На чём сердце успокоится. Анастасия Коваленкова

Одно из самых нежных воспоминаний моего детства — это встречи с дворничихой нашей, тётей Олей. Чудно, скажите? А вы сейчас поймёте, почему. Вот, послушайте.

Было мне лет пять, и жила я тогда с бабушкой в Пальчиковом переулке, в старинном доме. А на углу его была аптека. Там-то, у аптеки, и работала тётя Оля, снег убирала.

Порой, зимним вечером, бабушка оставляла дела и замирала, прислушиваясь к звукам с улицы. Я тоже вслушивалась и различала негромкий равномерный шорох лопаты, гребущей снег.

— Что-то устала я... — говорила бабушка. — Пойдём-ка с тётей Олей постоим.

Мы одевались, спускались вниз и выходили на угол дома, туда где уличный фонарь выхватывал из темноты витрину аптеки, кусочек заснеженного тротуара и тётю Олю в драповом пальто со старым воротником, гребущую снег лопатой. А рядом всегда стоял её сын, Алёша.

У него была какая-то болезнь мозга, и, по возрасту взрослый, вёл он себя совсем как маленький, даже слюни иногда пускал. Из под ушанки, завязанной под подбородком на тесёмки, торчал длинный покрасневший нос, с капелькой на конце. А глаза были широко распахнутые, всегда удивлённые.

Тётя Оля казалась мне старушкой. Невысокая, сухонькая, укутанная платком, она тихо улыбалась чему-то и внимательно гребла лопатой снег. Сгребёт к сугробу, подправит, утрамбует. Алёша иногда подходил и большими ладонями в толстых варежках уминал снег поплотнее.

— Правильно, Алёша, вот так, хорошо — хвалила она.

А иногда он вдруг сердился, начинал раскидывать сугроб носком валенка.

— Так не надо. Тише, тише, не надо, — ласково говорила тётя Оля, поправляя сугроб.

Мы стояли рядом. Бабушка говорила с ней о погоде, о новых стройках на окраинах города, об интересных фильмах по телевизору, о книжках. Тётя Оля много читала. Густой пушистый снег всё шёл и шел...

И тёте Оле приходилось снова и снова подчищать тротуар. Иногда она останавливалась, опиралась на лопату, глядела вверх.

— Красота какая, — говорила она.

Наконец, вычистив участок, тётя Оля последний раз оглядывала все сугробы, ещё раз подправляла что-то и радостно улыбаясь, легко выдыхала:

— Вот... Всё... Вот так.

К чему я вам это рассказываю? В начале я уже сказала, что это воспоминание — одно из самых нежных для меня.

Так вот, поймите, я тогда, пожалуй, единственный раз в жизни, повстречала Чудо Кротости.

От этой дворничихи всегда исходил такой мир и покой, такая тихая радость жизни, своему делу, людям вокруг, что я до сих пор, вспоминая её, душой успокаиваюсь. И бабушка к ней за этим самым миром приходила.

А ведь, если трезво взглянуть, так она, тётя Оля, была несчастным человеком. Очень бедная, старенькая, одинокая, с больным сыном, которого не на кого оставить. И работа у неё была тяжёлая, не по силам. Помню, как иногда, чтобы отгрести снег, она обеими руками и всем телом наваливалась на ручку лопаты. И, справившись, останавливалась, утирала варежкой пот со лба.

А она любила свою работу. Ей бы сердиться на бесконечный снег, а она — радовалась его красоте. И улыбалась, глядя на аккуратный сугроб. Но всё это она делала тихо, спокойно. Бабушка всегда приносила ей что-нибудь: то пирожки в пакете, то пачку гречки, а то и что-то из одежды. И тут тётя Оля вела себя мирно и тихо: всё принимала, кивала:

— Спасибо, Лизонька. Пригодится. Дай тебе Бог здоровья.

Если меня спросят, что такое «Кротость» — я отвечу: вот она. Кротость — это тётя Оля. И такая сила заключена была в её кротости, что укрощала она страсти и страхи других людей. Она приносила свет в душу моей бабушки, в мою душу. И до сих пор приносит его. Я ведь иногда, вечерами, когда не спится, специально, в памяти, выхожу на угол той аптеки к тёте Оле.

Знаете, вот дай Бог каждому из нас обрести хоть капельку такой кротости. И принести другим людям хоть лучик такого света. Кроткого света доброй души. Дай Бог каждому.

Автор: Анастасия Коваленкова

---

Все выпуски программы Частное мнение

• Долгожданная зарплата. Елена Смаглюк
• Благодарный цветок. Елена Смаглюк
• Уборка листьев. Ольга Кутанина