«Безопасность детей». Прот. Федор Бородин

Мы беседовали с настоятелем храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиереем Федором Бородиным.

Мы говорили о том, какие опасности угрожают нашим детям в настоящее время, как и от чего их надо защищать, в чем, наоборот, предоставлять свободу, как не переусердствовать с воспитанием и контролем, и как взрастить в ребенке уважение к родителям. Отец Федор поделился, откуда происходит у ребенка ощущение незащищенности, и какова его связь с наказанием. Наш собеседник также говорил о важности выбора хорошей школы для детей, о значимой роли отца в воспитании ребенка, и о том, что дети во многом берут пример со своих родителей. По словам отца Федора, родители должны стать детям друзьями, при этом защищать их от тех проблем, которые они не могут самостоятельно решить, а также помнить о своей отвественности за то, чтобы в ребенке не получили развитие смертные грехи. Разговор шел о том, как научить ребенка распознавать опасности, чтобы он не совершил ошибок, которые можно избежать, и как привить ему духовные ценности. Отец Федор объяснил также важность совместной молитвы родителей с детьми.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

А. Ананьев

– Добрый вечер, дорогие друзья. За нашим семейным столом, практически в светлой студии светлого радио, вас приветствуют ведущие Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

– Александр Ананьев.

А. Ананьев

– И мы очень надеемся, что лето, в отличие от весны, будет нормальным, таким каким мы привыкли – с отдыхом, с путешествиями, с прогулками, и чтобы все, самое главное, были здоровы. 1 июня в нашем календаре обозначено как День защиты детей. Какие опасности угрожают нашим детям? Как и от чего их сегодня нужно защищать? И самое главное, наверное, как в этом не переусердствовать, возможно, а возможно, и не получится в этом переусердствовать. В общем, об этом и многом другом мы хотим поговорить с настоятелем храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, отцом, между прочим, опытным, протоиереем Федором Бородиным. Добрый вечер, отец Федор.

Протоиерей Федор

– Добрый вечер. Здравствуйте.

А. Ананьев

– Здравствуйте. Вот не спросили еще у вас, каковы ваши ощущения от прошедших двух месяцев вот этого вот карантина, самоизоляции, каковы ваши выводы? Вы же человек, который анализирует все, делает какие-то выводы. Мне очень интересно узнать.

Протоиерей Федор

– Вы знаете, я думаю, что я, как христианин и как другие христиане, мы должны во всем увидеть учащую руку Божию. Вот мы сейчас говорим о защите детей, да, мы взрослые педагоги, а ведь педагог с большой буквы один – это Господь, Который нас, как детей, ведет в Царствие Божие. И, с Его точки зрения, вот это время, оно понадобилось нам для того, чтобы исправить какие-то недостатки наши, в нашей, может быть, духовной жизни, в нашей семейной жизни. В духовной жизни – совершенно очевидно, что мы должны по-другому сделать акцент на домашней молитве, домашнего правила. Вот я как священник могу засвидетельствовать, что за последние годы мы почти перестали быть Церковью молящейся. Очень много людей, которые всю молитву сконцентрировали только на храмовом богослужении. Краткое правило утром, краткое вечером, немножко Священное Писание и все. А дальше – это соцсети, статьи какие-то, может быть, и на церковные темы, на богословские, но это не молитвенный труд. А еще второе, мне кажется, что мы просто наконец-то наобщались друг с другом. Знаете, вот за 28 лет брака я никогда столько со своей женой не общался, первый раз так долго мы были все время вместе. И это прекрасно совершенно было, я в нее влюбился заново.

А. Ананьев

– Слава Богу.

А. Митрофанова

– Потрясающе.

Протоиерей Федор

– Да, и с детьми то же самое – мы наконец-то наобщались. Потому что у меня были периоды в жизни там месяцами, когда я уезжал – они спят, приезжал – они спят. Там ни выходных, ничего, понимаете. А конечно, это неправильно, это разрушает сердечную связь, это несет совершенно невосполнимые потери в построении вот этих отношений правильных между родителем и ребенком. А сейчас это как-то ну хотя бы компенсировалось, хотя бы мы друг друга заново узнали все. Тем более что дети, они создают иллюзию, что ты вот разобрался с этим ребенком сейчас, вроде ты ему все объяснил, сам про него все понял, и вы с ним, так сказать, снова родные и близкие. А прошло полгода – и он совершенно другой, он растет, у него другие проблемы, с ним опять надо разбираться, понимаете. И для того, чтобы разобраться, сначала надо восстановить крепкую сердечную связь. Он снова должен понять, что ты не чужой человек, внутренне вот, что тебе можно описывать то, что происходит, с тобой можно советоваться. Ну вспомните себя в подростковом возрасте – ведь это все время подвергается, ну так сказать, вопросу: а можно ли, а поймет ли папа или мама мои переживания? А вот почему, я вот лучше с кем-то еще, с кем-то с двора или со школы поговорю. А вот это вот нельзя с родителями обсуждать. И вот сколько так замкнувшихся подростков, особенно в переходном возрасте. А сейчас мы наконец-то, мы молились вместе с утра, мы молись вместе вечером, чего не бывает. Вечером мы молимся, стараемся, а утром почти всегда я отдельно, пока все спят, молюсь. Мы обедали вместе, мы готовили, мы навели порядок на участке. Мы живем за городом, в загородном доме, и участок без мужских рук страдал достаточно сильно долгие-долгие годы. А сейчас деваться мне было некуда и под четким организационным таким надзором моей супруги, ну даже мой сын, глядя на то, как преобразился наш участок, мой сын сказал: да, наша мама обладает чудовищно созидательной силой. Вот так вот. То что дети видели, как папа работает в саду долго и упорно, это же ведь тоже воспитание, понимаете. Поэтому все служило восстановлению нормальных отношений между родителями и детьми вот это время, для меня по крайней мере и для моих детей, для нашей семьи.

А. Ананьев

– У нас абсолютно с Аллой Сергеевной схожие ощущения от прошедших двух месяцев. И вы знаете, я вам очень благодарен. Я вообще признаюсь вам, что общение с вами доставляет особое удовольствие именно потому, что мы еще даже вопросы не задали, а вы уже ответили одним своим ответом на все наши вопросы, в принципе на этом можно было бы и заканчивать беседу...

А. Митрофанова

– Нет.

А. Ананьев

– Которая должна длиться целый час. Потому что главные ответы, по-моему, они уже прозвучали. Тем не менее вот о чем я хочу вас спросить, отец Федор. Вы сейчас предложили мне вспомнить себя в подростковом возрасте. Я очень хорошо помню себя даже в детском возрасте. И я помню, как мы играли на стройке, как мы жевали гудрон, как мы делали бомбочки из двух свинченных гаек с серой внутри. Мы занимались такими вещами, что странно, что мы выжили. Но мы мало того, что выжили, мы еще были в какой-то абсолютной безопасности, словно в коконе, нам ничего не угрожало. Мы были счастливы, хотя времена были тяжелые – это были 90-е, конец 80-х – начало 90-х, у родителей пропадали работы, разрушалась система. Но мы были счастливы, все было хорошо. Сейчас мы в относительном благополучии, мы и наши дети. У нас есть интернет, мобильные телефоны, мы всегда на связи. Но, по-моему, еще никогда ощущение грозящей опасности нашим детям не было столь сильно. Скажите, пожалуйста, что изменилось?

Протоиерей Федор

– Вы знаете, изменилось само наше ощущение опасности нашей жизни. Потому что колоссально увеличилось количество давящих на нас негативных новостей, которые лезут отовсюду – везде проблемы, все рушится. Поскольку новости теперь везде, да, в планшете, в телефоне, то в основном это, конечно, новости о чем? Новости о какой-то новой беде, о какой-то новой напасти, о том, что кто-то опять себя неправильно ведет, где-то какая-то вот именно опасность. И мы проецируем это на своих детей. Вы очень точно, вспоминая свое детство, сказали, что у вас было ощущение безопасности. У меня оно тоже было. Это были 70-е годы, но вот я помню, что ощущение, что ничего с тобой не может случиться. Хотя это была еще не вера в Господа, но вы знаете, это было какое-то, помните у пророка Давида слова: «Господь храняй младенцы» – хранящий младенцев. Вот я, глядя на своих детей, которых восемь, я понимаю, что Господь детей, младенцев хранит совершенно особым образом – вот они падают, они ударяются головой, они чего-то едят не то, понимаете, и они выживают все. Ну то есть это удивительно совершенно, то есть рука Божия с младенцем и с ребенком, она почти постоянно. Вот сейчас, как взрослый верующий человек, я это просто отчетливо вижу, что Господу надо поручать своих детей. То есть их надо благословить, когда вы с ними расстаетесь. Не надо полностью уповать на все эти приложения и на видеокамеры, надо предавать Господу ребенка, и Он будет его хранить. Еще что я могу сказать, что у наших у самих детей ощущение растерянности и вот, может быть, незащищенности связано парадоксально с тем, что мы их перестали воспитывать так, как воспитывали нас. Опишу вам такую ситуацию. Ребенок дерзит папе и маме, машет ручкой на бабушку, сталкивает со стола тарелку с кашей, плачет, вопит, никакие уговоры не помогают. Отец его берет и наказывает (мы сейчас не говорим, как, но наказывает сильно) – ребенок плачет навзрыд пять минут, и после этого он совершенно счастлив. Вот любой родитель, он проходил эту ситуацию. К удивлению, кажется, что сейчас будет просто взрыв, коллапс, у него будет такая истерика, что прошлая покажется просто чем-то смешным – ничего подобного. Вот почему это происходит? Потому что ребенок, подросток, это человек, у которого воля еще не сформирована, вот скелет этой воли у него пока из хрящиков гибких. Он пока на своих ногах в этом мире не стоит. Вот эту конструкцию силовую, за которую он держится, должна замещать родительская воля. Прежде всего отцовская, потом материнская. И если он на нее не опирается, если ее нет – папа ушел или папа сидит, занимается своими делами, сидит в планшете там, да, или играет в игры, или смотрит свои сериалы, мама занимается собой. А ему никто не говорит, что вот сюда нельзя наступать, вот здесь вот будет наказание, вот здесь ты ограничен, то он чувствует себя несчастным, потому что он не встроен в этот мир. Понимаете, он встраивается в этот мир через нашу родительскую волю. И вот глобально, не разово, вот как я сейчас описал такую историю маленькую, да, а вот вообще ощущение жизни у современных детей, оно похоже именно вот на это, понимаете. Папа, если он вообще есть, да, сейчас там больше половины, наверное, семей, где папы нет, отчим или папа приходящий, то есть он не воспитывает ребенка – он пришел, сводил в «Макдональдс», купил там планшет, там раз в два года и еще что-то, потрепал по щеке и пошел своими делами заниматься, к своей новой жене. Он его не воспитывает. А мама на трех работах, чтобы это все содержать. И мама не может заменить папу в этом воспитании. Более того, если она начинает заменять папу, она твердеет характером и, допустим, мальчика она давит еще сильнее. Это вот неизбежная деформация личности ребенка в ответ на то, что вот этой конструкции силовой, которая защищает его в этом мире, в котором он еще не может себя правильно позиционировать и противостоять этим опасностям, все это выливается в то, что ребенок несчастен. И так у нас не было. Я помню, например, свое детство. Там попробуй я году, допустим, в 76-м полузгать семечки в московском метро – пять, шесть, десять человек, пока я не закончил бы это, подошли и сделали бы мне замечание, а кто-нибудь дал мне оплеуху, понимаете. А сейчас никто не подойдет к чужому ребенку, если он что-нибудь даже немыслимое вообще начнет вытворять. И наши дети живут без этой воспитывающей концепции. Этим общество не занимается и этим меньше занимаются родители. Мне кажется, вот ощущение незащищенности, оно отсюда. Парадокс в том, что я когда был молодым родителем, мне это сказал опытный родитель, я внутренне сопротивлялся. Он мне сказал (у него к тому времени было шестеро детей, у меня был один ребенок), он сказал: отец Федор, поймите, если вы наказываете своего ребенка – и сейчас речь не идет о телесных наказаниях, вообще, то есть если ребенок знает, что за определенным действием следует наказание – он чувствует себя защищенным.

А. Митрофанова

– Парадоксальная мысль. Действительно парадоксальная. Вы могли бы пояснить, каким образом вы в своей жизни и на своем опыте пришли от отрицания справедливости этой идеи к принятию?

Протоиерей Федор

– Вы знаете, я видел это на своих детях. Я стал задумываться. Это очень опытный человек, очень хороший психолог, не профессиональный, как человек хороший психолог, воспитавший шестеро своих детей, седьмого приемного ребенка, врач по профессии, вызывал у меня всегда доверие, потому что дети у него и тогда были прекрасные, и все выросли прекрасными людьми. Несмотря на ограниченность в средствах и бедность. Все выросли хорошими людьми очень, и христианами, и хорошими людьми. И у него получилось. Понимаете, то есть все-таки мы должны стать друзьями своим детям и быть друзьями своим детям. Но мы не должны при этом переставать быть родителями до того момента, как они станут взрослыми. То есть пока еще он не сформировался, мы должны его защищать от тех проблем, которые он не в силах решить, понимаете. И, кстати, это касается и того, что мы не должны их нагружать теми, может быть, вопросами, даже богословскими, даже жизненными, от которых сейчас болит наша душа. Вот ребенок этого может не выдержать. Это, кстати, связано не только с ребенком, это связано с любым человеком. То есть вы можете, допустим, ругать своего подчиненного, если вы христианин-начальник, только до тех пор, пока он это может выдержать. Вот почитайте там ответы Варсонофия и Иоанна, других аскетов – там это очень четко указано. И вопросы жизни, ребенок подходит вам и говорит: а почему вот это случилось так, папа? Ты понимаешь, что надо перечитывать и комментировать всю книгу Иова, да, и ты все равно останешься без ответа, как Иов, но ты не можешь это сказать ребенку, он этого не выдержит. Ты должен ему сказать упрощенный какой-то схематичный ответ, для того чтобы он укреплялся в вере и возрастал и не растерялся в этом мире, понимаете. Это сложно. Тем более это сложно, когда у вас много детей, они все разного возраста. Представьте себе: маленькие дети, средние, старшие. Старшие уже прошли переходный возраст, успокоились. Средние – один входит, второй в пике, значит, на самой вершине, в полном отрицании всего и хамстве, и дерзости. А малыши смотрят и говорят: папа, а почему ему так можно? И вопросы тоже такие у них. Поэтому это все непросто, особенно когда многодетная семья. Но, понимаете, ведь мы христиане, если мы несем свое дело, свои обязанности (а родительство это обязанность, да) как служение, то нет в Церкви служения без дара Духа Святаго. Мы имеем право приступать к Богу и просить, дерзновенно просить у Него помощи и в педагогических вопросах, которые мы не можем решить сами: Господи, Ты мне благословил этого ребенка, помоги, пожалуйста, найти мне правильную интонацию, правильный ответ. Помоги мне вот не зарыться в раздражение. Потому что там, допустим, когда ему 15 лет, и он все время хамит по любому поводу, то есть родители, которые просто опускают руки и говорят: все, ты больше не мой ребенок. Я его не воспитывал, не знаю, то есть я такого его не планировал, вот пусть живет, как хочет.

А. Ананьев

– Вы слушаете «Семейный час» на светлом радио о том, как и от чего защищать наших детей. И мы говорим с протоиереем Федором Бородиным, настоятелем храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке и отцом восьмерых детей. В студии Александр Ананьев и Алла Митрофанова.

А. Митрофанова

– Отец Федор, я вас слушаю и думаю о том, что воспитание сейчас и 30 лет назад, о чем Саша спрашивал, действительно было разным. Но у меня несколько иной взгляд на происходящее. Я хочу, чтобы вы помогли разобраться с этим моим внутренним парадоксом. Я понимаю, что когда мы росли, в те же самые 90-е годы, хотя и уже довольно серьезно тогда родители думали: а как же вот, куда ребенок будет поступать и как сложится в дальнейшем его жизнь и прочее и прочее, все равно не в той мере, в которой сейчас, эти вопросы заботили наших родителей. Не была еще наша культура настолько, ну как сейчас ее, знаете, называют детоцентричной. То есть вы говорите о такой растерянности, незащищенности детей, с одной стороны. А я, с другой стороны, думаю: ведь ну, например, мои родители переезжали из довольно большого города в маленький поселок по соображениям, что там будет лучше экология. Вопрос о том, в какой школе я там буду учиться, даже не стоял. Ну есть школа и есть, хорошо, вот какая есть, туда и пойдет. Сейчас очень часто родители переезжают, то есть меняют квартиры, покупают, там продают старые, покупают новые, если у них есть такая возможность, кто-то ипотеку берет, чтобы жить поближе к хорошей школе, которую они заранее выбрали для ребенка. И они ходили, водили ребенка в какой-то правильный детский садик, который бы помог ему к этой специальной школе подготовиться. И они заранее уже продумывают, приглядываются к ребенку: а какие у него способности, какие у него возможности, какие его таланты нам его развить. Может быть, если музыкальная школа, то какой инструмент ему лучше подойдет и так далее. Вот такой детоцентричности в моем детстве, например, не было. Не знаю, может быть, как-то я этот период проскочила удачно. Как следствие, вот сейчас, да, там начинают писать о «поколении снежинок» – поколении детей, которые оказываются перед вызовами жизни абсолютно беспомощными. Каким образом выстраивается взаимодействие в таком случае родителей и детей, где, казалось бы, внимание все на детей, но при этом они незащищенные и неподготовленные к жизни?

Протоиерей Федор

– Наверное, это разные вопросы. Вы противопоставляете заботу о хорошей школе и вот называете ее детоцентричностью. Я бы так не сказал. Школа это настолько важно, что действительно можно поехать туда, где есть хорошая школа. Мы перепробовали много школ, и вот сейчас мы учимся в той, которая достаточно далеко от дома – нам детей приходится возить, это 20 километров, но мы понимаем, что там наших детей учат правильному восприятию мира. И это хорошая православная школа очень, и там очень хороший духовник, очень хорошая педагогическая команда людей, которые давно христиане – там нет ни сплетен, ни свар, ни ссор. И вот это самое главное, что они там впитывают, помимо, конечно, программы обучения. Мне кажется, что и то и то должно быть. Детоцентричность – наверное, это тогда, когда ребенок чувствует себя самым главным в семье. Вот этого не должно быть, ребенок не главный в семье. Если бабушка плохо себя чувствует, ребенок должен заткнуться. Он должен помыть посуду, он должен убрать за собой и сделать что-то еще, он должен служить другим. И, конечно, обучается ребенок этому примером родителей, безусловно. Если папа ухаживает за мамой, да, то и ребенок будет ухаживать за ними обоими. Но это как раз надо с этим работать, это надо воспитывать. Что такое детоцентризм как плохое явление? Это ребенок, который вырос эгоистом, который считает, что ему все должны. Такая «снежинка», которая куда ни упадет, она везде растает. Даже если там на нежную-нежную человеческую руку, любящего человека. Понимаете, вот этого не должно быть. Ребенок не готов к миру, потому что родители терпели его эгоизм, а там его эгоизм терпеть не будут. Есть понятие: родительская власть. Что такое власть, какая у нее обязанность? У любой власти, при христианском на нее взгляде, первая обязанность – это пресечение генерации зла. То есть родитель это человек, который заботится и отвечает за то, чтобы в душе ребенка не разрастался грех смертельно опасный. Грех действует в каждом человека, оградить наших детей от греха и от борьбы с ним поэтому мы не сможем. Но не дать им быть поглощенными грехом, пока они еще маленькие – это мы не просто можем, это мы должны. Мы должны с этим бороться, вот от этого надо защищать. А грех – это внутреннее явление человека. И гордыня, проявлением которой, да, мы называем эгоцентризм, эгоизм – конечно, это то, с чем надо бороться. Ребенка надо учить смирению, ребенка надо учить служению, надо учить его делиться. Именно поэтому, когда один ребенок, это так тяжело. Потому что а с кем ему делиться, кто равен ему? В этой семье ему никто не равен, даже по размеру тела, понимаете, что он требует. Вот это вот очень важно. И здесь, конечно, должно быть проявление строгости. Потому что вырастает ребенок, как один мой знакомый священник говорит, «воспаленный пуп земли» – что вот такой вот, что вокруг него все крутится. Знаете, разговор в одной знакомой мне семье, живущей за городом, тоже в загородном доме, трое детей: мама и папа, а где вы жить будете, когда мы вырастем? Понимаете, да? Нет, у них должны быть, у каждого обязанности. Причем я глубоко убежден, что эти обязанности должны быт не только его письменный стол, его кровать, и его шкаф, а обязательно должны быть общие обязанности. Сегодня ты делаешь салат, а ты сегодня варишь кашу. Сегодня ты убираешь со стола, сегодня ты моешь посуду, загружаешь посудомойку. Или еще лучше, это когда ты все время убираешь и накрываешь на стол, ты все время подметаешь коридор, ты все время выносишь мусор. И вы не слезаете с ребенка, пока он вот через два-три года сам не начнет это уже вот так вот отслеживать, этот вопрос.

А. Ананьев

– А если у ребенка есть свое мнение на сей счет, отец Федор?

А. Митрофанова

– Да, и он устраивает скандалы: не хочу.

А. Ананьев

– Ну не скандалы, но просто у него есть свое мнение, у него есть право голоса. Или у него нет права голоса?

А. Митрофанова

– Нет, у него есть право голоса, безусловно, причем всегда. Понимаете, ребенок должен чувствовать, что его уважают. Даже когда ему три, пять семь двенадцать, пятнадцать. А в чем это выражается? Это выражается в том, что папа и мама его выслушивают и, если он прав, они поступают так, как он говорит. Это требует колоссального смирения от отца и от матери, но мы же говорим о воспитании примером. И второе – это когда и отец, и мать заставляют себя, если они неправы, подойти и попросить прощения. Тогда ребенок понимает, что папа настаивает на своем не потому, что это свое, да, есть два мнения: мое и неправильное, по этой схеме, а потому что есть некий закон, который надо мной, над папой и над мамой, и папа ему служит этому закону. И поэтому, по Божиему закону, он настаивает, чтобы это было так, не по раздражению. А если он сорвался в раздражение, то потом придет к моей кроватке, встанет на коленочки, поцелует меня в лобик и скажет: прости меня, сыночек. И я увижу, что я для него ценен, понимаете. И вот это на самом деле, понимаете, вот такой подход, он воспитывает именно настоящую, не входящую в противоречие с родительством, дружбу. Когда ребенок понимает, что он важен и интересен, его мнение важно: а давайте так – ну давайте сегодня так, значит, так, почему бы нет. Тем более, что если вы отрицаете все, что предлагает ребенок, вы отбиваете у него всякое стремление к развитию: с папой с мамой ничего не добьешься, потому что они всегда настаивают на своем. А что такое время воспитания? Вот, допустим, вашему ребенку 16 лет, он должен научиться жить отдельно от меня, ну там моему ребенку, да, когда-то меня не станет, моя задача, чтобы он научился жить без меня и делать как можно меньше ошибок, чтобы он научился принимать правильные решения, да, вот задача. Не я его ограничиваю, поэтому он не сидит в компьютере там, не курит, не пьет, не блудит, а потому что его научили в семье принципам вот этого самосохранения, какой-то духовной жизни христианской и противостоянию греху. Вот как это сделать? Можно ли это сделать, если ему не давать свободу? Нельзя.

А. Ананьев

– Вот об этом – как научить его распознавать опасности, грех, и как ему не совершать ошибки ни свои, ни повторять чужие – об этом мы поговорим буквально через минуту. Не переключайтесь.

А. Ананьев

– Мы продолжаем «Семейный час» на светлом радио. Здесь Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

– Александр Ананьев.

Протоиерей Федор

– И отец восьмерых детей, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. Сегодня, ну вот в честь Дня защиты детей, праздник, который, кстати, был утвержден в советской России, но до сих пор, в общем, он заставляет задуматься родителей над тем, от чего и как мы должны защищать своих детей.

А. Митрофанова

– Ну это международный день, это не только у нас, это, в общем-то, многие страны мира 1 июня вспоминают о необходимости дать детям прекрасное детство. И это замечательно.

А. Ананьев

– Удивительно, потому что я-то помню как раз пионерский лагерь, красные флаги, линейка, День защиты детей и вот эти вот песни про детство – и казалось, что это такой, очень советский праздник. Ну не суть, это хороший повод действительно задуматься о том, как защитить детей от угрозы. Смотрите, отец Федор, у меня вот какой вопрос. Мы сейчас, я надеюсь, уже пережили, оставили позади вот эту борьбу с коронавирусом. И вот эта борьба заставила меня задуматься вот о чем: единственный способ защитить себя от коронавируса это переболеть им в наиболее легкой и безопасной для здоровья форме. Так, чтобы у тебя выработался иммунитет к этой заразе, чтобы ты больше не заболел в какой-нибудь тяжелой форме. И вот о чем я подумал. Есть много опасностей в этой жизни, есть много каких-то грехов, которые ставят под угрозу и моральное здоровье, и физическое здоровье, и жизнь наших детей. Есть два пути: запретить, просто запретить...

А. Митрофанова

– Ну или оберегать от всего.

А. Ананьев

– Или оберегать от всего, да. Или же (вот сейчас надо как-то очень осторожно) вот, допустим, есть опасности в интернете, можно сказать: вот сюда, сюда, сюда ни в коем случае не ходи. А есть вариант – открыть ему весь этот ужас и мрак, объяснить ему, почему это плохо, убедиться в том, что ребенок сам прошел через вот эту опасность и выработал у себя какой-то иммунитет к этой гадости. Понимаете, о чем я говорю?

А. Митрофанова

– Ну только это очень страшно.

Протоиерей Федор

– Я понимаю, но я с этим не могу согласиться, со второй позицией. Понимаете, вот я знаю мужчину с детства одного, который развелся с женой, когда ему было 45 лет, потому что он играл в «танчики». Работа у него шла, там осуществлялись продажи, ездить было не надо, все это осуществлялось через интернет, и он просто жил вот этой жизнью. Она это терпела, пока не начался чемпионат мира по футболу, да, тут она сказала: все, милый, больше не могу. Собрала вещи и ушла. И развелась. Понимаете, вот этот сильный умный мужчина не мог противостоять вот этой игре, эта игра была сильнее его. Понимаете, эти игры, этот, скажем так, контент – сериальный, фильмы, развратный – его придумывают профессиональные люди, которые получают очень хорошие деньги, проходят хорошее обучение для того, чтобы человек не мог этому сопротивляться и сам хотел его покупать. Если взрослые люди не могут этому сопротивляться, если даже взрослые люди падки там на любую рекламу – мы видим, как легко можно развести человека с помощью каких-то самых простых манипуляций, да, то как вы хотите, чтобы это смог преодолеть и вырваться из этого допустим двенадцатилетний ребенок? Никак. Он не в состоянии этому сопротивляться. Это все равно что оставить ребенка там в средние века один на один с хорошо вооруженным противником, мужчиной, и сказать: ну ты играешь в войнушку, а вот тебе настоящая война, давай, сопротивляйся. Понятно, что его убьют или уведут в рабство. Понимаете, мы не можем оставить ребенка. Мы можем запретить, закрыть, и это сделать обязательно, категорически на всех устройствах дома, на всех компьютерах должен стоять родительский контроль обязательно, чтобы он не пускал всю эту гадость. Потому что ребенку достаточно увидеть один раз там в какие-нибудь семь-восемь лет какую-нибудь порнографию – и это разрушит его нравственную жизнь на десятилетия вперед, и это помешает ему создать нормальную семью, потому что скорее всего он не устоит в целомудрии, понимаете. И это будет крах, вот эти там пять минут, они перевернут его всю душу. Конечно, полностью оградить во всех гаджетах мы его не можем – он может прийти там к друзьям, где-то что-то посмотреть, кто-то может это включить на уроке информатики в школе, и такое тоже бывает. Но все, что мы можем сделать, мы должны сделать. А вот механизмы противостояния греху, их надо заводить. Я вам расскажу такую историю про 90-е годы и про православную одну гимназию, где с родителей брали подписку о том, что ребенок вообще не будет смотреть телевизор. И это было условие, по которому ребенка брали в школу. И так было до тех пор, пока однажды завуч из этой школы не пошла домой, а там достаточно далеко до метро, и не увидела стоящих под дождем осенним, холодным примерно пятнадцать или двадцать детей у витрины магазина, где продавались видеомагнитофоны и телевизоры, смотрящими какие-то западные или американские фильмы. Мокрые, с промокшими учебниками, совершенно зомбированные дети стоят и смотрят, понимаете. Потом эти дети вырастают, они уходят в гости к друзьям, и там они играют в компьютерные игры, ну пока просто не упадут в обморок. Это не выход. С детьми надо смотреть фильмы, надо готовиться, надо проматывать то, что надо проматывать или там закрывать им глаза, надо им это объяснять, надо учить их смотреть и искать хорошие фильмы, получать от этого удовольствие. И делать это не обвально, а вот, допустим, раз в неделю, два раза в неделю. А так отмечать, допустим, у нас такое есть понятие в семье: воскресный фильм. И у нас есть еще понятие: воскресное время – это время компьютерной игры. Проанализировав ситуацию с компьютерными играми и с нашими прихожанами старшими, моих детей, я понял, что им надо дать играть в ту игру, которую я знаю, там не в стрелялку, допустим, а в стратегию раз в неделю полтора часа или час двадцать, чтобы у них это действительно была как прививка. У них нет уже такого ажиотажа вокруг компьютерной игры, они спокойно с этим справляются, это не такой невероятный, манящий запретный плод. Но при этом мы все равно продолжаем контролировать. Во-первых, это рычаг воздействия, да, это наказание. Если ты там плохо себя очень ведешь – значит, минус воскресное время. Во-вторых, как ни странно, фильмы это способ построить сердечную связь с вашим ребенком. Опять я возвращаюсь к этой формуле, ну для меня она главная. Вот я могу рассказать вам историю про семью, где ребенок был затравлен в школе, в 8–9 классе, и был на грани психического срыва – там пришлось обращаться к психиатру, ребенка взяли на домашнее обучение. И мать с этим ребенком вот поняла, что просто он закрылся, подросток, ни о чем не говорит, и внутри у него там происходят процессы просто разрушительные. Она стала с этим ребенком смотреть сериалы, английские сериалы про дворянские гнезда и обсуждать. Поздно ложиться, там мама все равно рано вставала, ребенок, поскольку в школу не ездил, мог попозже встать, чем остальные дети. И медленно-медленно, постепенно ребенка, вот держась за это, удалось восстановить доверие, связь, ребенок снова расцвел, раскрылся, восстановились отношения. То есть понимаете, с этим со всем надо работать. Все мне позволено, но ничто не должно обладать мною. Вот я не должен быть в плену, как тот человек, у которого ушла жена, потому что он играл в танки – это плен. Но при этом, конечно, у меня должен быть иммунитет. Вот вы правильно сказали, что переболеть в легкой форме. Конечно, лучше бы без компьютерных игр вообще. Лучше бы без них жили? Лучше значительно. Но наши дети уже без них не будут жить никогда, понимаете, поэтому надо им сделать эту прививку от них.

А. Митрофанова

– Отец Федор, а если мы сейчас оставим в стороне гаджеты и кинофильмы и обратимся к другой истории, которая опять же связана с естественным желанием многих современных родителей максимально своих детей развивать. Вот смотрите, опять же, да, чем больше ребенок занят, тем меньше у него времени, простите за выражение, на всякую дурь. Поэтому пусть у него будут кружки, пусть у него будут секции, пусть у него будет расписан день, пусть будет расписана неделя, пусть будет расписан месяц и год. И родители, ну сознательные родители стараются максимально дать своему ребенку из этих соображений, заполняя его временное пространство. Опять же я вспоминаю свое относительно свободное детство. Да, я как ненормальная училась в школе, мне было все надо, я рвала зубами, мне было все интересно, причем в разных направлениях – и математика, и русский, и литература, и языки, и физика, и химия – не суть. Но у меня было всегда свободное время, которое я могла потратить на то, чтобы ничего не делать. Я там, извините, пожалуйста, со звездами разговаривала, например, я там письма писала несуществующим людям. И вот этот мой мир, он мне был невероятно дорог. И может быть, конечно, это будет сейчас моим большим преувеличением, мне кажется, что в моем становлении это было очень важным моментом. Вот сейчас, когда у ребенка этого свободного пространства не так много, потому что, понятно, соблазнов много, поэтому родители пытаются (ну все-таки в моем детстве не было свободного интернета), родители пытаются максимально застолбить его время полезными занятиями развивающими и так далее. Но как найти вот эту золотую середину? И нужно ли вот это свободное пространство, когда ребенок может, как кажется, ничего не делать, а на самом деле внутри в этот момент идет какая-то очень важная внутренняя работа? Или она и так будет идти, при любом раскладе?

Протоиерей Федор

– Ну, во-первых, вы сейчас описали своих прекрасных родителей. То есть физика, химия, литература и разговор со звездами – у вас ваша дочка получится замечательная радиоведущая. Вот они молодцы, у них все получилось. Вы знаете, нет, во-первых, не надо заполнять интернет чем-то важным и полезным, интернет надо давать ребенку на то время, пока он ему абсолютно необходим в учебе и все. Потом надо брать роутер и прятать его куда-нибудь. У нас этим занимается моя супруга. Если матушка милая взяла роутер, то его никто не найдет, даже если найдет, не посмеет включить. Тогда начинается чтение книг, тогда начинаются игры и рисование. То есть это опять вот тот самый родительский контроль, но уже не в прямом смысле этого слова, как техническое средство ограничения контента, а вот такой, да: тебе 40 минут нужно сегодня, чтобы сделать уроки? Ты все посмотрел – до свидания, я выключаю. И выключать. На весь этот вопеж, который поднимается, не обращать внимания. Ребенок потом скажет спасибо, мы надеемся. А если не скажет, все равно мы понимаем, что мы в этом правы. То что касается выбора, чем ему заниматься – да, это очень важно, чтобы ребенок занимался тем, что ему интересно помимо школы. Вот, кстати, об уважении ребенка. Я до сих пор помню, как папа и мама спрашивают меня: Федя, скажи, пожалуйста, вот ты скорее всего не выдерживаешь школу, музыку и рисование. Надо выбрать: или рисование или музыку, что ты выбираешь? Стоит папа, который знает все, мама, которая знает все, и вдруг они у меня спрашивают. А мне там 12 лет, например, даже раньше, наверное, десять. И я говорю: рисование. Он говорит: хорошо. Прекращается музыка, и я весь ухожу в рисование. И я вот это как уважение к себе, я это запомнил навсегда, понимаете. Вот оно, да, то есть что-то папа и мама понимают, что надо, а какая-то часть, она должна быть в свободном решении ребенка. Потому что ну вы хотите, чтобы ваш ребенок так же, как и вы, занимался все детство самбо, понимаете. А он не хочет, он каллиграфией хочет заниматься, он так постигает мир. Ну не надо на него давить. Немножко, если удастся, полтора годика позаниматься, чтобы какая-то, хотя бы небольшая спортивная культура была физическая, это полезно. Объяснить ему, что самураи, прежде чем заниматься каллиграфией, занимались всегда боевыми искусствами, что это шло у них параллельно всегда, это обучение, просто тело и душа учатся одним и тем же вещам. Но уважать и давать ему возможность решать. А еще, конечно, очень важно, чтобы у него было время без вас, чтобы он вот делал или ничего не делал. Вот вы разговаривали со звездами – удивительный какой образ. Я рисовал в детстве, и я читал свои книги или я просто гулял, или я гулял с друзьями. Ведь само общение, оно тоже с друзьями очень ценно. Вот то что вы описали, когда у ребенка заткнуто все время какими-то делами, оно приводит к тому, что, заканчивая школу, он почти не имеет друзей. Потому что невозможно приобрести в детстве друга, если у вас нет времени и места, где вы с ним просто общаетесь, просто, как сейчас говорят, тусуетесь. Я, кстати, это понял очень хорошо на воскресной школе, на нашей приходской воскресной школе. Вот воскресная школа это чаще всего место передачи знаний о Боге, о Церкви, о заповедях Божиих, да, от взрослых христиан маленьким христианам. Вот кажется, что это единственная цель воскресной школы. Нет, не так. Цель воскресной школы вторая и тоже очень важная – это чтобы ребенок нашел себе друзей, единомышленников по вере. Для этого надо, чтобы были какие-то мероприятия, где уже батюшка замолчал и чуть-чуть отошел в сторону, и дети занимаются, чем хотят. Без греха, но чем хотят, да. Поют песни у костра там, вот мы ходим в байдарочные походы, ну в этом году не получится по объективным причинам. Даже в воскресной школе должен быть кабинет, который называется «Клуб ветеранов воскресной школы», вот у нас такой есть. Ко мне просто однажды мой сын подошел, сейчас которому уже 25 лет, когда вот он заканчивал воскресную школу, он сказал: пап, ну нам уже все объяснили по три, по четыре раза, можно мы просто посидим? Понимаете. Конечно, можно. Вот гитара, вот чайник, вот телевизор. И это нельзя, это нельзя, а остальное можно, пожалуйста. И вы знаете, они приезжают в храм, и они потом вот на это знакомство с верующими, с христианами, они опираются всю последующую жизнь, они действительно дружат. Вот они пришли в институт – а там ни одного верующего человека. Они пришли в училище там, на работу – а там все другое, понимаете. На кого ему опереться? А вот он с детства ходит в походы с этим вот мальчиком из воскресной школы, они с ним лучшие друзья. И у них есть мир, где они встречаются, потом они становятся крестными друг у друга, там кто-то создает семьи. Так и ездят друг к другу, куда-то вместе ходят. То есть вот это общение с друзьями под легким контролем, чтобы не было греха, повторюсь, да, а дальше не надо вмешиваться, они общаются уже не о том, о чем мы общались в 70-е, в 90-е, это совершенно другие темы уже. Пусть будут эти темы.

А. Ананьев

– «Семейный час» на светлом радио. Здесь Алла Митрофанова, Александр Ананьев и протоиерей Федор Бородин. Вот я очень благодарен вам за то, что вы рассказали эту историю про воскресную школу. Я подумал, что для человека верующего, для родителя верующего это может быть, в общем-то, универсальным рецептом, как защитить ребенка и при этом не лишить его, знаете, какой-то социализации. Одна моя знакомая пожаловалась, что ее дочь констатировала у себя полное отсутствие друзей и полное отсутствие какой-либо социализации. Она грустно сказала: у меня нет друзей в классе, у меня нет друзей в школе. На что мама спросила: а почему у тебя нет друзей? И она рассказала диковатую историю, отец Федор. Она говорит: ну ты понимаешь, мам, у моих одноклассников есть традиция ходить на «вписки» – неожиданное слово, которое означает буквально то, что дети собираются в одной из квартир. в которой нет родителей, ну и по сути занимаются, как вы сказали, без греха, надеюсь, тем чем они захотят заниматься – смотрят телевизор, играют в компьютерные игры, едят какие-нибудь чипсы и, в общем, общаются в свое удовольствие. Конечно же, мама не разрешает своей дочке ходить на эти самые «вписки», потому что ну небезопасно в конечном итоге – бесконтрольные вот эти вот, собираться на квартире у каких-то непонятных детей. Но обратная сторона этого действительно отсутствие социализации. И вот этот вот вариант с воскресной школой может быть действительно довольно универсальным рецептом, но, наверное, не единственным. Как защитить ребенка, но при этом не оградить его совсем от внешнего мира, чтобы к 21 году девочка или мальчик осознали, что у них нет друзей, они не умеют общаться, им комфортнее сидеть дома за компьютером, за книжкой, за смартфоном и, в общем, к сорока годам завести себе четыре кошки.

Протоиерей Федор

– Быть в 40 лет одиноким и с четырьмя кошками – это лучше, чем попасть на «вписки» в 12 лет. Потому что у вас по поводу этого мероприятия розовые очки, Александр. На самом деле обычно они заканчиваются развратными действиями, вот эти «вписки». И, к сожалению, они организуются уже развращенными подростками или юношами, девушками именно для этого – для того, чтобы развратить именно того, кто еще не такой. И здесь, конечно, очень важно, чтобы у ребенка был взгляд верующего человека. Понимаете, вот я в этой ситуации был. Я, когда осознал себя верующим человеком, это было примерно – ну вот я понял, что есть верующие люди, а есть неверующие люди, что я другой – это было примерно в 8 классе. И все мои друзья как раз, хорошие очень люди, они постепенно там 9–10 класс, они стали погружаться ну вот в такую вот родовую жизнь, скажем так. И как-то, само собой разумеется, вот я понял, что, ребята, вот там по крышам лазить – со мной. Вот эти болты, о которых вы говорили – да, пожалуйста, там даже подраться куда-нибудь – это зовите. А вот это – без меня. И мы с уважением на время, пока они шли вот на такие дела, мы расставались, понимаете. Нет, в этом я не участвую, потому что у меня есть моя система ценностей. Кто-то от меня отвернулся и перестал со мной дружить, как с человеком неинтересным. Но самые дорогие мне люди остались, и они остались до сих пор, понимаете. Они прихожане нашего храма, и я у них крестный, у их детей, и я их венчал потом с женами. И мы потом с ними сидели и говорили о том, что если бы меньше было вот этих вот романов до, то и было бы значительно проще с женами и в семье, и они это понимают сейчас. Вот очень важно объяснить ребенку, что ты дружишь до определенного предела. Ты не осуждаешь, ты просто говоришь: это без меня. И тот, кому ты нужен, он останется твоим другом, он потом к тебе придет. Потому что любая сильная позиция, понимаете, любая сильная система взглядов, которая себя отстаивает, она вызывает уважение. Вот у этого человека есть принципы, а у этого – нету. Вот эта девочка для того, чтобы попасть в компанию, она готова на все, и этот мальчик готов на все. Кто его будет уважать, этого ребенка? Не будут его уважать. А этот не готов, он сказал «нет» – это вызывает уважение. И надо сказать: да, я тебя отпущу, но вот то-то то-то – ты готов к этому? Понимаете, и тут уже надо смотреть, ребенок действительно к этому готов или нет, в чем-то остановить, куда-то не пустить. Но, может быть, надо подбирать. Вот вы видите, допустим, что ваш ребенок зацепился во время какого-то летнего мероприятия вот за этого ребенка из другой семьи, из другого района – постройте связь с родителями, организуйте что-нибудь вместе. Они ведь тоже хотят, чтобы их ребенок дружил с приличными людьми. Давайте вместе запишем их в такую-то секцию там, они будут готовиться в такой-то институт, вместе ездить на подготовительные курсы или там ходить вместе там на такой-то вид спорта или туда-то вместе ездить. То есть этим тоже, в это надо вкладываться, этим надо заниматься. То есть это родительская работа – искать такие контакты, чтобы потом ребенок на это опирался. Мы вот, я повторяю, мы ходим как бы, у меня, у моих детей все друзья это приходские друзья, ну и школьные еще. Приходские очень крепкие связи. Вот, допустим, старшему 27, а у него друзья из прихода. Еще армейские друзья. Да, он там крестный у кого-то, они друг друга выручают, они встречаются и играют в настольные игры, поют песни. Им важно просто, они любят друг друга все. И они вспоминают как 15 там лет назад, 18 лет назад они там вместе гребли, еще будучи там маленькими карапузами, и это для них там, а мы там утренние вечерние молитвы читали, то есть это было такое христианское общение, но ненавязчивое. То есть мы там не делали триста поклонов в минуту и пять акафистов в день, да, а ну вот столько, сколько ребенок может выдержать. Но дух был христианский там. И они попробовали это, и они это сохранили, и дружбу сохранили. Но это нужно работать. Конечно, если мама скинула свою дочку куда-то, загрузила ее так, чтобы у нее продыха не было, потому что так спокойнее. А потом что она удивляется, что у нее друзей нет. А потом ведь, понимаете, опять что такое искусство дружить? Понимаете, оно начинается с умения заткнуться. Друг от слова «другой» – ты должен почувствовать, что он другой, не такой, как ты, не переделывать его под себя, не пользоваться этим человеком, а уважать его как другого, и он должен это чувствовать. То есть мешает дружить нашим детям эгоизм их, который они увидели у нас и повторяют. То есть и умение любить, ведь дружба это вид любви, просто он вот такой, конечно, начинается с самоограничения. Ну ты помолчи, человеку плохо. Тебе неинтересно то, что этому человеку интересно, но ты послушай, попытайся вникнуть, если он тебе дорог. И ты ему будешь дорог тоже. То есть это какие-то все равно, умение дружить это все равно какие-то внутренние вещи, понимаете. Нет, скажем так: это внутренние христианские навыки.

А. Ананьев

– Отец Федор, короткий вопрос, у нас осталась буквально минутка. Друзей для своих детей выбирают сами дети или их родители? Вот в вашем случае как происходит?

Протоиерей Федор

– Выбрали дети, но мы создавали для этого возможности, скажем так.

А. Ананьев

– Они выбирали, а вы показывали, где выбирать.

Протоиерей Федор

– А мы, нет, мы обслуживали территорию, чтобы они сдружились, вот так вот. Мы создавали мероприятия, мы создавали площадку во времени и пространстве. А они подружились вот не с теми, с кем, на первый взгляд, они сейчас прямо – раз. А вот как-то это насколько таинственно, понимаете, как сердце прилепляется к другому сердцу и в любви, и в дружбе, что не всегда вот: о, вот хорошая семья, вот сейчас. Нет, а вот подружились с другими. Но вот подружились ведь. А с теми остались просто приятелями.

А. Ананьев

– То есть, другими словами, то есть вы готовите на ужин рыбу и мясо, а уже дети сами выбирают, чего они будут: рыбу, приготовленную вами или мясо, вами же приготовленное.

Протоиерей Федор

– Да, а я ем то, что останется.

А. Ананьев

– Прекрасное завершение нашей беседы. Час в вашей компании, отец Федор, пролетел совершенно незаметно. Буквально в одном предложении: чего вы пожелаете родителям, которые боятся сейчас за своих детей?

Протоиерей Федор

– Вы знаете, я посоветую прежде всего вместе с ними молиться. Вот, может быть, это не пожелание, но вы, если утром не получается, вы молитесь с ними вместе вечером. Сердечно, глубоко и, может быть, недолго. Вместе читайте маленький отрывочек из Евангелия и обсуждайте. И вот с этого начнется постоянное возобновление сердечной связи, которое поможет решить любые вопросы, понимаете. Вот если есть сердечная связь, то ребенок вам принесет свои проблемы, и вы с любовью ему поможете разобраться. А если сердечной связи нет, то вы ни в чем ему не поможете. Вы будете как машина, у которой руль и педали не связаны с колесами никак: вы нажимаете, крутите, а она едет, куда хочет, понимаете. А вот эту сердечную связь, ее надо строить заранее, с детства – с трех лет, с двух, с пяти, с двенадцати – постоянно пробиваться вот на эту, это даже не дружба, это нечто большее, вот родительская и детская любовь. Где двое трое собраны во имя Мое, там Я посреди их – это и родительство тоже, понимаете. Господь приходит и врачует все наши недостатки. И еще второе – не бойтесь, не стесняйтесь просить у детей прощения, если вы виноваты. Этим только укрепляется ваш авторитет.

А. Ананьев

– Спасибо большое, отец Федор. Беседа, по-моему, получилась очень полезная и очень радостная. Сегодня мы беседовали о том, как и от чего защищать своих детей и как не совершить ошибок, защищая их от внешних и внутренних угроз, с настоятелем храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, отцом восьмерых детей, протоиереем Федором Бородиным. Спасибо вам большое.

Протоиерей Федор

– Спасибо большое. До свидания. Пойду, попрошу свою дочку поговорить со звездами.

А. Ананьев

– И от нас тоже попросите прощения за то, что отняли отца у детей. Сегодня с вами была Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

– Александр Ананьев.

А. Ананьев

– Слушайте нашу программу на сайте программы https://radiovera.ru/ и в эфире светлого радио.

А. Митрофанова

– До свидания.

А. Ананьев

– До новых встреч.