Поделиться
Мне сразу хочется сообщить вам, дорогие слушатели, что я записываю эту программу в день рождения Пушкина, 6 июня по новому стилю. А теперь перейдем к произведению. Итак, в дни празднования 300-летнего юбилея поэта (2099-й год), когда уже изобрели настоящую машину времени, – некий докладчик на высоком собрании, голосом заслуженного артиста Леонида Мозгового, вещает аудитории:
«…мы сможем в будущем, и не таком, господа-товарищи, далеком, заснять всю жизнь Пушкина скрытой камерой, записать его голос… представляете, какое это будет счастье, когда каждый школьник сможет услышать, как Пушкин читает собственные стихи! Этого мало, товарищи! Наше воображение еще слишком бедно, еще не в силах привыкнуть к новому чуду и вполне представить себе отверзающиеся возможности! Мы восстановим всю прежнюю культуру до мельчайших подробностей… Гомер нам споет “Илиаду”… Шекспир расскажет наконец автобиографию…»
Соглашусь с замечательным филологом Ириной Сурат – рассказ Андрея Битова «Фотография Пушкина», возможно, лучшая русская проза о поэте, «в каком-то смысле конгениальная предмету». Перемещаясь из года в год, путаясь, скользя по времени вперед и назад, молодой пушкинист Игорь Одоевцев не раз видел поэта и, притворяясь то местным стихотворцем, то путешественником, то чуть ли не бродягой, даже и говорил с ним немного, обменивался репликами. И – ничего не выходило. Личность поэта ускользала, вослед за своей тайной, а душа посланца становилась все чувствительнее и тоньше.
«Писателю Битову как-то удалось в этом рассказе уловить неуловимое, – пишет Сурат, – Пушкин появляется в нашем поле зрения всего несколько раз, и это переживается как счастье. Это главное при множестве замечательных сюжетных ходов и стилистических красот “Фотографии Пушкина”». Конец цитаты.
К таким ходам я отнесу, например, и неожиданное решение Игоря Одоевцева не возвращаться и описание удивительного чувства, пережитого им: что-то вроде слепка или снимка с того, что мы называем озарением.
«И он начал жить в этом времени, хуже других, одиноко, неумело и неуютно, но – жить. И с этого момента он становился обладателем бесценного и уникального опыта, который был ни к чему ни здесь, ни там. Там от него требовались пленки и слайды, но не этот опыт – здесь и пленки были ни к чему. Здесь от него НИЧЕГО не было нужно. Он понял, что отсутствует в этом веке, так же как отсутствовал в нем и до прилета. Удивительное это чувство абсолютного одиночества и заброшенности одарило его (впрочем, не сейчас – одарит еще однажды…) и удивительным счастьем, равным отчаянию: никому не ведомым на земле ни в какие времена чувством ПОЛНОЙ свободы. Его, Игоря, не стало…»
Игорь всё же вернулся. Слегка обезумевший, этот полудвойник Евгения из «Медного всадника», однажды сорвавший с пушкинского сюртука пуговицу, словно бы «перепропитался» поэтом, даже научился, кажется, иногда смотреть на мир его глазами, однако время и ход жизни – преодолеть не сумел.
И антибиотик, тайно вывезенный им к Пушкину, которого ждала роковая дуэль – никому не понадобился.
«Слайды Игоря проявили, пленки прослушали… Подтвердили диагноз. Нет, Игоря не в чем было упрекнуть: он не засветил и не стер. Но – только тень, как крыло птицы, вспархивающей перед объективом, и получилась. Поражала, однако, необыкновенная, бессмысленная красота отдельных снимков, особенно в соотнесении с записями безумного времелетчика: буря, предшествовавшая облачку, глядя на которое поэту пришла строчка “Последняя туча рассеянной бури…”; молодой лесок, тот самый, который – “Здравствуй, племя, младое, незнакомое…”»
Причисляя себя к этому племени, я понемногу размышляю о том, что в битовском рассказе между строк говорится и о промысле Божием, что не человеческое это дело вмешиваться в Него, что тайны души открыты не человеку, но Богу. Надеюсь, это не мои фантазии. А заодно я тихо радуюсь тому, что фотографии Пушкина у нас как не было так и нет, пусть тайна останется тайной.
Псалом 10. Богослужебные чтения
Поделиться
Среди христианских добродетелей есть одна, суть которой подчас представляется тайной. Речь о кротости. Что же она — кротость — собой представляет на практике? Забегая вперед скажу: кротость — это мягкое упрямство. Кому-то подобное определение покажется неожиданным. Но подтверждение такому пониманию кротости мы сможем найти в псалме 10-м, что читается сегодня в храмах во время богослужения. Давайте послушаем.
Псалом 10.
Начальнику хора. Псалом Давида.
1 На Господа уповаю; как же вы говорите душе моей:
«улетай на гору вашу, как птица»?
2 Ибо вот, нечестивые натянули лук, стрелу свою приложили к тетиве, чтобы во тьме стрелять в правых сердцем.
3 Когда разрушены основания, что сделает праведник?
4 Господь во святом храме Своём, Господь, — престол Его на небесах, очи Его зрят на нищего; вежды Его испотывают сынов человеческих.
5 Господь испытывает праведного, а нечестивого и любящего насилие ненавидит душа Его.
6 Дождём прольёт Он на нечестивых горящие угли, огонь и серу; и палящий ветер — их доля из чаши;
7 ибо Господь праведен, любит правду; лицо Его видит праведника.
Начнём с описания исторических обстоятельств. 10-й псалом был написан царём и пророком Давидом накануне бунта его сына Авессалома. Авессалом решил, по сути, отомстить отцу за проявленную слабость. А именно — Давид отказался наказывать своего старшего сына и брата Авессалома Амнона за то, что тот надругался над сестрой Фамарью. Авессалом Фамарь очень любил. И не смог простить ни Амнона, ни Давида.
Амнона Авессалом убил, а против отца поднял бунт. На самом деле, речь шла не только о мести. Недруги Давида воспользовались гневом Авессалома и сделали его политическим тараном по свержению законного царя. Царевич же этого не понимал и считал, что защищает правое дело. Но нет. И история всё расставила на свои места. Авессалома, в конце концов, убили. Хотя Давид всячески стремился сохранить сыну жизнь, а потому каялся, что излишним мягкосердием довёл дело фактически до революции.
Но давайте обратимся к тексту псалма. Давид чувствует, что наступают тревожные времена. Друзья царя предупредили его о готовящемся бунте и просили поскорее покинуть Иерусалим, спрятаться в горной местности. Давид пишет об этом так: «На Господа уповаю; как же вы говорите душе моей: „улетай на гору вашу, как птица“?» Царь же решил проявить кротость. Он, с одной стороны, не собирался Авессалома и иных заговорщиков превентивно наказывать. С другой, бежать от них тоже не хотел. Давид вёл себя мягко, но упрямо, оставаясь в Иерусалиме как законный правитель.
Опасность положения была очевидной. Читаем в псалме: «Ибо вот, нечестивые натянули лук, стрелу свою приложили к тетиве, чтобы во тьме стрелять в правых сердцем». Но Давид не отчаивался, не сдавался. Где же он находил силы? В молитве, в посещении богослужения. Вот почему он пишет: «Господь во святом храме Своём, Господь, — престол Его на небесах, очи Его зрят на нищего». Нищим именует пророк самого себя. Он прекрасно помнил, что родился не во дворце, а в семье пастуха. И стал царём только потому, что Бог его избрал к этому служению. И Давид остаётся верным Богу, на Него надеется.
Царь верит, что правда Божия победит. Он пишет: «Господь испытывает праведного, а нечестивого и любящего насилие ненавидит душа Его. ... Господь праведен, любит правду; лицо Его видит праведника». Слова Давида оказались абсолютно правильными. Бог действительно всегда выбирает сторону праведника. Не того, кто только говорит о святости, но и стремится жить по заповедям Божиим. Давид, проявляя кротость, мягко, но упорно шёл путём праведности. Стремился к миру, не пытался выдать за правду Божию какое-либо лукавство. И поэтому, в конце концов, победил. Будем же помнить данный урок и следовать примеру святого Давида. И тогда Господь и нас никогда без Своей помощи не оставит!
Псалом 10. (Русский Синодальный перевод)
Псалом 10. (Церковно-славянский перевод)
Псалом 10. На струнах Псалтири
Поделиться
1 На Господа уповаю; как же вы говорите душе моей:
«улетай на гору вашу, как птица»?
2 Ибо вот, нечестивые натянули лук, стрелу свою приложили к тетиве, чтобы во тьме стрелять в правых сердцем.
3 Когда разрушены основания, что сделает праведник?
4 Господь во святом храме Своем, Господь, — престол Его на небесах, очи Его зрят (на нищего); вежды Его испытывают сынов человеческих.
5 Господь испытывает праведного; а нечестивого и любящего насилие ненавидит душа Его.
6 Дождем прольет Он на нечестивых горящие угли, огонь и серу; и палящий ветер — их доля из чаши;
7 Ибо Господь праведен, любит правду; лице Его видит праведника.
Два урожая
Поделиться
Фото: Alexander Löwe / Unsplash
Жили в одной деревне по соседству два крестьянина — Ван Дань и Чжан Сань, у них и поля были рядом. Посеяли они весной на своих полях пшеницу. Скоро появились дружные и сильные всходы. Поля лежали, как бархатные ковры изумрудного цвета, радуя глаз.
Однажды пришли оба соседа посмотреть на будущий урожай. Взглянул Ван Дань на своё поле, увидел, что пшеница у него растёт пышная, обильная, и очень обрадовался. Он быстро вернулся домой и стал хвалиться жене и соседям:
— Лучше моей пшеницы ни у кого в округе нет! Вот увидите, какой осенью я соберу урожай!
Чжан Сань тоже полюбовался всходами на своём поле, а потом стал внимательно присматриваться к своим посевам. Увидел он, что не только одна пшеница проросла — рядом поднимались и сорняки, которые хотели заглушить молодые побеги. Чжан Сань принялся вырывать сорняки и выбрасывать их со своего поля.
С того дня Чжан Сань через каждые два-три дня приходил на поле и очищал его от сорняков. А Ван Дань ни разу больше на своём поле не появлялся, сколько не звал его сосед.
«Если моя пшеница взошла лучше, чем у него, значит, и урожай у меня будет больше, чем у других», — думал он.
Чжан Сань так старательно ухаживал за своим полем, что вскоре на нём остался только один-единственный сорняк. Он укрылся в пшенице и боялся высовываться.
Вечером, когда хозяин поля ушёл домой, сорняк поднял голову и осторожно огляделся по сторонам. Он увидел, что вокруг него растут только крупные пшеничные колосья, зато соседнее поле сплошь заросло сорняками.
— Не повезло мне родиться в этом месте. Каждый день хозяин поля приходит и вырывает моих сородичей из земли. Похоже, завтра и мне придёт конец. Что же мне делать?
Его вздохи услышали сорняки на соседнем поле.
— Эй, ты что там причитаешь? — окликнули они его. — Может быть, мы тебе поможем?
— Тише! Тише! — зашептал сорняк с поля Чжан Саня. — Если мой хозяин услышит, тогда мне несдобровать. Сами лучше посмотрите...
Сорняки поля Ван Даня повернули свои головы в сторону поля Чжан Саня. Там не было сорной травы, а на чистой, взрыхлённой земле буйно росла пшеница. Она уже колосилась, и за ней трудно было разглядеть того, кто подавал голос.
И все сорняки с поля Ван Даня хором закричали:
— Тебе уже не помочь! Но своих детей ты ещё можешь спасти. Перебрасывай свои семена на наше поле, только здесь они могут вырасти...
Осенью Ван Дань запряг в телегу волов и пошёл собирать урожай. Но, увидев своё поле, он застыл от ужаса: на его земле сплошной стеной росли только сорняки, и все они уже успели посеять семена на будущий год.
А Чжан Сань собрал такой богатый урожай пшеницы, что хватило и с соседом поделиться.
А тому наука: не хвались успехом, пока не довёл дело до конца. Да и потом не надо.
(по мотивам китайской сказки)
Все выпуски программы Пересказки
