«Бог всегда стучится в дверь»

В этом выпуске ведущие Радио ВЕРА Кира Лаврентьева, Александр Ананьев, Алла Митрофанова, а также наш гость — клирик храма святителя Тихона Патриарха Московского в северном Тушине священник Платон Мурашкин — поделились светлыми историями о присутствии Бога в нашей жизни, о том, как Он может нас призывать и как научиться слышать Его и замечать рядом.

Ведущие: Кира Лаврентьева, Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

К. Лаврентьева

— Здравствуйте, дорогие наши слушатели и зрители «Светлых историй». Как всегда по понедельникам, мы вновь собрались делиться с вами сокровенным. И Александр Ананьев хочет начать нашу программу комментарием одного из наших слушателей.

А. Ананьев

— Да была бы такая возможность, друзья, добрый вечер, я бы, наверное, целиком всю программу посвятил вашим комментариям.

К. Лаврентьева

— Это так, когда-нибудь мы это сделаем.

А. Ананьев

— Может быть, даже когда-нибудь издадим целую книгу непридуманных историй слушателей Радио ВЕРА, потому что они восхитительны. Я даже не знаю, за какую хвататься. Вот, к примеру, Елена Клейменова пишет, по следам Рождества Христова, которое она отметила в этом году очень особенно: «Хочу поделиться своей историей, — пишет она. — Накануне Рождества у меня были рабочие дни, и возвращаюсь домой поздно, обычно ближе к 22, и сил нет, и настроения нет, и с сожалением понимаю, что хочется попасть на службу, но не получается — сложно собраться, чтобы куда-то идти. А чувствую, сердце просит, говорит, что надо. И тут утром 6 января мне звонит знакомая, которая не звонила мне очень давно. Звонит знакомая и говорит: слушай, у меня есть пригласительные на Рождественскую службу в храм Христа Спасителя, их несколько. И что-то щелкнуло внутри и решение пришло само собой. И сразу после работы я с дочкой и двумя моими коллегами побежали встречать праздник в самом главном храме России. Это ли не чудо? — пишет она. — От всей души хочу поблагодарить создателей и ведущих программы „Светлые истории“, а также гостей передачи за свет, который она несет людям». Леночка, спасибо вам большое, с Рождеством вас Христовым.

К. Лаврентьева

— Леночка, мы желаем вам, чтобы у вас чудес в жизни было очень много всегда. Давайте расскажем нашим слушателям, что сегодня у нас в гостях священник Платон Мурашкин. Здравствуйте, батюшка. Здравствуйте, отец Платон.

Иерей Платон

— Здравствуйте.

К. Лаврентьева

— Клирик храма святителя Тихона, патриарха Московского в Северном Тушине, директор автономной некоммерческой организации Социальная служба поддержки нуждающихся «Помощь придет». У микрофона Александр Ананьев и Алла Митрофанова.

А. Митрофанова

— Кира Лаврентьева.

А. Ананьев

— Да, Кира Лаврентьева. И, ой, Кирочка, у нас же все началось сегодня вообще со светлой истории. Мы сегодня вот с батюшкой встретились знаешь где? На самом верху горы нашей...

К. Лаврентьева

— Да, где Всероссийская академия.

А. Ананьев

— И мы еще едем на машине медленно, потому что там скользко, и видим: в абсолютной пустоте, темноте и холоде вниз аккуратно спускается, ориентируясь по телефону, очень симпатичный человек. А Алечка говорит такая: стой, стой, это, наверное, наш сегодняшний гость. И я действительно останавливаюсь, говорю: вы не на Радио ВЕРА? — Да я на Радио ВЕРА. И вместе доехали, и слава Богу. Ну то есть вот какое-то такое маленькое чудо, вот как-то оно совпало, и мы благодарим Бога даже за такие даже мелочи, а они действительно как бы от Него.

А. Митрофанова

— Только это не я, а ты почувствовал, что это отец Платон и сказал: наверное, это наш гость.

А. Ананьев

— Когда же ты наконец научишься мужу не перечить?

К. Лаврентьева

— А вы знаете, дорогие друзья, Саша сейчас начал о чудесах и о том, что нашу программу сегодняшнюю уже предварило маленькое чудо, и в этом свете самое время сказать нашу сегодняшнюю тему, ее назвать: «Бог всегда стучится в двери». Истории о том, как Господь хотел открыться, призывал, а человек не принимал или не замечал, и так и не заметил и не принял. Либо все же в конце концов понял все, принял, осознал, сколько раз Господь стучался в его сердце. Тема сложная, но, наверное, каждый, кто задумывается об этом, понимает, что и сегодня, и сейчас Господь всегда стучится в наши сердца. А мы, глухие, не всегда Его слышим. По сложившейся традиции, батюшка, просим вас начать наши «Светлые истории» своей.

Иерей Платон

— Ну я начну не со светлой истории, а с такого общего рассуждения. Вот Бог стучится в дверь. Ну в первую очередь я бы все-таки обозначил, кто стучится и к кому. И получается, что всесильный Творец, Создатель мира, всемогущий, любящий, источник красоты, любви и всякого добра стучится в сердца тех, кого Он создал. Вот тех самых — маленьких, грешных, забывающих добро, не разбирающихся в том, где хорошо, где плохо, Он в их сердца стучится. Он не насильно в них входит, хотя Он господин. Он не хочет как-то утвердиться, а Он ждет от нас взаимного контакта. Вот когда начинаешь задумываться о таких вещах, тогда и лучше как-то начинаешь понимать, что любовь Божия, она действительно она не имеет границ. Она настолько велика, настолько прекрасна, что потом уже, когда до тебя достучались, ты смотришь на это и удивляешься, и в сердце остается только одно — прославить Бога.

К. Лаврентьева

— Расскажите нам, пожалуйста, какую-то историю. Наверняка у вас, как у пастыря, их очень много на тему стука в дверь Божественного.

А. Ананьев

— А прежде я хочу уточнить. Это же не абсолютно, что ты дверь Богу открыл и все как бы, и все закончилось. Отношения с Богом, как и отношения вообще в принципе, они мне напоминают эскалатор в московском метро. Вот чтобы держаться Бога, вот какого-то условного плафона посреди эскалатора в московском метро, тебе надо постоянно топать вверх. Если ты вдруг остановишься, эскалатор унесет тебя вниз, вниз, вниз, и ты окажешься на станции метро «Пролетарская». А если ты будешь идти наверх, ты будешь хотя бы держаться на одном и том же месте. Это очень важно, на мой взгляд.

Иерей Платон

— Бесспорно. И здесь поневоле вспоминаешь Льюиса Кэрролла: чтобы оставаться на месте, надо бежать изо всех сил.

А. Ананьев

— Да, да.

Иерей Платон

— А насчет стука был такой случай, он связан с Иверским монастырем. Вот я, в принципе, к вере пришел именно на Валдае, в Иверском монастыре, и потом вот три месяца там прожил, потом вернулся в Москву, и целый год туда ездил. И вот одна из моих поездок была зимой — мы покупали для монастыря месячную Минею. Как известно, это большой многотомник, который сразу даже и купить невозможно было, а если сразу везти, обязательно на машине. И вот у меня было шесть или семь томов, которые я положил в свой рюкзак походный и повез.

А. Митрофанова

— Шесть, простите, или семь томов в походный рюкзак. Что же это за рюкзак?

Иерей Платон

— Походный.

А. Митрофанова

— То есть вот этот, на 30 литров, имеется в виду.

Иерей Платон

— Нет, 30 литров — это забросочный. Походный — это от 60 и больше.

К. Лаврентьева

— Теперь Аллочка тоже купит такой рюкзак.

А. Митрофанова

— Я такой просто не подниму, мне кажется.

Иерей Платон

— Ну на самом деле так кажется. Современные походные рюкзаки, они потрясающе удобные. И вот я позвонил в монастырь, договорился: я приеду такого-то. Купил билеты, еще раз позвонил, подтвердил, попросил, чтобы встретили. А 90-е годы, и монастырь в общем закрывался на все ворота и все вообще запоры, которые были возможны, потому что истории были разные. Ну я вышел из поезда у Валдая, бодренько прошагал до озера, озеро прекрасно замерзло, и были уже торные тропинки. Я по этой тропинке бодренько прошагал еще там километра три, три с половиной, сейчас не помню точно.

А. Митрофанова

— По льду.

Иерей Платон

— Да, а там машины ездят по льду. И пришел к воротам, постучался — они закрыты. Я постучался еще раз, а они закрыты. Я понимаю, что я попался. И что идти обратно — а куда идти, поезд ушел.

А. Митрофанова

— А мобильных телефонов нет, это 90-е.

Иерей Платон

— Это 90-е, да. Ну то есть они тогда были, конечно, стоили совершенно фантастические цены, и были только у очень богатых людей. И я вспоминаю Евангелие, вспоминаю вот эти замечательные слова: стучите и вам откроют. Начинаю стучать. Я кричал: «Молитвами святых отец наших Господи, помилуй нас», я стучал, я кричал какие-то тропари, я стучал, долбился в эти ворота где-то минут сорок. И вот я ударил еще один раз, и ну в воротах есть калитка, а на калитке есть окошечко такое, смотровое, которое открываешь и можно там посмотреть, кто там. Я не знаю, как все эти 40 минут я по этому окошечку не попадал, но я по нему стукнул, оно открылось. Я заглядываю внутрь, вижу щеколду, открываю щеколду, вхожу в калитку. Потом закрываю за собой калитку и закрываю окошко тоже, уже на щеколду и иду в монастырь, в трапезную, там братия сидит, кушает. Я говорю: а разве вы не слышали? Они говорят: ну что ты, откуда мы слышали? Зима, все двери, окна закрыты. Ты же сказал, что я приеду. А, ты уже приехал? Ну вот такой пример того, что стучите, и отверзят вам. Ведь Господь, когда сказал это в Евангелии, Он сказал это не просто так, а сказал именно потому, что действительно так и бывает. Я вот на своем опыте личном убедился, что без всякого преувеличения, без всякой натяжки, без всякой метафоры, буквально стучите и вам отверзут. В прямом смысле этого слова.

К. Лаврентьева

— Отец Платон, ну вы так действительно филигранно тему сегодня рассмотрели с другой стороны — не так, как Господь стучится к нам, а как мы можем стучаться к Господу. Тогда возникает такой, вполне себе логичный вопрос: а можно ли выпросить то, что на мне нужно? Вот так стучать-стучать, просить-просить — ну и даст Господь по любви Своей, а ты будешь потом не рад, что выпросил. Я об этом никогда не думала. Но я все больше слышу такие истории от каких-то знакомых, которые говорят: что я так просила, ну так просила, и вставала ночью на акафисты, и поклоны ночью там делала — то есть понимаете, такой подвиг прямо вот аскетический, девушка молодая там какой-то совершала. И потом она совсем не рада в течение своей жизни тому, что выпросила. Вот может ли нам Господь давать, по мере наших настойчивых, слишком настойчивых просьб?

Иерей Платон

— Ну я действительно начал не с того конца, вы верно заметили.

К. Лаврентьева

— Ну это очень интересный поворот такой беседы.

Иерей Платон

— Может быть, оно даже и уместно получилось. Но именно с темы просьбы и ответа нашего ответа или Божиего, ну действительно это связано неразрывно. То что вы сказали, и вот даже назвали, что девушка просила. Вот мне известна такая история, когда девушка верующая, по-настоящему верующая, она была на празднике у своих друзей. И там увидела молодого человека, который был потрясающей внешности, и он чудесно ухаживал, он читал стихи, он был просто верхом мечтаний. И, конечно, сердечко девичье дрогнуло, и она стала просить Бога. Но она просила Бога вот именно в таком ключе: Господи, дай мне его в мужья.

К. Лаврентьева

— Вот дай и все.

Иерей Платон

— И даже, если не ошибаюсь, добавляла такие слова: во что бы то ни стало.

К. Лаврентьева

— А надо добавлять: если есть на это Твоя святая воля.

Иерей Платон

— Если будет воля Твоя. Конечно. Вот об этой простой формуле она забыла. А формулы существуют не просто так, а именно для того, чтобы их применять в жизни.

К. Лаврентьева

— Давайте напомним нашим слушателям, что в гостях у «Светлых историй» священник Платон Мурашкин, клирик храма святителя Тихона, патриарха Московского в Северном Тушине. У микрофонов Александр Ананьев, Алла Митрофанова и Кира Лаврентьева. Да-да, отец Платон, и что было дальше с этой девушкой?

Иерей Платон

— А дальше через год она вышла замуж

К. Лаврентьева

— За этого молодого человека.

Иерей Платон

— Да, за этого молодого человека. Она молилась, она просила. И попросила, и получила мужа.

К. Лаврентьева

— Алкоголика?

Иерей Платон

— А еще через год она с малышом на руках, в одной ночной рубашке...

К. Лаврентьева

— Ну да, понятно. Страшно, не дай Бог.

Иерей Платон

— Убегала зимой от своего любимого и единственного. Он не догнал только потому, что был сильно пьян.

А. Митрофанова

— Я так и подумала.

Иерей Платон

— А он гнался за ней с топором. То есть, в принципе, там был разговор именно о том, что жива она останется или нет. И малыш. И, в общем-то, она не замерла только потому, что ее нагнала машина, водитель с огромными глазами выскочил из машины, распахнул дверцу — ну вот как сегодня передо мной, но там уже было гораздо более драматично и даже трагично. Но она получила просимое. Господь действительно иногда, когда мы именно видим только себя и видим Бога именно как ну подателя, — очень страшное слово мне на язык просится, — некоего обсуживающий персонал: Господи, дай. В общем, дай и все. Мы когда расцениваем Бога не как Господа, не как именно Царя нашей жизни, не как нашего Спасителя и Того, Кто знает лучше нас все наши нужды, а когда именно видим Его подателем того, что нам хочется, вот именно в этом случае Господь говорит: ну что же, если ты так хочешь, принимай. Но при этом Господь никогда — тоже есть такое слово, — не подставляет нас. То есть эта девушка наверняка, это обязательно, она получала те или иные сигналы о том, что этого делать нельзя. Как уже это происходило, история не сохранила для нас с вами. Но тем не менее Господь никогда не бросает человека один на один вот в этой ситуации. И если человек идет на явно такое, на явную беду, то Господь обязательно показывает, что это беда, это не та мечта, которой ты сейчас горишь. И вот в этом смысле в такой ситуации Господь тоже стучится в наши сердца, он хочет нам показать: не делай этого, это тебе не на пользу. Вот касаясь нашей темы сегодняшней, хочу рассказать случай один, который произошел с моей мамой. Она обратилась к Богу в 50 с лишним лет, и потом она часто вспоминала, что вот, просматриваю сейчас прошедшую жизнь и вижу, как Господь мне стучался. И вот один из случаев был, когда она проходила по мосту — время было позднее, годы были 50-е, то есть такие тоже не самые спокойные. И, говорит, иду по мосту, и навстречу группа мужчин, три-четыре человека, притом взрослые уже, лет 30 и побольше, и увидели, перегородили ей дорогу. И поскольку она человек был такой бескомпромиссный, она думает: ну что, все, прыгать с моста. Потому что тогда вот этим злодеям я не собираюсь поддаваться. И в этот момент сзади походит человек и говорит: ребята, это же из нашего квартала. Она жила в Осоавиахимовском квартале в Тушино, возле Чкаловского авиаклуба, и там такое вот местничество, оно было очень развито. И тогда они ее пропустили. И она просто проходит, не чуя под собой ног, приходит домой — там, конечно, была слезы, там утыкание в маму, все как полагается для молоденькой девушки. Но вот она, вспоминая об этом случае, говорит, что вот я должна была погибнуть так или иначе, но вот кто-то прошел, сказал какие-то очень простые слова, и злодеи отступили. И вот вспоминая этот случай, она говорит: ну разве это не было спасение от Бога? Кто прошел? Я, говорит, сейчас не знаю, кто это был — Георгий Победоносец или святитель Николай, или просто какой-то обычный человек, которому Господь сказал: иди, заступись. Может быть, он даже не знает этого, но он подошел и заступился.

К. Лаврентьева

— Спасибо огромное, отец Платон. Это действительно такая леденящая жилы история. Особенно в советское время я, честно говоря, много такого слышала, когда девушки идут вечером, и там действительно толпа хулиганов. И тут уже, конечно, дело случая, дело чуда Божия в данном случае и во многих других. Сашенька, скажи, пожалуйста, какая у тебя сегодня история на нашу вечно зеленую тему в жизни каждого христианина и, наверное, каждого человека?

А. Ананьев

— А никакой. Как таковой истории у меня, Кирочка, сегодня нет. У меня есть краткий пересказ разговора, на который, наверное, можно было бы и не обратить внимания. Но когда я прочитал тему сегодняшних «Светлых историй», она по щелчку пришла мне в голову. И я почему-то подумал, что вот это оно и есть. У меня есть знакомая, давняя, старая, добрая, ну молодая — ей лет 50, успешный бизнесмен, сильная женщина, красотка, у нее бизнес там за границей, в России, она все время что-то придумывает — такая. Мы с ней часто разговаривали, и однажды она, что-то она зашел разговор о том, насколько женщины это женщины, мужчины это мужчины. Она говорит: ну нет, я не женщина в этом плане, я вообще не плакала никогда в жизни. Потом помолчала, такая: нет, один раз я плакала. Один раз в жизни за там 50 лет я плакала. Причем ей приходилось в жизни терять близких, попадать в тяжелые ситуации, бороться с тяжелыми болезнями — это не было поводом для слез. Заставила ее заплакать одна фотография. И надо сказать еще, что барышня эта, как полагается (в кавычках опять же «полагается») сильным, самостоятельным, крепко стоящим на ногах людям, она декларирует свой собственный какой-то атеизм: ну я не верю, я не хожу в церковь. Вот не верю, вот не верю и не верю. Вот такой вот человек, портрет. Однажды, говорит, я плакала, увидев фотографию. Она мне показала эту фотографию. На фотографии стояла корова — тощая, старая, видно, что старая корова. На лугу стоит корова. Я говорю: и что в этой фотографии печального? Ты знаешь, она рассказала историю, которая порвала мое сердце в мелкие клочья. Я не знаю, смотрели ли вы мой любимый сериал, который называется «Друзья». Там одна из героинь, 35-летняя Фиби, рассказала историю о том, что у нее в детстве был котенок, и он долго-долго жил, а потом — 35-летняя Фиби сказала, — родители отвезли его на ферму, где живут все котята, и он стал жить там. Все такие: Фиби, это означает что он умер. Нет, родители правда уве... И тут до нее в 35 лет доходит, что ее котенок действительно умер, и родители ей наврали, что... И у нее мир переворачивается с ног на голову. Вот. И, собственно, эта корова — это вот та же самая история. В Америке живет фермер, его зовут Джоар Берге. И когда он был маленьким мальчиком, он ухаживал за коровой, у них были очень такие дружеские отношения. А когда корова перестала давать молоко, родители погрузили ее на прицеп и увезли, как они ему сказали, на ферму, туда, где живут прекрасные животные, отдыхают и, в общем, там что-то вроде дома престарелых — ну это называлось ферма. И он поверил. А потом, когда вырос, понял, что они увезли ее на бойню. И он решил этот мир изменить. И он решил посвятить всю свою жизнь той самой ферме, в которую он верил в детстве. Он выкупил огромную территорию, он начал собирать там списанных в тираж коров, быков, овечек, и ухаживать за ними вплоть до получения грантов на закупку матрасов. Это такая ферма, где вот просто живут старые животные, а он с ними обнимается. Его зовут и «усатый фермер», и еще как-то, он очень известен. И вот одна из его коров, вот она как раз и была на той фотографии. И известна фраза, которую он любит повторять: «Спасением жизни одной коровы весь мир не изменить, но это изменит мир для этой конкретной коровы». И это заставило мою знакомую заплакать. Она заплакала и сказала: ты понимаешь, что это такое? Когда мы маленькие и верим в то, что родители отвезли котенка на ферму — это такой образ рая. Ну вот животное умирает, оно попадает в рай. Где-то глубоко внутри-то мы понимаем, что животное умерло и попало вот в земной такой рай. А на земле его не существует. А что сделал вот этот вот фермер? Он сказал: я хочу построить рай на земле. В этом нет никакого смысла, в этом нет никакой логики, в этом нет никакой выгоды. Я просто хочу, чтобы кусочек, осколок рая был на земле. И чтобы хотя бы каким-то животным удалось попасть в этот рай здесь и сейчас. И вот эта мысль о рае, вот этот образ рая заставил заплакать человека, который не верит в Бога. И мне показалось это очень важным.

К. Лаврентьева

— Что это и есть тот самый стук?

А. Ананьев

— Определенно. Абсолютно. То есть ни болезни, ни удачи, неудачи, а именно образ рая и корова, попавшая в этот рай силами одного человека. И они там обнимаются с этим фермером. Посмотрите, его зовут Джоар Берге, он довольно известен. Но вот этот вот образ рая для животных, он очень близок. И еще момент: теперь, когда детям говорят, что вот там собачка попала, увезли на ферму, в деревню... У меня же тоже были, я когда был маленький, родители мне подарили двух цыплят, я за ними ухаживал, у меня было два цыпленка, они в коробке с сеном жили. А потом в какой-то момент я узнал, что родители отвезли их в деревню. Нет, я поверил. Я сейчас не буду спрашивать у родителей, там увезли они их в деревню или нет. Есть подозрения, что нет, потому что никакой деревни у нас не было. Но они сказали, что они увезли их в деревню, и я только когда взрослым стал, понял, что, наверное, никакой деревни не было.

К. Лаврентьева

— Пазлы сошлись.

А. Ананьев

— Да, пазлы сошлись. Но теперь, когда детям будут говорить, что котенок, или собачка, или цыплята, или птичка, или корова, они сейчас на этой ферме, это не исключено, это может быть. Потому что такая ферма, такой рай на земле, силами одного конкретного человека, существует.

К. Лаврентьева

— Ой, Сашенька, спасибо. Давайте напомним нашим слушателям, что у нас в гостях священник Платон Мурашкин, клирик храма святителя Тихона, патриарха Московского в Северном Тушине. У микрофонов Александр Ананьев, Алла Митрофанова, Кира Лаврентьева. Напоминаю, что «Светлые истории» можно не только слушать, но и смотреть на https://radiovera.ru/ и в группе Радио ВЕРА ВКонтакте. А мы вернемся к вам через несколько секунд.

К. Лаврентьева

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА продолжаются. Здравствуйте, дорогие наши слушатели. У нас в гостях сегодня священник Платон Мурашкин, клирик храма святителя Тихона, патриарха Московского в Северном Тушине. Говорим мы на тему «Бог всегда стучится в дверь» с Аллой Митрофановой и Александром Ананьевым. Меня зовут Кира Лаврентьева...

А. Ананьев

— Бог стучится с Аллой Митрофановой и Александром Ананьевым?

К. Лаврентьева

— Говорим на тему с Аллой Митрофановой и Александром Ананьевым. Ну, кстати, так тоже может быть, как сказал Саша.

А. Митрофанова

— Ну не знаю. По поводу...

А. Ананьев

— Ту-ду-ду-дум...

К. Лаврентьева

— Судьба стучится в дверь.

А. Ананьев

— Алла Митрофанова стучится в дверь.

А. Митрофанова

— Да, я, пожалуй, в лучшем случае вот так вот. А может, еще и понаряднее. Все-таки Царствие Божие на земле-то построить невозможно. Мне кажется, что здесь просто вот это вот сердечное усилие — не то что построить, я просто не знаю, да, этот фермер, он же так себе эту задачу формулирует, наверное, да, сам. Но, по сути, ведь что он делает? Он действительно к райскому состоянию нас приближает.

А. Ананьев

— Безусловно.

А. Митрофанова

— И тем, что он делает, и своим примером. Потому что ведь мы же знаем из пророческих книг, что это такое, райское состояние, в котором животные, да, где лев возлежит с ягненком, и животные, которые друг друга не травят, не дерут — то есть там отменен закон джунглей, вернее его там и не было. И для животных в этом смысле вот это самое возращение в рай, в неиспорченное человеком пространство, измерение, это на их уровне тоже вот где царствует любовь, и где смерть побеждена вот этой любовью. И в этом смысле, конечно, то, что он делает, это потрясающе.

К. Лаврентьева

— Ну тут еще и доброта конкретного человека, конечно, является таким... фонарем что ли.

А. Ананьев

— Это не доброта. Это какая-то, знаешь... Это такой порок сердца. Порок сердца. Причем в положительную сторону. Когда у тебя болит сердце из-за коровы — это очень странно.

К. Лаврентьева

— Это действительно феноменально.

А. Ананьев

— У нас есть чудесная знакомая, благодаря которой в нашей семье появился пес Добби.

К. Лаврентьева

— Да, ты рассказывал.

А. Ананьев

— Она собирает этих собак со всего мира. Ну с России, да, и вот недавно написала, что она четырех собак отправила в Соединенные Штаты. Одна из них инвалид. Безногие там, трехлапые...

А. Митрофанова

— Ну без глаз одна собака была вообще.

А. Ананьев

— Слепые, без глаз, она отправляет людям, которые их любят. Зачем она это делает? Она не может этого не делать. Она плачет каждый раз, когда у нее что-то не получается и радуется, когда у нее получается. И когда ей из какой-нибудь Франции присылают фотографию, как слепая собака бегает по лужайке возле дома, и ее обнимают ее хозяева, а у нее на шее платок с кличкой. И вот это какое-то абсолютное счастье.

К. Лаврентьева

— Слушай, ну ты говоришь это, а я вспоминаю, как мы с мужем женились в самый холодный день февраля, и одеты, естественно, были по свадебному — он в легком пальтишке, а я в свадебном платье и валенках. И мы катались после венчания на лошадях, которых добрые люди забирали с забоя. И вы представляете, мы были просто, мы даже забыли о своем счастье от холода. И вот эти лошади, которые, если бы не было этих добрых людей, были бы уже давно в колбасе, колбасой... Ну правда. Эти лошади грели нас....

А. Ананьев

— Ты сейчас портишь мои отношения с колбасой, между прочим.

К. Лаврентьева

— Ну кровяная колбаса — это плохо, Саш, рано или поздно ты должен был об этом узнать. Ну вот и короче, к чему я это все говорю-то? К тому, что благодаря доброте конкретного человека мы грелись теплом вот этих прекрасных животных, которые самые, наверное, добрые животные из всех, самые беззащитные и самые какие-то они такие благородные. Но знаете, вот, отец Платон, о чем я хотела вас спросить. Ведь Саша очень четко, как всегда, в таких тонких деталях описал образ женщины, которых много, таких женщин. И вообще людей таких много. Знаете, из серии: а слона-то я и не заметил. То есть в его жизни, жизни этого человека, может очень много всего происходить и прекрасного, и трагичного, которое со стороны действительно кажется, как Божий призыв, а он его не видит. А потом начинает видеть его сквозь ну совершенно неочевидные вещи. Как вот, например, эта прекрасная женщина через эту корову. Получается, что-то в детстве ее было такое, что в ее сердце оставило глубокий след, и вот через это зашла к ней вот эта вот благодать. Как вы думаете, что вы думаете об этом?

Иерей Платон

— Ну в первую очередь мне было хотелось именно по этой истории, про этого «усатого фермера» сказать пару слов. Дело в том, что и Господь Адаму в раю, одна из первых заповедей, которые Господь дал в раю, она была возделывать рай. Он сказал: возделывай рай, тот рай, в котором ты живешь, должен возделывать. И это нас сразу наталкивает на мысль, что рай нуждался в возделывании. Если бы там нечего было возделывать, Бог бы вряд ли поставил такую задачу. То есть вот те законы физические, биологические, которые были Богом запущены, они все-таки, видимо, предполагали какие-то сбои, которые Адам впоследствии с Евой должны были как-то разрешить. И образ этого фермера мне как раз напоминает образ Адама — ну вот человек, возделывающий рай. С одной стороны. То есть это лично я не вижу это дело как бессмысленное. И если сам этот фермер говорит, что я создаю рай для животных, он создает рай для людей. Потому что животные все-таки были и остаются служебными существами, равно как и ангелы. Весь мир создан для человека. Не для лошадок, не для медвежат, не для птиц, не для рыб, а для человека. Все остальное, кроме Бога, вращается вокруг человека. Мы являемся целью Господа. И в то же время через наше проявление милосердия, через вот этот кусочек доброты, который реально существует на земле, многие люди начинают о милосердии, о доброте начинают задумываться. Ведь это только сначала можно сказать: вот чудак, ну что ему не живется нормально? А впоследствии ведь это остается в памяти людей. И когда происходит какая-то ситуация в жизни, когда человек может милосердие проявить, он его, увлеченный этим примером, может и проявить. Может, конечно, остаться и глухим, но тем хуже для него. А может и проявить. То есть вот этот кусочек рая на земле, который создает этот «усатый фермер», он на самом деле стучится в сердца многих людей. Абсолютно реальным образом практического воплощения Божией заповеди. И, может быть, даже человек и не зная имени Бога, но увлеченный этим примером, начинает совершать добро, то для него Бог становится ближе. Ведь вполне можно именно так трактовать этот момент, эту историю. И поэтому мне кажется, что да, это такой лишний призыв Господа. Лишний призыв еще раз, через этого человека, как в замечательном стихотворении преподобного Серафима Вырицкого «От Меня это было», там же Господь говорит, что ты спасаемый, но ты и Мой инструмент, орудие в Моих руках для спасения других людей. И да, этот фермер является орудием для спасения многих людей. Именно поставив себя на место начальника, на место такого конкретного посланника Бога на земле, он для этих животных создает рай, он возделывает рай. Так и есть.

К. Лаврентьева

— Спасибо, отец Платон.

А. Ананьев

— Еще один вопрос: а колбасу правда из коней делают?

К. Лаврентьева

— Не всю.

А. Митрофанова

— Не всю.

Иерей Платон

— К сожалению, я никогда не имел отношения к колбасе.

К. Лаврентьева

— Я вот имела, я спрашивала людей. Нет, не всю, она понятно, которая из коней. Давайте не будем никого, да...

А. Митрофанова

— Пугать.

К. Лаврентьева

— Пугать, да. Ну пожалуйста, ну Саш.

А. Ананьев

— А то я в шоке просто. Хуже, чем колбаса из коней, может только колбаса из кенгурят. Алечка наткнулась на канал детского сада для кенгурят, она сейчас бегает за мной...

А. Митрофанова

— Детского дома для кенгурят.

А. Ананьев

— Детского дома для кенгурят. Она бегает за мной по квартире с телефоном и говорит: посмотри, какие у него глаза. Целыми днями просто.

К. Лаврентьева

— Они как дети.

А. Митрофанова

— А у них глаза, как у Добби. И Добби у нас теперь тоже кенгуренок.

Иерей Платон

— Я бы хотел еще вот на конкретный вопрос ответить. Именно действительно много таких людей, которые почувствовали свою силу, почувствовали ее совершенно серьезно. Но при этом, видимо, как-то у них удалилось в памяти то, что все-таки есть самый сильный, есть Бог. А значит, все-таки этому Богу и нужно поклоняться и служить, как нам говорит Священное Писание. И такие истории, они, конечно, являются призывами к Богу, призывами от Бога, когда Господь призывает к Себе. И действительно любого человека Господь не бросает. Но, наверное, сильного человека спасти гораздо сложнее, чем слабого. Слабый чувствует свою...

К. Лаврентьева

— Немощь.

Иерей Платон

— Неспособность, да, свою немощь...

К. Лаврентьева

— Сила Божия в немощи совершается.

Иерей Платон

— Почему Господь, в частности, ублажает, да, блажени нищие духом. Именно поэтому, что человек, когда чувствует свою духовную недостаточность, если можно так выразиться, он обращается к Богу. А когда чувствует свою силу, ему никто не нужен. А значит, и какие-то призывы нужны особые. Например, как вот через эту историю про корову.

К. Лаврентьева

— Давайте напомним нашим слушателям, что у нас в гостях священник Платон Мурашкин, клирик храма святителя Тихона, патриарха Московского в Северном Тушине. И дадим слово Алле Митрофановой, которая всегда поражает наших зрителей и слушателей «Светлых историй» профессионализмом, глубиной и искрящимися рассказами.

А. Митрофанова

— Ох, Кира, ты по себе просто судишь.

К. Лаврентьева

— Вы сейчас убедитесь в этом, дорогие наши, кто видит ее впервые. Кстати, обязательно смотрите «Светлые истории», не только слушайте.

А. Митрофанова

— На Киру, на Киру в первую очередь.

К. Лаврентьева

— Да, и на Аллочку.

А. Митрофанова

— У меня история вообще не моя. История, которую заимствовала из журнала «Фома», от священника Сергия Круглова из Минусинска, замечательного, очень глубокого отца, потрясающего поэта. История, которую мы и в нашем стереоспектакле в этот раз рассказывали. Истории в спектакле все время меняются — «12 непридуманных историй», «12 Рождественских историй». И вот когда мы его сейчас, в январе играли, эта история там прозвучала в связи с праздником Сретения Господня. Это история матери и дочери. И, собственно, на Сретение однажды к отцу Сергию вот эта мама пришла в храм. И сказала, что для нее это особенный праздник. Особенный праздник, потому что... И дальше она рассказала свою жизнь. Она была замужем, родилась дочка, с мужем они развелись, отношения там как-то не сложились, семья распалась, дочка стала расти. И пока она была маленькая, мама как-то с ней вот ми-ми-ми, как это обычно с младенцами. А потом она стала понимать, что она дочь свою на самом деле не любит. Потому что, когда дочь стала подростком, мать, ну во-первых, она испытала женскую ревность: дочь расцветает у нее на глазах, а ей самой получается, да, очевидно, что она, ее жизнь идет уже на убыль, она начинает увядать, и шансов устроить свою личную жизнь становится все меньше. Тем более, когда рядом вот эта вот молодая красавица-дочь. Все смотрят в первую очередь на нее. А во-вторых, или может быть, во-первых, она стала видеть в дочери черты бывшего мужа, которые ее раздражали.

А. Ананьев

— Не черты бывшего мужа. Она стала замечать в ней всякие мерзости, гадости и скверности и думать, что: ага, это папины гены, наверное.

А. Митрофанова

— Ну конечно, да, от папаши. Ну конечно, от кого же в ней, откуда в ней это все.

А. Ананьев

— Но на самом деле это были не папины гены.

К. Лаврентьева

— Могу продолжить? Александр Ананьев просто эти истории рассказывает, поэтому...

А. Ананьев

— Я ее прожил просто, она очень дорога мне.

А. Митрофанова

— Потрясающий рассказ. Действительно вот слишком много было в дочери того, что мать раздражало. И она понимала, что папаша, и вот он, во всей красе. Как только дочь окончила школу, она уехала жить своей жизнью, поступила там как-то в институт. С матерью они крайне редко созванивались, еще реже виделись. Потому что, очевидно, дочери тоже было не очень комфортно рядом с мамой. Мать ее обвиняла в том, что вот, выросла неблагодарная, я ее растила, я ночами не спала, пока она болела, я все для нее делала, а теперь вот, пожалуйста, ветром ее унесло, да, хоть бы о матери вспомнила. И тут, значит, этой маме ставят страшный диагноз, она узнает, что у нее рак. И она не очень понимает, что ей с этим делать. Понятно, что она начинает там как-то лечиться, но прогнозы не очень утешительные. И вот она звонит дочери и срывается на нее: вот, ты неблагодарная, у матери рак, а тебе и дела нет, ты там все в своих делах, а у тебя там все какая-то там своя жизнь, там столько лет уже не приезжала. И дочь, слышно вот, что плачет в трубку и говорит: я еду. И на следующий день она действительно приезжает. А они уже в разных городах, там все. И вот она звонит в дверь, мать ей открывает, видит ее и понимает, что это не дочь стоит на пороге, а это она сама стоит на пороге. И внезапно она начинает понимать, что все эти годы все, что ее в дочери раздражало, это было то, что ее раздражает в ней самой. Она видела в дочери копию себя, реагировала на то, что ей в себе самой не нравится и выливала весь этот негатив на своего ребенка, и ребенку действительно было крайне сложно в таких обстоятельствах жить. А дочь во всем винила себя. Дочь уехала, собственно, завоевывать мамину любовь, там каких-то высот добиваться, чего-то там такое. Она об этом обо всем пыталась маме рассказывать, мама ее не слушала, потому что была на своей волне. И только сейчас, задним числом, она, увидев дочь на пороге, стала для себя вот эти, казалось бы, очевидные вещи открывать. Но по инерции она на нее опять сорвалась: вот, мать болеет, что же ты так поздно, да, тебе и дела нет, у меня рак. А дочь ей говорит: мам, у меня тоже. И оказывается, все это время она маме боялась сказать, чтобы лишний раз ее не расстраивать. И они сели пить чай и проговорили всю ночь. И мама увидела, что дочка ее очень сильно изменилась. Ну то есть мало того, что она похудела, и у нее стали совсем другие глаза, она стала какая-то мудрая. И то, что ей дочь рассказывала о себе, и то какие выводы она делала, и то, как она отзывалась о людях, мать просто потрясло. И оказалось, что дочь пережила встречу с Богом и открыла для себя пространство храма, и стала церковным человеком. И очень много она ей и о своих открытиях рассказывала, и Евангелие читала, и стали они вместе ходить в храм. Четыре месяца дочь у нее прожила и умерла. И на Сретение, собственно, они встретились. И каждое Сретение теперь эта женщина приходит обязательно в храм, как в знак этого главного воспоминания о главной встрече с собой. Потому что, по сути, ведь встреча с Богом для человека это и встреча с собой настоящим. Вот все наши косяки и непопадание в себя, промахи мимо самого себя в момент вот этого настоящего сретения они прекращаются. Потому что встреча с Богом — это самое главное для человека, может быть, попадание в себя, ответ на тот призыв, про что мы на самом деле, для чего мы созданы и какова цель нашей жизни, в чем ее смысл и так далее. И вот эта женщина, она все это пережила через такую встречу с Богом. И теперь, как отец Сергей пишет о ней, как она сама о себе говорит: только одним и живу, и молюсь — о новой нашей встрече.

К. Лаврентьева

— Это пронзительно очень.

А. Ананьев

— Я из этой истории понял или почувствовал одно предположение, наверное, отец Платон, может быть, поправит. Мы все, человеки, ужасно любим жить в скорлупе. Причем чем крепче наша скорлупа, и чем она более расписная и красивая, а желательно забетонированная и еще и такая...

А. Митрофанова

— За забором.

А. Ананьев

— Да, тем нам как-то комфортнее. А Господь хочет к нам. И Он говорит: слушай, ну тебе надо вылупиться.

К. Лаврентьева

— Родиться.

А. Ананьев

— Родиться. Да, и чем крепче наша скорлупа, тем... Мы все равно придем к Богу, вопрос в том, как больно нам будет пробивать головой эту скорлупу. Если ты сам ее...

Иерей Платон

— И пробьем ли мы ее.

А. Ананьев

— Мы пробьем в конце концов. Как говорит один мой знакомый адвокат, очень-очень опытный, он говорит: слушайте, мы все придем в храм. Вопрос в том, придешь ли ты сам или приползешь на кровавых коленях.

К. Лаврентьева

— Или принесут.

Иерей Платон

— Или тебя принесут, когда уже будет поздно. Вот в этом случае уже будет поздно, я об этом и говорю.

А. Ананьев

— И чем крепче твоя скорлупа, тем больнее вылупляться, а вылупляться надо.

К. Лаврентьева

— Обязательно, да.

А. Ананьев

— И тебе еще надо понять, что если ты сам не вылупишься, тебя вылупят оттуда. Просто тебе будет очень больно, и это будет: за что ты у меня отнимаешь вот это, вот это, вот это, Господи? — Ты что, не понимаешь? Ну без этого ты не выйдешь отсюда. Кирочка, твоя история.

К. Лаврентьева

— Вы знаете, когда Алла сейчас говорил про отца Сергия Круглова, я вдруг вспомнила, как мы ехали с озер Хакасских — это у сибиряков обычное дело. Тут все на моря ездят или хоть куда-нибудь, а там ездят на озера. И мы ездили на озера, и мне было лет десять, и на обратном пути заехали в Минусинск, который как раз располагается между Хакасией и Красноярском. Заезжаем в храм, а отец Сергей помазывает во время всенощного бдения.

А. Митрофанова

— Фантастика.

К. Лаврентьева

— Я нашу вот эту встречу запомнила всю свою жизнь. Он меня не знает, а я его знаю. Вот такая у нас с ним игра получается. Ну вот такая просто зарисовка. А вообще, знаете, я долго думала, что рассказать, и такие уж мне трагичные истории приходили на ум. Действительно, когда человека спрашивали: вот ты поедешь сегодня на службу или ты поедешь сегодня на работу? Ну работу можно было отменить, то есть там не такая работа, что уж нельзя не поехать. И человек выбирал работу и погибал. И это действительно ну такой был эпохальный выбор. И его просили, просили, просили поехать в Вербное воскресенье на службу. Большой человек, очень хороший человек, и вот закончилось все трагедией. Я изначально это хотела рассказать, а потом поняла, что не имею я права рассуждать о чьих-то выборах, о чьих-то судьбах. А уже тем более, если они закончили трагично. И тем более если человек большого сердца, большой души, там уже Господь решает, когда его забирать или не забирать. Это, в общем, не моего ума дело, уж тем более не хочу это приносить сюда. Но обмолвилась все равно. Но, знаете, о чем хотела рассказать. У меня прабабушка верующий очень была человек. И она рассказывала маме про веру, у нее всегда висели иконочки, несмотря на советское время, и все праздники она чтила. Ну знаете, в деревнях эти традиции, они все равно очень сильно были сохранены. И однажды мама спросила ее: бабушка, откуда ты знаешь столько всего о православии? Она говорит: вот слушай меня, внученька. Была одна женщина, очень большой внутренней культуры и благородства, которая ходила по разным городам и весям, и имя у нее ровно такое же, как ее жизнь — Капитолина Ивановна звали эту женщину. И он ходила, действительно вот ну прямо странница была, настоящая странница, старица. Она приходила домой к кому-нибудь, к какому-нибудь благочестивому человеку, в какую-то семью, вставала перед иконами на колени и начинала рассказывать вот все, что она знает о Господе Иисусе Христе, Спасителе, о Богородице — вот все очень грамотно, очень подкованно, и вот это и была ее цель. Ее кормили, складывали ей еду в корзиночку, и она, в общем, шла в следующий дом, кто примет. И так она смиренно это делала. Ну и естественно, наверное, — это мы уже не знаем, многие относились к ней не с очень большим уважением, ну уж тем более дети. Все мы понимаем, что дети иногда бывают очень жестокими. И детишки этой деревни под Красноярском однажды проследили, куда она пойдет. И она пошла, значит, в какой-то момент к озеру — ну умыться, помыться, вещи свои постирать. Ну а как привыкли женщины в деревнях, когда нет водопровода: прополоскал свое белье, вода-то речная, проточная, постирал, в тазик все сложил, пошел, высушил — ну не проблема. А она, можете себе представить, достала свои ажурные какие-то платочки, какие-то вышитые салфеточки, какие-то свои вот вещички она там сняла тихонечко, набрала воду в банку — это очень, кстати, такая вот деталь, она кажется очень интимной, но она невероятно красноречива, — она набрала воду в баночку, в баночке постирала свои вещи, и вылила эту воду в траву, чтобы свою вот какую-то нечистоту, обычную человеческую, не выливать в воду. И потом люди узнали, что это какая-то из большой знатной семьи женщина, дворянка, которая вот просто избрала путь себе такого вот странничества, и которая всю жизнь ходила по семьям, кто ее пустит, и рассказывала о Господе нашем Иисусе Христе, о Евангелии, несла евангельскую весть. И вот я тогда подумала: Господи, ведь получается, что даже в безбожное время, во времена, когда расстреливали верующих людей, полстраны были врагами народа и так далее, были вот эти светочи. Все равно посылались вот эти подвижники, которые несли благую весть, хотя это было для них риском для жизни. Ну действительно риск для жизни — ходить вот так и рассказывать о Боге. Ее как бы никто не посадил в тюрьму, не расстрелял, она действительно ходила, годами ходила, ее все знали, она возвращалась. И если кого-то хотели назвать верующим человеком, ему говорили: ну ты как Капитолина Ивановна. И вот это вот слово — Капитолина Ивановна, — Царствие Небесное этой прекрасной светлой женщине. Я уверена, что она много доброго сделала. Вот этот стук она, наверное, и несла своей жизнью вот этот стук в сердца людей, вот этот Божий.

Иерей Платон

— Ну это апостольский подвиг.

К. Лаврентьева

— Апостольский, по сути, конечно. Во времена гонений ходить вот так вот с евангельской вестью, да, по стране и рассказывать. И еще неизвестно, как с тобой люди поступят. Вот еще что. А вот знаете, я еще подумала, что у нас, конечно, «Светлые истории» сегодня, но настолько пестрые, они все настолько разные, наши истории, настолько непохожие друг на друга, но все они про призыв Божий. И вот когда Алла рассказывала про эту женщину, я еще думаю: Господи, вот с чего я начала программу, тем вот я ее и заканчиваю. Как бы нам, даже вот находясь в Церкви, да, называя себя верующими, ну как-то живущими с претензиями на какое-то благочестие, как бы нам не быть слепцами. Видеть людей рядом с собой, не уничтожать их. Я вот все время вспоминаю, как я в детстве прочитала фразу, как батюшка какой-то написал в книге: вы знаете, мне все время приносите на исповедь какое-то мшелоимство, но вы не говорите, что вы убиваете своих близких людей словом.

А. Ананьев

— Можешь не сомневаться, Кирочка, в тот момент, когда твое зрение ослабнет или слух утихнет, и ты перестанешь замечать рядом с собой прекрасных людей, Господь улыбнется и стукнет тебя по кумполу и скажет: просыпайся. Все время так бывает. Все время.

К. Лаврентьева

— Я очень боюсь, что иногда мы начинаем видеть людей, только когда они уходят из жизни. Это есть. И вот дай Бог нам их видеть при жизни, пока они с нами.

Иерей Платон

— Если можно, два словечка. Я бы хотел сказать так: видеть людей можно только в том случае, если мы видим Бога. Потому что человек далекий от Бога чаще всего видит в своем соседе, сотруднике, родственнике и так далее...

К. Лаврентьева

— Только грехи.

Иерей Платон

— Ну грехи — это уже когда рассердится. А так некий, ну некую категорию удобства: вот там бабушка хорошо пирожки готовит, жена хорошо стирает. И они видят людей, видят, но совсем по-другому. А нам-то видеть нужно людей именно как отражение Христа. Вот если мы Бога не знаем, мы Бога в человеке не увидим. Вот ведь не зря первая заповедь, которую дал Господь: «Я есть Бог твой». Я есть Бог. Все остальное потом. И здесь мне кажется, нам надо уметь, точнее научиться видеть Господа. И вот когда мы Его научимся видеть, мы обязательно увидим людей, и увидим их прекрасными. Есть чудесная совершенно сказка, называется «Золотое правило или сказка о принце Фредерике» — там где вот мальчик, ну там лучше почитать отдельно, но вот главное скажу. Вот мальчик научился видеть в других людях только принцев и принцесс вот наравне с собой. И тот горбун, который был шутом при дворе и раздражал его, вот он подошел к нему и сказал: извините, я не знал, что вы принц, такой же как я. И вот после этого он совершенно изменил свое отношение ко всем людям, и то, что в нем не хватало, он наверстал таким способом. И вот мне кажется, если мы вокруг начнем видеть принцев и принцесс, вот этому обязательно предшествует наше умение увидеть Бога.

К. Лаврентьева

— Огромное спасибо, отец Платон. Лучших слов для завершения нашей программы не найти, как говорит наш коллега Константин Мацан. И напомним, что в гостях у «Светлых историй» был священник Платон Мурашкин, клирик храма святителя Тихона, патриарха Московского в Северном Тушине, директор автономной некоммерческой организации Социальная служба поддержки нуждающихся «Помощь придет». У микрофонов были Александр Ананьев...

А. Ананьев

— Есть и будут.

К. Лаврентьева

— Есть и будут Алла Митрофанова и Кира Лаврентьева. Дай Бог, да, будут. «Светлые истории» вы можете не только слушать, но и смотреть. Оставайтесь с нами, пишите комментарии. До встречи в следующий понедельник, дорогие друзья.

А. Митрофанова

— До свидания.

Иерей Платон

— Всего самого доброго.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Приход к вере и изменения в жизни в лучшую сторону»
• «Без Бога ни до порога»
• «История Савла»