«Воспоминания о схимон. Амвросии (Малафеевой)». О. Дмитрий и Ника Кузьмичевы, Елена Ильина

Нашими гостями были настоятель храма Воскресения Христова в Толстопальцево священник Дмитрий Кузьмичёв и его супруга Ника, а также внучатая племянница схимонахини Амвросии (Малафеевой) Елена Ильина.

Наши гости поделятся своими воспоминаниями о матушке Амвросии, о ее удивительной жизни и вере.

Ведущая: Анна Леонтьева

---

Анна Леонтьева:

— Добрый светлый вечер. Сегодня с вами Анна Леонтьева. У нас в гостях отец Дмитрий и матушка Ника Кузьмичевы. Отец Дмитрий — настоятель храма Воскресения Христова в Толстопальцеве. И Елена Ильина. Мы сейчас расскажем, кто такая Елена. Добрый вечер, дорогие. Тему нашей сегодняшней беседы... мы уже встречались с отцом Дмитрием, с матушкой Никой, вспоминали схимонахиню Амвросию. Я сейчас немножечко дам справку о её биографии, почему мы хотим вернуться к этой беседе снова. Для тех, кто не слушал нашу программу. Мария Константиновна Малафеева родилась в 1928 году, пережила войну и оккупацию. В 17 лет девушка заболела, и начались испытания. Жила Мария в городе Юхнов, Калужская область. И в какой-то момент болезни, в 17 лет, то ли от перегрузок, то ли по каким-то другим причинам девушка слегла и оставалась в постели 7 лет. Вот, впоследствии, вот сейчас нам, собственно говоря, доскажу свою справку, значит, впоследствии Мария стала схимонахиней Амвросией, и слава о ней распространилась так широко, что к ней съезжались, к этой маленькой старушке в маленький город Юхнов, съезжались люди со всей страны, так можно сказать, да, большие люди, архиереи, бизнесмены, маленькие люди, они все съезжались за утешением, за молитвой, за советом, и мы считаем, что очень важно сейчас вот запомнить, восстановить память о матушке, рассказывать о ней, поэтому мы пригласили Елену. Елена внучатая племянница матушки Амвросии, и сейчас мы надеемся услышать новые какие-то воспоминания о ней, которые, может быть, кому-то помогут, а может быть, просто лягут в основу каких-то рассказов. И давайте, знаете, вот, Елена, я хотела вас спросить, я помню рассказ матушки с отцом Дмитрием о том, как Мария в детстве проявила такой дар прозорливости, когда она подошла к женщине, у которой муж был на войне, и сказала: не волнуйтесь, вернется ваш муж. Вот вы можете как-то поподробнее это рассказать или корректируйте наше воспоминание. И впоследствии женщины из деревни приходили к ней и спрашивали: а мой вернётся?

Елена Ильина:

— Ну, это было задолго до моего рождения. То, про что вы рассказываете, это было задолго до моего рождения, и я потом разговаривала с мамой. И она как-то этот момент тоже не очень хорошо помнит.

Анна Леонтьева:

— Это, наверное, рассказ от самой матушки Амвросии, да?

Елена Ильина:

— Да, просто что-то она рассказывала матушке, а мне, возможно, что-то другое. Она была ведь человек — целая вселенная. И она прожила очень долгую и тяжелую жизнь. С ней случалось очень много всяких событий. И неудивительно, что я могу просто чего-то не знать.

Анна Леонтьева:

— Да, и мы еще не рассказали о том, что на самом деле до самого ухода, отхода ко Господу матушка Амвросия была обезножена. То есть она сидела в своем маленьком домике и принимала этих посетителей. И последние 15 лет своей жизни она еще и потеряла зрение, потеряла полностью, об этом вот матушка Ника мне рассказала. Елена, а как вы вообще увидели в первый раз матушку Амвросию, которая была, наверное, еще Марией Константиновной

Елена Ильина:

— Я не помню, как я первый раз увидела, потому что детские воспоминания с самого раннего детства, они стираются, потому что, в общем-то, в их доме я росла. И они обо мне заботились вдвоём, и это было с самых-самых ранних лет. И вот этот домик, в котором они жили, в Юхнове, это для меня такое очень теплое, светлое место, с которым связана масса самых радужных детских воспоминаний. Матушка всегда очень заботилась о своих родственниках, и вот в частности обо мне. Она воспринимала семью своей родной сестры, моей бабушки Александры, как, собственно, свою семью, а ее внуков как своих внуков, её детей, как своих детей. Особенно она любила моего дядю, Александра Александровича. И я помню совершенно поразительную для меня историю, потому что бабушки очень много рассказывали про то, как они пережили войну. И это действительно было страшное время. И матушка ходила... То есть они потеряли дом, их дом сгорел. Они были вынуждены жить сначала в погребе, а потом... Да, они, по-моему, в каком-то погребе и жили в одной из ближайших деревень. И матушка ходила побираться по окрестностям, потому что огород нельзя было завести, скотины у них никакой не было, и работы никакой не было. Собственно, это была оккупация немецкая, и они еще и прятались, потому что у матушки были очень красивые, ярко-рыжие кудрявые волосы, она была вообще чудесная красавица, с голубыми глазами и с прекрасными, длинными, вьющимися рыжими волосами. А немецкие солдаты считали это признаком принадлежности к еврейской нации и хотели ее даже расстрелять. Еле-еле там ее спасли. Какой-то знакомый доктор объяснил, что в общем тиф у них там, где они жили, и они все тифозные, и немцы просто перестали спрашивать, где вот эта рыжая девушка, искать её. И она ходила по окрестностям, и один раз она мне рассказывала, как ей пожертвовала женщина немножко молока, у неё была, видимо, корова и белую булочку. Вы представляете, булочку из белой муки именно, испечённую? В то время никакой нормальной муки не было, вообще хлеб пекли непонятно из чего, из комбикорма, из картошки и всего, чего только могли найти. Так вот, она была девочкой, ей было 14, там 13-14 лет. Это было очень голодное время. Они там откапывали картошку из сгоревшего дома, они там ели все, что могли найти, но она не съела эту булочку и не выпила это молоко, потому что дома у ее сестры был младенец, мой родной дядя, Александр Александрович, и она принесла эту булочку, это молоко ему. Она очень любила своих родных, и она очень любила меня. И я помню эту любовь, в общем-то, она человек, который показал мне, как можно искреннее, нелицемерно, честно, просто так, без нужды любить другого человека, не желая получить что-то взамен, а просто любить. Эта любовь действительно согревала, утешала, помогала, и именно она притягивала людей к себе. Я даже не думаю, что это именно та помощь, которую они надеялись через неё получить от Бога. Но вот она была таким тёплым и открытым человеком, который был готов действительно искренне посочувствовать, от всего сердца выслушать человека и принять его буквально как своего самого близкого родственника. И ко мне это также относилось, но я была еще... Разница была только в том, что я была родственницей по крови. А так, она так относилась ко всем.

Анна Леонтьева:

— Вот мы говорили о том, что в 17 лет Мария заболела, и вы рассказывали вот до программы, как она передвигалась на костылях до школы. Расскажите, пожалуйста.

Елена Ильина:

— Да, она заболела, если я правильно помню, она пролежала не вставая с постели семь лет, в таком молодом возрасте, и врачи, которые ее смотрели, они ее матери в открытую говорили, что она умрет, что она не выживет. А прабабушка моя, Клавдия, она была очень мужественная, она в это не верила, она была сама очень верующая, она закончила церковно-приходскую школу, получила такое хорошее образование там, и вообще она сама много молилась, и она подбадривала матушку и говорила, что ну раз так Бог решил сделать, то значит для чего-то это нужно. И матушка боролась как могла, у неё начали когда работать руки, ей к потолку привязали что-то вроде таких помочей, они были сделаны из вожжей, и она цеплялась за эти вожжи и старалась подниматься, делать какие-то упражнения, но она все равно не могла никак встать. И я помню, как она мне рассказывала, что сама очень сильно сомневалась, она молилась Богу, и ей было сложно поверить, что Господь все-таки поможет ей встать, потому что столько лет проходило мимо, и никаких изменений действительно значимых не было. И ей приснился сон, как за ней бежит, гонится какой-то неизвестный мужчина. И эта погоня началась на улице города, и она, конечно, бежит, то есть ей снится, что она бежит, хотя она ходить даже не может, и она бежит домой, закрывает за собой дверь, а он пытается снаружи ей эту дверь открыть. И говорит ей через дверь: ты сама меня звала, теперь ты от меня бежишь. И она во сне, то есть уже во сне понимает, что это вот обращение к ней Бога. И она действительно вот после этого поменяла свое отношение, стала очень молиться со всем сердцем, ожидая помощи. И она потихоньку начала вставать и научилась ходить на костылях. К тому времени, когда она смогла это сделать, ее школа, то есть, школьное образование не было закончено, и она была вынуждена заканчивать его на костылях, ходила учиться тогда, после того, как школу-то разбомбили во время войны, и открыли учебное заведение на другом конце города. Это где-то около 7-8 километров от того места, где бабушка жила в то время. И она каждый день с мамой, в сопровождении Клавдии Ивановны, моей прабабушки, ходила в школу, сдала экзамены и успешно, практически на одни пятерки эту школу закончила. А потом смогла заочно получить еще экономическое образование, проработала всю жизнь по профессии и заработала себе пенсию. Хотя передвигалась с большим трудом. Даже уже не на костылях, вы не представляете, насколько сильно деформированы были её суставы на ногах. У неё ноги были выгнуты в противоположную сторону. Буквально не в ту, куда колено гнётся у нормального здорового человека, а в противоположную.

Ника Кузьмичева:

— Это как раз вот матушка рассказывала, я это помню, что вот она говорила, что я когда на костылях себя передвигала, вот, это, говорит, было очень тяжело, и она нередко падала, то есть это вот, представляете, это мы очень с трудом себе представляем, когда фактически ноги не работают, а ты себя все равно усилием воли передвигаешь. Вообще это надо, вот юная такая девушка и такое мужество внутреннее.

Анна Леонтьева:

— Да, этот рассказ просто поражает.

— Я напомню радиослушателям, что сегодня у нас в гостях отец Дмитрий и матушка Ника Кузьмичевы, отец Дмитрий — настоятель храма Воскресения Христова в Толстопальцеве, и Елена Ильина — внучатая племянница матушки-схимонахини Амвросии, о которой мы, собственно, сегодня и вспоминаем. Я, наверное, вас перебила.

Отец Дмитрий:

— Нет, а я ещё хочу, знаете, что добавить, вот в начале мы вспоминали вот этот рассказ о том, что она там оказывала такое, у неё там были некие такие дары духовные, открывались в юности. Эту историю рассказал как раз дядя.

Анна Леонтьева:

— Елены дядя, да?

Отец Дмитрий:

— Александр Александрович, он как раз племянник матушки был. И он как раз очень подробно эту всю историю рассказывал. Мы в той передаче, по-моему, говорили о ней. То есть у неё такие вот уже были такие звоночки духовные.

Анна Леонтьева:

— Да, вот я поэтому вспомнила в справочке.

Отец Дмитрий:

— Да, и уже когда она стала на путь монашества, вот эти духовные дары, они у неё расцвели, но это интересно, я вот сейчас вот хотел мыслью вернуться к этому.

Ника Кузьмичева:

— А я ещё, знаете, хочу добавить, я вот знаю историю вот то, что рассказала Лена о белой булочке, а мы слышали эту историю от как раз Александра Александровича, он говорил о том, что он был маленький, он сидел на печке, под печкой была коза. И он говорил с большой-большой теплотой о том, что вот она несла эту булочку ему, он говорит, что она еще почти ребенок, и она несла, зная о том, что дома сидит тот, кто младший, и кто ждёт.
Анна Леонтьева:

— История пронзительная.

Елена Ильина:

— Да, Александр Александрович родился в 43-м году. Это было тяжёлое голодное время.

Анна Леонтьева:

— Это была как раз оккупация, да?

Елена Ильина:

— Нет, по-моему, в 43-м уже их освободили. Но я могу ошибаться.

Ника Кузьмичева:

— Нет, там, по-моему, да, немцы отошли на другой берег, там прямо в городе видно. Они ещё год стояли за Угрой, немцы. Вот там вот этот высокий берег Угры, он весь изрыт вот этими окопами, минными ямами. Хотя Юхнов красивейший город. Я на самом деле, много где была. Я просто для себя Юхнов открыла с такой стороны. Красивейший город в красивейшем месте.

Елена Ильина:

— Да, Угру называют пояс Богородицы, я слышала такое.

Ника Кузьмичева:

— Да. А сейчас вот мы были недавно, это она разлилась, она почти полкилометра рядом с Юхновым. Огромная река. Весенний разлив был на 9 метров.

Отец Дмитрий:

— Да, а матушка там недалеко лежит на кладбище. А нам потом сказали: вы Юхнов-то не знаете, а мы к матушке же приезжали. Ну как, приедешь, поговоришь, там она причастится, и уезжали. По Юхнову-то не было времени гулять, а уже после смерти её, да, вот так сказать, получилось, что мы ещё Юхнов открыли вот в своей красоте такой. И она лежит, значит, кладбище, а дальше там Угра, красивое место, и парк такой.

Ника Кузьмичева:

— Да, и вот Александр Александрович, он нам и показывал, что, говорит, немцы откатились и стояли на другом берегу. Вот, это такой момент был.

Анна Леонтьева:

— Я хочу спросить ещё Елену, потому что я вижу, что у Елены целая тетрадка, план. Ну, у меня тоже всегда тетрадка, потому что я всё забываю. Хотела спросить, вот что ещё вспоминается о матушке? Мы разделяем её как Марию Константиновну и как схимонахиню Амвросию?

Елена Ильина:

— В общем-то, я, наверное, помимо всего прочего, ещё очень благодарна Богу за то, что я была свидетелем вот этой прекрасной личностной трансформации матушки. Потому что, когда я узнала...

Анна Леонтьева:

— Когда постригли в монахини?

Елена Ильина:

— Да, ну это тоже прям не сразу произошло, но с каждым годом вот это преображение набирало силу. И я вот вам рассказывала раньше, расскажу сейчас в эфире, что она была красивая девушка в юности, как я уже сказала, но когда она совсем состарилась, ей было 90 лет, и она была слепая уже много лет и не могла себя видеть в зеркало, и она у меня спрашивала: «Ну как я сейчас выгляжу?» Я говорю: «Бабуль, поверь мне на слово, ты сейчас самая красивая», потому что её лицо преобразилось, и оно сияло, просто сияло. С ней очень было приятно рядом находиться, и я чувствовала от неё теплоту и сердечность, и даже на физическом уровне, я помню, я приходила, у меня всегда холодные руки. И я приходила, садилась рядом, она не могла меня видеть, я садилась максимально близко, но она брала мои руки в свои, чувствовала, что они холодные, и она начинала их массировать, гладить, пока они не становились тёплыми. И вот через это прикосновение я чувствовала исходящую от неё любовь.
И это самое, наверное, ценное воспоминание моё о матушке Амвросии. Ну помимо всего прочего, помимо её готовности выслушать, её родные называли её утешительницей.
Одна из ее сестер так ее называла, потому что она умела так выслушать и что-то такое сказать, что человека утешало и настраивало на положительный какой-то лад.
И я с собой в своей жизни тоже постоянно чувствовала это. Я рассказывала ей о своей жизни, о том, что в ней происходило, и в ней происходило много того, чего мне не нравилось, с чем я не могла смириться. И она всегда меня утешала. И я даже вот что-то записывала в эту тетрадку, какие-то её короткие высказывания у меня по годам, их, к сожалению, не так много, я сегодня их перечла, и оказывается, что все они настраивают на какую-то борьбу и позитив, как сейчас говорят. Вот, например...
Она говорила: как наматывается клубок ниток, так будет наматываться твое счастье, радуйся и самому маленькому успеху, он будет увеличиваться. И она мне говорила это, когда я в совершеннейшем была отчаянии. И мне так было важно это услышать. Такие простые слова. Она действительно была очень разносторонняя, она много чего знала. Она интересовалась жизнью.
Она была человеком, который очень любил жизнь. Я помню, ей было за 90 лет. Я пришла в день ее рождения, 29 июля, к ней, и она мне говорит: подожди, пожалуйста, сейчас привезут торт. И я говорю: матушка, тебе кто-то торт заказал, кто же этот благодетель? Она говорит: нет, я сама себе заказала. Она заказала по телефону торт в кондитерской нашего города, она одна.
Ей привезли торт, и она меня угостила, и сама с удовольствием ела, и всех, кто потом приходил, тоже угощала тортом. Казалось бы, человеку за 90 лет. Ей этот торт, в общем-то, самой не нужен. Но ей важен факт, что она радуется тому, что она на этой земле, ей Бог дал жизнь, несмотря ни на что. Она неходячая и невидящая. Когда я ей звонила и спрашивала: как ты? Она говорила: лучше всех.
Я всем желаю, чтобы все так же себя прекрасно чувствовали, как чувствую себя я, чтобы все так радовались жизни. И после этого, в общем-то, все мои проблемы растворялись, потому что человек, который не ходит и не видит, такое говорит.
Вот, она говорила: «Господь не любит, когда печалятся, а любит, когда люди радуются. Радуйся и печаль забудь». Хотя печаль трудно забывается, но мы концентрируемся на этом и вертим постоянно это в своей голове. Она умела радоваться действительно самым каким-то незначительным успехам, и своим, и, главное, чужим.

Анна Леонтьева:

— Знаете, недавно слышала такое от психолога выражение, от православного психолога — отрицательная бухгалтерия и положительная бухгалтерия. Отрицательная — это бухгалтерия, когда ты считаешь всё, чего у тебя нету. А положительная, когда... И вот у матушки настолько мало было, да? Ног нету, да? Зрения тоже 15 лет не было. Но вот это вот, я помню её образ такой за печкой, когда бабушка маленькая за печкой с очень светлым голосом, вот. И у неё постоянно звонил телефон, вот как матушка Ника рассказала. И вот этого человека, у которого такая, ну, в общем, бухгалтерия какая-то положительная, звонили там какие-то самые разные люди, и звонили с криками: «утешьте», «помолитесь».

Елена Ильина:

— Да, я вот вспомнила один момент, ну, чтобы понятно было слушателям, вы сказали, она без ног, то есть она в 2006 году упала в очередной раз, и кажется, бедренная кость там была повреждена, так что она больше не смогла вообще ни на костылях ходить, ни с палочкой. Она передвигалась от кровати до кресла рядом с телефоном, который постоянно звонил, там было где-то 2,5-3 метра. Но это делалось так. Бралось два стула, которые стояли ночью около кровати, и, значит, она пересаживалась на один из стульев, потом ставила следующий стул дальше, пересаживалась на этот стул и, переставляя так чехардой стулья один через другой, добиралась до кресла. А вот когда ей звонила куча людей и в особенно тяжелые дни она настолько выдыхалась, что вечером обратный путь до кровати с помощью этих стульев она совершить уже не могла. У нее последние пять лет была сиделка. И тогда она вызывала такси-экспресс. Это, значит, Наташа-сиделка. Бабушка перебиралась на один стул, и Наташа, значит, его немножко подвигала на себя, так что верхние ножки оказывались приподняты, а две нижние ножки касались пола, и она, значит, вот волоком дотаскивала матушку на стуле. Матушка не такая была тяжелая, Наташа справлялась вполне. Да, она маленькая была. Да, это называлось такси-экспресс, Наташа довозила её на стуле до кровати. Ну, притом, она рассказывала, да, очень с таким воодушевлением мне про это, очень радуясь, что вот у неё есть такое. И нас с Наташей, видимо, они тоже посмеивались над этим, вот.

Отец Дмитрий:

— Пока никого не было, у них там с Наташей своя такая жизнь была, взаимодействие. Я помню, тоже Наталья, когда она там появилась, когда уже стала работать, она потом уже рассказывала, ну да, там позвали к какой-то бабушке там, что за бабушка непонятно, она профессиональная сиделка, то есть она со стариками, а у стариков обычно уже там деменция к этому времени, к таким годам, а тут такая наполненная жизнь, народ, значит, ходит туда-сюда, все приезжают, что-то всем надо, да, там архиереи приезжают, там иеромонахи, монахи, какие-то бизнесмены, а бабушка-то непростая.

Ника Кузьмичева:

— И знаете, что интересно, что матушка Амвросия, она же была очень разносторонним, развитым человеком, она очень любила читать, она много читала святых отцов, и она, когда уже ослепла, она просила Наташу читать. И Наташа, кстати, придя туда просто сиделкой, она там полностью, так скажем, пришла к Богу, воцерковилась, и вот простая такая, вроде как женщина русская Наталья, и она, прочитывая матушке вот этих вот святых, я уже с ней сейчас общалась, она совершенно по-другому как бы воспринимает и Бога, и жизнь, и очень трепетно относится к матушке, вспоминает её когда, плачет.

Анна Леонтьева:

— Я хотела сейчас напомнить нашим радиослушателям, сегодня с вами Анна Леонтьева, у нас в гостях отец Дмитрий и матушка Ника Кузьмичевы. Отец Дмитрий — настоятель храма Воскресения Христова в Толстопальцеве, и Елена Ильина, внучатая племянница, схимонахини Амвросии, о которой мы сегодня с теплом вспоминаем, мы вернёмся к вам и продолжим через минуту.

Анна Леонтьева:

— Сегодня с вами Анна Леонтьева. У нас в гостях отец Дмитрий и матушка Ника Кузьмичева. Отец Дмитрий — настоятель храма Воскресения Христова в Толстопальцево. С нами Елена Ильина, внучатая племянница, схимонахини Амвросии, матушки Амвросии, всеми любимой, которую мы сегодня хотим повспоминать, поднять какие-то детали ее жизни на свет, и вот Елена в этом смысле совершенно уникальный человек, потому что она, можно сказать, в семье выросла с матушкой Амвросией, которая была ей как бабушка.

Елена Ильина:

— Да, я могу еще рассказать, вот, чтобы, может быть, почувствовали разницу, а может быть, не разницу, а может быть, какую-то связь между тем, какой матушка стала, когда она уже была монахиней, а потом схимонахиней, и какой она была в моём детстве, когда я была ребёнком. Вот представьте такой летний день.
Мы с бабушкой рано утром отгоняем наших коз, у бабушки были козы, в лес и проводим там какое-то время. Обычно собираем ягоды или грибы, параллельно с тем, как козы пасутся, и где-то около полудня возвращаемся назад. А матушка нас ждёт с готовым обедом. Матушка прекрасно готовила, и вообще по дому она делала всё.

Анна Леонтьева:

— Уже когда плохо передвигалась?

Елена Ильина:

— Да, она передвигалась плохо, у неё был целый набор палочек, она могла передвигаться, хватаясь за предметы, за косяк двери, за что-то, что ей помогало найти равновесие и устойчивость, и стоя за плитой, готовила стоя. И очень вкусно это всё было, прекрасно готовила. Я помню особое угощение, которое не так часто случалось, она пекла сухарный торт. Теперь сухари можно купить в магазине. Но в то время эти сухари собирались несколько месяцев, они состояли из крошек, которые оставались после разрезания хлеба. То есть все эти крошки бережно собирались, засушивались, складывались в специальный пакет, потом там смешивались с другими ингредиентами, и из этого она пекла так называемый сухарный торт, это был не торт, а в общем-то пирог.
Вот. Но он был совершенно чудесный, очень вкусный. Я не помню состав, я потом пыталась выспросить у неё ингредиенты, но она толком уже не помнила, и я пыталась сделать это сама, не получалось так вкусно.

Анна Леонтьева:

— А вот эти крошки, собирание, это наследие военных лет?

Елена Ильина:

— Да, я думаю. То есть она очень бережно ко всему относилась. Она не выбрасывала обмылки. Вот, допустим, мыло заканчивается, остается маленький кусочек. Это ни в коем случае нельзя выкинуть.
Эти обмылки потом можно собрать, замочить их в воде и, собственно, этим раствором постирать белье. Также она рачительно относилась к хлебу, к любой пище, к любым своим вещам. Она не выбрасывала и не покупала новые, она старалась починить старые.
Вообще, конечно, военный опыт, то, что они пережили во время войны с моей бабушкой, моей прабабушкой, это, конечно, такой стержневой элемент в ее судьбе, на все повлиявший и на здоровье, и на мировосприятие, и на отношение к жизни, конечно.

Анна Леонтьева:

— Елена, а вот вы просто сказали, что она становилась другой, когда стала монахиней, что что-то проявлялось такое, чего раньше не было. Вот как бы это вы могли описать?

Елена Ильина:

— Да, это очень сложно. Вы мне задаёте этот вопрос, я начинаю думать, как ответить. Я не могу подобрать точные слова, но внутри неё как будто зажегся какой-то тихий свет. Было ощущение умиротворения. Тревог, вроде бы, не стало меньше, но она к ним по-другому стала относиться. Она положилась на Бога и учила меня этому. Для меня это очень сложный вопрос. Положиться на Бога всецело, довериться Его водительству, для меня это недостижимая высота. Но я видела это на её примере.
И это, конечно, всё преображало. То есть она была не одна, при том, что вроде бы она была совершенно одна. То есть у неё не было своих детей, у неё не было своих внуков, у неё не было мужа. И никогда никаких отношений у неё не было, потому что она была инвалидом с таких ранних лет. И при этом она была спокойна.
Она была спокойна, она знала, что Господь о ней позаботится. Хотя ей было очень трудно. И я видела моменты, когда она искренне плакала и говорила Богу: «Зачем же я живу? Почему мне уже не умереть? Мне так трудно и больно». Она честно Ему это высказывала. И я видела эти живые отношения с Богом. С Ним можно разговаривать.

Анна Леонтьева:

— Это очень важно то, что вы говорите.

Елена Ильина:

— С Ним можно разговаривать и получать от Него поддержку. И я видела, как она получает эту поддержку, каким образом это происходит, я не знаю. Но рядом с этим находиться было, конечно... Не то чтобы приятно, я не знаю даже как это назвать. Это завораживало.

Анна Леонтьева:

— Хорошо вы как рассказали.

Ника Кузьмичева:

— Я слушаю и прям на самом деле мы, ну вот это перекликается внутренне с моим таким чувством, мы с отцом Дмитрием узнали матушку, когда она уже монахиней была, вот, и тоже вот это вот желание помочь, а она еще очень, вот это терпение скорбей, она этому учила, как терпеть скорби, вот.

Анна Леонтьева:

— Это то, чему не научит современная психология.

Ника Кузьмичева:

— Совершенно верно, это то, ты можешь поделиться только своим пережитым опытом, реализованным опытом. И она именно учила, как надо терпеть скорби. Вот когда ты переживаешь эту скорбь, когда ты учишься со знаком плюс пережить скорбь, когда ты понимаешь, что всё, что послано, оно всё от Бога. Всё, что с тобой происходит, оно всё от Бога. И просто надо это уметь принять, внутренне принять. И, конечно, в этот момент она очень поддерживала молитвой. Я знаю, что когда нам с отцом Дмитрием повезло, мы как бы общались в юности и с отцом Кириллом Павловым, и к отцу Николаю на остров Заалит ездили, то есть мы как бы общались с такими старцами. И вот знаете, когда мы первый раз попали к матушке Амвросии, а тогда она еще не была схимонахиней. Вот знаете, когда ты понимаешь, что у них какой-то общий внутренний дух, что это человек, который очень серьезно внутренне страдал, переживал, очень прожил тяжелую жизнь и при этом остался в радости. При этом он умеет благодарить за всё Бога, и он радуется, радуется жизни. И вот я сейчас с таким удовольствием слушаю Лену. Мне некоторые моменты, знаете, как будто я вижу кристалл, который ко мне повернулся такой другой своей гранью. Это такой очень нужный, такой для меня, по крайней мере, нужный опыт. Тоже за это сейчас вот сижу и прям благодарю Бога.

Отец Дмитрий:

— Да, у неё, конечно, великий дар утешения был, вот такой великий. И я сейчас вот слушаю всех, здесь присутствующих, вот у меня сейчас вот в голове её слова, она всегда любила такую присказку: «Деточка, — говорит, — не переживай. Вот ко всем так: «Деточка». У неё такое любимое было.

Ника Кузьмичева:

— Да, я помню, вот у нас был один конфликт с семьёй, с которой, ну, одна наша знакомая семья, мы с ними очень дружили, и вот вдруг разгорелся между нами конфликт. И мне, как человеку активному, мне хотелось всё им высказать, там, понимаете, сказать, что они неправы. И вот она мне, приезжаешь к ней, она брала за руку и говорила: «Деточка, молчи, молчи. Если ты начнёшь говорить, начнётся скандал. А вам нужен мир». И вот я помню, что я собиралась, а я на кипящий чайник была похожа, потому что у меня внутри всё бурлит. А она вот так говорила: «Ничего, ничего. Вот ты молись, молчи и молись. Вот всё ещё будет хорошо, ещё дружить будете». Тогда мне это казалось нереальным.
А сейчас действительно у нас хорошие отношения, мы дружим, то есть вот она это видела заранее, и она старалась как-то вот настроить на мирный такой тихий лад, вот. И как она говорила, если я приходила, иногда начинала в чем-то таком, ну как сказать, жаловаться, она говорила: «Напраслину понести очень волнительно, но очень полезно».

Анна Леонтьева:

— Ну я, кстати, знаете, матушка, я, когда вот я вам позвонила, и тоже вот на такой же чайник была похожа, и вы мне передали тогда слова матушки Амвросии, и вот «молчи, деточка», да? Ну то есть я на самом деле шла тут такой дорогой, что вот сейчас я вот своей обидчице, там подружке, высказала бы очень много всего, причём очень аргументированно, и так, чтобы она поняла, в чём она неправа. И когда я поняла, что не нужно, я промолчала, я даже какую-то смс-ку написала, типа, помоги Господи. Вот. И мне так хорошо от этого стало. И я не поссорилась. И знаете, ну это прям настолько вовремя было сказанное слово, как будто вот через матушку Нику от матушки Амвросии.

Ника Кузьмичева:

— Да, это ведь разговор был совсем недавно, да, и мы как раз разговаривали с тобой, когда мы были у матушки на могилке.
Будучи там, ты позвонила, и мы с тобой разговаривали.

Анна Леонтьева:

— Ничего себе!

Ника Кузьмичева:

— Да, а я вспомнила просто это всё. Просто вот эта вот учёба духовная, когда ты находишься с таким человеком. У нас, знаете, вот когда у нас было с чем сравнить, вот этот вот такой внутренний дух святости, когда это чувствуется. Вот Лена говорит о том, что лицо стало светлым, а у неё, знаете, даже на последней фотографии, которая запечатлела её за год до смерти, её на кресле-каталке довезли до храма на праздник Казанской иконы Божьей Матери. Она была вот в этом схимническом куколе. И фотографию сделали такую, что вот она как бы смотрит как-то снизу вверх из этого куколя. Да, и вот на этой фотографии, как будто, знаете, даже вот свет идёт от лица, такой голубой. Вот чудесная фотография, и я когда её кому-нибудь показываю, мне говорят: а у неё такие ясные глаза, неужели она ничего не видит? Я говорю, она не видит. Я у неё спрашивала, говорю: матушка, вы видите что-нибудь? Она говорит: нет, деточка, ни свет, ни тень не вижу.

Анна Леонтьева:

— Я напомню, что с нами и с вами отец Дмитрий, матушка Ника Кузьмичевы. Отец Дмитрий — настоятель храма Воскресения Христова в Толстопальцево. С нами также Елена Ильина, делящаяся с нами потрясающими воспоминаниями, внучатая племянница матушки Амвросии, о которой мы сегодня говорим.
Сегодня у нас, правда, программа про семью, но, во-первых, у нас в гостях семья замечательных Кузьмичёвых, и матушка очень много помогала семьям, поэтому я думаю, что очень даже в тему наши воспоминания.

Ника Кузьмичева:

— Да. Она молилась за семьи очень.

Анна Леонтьева:

— Я хотела ещё у Лены спросить, мне кажется, не всё из тетрадочки ещё. Да, я могу добавить. Потому что у вас такие дивные рассказы, такие живые.

Елена Ильина:

— По поводу того, что она была слепая. Да, она была слепая последние годы жизни, я не помню точно, но лет 10 точно последних она была слепая, и она не могла читать книги, как вот матушка Ника сказала, она просила свою сиделку ей что-то читать, но она не могла читать Евангелие, вот как просит наша церковь, каждый день читать отрывок из Евангелия, но она его читала, да, и помнила его так, как будто читала каждый день. Я помню, я с ней один раз сидела, и у нас зашел с ней спор, она мне сказала, а я Евангелие читала, но, опять же, бывает такое, что ты читаешь, и ты какой-то отрывок пропускаешь и не можешь его запомнить, потому что, в первую очередь, ты не можешь его принять. Ты не можешь принять, согласиться с тем, что там написано. Для тебя это что-то сверх меры, потому что, в принципе, Евангелие — это невыполнимые во многом заповеди. И их человеческое сердце, привязанное к этому миру, не хочет принимать. Моё не хотело принимать. И она говорит, там написано: «И враги человеку домашние его». Я говорю: нет, не может там быть такого написано. Как же так? Она говорит, принеси Евангелие. И я сходила в её келью, принесла Евангелие. Она говорит, открой такую-то страницу, и там вот такой-то стих. Представляете?
Будучи слепой уже много лет, не имея возможности читать эту книгу, я открыла и нашла этот отрывок, посмотрела контекст. Я не хотела это принять. Я хотела думать, что твоя семья — это прежде всего твоя опора.

Анна Леонтьева:

— А можно отец Дмитрий прокомментирует этот отрывок из Евангелия? А то сейчас кто-то первый раз услышит его и неправильно поймёт. «Враги — человеку домашние его». Это же не про то, что твоя семья — твой враг?

Отец Дмитрий:

— Ну, конечно, здесь вопрос-то Господь Иисус Христос открывает нам духовные смыслы наших отношений с Ним, с Богом, и между нами. И часто бывает таким образом, что отношения кого-то из семьи уже кто-то уверовал, а другой ближний, вот его родственник, он ещё на пути к этой вере, и тут возникает всё равно так или иначе конфликт. И вражда, она получается из-за, ну, можно сказать, с одной стороны из-за веры, это понятно, да, а с другой стороны из-за отношения. То есть всё познаётся по отношению к Христу. А отношения, когда устанавливаются между человеком и Богом, человек начинает меняться. Он меняет отношения и с ближними со своими, а другой ближний, если он ещё с Богом отношения правильные не установил, то есть ты для него становишься каким-то маргиналом, каким-то не тем. Что-то с тобой явно происходит, и ты уже по отношению к ближнему становишься во враждебное состояние, потому что ты с Богом установил отношения правильные.

Ника Кузьмичева:

— То есть не ты враждуешь со своими ближними, а ближний начинает враждебно на тебя смотреть, потому что ты изменяешься.

Отец Дмитрий:

— Не понимает тебя, не понимает, не ненавидит, он просто не понимает, что происходит с тобой. Он просто не понимает, что происходит.

Анна Леонтьева:

— Ну да, это просто на всякий случай, потому что очень многие, наверное, на этом месте поначалу запинаются, что на самом деле для меня это вот так, если кратко, то, что Бог тебе ближе, чем кто бы то ни было.

Елена Ильина:

— Да, там же тоже есть, что «кто любит сына или дочь больше Меня, недостоин Меня».

Анна Леонтьева:

— Но вернёмся к теме нашего разговора. Это просто мы так отступили. Я на всякий случай решила как-то объяснить это всё.

Елена Ильина:

— Просто удивительно, что слепая, невидящая старушка знала лучше Евангелие, чем я, которая читала на тот момент его каждый день. Бывает такое, что смотришь в книгу, но видишь только то, что хочешь там увидеть, а то, что не хочешь не видишь.

Ника Кузьмичева:

— А я, кстати говоря, тоже вот я сначала этому удивлялась, а потом перестала, когда матушка цитировала Евангелие наизусть, будучи уже слепой, вот, причем слепой там достаточно долгое время, вот, а у нее была вообще прекраснейшая память. Она, на самом деле, вот нам люди, которые приходили к ней просить помощи, вот у нас есть семья священническая, они приходили просить за своего сына. Они приезжали где-то в среднем раз в год. И вот они, говорят, мы могли закончить разговор и через год приехать, и она помнила этот разговор и чуть ли не продолжала разговор в том месте, где они его прервали. То есть, вы знаете, вот это, на самом деле, это одно из таких дарований от Бога. Вот такая вот светлая память.

Отец Дмитрий:

— Она ещё, кстати, относилась очень серьёзно к молитве за тех, кто её просил молиться. Или как она говорит, вот я за этого человека молюсь. А вот просишь её молиться: матушка, помолитесь. Сам забыл об этом, что её просил уже. А у тебя вроде всё так раз, гладко всё прошло.

Ника Кузьмичева:

— Передал.

Отец Дмитрий:

— А она потом говорит: ну, вообще у тебя как там результаты, какие? Получилось, не получилось? То есть она переживает, вот, потому что её отношения с Богом, да, как человека молитвенного, и мои отношения, да, это совершенно две большие разницы, как в Одессе говорят. То есть для неё это смысл, цель жизни, можно сказать, ну, даже не сказать, служение такое внутреннее. Постоянная беседа с Богом, разговор.
И вот о молитве она всегда говорила, что мы не умеем молиться, потому что, говорит, вы молитесь без веры часто. Или когда, говорили: матушка, помолитесь, и говорит, я-то помолюсь, но главное, чтобы и ты молился, деточка, она говорит.
Вот такая история.

Анна Леонтьева:

— Ну, я вообще считаю, что это какое-то чудо, вот эта феноменальная её память, потому что я уже немножко рассказала об этом в программе, но я когда её увидела, вернее, когда мы к ней ехали, я была очень скептически настроена. Я как-то вот со старцами, вот со старицами,

Елена Ильина:

— Я тоже была скептически настроена, будучи внутри семьи, я вообще не могла это принять. Вот честно.

Ника Кузьмичева:

А когда пришло такое принятие?

Елена Ильина:

— Ой, я бы хотела, чтобы гораздо раньше оно пришло, но оно пришло вот прям в полной мере, наверное, в 2010 году, может быть, чуть-чуть раньше.

Анна Леонтьева:

— А почему?

Елена Ильина:

— Ой, мне было очень сложно перестроиться. А почему оно пришло? Это вот, наверное, вопрос о том, почему мы вообще приходим к Богу. И, к сожалению, я не могу похвастаться тем, что я так сильно отличаюсь от других, я пришла из-за своих скорбей.
Я пришла из-за своих скорбей, я поделилась раз, прям почувствовала поддержку. И главное, принятие. Вот то, про что психологи говорят, безусловное принятие. Меня со всеми моими вот этими ошибками, потому что скорби и у меня, вот у меня лично были скорби, потому что я сама неправильно действовала. Я сама принимала неверные решения, шла не туда, но матушка меня носом не стала торкать, не стала объяснять: ты сама во всем виновата. Она начала со мной распутывать вместе этот клубок настолько, насколько в тот момент я была готова. И она просто этот путь шла вместе со мной. И часть моих скорбей она взяла на себя. Она их действительно проживала вместе со мной. И это просто редко. Я такого никогда не встречала, чтобы прям с тобой проживали твои скорби.

Анна Леонтьева:

— Да, наверное, это очень сложно представить, если нет такого опыта непосредственного. Я, Лена, тоже когда вот сказала, что я со скепсисом ехала, и тоже ехала за благословением на хорошее дело, на которое всегда всех благословляют.
Я не буду говорить, какое. И не получила его. Но я была поражена, во-первых, очень действительно ясным таким умом, вот открытостью такой, ясным взглядом матушки, красивой речью. И поэтому я почувствовала некоторое уважение. Но всё-таки подумала, что, наверное, что-то не то. Ну, надо ещё раз, чтобы муж приехал. И ещё раз. Она же забудет за это время. И раз подсунет, и она благословит, и всё, и пойдём с песней.
Вот. А получилось так, что он приехал, и она говорит, что нет. Ну нет, миленький, нет. Нет Божьей воли на это. И тогда он третий раз приехал. И она сказала: ладно, ну давайте попробуйте, я помолюсь. Но муж еще не доехал до дома, как получил звонок от матушки.
И она сказала: помолилась, нет, не надо. Представляете себе? То есть я так сейчас благодарна ей, что мы это не сделали. Но это открылось очень и очень нескоро, и я очень долго обижалась за это, правда.

Отец Дмитрий:

— Хотя вот тоже особенность такая, как у многих других старцев, она никогда на своём мнении не настаивала. Но были моменты, вот и в нашей жизни тоже, вот в семье, когда она сказала: так, вот это надо всё-таки сделать так.

Елена Ильина:

— Матушка очень интересовалась всем, что происходит в этом материальном мире, и когда мы были детьми, я помню, мы любовались коллекцией минералов, которая была у матушки. Она где-то её купила, там каждый камешек был подписан, то есть тогда продавались такие миниальбомы, и у неё была яшма, у неё был разный мрамор там всякий красивый, и мы, конечно, очень любили рассматривать это всё. Она всегда где-то искала вот такие диковинки, их собирала, у неё были всякие разные миниколлекции. В общем-то, за свою жизнь у неё было, если я не ошибаюсь, всего лишь одно путешествие, она один раз ездила с сестрой, они ездили в Евпаторию.

Ника Кузьмичева:

— Да, да, в Крым ей нужно было по здоровью, то есть всё-таки это как-то её поддерживало, но это был один-единственный раз, и оттуда она привезла всяких разных красивых, обтёсанных морем камней.

Отец Дмитрий:

— Она, кстати, так вспоминала эту поездку всегда, и когда мы в Крым ездили, она так всегда нас благословляла: всё, езжайте, дорогие мои, всё, она просто вот...

Елена Ильина:

— Я ей один раз из моря привезла ракушки, и она их положила рядом со своим креслицем, я их когда обнаружила, уже матушки не стало, а я обнаружила, я поняла, что она доставала эти ракушки, на них смотрела, я прям расплакалась.

Отец Дмитрий:

— Брала в руки потом, да.

Елена Ильина:

— Брала в руки, она их не видела, но она их трогала.
Она море вспоминала всегда с таким удовольствием просто.

Анна Леонтьева:

— Матушка Ника, а вот в твоих руках волшебные очки, о которых ты обещала рассказать.

Ника Кузьмичева:

— Да, волшебные очки. Вы знаете, просто нас еще с юности, наш духовник, отец Иоанн Ледяев, он научил, говорил: научитесь видеть присутствие Бога рядышком и чудеса Бога, которые Господь творит через людей. И когда мы находились, общались с матушкой Амвросией, мы были не раз свидетелями таких вот действительно чудес, которые через неё происходили.
Вот одно из них, оно уже связана с тем, что после смерти матушки, уже когда она ушла в мир иной, у меня стало очень портиться зрение. Как сказали врачи, они сделали всё возможное, сделали операции, как они мне сказали, мы аппаратуру настроили, а провод не справляется.
То есть у меня не справляется зрительный нерв. А у нас, мы с отцом Дмитрием ведем программу «Диалог в семье», и мне приходится на программе очень много читать. То есть там берешь материалы, и их надо читать. А как читать, когда сам теряешь зрение? И я помню, что я приехала в домик, и с матушкой как с живой, я стояла напротив креслица, где она сидела. И я ей сетовала на то, что матушка, ну что мне делать, мне надо читать тексты, а я их не могу прочесть. И я увидела там рядом с ней вот эта тумбочка, где стоял телефон, который все время звонил. И рядом с телефоном, я не помню, на полке, то ли выше, по-моему, лежал очешник. Я в полной уверенности, что это пустой очешник. Еще раз напомню, матушка уже лет, наверное, 12 или 15, она слепая, ей очки не нужны. Я беру этот очешник, открываю и вижу там очки. С этой старенькой тряпочкой, которая осталась лежать, я надела эти очки на себя, и я поняла, что они мне идеально подходят.

Анна Леонтьева:

— А они тебе, кстати, очень идут. А они, дело все в том, что, вы знаете, такое очень редко бывает, у меня глаза оперированы очень много раз, и у меня очень сложные глаза, мне очень сложно вообще подобрать что-либо. И вот я взяла эти очки, и первый раз поехала на программу «Диалог в семье», и там первый раз я поняла, что я читаю текст, и у меня не болят глаза. Я, если честно, вот сейчас даже рассказываю, у меня такой мороз по коже, потому что, вы знаете, вот так вот заметить то, что матушка, она как бы продолжает быть рядышком, будучи там уже, в том мире, и вот она на мою молитву, она вот так вот ответила очками своими.

Анна Леонтьева:

— Слушайте, ну это потрясающее и очень конкретное чудо.

Ника Кузьмичева:

— Да, для меня это очень конкретное чудо и очень огромная помощь прям со стороны матушки.

Отец Дмитрий:

— А я ещё хочу добавить, вот Лена говорила про коллекцию минералов матушкину, вот, а у неё вообще был такой круг интересов, ну говорили, вспоминали, вот тоже вспомнили, а меня ещё удивляло, что она, по-моему, я так, когда ее только узнал, думаю, что где матушка училась? Наверное, в медицинском институте, потому что она в области медицины, она, по-моему, вообще знала все, там, о болезнях, там, вообще, что чем лечат, вообще, это так интересно было, потому что там, ну по-женски даже она так с кем-то разговаривала, по телефону, у неё кто-то спрашивал, советовался, что там принимать, не принимать, такие целые истории. Но в основном же очень много женщин звонило тоже, у которых там тоже свои какие-то истории.

Ника Кузьмичева:

— Мужчин ей тоже звонило, немало.

Отец Дмитрий:

— Мужчин, да, но вот женская тема — это всегда вот медицина. И вот она так, думаю, откуда это всё? Вот обширное познание, обширное.

Анна Леонтьева:

— Слушайте, ну я думаю, что мы можем ещё долго вспоминать, к сожалению, наше время подходит к концу. Я напомню, что с вами была Анна Леонтьева. У нас в гостях отец Дмитрий и матушка Ника Кузьмичевы. Отец Дмитрий — настоятель храма Воскресения Христова в Толстопальцево. С нами Елена Ильина, внучатая племянница матушки схимонахини Амвросии, о которой мы сегодня так тепло, и спасибо вам. Такие теплые, конкретные воспоминания, которые, знаете, просто укрепляют веру. Спасибо большое.

Ника Кузьмичева:

— Спасибо.

Елена Ильина:

— Спасибо.

Отец Дмитрий:

— Спасибо вам.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Рождество Богородицы. Фестиваль раннехристианской культуры». Священник Олег Осадчий
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Журнал от 20.09.2024». Илья Кузьменков

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов