«Что „убивает“ любовь в семейной жизни?» Священник Александр Сатомский

У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.

Мы говорили о том, что, по мнению современных психологов, «убивает» любовь в семейной жизни, и насколько это соотносится с христианским мировоззрением. Отец Александр размышлял, как на отношения супругов могут влиять чрезмерный контроль, отсутствие ответственности и терпения, выстраивание личных границ, зацикленность на детях или на себе и неумение вести диалог — и что делать, если любовь в семейной жизни сходит на нет.

---

А.Ананьев:

— Добрый вечер, дорогие друзья!

В очередной раз — суббота, в очередной раз — стол, накрытый по-семейному в светлой студии Радио ВЕРА на Андреевской набережной. В очередной раз в красивом домашнем халате — Алла Сергеевна Митрофанова... это шутка, конечно... но уж больно хорошо! «Семейный час» — и должно быть какое-то такое... соответствующее ситуации облачение!

А.Митрофанова:

— Мне кажется, что халату в семейной жизни место только... ну, может быть, с утра, и уже совсем вечером, перед тем, как ложиться спать. Остальное время, всё-таки... важно, чтобы...

А.Ананьев:

— Ох, жена моя! Халаты бывают разные — это раз. А, во-вторых... ты считаешь, что халат убивает любовь?

А.Митрофанова:

— Ну, я бы так не сказала, но... скажем так... бесконечно уважаю женщин, которые в своём доме, в течение дня, выглядят так, что любо-дорого глядеть, и, когда приходят гости, они не бегут переодеваться!

А.Ананьев:

— Изящно. И, в общем и целом, согласилась.

Меня зовут Александр Ананьев. И сегодня мы, с Аллой Сергеевной, хотим, как раз, и... так сказать... представить длинный список из десяти пунктов «Что убивает любовь?» нашему дорогому гостю, обескураженному заданной темой.

Сегодня, с нами вместе, в студии Радио ВЕРА настоятель Богоявленского храма в Ярославле, наш дорогой друг священник Александр Сатомский.

Добрый вечер, отец Александр!

О.Александр:

— Добрый вечер!

А.Ананьев:

— Вот, я не согласен, в корне, с тем, что сказала Алла Сергеевна — этого пункта нет в нашем списке, о нём я расскажу чуть позже, — но, тем не менее, внешний вид — он, вообще, хоть как-то сказывается на отношениях мужа и жены?

По-моему, это имеет значение, когда вы только познакомились где-нибудь в приличном месте, тебя встречают по, что называется, одёжке... Ой, недавно наткнулся на прекрасную шутку:

— Ну, и как? — спрашивают его.

— Как, как... встретили по одежде, проводили по уму. То есть, побили два раза.

Вот... так, вот, по одежде встречают, а всё остальное время важно — душа, сердце и человеческое друг к другу отношение.

А.Митрофанова:

— Конечно, важно. И, конечно, это гораздо важнее, чем... простите, отец Александр, я забегаю на Вашу территорию... важнее, чем внешность. В конце концов, в течение жизни, иногда бывают такие испытания, что... ну... допустим, муж или жена, просто... в горизонтальном состоянии, и там совсем уже не до этого — это, такая, настоящая проверка... и это про самую настоящую любовь.

Если не берём такие крайние случаи, мне, всё-таки, кажется, что важно, когда, хотя бы из уважения друг к другу, а в случае женщины, и из уважения к себе, из какого-то, такого, проявления здоровой любви к себе — не самолюбия, а, именно, здоровой любви к себе, заботиться о том, как ты выглядишь. Мне кажется, что это — важно.

А.Ананьев:

— Отец Александр...

О.Александр:

— Ну, вот... мне кажется, что, с одной стороны, очень красиво звучит тезис про проводы по уму — то есть, про то, что, действительно, с какого-то момента времени становится это всё радикально неважно... но что-то мне подсказывает, что это — очень редко встречающаяся в практике вещь. В каком смысле?

На самом деле, Алла Сергеевна совершенно, ведь, верно заметила — это нормальный здоровый признак человека, когда он содержит себя в каком-то вменяемом виде и форме.

Опять же, да, конечно — есть обстоятельства, и есть ситуации, когда мы настолько находимся в режиме гибернации, что в нас чуть-чуть теплится какая-то жизнь, которая позволяет нам осуществлять набор из трёх-четырёх... ну... пяти самых базовых функций, куда входят еда и сон. Но, всё-таки... нельзя сказать, что мы в таком режиме пребываем в рамках жизни.

И, вот, во всё-то остальное время — понятно, что мы, естественным образом, и самопрезентуемся — то есть, мы обращены к другому, как бы, хотим... кроме всего прочего, мы же хотим увидеть в другом отблеск себя, в том числе.

Эта же идея — мне очень нравится, как она высказана у философов-персоналистов... у того же Эмманюэля Мунье, например... про раскрытие «Я» в другом. То есть, без другого — я не вижу себя, я не понимаю себя. Только наличие, вот, этого, иного, от меня отличного, меня раскрывает.

А в этом смысле — это раскрытие очень разное. То есть, никакого платонизма — про то, что: «Вы знаете, Ваша душа прекрасна, а остальное нас, вообще, радикально не интересует!» — нет! В целостности задуманные — в целости и реализовываемся.

А.Ананьев:

— Я с ужасом вспоминаю то, что я наивно называю «домашними штанами»... с ужасом и стыдом. У меня только один вопрос: Алла Сергеевна, а как ты со мной живёшь, вообще, после всего того, что видишь каждый день?

А.Митрофанова:

— Ну, я считаю, что это высокохудожественные штаны, к которым приложили руку два члена нашей семьи — Александр Владимирович и пёс Доби. Потому, что Доби так любит хозяина, и, каждый раз, хочет завладеть им и всем его имуществом, как можно больше! А, потому, отважно рвёт штанины, калечит футболки... у нас, вообще, одежда Саши — это расходный материал. Мы не успеваем ходить... мы в магазин не ходим так часто...

А.Ананьев:

— Да, и Саша, будем откровенны, расходный материал...

А.Митрофанова:

— Нет. Вот, это, попрошу... не надо смешивать два эти ремесла...

А.Ананьев:

— Шутки — шутками, друзья... да...

А.Митрофанова:

— Да. Так, вот, когда я смотрю на это произведение искусства — с художественными заплатками, со швами — мне это всё... очень дорого...

А.Ананьев:

— Ох... добрая ты женщина... за это тебя и люблю! А не за халатик. Хотя... в каком-то смысле...

Слушайте, ну, это всё были шутки... такая, шутливая прелюдия к довольно серьёзной теме.

На днях, мы с Аллой Сергеевной, поскольку мы довольно много сейчас работаем в направлении психологии... я уж не знаю, насколько уместно будет сказать — православной психологии, христианской психологии...

А.Митрофанова:

— Христианская психология — конечно, уместно...

А.Ананьев:

— Я против того, чтобы делить психологию на христианскую и нехристианскую... или, там... кафе христианское или нехристианское...

А.Митрофанова:

— Нет, нет, нет... ты... здесь немножко другое, мне кажется. Здесь дело... это не про кафе.

Дело в том, что психология даёт набор инструментов для диагностики себя. И, вот, как раз, психологи, которые работают в христианском ключе, они постоянно напоминают — это только диагностика себя. Хотите большего? Большее — только с Господом Богом. В духовном измерении. Потому, что в измерении психики можно лишь понять и разобраться, отчего и почему, вот, это так. А изменить себя инструментами психологии — невозможно.

И, вот, как раз, христианские, именно, психологи, работающие в этом смысловом поле, они и напоминают о важности присутствия Господа Бога в жизни человека, и той самой перемене, которая возможна, благодаря Христу, благодаря Таинствам. Это — принципиальная разница, конечно.

Потому, что... ну... психологи, соотносящие себя с какой-то другой системой смыслов, может быть, будут просто... ну, время от времени, выслушивать своих пациентов, подопечных, не предлагая двигаться в этом направлении. Понимаешь? Это — разница, она важная.

А.Ананьев:

— Хорошо. Убедила.

Ну, так, вот... мы наткнулись с Аллой Сергеевной на список из 10 пунктов — того, что убивает любовь, по мнению современной психологии. Нам он показался довольно любопытным, хотя, и не бесспорным. И мы решили... ну, вот, сколько времени у нас хватит... разобрать каждый пункт этой истории, вместе с нашим сегодняшним гостем, священником из Ярославля, Александром Сатомским — между прочим, отцом пятерых детей, замечательным мужем... у него — красавица-жена, с которой мы имеем счастье быть знакомыми лично — разобрать каждый из этих пунктов, именно, с точки зрения духовной, с точки зрения, как говорит Алла Сергеевна, христианской психологии. Ну, давайте, посмотрим...

Пункт 1. То, что убивает не только любовь, но и всё живое. Там, где он, там нет места жизни. Никогда не угадаете, что это такое! По мнению современной психологии, это — контроль.

Отец Александр, действительно ли контроль убивает любовь? Или можно любить то, что ты контролируешь, то, что у тебя в геолокации, то, что у тебя всегда... там... ты в курсе, с кем оно переписывается, и так далее?

О.Александр:

— Вот, смотрите, какая штука... Понятно, что тезис сформулирован предельно категорично. Предельно. И, конечно, в таком виде — ну, наверное, нет... я бы его не принял. Потому, что, всё равно, хотим мы этого, или не хотим, но все мы — ребята тревожные, переживания нам, разного вида и рода, свойственны, и, поэтому, время от времени, какие-то темы с контролем — они у всех, так или иначе, возникают.

Причём, даже не в каком-то негативном ключе, что, там, вот, на самом деле, человек ночует в переписках своей второй половины, отслеживает её по геолокации, замечает время, когда она вышла из пункта А и когда пришла в пункт В... ну, не до такого. Да?

Но, тем не менее, какие-то элементы контроля — они, всё равно, имеют место быть. По той простой причине, что, ведь, мы имеем претензию друг на друга. Да? То есть, мы считаем, что между нами существует какая-то система обязательств, и отсюда этот контроль, в общем-то, и возникает.

А.Ананьев:

— А... ну, да... это нормально абсолютно...

О.Александра:

— Да... то есть, вот, в этом смысле, всё равно, от него радикально уйти просто невозможно.

Поэтому, тезис про то, что «где только, вот, появляется контроль, там тут же мрёт всё живое»... ну, Вы знаете... нет.

Притом, я склонен согласиться с частью этого тезиса в том поле, что, конечно... Мы знаем, что, ведь, образом — предельным, однозначным и, во многом, кстати, невместимым для нас, образом любви, как таковой, является для нас любовь Божия. А, вот, любовь Божия — про свободу.

А.Митрофанова:

— Да, да...

О.Александр:

— Вот, это немножко переводит весь этот вопрос чуть-чуть в другое русло. То есть, мы можем видеть, понимать и воспринимать контроль, как нечто — наличествующее. Ну, то есть, это не так, чтобы очень хорошо... ну, то есть... ну, не можем мы построить отношения в рамках какой-то предельной свободы... ну, вот... абсолютной. Потому, что мы... более того, мы сами с собой-то не предельно свободны, в хорошем смысле слова. То есть...

А.Ананьев:

— Я, бывает, и в плохом...

О.Александр:

— Это — как?

А.Ананьев:

— Мы ж в эфире... я ж не могу...

О.Александр:

— Хорошо! Нет... я в том смысле, что... как бы... с самими собой мы, вообще, далеко не всегда имеем нормальный, вменяемый осуществляемый опыт свободы. То есть, с другим человеком — подавно. Но — мы не считаем это абсолютно хорошим, правильным и естественным. Это, скорее, как бы... такое... меньшее зло. И хорошо и правильно всегда бы иметь в виду, что двигаться-то мы должны именно, вот, в ту сторону — от контроля к свободе. При этом, понимая, что, в каком-то плане — ну, да, наверное, лучшее враг хорошего. То есть, даже если мы пришли здесь к каким-то хорошим результатам — вот, и замечательно, замечательно! Это уже на что-то похоже.

А.Ананьев:

— «Семейный час» на Радио ВЕРА.

Настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский, Алла Митрофанова, я — Александр Ананьев.

Отец Александр, а что ж делать с тем, что у всех просто разные характеры — ну, все мы разные. И я знаю людей, которые абсолютно и естественно дают всем вообще свободу, гуляют с собакой без поводка, не звонят мужу пять раз в день, и... ну, вот, они — такие.

А есть люди, которые испытывают постоянную потребность держать всё под контролем. Они — не хуже, они просто — такие. Что, получается, у них любви меньше?

О.Александр:

— Нет! Это, как раз, вот, про то, о чём мы сказали — про движение «от» — «к». То есть, важно понимать, что, в ряде случаев, такого рода наша тревожность — а это тревожность — она, в общем-то, излишня и деструктивна. И, на том этапе, на котором мы — о, чудо! — в друг это осмыслили и поняли... ну, как бы... считайте, мы уже с вами в хорошем пути к какому-то вменяемому развитию.

А.Митрофанова:

— Ох, у меня про контроль есть... переживание одно!

Я, как раз, из тех, кто, вообще, не любит контролировать — потому, что, мне кажется, в этом проявляется какое-то недоверие к человеку, или... я не знаю... может быть, за этим стоит страх потерять... или неуверенность в себе... поэтому, вот — эта потребность контролировать «а что там... как там...» — ну, не знаю. В общем, мне это не близко.

Кроме ситуации, когда Александр Владимирович, например, заболевают. И есть у них такое свойство — причём, они говорят и утверждают, что это все мужчины так: мужчина обратится к врачу, пойдёт в поликлинику только в одном случае — если он идёт по улице, и у него отвалилась нога, и в этот момент он проходит мимо поликлиники. Тогда, так и быть, он туда зайдёт. А, так, в противном случае, вот...

Причём, я... там... знаете... могу в аптеку прийти, повздыхать, что, вот, у мужа — то-то, то-то... нужны такие-то лекарства... «Так, вам к врачу надо!»... «А-а...»... «Всё понятно. Мужчина?» — «Да».

Так, вот... в такой ситуации... причём, вы знаете, мне эта роль совершенно не нравится — я чувствую, что становлюсь «мамочкой», и мне нужно контролировать — выпил ли муж таблетку... сам он никогда в жизни не будет вспоминать, не будет ничего принимать, не будет обязательно наливать себе воды, а не кофе — таблетку запить... он... даже если я ему её дам, но не принесу стакан воды, он хлебнёт кофейку, да покрепче, понимаете? Чтоб таблеточку заесть.

И, вот, в эти моменты, к сожалению, приходится брать на себя вот этот контроль. И, должна вам сказать, что мне это совершенно не нравится. Меня это даже... простите за выражение... вымораживает изнутри...

А.Ананьев:

— Ну, ладно... надо расслабиться и получать от этого удовольствие!

У меня есть знакомый. Его зовут Фёдор Степаныч. Вот, он испытывает физическое наслаждение — самое постыдное, какое может быть, — когда в доме что-то ломается. Он, сразу: «Йес!... Йес!... Стол сломался — щас я его буду чинить!» Он достаёт два ящика с инструментами, закатывает рукава и начинает чинить — вот, он получает удовольствие от того, что чинит!

У меня такое впечатление, что некоторые жёны, когда заболевают их мужья, они, конечно, делают такой вид: «Ой, как жалко, что ты заболел...» — а в душе, такая: «Йес!... Сейчас я его буду лечить!»

А.Митрофанова:

— Нет. Это разные вещи. Потому, что мужчина, в таком случае, выступает в роли мужской — спасателя, защитника, человека, на котором держится дом... вся архитектоника дома.

А женщина выступает, в отношении мужа, как раз, в нетипичной для себя роли — роли... такой... курочки, которая проверяет, всё ли в порядке, у цыплят. Ну... в роли мамочки. Жена и мамочка — это разные вещи! Вот...

О.Александр:

— Понимаете, ведь... Вы, во-первых, как-то фразу упускаете — очень важный тезис. Ведь мужчина, в этом смысле, он, практически, не болеет — он сразу страдает. Вот, он сразу проваливается во вселенскую печаль и боль. И это настолько дезорганизует всё в нём, что он может только предаваться сплину. Какие таблетки? О чём идёт, вообще, речь? Мир катится в тар-тарары — вот, прямо, в его 37.2! Поэтому... ну, нет... нет места... размениваться на мелочи — не время! Для этого, вот, и нужна, как раз, эта самая систематичная, прагматически настроенная женщина, которая открывает вовремя ему рот, закладывает таблетку, заливает туда воду, встряхивает, чтоб всё пролетело... ну, и приводит это всё к какому-то терапевтическому результату.

Ну, да... ну, на самом деле, в большинстве случаев, это работает так! Ты идёшь в больницу на этапе, когда топор в спине начинает мешать грациозности движений. Ну... вот... вот, так это бывает! Если человек не ипохондрик — ну, вот, в плане мужчин, — то, в основном, это так. Ну... это надо только принять!

А.Ананьев:

— Я, кстати, как вы слышите друзья, немножко приболел, и, за последние пару дней, я осознал одну очень важную вещь.

Отец Александр, Вы, поди, об этом и не догадывались, несмотря на данную Вам Богом наблюдательность! Тем не менее... Вам не приходило в голову, почему таблетки делают разноцветными? Это специально задумано, чтоб они были похожи на бижутерию! Чтобы женщине это доставляло большее удовольствие кормить ими мужа.

Россыпь разноцветных таблеток доставляет радость взору женщины!

О.Александр:

— Возможно! Что-то в этом есть...

А.Ананьев:

— Второй тезис из этого прекрасного, хоть и немножко сомнительного, списка того, что убивает любовь — от современной психологии.

Отсутствие ответственности — заявляют они. Позиция «это ты виноват», «это ты виновата» убивает любовь.

Если в каждой ссоре вы будете искать проблему в себе, и задавать вопрос «каков мой вклад в этом конфликте», то вы будете питать свою любовь. Если будете пытаться найти виноватого, то вы убиваете не только любовь, но и разрушаете себя. Очень по-христиански, по-моему!

О.Александр:

— Так, это, ведь, на самом деле... совершенно не только про семейные отношения. Это, вообще, про что угодно! Вот, про отношения, вообще, как таковые.

А.Ананьев:

— Да, здрасьте... на работе, как раз, наоборот! Надо очень вовремя сказать, кто виноват!

О.Александр:

— В таком... быстропрагматическом формате, возможно.

А.Ананьев:

— Конечно...

О.Александр:

— Но если мы, на самом деле, про отношения — то, мне кажется, эта матрица прекрасно накладывается на любые. Потому, что реакция обвинения рождается в нас — в секунду. В любой ситуации. Даже, в которой мы предельно понимаем свою радикальную неправоту. Но она обусловлена радом факторов — и мы пошли загибать пальцы: вот, этим, этим, этим, этим... и большинство из них, конечно же, со мною не связаны. То есть, так вышло, я — жертва обстоятельств, ну, и другие удивительные вещи.

Поэтому, конечно... я, опять же, повторюсь... вот, этот тезис — он настолько общий, как из серии прутковского «нельзя объять необъятное». Вот, точно так же — да, понятно, что, в любых отношениях, занимаясь поиском крайнего и виновного вне себя... ну, тут, конечно, тоже надо это всё уравновесить тем простым пониманием, что... как сказать... как я всегда вовлечён в каждый конкретный конфликт, так же и я не являюсь его всегдашней, систематической, единственной причиной. То есть, здесь нельзя передавливать ни в одну из сторон. Здесь — оба как-то трудились, работали, вкладывались в это — и готовы получать дивиденды.

А.Митрофанова:

— Мне кажется, что тема про ответственность — она, вообще-то, ключевая и с точки зрения истории человечества.

Драма грехопадения. Ведь... я не знаю... всё... история не терпит сослагательного наклонения... но очень многое, если не всё, могло бы пойти иначе, если бы на вопрос: «Адам, ел ли ты плод с древа познания добра и зла?» — Адам сказал бы: «Папа, да, ел. Пожалуйста, прости!»

Что говорит Адам? «Жена, которую Ты мне дал, она мне дала плод, и я ел», — вот, тот самый уход от ответственности за своё решение, за свой выбор. Виновата — жена, виноват — Господь Бог. Притом, что... ну, Господь Бог здесь, понятно, вообще... об этом речи не идёт... ответственность на жене, безусловно, есть. Однако, спрашивают — Адама. И он начинает... ну, вот, как сказать... это, вот, первая драма разлома, нелюбви, почему человеческая природа становится такой, что человеку уже невозможно оставаться в Раю.

А.Ананьев:

— Всё-таки, буду настаивать, это — вторая драма по счёту, хронологически.

А.Митрофанова:

— Хорошо...

А.Ананьев:

— Первая драма — это когда женщина вступила в диалог со змеем...

А.Митрофанова:

— ... вместо того, чтобы позвать мужа...

А.Ананьев:

— ... вместо того, чтобы сказать: «Муж, тут змея говорящая — иди, разберись...»

А.Митрофанова:

— Да, я согласна...

А.Ананьев:

— А это уже драма вторая... тут, как раз, перекладывание ответственности...

Отец Александр...

О.Александр:

— Ну, и, более того... если эту линию продолжать... «А, что, я сторож брату моему?» — говорит Каин.

А.Митрофанова:

— Да...

О.Александр:

— А, ведь, заметьте, в каждой из этих ситуаций, Бог не просто... ну, скажем так... как-то, вот... безучастно раздаёт какие-то форматы воздаяний за дела... Он же, каждый раз, наводит...

А.Митрофанова:

— ... на покаяние, да...

О.Александр:

— «Где ты, Адам?»... «Каин, где брат твой?»... То есть, Он ищет... даже, Он настолько корректен, и, при этом, понятен, однозначен, что Он вопросом закладывает то направление, в котором стоило бы двигаться! Так, как бы, вот, Он... из вопроса — даёт ответ.

Но — происходит отрицание в самом радикальном виде. То есть, это просто звучит: «Нет, как нет!» То есть, «я не сторож брату моему», «жена, которую Ты дал мне, дала мне плод, и я ел», «змей прельстил меня»... ну, и, в общем, никто не виноват.

А.Митрофанова:

— А, в итоге... вот, этот, вот, разлом... и то, что раньше было единым целым — муж и жена — становится двумя различным существами... уже окончательно. То есть, несшиваемо. И дальше — это преодолевается, вот, только тем путём длинным, который, в итоге, может привести к любви, семейной жизни совместной... то есть, вот, из этого нежелания взять ответственность, как раз, столько драм и распада нашего, мне кажется...

А.Ананьев:

— Опасные вещи Вы говорите, любезная Алла Сергеевна!

С точки зрения современной психологии, это утверждение — оно вполне разумное, оно светлое, оно хорошее, доброе... а, с точки зрения христианства, с точки зрения православия — оно становится опасным. Я объясню, почему.

Приходит муж домой пьяный, через пять дней. Жена, такая: «Ой... да это ж я виновата... это ж я недолюбила!... это ж я недосмотрела... недообнимала... халат-то некрасивый носила — вот, он и пошёл налево...» — видишь, к чему я клоню? Призыв брать на себя ответственность — именно, с точки зрения духовной, когда тебе постоянно необходимо искать корень всех твоих проблем в тебе, искать свои грехи, искать, где ты промахнулась, в конечном итоге, будет приводить к тому — и приводит очень часто, — что люди начинают брать на себя несуществующую ответственность и несуществующую вину.

Шутка в тему. Вот, вы говорите: «Измена Родине! Измена Родине!»... а что, если Родина сама недолюбила? А что, если Родина сама недосмотрела?

О.Александр:

— Нет... а здесь, как раз... и... вот, та ремарка, которую, совсем недавно, озвучивал. Про то, что — да, действительно, с этим нужно быть аккуратным. То есть, мы как склонны абсолютно делегировать всякую ответственность, от себя её полностью убрать, так точно — и всё зациклить на самих себя. Это, вот, про то, что: «Да, на самом деле, вот это вот — я, это всё — от меня, через меня...» — и всё остальное...

То есть, в этом есть и, кроме всего прочего, кстати... ну... как бы, превратно понимаемое...

А.Ананьев:

— Покаяние?

О.Александр:

— Даже не то, чтобы покаяние, а... такая... как бы... православная аскеза, что, вот, от моей греховности и моей падшести, знаете ли, мир тлеет. Но, вот — о, чудо! — с одной стороны, конечно, такого уровня взаимосвязи существуют, с другой стороны — они не безусловны.

Ну, то есть... это убеждение зиждется, ведь, как это ни странно и ни парадоксально, наверное, звучит, вообще-то, тоже на гордости. Где я, точно так же, мира центр — ну, просто, с отрицательным знаком. И всё. То есть, вот, из-за плохости моей, знаете, вот — вот, это, вот, всё!

А.Митрофанова:

— Вы знаете, как гражданка, склонная к самокопанию и самобичеванию, я, для себя, выработала критерий проверки, где у меня конструктивная идёт самокритика, самоанализ, а где уже начинается деструкция.

Если вижу, что, в процессе осмысления той или иной ситуации, у меня не остаётся внутри радости от присутствия Бога и понимания того, что... ну, вот... там... накосячила... прочая... а Господь рядом — значит, это уже всё. Это — куда-то уже пошла не туда, и, давай-ка, отматывай назад.

Вот, это, мне кажется, очень важная история. Мы, действительно, ответственность свою собственную в происходящем в нашей жизни и в жизни наших близких, наверное, видеть призваны. При этом, не до самоуничижения, которое — обратная сторона гордыни. Вернее, одна из граней проявления гордыни. А, вот...

Мне кажется, что гордыня — это когда... ну, вот, это, вот... воспалённое «Я», когда внутри тебя ни для кого уже ничего не остаётся, включая Господа Бога. Как только начинаешь себя на этот предмет проверять...

Потому, что присутствие Бога в жизни маркируется радостью — оттого, что Он рядом, несмотря ни на какие катаклизмы, катастрофы и происходящее... Это не вот эта вот безумная улыбка на лице... или, там... когда кирпич на голову упал, и теперь девочка ходит и улыбается... это про другое, не про то, что, как-то, видоизменяется картина мира. А про то, что ты, даже в состоянии, казалось бы, полного дна и безнадёжности, всё равно чувствуешь, что рядом с тобою Господь. Он сходит в ад — это значит, что Он и здесь с тобой рядом! И, вот, это даёт, как раз, ту самую радость. Не про улыбку и веселье, а... какую-то внутреннюю глубинную радость.

Вот, когда она есть... То есть, если её нет совсем внутри тебя — это значит, у тебя «Я» настолько воспалилось, что заняло всё твоё внутреннее пространство — уменьшай... пей, я не знаю... антибиотики какие-нибудь духовные... правда, не знаю, что здесь... отец Александр, скорее, к Вам вопрос...

А.Ананьев:

— Я знаю магазин, где продаются антибиотики духовные...

А.Митрофанова:

— Причастие, кстати! Вот, это — отличное Лекарство.

А.Ананьев:

— Правило № 423, которое я почерпнул из общения с Аллой Сергеевной, которая сказала, что она склонна к самобичеванию: женщины, склонные к самобичеванию, далеко не всегда склонны к бичеванию — это, вот, так оно и есть на самом деле.

Сейчас мы прервёмся на минуту — у нас полезная информация на Радио ВЕРА, а через минуту вернёмся к очень тёплому, очень хорошему и небезынтересному разговору с нашим сегодняшним гостем — священником Александром Сатомским.

А.Ананьев:

— Все любят списки. Радио ВЕРА даёт вам то, что вы любите!

Список того, что убивает любовь — тема сегодняшней программы «Семейный час» на Радио ВЕРА.

С вами — Алла Митрофанова...

А.Митрофанова:

— ... Александр Ананьев...

А.Ананьев:

— ... и настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник с глубоким взглядом на любую тему, какую бы ему ни предложили, даже неожиданную, Александр Сатомский.

Ещё раз, добрый вечер, отец Александр!

О.Александр:

— Добрый вечер!

А.Ананьев:

— Пункт третий в нашем сомнительном, но интересном списке: отсутствие самоуважения и собственных границ — есть то, что убивает любовь и приводит к неуважению себя и другого.

Вот, тут, вот — вообще беда. Именно с точки зрения современной психологии — да, люби себя, цени себя, прочерти личные границы, не позволяй свои границы переходить. Цени своё время и возноси себя до небес, потому, что ты — самый лучший и красивый на свете.

При этом, с точки зрения духовной, надо делать с точностью до наоборот.

Что мы будем делать с этим пунктом?

О.Александр:

— Слушайте... здесь — поле для интерпретирования. То есть, что мы имеем в виду — вот, как раз, с той самой любовью к себе и личными границами, и другими удивительными вещами из психологии, да?

То есть, в каком смысле... ну, на самом деле — да, эта песня прекрасно поётся, прекрасно! И каждый из этих тезисов — чудесен! Вот, именно, с тем, что нам бы неплохо его просто вменяемо понять.

На самом деле, да, мы должны себя любить. Это — тезис изнутри Евангелия про то, что, собственно, любовь к другому мы можем мерить только из навыка любви к самим себе. То есть, мы не хотим зла самим себе, соответственно, отсюда — мы не хотим зла и ближнему. Мы хотим добра себе, отсюда — мы хотим добра ближнему. То есть, не имея этого к себе на самом примитивном — вплоть до бытового — уровне, мы, конечно, и к другому относиться вменяемо не сможем. Это факт.

А, вот, скажем так, всё остальное — это, как раз, то самое интерпретирование. И здесь, мне кажется, мы, вообще, наверное, не озвучим никакого... такого... системного, устойчивого тезиса про то, что... вот... та духовная линейка, которая позволяет нам мерить этот процесс: покуда ты в здравом отношении к себе, в здравой к себе любви, а где ты уже, соответственно, от этого отклоняешься. Для этого, как раз, существует духовная жизнь, как процесс. Вот, внутри неё, мы бы должны выработать тот самый навык... как бы, условно — получить вкус... получить устойчивый вкус к нормальному отношению к себе, и, соответственно, к ближнему.

А.Ананьев:

— Но сказано же нам прямо и однозначно: «... и будут двое в плоть едину». Безо всяких границ, безо всяких заборов, безо всяких «вот, это я», «вот, это ты» — мы вместе одно единое целое.

Не... там... с 9.00 до 9.30 по вторникам, четвергам и субботам, а 24 часа в сутки 7 дней в неделю, и в жизни вечной — тоже.

О.Александр:

— Это — да. Но... в единой плоти существует такой неприятный процесс, как возможность формирования онкообразований и их метастазирование — это когда одна часть плоти вдруг решает, что в этом сложном многоклеточном организме её как-то маловато, и неплохо бы себя приумножить — она такая замечательная! Чем это заканчивается для жизни каждого конкретного организма — мы прекрасно представляем.

Поэтому, тезис про одну плоть — да, на самом деле, он предельно важен. Но он не обозначает забвения себя. Вот, в таком простом, примитивном прагматическом смысле. Когда, условно, жена живёт для мужа и детей. Нет. Она не должна жить ни для мужа, ни для детей. Она живёт потому, что она — хороша и прекрасна, и, поэтому, она может дать нечто и мужу, и детям. Аналогично — муж, и все остальные.

То есть, когда я забываю себя, ухожу от себя, теряю себя — меня кто найдёт?

А.Митрофанова:

— Очень точное замечание, мне кажется. При этом, очень часто в нашей жизни встречается, вот, такая подмена понятий: смысл моей жизни — ради семьи, ради детей, и, кроме, как в них, я не вижу оправдания, вот, этой своей жизни. Мне кажется, что здесь... ну... фактически, отказ от дара жизни, который, сам по себе, безусловен и прекрасен — от Господа Бога.

Вот, жизнь, как дар от Господа Бога — она, сама по себе, уже ценна! Это — то, что... я не знаю... тебе Господь часть Себя передаёт! А ты этим пренебрегаешь — потому, что видишь оправдание только в каких-то, там, достижениях, свершениях, «галочках» на полях, и так далее! Вот, это... мне кажется, что это, прям, правда, опасная штука.

А.Ананьев:

— Категоричность и прямолинейность Вашего ответа, отец Александр, меня даже несколько обезоружила. Я сижу, такой: «А, как же... оно же... а, вот, это же...»

Скажите, вот, что: а как переубедить человека, который всю жизнь считал, и продолжает считать, что смысл его жизни — в муже, что смысл его жизни — в детях... и в нём настолько сильна эта уверенность, и она настолько праведна, что фраза: «Слушай... а, может быть, ты для себя поживёшь?» — звучит, как призыв к чему-то, совершенно непристойному и недостойному.

О.Александр:

— Слушайте... мне кажется, это всё побеждается эмпирикой.

Ну, то есть... возьмите жену, заверните её в плед, вывезите её на спа, и дайте ей день. И, мне кажется, что, к вечеру, она вернётся с несколько иным ощущением собственной ценности... от которого все будут только в восторге, я хочу заметить!

Не наступит момент, когда она войдёт в дверь, и скажет: «Теперь Вы — моете посуду, а Вы — полы, а я — молодец!» — развернётся и ляжет спать...

А.Ананьев:

— Класс!

О.Александр:

— Ну... нет... конечно, такое, гипотетически, возможно, но, видимо, корень был не в этом. Вот, при хорошем раскладе и вменяемом развитии ситуации... на самом деле, вот, человек взял немножко ресурсного... какого-то ресурсного процесса, и всё — и себя в нём подсобрал. Теперь ему есть, что давать. Это всё — хорошо!

А.Митрофанова:

— Да... согласна с Вами...

О.Александр:

— Так, что, водите жён... водите... на «ноготочки» водите... и про спа не забывайте!

А.Ананьев:

— Вот, прям, в точку совет! Я, просто, сейчас не свою жену имел в виду, а я имел в виду конкретных женщин — других, которых у меня нет права... как бы... взять, завернуть в плед, и, как Вы сказали — в спа и в баню... но их мужьям, которые нас сейчас слушают, это может вполне пригодиться. Мужики, не всё потеряно! Держитесь!

Четвёртый пункт, который мне самому очень нравится — правда, я не знаю, насколько он соответствует нашим духовно-моральным установкам: любовь убивает неумение просить. Неумение просить, в свою очередь, приводит к неоправданным ожиданиям, а потом — к обидам. Другой человек не может понимать, догадываться, и, тем более, знать, в чём вы нуждаетесь — умейте просить!

О.Александр:

— Слушайте... мне кажется, надо чуть-чуть шире взять. Это не про «просить», это — про «разговаривать». Про то, что рот — это такая удивительная часть тела, что им можно не только есть! Но ещё у него — широченный, знаете, функционал! И одна из его базовых функций, как раз...

А.Митрофанова:

— ... коммуникативная...

О.Александр:

— ... да, коммуникативная!

А.Ананьев:

— Как говорит одна наша знакомая: «Процесс передачи информации «рот-ухо»...

О.Александр:

— Да, да, да... вот, это — оно. То есть, соответственно, это не принципиально только про просьбу — иногда мы можем ничего и не просить, а просто, например, констатировать: «Я сейчас переживаю, вот, это...» Соответственно, вторая половина может быть настолько адекватно настроена и чувствительна, что, уже на уровне озвученного переживания, она понимает, как бы тут хорошо среагировать. Если нет этого — ничего страшного. Дальше можно, как раз, сказать: «Я, поэтому, прошу тебя сделать, вот, это», — и это тоже нормально.

То есть... кстати, я... ну, как бы... может, это и шовинистический тезис, но, мне кажется, что это — больше женская история про «подразумеваемое»...

А.Митрофанова:

— О, да...

О.Александр:

— ... про то, что «ну, это было настолько однозначно»...

А.Митрофанова:

— Да... «А ты, что, не понял?»...

О.Александр:

— ... что... как бы... не понять этого — это было просто оскорбить в лучших чувствах!

А.Митрофанова:

— «Ах, ты не понял?! А о чём тогда с тобой говорить?»

О.Александр:

— «О чём тогда с тобой говорить...» — да, да...

А.Митрофанова:

— «Ну, если... ах, ну это же был...» — да, есть такое!

Я, просто, знаете, со своей стороны... простите, профессиональный травматизм... напомню: есть два высказывания. Одно: «Никогда ничего не просите. Особенно, у тех, кто сильнее вас. Сами придут, сами увидят, сами — помогут», — мы все прекрасно помним, кто это сказал. И слова Христа: «Просите — и дастся вам. Ищите — и обрящете. Стучите — и вам отворят».

Мне кажется, что, когда Булгаков вкладывал в речь Воланда вот этот тезис одобрения «никогда ничего не просить», он, как раз... ну, там очень сложный, конечно, процесс написания этого романа... но Михаил Афанасьевич, будучи сыном профессора Киевской духовной академии и внуком двух священников, прекрасно понимал, о чём, на самом деле, говорит Господь. И никакого очарования Воландом, мне кажется, у него у самого быть не могло. Ну, это моя интерпретация. Вот... здесь это однозначно: «Никогда и ничего не просите!» — ну, вот...

О.Александр:

— Да, это — про разрыв коммуникации.

А.Митрофанова:

— Да.

А.Ананьев:

— Красиво рассуждаете, любезная Алла Сергеевна! Забывая об одном, очень важном, нюансе.

Представьте себе ситуацию просьбы женщины: «Муж! А ты не мог бы в следующий раз мыть посуду, всё-таки, со средством для мытья посуды?»

А.Митрофанова:

— А это не просьба, это — претензия.

А.Ананьев:

— Вот... понимаешь?

Или... ну, я, там, могу много всяких разных напридумывать смешных просьб... любая просьба — это информация о том, что меня не устраивает в твоём поведении. И, очень часто, мы не можем попросить — не хотим просить — именно потому, что любая наша просьба будет, по сути, по природе своей — претензией?

А.Митрофанова:

— Почему?

О.Александр:

— Это, всегда, вопрос формулировки. Всегда...

А.Митрофанова:

— Мне кажется, да...

О.Александр:

— Вот, я просто... в этом смысле, во мне включается пресс-секретарь... мы же понимаем, что одну и ту же вещь можно подать 22-мя способами! При первом — вам будут рукоплескать, при последнем — побьют камнями, и между ними — ещё двадцать вариантов.

А.Ананьев:

— А смысл будет один и тот же.

О.Александр:

— А тезис — да, плюс-минус, одинаков.

То есть, так же и здесь. Мы можем преподать, как претензию, а можем, действительно, озвучить, как просьбу.

То есть: «Сколько же можно делать, вот, так?!» — это, кстати, даже и не просьба... это, такое, вывешивание... некая позиция... и оно — ужасно. А можно: «А, давай, мы будем делать, вот, это?» — и это уже мягче. А можно найти и третью, и пятую формулировку — они будут ещё корректнее.

То есть, в этом смысле, супружеская жизнь... просто...

А.Митрофанова:

— Это — бесконечное пространство...

О.Александр:

— ... чудесное поле для осуществления такого рода коммуникаций.

А.Ананьев:

— Да...

А.Митрофанова:

— Сашенька, можно тебя попросить, если тебя не затруднит... водички принести?" — и лежу на кровати, в обнимку с собакой. Понимаете? Ну, что мне мешает встать, и... конечно, мой маленький муж, опережая собственные вопли, несётся за водой! Ему просто в кайф! Вот... ну, вот, я лежу, а ты мне, до сих пор, не принёс воды! Ну, не знаю... простите... нехорошо, наверное... но это просто пример, который приходит на ум. Сашенька, когда твоя же собственная реакция... ты же не воспринимаешь это, как претензию? Ты же это воспринимаешь, как... ёлки... дали возможность подвиг совершить! Воды принести! Ну, это же — круто!

А.Ананьев:

— «Семейный час» на Радио ВЕРА.

С вами — Алла Митрофанова...

А.Митрофанова:

— ... Александр Ананьев...

А.Ананьев:

— ... и настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.

Думаю, что не дойдём мы сегодня до конца списка из десяти пунктов того, что убивает любовь, по мнению современных психологов, но, хотя бы, добрались до середины. Думаю, что вам этот разговор доставляет такое же удовольствие, как и мне.

Пункт пятый в этом списке: отсутствие терпения и неумение ждать убивает любовь. Категорически, не согласен! Терпеть и ждать — хуже быть не может. И у меня есть даже история на этот счёт.

Есть у нас с Аллой Сергеевной спектакль, который мы сейчас возим — в частности, по Дальнему Востоку, показываем в Москве — «Двенадцать непридуманных историй». Это — реальные истории, прожитые теми, кто их написал в журнале «Фома».

И в этом спектакле была история про женщину, которая долго терпела дурное поведение своего мужа, пока, наконец, не умерла.

Так, вот, питерские психологи в пух и прах разнесли эту историю! Сказали, что ни в коем случае нельзя терпеть такое деструктивное поведение мужа — оно, действительно, убивает, и мы этой историей даём неправильные советы нашим зрителям.

Терпеть и ждать — действительно ли это приводит к трагедии, отец Александр?

О.Александр:

— Ох, знаете... здесь, наверное, ну, прям, совсем нет общего ответа. Совсем нет. Ситуации, прям, очень разные.

Но есть, мне кажется, набор ситуаций, изнутри которых — да, терпеть и ждать ничего не надо. Вот, абсолютно.

Ну, то есть, условно, например: ситуация семейного насилия — это, явно, не та история, которую нужно терпеть годами, в надежде на то, что таким способом искупаются чьи-то конкретные грехи, добываются нравственные совершенства, и, соответственно, мы несём нашего ближнего, таким способом... ну, и далее, далее... Нет, ничего этого не происходит! Происходит деструкция и распад каждого из участников этой драмы. Чем быстрее это закончится, тем лучше.

А.Митрофанова:

— Согласна абсолютно.

О.Александр:

— Поэтому, конечно, если мы говорим про какие-то менее радикальные истории, то... иногда, бывает, да — у всех у нас бывают какие-то сложные периоды в жизни, периоды неоднозначные. В них — хорошо проявить мудрость, хорошо дать какой-то временной зазор и себе, и, соответственно, супругу. Но... вот, это надо всегда соотносить... ну, скажем так... как сказать?... это как фармацея. То есть, действующее вещество всегда одно и то же. Вопрос его дозировки. До определённого этапа — лекарство, с определённого этапа — яд.

Вот, так же — с терпением. Да, в каких-то дозах — оно прекрасно. С определённого этапа — оно просто попустительствует распаду всех и вся, и, соответственно, длить это бесконечно не надо.

А.Митрофанова:

— Есть, с одной стороны, ведь, заповедь «Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов»...

А.Ананьев:

— Вот, этим мы и руководствовались, когда выбирали эту прекрасную историю...

А.Митрофанова:

— Нет... там было несколько сложнее. Там... мы руководствовались другим.

Эта история — она одна на несколько миллионов. Когда, действительно, какое-то очень правильное... какое-то очень нестандартное... какое-то глубинное такое восприятие происходящего приводит к святости. Но эта история — из серии «Не пытайтесь повторить её в реальной жизни».

О.Александр:

— «Трюки осуществлены профессионалами»...

А.Митрофанова:

— Вот. Даже — суперпрофессионалами.

А в этой истории — там речь, действительно, была про то, что... там... муж поднимал руку на жену, муж пил, и она, вот, как-то это всё несла — и это не травмировало, не деформировало ядро её личности.

Чаще всего, в нашей жизни бывает по-другому. В нашей жизни бывает, что человек с уже деформированным вот этим ядром личности вступает в отношения, которые, простите, на языке современной психологии называются «созависимостью». И каждому из них — мужу и жене — по своему, удобно ( или, как говорят, «выгодно» ) в этих отношениях оставаться.

На самом деле, здоровая личность, чаще всего — и это в 99,99% случаев будет правильно — как только мужчина поднимает руку на женщину, даже не дожидаясь того, как эта рука опустится на одну из частей её тела, женщина хлопает дверью и уходит. Можно даже вещи не собирать. И — забыть, как страшный сон! Это недопустимо ни при каких обстоятельствах! Мужчина — защитник. Если он становится агрессором — это значит, что он перестаёт быть мужчиной. Вот и всё. Всё очень просто.

Однако, вот, действительно есть... вот, когда это ядро личности повреждено, мы начинаем вступать в какие-то отношения, которые воспринимаем, как норму, и оправдываем это — Евангелием, апостольскими Посланиями... «друг друга тяготы носите»... они не про то, вообще! Они не про то!

О.Александр:

— Даже изнутри той истории, про которую Вы рассказываете... там, ведь, есть одна ужасная вещь. Ну, как бы... там все вещи ужасные, но... вот, мы, гипотетически, предположили ситуацию, в которой женщина, неся себя, себя не растеряла, вошла в полноту святости, и всё остальное... а чем, в таком случае, является её муж? Что — лестницей, по которой к святости восходить?

То есть, находясь внутри этой ситуации, допуская её, ничего с ней не делая, женщина, тем самым, получается... я, ни в коем случае, никого не обвиняю... я просто предлагаю посмотреть на это с другой стороны. Тем самым, получается, она попустительствует предельному провалу своего супруга... то есть, вчера было плохо, сегодня стало хуже, послезавтра будет кошмар... как бы: «Я, соответственно, духовно расцветаю, ну, а он — превращается в гумус». При всём при том.

То есть, здесь же важно иметь в виду, что стратегия «развернуться и уйти» — она, на самом деле, не только про самосохранение, она, в конечном итоге, и про второго человека тоже. Она не позволяет и ему провалиться просто до предельного дна, даёт хоть какую-то точку остановки. Ну, во-первых, остановки чисто механической — то есть, он просто не может продолжать, чего делал, а, во-вторых, всё-таки, это даёт... ну... хоть какую-то точку возврата к вменяемости. У него появляется временной зазор, внутри которого он, вообще, может как-то об этом подумать.

А.Ананьев:

— Что меня во всей этой истории смущает... Я, ещё раз, напомню эту сентенцию: отсутствие терпения и неумение ждать убивает любовь. Меня смущает то, что, как только в отношениях появляется понимание того, что: «Ну... мне надо потерпеть... мне надо подождать...» — не в виду каких-то внешних, независящих от тебя, обстоятельств ( кто-то заболел, кто-то потерял работу, изменилась ситуация в стране и в мире — это всё понятно ), а в виду каких-то, вот, вопросов отношений... вот, как только у тебя возникает состояние «мне надо потерпеть» или «мне надо подождать» — это явный болевой синдром. Болевой синдром заболевших отношений.

А.Митрофанова:

— Это не значит, что эти отношения сразу нужно рушить, и... начинать другие...

А.Ананьев:

— Это значит, что возникла проблема, которую надо решать.

А.Митрофанова:

— Конечно, конечно! Однако, ты знаешь, мне кажется, что терпением...

А.Ананьев:

— Я договорю немножко — вот, просто, чтоб поставить точку...

Состояние «я терплю» и состояние «я жду» — это ненормальные состояния. В то время, как нам это преподносится, как: «терпение и умение ждать — это нормально». Нет... мне кажется, это ненормально! Это категорически ненормально!

А.Митрофанова:

— Ты же терпишь мои недостатки!

А.Ананьев:

— Да, ну, Господь с тобой! Я получаю от них удовольствие! Серьёзно...

А.Митрофанова:

— Ну, на самом деле, мне кажется, это, как раз, и есть — терпение. Вот, это самое «друг друга тяготы носите...»

Если речь не идёт о побоях, если речь не идёт об алкоголизме, о наркомании... я не знаю... там... какой-нибудь рулетке... хотя, мы знаем, в случае Достоевского — вот, пожалуйста, Анна Григорьевна Сниткина, супруга Фёдора Михайловича — она своим... вот, этим, вот...

А.Ананьев:

— Терпением и ожиданием?

А.Митрофанова:

— Нет... своей какой-то бесконечной любовью... Но это, понимаете, тот самый — один случай, не только даже на миллион, а, может быть, на десятки миллионов, и он сработал, конкретно, в случае Достоевского. Достоевского — вот, со всем этим его гением, масштабом личности, и прочая. Вот, он смог — во-первых, слезь с иглы, под названием «рулетка», самостоятельно, а, во-вторых, он просто мог оценить, кто рядом с ним. Чаще всего, человек... ну, большинство из нас... мы, перед лицом зависимости, перестаём ценить тех, кто с нами есть, и спохватываемся, когда уже всё, там... на смертном одре...

Короче говоря, вот, эти, вот, все формы зависимостей, или рукоприкладство — это всё с терпением никак несовместимо. А, вот, какие-то вещи, связанные с... не знаю... особенностями характера, особенностями реакций человека на те или иные вещи...

А.Ананьев:

— Маленькими мужскими и женскими страстями...

А.Митрофанова:

— ... ну, да... ну, которые есть у каждого из нас... иначе, мы, в поиске идеала, в присутствии которого нам ничего не придётся терпеть, будем прыгать из одних отношений в другие. А, ещё хуже, если будем разрушать семьи...

О.Александр:

— Или — заведём кота... ходит, молчит...

А.Ананьев:

— Даже гулять не требует...

О.Александр:

— ... гулять не требует... всё!

А.Митрофанова:

— Да...

О.Александр:

— Ну, как бы... да, это, на самом деле, про то, что... это всегда будет труд. Это всегда будет работа. Это всегда будет процесс.

И, опять же, это... такой... «настоящее продолженное». Причём, «продолженное», которое не входит в точку. То есть, это, прям, всегда луч. Вот, он длит, и длит, и длит себя. Да?

А.Ананьев:

— В какой-то момент, друзья, вам могло показаться, что мы говорим о вещах, совершенно очевидных. Скажу вам честно, сегодня я услышал от отца Александра три вещи, которые для меня, при всей своей очевидности и простоте, стали... таким... маленьким откровением. И я, в какой-то момент, потерял дар речи, и сказал: «А, ведь, действительно... так можно, и так нужно! И это очень просто, и очень важно».

Думаю, что вы, в нашей сегодняшней беседе, тоже почерпнули для себя что-то полезное. Ну, а если нет — надеюсь, что вы просто получили удовольствие от разговора!

Сегодня в программе «Семейный час» нашим гостем и замечательным собеседником был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.

Отец Александр, вот, перед тем, как мы попрощаемся, скажите... вот, последний раз... Вы помните последний раз, когда Вам, именно в семейных отношениях ( я даже не спрашиваю повод или причину ) пришлось сказать себе: «Надо потерпеть, надо подождать...»?

О.Александр:

— Конечно! Ничего удивительного...

А.Ананьев:

— Серьёзно?

О.Александр:

— Абсолютно...

А.Ананьев:

— Значит, и у меня есть шанс... на счастье! Всё хорошо!

Спасибо Вам большое за этот разговор!

О.Александр:

— Спасибо!

А.Ананьев:

— С вами была Алла Митрофанова...

А.Митрофанова:

— ... Александр Ананьев — терпеливый...

А.Ананьев:

— ... которому не приходится терпеть, ждать и мучиться!

Всего доброго! Прощаемся ровно на неделю!

А.Митрофанова:

— До свидания!