Светлый вечер с актрисой Оксаной Коростышевской (07.12.2015)

У нас в гостях была актриса Оксана Коростышевская.
Разговор начался с тёплых воспоминаний о недавно ушедшем Эльдаре Александровиче Рязанове. Наша гостья рассказала о своей работе с известным режиссером, а также о своем творческом пути, работах в театре и кино, о социальной и общественной деятельности, а также о присутствии Бога в её жизни.

______________________________________________________________

А. Пичугин

— Уважаемые слушатели радио «Вера», здравствуйте! Это программа «Светлый вечер». Здесь, в этой студии, я — Алексей Пичугин. И с удовольствием представляю нашего сегодняшнего гостя: этот вечер вместе с вами и с нами проведёт Оксана Коростышевская — актриса театра и кино.

О. Коростышевская

— Добрый «Светлый вечер»!

Наше досье:

Оксана Коростышевская. Родилась в Минске в семье солистки Белорусского оперного театра и преподавателя вокала. Занималась в студии спортивных танцев, театральной студии и позже — в студии Театра пантомимы. Закончила хоровое отделение в музыкальной школе. В 1993 году переехала в Москву и начала работать тренером по движению и пластике в модельном агентстве. В 94-м году поступила во ВГИК на актёрский факультет в мастерскую Евгения Киндинова и Алексея Баталова. Играла на сцене нескольких московских театров. В кино дебютировала в фильме Эльдара Рязанова «Тихие омуты». За эту работу получила приз за лучший дебют. Активно помогает Всемирному фонду природы. Лично участвует и помогает воспитанникам детских домов и приютов Москвы и Ярославской области.

А. Пичугин

— Сегодня поговорим о вашем творчестве, о театре, о кино, немного о религии. Но начнём с не очень, конечно, даже совсем нерадостной темы, события — умер Эльдар Рязанов, совсем недавно. Вы снимались у него. Собственно, ваш дебют в кино был же у Рязанова в «Тихих омутах».

О. Коростышевская

— Да.

А. Пичугин

— Давайте буквально в двух словах вспомним: расскажите, кем был для вас Эльдар Александрович Рязанов, и какие-то уроки его жизненные. Я в ваших интервью читал, что вы часто вспоминаете его стихи.

О. Коростышевская

— Да. Эльдар Александрович для многих, конечно, был такой знаковой фигурой, и я думаю, что останется. А для меня это вообще мой старт. Я думаю, о таком трамплине может мечтать каждая актриса, актёр. Потому что, закончив наш любимый ВГИК, по окончании института Ольга Владимировна Волкова, побывав у меня на дипломном спектакле, мы познакомились, она мне сказала много хороших слов. В том числе сказала о том, что Эльдар Александрович теперь запускает новую картину и ему нужна героиня, он ищет героиню, а она очень хочет меня предложить. Мы договорились с ней, мы сделали пару сцен из сценария и договорились о том, что мы придём, чтобы это показать. А так сложилось, что Эльдар Александрович как раз в тот же момент был занят поиском главного героя. И я не знаю, счастливым стечением обстоятельств получилось так, что на пробы пришёл Александр Гаврилович Абдулов. Было лето, было тепло, Александр Гаврилович пришёл с большой корзинкой спелой черешни. Как всегда — вошёл человек-праздник с корзиной черешни, с шутками-прибаутками, всех как-то осчастливил своим присутствием. Мы сыграли пару сцен, Эльдар Александрович сказал, что он закончил поиски, что ему эта парочка очень нравится. Он нас утвердил. Конечно, счастью не было предела. Собственно, потом начались съёмки, которые, конечно, мне очень много дали, потому что Эльдар Александрович, кроме того, что потрясающий человек, отдельный такой режиссёр, режиссёр, который... Мне кажется, что основная тема всех его картин — это любовь. Наверное, каждый художник, чем бы он ни занимался, он стремится провести эту линию. Ну а ради чего тогда всё делать? Тем не менее, у него это такая, наверное, основная тема всех его картин. И было очень здорово на съёмках. Конечно, всё складывалось не просто, мы начали с того, что картину закрыли по причине дефолта, который грохнулся в августе...

А. Пичугин

— В 98-м.

О. Коростышевская

— Да-да-да!

А. Пичугин

— И вышла она только через два года.

О. Коростышевская

— Да. Но, тем не менее, нашему продюсеру удалось-таки найти деньги. И зимой мы всё-таки начали съёмки под новый год. А потом был период — полгода ожидания летней натуры, в которой Эльдар Александрович начал съёмки «Старых кляч». И мы с ним в эти полгода очень тесно общались. Мы дружили. Во всяком случае, я возьму на себя смелость так сказать. Потому что мы встречались, мы общались, мы где-то там кофейку попить, поболтать. Он много рассказывал о себе, о своей жизни, о своей потрясающей жене Ниночке, кем она вообще была для него в жизни — это была часть его жизни большая, — как сложно она уходила, как он это переживал. Эльдар Александрович читал много стихов. Благодаря Рязанову я открыла для себя такую вообще фантастическую поэтессу Марию Петровых, которую до тех пор не знала, а потом влюбилась. Он был, с одной стороны, сложный человек, с другой стороны... допустим, он на съёмках совершенно спокойно мог прийти на площадку и сказать: «Ну что, ребят? Я пустой — я не знаю, что снимать. Давайте думать!» И благодаря вот этому воздуху, который он давал актёрам...

А. Пичугин

— Я так понимаю, что это очень редкое качество для режиссёра?

О. Коростышевская

— Это редкое качество, тем более для такой личности, для такой величины как Рязанов. И в картине появилось две сцены, которые мы придумали совместно. Они очень смешные, всем было весело, мы повеселились. Иногда заходил разговор о вопросах веры. Я думаю, что ни для кого не секрет, Эльдар Александрович говорил это в каких-то своих интервью о том, что он — человек неверующий. Меня это сначала, конечно, крайне удивило. Но, честно, я не очень ему поверила, потому что... любовь, вот она такая — во многих её проявлениях она всё-таки предполагает присутствие Бога в человеке.

А. Пичугин

— А вот интересно, есть какие-то профессии, в которых оставаться неверующим человеком очень сложно. Вот актёрская, режиссёрская профессии из таких. Есть наоборот, где преимущественно люди атеистического склада, неверующие, как-то просто странно относящиеся ко всем вопросам чего-то такого сверхъестественного. А вот актёрская и режиссёрская, они почему-то... сколько я ни общаюсь, сколько ни сталкиваюсь с людьми из мира театра, кино, у всех что-то такое присутствует. Пускай в душе, пускай это не выливается в какую-то церковную составляющую.

О. Коростышевская

— Вот, вы сказали ключевое слово, потому что речь идёт о душе. Потому что любой актёр, работая над образом... если не думать о персонаже как о личности, если не наделять его какими-то качествами, если его не одушевить, он останется плоским и никому не нужным. Любой персонаж. Причём не зависимо — плохой он, злодей или он какой-нибудь замечательный; ребёнок или взрослый — это не имеет значения, всё равно он должен стать одушевлённым.

А. Пичугин

— Вот возвращаясь к Эльдару Александровичу.

О. Коростышевская

— Возвращаясь к Эльдару Александровичу: конкретных таких разговоров, конечно, мы не вели, то есть я с ним не спорила на предмет существования Создателя. Хотя я — человек верующий, православный, безусловно. Но мне было приятно для себя отмечать всё-таки то, что я права. Потому что невозможно писать стихи, которые он писал, не будучи верующим человеком. Я бы хотела прочитать одно из них, которое является одним из последних... ну, не последних, наверное, нет...

А. Пичугин

— Поздних.

О. Коростышевская

— Да, поздних, уже таких взрослых стихов. Оно положено на музыку. Этот по красоте необыкновенный романс исполняет Елена Камбурова — чудесная любимица Эльдара Александровича.

А. Пичугин

— Ну, конечно, да!

О. Коростышевская

— А стихотворение называется «Господи, ни охнуть, ни вздохнуть»:
Господи, ни охнуть, ни вздохнуть, —
Дни летят в метельной круговерти.
Жизнь — тропинка от рожденья к смерти,
Смутный, скрытный, одинокий путь.
Господи, ни охнуть, ни вздохнуть!
Снег. И мы беседуем вдвоём,
Как нам одолеть большую зиму.
Одолеть её необходимо,
Чтобы вновь весной услышать гром.
Господи, спасибо, что живём!
Мы выходим вместе в снегопад.
И четыре оттиска за нами,
Отпечатанные башмаками,
Неотвязно следуя, следят.

Господи, как я метели pад!
Где же мои первые следы?
Занесло начальную дорогу,
Заметёт остаток понемногу
Милостью отзывчивой судьбы.
Господи, спасибо за подмогу!
А. Пичугин

— Вот удивительно, что мы не знаем, конечно, Эльдара Рязанова как поэта. Я не помню, откуда я знаю, что он писал стихи, где-то они мне попадались, я их читал. Но я думаю, что, в целом, Рязанова как поэта мы не знаем, может быть, ещё узнаем когда-то.

О. Коростышевская

— Вы знаете, он был в этом отношении чрезвычайно скромным человеком. Он даже стеснялся этого! Я вам скажу по секрету, что он часто выдавал свои стихи за стихи каких-то неизвестных авторов.

А. Пичугин

— А я тоже такое встречал, да.

О. Коростышевская

— Причём, даже Петров его пару раз просто поймал, то есть когда люди работают в тандеме, они, конечно, чувствуют друг друга. Когда Эльдар Александрович приносил ему какие-то стихи, говорил: «А, это какие-то стишки мне принесли, посмотри!» Петров так, что называется: ага-ага... И рождались прекрасные песни.

А. Пичугин

— А изданы? Книги ни одной не издано, да?

О. Коростышевская

— У него есть маленький сборник.

А. Пичугин

— Видимо, для друзей такой.

О. Коростышевская

— Да. Он вышел совсем крошечным тиражом. Да, мне его Эльдар Александрович подарил, он у меня хранится дома.

А. Пичугин

— А впоследствии, после окончания работы над «Тихими омутами», вы общались?

О. Коростышевская

— Мы общались какое-то время. Потом всё равно же был процесс озвучивания картины. И мы встречались. Я вам даже больше скажу: мне, благодаря Эльдару Александровичу повезло ещё раз — я познакомилась с Людмилой Марковной Гурченко. Для картины была написана песня... Точнее, нет, она не была написана, она была взята для картины. Песня, которую всегда исполняла на своих концертах Людмила Марковна. Она называется «Нет, мой милый, никуда я не уеду». Красоты необыкновенной песня. Я, конечно, очень боялась. И тогда Рязанов, хорошо ко мне относясь, сказал: «Слушай, давай сделаем так: я позову Люсю, — как он её нежно называл. — Я бы очень хотел, чтобы она спела эта песню». Но, во-первых, это нужно было для записи какого-то диска, в любом случае — тогда на «Мосфильме» записывался диск. И знаменитый тогда, и теперь, наверное, Владимир Владимирович Виноградов — великий, на мой взгляд, звукорежиссёр записывал диск Людмилы Марковны. В общем, она по приглашению Эльдара Александровича приехала, она спела эта песню. А я тихонько сидела в аппаратной, слушала — слушала, умирала от счастья. А потом, когда она вышла, Эльдар Александрович нас познакомил, представил меня и сказал, что вот это актриса из новой картины его, что я тоже должна записать эту песню. Людмила Марковна на меня внимательно посмотрела и сказала: «Ну что же, удачи, девочка, хорошо!» Как-то так по-своему благословила.

А. Пичугин

— Говорят, она была очень не простым человеком в общении.

О. Коростышевская

— Я, к сожалению, не была с ней близко знакома, но вот этот шарм, очарование, вот эта её какая-то аура необыкновенная, она на меня просто подействовала просто каким-то магнетическим образом. И я считаю это такой своей удачей.

А. Пичугин

— Оксана Коростышевская — российская актриса театра и кино сегодня в программе «Светлый вечер» здесь, на радио «Вера». Давайте уже о вашем творчестве, о ваших работах. Вы же начинали свой актёрский путь, я не знаю, можно ли это связать с актёрской деятельностью, работая инструктором по движению и пластике, до поступления во ВГИК.

О. Коростышевская

— Безусловно. Потому что инструктор по пластике — это часть моей театральной такой деятельности, потому что я начинала в Минске. Я минчанка, а моя мама — солистка Минского оперного театра. И был период, когда я, отучившись в Санкт-Петербурге в реставрационном училище...

А. Пичугин

— То есть вы не сразу собирались связать свою жизнь со сценой, глядя на маму?

О. Коростышевская

— Нет, я почему-то руками и ногами как-то отмахивалась именно от актёрства, я не знаю, почему.

А. Пичугин

— А мама не подталкивала?

О. Коростышевская

— Нет. Мама просто наблюдала за моими телодвижениями, поскольку вы понимаете, что молодого человека, который ищет свой путь, направить можно, конечно. Заставить что-то делать невозможно, в противном случае человек останется несчастным на всю жизнь. Поэтому мама — актриса, певица. Гастроли... Мой отец тоже выпускник Минской консерватории. Он руководитель большого хора. Он был руководителем хора, тогда, когда я ещё была маленькая. Папа руководил женским хором в количестве 180 человек, а я была солисткой этого хора — мне было 6 лет. Я помню, папа очень любил на концертах меня объявлять: «А сейчас выступает почётный член нашего коллектива, ветеран Оксана Витальевна Покитченко». Значит, я выходила под овацию, меньше метра ростом, было смешно и как-то здорово. Мы ездили на гастроли, встречались с музыкантами, певцами. То есть я такой закулисный ребёнок. Но почему-то моя натура требовала какого-то метода от противного, то есть мне обязательно надо было попробовать что-то другое, наверное, чтобы понять, что всё-таки творческая стезя, наверное, это всё-таки моё. Поэтому, отучившись в Санкт-Петербурге в реставрационном училище, когда нас распределили в общество «Реставратор», а в Петербурге тогда случилось наводнение — затопило Ленинскую библиотеку. И нас отправили на восстановление последствий. Там пострадала лепнина, и нужно было восстанавливать её. Я помню, я стояла на таких очень высоких, в два с лишним метра, лесах — такие деревянные настилы, кто не знает. Внизу лежала большая куча алебастра — какой-то добрый человек её туда, значит, высыпал для работ. И я, стоя на этих лесах, как-то так по карандашу отмеряла — кто рисует, знает, — прищурив один глаз, отходила, отходила потихонечку, пытаясь понять пропорцию той части лепнины...

А. Пичугин

— Кто не рисует, тот со стороны это часто видел, наверное.

О. Коростышевская

— Да. И я как-то так забылась, отходила, отходила... В общем, благополучно нырнула с этих лесов прямо вниз. На моё счастье, кто-то прям соломку подстелил — вот эту кучу алебастра. Вышла я из этой кучи абсолютной снегурочкой — белая.

А. Пичугин

— И на этом реставрация закончилась?

О. Коростышевская

— Да. Я посчитала, что всё-таки, видимо, это не моя профессия. Я вернулась обратно в Минск. Мне было грустно, но делать было нечего. Я пришла к маме в театр, а там готовят самый вкусный в Минске кофе. Вот было лето, и один из балетной труппы театра — Боря — подошёл ко мне. Мы чего-то разговорились. Он, поинтересовавшись, чем я занимаюсь, поняв, что я абсолютно свободный художник, он предложил мне войти в его новый коллектив, который он организовал. Это была пластическая группа, впоследствии ставшая «Пласт-театром» — таким маленьким частным театром пантомимы.

А. Пичугин

— В Минске, да?

О. Коростышевская

— Да. Полтора, почти два года мы занимались пантомимой. Мы даже ездили на гастроли. Это было очень здорово! Потому что я люблю движения, я танцую, пластика... Я люблю давать телу возможность проявить себя.

А. Пичугин

— То есть нечего специального в этом направлении вы не заканчивали?

О. Коростышевская

— Нет!

А. Пичугин

— Это у вас какие-то студии саморазвития?

О. Коростышевская

— Ну, в детстве, конечно, как обычно.

А. Пичугин

— И в итоге ВГИК, да?

О. Коростышевская

— В итоге театр закрыли, я опять осталась не у дел. И познакомилась с ребятами из Москвы, которые, видя мой минусовой вес и моё телосложение, которое, как мне потом сказали, скорее больше на вычитание было похоже, спросив, чем я занимаюсь... Я сказала, что так и так, я актриса Пласт-театра. Они мне предложили стать тренером по пластике в модельном агентстве в Москве. Я сразу согласилась, потому что, во-первых, Москва, во-вторых, это работа и деньги. А я уже привыкла существовать самостоятельно и зарабатывать деньги. Поэтому я, особо не думая, поехала в Москву. И год я работала в этом агентстве, было здорово. Я познакомилась с замечательными девчонками, с которыми мы дружим по сей день. А потом я подумала, что, наверное, я не хочу всю жизнь работать тренером по пластике, надо расти. И тогда появилась мысль о том, чтобы поступить во ВГИК.

А. Пичугин

— А во ВГИКе одним из ваших учителей был Алексей Баталов.

О. Коростышевская

— Да.

А. Пичугин

— Тоже очень знаковый персонаж нашего времени. Про него вы можете что-нибудь вспомнить, какие-то его уроки?

О. Коростышевская

— Алексей Владимирович потрясающий! Вы знаете, как таковых уроков актёрского мастерства он не давал. Уроки актёрского мастерства преподавал любимый мой Евгений Арсеньевич Киндинов. Более того, несмотря на то, что я училась во ВГИКе, Евгений Арсеньевич приглашал педагогов Школы-студии МХАТ. Нам очень повезло — они приезжали к нам, занимались. Это было непосредственно обучение профессии — актёрское мастерство. А Алексей Владимирович, он...

А. Пичугин

— Там биография сама: человек, который вырос в семье Виктора Ардова, брат которого — известный Михаил Ардов (отец Михаил).

О. Коростышевская

— Конечно! Который общался с Ахматовой, который рассказывал о том, какие люди были вхожи в этот дом. То есть этот шарм, это чудо какое-то его рассказов. И потом, само появление Алексея Владимировича — это было всегда... но для меня это был какой-то праздник. Я определяла присутствие Алексея Владимировича во ВГИКе по запаху, по аромату табака — табака трубки такой...

А. Пичугин

— Хорошего.

О. Коростышевская

— Да, хорошего табака. То есть я входила, мой нос, как флюгер поворачивался по струе, если я его улавливала, я понимала, что мастер здесь и сейчас я увижу это чудо. Он всегда был одет с иголочки, всегда на нём было вот это вот кашне, которое теперь мужчины не носят, а напрасно. Потому что это такая очень красивая деталь мужского туалета.

А. Пичугин

— Он в возрасте. Интересно, он ещё преподаёт во ВГИКе?

О. Коростышевская

— Он во ВГИКе, он преподаёт, да. Наверное, я не думаю, что это такая работа.

А. Пичугин

— Это не постоянная работа, скорее, мастер-классы какие-то, встречи со студентами.

О. Коростышевская

— Думаю, да. Потому что всё-таки человек взрослый. Но для меня, например, Алексей Владимирович сделал открытие... Ну как открытие — он всем студентам предлагал познакомиться с каскадёрами. Кто-то хотел и сразу шёл, кто-то боялся лошадей и сразу отказывался. Я загорелась, потому что я очень люблю этих животных — лошади для меня это, конечно, отдельное такое чудо, как и собаки. И он привёз нас в Битцу и познакомил с ребятами-каскадёрами, тогда ещё их возглавлял Александр Иншаков.

А. Пичугин

— А сейчас не он?

О. Коростышевская

— Я не знаю, занимается ли он теперь со студентами. Он, конечно, да-да! Гильдия каскадёров, конечно, Иншаков — наше всё.

А. Пичугин

— Это же его такое детище пожизненное, наверное.

О. Коростышевская

— Да. Но просто тогда он непосредственно принимал участие в обучении. Хотя тоже не всегда, а время от времени — он же главный. Но это были, конечно, четыре года сказки, потому что Битца, лошади. И проверки на вшивость со стороны каскадёров — это тоже, конечно, отдельная была история. У них был такой конь, звали его Цыган. Небольшая такая лошадка, по-моему, даже без породистый какой-то конь был, небольшой, который терпеть не мог одежду, то есть сбрую. А если на нём без всего скакать, он потрясающий, он умница, покладистый, он понимает все команды. Но мы же не знали! Значит, его экипировали и вывели к нам, студентам, спустя пару занятий, когда стало понятно, кто держится в седле, кто нет. В общем, задача была удержаться на нём.

А. Пичугин

— И как?

О. Коростышевская

— Мне удалось! Правда, были переломаны ногти. Нас было двое, но мы заслужили прямо такое одобрение каскадёрское — а это очень много.

А. Пичугин

— А Евгений Киндинов у вас актёрское мастерство преподавал, да?

О. Коростышевская

— Да. Любимый мой Евгений Арсеньевич Киндинов — чудо человек, в которого я была влюблена с того момента, когда стала осознавать, что в телевизоре происходит какая-то жизнь. Я видела его картины, конечно: «Романс о влюблённых», который положил на лопатки, по-моему, большую половину женского населения нашей страны.

А. Пичугин

— То есть это ещё с детства такая любовь идёт?

О. Коростышевская

— Да. Я была в него влюблена. А когда я пришла поступать и узнала, что курс набирает Евгений Арсеньевич, я поняла, что что-то очень правильное складывается в моей жизни, какие-то пазлы складываются. В общем, у меня не составило труда поступление. Меня сразу на третий тур отправили — как-то даже не интересно.

А. Пичугин

— А на сцене или где-то в кино с ним не снимались, не играли?

О. Коростышевская

— Нет, к огромному сожалению. Не сложилось. Но Евгений Арсеньевич очень много дал, потому что его уроки актёрского мастерства, они были больше не практического плана, а они были такого... То есть мы очень много разговаривали. Он очень много рассказывал о себе и очень здорово разбирал персонажи. То есть это он научил тому, что даже если у тебя какая-то эпизодическая роль крошечная, всё равно у этого персонажа должна быть судьба. Понятно, что в титрах не напишут: он родился там-то, там-то жил и взрослел. Но когда ты для себя это знаешь, понимаешь, когда ты для себя эту историю придумал, тогда персонаж становится таким объёмным, тогда за ним интересно наблюдать. Потому что появляется особая пластика, ведь тело тоже очень красноречивым может быть. Я когда вот об этом говорю — о языке тела, даже кончиков пальцев... Вы помните картину «Приключения принца Флоризеля» с Евгением Арсеньевичем Киндиновым?

А. Пичугин

— Я не смотрел, к сожалению!

О. Коростышевская

— Вот, во-первых, посмотрите обязательно, потому что картина чудесная — Олег Даль один чего стоит!

А. Пичугин

— Наверняка, Олег Даль один всего стоит!

О. Коростышевская

— Во-первых, это красиво, да. А у Евгения Арсеньевича там роль пастора, к которому в руки... То есть он пастор, он священник, он весь такой должен быть по идее правильным, чистым, честным, благостным. И вот однажды на голову пастора сваливается страшное искушение — ему в руки попадает огромный бриллиант. По-моему, «Око света» он называется — драгоценный камень в такой коробочке бархатной. И пастор решает его, значит, присвоить. Но его настолько распирает от очарования этим предметом, от того, что он его обладатель, что он обязательно должен его кому-то показать. Он всё время этим мучается, и когда всё-таки герой Олега Даля в диалоге с героем Киндинова — с этим пастором — всё-таки говорит: «Святой отец, ведь эта вещица находится-то у вас. Вы не могли бы её продемонстрировать?» И вот как живут руки Киндинова! То есть, как он лезет руками за пазуху, как он достаёт эту коробочку, как он её ставит на краешек стола! Потом пальцем её продвигает, потом эти пальцы от коробочки отстраняются, они дрожат... То есть это целая жизнь. Это, вообще, целый сценарий!

А. Пичугин

— А вот мы сейчас об этом подробнее поговорим буквально через минуту! Я напомню слушателям, что российская актриса театра и кино Оксана Коростышевская сегодня в программе «Светлый вечер». Буквально через минуту вернёмся в эту студию, не переключайтесь!

А. Пичугин

— И снова здравствуйте, друзья! Меня зовут Алексей Пичугин. Здесь, на радио «Вера» программа «Светлый вечер». И в гостях сегодня в этой программе актриса театра и кино Оксана Коростышевская. Вы сейчас очень интересно буквально минуту назад рассказывали про Киндинова, про то, как он играет роль пастора со всей пластикой. А это актёр должен прожить или это гигантская работа — постоянно думать о своих движениях, которые ты совершаешь? Или это уже, действительно, такая вживаемость в образ и полное ему подчинение?

О. Коростышевская

— Скорее да, потому что, как я уже говорила раньше, это судьба, это объём. И вот насколько талантлив актёр, насколько он глубок и насколько он может обогатить свой персонаж биографией, им же придуманной, настолько потом он будет пользоваться большим либо меньшим количеством выразительных средств, которыми являются глаза, поворот головы, руки, само тело — всё, что угодно. Потому что, скажем, вот этот же пастор, он входил в тот сад, где происходило действо с этой коробочкой с «Оком света», он входил прямой в этом одеянии священника, прямой, красивый. А даже конкретно в этой маленькой сцене всё равно должно быть начало, середина, развитие и финал. А уходил он каким-то таким неуверенным шагом, с ссутулившейся спиной, оборачиваясь. Представляете, какую жизнь персонаж прожил в короткий, пятиминутный отрезок киношного времени? Это говорит просто о величине актёра!

А. Пичугин

— Но ведь даже если это небольшая эпизодическая роль, получается, что актёр, который исполняет её, он должен сочинить и бэкграунд какой-то этого персонажа...

О. Коростышевская

— Безусловно, конечно!

А. Пичугин

— И какие-то последующие, возможно, события, чтобы связать с этим отрезочком, который попадёт в кадр.

О. Коростышевская

— Конечно, безусловно! Иначе неинтересно! Иначе это проговорить текст, покривляться и всё. И ничего ни у кого не останется. Вообще, роль запоминается мелочами. Не тем, с каким апломбом или со слезами, размазываемыми по лицу, был произнесён текст, а роль запоминается мелочами вот такими: руками, поворотом головы...

А. Пичугин

— То есть получается, что далеко не все актёры, которые исполняют эпизодические роли, это чувствуют, это проживают? Это можно говорить только либо о корифеях этого жанра конкретного — Рина Зелёная, например. Или о действительно крупных актёрах, которые в данном случае просто исполняют эпизод.

О. Коростышевская

— Вы знаете, роль, она такая — она состоит из очень многого. Да и в принципе актёрская работа. Конечно, безусловно, очень много зависит от глубины... во-первых, сначала от наличия, от глубины таланта человека. Но ведь есть ведь ещё режиссёр, есть, в конце концов, даже время, потому что иногда просто не хватает времени на то, чтобы заняться вот этим копанием и создаванием образа. То есть здорово, когда это полный метр, это здорово, когда это театр. А когда сериал, я не представляю даже, как актёры работают и успевают создать глубину.

А. Пичугин

— Но кому-то удаётся. Есть же... Сериалы, может быть, это не совсем российский жанр — современное представление о сериалах, но есть удачные российские работы и удачное исполнение в сериалах.

О. Коростышевская

— Их огромное количество. Я просто восхищаюсь и преклоняюсь перед такими людьми, которые способны так. Я всё-таки в этом смысле... у меня такие черепашьи скорости, мне надо углубиться в процесс. За это я люблю театр, за это я люблю полный метр. Если театра, вы представляете, ну как? Роль — ведь невозможно выучить текст и дальше с этим идти. Во-первых, обязательно текст учится ногами, то есть я без мизансцены, без того, чтобы ходить по сцене, я не могу просто так запомнить текст. И потом, у меня сохранилась привычка, которую я когда-то взяла от старых актёров и которая очень помогает в том, чтобы, во-первых, выучить текст, во-вторых, его присвоить. Когда после института меня принял на работу, точнее на службу, один из моих любимых театральных режиссёров Леонид Григорьевич Трушкин, он взял меня сразу на постановку спектакля «Ужин с дураком», где блистают Геннадий Викторович Хазанов, у которого, кстати, день рождения. Хотела бы его поздравить.

А. Пичугин

— Да, было совсем недавно.

О. Коростышевская

— Где Олег Валерианович Басилашвили, где тогда ещё был Анатолий Юрьевич Равикович — теперь Царство ему Небесное. Я попала, опять-таки... У меня какое-то... наверное, я везучая очень, потому что у меня старт был такой, что зашкаливало просто количеством знакомств, звёзд, моих восторгов и всего остального. И вот тогда на читке, первой-второй читке спектакля, я увидела, что, например, у Олега Валериановича рядом лежит какой-то такой замусоленный, растрёпанный блокнотик. И я долго пыталась сообразить и понять, что же это такое — интересно же. А потом я всё-таки не выдержала, подошла и спросила в перерыве о том, что это такое. Он говорит: «Ну как, Оксаночка, я сюда текст переписываю». Олег Валерианович Басилашвили получив распечатанный текст, он потом приходит домой, берёт ручку и вот в этот свой толстый блокнотик, где уже есть переписанные роли, он переписывает эту роль от руки.

А. Пичугин

— А он прямо всю переписывает или какие-то акценты, моменты важные?

О. Коростышевская

— Нет, он переписывает всю. А дальше он начинает работать с этим переписанным от руки текстом. Представляете, что это такое?

А. Пичугин

— Нет, я не представляю!

О. Коростышевская

— Кто сейчас этим занимается? Это такие секретики наших вот этих аксакалов — таких великих актёров.

А. Пичугин

— А эпизодическая роль на сцене в театре, она чем-то отличается в таком случае? Поправьте меня, я, может быть, в это совсем не разбираюсь. Ведь кинофильм сняли и всё, забыли, пошли дальше. Актёр отыграл роль — небольшой, совсем маленький эпизод — и всё, пошёл сниматься дальше или не сниматься. А в театре зачастую этот самый актёр на протяжении многих лет исполняет вот эту мало значимую роль, даже с точки зрения, может быть, кого-то из зрителей, вот этот маленький эпизодик. Но он же каждый раз его по-новому проживает?

О. Коростышевская

— Конечно! В том-то прелесть и грусть кинематографа, потому что это как сделал, так сделал, это осталось насовсем. А театр — вы же знаете, что есть расхожее выражение о том, что театр — это живой организм. Абсолютно! Там нету ни одного похожего спектакля. И поэтому, если работает команда на сцене, то каждый спектакль окрашен по-другому каждый раз. И не имеет значения, это большая роль или второстепенная, всё равно существует партнёрство. И если у главного героя не будет в определённой сцене партнёра, то есть не будет партнёрства в момент спектакля с тем актёром, который исполняет небольшую роль, спектакля не получится.

А. Пичугин

— Всё-таки, что касается... мне вдруг стало очень интересно, я об этом, может быть, никогда и не задумывался: про эпизод. А вот в театре этот эпизод, маленький, крошечный — две минуты и больше актёр на сцене не появится. Вот каждый раз он на эти две минуты выходит по-разному? Он же, как вы сами говорите, проживает жизнь этого персонажа не только вот эту одну-две минуты на сцене, но и ещё и до, и после должен представлять себе, как мог бы выглядеть или вести себя этот персонаж.

О. Коростышевская

— Про одну-две минуты это вы, конечно, хватили, потому что две минуты — это, в лучшем случае, «кушать подано!» Я не знаю, что можно вложить в это. Но существуют, конечно, другие роли, которые поменьше. Я, во всяком случае, со своей стороны знаю, что в них вкладывается такое же количество сил, души. Я даже больше скажу: актёру, который исполняет главную роль, большую роль в спектакле, ему легче с той точки зрения, что у него большой разгон, у него много времени. И если даже где-то он, на его взгляд, сыграл не точно или не сделал того, что хотел, у него всегда есть возможность исправить ситуацию в следующий раз. А у исполнителя небольшой роли всё сконцентрировано. Поэтому я даже не знаю, что интереснее.

А. Пичугин

— Ещё очень интересная тема: вы играли Маргариту в «Мастере и Маргарите» в театре Станиславского.

О. Коростышевская

— И играю, да.

А. Пичугин

— Мне всегда казалось, что эту книгу, это произведение Булгакова, очень сильно недооценивают. Потому что если спросить студентку филологического факультета, не важно, или ученицу десятого класса: «Какая твоя любимая книга?» Она обязательно, закатывая глаза, будет говорить, что, конечно, в том числе и «Мастер и Маргарита». Но никто, пожалуй, никогда вот всю глубину этого произведения не прочувствовал. И даже, к сожалению, как мне показалось, после выхода фильма — последнего вот этого сериала «Мастер и Маргарита», когда давал интервью и рассказывал о Воланде Олег Басилашвили, мне показалось, что он тоже не совсем понял, кого он изобразил и как он изобразил. И вот мне всегда в связи с этим произведением было интересно, что чувствуют актёры и что думают актёры, которые исполняют героев «Мастера и Маргариты», как они проживают это, действительно, одно из самых важных произведений двадцатого века.

О. Коростышевская

— Да, вы правы, безусловно, в том, что произведение непростое. Оно непростое потому что, на мой взгляд, оно... Вот есть классика такая, нетленка монументальная, о ней мы всё знаем. А это произведение, мне кажется, отличается от многих других тем, что оно живое какое-то. И персонажи в нём... я не знаю, как это объяснить, но я перечитывала книгу много раз, ну, какое-то количество. Кроме того, что восприятие каждый раз разное — возникают какие-то открытия по прочтению. У меня даже складывалось впечатление, что, простите, как будто там что-то новое написано — я этого не помню. Не потому, что у меня память плохая.

А. Пичугин

— Это признак как раз величины произведения.

О. Коростышевская

— Да. И много было постановок «Мастера и Маргариты». К ним можно относиться по-разному. Но вы знаете, ведь, по сути, каждый человек — режиссёр. Потому что когда ты читаешь произведение, ты для себя выстраиваешь в голове эти события. У тебя, несмотря на описание автора, герои как-то выглядят, они как-то двигаются, они как-то живут. То есть у тебя в голове всё равно какая-то картинка кино. И когда ты видишь постановку на сцене или в кино, то несоответствие с тем, что ты уже придумал, оно может либо удивлять, либо раздражать. Это всё равно диалог с создателем всегда. Поэтому критерий хорошо или плохо сделано, мне кажется, не годится. Тут только «нравится», «не нравится»; или по душе, не по душе; понял или не понял. А уж что касается «Мастера и Маргариты», тут такие персонажи, которых можно примерять на себя. Во всяком случае, образ Маргариты, мне кажется, он близок любой женщине. Потому что любая мечтает о такой вот...

А. Пичугин

— О покое и о домике?

О. Коростышевская

— Нет, о такой любви.

А. Пичугин

— А! О такой любви.

О. Коростышевская

— Конечно.

А. Пичугин

— Но всё же заканчивается покоем и домиком? А это далеко не счастье и не любовь.

О. Коростышевская

— Смотря, кто к чему стремится. Покой и домик многие имеют здесь. Почему нет? Счастливая семья — муж, жена, дети, собака. И многие счастливы. Но некоторых это устраивает. В общем-то, эта семья счастлива, они проживают долгую жизнь, умирают в один день. А для некоторых это... Как-то: мятущиеся души ищут чего-то ещё. Я не знаю, находят это либо... Скорее всего, чаще всего в профессии талантливые люди. Потому что, если человек талантлив, то он, конечно, не может быть только талантливым семьянином, ему обязательно нужно иметь какое-то дело, чтобы заниматься этим, чтобы реализовать Богом данный дар. И нести, наверное, эту радость, разделить её как раз с теми, кто тебя любит в семье. Вот это идеал.

А. Пичугин

— Оксана Коростышевская — российская актриса театра и кино сегодня в гостях у программы «Светлый вечер» здесь, на радио «Вера». А правда, что есть какие-то суеверия у многих актёров по поводу сниматься или играть в «Мастере и Маргарите»?

О. Коростышевская

— Да, существуют, конечно! У нас, вы знаете, роль Воланда теперь исполняет мой тоже один из любимейших режиссёров — Сергей Алдонин. Он выпускник мастерской Марка Анатольевича Захарова и, собственно, продолжатель его традиций. Сами понимаете, когда такой мастер, то это твоя такая печать золотая на всю жизнь. А до Серёжи роль Воланда исполнял Евгений Редько — потрясающий, на мой взгляд, российский актёр, с которым я снималась в картине «Дура». Вот мы с ним очень много разговаривали на предмет суеверий, связанных с романом. Он, в общем-то, тоже будучи человеком глубоко верующим, рассуждал таким образом... В общем, он говорил о том, что являясь человеком верующим, как всем известно, все страхи, они либо уходят на второй план, либо исчезают. И ты либо занимаешься с полной отдачей работой, ролью, в том числе, либо нет. Главное, быть просто честным. Честность открывает многие двери, и все суеверия рушатся.

А. Пичугин

— А финал произведения? К сожалению, я стараюсь смотреть «Мастер и Маргариту», но в театре Станиславского не видел ещё пока. Надеюсь, что удастся посмотреть.

О. Коростышевская

— Это был наш спектакль, но мы теперь там не играем!

А. Пичугин

— А, это уже не там? Простите.

О. Коростышевская

— Да, после ремонта, театр имеет немножечко другую внутреннюю конструкцию. И теперь мы играем «Мастер и Маргариту» ни где-нибудь, а в «Нехорошей квартирке», в Доме Булгакова! Приходите!

А. Пичугин

— А, вы прямо там и играете?

О. Коростышевская

— Да.

А. Пичугин

— Очень хорошо, замечательно! Интересно, да. Неожиданно, я, правда, не знал. А финал, сам финал как интерпретируется у вас? То есть «они не достойны света, они достойны покоя». Вот этот домик с покоем и всё, на этом заканчивается.

О. Коростышевская

— Не домик с покоем — они обрели свободу наконец-то, свободу и покой. Свобода тем и хороша, что человек, стремясь к ней, обретая её, он получает, видимо, он перестаёт метаться. То есть мятущаяся душа, получившая покой, — счастливая душа.

А. Пичугин

— А бывают случаи, что вы сами отказываетесь от предложенных ролей? Вообще, часто это у современного актёра происходит?

О. Коростышевская

— Я думаю, что у современного актёра, ввиду странной такой немножко сейчас ситуацией вообще во всех областях, работы мало. Отказываться от неё глупо. От любой. Это я поняла теперь только, спустя какое-то время. Потому что были времена, когда, в силу разных обстоятельств, я отказывалась. Иногда я боялась браться, иногда мне было неинтересно. А теперь я поняла, что не бывает неинтересно.

А. Пичугин

— Бывает, что не смог или не смогла.

О. Коростышевская

— Да. А вот надо проявить себя, надо всё-таки вспомнить о том, что тебе подарили эту способность, у тебя есть дар. Его обязательно нужно реализовать.

А. Пичугин

— И, наверное, последняя тема, о которой мы сегодня поговорим: вы помогаете Фонду дикой природы.

О. Коростышевская

— Ой, кому я только не помогаю! Простите! Как говорит любимый Владимир Теодорович Спиваков, если быть скорее честной, чем скромной.

А. Пичугин

— А если быть честной и не скромной, то кому ещё?

О. Коростышевская

— Мы дружим с Ксюшей Алфёровой и Егором Бероевым.

А. Пичугин

— Да-да-да. Они приходили не раз даже уже, рассказывали.

О. Коростышевская

— Да, их фонд «Я есть!» Потрясающие ребята. Я не знаю, откуда они берут столько энергии. Ксюша, у меня такое впечатление, что она, простите, батарейки на завтрак кушает. Потому что её энергии хватает на этот огромный фонд, на всех этих людей, детей, мам, которые столкнулись вот с этой новостью, что у них родился ребёночек с синдромом Дауна. Одна из моих троих дочерей тоже ребёнок с синдромом Дауна. Она потрясающая. Я считаю, что у меня в доме живёт ангел. И я хочу, чтобы те, кто получил такого ребёнка в дар, знали об этом. Это прекрасно! А есть ещё Фонд дикой природы, символом которого является панда. Я с ними тоже дружу, помогаю.

А. Пичугин

— Простите, пока мы от этой темы далеко не ушли, есть же творческое объединение «Мастерские Сергея Голомазова», у которых спектакль «Особые люди». Там, правда, скорее, про детей-аутистов идёт речь. Но там и дети с синдромом Дауна упоминаются. Не видели, нет, их работу?

О. Коростышевская

— Нет, к сожалению, не видела.

А. Пичугин

— Они где-то раз в месяц, наверное, на Поварской улице, в этом Театральном центре ставят спектакли. Не раз тоже приходили, рассказывали. Удивительное тоже, конечно, произведение.

О. Коростышевская

— Надо сходить обязательно, посмотреть. Но зато я была в Театре простодушных.

А. Пичугин

— Это именно про родителей, которые с этим сталкиваются. Не про детей, а про родителей.

О. Коростышевская

— А! Очень интересно.

А. Пичугин

— И про различные пути решения родителями. Да, а про Фонд дикой природы? Извините, я вас перебил!

О. Коростышевская

— Фонд дикой природы, да, я тоже с удовольствием бываю на мероприятиях, которые ребята организовывают. Это всякие акции: либо это помощь белым медведям, либо помощь амурскому тигру, которых осталось всего ничего, чтобы наши дети смогли увидеть не на картинках, как динозавров, а в живой природе увидеть животное. Вот они как раз занимаются этим: они защищают их, охраняют. Я с удовольствием принимаю участие в этих акциях. Был даже такой «День Земли», когда в Москве на три минуты...

А. Пичугин

— А, то что «Час Земли» называется, по-моему?

О. Коростышевская

— Да, простите, «Час Земли» — выключали свет, включая Кремль. Представляете, как это?

А. Пичугин

— Да, каждый год, по-моему, проходит эта акция.

О. Коростышевская

— Да, я горжусь как раз тем, что я была ведущая вот этой акции. И было здорово.

А. Пичугин

— А ведущей как? Она где-то ещё публично проходит? То есть вы что-то объявляете, а потом старт уже?

О. Коростышевская

— Да. Есть центр, есть телемосты, когда с теми объектами, которые выключают свет, с ними есть связь. Это всё транслируется по телевизору. И вообще всё очень здорово. И прямо какая-то гордость распирает от того, что я имею к этому отношение.

А. Пичугин

— Федеральные каналы транслируют, да?

О. Коростышевская

— Конечно. Я стою с микрофоном, а в Кремле погас свет. Представляете, что это такое?

А. Пичугин

— Ощущения, наверное... да, я представляю себе: вы стоите с микрофоном, говорите. Раз, сказали и свет погас. При этом практическая польза от этого какая?

О. Коростышевская

— Экономия. Экономия электроэнергии.

А. Пичугин

— Вот на три минуты отключается свет — много мы этим сэкономим? Или это, скорее, просто публичная акция, чтобы привлечь внимание к проблемам?

О. Коростышевская

— И то, и другое. Вы знаете, эти фонды, все благотворительные фонды, говорят всё время о том, что посильная помощь — даже сто рублей — имеет значение. Потому что, скажем, вот тот же Фонд защиты животных. Если человек пожертвовал сто рублей, то, скажем, 10 человек, которые это сделали, уже могут спать спокойно, потому что на эти деньги будут куплены два фонарика, которыми снабдят охрану — людей, которые сидят где-то там в сугробах и следят за браконьерами. Если человек жертвует больше, то эти ребята, которые охраняют животных, скажем, они будут не на лыжах продираться сквозь сугробы, а они купят хорошую технику.

А. Пичугин

— Снегоход, может быть, им купят.

О. Коростышевская

— Конечно! Эта взаимосвязь существует. Более того, всю информацию о проделанной работе можно на сайте найти — это не секрет. Много, много... Есть детки какие-то обездоленные. Скажем, я очень люблю точечную помощь. То есть фонды — замечательно, но у многих, кто оказывает эту помощь, возникает вопрос о том, как потрачены деньги, допустим. Правомерный, безусловно, вопрос.

А. Пичугин

— Очень многие благотворительные фонды вывешивают полный отчёт, статистику.

О. Коростышевская

— Правильно! А хочется ещё что-то, какую-то личную связь. Например, мы с моими девочками, у нас есть один такой детский дом, который находится далеко-далеко. До него помощь как-то добивает очень редко.

А. Пичугин

— А где? Давайте озвучим, может быть, кто-то услышит, захочет помочь!

О. Коростышевская

— Это Мордовская республика. Есть такая деревня, деревенька, посёлок городского типа, называется Потьма. Он крошечный. Там находится детский дом, где живут детки с особенностями. И до них, конечно, какая-то помощь доходит, но всё равно им надо. Ну, к новому году хочется? Хочется. К первому сентября красивых разноцветных карандашей, пластилина хочется? Безусловно, хочется. Игрушки...

А. Пичугин

— А сами вы туда ездили тоже?

О. Коростышевская

— Вы знаете, я ни разу ещё там не была. Но я поддерживаю такую телефонную и смс-связь с женщиной, которая там работает нянечкой. И мы с моими девчонками периодически к каким-то праздникам или просто к смене сезона, мы покупаем большие почтовые коробки. Девчонки шуршат в своих гардеробах и выкладывают то, что они могли бы отдать.

А. Пичугин

— А девчонки, простите, вы дочерей имеете в виду?

О. Коростышевская

— Да!

А. Пичугин

— А я думал, что это ваша какая-то команда единомышленников!

О. Коростышевская

— Но это моя команда единомышленников, безусловно! Моя банда.

А. Пичугин

— Да, естественно, конечно!

О. Коростышевская

— И игрушки. Мне очень нравится наблюдать за ними, когда они выбирают игрушки, которые отдать детям. То есть когда-то это было такое, значит... Ну, какая-то, которая уже надоела. Тут башмачка нет, тут лапа оторвана. И потихонечку сдвигается туда, в кучку...

А. Пичугин

— Вы говорите: «Нет!»

О. Коростышевская

— Да. А дальше мы начинаем разговаривать: насколько приятно будет ребёнку получить вот такую игрушку.

А. Пичугин

— Медведя без лапы.

О. Коростышевская

— Конечно. И они как-то сами делают выводы. Я их ни к чему не склоняю, просто разговариваю. Самый лучший пример — это свой собственный. Я им рассказываю о себе, что я, например, не могу сделать просто подарок какой-то человеку — юбиляру, другу. Мне обязательно надо, чтобы мне было жалко того, что я дарю. Иначе мне не интересно. Я рассказываю о себе и дальше я наблюдаю за этими душевными какими-то, внутренними процессами, которые происходят в дочках. Я считаю, что это потрясающе. Они в этот момент растут, они растут как люди. И самая главная мышца, которая находится внутри каждого — сердечная, она в этот момент получает очень хорошую тренировку.

А. Пичугин

— А может быть, квинтэссенцией всего этого как раз должна стать поездка, чтобы они поехали в эту Потьму и посмотрели?

О. Коростышевская

— Да, мы собирались. Туда тяжеловато добраться. Мы туда, конечно, доедем. Тем более, мы уже договариваемся об этом. Но мы были в другом месте, где живут детки без родителей. Это есть такое местечко под Москвой, называется Томилино. Там детская деревня.

А. Пичугин

— Там детская деревня «SOS». Да, конечно!

О. Коростышевская

— Там прекрасные ребята. Там есть удивительные мамы, которые воспитывают деток. Мы ездили туда, мои девочки познакомились с мальчишками — там были такие двойняшки-парни. Замечательные! Ещё какие-то. Они знакомятся как-то так — у них всё мгновенно происходит. Наблюдать за этим здорово. А потом, на обратном пути, мы это обсуждали.

А. Пичугин

— Что ж, спасибо большое! Наше время в эфире уже подходит к концу. Думаю, интересный сегодня, действительно, разговор у нас получился. Российская актриса театра и кино Оксана Коростышевская была сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Я — Алексей Пичугин. Всего доброго! Спасибо вам, будьте здоровы!

О. Коростышевская

— Спасибо, Алексей! До свидания!