Поделиться
Вместе с доктором исторических наук Дмитрием Володихиным мы говорили о жизни, особенностях правления и судьбе великого князя Московского и всея Руси Василия III.
Ведущий: Дмитрий Володихин
Дмитрий Володихин:
— Здравствуйте, дорогие радиослушатели, это «Светлое радио», Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и единственный наш сегодняшний гость — это великий князь Московский Василий Иванович, он же Василий Третий. Никаких ученых, специалистов, писателей и так далее и тому подобное сегодня в студии нет. Мы с вами поговорим между собой, надеюсь, это вас не отпугнет. Итак, Василий Иванович, один из правителей Московского государства, определивших само лицо нашей страны надолго вперед, человек незаурядный в своих проявлениях, сильный и в добрых поступках и, в общем, в недобрых тоже, человек, достойный того, чтобы его помнили. Проблема Василия Ивановича в том, что он зажат между двумя знаменитыми правителями, и в какой-то степени они отвлекают от него внимание просвещенной публики. Его отец, Иван Третий Великий, создатель России, создатель страны, в которой мы живем. Его сын Иван Четвертый Грозный, человек, который является, на мой взгляд, если не наиболее известным из всех монархов русского средневековья, то уж, наверное, где-то в первой тройке. Поговорим мы о Василии Третьем в основном в ключе, который должен показать, как не гениальный сын может использовать наработки гениального отца и, в общем, неплохо доиграть партию своей жизни. Василий Третий действительно свел тяжелую шахматную партию большой политики Москвы и Московского государства не к ничьей и не поражению, а к победе, к территориальным приобретениям, ко благу государства, но не с блестящим результатом, но вытянул более-менее. Если бы это был борцовский поединок, то это называлось бы «по баллам». Итак, родился Василий Третий в 1479 году, он дитя от второго брака Ивана Третьего Великого. И надо несколько слов сказать об этом браке. Вообще мы сейчас поговорим о семейной жизни Рюриковичей для того, чтобы стало понятно многое из их политики. Собственно от первого брака у Ивана Третьего был наследник Иван Молодой, человек, которого готовили к судьбе правителя, человек, который был надеждой своего отца. Но мать Ивана Молодого, первая жена великого князя Московского Ивана Великого скончалась достаточно рано, и он женился на наследнице Византийских императоров Софье Палеолог. Софья Палеолог — племянница одного из Византийских императоров, последнего, и мало кто добавляет, что она еще и внучка другого Византийского императора, то есть она наследница Константинопольской империи по прямой. В 1453 году пал Константинополь под ударами турок, исчезла Константинопольская империя. После этого постепенно исчезли осколки Константинопольской империи, то есть исчезло княжество Феодоро в Крыму, исчезла Трапезундская империя в Малой Азии, исчез Морейский деспотат на территории полуострова Пелопоннес — ничего не осталось от Константинопольской империи. Но когда Софья Палеолог вышла замуж за православного великого князя Московского, то она, как наследница по прямой, передала права наследования своему супругу, а, следовательно, и его детям, великим князьям от этого брака. Следующим великим князем стал Василий Третий. То есть, понимаете, какая вещь, он родился фактически наследником прав на Константинополь и громадную православную Константинопольскую империю в тот момент, когда этой империи уже не существовало, но она еще могла возродиться. Поэтому все наши Рюриковичи как минимум на престоле Московском до Феодора Ивановича были носителями прав на наследование Константинополя. И Романовы, которые считали себя брачными свойственниками Рюриковичей и как бы принимали политическое наследие от них, тоже помнили об этом. Когда в ходе Первой мировой войны в 1916 году был взят турецкий город Трабзон, он же греческий Трапезунд, помнили о том, что эта земля представляла собой осколок Константинопольской империи, и рассматривали этот акт не как завоевание, а как освобождение. Понятно, что все это кануло в огне гражданской войны. Вернемся в средневековье. Василий Третий не взошел бы на престол, если бы не ранняя смерть Ивана Молодого. У Ивана Молодого был сын Дмитрий Внук, женатый на Елене, дочери господаря Валашского Стефана, и, в общем, он тоже мог претендовать на престол. Была при дворе партия, которая рассматривала его как удобного претендента, однако борьба различных придворных коалиций привела к тому, что Дмитрий Внук сошел с политической арены, а Василий Третий в 1505 году после смерти своего отца Ивана Третьего взошел на Московский престол. Он женился на представительнице древнего боярского рода Сабуровых Соломонии, и этот брак должен был укрепить его связь с местным Московским боярством, чтобы было понятно, что он не грек наполовину, а что он есть часть политической элиты Московского государства. Это был очень хороший, удачный ход. Надо сказать, бояре Сабуровы дали несколько чрезвычайно важных персон женского пола для русского престола, этот брак не единственный, который связывал их с троном, их младшая ветвь, Годуновы, в конце 16 — начале 17 века до Московского престола добралась. Иными словами, конечно, Сабурова была из бояр, не княжеского происхождения, но это был очень крупный, очень знатный род. Василий Третий радовался, что у него молодая прекрасная супруга, специально для Василия Третьего устроили что-то вроде конкурса красоты, конкурса невест, победительницей стала Соломония. И все, знаете ли, было бы хорошо, если бы не одно неприятное обстоятельство. На протяжении всей жизни Василий Третий хотел иметь наследников. Соломония Сабурова наследников дать ему не могла. Кто там был виноват, какие физиологические особенности организма, или, может быть, чего Бог желал от этого брака, остается только гадать. Но через два десятилетия счастливого брака Василий Третий стал искать способов добиться чадородия иными вариантами, помимо своей жены, которая выглядела уже не так молодо. У меня язык не поворачивается что-то скверное говорить об этой чете, они все испробовали. Они были на богомольях, родня Сабуровой пыталась к каким-то травникам, чуть ли не к колдунам ходить для того, чтобы исправить этот эффект отсутствия чадородия. Все тщетно. Далее исторические источники рассказывают два варианта реальности. Первый вариант состоит в том, что и Василий Третий и часть политической элиты сошлась на необходимости насильственного пострижения во инокини Соломонии Сабуровой. И действительно ее под угрозой расправы постригли, отправили в Суздальский Покровский девичий монастырь, там она жила до конца дней своих и даже ходили слухи, что как будто после расторжения брака она как раз и родила. Эта легенда многим грела сердца. В 30-х годах 20-го века один из местных археологов и краеведов нашел некий сверток одежки ребенка на территории Покровского Суздальского монастыря. Рассказал, где он в ходе раскопок обнаружил все это, выжал буквально, добился, что ему определили эти одежки как детскую одежду 16-го столетия, хотя эксперты государственного исторического музея говорили, что нет, это скорей 17-й век. И в конечном итоге, уже после распада СССР, после всех этих советских легенд о плохих монархах, пришли современные археологи, копнули в том месте, где якобы были найдены наряды маленького мальчика и обнаружили, что там матерый камень, и ничего там спрятать, никакого погребения там быть не могло. Так что, перефразируя Конан Дойля, наш советский замечательный археолог вытащил эти самые остатки детской одежды из собственного рагу. Так вот, когда Василий Третий должен был решить проблему с браком, эта негативная для него и для Соломонии Сабуровой версия отразила ту реальность, которая стояла в головах у аристократии, не очень ему благоволившей. Василий Третий был жесткий правитель, его мало кто любил. Но есть другая версия. В другой версии говорится о том, что Соломония Сабурова показала образец необыкновенно высокой нравственности и самоотверженности. Она сама сказала супругу, что готова уйти в монастырь, чтобы освободить место для его новой жены. Какое для этого нужно самоотвержение для женщины — представить себе очень сложно. И в Покровском Суздальском монастыре она показывала такие примеры благочестия, столь нравственного поведения, столь твердого стояния в иноческой науке, что сейчас она канонизирована, как София Суздальская, и поклонение ей ширится не просто как несчастной разведенной княгине, а как человеку чрезвычайно высоких моральных качеств. А новая жена, юная Елена Глинская, красавица, ради которой Василий Третий даже бороду сбрил, действительно дала ему двух детей, Ивана и Георгий. Первый их них станет впоследствии великим князем, царем Московским Иваном Грозным.
— Дорогие радиослушатели, это «Светлое радио», Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Я думаю, будет правильным, если сейчас прозвучит фрагмент из симфонической сюиты Александра Константиновича Глазунова «Кремль».
— Дорогие радиослушатели, мы продолжаем разговор о великом государе Московском Василии Третьем. Он имел титул великого князя, в дипломатической переписке иногда по отношении к нему употреблялся титул «император», но официально он его еще не принял, примет впервые царский титул в русской истории его сын Иван Васильевич. Василий Третий очень часто сравнивался в сочинениях историков со своим отцом и со своим сыном. И все говорили, что он уступает, прежде всего, отцу, в глубине ума, в способности к стратегическому планированию, в способности окружать себя хорошими кадрами, то есть полководцами, вельможами. Иными словами, он был слабоват по сравнению с великим отцом. Но при этом он не был ни дурак, ни конченый злодей, он был крепко верующий человек и не боялся выходить на поле боя, чтобы сражаться с врагами своей державы. Это был, в общем, средний правитель, не будь он зажат между создателем России и создателем опричнины, наверное, русская история гораздо более выделяла бы этого человека из ряда наших монархов. «Крепкий середняк» иногда говорят о Василии Третьем, и наверное, это нормальная, вполне адекватная оценка его деятельности. А мы с вами углубимся в то, как в такой ситуации надо было, что называется, выгребать в очень непростых политических обстоятельствах. Но прежде всего и самое главное, Василий Третий получил чрезвычайно богатое наследие от своего отца. Это богатое наследие — машина Московского государства, в которой отлажена была каждая шестеренка. Другое дело, что это был своего рода гоночный болид между государствами, чрезвычайно сложное управление, чрезвычайно скоростной. А Василию Третьему требовалось что-то попроще. Он, во всяком случае, постарался, пользуясь этой доставшейся ему по наследству могучей машиной, так или иначе идти по стопам отца и выполнять те стратегические планы, которые тот когда-то сформулировал. Главным направлением его политической работы было, во-первых, собирание русских земель воедино, а во-вторых, наращивание и укрепление внешнего суверенитета. А что это значит? Внешнему суверенитету Василия Третьего может угрожать только два государства. Это Великое княжество Литовское, уже битое Иваном Третьим, и осколки Золотой Орды. Собственно, Орды уже нет, но ее осколки это огромное сильное государство, мы о них поговорим позднее. А что касается собирания русских земель, то здесь чрезвычайно важным является продолжение политики присоединения бывших независимых государственных образований, русских по своему происхождению, когда-то входивших в империю Рюриковичей домонгольскую, воедино под стягом Москвы. Некоторые русские земли вовсе не были на тот момент в подчинении у Москвы. В частности, давним союзником Москвы была Псковская вечевая республика. Там, собственно, сидели постоянно наместники великого князя, какие-то знатные Рюриковичи, которые использовали войска Москвы для того, чтобы защищать Псков. Псков за это платил и был постоянным верным союзником Москвы во всех военных начинаниях Московских государей и, например, Псков был одним из могильщиков независимости Новгородской вечевой республики, когда настало время присоединять Новгород к Москве. Политический конфликт, когда некоторые наместники позволяли себе, может быть, слишком многое, и наметилась ссора между ними и псковичами, вырос в то, что на Москве Василий Третий решил, надо заканчивать с политической независимостью Пскова в целом, надо ее ликвидировать. В 1510 году Псков был приведен к присяге на имя великого князя Московского Василия Ивановича, его вечевое самоуправление было полностью и до конца ликвидировано. Псковские летописи, конечно, отразили печаль и уныние значительной части псковских жителей. Но, понимаете, какая вещь? Псков уже давно прирос к Москве. Было понятно, что без нее он в своей самостоятельности не выстоит, что вопрос ликвидации его независимости — это дело времени. Поэтому псковичи смирились без бунта, без какого бы то ни было вооруженного сопротивления, отдали свой город под власть Москвы всецело и безо всяких ограничений. После этого наступило время для Рязани. Рязань пала в 1521 году. Собственно, князья Рязанские были брачно связаны многочисленными узами с московским княжеским домом Рюриковичей, Москва давным-давно фактически управляла Рязанским княжеством. Эта ситуация установилась в 15 веке и абсолютно противоречила тому, что было раньше. Рязанское княжество было сильным, опасным, злым врагом Москвы на протяжении столетий. Собственно, Москву строили не только как охотничью резиденцию экзотическую, там всегда была великолепная охота, ее строили как форпост, выдвинутый в сторону рязанских владений, как крепость, которая должна была сдерживать натиск рязанских князей на южную часть Владимиро-Суздальского княжества. И первыми Москву сожгли не татары вовсе, а рязанцы в конце 12 столетия. Но и войны между Москвой и Рязанью шли постоянно. При Олеге Рязанском, напомню, что, между прочим, святом Олеге Рязанском, потому что он канонизирован Русской Православной Церковью, шло постоянное перетягивание каната между Москвой и Рязанью, шли войны, доходили до больших сражений. И, признаться, Рязань в этом противостоянии выглядела предпочтительнее, не в смысле военно-политического потенциала, а в смысле искусства вести войну. Но ушел Олег Рязанский, постепенно Рязань склоняла голову перед Москвой, и в 16 веке видно было, что ее независимость это своего рода архаика, что пора положить ей конец, итак в основном Москва решает рязанские дела. Последний князь Рязанский Иван этому воспротивился. Ему пришлось бежать из Рязани, а сама Рязань перешла под власть Москвы, за исключением приближенных князя более никто этому не сопротивлялся. Надо сказать, что чрезвычайно скоро это решение рязанцев должно было выдержать испытание на прочность. 1521 год — это год не только присоединения Рязани к Москве, это год настоящей военной катастрофы Московского государства, с двух сторон по ней ударили Крымский хан и Казань. Поход Крымского хана оказался на редкость удачным, в Москве обвиняли полководцев, которые его не удержали на дальних подступах, но обвинять, скорей, надо было брата Василия Третьего, Дмитрия Жилку, бесталанного полководца, которого куда только его ни пускали, везде он халтурил и везде приводил к поражению. Татарский хан дошел до предместий Москвы, стоял там, где сейчас стоит Николо-Угрешский монастырь. Василий Третий должен был подписать бумагу, которая восстанавливала его зависимость от Орды, только в данном случае эта зависимость была установлена от Крыма, и он обязался даже платить дань. Но, видно, Бог милостив был к Москве, во всяком случае в те времена точно Он был милостив к ней, и Крымский хан уже на отходе решил заняться ограблением рязанской земли и заинтересовался таким богатым призом как большая наполненная разного рода ценностями Рязань. Он, потрясая этой грамотой, велел вельможе Ивану Хабару, это был наместник великого князя Московского в Рязани, открыть ворота. Иван Хабар просил показать ему ту самую грамоту, полученную от Василия Третьего, грамоту ему передали, Иван Хабар, улыбнувшись, обратно ее не вернул. Таким образом, формальный документ, который бы доказывал, что Москва находится вновь в зависимости от Крымского юрта, от осколка Орды, исчез. Попытка штурмовать Рязань закончилась скверно, поскольку Рязань отбилась с помощью мощного артиллерийского огня. Что я бы хотел заметить? Здесь в данном случае герой Иван Хабар, но не меньшие герои жители Рязани. Боярство рязанское, казалось бы, только что пользовавшееся всеми благами независимости, только что имевшее собственного князя, собственное государство, могло бы в этот момент от Москвы попытаться отложиться. Но нет, ничего подобного, оно поддержало Ивана Хабара, поддержало московское воинство, билось против Крымского хана, Рязань устояла, и она была включена уже навсегда в состав Московского государства.
— Дорогие радиослушатели, я хотел бы напомнить вам, что это «Светлое радио», Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы ненадолго прерываем беседу для того, чтобы через минуту вновь встретиться в эфире.
— Дорогие радиослушатели, это «Светлое радио», Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Гостей у нас нет. В гостях у нас великий князь Московский Василий Третий, сын гениального отца и отец гениального, в какой-то степени, и свирепого сына. Человек, не столь заметный на их фоне в русской истории. Мы с вами продолжаем разговор о Василии Третьем. Настало время перейти к делам восточным. Мы уже начали говорить о набеге Крымского хана и, наверное, это самая была большая сложность и самая большая трагедия в жизни Василия Третьего, не считая тех проблем, которые возникли у него с браком и с семейной жизнью. Иван Третий был дружен с Крымом, Крымское ханство было для него самым драгоценным, самым, можно сказать, полезным союзником во всей Восточной Европе, и вместе с Крымским ханом он боролся против Большой Орды, боролся и победил. Неоценима была, например, помощь Крымского хана в период стояния на Угре 1480-го года. Крымцы ударили в тыл Литве, Литва не пришла на помощь большой Орде, и это очень помогло русским войскам, которые отстаивали тогда свободу своей земли на реке Угре против хана Ахмата. Но впоследствии Большая Орда исчезла. Исчез, таким образом, общий враг Москвы и Крыма, исчезла Большая Орда, и после этого наследие Большой Орды стало предметом, за который Москва и Крым уже могли бороться друг с другом. В 1505 году скончался Иван Третий. Его друг — наверное, это действительно можно именовать подобным образом, потому что определенно были теплые отношения между ханом Менгли-Гиреем и Иваном Третьим — его друг хан Менгли-Гирей без прежнего тепла отнесся к сыну Ивана Третьего, к Василию Третьему. Он так же через некоторое время скончается, а уж его преемники совершенно ни во что не ставили Москву. Проблема была не только в том, что плодородные, богатые земли есть наследие Большой Орды, проблема была в том, что существовало несколько Юртов, то есть самостоятельных государств, которые являлись осколками Золотой Орды и на власть над которыми претендовали Крым и Москва. Во-первых, существовал Казанский Юрт, основанный в середине 15 века и боровшийся с Москвой на равных до того, как в 1487 году Московская рать под предводительством воеводы Холмского не взяла Казань и на несколько десятилетий не установила там власть ставленников Москвы, ханов, чингизидов. По крови они, в общем, подходили Казани, но они проводили там промосковскую политику, и Москва могла вздохнуть спокойно, угроза на востоке ушла. Кроме того, был Цитраханский Юрт, Цитрахан, то бишь, сейчас Астрахань, особое государство в низовьях Волги, абсолютно независимое от Москвы, государство, на которое претендовал Крым, как на то, чем он может владеть, на чью политику он может влиять. В данном случае для нас это не очень важно, потому что Москва не претендовала при Василии Третьем на Астрахань, а вот на Казань очень даже претендовала. В 1505 году вспыхнула кровавая резня в Казани, убивали русских купцов, все это превратилось в затяжной конфликт московско-казанский. И в конечном итоге вылилось в результат печальный, прямо скажем. Под Казань ходило русское войско, действовало там не особенно удачно, потерпела поражение, и только угроза новых походов вразумила казанцев, они на время вернулись в русло московской политики. Однако впечатление того, что Москва безраздельная хозяйка, в Казани исчезло. Казань шаталась между Москвой и Крымом, то принимала сторону Крыма, то сторону Москвы. Принимала ставленников с разных сторон, выбрасывала их из своих стен. И все-таки больше склонялась к тому, что комплиментарное в конфессиональном отношении Крымское ханство ближе. Отсюда возникали очень большие проблемы для Москвы, вновь Восток оказался не безопасен. Василий Третий эту проблему не решит, он передаст ее своему сыну Ивану Грозному, и тот должен будет впоследствии идти на Казань для того, чтобы в 1552 году ее взять и навсегда присоединить к России. Но что касается того, что творилось при Василии Третьем. Несколько раз он брался за решение проблемы с Казанью. В 1524 году он отправил несколько больших армий, произошло два громадных генеральных сражения. В первом из них судовая рать, то есть рать, которая шла на судах на Казань, потерпела жесточайшее поражение, была фактически разгромлена, ушла только небольшая часть, а самое главное, артиллерия московская оказалась на дне реки. Но рать конная схватилась с вооруженными силами Казанского ханства на реке Свияге, великая битва длилась трое суток, ее современники сравнивали с Донским побоищем, то есть с битвой на поле Куликовом, и она окончилась победой московских ратей. Героем этой битвы был тот же самый Иван Хабар. В 1524 году удалось заключить более-менее выгодный мир с Казанью, но мир это вовсе не подчинение Казани. Проблема оставалась. Удалось показать силу Москве, но проблема оставалась, при Василии Третьем ее решить не удалось. Что касается Крыма, то там выросла проблема гораздо более серьезная. Крымское ханство это вовсе не один Крымский полуостров, это очень значительная территория на Северном Кавказе, в Северном Приазовье, в Северной Таврии, в Северном Причерноморье вплоть, в некоторые периоды, до Дуная. То есть это громадная держава, которая могла выставить в поле 20-30-40 тысяч бойцов, притом очень быстро отмобилизовать их. Нападение этих бойцов на соседей было крайне болезненным. Великолепная татарская конница, маневренная, умелая, энергичная доставляла немало проблем. Но вот в 1512 году нападение Крымской конницы нанесло страшный ущерб южным уездам Московского государства. Впоследствии научились эту конницу встречать, отправлять на юг полки, которые месяцами стояли, ожидая Крымского хана, и должны были с ним драться насмерть. А это направление было самым опасным, самым угрожающим во всей международной политике Московского государства. Эта борьба прекращена при Василии Третьем не была. Все то, чего добился Василий Третий от Крымского направления, это, во-первых, научился противостоять этим нашествиям, то есть не пропускать в глубину своей территории. 1521 год, эта катастрофа, единственная при Василии Третьем, которая довела до состояния паники русское общество, и сам великий князь чуть ли не в стогу сена прятался от крымской конницы в тот момент, когда дела пошли особенно плохо. Впоследствии научились просто противостоять этим рейдам, этим набегам. И второй момент, научились их направлять в другую сторону. Крымский хан, в сущности, не является личным врагом Московского государя, он просто правитель государства, чья внешняя политика коммерциализирована. Удар, который наносится по соседям, должен быть профинансирован другими соседями. Сам по себе удар это не обязательно завоевание, присоединение какой-то земли, это прежде всего отгон пленных, которые большими массами продаются на работорговых рынках Крыма, в особенности на работорговом рынке Кафы, нынешней Феодосии, это ограбление городов, это получение выкупов с городов. Конечно, в этом смысле, если одно из государств Восточной Европы еще и платит за такой набег, это добавляет достаточно оснований для того, чтобы набег совершить. В данном случае мы можем говорить о том, что иногда Крымского хана направляло Великое княжество Литовское на Москву, иногда Москва направляла хана Крымского на Великое княжество Литовское. И то и другое было страшным, гибельным делом, но и то и другое случалось неоднократно. Таким образом, проблема, по сравнению с временами отца, выросла, проблема не была решена до конца, но хотя бы научились эту проблему купировать, купировать нашествия Крымского хана. Итак, я думаю, будет правильным, если сейчас в эфире прозвучит колокольный звон Новодевичьего монастыря, потому что следующий отрезок нашего разговора прямо связан с основанием Новодевичьего монастыря.
— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это «Светлое радио», Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы обсуждаем с вами судьбу и деяния великого князя Московского Василия Третьего. Чрезвычайно важная часть его державной работы была внешняя политика, направленная своим острием на Запад. Собственно, планы этой внешней политики Василий Третий унаследовал от своего отца, Ивана Третьего, и должен был продолжать его внешнюю политику настолько, насколько хватит сил. Это было, если не самое тяжелое направление, нет, самое тяжелое было восточное, против Казани и против Крыма, но потребовавшее самых масштабных усилий. Вот это, наверное, правильная формулировка — потребовавшее самых масштабных усилий. Великое княжество Литовское при Иване Третьем дважды было разбито, потеряло десятки городов, огромные территории, отступило, но изготовилось к новому раунду войн с Москвой, и кто сильнее на момент восшествия на престол Василия Третьего сказать было трудно. При всех потерях Великого княжества Литовского это все еще было государство-мастодонт. Борьба обещала быть достаточно сложной. К тому же государи литовские предприняли усилия к тому, чтобы привлечь к себе сердца населения восточных областей. На какое-то время прекратили политику католического прозелитизма и главное дали целому ряду крупных городов, изначально русских, права на самоуправление, так называемое магдебургское право, другие варианты права, которые, в общем, были серьезным политическим подарком местным горожанам. После этого города литовской Руси уже с меньшей охотой открывали ворота перед войсками великого князя Московского. Изначально население тут, конечно, было русское православное. Впоследствии оно испытало влияние католической церкви, испытало влияние литовского права, испытало на себе самые разные варианты политики великих князей литовских и научилось выбирать, где ему выгоднее. Выбор, стоять за Литву или стоять за Москву, в очень значительной степени должен был опираться на то, обещает ли Москва сохранить старинные обычаи, а именно, те права, вольности, льготы, которые давали великие князья литовские. А Москва не очень торопилась с этим. Тем не менее, задача отвоевания русских земель стояла, Василий Третий за нее принялся, первый раунд Москвы с Великим княжеством Литовским прошел в 1507-1508 годах и, в общем, не очень удачно. Некоторые мелкие городки Московское государство в этой войне потеряло. С другой стороны оно приобрело могущественного союзника, князя Михаила Глинского, православного русско-литовского князя со свитой, с обширной родней, со множеством знатных его товарищей и соратников, которые перешли на сторону Москвы в подданство Василия Третьего. Можно сказать, что война была не особенно удачной, но и не провальной в политическом смысле. В 1512 году началась главная война в жизни Василия Третьего. Война, которая сделала его в наибольшей степени известным среди прочих его деяний. Война, которая заставила сконцентрировать на западном фронте, на литовском фронте основные силы России и была очень серьезным испытанием России на прочность. Обе стороны, прежде всего, мыслили эту войну, как борьбу за территории. Москва видела, что под властью Литвы остаются Смоленск и Полоцк, два столичных града крупных древнерусских княжений, два города хорошо укрепленных, богатых в торговом отношении, многолюдных. Поэтому, конечно, Москва хотела бы эти земли освободить, присоединить к территории России, Литва хотела бы их сохранить за собой, и Литва также мечтала отбить то, что было потеряно ею при предыдущем государе, хотела бы отбить Вязьму, хотела бы отбить Торопец, хотела бы отбить Чернигов, хотела бы отбить Путивль, которые в момент правления Василия Третьего оставались за Москвой. Каков результат? Что касается Смоленска, то здесь все удалось, правда, с очень большим трудом, на протяжении фактически трех лет, 1512-1514 годы. К Смоленску было совершено множество походов, в этих походах лично участвовал Василий Третий, а также уже не юный, но все еще достаточно энергичный полководец, в какое-то время он был, наверное, вообще ведущим полководцем Московского государства — князь Даниил Щеня. Смоленск сопротивлялся всерьез, то есть он не собирался прям так сходу открывать ворота. Борьба была тяжелой, но она закончилась тем, что смоляне открыли ворота. Что тут сыграло свою роль? Во-первых, у Москвы была очень хорошая артиллерия, нанято было изрядное количество иностранных специалистов, которые должны были сделать залпы русских орудий как можно более эффективными. Во-вторых, у Михаила Глинского, который перешел на сторону Москвы, в Смоленске были доброхоты, и он среди смоленского населения через этих доброхотов постоянно проводил политику «откройте ворота, вам же лучше будет». Помимо этого Василий Третий постоянно показывал свою непреклонную волю, как бы ни трудно приходилось русским войскам под Смоленском, они вновь и вновь приходили под его стены, вновь и вновь показывали решимость не отступить, пока город не сдастся. А Великое княжество Литовское оказалось слабовато в коленках, оно не подало достаточной помощи в восточные жемчужины в венце своих правителей. И, в конце концов, Смоленск открыл ворота русским войскам, был присоединен к Москве. И в честь этого события в Москве был создан Новодевичий монастырь, как вы помните, главный собор этого монастыря освящен во имя Смоленской иконы Божией Матери. Событие великое, праздновали его по всей России. В том же году произошло два события, одно из них обнадежило Литву. Передовой корпус русских войск наступал дальше от Смоленска, ему сдалось три города, Мстиславль, Орша, Дубровна, но он был разбит на Орше. Это не был перелом войны, но это была очень серьезная опасность. Войска противника живо забрали назад только что сдавшиеся города, подошли к Смоленску и думали, что удастся с налета его взять, тем более, что знали, внутри Смоленской шляхты зреет заговор, владыка Смоленский как раз среди заговорщиков. Смоленск оборонял выдающийся полководец, доверенное лицо Василия Третьего, князь Василий Васильевич Шуйский, он открыл заговор, часть заговорщиков казнил. Владыку не тронул, все-таки это архиерейский сан, а тогда прикосновение к архиерею рассматривали как грех великий, его просто отправили в Москву. С помощью вылазок, с помощью бескомпромиссной вооруженной борьбы Шуйский отогнал литвинов от Смоленска, и они Смоленск не забрали. Дальше шла тяжелая борьба, можно сказать, не в одни ворота, перетягивали канат. То удавалось направить Крым против Москвы, в Литве праздновали это событие, то устраивали контрнаступление. Например, в 1517 году было большое наступление под городом Опочкой, возглавлял его лучший полководец Литвы гетман Константин Острожский, полное поражение, крах на пустом месте, они взяли относительно небольшую русскую крепостицу, в боях вокруг нее потеряли очень много народу пленными и убитыми. В свою очередь талантливый русский полководец, князь Ростовский нанес страшный урон Острожскому. Тот отступил с позором. Понимаете, собрали мощную армию, ударили и — ничего, одни потери. Конечно, в Москве приняли гораздо более жесткую позицию в части переговоров по окончании войны. В 1522 году обе стороны, страшно уставшие, должны были как-то договориться. Москва взяла Смоленск, не смогла взять Полоцк, тут ее ожидало поражение. Литва потерпела поражение под Опочкой, готова была бороться с помощью крымцев, но была буквально измождена постоянными боевыми действиями. Мобилизационная машина России, созданная Иваном Третьим, работала бесперебойно и даже в очень тяжелых условиях. Поэтому стороны пришли к соглашению, Смоленск остался за Россией, это величайшее деяние Василия Третьего. Итак, в период его правления к России присоединились Псков, Рязань и Смоленск. Сейчас даже слышится в этих словах нечто парадоксальное: к России присоединился Смоленск, к России присоединилась Рязань, к России присоединился Псков. Ну, как же можно так говорить, если они в настоящий момент воспринимаются как коренные российские земли? Но в те времена ситуация была иной, и то, что они стали российскими землями, огромная заслуга Василия Третьего. В этом смысле он был очень хорош, как правитель, даже в чрезвычайно сложных условиях войны с Великим княжеством Литовским добился успеха. Десять лет с лишним шла война, но конечные мирные соглашения оказались выгодными для России.
— И хотелось бы завершить передачу рассказом о его смерти, его наследии. В 1533 году Василий Третий, еще не старый человек, ему было около пятидесяти четырех лет, умер от нарыва на ноге, не удалось его вылечить, несмотря на то, что, вроде бы, лечение изначально шло удачно, но впоследствии что-то пошло не так. Он оставил после себя молодую вдову, прекрасную Елену Глинскую, оставил двух сыновей, Ивана и Георгия. Шли злые слухи о том, что Елена Глинская, которая далеко не сразу понесла от уже не юного Василия Третьего, воспользовалась помощью какого-то другого вельможи, даже называли этого самого князя. Но проблема совершенно не в том, какие еще слухи аристократия, не любившая Василия Третьего, могла пустить против него самого и против его супруги и против его сыновей, какие еще она на этом основании могла затеять политические игры. Проблема была другая, малолетние дети править не могли, регентшей при них стала мать. Мать была для русского общества чужачкой, и поэтому после Василия Третьего очень остро стоял вопрос, кто будет править. В чем здесь сложность? А дело в том, что у Василия Третьего были младшие братья, и они вполне могли претендовать на престол. Если бы Василий Третий с такой яростью не отстаивал свое право иметь детей и непременно им завещать Москву, может быть, переход власти совершился бы мирно. Он не доверял своим младшим братьям, считал, что они не способны править Москвой, но здесь вопрос сложный, трезвый это расчет или эмоциональность стареющего мужчины, который хотел бы поправить свои семейные дела. Много здесь вопросов. Единственное, что можно было бы сказать, может быть, этот бракоразводный процесс Василия Третьего не оказался бы нужен, если бы в семье московских Рюриковичей царил мир и Василий Третий со спокойной душей передал бы престол своим младшим братьям. Но этого не произошло, и в наследии Василия Третьего, таким образом, собралось немало меда и немало яда. В качестве меда новоприсоединенные земли. В качестве яда проблема борьбы с Крымом и проблема малолетнего наследника Ивана, будущего Ивана Грозного. Проблема эта будет решаться тяжело на протяжении нескольких десятилетий. В конечно счете в значительной степени именно она породит такое странное социально-политическое изобретение Ивана Грозного, как опричнина. Я хотел бы в конце передачи, а наше время подходит к концу, сказать следующее. Если этот правитель ошибался, не был идеален, не был святым, простим ему. В своем деле он был не последний человек, не худший правитель, где-то сплоховал, а где-то был хорош, упорен, энергичен. Поэтому слава Богу за то, что у нас был такой правитель на протяжении почти тридцати лет, без малого тридцати лет. Спасибо Богу за все. Благодарю вас за внимание, дорогие радиослушатели. До свиданья.
Все выпуски программы Исторический час
