«Волонтеры из Рыбинска в больницах Донецка». Священник Иоанн Перевезенцев, Евгения Мальцева

У нас в студии были руководитель социального отдела Рыбинской епархии и службы милосердия Рыбинска священник Иоанн Перевезенцев и помощница руководителя социального отдела Рыбинской епархии, волонтер Евгения Мальцева.

Наши гости рассказали, как создавалась социальная служба в Рыбинской епархии, и почему многие волонтеры стремятся в регионы, пострадавшие от военных действий, где сейчас особенно нужна помощь.

Ведущие программы: Тутта Ларсен и пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский.

Ведущие: Василий Рулинский, Тутта Ларсен

---

Т. Ларсен:

— Здравствуйте, друзья, вы слушаете проект «Делатели» на Радио ВЕРА. С вами Тутта Ларсен...

В. Рулинский:

— И я, Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях руководитель социального отдела Рыбинской епархии и службы «Милосердия» Рыбинска, иерей Ионн Перевезенцев. Батюшка, здравствуйте.

Иерей Иоанн:

— Добрый день, Василий. Добрый день, Тутта.

Т. Ларсен:

— Здравствуйте.

В. Рулинский:

— Помощник руководителя социального отдела Рыбинской епархии и волонтер, Евгения Мальцева.

Е. Мальцева:

— Здравствуйте

Т. Ларсен:

— Привет-привет.

В. Рулинский:

— Мы сегодня хотели бы поговорить о том, как маленький Рыбинск, усилиями отца Иоанна и его замечательных волонтеров, стал тем городом и объединил вокруг себя так много неравнодушных людей, которые взяли на себя попечение о гигантских донецких больницах, и стал такой точкой организации помощи в огромном Донецке. Как так получилось, батюшка?

Иерей Иоанн:

— Ну, наверное, это ни в коем случае не усилиями отца Иоанна, а Божией милостью и благословением правящего архиерея, нашего любимого епископа Вениамина. И именно с его благословения началось все это делание. Обратились группа наших неравнодушных людей, которые, узнав, что есть беда и нужно как-то, может быть, проявить и помочь, как можем помочь, посмотрели, увидели опыт больницы святителя Алексия. Я рассказал о желании группы добровольцев Владыке, что вот есть желание людей, он говорит: ну посмотрите, где бы вы могли поучаствовать. Созвонились с Алексеем Юрьевичем Заровым.

В. Рулинский:

— Он тоже был у нас в гостях здесь.

Иерей Иоанн:

— Да, предложили ему, значит, нашу целую команду для поездки туда. Он сказал: батюшка, ну вот, наверное, сложно целую вашу команду туда, да, поэтому как-то вот по частям если. Думали, ну мы решили, что все-таки нужно найти какой-то способ целиком. Владыке сказали, что не получается у нас с Пятой градской больницей организовываться всем. И Господь послал очень хорошего человека — это сын моего бывшего хирургического начальника...

В. Рулинский:

— Вы же по специальности хирург вообще, да?

Иерей Иоанн:

— Да, я до рукоположения был врачом-хирургом 71-й городской клинической больницы города Москвы. И заместителем по хирургии был Николай Андреевич Башанкаев. А у него есть сын, Бадма Николаевич, который является...

Т. Ларсен:

— Весьма известный доктор в Москве и за ее пределами.

Иерей Иоанн:

— Известный он хирург, он сейчас депутат Госдумы. И как раз я позвонил своему коллеге, Володе Станкевичу, и рассказал, что такая история. А он говорит: так ты, говорит, позвони Николаю Андреевичу, у него, говорит, сын там точно занимается, там добровольцев каких-то, врачей возит туда. Ну вот так мы с ним познакомились, я ему рассказал свою идею, он сказал: все получится. И прошло немножко совсем времени, буквально неделя, он прислал контакты заместителя главврача больницы имени Калинина, которая находится в Донецке, самая крупная...

В. Рулинский:

— Самая крупная, да, там.

Иерей Иоанн:

— Тысячекоечная, фонд огромный у нее. И вот с этого момента как раз все и началось. Был в октябре, в середине, первый выезд нашей команды, первых добровольцев — мы все увидели своими глазами, чтобы это все было понятно, что рассказать, к чему готовиться, на что настраиваться. И потихонечку дальше (с провалом в одну неделю — не было одной команды) и получилось так, что вот этот механизм, благодаря, я уверен, молитвам нашего любимого Владыки, он заработал и крутится до сих пор: еженедельно команды выезжают и, милостью Божией, возвращаются.

В. Рулинский:

— Выезжают из Рыбинска в Донецк.

Т. Ларсен:

— Еженедельно. Ротируются безостановочно.

Иерей Иоанн:

— Еженедельно. Безостановочно.

В. Рулинский:

— И где вы находите этих подвижников?

Иерей Иоанн:

— Я их не нахожу, их Господь Сам присылает. Сегодня, кстати, после эфира один из них подойдет сюда, для того чтобы встретиться, побеседовать и записаться, если все хорошо, в команду.

Т. Ларсен:

— Я только хотела уточнить: а то, что вот ваша волонтерская деятельность, ваша и ваших прихожан, она пойдет именно по медицинской линии, это как вообще получилось? Потому что у вас хирургический бэкграунд или это тоже какой-то промысл? Ведь люди же очень много, где помогают: кто-то, многие священники ездят, окормляют военных, служат там в блиндажных храмах, кто-то занимается гуманитаркой, кто-то вывозит оттуда там, я не знаю, детей и стариков, организует какие-то другие процессы. А вы именно пошли вот в медицинскую сторону.

Иерей Иоанн:

— Ну, наверное, так. Все-таки медицинское служение так как было ближе, наверное, как-то Господь этим путем и дальше продолжает вести. И сестры милосердия, которые в нашем епархиальном сестричестве, и те курсы первой помощи доврачебной, которые мы проводим, и курсы, которые сейчас для наших добровольцев, которые готовятся туда, по паллиативному уходу — наверное, все эти решения, они не просто так Богом посылаются.

Т. Ларсен:

— Ну то есть если человек приходит и говорит: я хочу помогать, то вы скорее всего отправите его сначала поучиться чему-то.

Иерей Иоанн:

— Ну хорошо бы, чтобы он все-таки ехал подготовленный. Мы можем взять и человека с минимальной совсем подготовкой, но с готовностью помогать и трудиться. Но лучше, чтобы это был более широкого профиля специалист.

В. Рулинский:

— А вы сами предоставляете возможность обучения?

Иерей Иоанн:

— Да, мы можем их обучить у нас в Рыбинске. И мы просим еще больницу святителя Алексия тоже по нашей просьбе кого-то, может быть, даже немножко вне графика, записать в команды, в группы. Вот их бывает немного, но тем не менее они бывают.

В. Рулинский:

— Ну да, ведь больницей тоже проводятся с самого начала конфликта эти вот курсы такие. По-моему, две недели они длятся.

Т. Ларсен:

— Что ваши волонтеры делают в донецких больницах?

Иерей Иоанн:

— Наверное, Евгения больше об этом расскажет.

Т. Ларсен:

— Да, Жень, расскажи.

Иерей Иоанн:

— Потому что она большее количество раз, чем я, там была.

Т. Ларсен:

— Во-первых, сколько, то есть ездит, ротируется команда — это сколько человек, и чем они там занимаются.

Иерей Иоанн:

— В среднем у нас, наверное, семь человек, максимум было — девять. Мы приезжаем, и нас распределяет, как правило, старший или это координатор группы по отделениям. Я работала в разных отделениях. Это может быть приемное отделение, где наша задача — кстати, наверное, одно из самых тяжелых отделений, где мы работали. И наша задача, когда приезжают, привозят тяжело раненых ребят — вот я сейчас говорила, и меня даже немножко трясет, — наша задача их отмыть от грязи, тактическими ножницами расстричь одежду, иногда даже просто подержать за руку, пока мы их возили в рентген кабинет, и, в принципе, подготовить даже к операции. Бывали и очень тяжелые случаи, когда пытаешься снять ботинок, а и ноги нет. И это вот, наверное, самое тяжелое направление и туда, как правило, идут помогать мужчины. Я помогала еще в реанимации, там задача немножко другая. То есть там нужно покормить пациентов, перестелить их в шесть утра, помыть их, когда это необходимо. И по остальным отделениям, в принципе, это то, что связано вот с текущими задачами: кого-то нужно перестелить, кого-то нужно отвезти там на рентген через несколько этажей, в какие-то отделения нужно принести воду — то есть там задачи совершенно разные и не всегда они касаются такой медицинского направления. Чаще всего и, наверное, самое эффективное направление, кроме приемного отделения, это, вот я называю: душу согреть. Потому что немало ребят — сироты из Макеевки, из Донецка, и кому-то нужно даже, достаточно руку подержать и сказать, что у тебя все будет нормально. И такие примеры и в моей практике тоже были. Вот, наверное, так.

В. Рулинский:

— Расскажите про эти примеры.

Е. Мальцева:

— Наверное, самая первая история, после которой очень много... Я, наверное, о Васе из Макеевки расскажу, да. Я не помню, это был первый приезд или второй, больница Калинина, меня определили в реанимацию. Рядом было отделение, кстати, в реанимации, вот там я увидела молодого человека, который, там даже глаз не было видно, он весь был забинтован. И когда сдирали бинты, он очень сильно кричал, так я его запомнила. Потом меня перевели рядом в отделение, и я стала его навещать. И, кстати, когда его переводили в отделение, я спросила: ты крещеный? Он говорит: да. И я ему иконку подарила. И потом уже рядом в отделении навещаю, он тяжело еще встает, я говорю: откуда, как ты? Он говорит: я вот, у меня никого нет, я из Макеевки. У него была очень, там практически ничего не видел, и вот один глаз он потерял, весь в осколочных ранениях, то есть тяжелый очень. И постепенно мы стали приходить — сначала я, потом коллеги, которые со мной были, навещать. Помогать ему выйти рядом в коридор, прогуляться немного. И постепенно, постепенно я вижу уже, что человек начинает вставать сам, сам нас встречает, сам приветствует. И здесь была помощь, конечно, не столько физическая. Ну что физическая помощь — нет, скорее элементарно даже рядом в магазин сходить и купить ему его любимый йогурт — то, что не сделает никто. Медсестры это не успевают, им не до этого. Максимум близкие, кто приходили рядом к раненым ребятам. И вот эта вот история очень сильно запомнилась. Были истории такие, знаете, которые длятся уже месяцы долгие. Когда, например, мы навещали в глазном еще отделении, я помню, уже в другой больнице, где помогали, молодого парня. А он ходить не может, ничего ни видеть, и у него никого нет. И наша задача здесь была и, знаете, так поговорить с ним, сказать: ты знаешь, на этом ничего не останавливается, не кончается ничего. Еще помню, была история, тоже такая яркая, когда захожу в палату, а мне парень говорит: а у тебя есть укол, я жить не хочу. Я говорю: ты что, как? Все, сели, стали разговаривать. Потом каждый день приходим. Говорю: да ты что, ты понимаешь, девчонки любят ведь не за две руки и две ноги, а то какое у тебя сердце, какая у тебя душа. И постепенно мы это ему внушали, можно сказать, он в это поверил. И вот спустя, наверное, месяца четыре, он мне написал: Жень, ты знаешь, спасибо тебе большое. Вот в тот момент мне ничего абсолютно не нужно было. А благодаря тому, что вы приехали, просто поговорили с нами, сказали, что, тем более, говорит, такие красивые девчонки подходят и мне говорят: да тебя там не за две руки любят, а за то, какое у тебя сердце. Я в это поверил. И за это тебе спасибо, и вам всем. И, в общем, таких историй достаточно много.

Т. Ларсен:

— Жень, а как вы оказались вообще в этом во всем?

Е. Мальцева:

— Судьба, Бог распорядился, наверное, так. Потому что я сама из города Рыбинска, родилась, но вот давно уже работаю в Москве. И у меня мама пожилая, и в какой-то момент я подумала, что придет время и надо будет за ней ухаживать. И все-таки вряд ли я кому-то маму доверю, скорее сама будут делать. А как это сделать? Узнала, что проходят курсы, пришла на курсы. Потом узнала, что, оказывается, будет поездка. Ну говорю, батюшка, надо... Точнее, как, он сказал: Женя, поедем? Ну скорее всего да, так, наверное, было. И все. И один раз, когда ты приезжаешь и, знаете, даже не столько мы им помогаем — вот это я хотела донести, сколько они нам помогают. Что это значит? Такого мужества, какой-то чистоты, уважения друг к другу, какое-то понимание, что есть правильно, вот я давно такого не встречала. И поэтому многих туда и тянет, затем, чтобы первое — понять пользу того, что они делают. Может быть, здесь в какой-то рутине они это забыли, они это перестали ощущать. То там то, они делают, понимают, что это ценно. Значит ценно то, что я делаю, значит, и я ценен в том числе. И вот этот момент себе напомнить, и, конечно, просто, когда ты видишь, как меняется ребята, которым ты помогаешь. Какая-то элементарная даже помощь, не знаю там, воды принести, и уже благодарность, когда воды там не было по несколько дней. Вот, наверное, так.

В. Рулинский:

— А не было страшно? Вообще Донецк же, там прилетает постоянно.

Е. Мальцева:

— Очень было страшно. Я помню, батюшка, как же вы мне сказали? Помните, нет? Я говорю: ну как же мы в Донецк, это же очень страшно, там же стреляют. Ну, в общем, батюшка мне сказал, что нет, и с Богом ничего не страшно. Вот и все.

В. Рулинский:

— Я так понимаю, что именно по той больнице Калинина, о которой начали вы говорить...

Е. Мальцева:

— Да, при нас было.

В. Рулинский:

— При вас были прилеты?

Е. Мальцева:

— Да. Я ночью проснулась, и ночью снаряд упал рядом как раз с 11-м отделением. Вот это, наверное, был самый страшный момент, потому что стены дрожали, все выбежали в коридор. Ну у нас ни у кого в жизни такого не было, естественно, для нас это было очень страшно. А для тех, кто живет в Донецке, это привычно.

Т. Ларсен:

— Вы слушаете проект «Делатели» на Радио ВЕРА. И я Тутта Ларсен...

В. Рулинский:

— Я Василий Рулинский. Мы говорим с представителями службы «Милосердия» Рыбинска, руководителем социального отдела Рыбинской епархии, отцом Иоанном Перевезенцевым и Евгенией Мальцевой, волонтером службы. Если у вас есть желание поддержать работу службы, это можно сделать с помощью СМС, отправив на короткий номер 3443 слово «Рыбинск», поставить пробел, написать сумму. Например: «Рыбинск 300».

Т. Ларсен:

— Вот, Жень, вы сказали такую вещь, и я на самом деле, мне кажется, уже абсолютно всем нашим героям задаю этот вопрос. Мне самой важно какую-то статистическую... Нет, наверное, это очень грубо — статистическую. Но важно выстроить некую идею о том, почему люди туда снова и снова возвращаются. И отчасти вы уже сказали: потому что тебе это нужнее даже, чем тем, кому ты помогаешь. Но ведь там действительно страшно. Ты видишь какие-то ужасные вещи, которые должны тебя ввергнуть в уныние. Ты видишь, насколько страшным может быть там человек в своем там жестокости, в своем каком-то заблуждении и в чем-то еще. Почему не это перевешивает, а перевешивает что-то другое, ради чего тебе хочется возвращаться снова и снова? Почему ты не впадаешь в уныние, не боишься, тебе не противно иметь дело с чужими там памперсами и гнойными ранами. И ты вот приезжаешь сюда — и, казалось бы, живи своей спокойной жизнью, пей свой тыквенный латте, ходи на работу. Но нет, тебя тянет туда, где грязь, кровь, слезы, потери. И все же что-то еще, что тебя туда тянет.

Е. Мальцева:

— Ну когда ты видишь боль человека рядом, ты же не можешь оставаться безучастным. И первый раз — да, было страшно. Приехав, увидев, как наша помощь там необходима — это намного ценнее, важнее для меня (я говорю про себя, да, для меня, я уверена, что для многих из нашей команды), чем сидеть на диване, смотреть фильмы, не знаю там, развлекаться, гулять. Это даже по эмоциональному накалу намного сильнее, помощь человеку, которому сейчас сложно, чем развлечение. Ну по крайней мере вот для меня точно. Ну и для моих коллег тоже.

В. Рулинский:

— А вы как-то изменились после этих поездок?

Е. Мальцева:

— Очень сильно. Полностью изменилась. Я могу точно сказать. У меня было свое международное агентство, я его закрыла, и искала работу, которая была бы связна с помощью донецким ребятам. И сейчас работаю в крупном протезном предприятии и объединяю меценатов и детей, которые с ампутациями, военных с ампутациями, помогаю им получить протезы.

Т. Ларсен:

— Потрясающе.

В. Рулинский:

— То есть вы полностью изменили свою жизнь.

Е. Мальцева:

— Да, закрыла свое международное агентство и ушла в протезное предприятие.

В. Рулинский:

— А агентство было в какой сфере?

Е. Мальцева:

— Спонсорство, маркетинг. Училась в Лондоне, да.

Т. Ларсен:

— Наверняка в вашем окружении есть люди, которые не разделяют ваши взгляды, которые этого не поняли и вообще ну считают вас...

В. Рулинский:

— Крутят пальцем у виска.

Т. Ларсен:

— Считают вас жертвой пропаганды или чего-то еще. А что можно таким людям сказать в ответ? Как можно им объяснить свой выбор?

Е. Мальцева:

— Вы знаете, из моего окружения — друзья, знакомые, родственники — меня поддержали все. То есть не было или, может быть, человек промолчал, но не сказал своей позиции, что он против. Плюс два слова скажу: многие знают мою личную историю, когда под Авдеевкой погиб мой любимый человек, буквально там за несколько дней до свадьбы. И, зная это — нет, вот у меня рядом нет ни одного человека, который бы сказал: это пропаганда. Ну, может быть, окружение такое.

В. Рулинский:

— Вы затронули эту историю, и я не могу не спросить. Я так понимаю, что вы познакомились с этим человеком, когда ездили как раз волонтером.

Е. Мальцева:

— Да, это была удивительная история. Мы познакомились, как-то все очень быстро, то есть мы познакомились в Новый год, под Новый год. Его звали Сережа, и он служил в интернациональной бригаде «Пятнашка». Интересно, что сам с Западной Украины, но служил на нашей стороне. И да, в общем, все так достаточно быстро. Но вот в феврале человек погиб. Сложно очень принять человеку, которого никогда в жизни не касалась война. С одной стороны, это могло в какой-то минус сойти, да, по состоянию, по желанию жить и так далее. Но я это восприняла по-другому: жить достойно его подвига. Все.

Т. Ларсен:

— И не было такого момента, чтобы не хотелось больше ехать или...

Е. Мальцева:

— Был момент. Скажу честно, был момент. Но после этого я поехала, и я четко для себя разделила: вот это моя личная история, а это раненые, которым нужно помогать. То есть здесь как бы это разное. И как-то немножко по-другому стала воспринимать смерть. Тем более у нас было немало ситуаций, когда мы первый день ухаживаем, а на следующий день увозим в морг. И я, в частности, тоже. То есть так же возили. Ну как-то...

В. Рулинский:

— Ну это, конечно, мужественно, что вы про это можете говорить, и тем более рассказывать с таким, скажем, настроем на продолжение этой помощи. Это действительно внушает какое-то уважение. Действительно прямо какое-то... Не буду сейчас прямо на пьедестал вас высокий возводить, да, но мне кажется, для многих это пример вот этого отношения: действительно разграничить, что ты это делаешь все-таки, помогаешь, потому что это заповедь Спасителя. И здесь самое важное это. Мне кажется, вот про изменение этого пути, который изначально был, мне кажется, и отец Иоанн мог бы рассказать немножко. Потому что отчасти эта тематика и вас коснулась. Вы же были хирургом. Причем, по-моему, ничто не предвещало, что вы станете священником, да? Расскажите, как это вообще развивалось.

Иерей Иоанн:

— Вообще ничего не предвещало, все было хорошо. Было окончен институт, ординатура, интернатура, аспирантура заочная. Была написана работа, можно было ее защищать. Построен дом, родились четверо детишек. Родители мои и родители супруги рядышком, в десятиминутной пешей доступности.

В. Рулинский:

— Мечта, а не жизнь, да?

Иерей Иоанн:

— Да, и работа хирургом в столичной клинике. Ну, в принципе, что еще нужно. Все хорошо, все решил. И как-то мне мой духовник, протоиерей Игорь Смертин, он задал вопрос: а у тебя, говорит, никогда мысли не было Церкви послужить? Я честно ответил, я говорю: батюшка, мысли не было, но фразу бабушкину помню точно. Мне было лет 15, она сказала: Ваня, Ваня, хорошо бы тебе в семинарию пойти. Почему она это сказала, я узнал только потом, когда все-таки через какое-то время, глядя на все события этой жизни, какое-то пришло понимание, осознание, что цель-то не в том, чтобы жить здесь. Есть что-то большее, чем вот этот видимый мир, и те тела человеческие, которые ты врачуешь, это слишком мало. Внутри этого тела сокрыто гораздо большее сокровище. И как раз в этот момент произошли два какие-то события. К нам среди ночи привезли парня такого, употребляющего наркотики, в очень тяжелом состоянии — там какое-то огромное количество ножевых ранений, было все истыкано. В итоге две торакотомии, лапаротомия, убраны селезенка, прошиты печень, желудок, ушиты две раны легкого. На десятые, по-моему, сутки он убежал из реанимации за...

Т. Ларсен:

— За дозой.

Иерей Иоанн:

— За дозой своего удовольствия.

Т. Ларсен:

— Ужас какой.

Иерей Иоанн:

— И в этот же примерно момент, где-то вот рядышком буквально, может быть, в неделю, мне попадаются слова Григория Двоеслова, папы Римского, литургия Преждеосвященных Даров которого служится Великим постом. И он говорит такую фразу, что воскрешая, при воскрешении мертвеца оживает плоть, которая снова умирает. А при воскрешении грешника оживает душа, которая живет вечно. И вот эти два момента, наверное, они стали таким итоговым событием, как-то я потихоньку тоже стал размышлять в этом направлении. Мой духовник меня отправил в Лавру на встречу, беседу с архимандритом Наумом (Байбородиным). Вот мы встретились, побеседовали, ну и потихоньку вот так все стало смещаться в сторону... Конечно, в больнице никто не знал об этом уходе. И когда я объявил, немножко все так, как-то так не понимали, что случилось, что произошло, почему вдруг вот так это все. Ну вот так Господь потихонечку, по благословению отца Наума, меня переправил из Подмосковья в Рыбинскую епархию, о которой я ничего на тот момент, я даже не знал, где город Рыбинск находится. Я знал, где Ярославль находится, помню, что на севере, мы туда в школе на экскурсию ездили. А где город Рыбинск, я даже не знал.

В. Рулинский:

— А почему туда?

Иерей Иоанн:

— Почему туда? Не знаю, почему туда.

Т. Ларсен:

— Потому что место было.

Иерей Иоанн:

— Нет. Потому что нужно было, чтобы вот там появился как раз синхронно, да, кафедра появились Рыбинская — она тоже, по-моему, появилась десять лет назад. И там появился наш Владыка любимый, и вот как-то вот на этом пути вместе так.

Т. Ларсен:

— Вы сказали, что на этот путь все-таки вы встали после общения с духовником, то есть в Церковь-то вы пришли...

Иерей Иоанн:

— Раньше.

Т. Ларсен:

— Раньше. И бабушка была молитвенница.

Иерей Иоанн:

— Ну да.

Т. Ларсен:

— То есть вот все-таки какие-то узелочки завязались.

В. Рулинский:

— Ну вообще хирургия, и врач...

Т. Ларсен:

— Да, это что-то необычное.

Иерей Иоанн:

— Не знаю. Ну по Донецку я могу сказать, что там врачи, из тех, с кем мы общались тесно, они все очень верующие люди. Вот Женечка тоже видела. Они были в кабинетах нескольких заведующих нескольких отделений, они даже: батюшка, вы не представляете, мы зашли — а у него там задняя стена за ним, она вся, говорит, как иконостас в церкви, вся от потолка и до пола в образах. Зам главврачи, главврачи — искренне абсолютно верующие люди. И мы на эту тему духовную беседуем, и с праздниками они тоже поздравляют.

В. Рулинский:

— Ну это Донецк, куда прилетает постоянно. А Москва — сытая, спокойная. Тут, может быть, немножко разное такое отношение.

Иерей Иоанн:

— Наверное, да. И одна из миссий вот этих поездок туда, по моему мнению, это очень важная миссия — когда мы оттуда привозим ну живое состояние: а что же там. Потому что для многих это так: ну там СВО, там пускай военные решают, а у меня здесь своя жизнь, свои дела, свой бизнес. Как наш один доброволец рассказал свою историю. После того как он съездил и рассказал своему близкому школьному другу о том, что вот есть такая история, мы можем помогать, и совершенно реально помогать и семьям, как вы говорили, и помогать военным, помогать врачам, ну, в общем, всем. Мы можем помогать. Давай? Он говорит: ну ты знаешь, я налоги плачу.

Т. Ларсен:

— Этим и помогаю, да.

Иерей Иоанн:

— Если человек хочет кому-то помогать, Господь ему очень быстро пошлет того, кому помогать. Нужно только сердцем вот открыться Богу, сказать: Господи, ну вот пошли, кому я нужен, кому я могу сделать пользу, кому я хочу помочь. Господь тут же кого-то пошлет тебе, точно. Даже прохожего на улице, который к тебе обратится и скажет: вот такая ситуация, помоги мне, пожалуйста. И здесь, мне кажется, проблема в том, что человек и вот этот сытый мир, как сегодня была уже эта фраза употреблена, да, он действительно делает человека самозамкнутым. Человек, как тот богач в Евангелии, он смотрит на это все и говорит: да, очень хорошо, очень все успешно, старые житницы сломаю, построю новые еще побольше, и скажу душе своей: ешь, пей, веселись, хватит тебе на долгое время. В этом проблема, что вот это благосостояние растущее человека, оно становится для него настоящим сокровищем. И он проживает свою жизнь ради вот этого материального мира, забывая о тех простых евангельских истинах, о которых Господь говорит: что первая нас должна вознести на небо, сердцем к Богу, потому что мы все туда переселимся однозначно, а вторая — научиться любить людей, которые вокруг себя. И вот это желание полюбить другого человека, войти в его страдание, в его скорбь, в сопереживание с ним, многие не разделяют эти события по одной простой причине: ну бизнес рухнул, удовольствий стало меньше, возможности стали ограниченней. То есть они не страдают от того, что никто же не говорит, что там тоже страдают люди, да, они страдают, безусловно, но мы не должны забывать, что эти страдания-то, они тоже неоднозначны.

В. Рулинский:

— Ну и надо сказать, что действительно, вот вы правильно отметили, про евангельские заповеди. Евангельская заповедь о милосердии, которая, собственно, главная правда, которая нам дана Христом. Это правда, которая и приводит и из Рыбинска, из Москвы, из других точек туда, в зону конфликта, с российской стороны. И та же правда милосердия приводит из Киева православных волонтеров, которые привозят помощь в Часов Яр и в другие там фронтовые поселки у линии фронта, и помогают точно так же, как российским военным, помогают украинским военным, которые раненые и там страдают, и умирают точно так же, как российские, от этого всего. Действительно это то, что, к чему призвана Церковь — являть свое милосердие, наша Церковь, она, мы сейчас в этих страшных условиях находимся, действительно, с двух сторон одни и те же православные люди. Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. И у нас разговор с руководителем и представителем службы «Милосердия» Рыбинска, отцом Ионном Перевезенцевым и Евгенией Мальцевой. Если у вас есть желание поддержать работу службы, это можно сделать с помощью СМС, отправив на короткий номер 3443 слово «Рыбинск», поставить пробел, написать сумму. Например: «Рыбинск 500». Мы вернемся после короткой паузы.

Т. Ларсен:

— Это проект «Делатели» на Радио ВЕРА. С вами Тутта Ларсен...

В. Рулинский:

— И Василий Рулинский. У нас в гостях руководитель и сотрудник православной службы «Милосердия» Рыбинска, отец Иоанн Перевезенцев и Евгения Мальцева. Отец Иоанн, вот вы начали говорить о том, что в Рыбинск вы приехали, толком не зная, что это за город. И был какой-то этап, прежде чем вы организовали службу милосердия в Рыбинске? Или вы сразу поняли, что социальным служением надо заниматься и вперед. Как это все происходило у вас?

Иерей Иоанн:

— Да, Рыбинск не то что какой город, я даже не знал, где он на карте. И первое послушание, которое Владыка дал мне, оно было не про милосердие и не про социальное служение, оно было про молодежь, и несколько лет я возглавлял молодежный отдел Рыбинской епархии. Но на самом деле и там получалось так, что многие вещи, связанные с помощью и заботой о ком-то, они стали рождаться вне социального отдела, который тоже был и существовал, и благотворительные акции, которые мы начинали в Рыбинске, которых не было тогда еще совсем нигде. Господь тоже так управил, одна из молодых очень участниц нашего молодежного движения, у них семейная наследственная тяжелая болезнь по кишечнику, и ей предстояла большая операция с реанимацией потом. И мы решили как-то так попробовать взбудоражить город и помочь Настеньке в этом непростом событии ее жизни. И мы увидели, что народ откликнулся. И вот с тех пор... Кто-то загорелся и сказал: батюшка, давайте мы вообще тут каждую неделю будем что-то. Ну, конечно, мы поняли, что этот механизм надо изучать, и помощь нужна, но она там вся должна быть оправданной, осознанной, ее еще надо потом правильно потратить, правильно отчитаться, и это наши начальные были шаги в этом направлении. Ну а потом, через несколько лет, Владыка меня назначил на социальный отдел, там уже тогда появилось сестричество, тогда появились разные направления деятельности.

В. Рулинский:

— Вы сами были инициатором создания сестричества, да?

Иерей Иоанн:

— Оно уже существовало, изначально оно было, но как-то не было деятельным. И потихонечку вся эта деятельность ожила, и сестры появились, и больничное служение возобновилось. Тем более, вход в больницу для священника, который сам был внутри больницы, он достаточно простой. Когда ты разговариваешь с врачами на одном и том же языке, они очень быстро тебе открываются, очень быстро начинают доверять. И многие вещи решают, даже те, которые вроде те которые нерешаемые, есть там какие-то запреты, ну так, потихоньку, для своих, скажем так, что-то можно сделать и прикрыв глаза на что-то. И это, конечно, очень радостно. И сестры с большой радостью пошли за священниками в больницу помогать там и заботиться, и готовить к исповеди, ко причастию тех, кто находится в больничных отделениях. Мы познакомились с центрами социальной помощи городскими, которые занимаются в том числе и сложными детишками, которых забирают из семей не потому, что их хотят забрать из семей, а потому что действительно опасно, что дети эти могут пострадать там во время очень непростых, не совсем трезвых конфликтов. И наши сестры посещали и эти центры, и общались с этими детишками тоже. И постепенно это все множилось, росло с Божией помощью. Ну а когда случились вот эти события 14-го года, прошло немножко времени с непониманием — ну все понимали, что надо что-то делать, как-то помогать и поддерживать, но не было конкретных решений. И вот когда уже там объявили эту мобилизацию, тогда уже и родилась вся эта история с желанием поехать туда и помочь именно там, где нужны были человеческие руки. А руки там были точно совершенно нужны. Когда мы приехали, Нина Григорьевна (я специально сказал это специфически голосом): «Ой, да шо ж это такое, Господи... Да какая же тебе благодарность-то... откуда же вы приехали-то?» Накануне, перед нашим приездом, из реанимации ушли из пяти четыре санитарки. И Нина Григорьевна, которой 72 года...

Т. Ларсен:

— Осталась там одна единственная.

Иерей Иоанн:

— Осталась одна, со своим кривым тазобедренным суставом, на 15-коечную реанимацию.

В. Рулинский:

— И именно в этот момент вы приехали.

Иерей Иоанн:

— И именно в этот момент Господь присылает девять добровольцев из Рыбинска.

Т. Ларсен:

— Ничего себе.

Иерей Иоанн:

— Да, которые закрывают вот эту дыру, по-другому ее не назвать. И после того, как мы заканчиваем нашу смену, к ним приходят две санитарки, и уже становится полегче. Ну и потом уже добавляются добровольцы, и для них это тоже было такое свидетельство маленького чуда от Бога. Господь все время какие-то...

В. Рулинский:

— Отец Иоанн, ну вы причастны непосредственно к этому медицинскому служению, вы видите, вы знаете эти проблемы. Ну вот сейчас, получается, все знают о том, что там нужна очень сильно помощь там, в зоне конфликта. Потому что там постоянно вот эти минно-взрывные травмы, постоянно там в больницах люди лежат, умирают без ухода и, получается, не хватает персонала. Что сделать, чтобы появилось больше людей?

Иерей Иоанн:

— Ну мое мнение по этому поводу, оно такое. Есть два пути. Есть путь, когда мы можем лично возгревать человеческие сердца к тому, чтобы творить дела милосердия и помощи на добровольных началах и развивать добровольчество —это хорошо. Но с практической точки зрения, как бывший сотрудник московской скорой помощи, я могу сказать, что есть еще план Б, он очень хорошо работает. Когда я пришел на скорую фельдшером, я работал на полставки. Ну и зарплаты были там в районе 12 или 14. И мы работали как? То есть подстанция, на линии десять бригад, и из них выезжает девять. Почему, потому что вот машин десять, водителей десять, а бригад, если их можно так назвать, их девять. Одна машина без бригады — ну нет никого, медиков нет на эту десятую машину. А эти девять — они все по одному. Так, чтобы врач и фельдшер — это ну спецбригада там кардиологическая была, то вот на ней могла быть такая роскошь как два сотрудника скорой помощи. А все остальные — по одному, и фельдшера по одному. Что сделало московское правительство? Они увидели эту брешь, ее надо чем-то закрыть. Чем ее закрыть? Ее нужно закрыть сотрудниками, где их взять? Ну просто так, за добрые начинания не позовешь. Они умножили зарплату на три — и все. И со всех окружных областей — Ивановской, Калужской, Смоленской, Рязанской — потянулись желающие поработать фельдшерами и врачами на скорой помощи города Москвы. Решение вопроса? Решение. Ну на самом деле, как бы это ни звучало немножко так прагматично и недуховно, но этот механизм, он тоже работает. И сейчас я точно знаю, что этот вопрос и там решается. Потому что вот совсем недавно разговаривали с главврачом той больницы, где сейчас трудятся наши добровольцы, и он так немножко поделился, он говорит: батюшка, ну а вопрос зарплат удалось решить. И мы очень за это благодарны российскому Министерству здравоохранения, то есть оно все-таки понимает тоже это направление.

Т. Ларсен:

— А расскажите чуть-чуть подробнее все-таки про функционал, то есть что там делают добровольцы. Ну вот Женя немножко уже рассказала, что когда-то надо там помочь перевязать, помыть, когда-то за руку просто подержать. А еще?

Иерей Иоанн:

— Что требуют от добровольцев?

Т. Ларсен:

— Ну вот та команда, которая с вами ездит, какие у них компетенции, что они там делают.

Иерей Иоанн:

— Команда добровольцев выполняет функции санитаров и вспомогательного персонала. В функции санитара не выходит транспортировка, например, каких-то необходимых вещей из одной больницы в другую, но он может это сделать. Вот санитар больничный штатный, он не будет ходить в магазин, чтобы решить вопросы...

В. Рулинский:

— За йогуртом.

Иерей Иоанн:

— Йогуртов, тряпок, моющих средств, средств гигиены. Точно совершенно не будет это делать. Санитар, он не будет заниматься...

Т. Ларсен:

— Душевными беседами.

Иерей Иоанн:

— Вообще никак.

В. Рулинский:

— Как раз наоборот, ему лучше не заниматься, если очень хочется.

Иерей Иоанн:

— Лучше даже и не заниматься. Санитар, который работает в приемном отделении, он, если нет поступлений, не пойдет в оперблок, не откроет дверь к девочкам и скажет: девчат, у вас салфетки накручены? Может, вам помочь? А наши добровольцы пойдут. И они когда приходят, для них, знаете, какая самая большая катастрофа? Это когда они мне звонят и говорят: батюшка, мы сегодня, представляете, четыре часа вот сидели и нас никуда не звали. Мы, говорят, такое ощущение, что сейчас вот никому не нужны. Ну это бывает очень редко. Это бывает, не знаю, раз в месяц, наверное, с одной командой действительно один только день. Но для них это прямо беда, да, что если вот получилось так, что они какой-то длинный промежуток времени, в течение нескольких часов вдруг никому не нужны и нигде не востребованы, что все решено. А так, конечно, они готовы помогать везде и всюду. Где они помогают? Ну вот так получилось, что у нас один доброволец — не буду называть фамилию, имя скажу — Александр, мужчина, уже состоявшийся, в возрасте, жена, взрослые дети. После того, как он первый раз съездил туда, он вернулся и своей любимой Ириночке сказал: Ирочка, мы идем венчаться.

Т. Ларсен:

— Вот это да.

Иерей Иоанн:

— А когда он приехал первый раз, он потом рассказывал, говорит: батюшка, у меня мечта детства была — пооперировать, хирургом побыть. И тут оказалось так, что в приемник привезли сразу много, и тут какой-то доктор пришел и меня: так, иди сюда. И мы с ним стали тут ПХО, прямо на месте делать. А он меня спрашивает: а ты что это, умеешь что ли? Он говорит: нет, первый раз. А он говорит: а откуда...

В. Рулинский:

— А что именно делать?

Т. Ларсен:

— Что такое ПХО?

Иерей Иоанн:

— Первичные хирургические обработки ран. Подавать инструмент, заряжать иголки в нитки, вкладывать салфетки в корнцанг, передавать все. И вот он говорит: я не знаю, как я это делал...

В. Рулинский:

— Ничего себе.

Иерей Иоанн:

— Ну вот оно само так у меня, говорит, раз, раз. И потом его еще несколько раз после этого звали в операционную, когда им не хватало помогающих рук. Они знали, что у Александра все складывается, и его еще поднимали в операционную, намывали, и он там вот тоже ассистировал, помогал.

В. Рулинский:

— То есть, грубо говоря, все равно, несмотря на то что даже, может быть, будет полностью набран штат (хотя мне кажется, это никогда, наверное, не произойдет), все равно руки будут нужны.

Иерей Иоанн:

— Добровольческие руки всегда нужны. Ну и вот то, что мы можем дать ребятам, лежащим на койках, это очень много. И не только ребятам. Детишки, с которыми можно поиграть, и побеседовать, и рассказать им сказки.

В. Рулинский:

— Да, там же местных жителей тоже там очень много.

Иерей Иоанн:

— Да, бабушки просто потрясающие. Последняя история была просто очередная чудесная от Господа. Из города Бахмут наши ребята достали бабушку. Бабушка сказала: ой, ребятки, я уж никуда не поеду, мне уже лет столько. И она сватью свою похоронила вот тут, под обстрелом она погибла, которая на кроватке лежала, кто же ее похоронит. Они ей пообещали, что сватью похороним точно, погребем, здесь не оставим. На этих условиях она согласилась выехать оттуда. Приехали в больницу, стали ее обследовать — на рентгене у бабушки в глазнице пуля.

Т. Ларсен:

— Ах!

В. Рулинский:

— Господи, помилуй.

Иерей Иоанн:

— Бабушку спрашивают: бабуль, что было-то? — А что было? Да ничего, да все стреляют, стреляют, все там рушится, ломается. Ей говорят: а кровь, ну когда-то что-то было? — А, кровь была. В марте была. Все стреляли, стреляли, а потом что-то как попало куда-то по голове, и голова, говорит, болела, и говорит, на лице кровь была. Ну вероятно рикошетом, просто уже не на большой скорости через... Причем нет ни швов, ни рубцов нигде на лице. И, наверное, прямо через глазную щель просто она пролетела мимо глаза, потому что глаз целый, и осталась лежать там.

В. Рулинский:

— Ну достали?

Иерей Иоанн:

— Ну то есть проблема-то не в ней была, то есть ее там оставили. Там решат вопрос, как ее оттуда извлечь, потому что инородное тело, и ей будет мешать. Глаз контуженный, он живой, кровоснабжаемый, но он ничего не видит, потому что от контузии, видимо, там сетчатка отслоилась. И при этом бабушка благодушно так все это переносит. И те девочки, которые там с ней рядышком ходили, ее везде возили, и она, конечно, была очень благодарна, что они вот рядышком с ней, ей помогают. Кому-то там из родственников сразу позвонили, телефон нашли, связали. И это очень такие большие дела милосердия, которые там нельзя сделать руками сотрудников, потому что они очень заняты, им очень время ограничено во всем. И вот на — ну условно, если, конечно, можно это назвать лирикой — конечно, это не лирика, это очень большая духовная поддержка, — на это времени у них нет. У нас в больницах есть, кстати, штатные психологи, вот они нужны для того, чтобы пациенту дать утешение и радость, и немножко поддержать его. А наши добровольцы, по сути, они тоже таковыми являются. Но ведь их служение даже не заканчивается там, в больнице. У нас большое количество случаев, когда наши добровольцы на поруки себе забирают пациентов тех, которые лежат там. Вот последний, сейчас мне прислали историю болезни — 92-го года женщина, молодая, у которой гражданская травма в ДТП — высокий перелом шейного позвонка. Она лежачая, решают вопрос, что дальше делать, как ее поставить на ноги. Потому что мама одна, у нее больше никого нет, и надо как-то помочь, утешить, поддержать, возможно, сооперировать где-то еще. Добровольцы из Перми забрали себе на поруки, на восстановление, молодого парня со сломанным позвоночником, которому там делают реабилитацию. Наши девчонки рыбинские в Самару отправили парня тоже со спинальной травмой в реанимационный центр. Для того чтобы там ему оплатить почти под 200 тысяч курс реабилитации, нужно было оплачивать еще дорогу ему, лежачему, вместе с сопровождающими. Ну то есть вот так вот, потихоньку человеческие сердца... Сегодня там за кадром звучал вопрос: готовы ли мы не просто перечислить деньги, а еще связать лично судьбу с тем человеком, которому помогаем? Вот многие наши добровольцы, они оказываются на это способны действительно. И после вот этой личной встречи они дальше продолжают поддерживать их, заботясь о них, о их родственниках, друзьях. И, наверное, еще о чем нельзя не сказать. Помимо того, что вот как бы работа в больнице, да, она идет, и она очень нужна, и она много радости приносит тем, кто трудится там. И, конечно, эту правду по возвращении сюда люди распространяют среди своих друзей, знакомых и близких, которые тоже хотят поехать туда и соприкоснуться с этим всем. Ну и еще параллельно ведь мы везем машину, забитую дополнительным грузом — это груз не только для медиков, но и для разных подразделений, которые нуждаются в различной помощи там, которая им нужна. И это все туда привозится, раздается из рук в руки, скажем так. Ребята знакомятся в приемных отделениях с теми, кто доставляют бойцов, берут с ними контакты, узнают об их нуждах, и вот эти все средства — это, конечно, не специфические средства, связанные с Министерством обороны, но вот какие-то вспомогательные вещи, они могут туда в большом количестве переправлять.

Т. Ларсен:

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. Продолжаем разговор с нашими гостями.

В. Рулинский:

— Отцом Иоанном Перевезенцевым, Евгенией Мальцевой, представителями службы «Милосердия» Рыбинска, которые уже с октября приезжают вахтами на неделю в донецкие больницы, ухаживать за тяжело больными людьми.

В. Рулинский:

— Из тех вопросов, которые часто возникают вокруг темы спецоперации, вообще темы Донбасса, один из вопросов: а почему эти люди там остаются? Ну вот...

В. Рулинский:

— Мирные жители, ты имеешь в виду, да?

Т. Ларсен:

— Мирные жители. Почему они там остаются? У них же есть выбор, они же могут уехать, они же могут изменить свою жизнь к лучшему и не находиться под постоянными бомбежками и так далее. А вы нашли ответ на этот вопрос?

Иерей Иоанн:

— Ну кто говорит, что кому некуда ехать, наверное, все-таки это не так. Потому что граница открыта, и центры временного проживания, которые открыты в разных регионах, они готовы принимать всех, кто хочет переехать. Для большинства тех, с кем мы беседовали, они считают это место их местом жительства, их родиной, местом, от которого они не побегут никуда. И никакая война, никакие события их от этого не отодвинут. То что касательно маленьких детишек — я знаю примеры, когда многие семьи своих детей, они переправляли подальше от зоны соприкосновения.

Т. Ларсен:

— А сами остаются.

Иерей Иоанн:

— А сами оставались там. Они же остаются не просто ходить по любимым улицам и глядеть на любимые красоты любимого Донецка там, например, да, или Луганска, или любого другого города. Они остаются там для того, чтобы помогать тем, кто там живет, кто там трудится, кто создает то, о чем все-таки они мечтали и хотели. И хоть мы остаемся вне там всех этих политических аспектов бытия, но люди вправе выбирать место, где они хотят жить и те условия, на каких они хотят жить в этом месте.

В. Рулинский:

— Ну мне кажется, еще пожилые люди, они в целом не способны, многие из них, как-то изменять свой и образ жизни, и место своего пребывания. Даже если говорить про переезд из одной точки там города в другую, тоже бывает.

Иерей Иоанн:

— Да это не только на самом деле связано с военным конфликтом. У меня личный пример моей бабушки, которая до последнего года еще держала маленькое своей хозяйство. Ей все предлагали переехать в комфортные условия, потому что дом был в деревне, отопление печное, колодец на улице, куда надо сходить за водой. Она сказал такую фразу: вот пока я ногами хожу — я живу здесь. Вот когда я лягу — тогда меня берите и везите, куда хотите. Это действительно...

В. Рулинский:

— Это как среда обитания вообще.

Иерей Иоанн:

— Да, это восприятие всего мира. То есть человек уже, мы пока молоды, мы переживаем очень сильно за себя, за детей, за их здоровье, нездоровье, за какие-то возможные там травматические последствия, с чем-то связанные. Человек в старости, приходящий к времени исхода из своего тела, он уже понимает, что этот исход точно уже очень близко. И когда он случится, для него уже становится не столько сильно, видимо, принципиальным. А его тихое мирное устроение и отсутствие волнения, наверное, вот оно большего стоит, чем уезд в какую-то тишину. У нас есть прихожанка, которая с дочкой уехали оттуда, а там остался сын у них, под Горловкой. И она вот прямо вот очень хочет вернуться. Дочка, говорит, не пускает, а я, говорит, хочу туда. Уж лучше я пускай там. Уж там со мной что будет, то будет, но мне бы вернуться туда. Я очень скорблю и мне хочется уехать туда обратно. Хочется все равно. Хотя вот человеку уже девятый десяток лет идет.

В. Рулинский:

— Я слышал, когда читал про Крымскую войну XIX века — и Пирогов, вот сестры милосердия, что Пирогов заставлял сестер милосердия отдыхать, когда они, можно сказать, себя надрывали, видя вот эти страдания и понимая, что сейчас без них тут все умрут, заставлял их спать. У вас была такая проблема с вашими сестрами и добровольцами?

Иерей Иоанн:

— Ну я Женечке, если можно, слово передам. Она, наверное, своим даже личным опытом поделится.

Е. Мальцева:

— Конечно, отдыхать нужно. Конечно, это сделать очень тяжело. Потому что приезжая туда, нам, по-моему, даже сами сотрудники говорят: ну пожалуйста, отдохните, поспите. Ну как вы целый день отработали, а ночью идете помогать в приемное отделение до четырех утра. Два часа, три часа поспали и так далее. А отдыхать нужно и важно, потому что есть такой эффект как выгорание, и он очень быстро появляется после сколько? Недели, да. Что такое выгоревший человек? И у меня такое состояние было. Это человек, который не так чутко, не так остро, не так мгновенно и не так сильно реагирует на чужую боль. Он к ней привыкает. И как только мы привыкаем к этой боли, мы уже там не нужны. Вот так. Поэтому отдыхать необходимо, и стараемся, да.

Т. Ларсен:

— Слушай, ну это вообще. Вот сейчас я даже на ты перешла, от глубины постигшего меня вопроса. Ну а как тогда это царский путь-то вообще найти, между чуткостью к чужой боли и невыносимостью чужой боли? То есть ты должен быть недостаточно... ты не можешь быть равнодушным, чтобы помогать.

Е. Мальцева:

— Да.

Т. Ларсен:

— Но ты должен все-таки до какой-то степени себя оберегать, чтобы не развалиться. Как это выбрать вот этот, ну я не знаю, баланс?

Е. Мальцева:

— Во-первых, каждый сам чувствует, когда он перегорел, когда ему тяжело — ему необходимо поспать, абсолютно точно. А второе — мы четко распределяли, кто где работает, то есть отработав, кто где помогает. Например, кто помогает ночью в приемном отделении, соответственно, днем спит там, условно, до 12.00, до 13.00 он отдыхает, он восполняет свой организм. Ну это такое, вот очень тонко, понятно, что это очень сложно выбрать. Понятно, что очень сложно себя остановить вот здесь.

Т. Ларсен:

— Ну я здесь даже не столько про график и, как сказать, про твою нагрузку. Я про твою какую-то внутреннюю жизнь. Как, находясь там, все-таки быть достаточно эффективным, чтобы помогать другим и при этом там не впадать в уныние и в страх, и не... Ну вот понимаешь, да, ты помогаешь человеку — а его завтра в морг унесли. Или ты там, только-только у тебя там один ушел, на его место трое новых принесли. Как вот в этом во всем действительно внутренне не рассыпаться?

Е. Мальцева:

— Я вспоминаю нашу команду, мы как-то воспринимали это как служение. А когда если это служение, ну как ты можешь развалиться по пути?

Т. Ларсен:

— Ну то есть ты в этот момент, ты имеешь в виду, что в этот момент просто не думаешь о себе вообще, о своих чувствах.

Е. Мальцева:

— Нет, конечно, нет.

В. Рулинский:

— Отец Иоанн, а вам как кажется?

Иерей Иоанн:

— Здесь очень непросто. А мне втройне непросто. Почему, потому что чужая боль, она не может мимо тебя никогда все равно проходить. Загрузиться в нее и остаться в ней ты тоже не можешь. Ты должен действительно с ней быть сопричастным, ты должен стараться помочь человеку, но ты должен помнить о том, что в любом событии есть гораздо больше, чем твои желания и стремления — есть Господь, у Которого есть удивительный промысл о спасении каждой человеческой души. И ты на пути этого промысла не можешь встать поперек. И как свидетельство, оно, конечно, очень такое печальное, но это вот то, что тоже пережили наши добровольцы. Поступил парень очень тяжелый, и вообще было непонятно, выживет или не выживет. Ему сделали трепанацию, еще там сделали торакальную операцию, он выжил. На третьи сутки он пришел в себя, девчонки с ним общались, все хорошо. Через две недели его перевели в отделение, и туда попала ракета. И он один из пациентов, кто погиб там. И для них, конечно, это... как это воспринять? Как? Вот человек получил тяжелое ранение там в голову, Господь сохранил, медикам дал возможность его вернуть к продолжению этой жизни. Но мы же не знаем, что происходило в этот период возвращения его к жизни, что происходило в сердце человеческом, насколько он переосмыслил и переосознал все происходящее в нем. Именно в этом ответ. Во всех событиях мира на самом деле ответ находится на небе: сколько человеческих душ войдут в радость богообщения в Царствие Небесное. И Бог, глядя на нашу жизнь, Он пытается создать какие-то нам условия, где бы этих спасающихся было как можно больше. И для человека, который идет по пути служения, наверное, боль чужих сердец, она не может как-то заглохнуть все равно, она все равно будет всегда живая и сопереживательная. А если оно заглохло, его нужно оживить. И один из докторов реанимации, где трудились наши добровольцы, в конце смены он подошел и сказал такие очень откровенные и чистые слова. Он говорит: спасибо вам, что вы нам напомнили, что мы здесь лечим людей.

В. Рулинский:

— Да, спасибо, дорогой отец Иоанн, дорогая Женя. Это действительно важно продолжать помогать тем, кто страдает, где бы они ни находились, какой бы у них статус не был — мирным, военным. Если это раненые люди, они страдают, в любом случае здесь политические эти все аспекты, они отходят на второй план. Действительно человек, его душа бессмертная — это самое важное. И для нас, как для христиан, конечно, центральным моментом является то, что мы исполняем заповедь Спасителя о любви к ближнему. Спасибо вам за ваше служение. Дай Бог, чтобы добровольцев становилось больше, кто приезжает, кто помогает, кто утешает, кто разделяет эту боль, помогает хирургам в неожиданных даже ситуациях. Спасибо вам, батюшка, что вы объединили так много людей вокруг этого доброго дела.

Иерей Иоанн:

— Ну все-таки не я, Василий. Я еще раз от своей этой причастности к этому откажусь. Это действительно благословение архиерея, это его такие молитвы о всем этом делании. И, конечно, это Господь, Который, видя, что это дело ведет человеческие души к радости и к правде Христовой, Он помогает на этом пути. И мне хочется поблагодарить всех тех людей, кто откликается на призыв о этой помощи и о тех, кто едет добровольцами, о тех, кто помогает финансово организовывать эти поездки, потому что это все очень тоже финансово затратно. За тех, кто заботится о нашем транспорте, который периодически выпадает из строя, но к следующему воскресенью, милостью Божией, его снова реанимируют, и он дальше двигается вперед. И всем-всем тем, кто рассказывает об этом делании, служении. И очень хочется еще поблагодарить тех, кто остается там, где все еще грохочет, где все еще гремит. И гремит серьезно, что наш Владыка тоже это понимает, у нас есть вето добровольческое: мы не можем брать с собой добровольцев, у которых детишки до 14 лет. Это такая просьба была Владыки: пока там громыхает, ну не брать. Почему, потому что все-таки это большая все равно сохраняется опасность, и для семьи, конечно, это очень переживательно. И детки, кстати, тоже очень переживают. Даже взрослые детки иногда не пускают своих взрослых родителей поехать добровольцами. Да, у нас была одна монахиня, которая только с четвертой попытки смогла отпроситься у своих троих взрослых детей, чтобы они ее отпустили, не устраивая истерик, а просто помолясь за мамочку, чтобы она смогла съездить туда и вот свой этот сердечный зов, позыв реализовать там.

В. Рулинский:

— А если у вас есть желание поддержать работу службы милосердия Рыбинска, то можно сделать с помощью СМС, отправив на короткий номер 3443 слово «Рыбинск», поставить пробел, написать сумму. Например: «Рыбинск 300».

Т. Ларсен:

— Спасибо.

В. Рулинский:

— Спасибо. Всего доброго.

Иерей Иоанн:

— Спасибо.

Е. Мальцева:

— Спасибо.

В. Рулинский:

— До свидания.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Поддержка детей с инвалидностью». Протоиерей Андрей Савенков
• «Социальная помощь людям в зонах военного конфликта». Наталья Савина
• «Помощь страдающим разного рода зависимостями». Роман Прищенко