«Сыновья князя Александра Невского — Андрей и Даниил». Глеб Елисеев - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Сыновья князя Александра Невского — Андрей и Даниил». Глеб Елисеев

* Поделиться

Гость программы — кандидат исторических наук, член редакционной коллегии научного ежегодника «Историческое обозрение» Глеб Елисеев.

Разговор шел о жизни, подвигах и судьбе младших сыновей князя Александра Невского Андрея и Даниила.

Ведущий: Дмитрий Володихин


Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы сегодня вновь обращаемся к судьбе Александра Невского, благо в этом году 800-летие со дня его рождения. Но дело совершенно не в том, чтобы разобрать мелкие, мельчайшие аспекты его жизни, его трудов, его подвигов, а подать его деятельность в контексте страны и в контексте судьбы его рода, вот род Александра Невского — это чрезвычайно любопытно. И личности, которые входят в это обширное семейство, в эту ветвь Рюриковичей, заслуживают самого пристального внимания. У нас уже была передача об отце Александра Невского, была передача о его деде, будет передача об одном из его старших сыновей, Димитрии Переяславском, ну а сегодня мы разберем личности двух его младших сыновей — Андрея и Даниила Александровичей. Притом что вообще четыре сына Александра Невского — это четыре замечательных личности, каждая из них так или иначе отметилась на первом плане большой политики — два великих князя, и один из этих сыновей — святой, так что поговорить здесь есть о чем. Для того чтобы мы слушали специалиста и наслаждались тем, как он проводит между нами просветительскую работу, мы пригласили к нам сегодня в студию хорошо известного вам специалиста по средневековой русской истории, кандидата исторических наук, члена редакционной коллегии научного ежегодника «Историческое обозрение», Глеба Анатольевича Елисеева. Здравствуйте.

Г. Елисеев

— Здравствуйте.

Д. Володихин

— Ну что же, Глеб Анатольевич, мы не будем в этот раз пользоваться традиционным приемом, не будем пытаться нарисовать две визитных карточки на двух людей, о которых вы любезно согласились нам рассказать — об Андрее и Данииле Александровичах. Мы начнем с другого. Собственно, семья Александра Невского — когда он вступил в брак, в каких обстоятельствах, от кого у него эти дети?

Г. Елисеев

— Дети у него от первой жены фактически, от полоцкой княжны.

Д. Володихин

— 1239 год.

Г. Елисеев

— Да, совершенно верно, когда брак был заключен. А количество детей достигает на самом деле пяти, потому что была еще одна дочь. А старший сын, судя по всему, родился приблизительно в 1239 — 1240 годах, все остальные, естественно, были младше. Достаточно трудно благодаря существующим источникам, благодаря летописным источникам, каким-то актовым источникам определять истинное время и истинную конкретную дату рождения каждого из вообще исторических персонажей этого столь отдаленного периода. При этом череда как бы — кто шел за кем, более или менее понятно. Был старший сын, Василий Александрович — судя по всему, он умер достаточно рано, как минимум до 1271 года; был второй сын — Дмитрий; был третий сын — Андрей Александрович и был самый младший сын — Даниил Александрович.

Д. Володихин

— Ну надо сказать, что первые из них появились еще в ту пору, когда Александр Ярославич не был на великом княжении, а был он князем Новгородским — по воле своего отца, фактически из руки своего отца сел княжить в Новгороде.

Г. Елисеев

— Да, совершенно верно. Более того, вот эта преемственность в отношении Новгородского стола, в отношении того, что их отец был Новгородским князем, она каким-то удивительным образом будет отбрасывать свет на ту борьбу за Новгород, которую проведут между собой два брата — Дмитрий Александрович и Андрей Александрович, которые активно боролись не только за великокняжеский Владимирский престол, но и за возможность контролировать Новгород. Борьба за Новгород в период конца XIII века — это борьба за самый процветающий регион Руси после всех тех татарских погромов, которые у нас происходили, начиная с 1237 года.

Д. Володихин

— Замечательный современный историк Николай Сергеевич Борисов как-то сказал, что Новгород — это «банк всея Руси». Может быть, не феерически богатый, но как минимум не разоренный и поэтому зажиточный по сравнению со всей остальной Русью, тут есть за что побороться. Но вот, скажем так, Василий, в силу ошибок, которые он совершил в 50-е годы, как раз будучи на Новгородском престоле, был достаточно рано отцом отстранен от власти, то ли ему вообще после 1257 года не давали никаких столов княжеских.

Г. Елисеев

— Есть версия, что даже по приказу отца он был какое-то время в заключении.

Д. Володихин

— Может быть, да. Ну или дали какой-то незначительный городок в Северо-Восточной Руси. Во всяком случае он сошел со сцены и более не был конкурентом для своих младших братьев. Что касается младших братьев, то они вроде бы довольно далеко стояли от великого княжения. Ну представим себе: вот после отца, Александра Невского, Ярослава Всеволодовича, есть его еще младшие братья, которые могут сесть на престол во Владимире, они действительно садились — Святослав Ярославич, Ярослав Ярославич...

Д. Володихин

— Василий Ярославич.

Д. Володихин

— Василий Ярославич. То есть есть младшие братья. А у Александра Невского четыре сына. Первый из них, значит, претендент после младшего дяди, дальше идет второй — Дмитрий. Дмитрий действительно на какое-то время, ну с перерывом после смерти Александра Невского, после того, как дядья отсидели свое великое княжение, он действительно взошел на престол. И вот тут мы начинаем видеть одну из самых страшных картин русской истории XIII века — войну между братьями. Войну жестокую, непримиримую. Я бы даже не хотел сейчас подробно ее касаться, потому что будет большая передача о Дмитрии Александровиче Переяславском где-то через месяц, может быть, в эфире радио «Вера». Но во всяком случае надо сказать: а что следующего по порядку брата, Андрея, привело к тому, что он поднял руку на старшего в своем роду?

Г. Елисеев

— Вот это одна из наибольших загадок всей коллизии гражданской войны XIII века. Не очень понятна мотивация Андрея Александровича. Однако практически сразу, как только у него возникла возможность в 1281 году начать использовать татар для того, чтобы напасть на великое княжение, напасть на своего брата, он эту возможность использовал.

Д. Володихин

— Что известно до того, как он поднял этот мятеж?

Г. Елисеев

— А вот здесь как раз есть некий намек на то, почему и, самое главное, при помощи каких ресурсов Андрей Александрович вот эту ситуации реализовал, вообще втянулся в столь жесткое противостояние со своим старшим братом. В принципе, первое упоминание об Андрее Александровиче летописное у нас касается 1277 года. И связано оно вовсе не с событиями, происходившими на территории Руси, а с событиями, происходившими на территории Северного Кавказа. По приказу золотоордынского хана Менгу-Тимура целый ряд князей Северо-Восточной Руси должны были отправиться на помощь монгольским войскам, которые воюют в этот момент с аланами, с осетинами. Среди посланных как раз у нас и находится Андрей Александрович, который упоминается уже в этой ситуации как князь Городецкий — с 1277 года он как минимум князь Городецкий, судя по всему, еще князь Нижегородский.

Д. Володихин

— А родился-то когда, хотя бы примерно?

Г. Елисеев

— А родился примерно — ну прикидывают, где-то около 1255 года.

Д. Володихин

— Городец — по тем временам город достаточно богатый, торговый, он пребывает в Суздальском княжении, если по-старому считать. Ну это один из молодых, младших уделов и, в общем, при всей значимости Городца, он не тягается ни с Суздалем, ни с Владимиром, ни с Ростовом, ни с Переяславлем-Залесским, он где-то там на 5-м, 6-м, 7-м, 8-м местах, поэтому не скажешь, что престол такой уж завидный. И еще один важный момент. Городец попал, что называется, под раздачу — прости, Господи, — когда были нашествия монголо-татар, еще в 1239 году, помнится, он пострадал впервые. И не помню, мне кажется, что и при Неврюе ему досталось.

Г. Елисеев

— Да, было, судя по всему, нападение во время Неврюевой рати. Но нас в данной ситуации больше интересуют конкретные события именно похода на алан. Почему, потому что, видимо, во время этого похода, которым очень оказался доволен хан Менгу-Тимур — все участники похода были награждены за их успехи, они взяли главный опорный аланский пункт, город Дедяков — это либо какое-то городище в районе реки Сунжи, либо даже, возможно, Владикавказ, как считают некоторые историки, будущий. И тогда сложились очень прочные контакты и связи самого Андрея Александровича с ханом Менгу-Тимуром, с его братом, будущим ханом Золотой Орды, Туда-Менгу и вообще со многими ордынскими князьями. А также сложился очень тесный, сплоченный коллектив князей, которые активно поддерживали Андрея Александровича. В первую очередь это был в тот момент Можайский, впоследствии Ярославский князь Федор Ростиславович Черный и Ростовский князь Константин.

Д. Володихин

— А некоторые считают, что на самом деле Чермный — то есть «красный», может быть, рыжий, но это, так сказать, версии. Таким образом, этот поход дал необходимые для участия в большой политике связи. А вот причина для мятежа какая? Может, он хотел для себя более высокого стола, более высокого княжения, а старший брат не давал? Городец, повторяю, незавидный удел.

Г. Елисеев

— Андрею Александровичу грех жаловаться во многом. Помимо Нижнего, которым он, судя по всему, тоже владел, ему же отошел, насколько можно судить по глухим упоминаниям в разных летописях, ему отошел удел его дяди, Василия Ярославича, то есть Кострома. Василий Ярославич был Костромской князь, а не только великий князь Владимирский. Так что территория была вполне значимая. И вот тут возникает очень любопытный момент, связанный с тем, что в определенный период русские князья, видимо, настолько хорошо вникли, как ни странно, за прошедшие годы в хитросплетения ордынской политики, что здесь, условно говоря, хвост начал вертеть собакой: русские князья ухитрялись использовать в своих выгодах те расколы и те противоречия, которые существовали внутри Орды. А внутри Орды у нас в этот момент раскол фактически на два государства — на западное и восточное.

Д. Володихин

— Мы вернемся ко всей той скверне, которая началась в Орде, а потом заразила собой Русь. Но прежде все-таки хотелось бы услышать что-нибудь более радостное. И у нас в эфире прозвучит фрагмент из кантаты Сергея Сергеевича Прокофьева «Александр Невский», а именно «Въезд князя Александра во Псков».

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы сегодня с замечательным историком, членом редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение», Глебом Елисеевым, обсуждаем младших сыновей Александра Невского, Андрея Александровича и Даниила Александровича. Мы добрались до ситуации, когда русские князья научились работать с механизмами власти в Орде, а Орда в этот момент испытывала глубочайший раскол. Но этот раскол научил Русь недоброму. Хотя, казалось бы, пользуйся — у твоего главного противника нестроения.

Г. Елисеев

— Да, эти нестроения были связаны, что приблизительно с 1265 года Орда де-факто раскалывается на две группы — на так называемую Кипчакскую, восточную Орду и Мангытскую или Ногайскую Орду, которая была названа по имени ее лидера, хана Ногая. А хан Ногай, в отличие от многих деятелей более поздней золотоордынской истории, вроде Мамая или Едигея, которые были вынуждены стоять за спиной ханов-марионеток, потому что они не принадлежали к чингизидскому роду, был чингизид, и поэтому борьба приобрела столь большую остроту. Но он был чингизид очень сильно второй череды, да, он был праправнук Чингисхана, но он был внуком седьмого сына Джучи, Буфала — то есть но очень далеко отстоял от возможности занять непосредственно трон в Сарае.

Д. Володихин

— Было бы тогда местничество, боярская комиссия определила бы, что просто таракан запечный по сравнению с легитимными правителями Орды.

Г. Елисеев

— Да, но благодаря своим полководческим талантам, благодаря своим организационным талантам, благодаря успешной деятельности и дипломатической, он ухитрился быть союзником византийского императора ни много ни мало, даже был женат на одной из его дочерей, не совсем законных, но был женат.

Д. Володихин

— Вот интересно, крестили его или нет?

Г. Елисеев

— По некоторым данным он был мусульманином, по некоторым опять же данным, не очень понятным, он был христианин. Неслучайно, когда возникает дискуссия вокруг известного такого, может быть, небольшого, но достаточно спорного любопытного вопроса: вот уже упоминавшийся Ярославский князь Федор Ростиславич, он вторым браком был женат на одной из дочерей великого ордынского хана. И она была крещена как княгиня Анна. И вот стоит вопрос, кого была эта дочь: то ли Менгу-Тимура, то ли, возможно, как раз Ногая. Поскольку Федор Ростиславович ухитрялся находить хорошие взаимоотношения и с тем, и с другим. И Ногай, он сумел при помощи своих и военных, и политических способностей выкроить себе де-факто независимое государство, которое простиралось от территории нынешней Сербии до низин Дона.

Д. Володихин

— Даже не пол-Орды, а две трети Орды.

Г. Елисеев

— Да. И с такой фигурой не могли не считаться номинально считавшиеся ханами всей Золотой Орды ханы и Менгу-Тимур, и Туда-Менгу, и сменившие их впоследствии другие ханы, в том числе и Тохта-хан, который в конце концов сумел Ногая и победить. И в рамах вот этого де-факто, но де-юро не оформленного двоевластия, русские князья получили возможность варьировать, кого признавать законным, к кому реально — в Сарай поехать или поехать в кочевье Ногая и признать его в качестве законного. И вот Андрей Александрович, он четко и однозначно стоял за ханов поволжских, за ханов Сарая. Тогда как Дмитрий Александрович, его старший брат, он тяготел к Ногаю, видимо, изначально. А потом, когда начались жесткие конфликты уже с братом, он напрямую обратился к нему за помощью. И вот создается впечатление, что Андрей Александрович — неслучайно Николай Михайлович Карамзин говорил, что это, пожалуй, самый из потомков Мономаха человек, который принес наибольшие беды Руси, и формально так выглядит. Я думаю, можно все-таки выступить в какой-то степени адвокатом по отношению к нему, заметив одну любопытную подробность. Он, видимо, искренне считал, что его старший брат Дмитрий не справляется с обязанностями великого князя, что он никуда не годный великий князь. И некоторые из подробностей правления, в частности постоянные конфликты Дмитрия Александровича с тем же самым Новгородом, конфликты, которые вызвали реальную ненависть новгородцев в ситуации, когда Андрей Александрович привел большую монгольскую рать на Русь, и его старший брат был вынужден с Руси бежать, сначала попытался укрыться в Новгороде. Новгородцы ему там не дали укрыться, он попытался укрыться в крепости Копорье, которую он построил, новгородцы его оттуда выгнали. А после того, как оттуда выгнали, они еще и крепость разрушили — то есть такая была некая неприязнь. Андрею Александровичу регулярно новгородцы предлагали быть Новгородским князем. И даже после того, когда он примирился со страшим братом и признал его великим князем, все равно какое-то время он сидел Новгородским князем.

Д. Володихин

— Но это примирение, к сожалению, было временным, и через несколько лет мятеж продолжился.

Г. Елисеев

— А мятеж продолжался в рамках трех фаз. Сначала было одно нашествие, в 1281 году, Дмитрий Александрович возвращается. Некоторые историки даже уверяют, причем это удивительная подробность, говорят, что он вернулся якобы с отрядом шведских наемников. Вот это один из многих загадочных мифов, который возник ровным счетом на пустом месте. В Троицкой летописи просто сказано, даже не в Троицкой, в Никоновской летописи, то есть очень поздней летописи, сказано, что Дмитрий Александрович отправился за море. И когда он вернулся из-за моря, брат был вынужден ему подчиниться. И вот из этого строится концепция того, что он отправился в Швецию, в Швеции нашел наемников, при помощь шведских наемников установил, наконец установил свое великое княжение.

Д. Володихин

— А на самом деле, кто их знает, были они на самом деле или нет, эти наемники.

Г. Елисеев

— Нет, судя по всему, никаких наемников не было. У Дмитрия Александровича была неплохая опора в лице его тестя, псковского князя Довмонта. И думаю, ни за какое море, дальше Пскова он не уезжал. Там пересидел, как только татары, разграбив Русь, Северо-Восточную Русь в первое нашествие разграбили очень сильно, но вернулись, он сумел при помощи тех же псковичей, при помощи в том числе и младших братьев, которые вначале, когда конфликт начался — тоже что любопытно, — склонны были поддержать Андрея. Вот самый младший брат, Даниил Александрович, поддержал, и двоюродные братья, то есть Тверские князья тоже склонны были поддержать сначала Андрея Александровича. А когда он начал использовать татар совершенно неконвенционно, как бы мы выразились сейчас, они решили, что лучше не очень, может быть, хорошо справляющийся великий князь, чем великий князь, который чуть что готов пользоваться своими связями в Орде и приводить татар, которых удержать было невозможно — если уж они начинали грабить, то грабили по полной программе. А после чего в 1282 году Андрей организует второй поход, второй конфликт продолжает с Дмитрием Александровичем. И вот после этого похода старший брат обращается, судя по всему, за помощью к Ногаю. И Ногай в этот момент настолько сильнее золотоордынского хана Туда-Менгу, что он только обещает, ну или, видимо, посылает не очень большой отряд с Дмитрием Александровичем, и Андрей вынужден капитулировать. Он говорит: хорошо, я признаю тебя в качестве великого князя, согласен довольствоваться своим уделом, даже готов тебе помогать. И реально помогает в проведении политики — он в 1284 году идет вместе с Дмитрием в очередной раз давить новгородцев, которые в очередной раз недовольны великим князем, в очередной раз восстали. И при этом в 1285 году, когда снова обостряется конфликт Дмитрия Александровича, видимо, одновременно и с поволжскими ханами, и одновременно и с Ногаем — что-то, возможно, не сложилось, источники умалчивают, Андрей Александрович в очередной раз обращается к своим связям, в очередной раз призывает татар на Русь — поход идет до 1285 года. Но после 1285 года наконец Андрей Александрович унимается на очень короткий срок.

Д. Володихин

— Ласков был Андрей Александрович к русскому народу, желал ему добра, все время гостей приглашал на Русь, так сказать.

Г. Елисеев

— Да, и гости причем приходили так жутко, что в 1281 году летописец отмечает, что накануне Рождества не пел никто в храмах, а слышны были только вопли и стоны по погибшим, потому что не было в земле Понизовской, в земле Суздальской ни одного человека, у которого бы ни погибли родственники.

Д. Володихин

— Ну вот такой был князь — решил править лучше старшего брата. Продолжаем. Второй виток.

Г. Елисеев

— Второй виток произошел в 1293 году. Когда Андрей Александрович получил возможность еще раз использовать свои связи, которые у него существовали Золотой Орды, уже у хана Тохты, он приехал в Орду и заявил, что Дмитрий Александрович утаивает часть дани и вообще не хочет платить дань. На что хан сказал: хорошо, ты получаешь ярлык на великое княжение. И более того, я отправляю с тобой своего брата Тудана и его огромное войско на Русь. Началась знаменитая Дюденева рать.

Д. Володихин

— Ну Тудан он же и Дюденя.

Г. Елисеев

— Да, ну в русских источниках Дюдень, а Тудан — это в источниках золотоордынских. Рать была чудовищная. По многим параметрам это нашествие было хуже, чем нашествие Батыя в 1237–38 годах. Пострадало 14 городов Северо-Восточной Руси. В летописях упоминается 11, судя по всему, три из неупоминающихся — это Серпухов, Клин и Звенигород. Они были разорены, разорены были окрестности, а Переяславль, который был городом, родовым городом Дмитрия Александровича, был сожжен полностью. Взяли Москву тогда же. Причем Москву взяли обманом. Даниил Александрович, младший брат понадеялся на то, что старший брат, с которым у него были хорошие отношения, которого он поддерживал вначале конфликта с Дмитрием Александровичем, понадеялся на то, что он пустит татар, откупится, открыл ворота, согласился открыть ворота Москвы — Москву подожгли и разграбили. Нашествие было совершенно чудовищное. И в этой ситуации Дмитрий Александрович опять бежит с территории Руси, князем формальным становится Андрей Александрович и его верный друг и помощник Федор Ростиславич, который в этой ситуации уже не только Ярославский князь, он еще и Смоленский князь. И плюс к тому он получает город самого Дмитрия Александровича, получает Переяславль в качестве законного владения. Казалось, сбылись все мечты Андрея Александровича. Но Дмитрий Александрович в очередной раз опирается на помощь псковитян, и уже в этой ситуации на помощь новгородцев, которые пришли в некоторый ужас — Тудан едва не дошел до Новгорода. Он дошел до Волока, откуда приехали новгородские послы и просто откупились, привезли кучу денег, видимо, какое-то невероятное количество и откупились от татар. Не удалось взять Тверь. Тверь сумела отбиться. Надеялся на помощь и Тверского князя в рамках возникшей проблемы Дмитрий Александрович. В любом случае татары награбили уже, собрались уходить. Андрей остался один на один со своим старшим братом. И здесь дальше не очень понятно по источникам, по разным летописям создается разная ситуация. По некоторым и некоторые историки утверждают, что Дмитрий Александрович отказался добровольно от статуса великого князя, согласившись остаться исключительно князем Переяславским. По другим источникам, например по Рогожскому летописцу, вроде говорится, что скончался великий князь Дмитрий Александрович — ничего подобного не было. Дмитрий Александрович был готов и дальше бороться с своим мятежным братом, но просто не успел — он умирает в 1294 году.

Д. Володихин

— Ну и Андрей Александрович понимает: какое счастье — брат умер!

Г. Елисеев

— Брат умер — и всё, теперь никто не мешается! Я теперь совершенно законный по имеющейся у меня грамоте, никто конкурировать здесь не может. Даже если кто-то побежит в этой ситуации к Ногаю, то Ногай скажет: ну а что, других-то вариантов нет.

Д. Володихин

— Ну он забрался на великокняжеский престол и ему пришлось править, по-моему, лет девять, да? Восемь или девять лет.

Г. Елисеев

— Он скончался в 1304 году.

Д. Володихин

— Десять лет.

Г. Елисеев

— Десять лет практически. Осложнением крайним его правления было то, что в рамках вот этой бесконечной борьбы, бесконечных междоусобных конфликтов, в рамках наведения татар на Русь, его остальные братья, не только родной, Даниил Александрович, но и двоюродные братья и племянник, сын Дмитрия, Иван Дмитриевич Переяславский, стали ну не менее могущественными, чем номинально Владимирский великий князь, который мог опираться, как верно говорит Дмитрий Михайлович, на Городец, который достаточно далеко. А эти сидят здесь, поблизости: один сидит на Москве, один сидит на Переяславле, который, да, конечно, Федор Ростиславич, когда был подписан мирный договор с Дмитрием Александровичем сжег в ярости, когда был вынужден уйти, но Переславль быстро отстроился. Переславль на тот момент очень крупный, очень влиятельней город, в летописях подчеркивается: о двенадцати крепостных башнях, опорный хороший пункт. Рядом, недалеко от Владимира. С другой стороны — Москва, тоже недалеко. И самое главное, у нас остается сильная Тверь, в которой сидит его двоюродный брат, Михаил Ярославич, который чувствует себя очень уверенно. Тверь начинает чувствовать себя очень уверенно еще со времен дяди Андрея Александровича, со времен Ярослава Ярославича, который был великий князем и Тверским князем одновременно.

Д. Володихин

— То есть если резюмировать, получается так, что великий князь наконец-то вроде бы вздохнул: больше никто мне не соперник, слава Богу, я избавился от своего брата, есть повод радоваться. А с другой стороны, вокруг него выросло целое поколение сильных правителей, которые смотрят на него как на волка, не доверяют ему и готовы союзничать друг с другом, лишь бы не союзничать с ним. На этом мы ненадолго прервемся. Уважаемые радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с вами вновь буквально через минуту встретимся в эфире.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с замечательным историком, кандидатом исторических наук, Глебом Елисеевым, обсуждаем младших сыновей Александра Невского, и уж точно, что один из них был, мягко говоря, не подарок — насколько отец был свят, настолько сын оказался мерзок, Андрей Александрович. И он, добившись желанной высшей власти в Северо-Восточной Руси, оказался перед стеной родни, которая, в общем, воспринимает его недоброжелательно. Итак...

Г. Елисеев

— Да, вокруг Андрея Александровича возникает заговор его ближайших родственников. Союз Тверской, Московский, Переяславский — это тот союз, с которым Андрей Александрович вынужден бороться весь период своего правления. С кем-то он периодически договаривался, с кем-то конфликтовал, но когда возникала наиболее острая проблема по решению территориальных споров, по решению передачи кому-то сел или городов, два брата и их племянник выступали единым фронтом. Кроме того, Андрей Александрович лишился, видимо, возможности каким-то образом использовать козырь татарского воздействия, силового татарского воздействия. То ли хан Тохта к нему стал очень недоброжелателен, то ли он начал говорить: но ты уже стал великим князем, что ты тут? Справляйся своими силами, что мы здесь? А сил у него явно не хватало. Все-таки в этих набегах люди сопротивлялись — гибли не только татары, гибли не только защитники этих территорий, гибли и представители дружины Андрея Александровича. А некоторых из близких ему людей просто ликвидировали за его спиной. Одного из ближних бояр еще при жизни его брата, когда он был в Костроме — Семена Тонильевича, который считали, что он был ближайший сподвижник и помощник всех этих планов Андрея Александровича по свержению брата, его просто в Костроме убили два боярина, которых послал его старший брат.

Д. Володихин

— Ну что ж, выходит, то что закат правления этого великий князья, в общем, утопает в мрачных сумерках, ничего доброго.

Г. Елисеев

— Нет, кое-что доброе было. Во-первых, лишившись помощи татарской, он был вынужден действовать переговорами. При нем возникла традиция проведения княжеских съездов в масштабах, в микроскопических масштабах вот этой Владимирской Руси. Сначала проходит съезд во Владимире, при котором они пытаются, а вся тяжба во многом шла вокруг Переяславля. Андрей Александрович категорически не согласился с тем, что его племянник занял его престол. Но это пытались решать не при помощи военной силы, а все-таки переговорами. Все-таки в определенный момент он понял, что он не может справляться с родственниками, что нужно договариваться.

Д. Володихин

— Он бы решил иначе, да ему не давали. Он скончался в 1304 году. Многие ли всплакнули о нем на Руси?

Г. Елисеев

— Я думаю, частично всплакнули новгородцы. У него с ними всегда были прекрасные отношения, и новгородцам он в 1301 году все-таки сумел сделать большое благодеяние. В 1300 году шведы поставили в устье Невы на Новгородской территории мощную крепость, откуда собирались продолжать свою экспансию. До этого ими построен Выборг, Кексгольм и еще ряд крепостей, а эта крепость была самая мощная, о восьми башнях — Ландскрона.

Д. Володихин

— Для нас перейти к его брату Даниилу. В истории он, может, и более знаменит, хотя в основном прежде всего не своими деяниями, а своими великими потомками, поскольку он оказался основателем правящей Московской династии. Итак, Даниил Александрович — человек, который вошел в этот союз, регулировавший конфликтные ситуации с великим князем Андреем, и мог претендовать сам на великое княжение, да вот только помер за год до того, как скончался его старший брат Андрей. Когда Даниил появляется на свет?

Г. Елисеев

— Это у нас конец 1261 года. На свет появляется последний сын Александра Невского, Даниил Александрович, и очень быстро, чуть ли не в младенческим возрасте он становится Московским князем, считается Московским князем. А реально после смерти отца правили наместники, под крыло его взял дядя Ярослав Ярославич, Тверской князь, в тот момент великий князь Владимирский. Но все-таки Даниил Александрович сидел на Москве. После смерти дяди в 1272 году он реально получает в управление Московский удел, очень маленький очень скромный, но реальный.

Д. Володихин

— Но я бы сказал, что, может быть, по тем временам уже не микроскопический, поскольку один из младших братьев Александра Невского, Михаил Ярославич прозвищем Хоробрит, тоже сидел в качестве удельного князя на Москве. То есть все же, видимо, Москва была уже не только резиденцией для вельможных охотников, но и что-то собой представляла. Пусть и находилась там на каком-нибудь там 10-м, 12-м месте среди городов Северо-Восточной Руси.

Г. Елисеев

— Да, учитывая, то что именно с этого трамплина Михаил Хоробрит сумел свергнуть своего дядю Святослава Всеволодовича, на какое-то время даже стал великим князем.

Д. Володихин

— Значит, что-то в Москве уже было.

Г. Елисеев

— Что-то уже было. Как минимум, некая мистика власти присутствовала в этом городе.

Д. Володихин

— А может, ну некоторые считают, что туда из более разоренных мест — из Владимира, из Рязанщины — направлялись потоки беженцев, и они счастливо селились вокруг Москвы, распахивали землю в лесах и расширяли, вот скажем так, количество деревень подмосковных.

Г. Елисеев

— Даниил Александрович может заслуживать почетный титул первого почетного москвича в рамках своей политики, которой он занимался. Потому что он постоянно старался увеличить силу и влияние Москвы.

Д. Володихин

— Но не очень любил драться.

Г. Елисеев

— Драться не любил. А он насмотрелся, во-первых, на конфликт старших братьев, во-вторых, Москва пострадала — сначала окрестности, а потом и непосредственно сам город во время вот этих нашествий, которые приводил Андрей Александрович на эту территорию. Но действуя дипломатично, действуя достаточно успешно в рамках наследования определенных территорий, но иногда и воюя, как мы увидим, Даниил Александрович сумел прирастить территорию Москвы очень важными территориями.

Д. Володихин

— Ну например.

Г. Елисеев

— Например, по некоторым данным — эта версия у целого ряда историков, например, уже неоднократно упоминавшегося во время наших передач Антона Анатольевича Горского, прослеживается, что Можайск, который обычно его присоединение датируют после смерти Даниила Александровича или в самом конце его жизни — 1303 годом, судя по всему, был присоединен гораздо раньше, до 1293 года. То есть уже тогда он начинал активно работать над увеличением территории Москвы. Откуда это следует? А то что во время вот Дюденевой рати, рати Тудана, Можайск находится среди городов, которые были разорены. Казалось бы, ни Ярославль, ни Городец, ни территории Ростовских князей, союзных Тудану, они не пострадали. Можайск должен в этой ситуации находиться в орбите Смоленских князей, почему его разорили?

Д. Володихин

— Значит, Московских.

Г. Елисеев

— Значит, скорее всего он был Московским князем. И в 1303 году его просто отбили у тогдашнего князя Святослава Смоленского, вернув опять законное. Потому что в 1303 году идет очень сложная коллизия, идет борьба за Переяславль — и это второй из знаковых городов, которые мы сейчас упомянем, который сумел присоединить Даниил Александрович. Причем совершенно мирно. Он был, видимо, в очень хороших, дружеских отношениях, защитником и настоящим другом своего племянника, Ивана Дмитриевича, сына Дмитрия Александровича Переяславского. И Иван Дмитриевич умер бездетным, и формально — да, выморочные земли должны были отходить великому княжению. Формально Переславль-Залесский должен был отойти в удел великого князя Андрея Александровича. Но Иван Дмитриевич сказал: я завещаю это своему другу, Даниилу Александровичу, князю Московскому.

Д. Володихин

— Ну может быть, его отношение к Андрею, который наводил татар на Русь, было таким: вот разве что бешеному медведю завещаю, но не свою землю.

Г. Елисеев

— Естественно, учитывая, что все десять лет своего правления Андрей Александрович пытался Переяславль отныкать у своего племянника. Там постоянно идет тяжба, тяжба, шедшая на двух княжеских съездах, которые сводились к дискуссии о том, кому должен принадлежать Переяславль. Андрей Александрович говорил: мне. Иван Дмитриевич говорил: мне. Татары, которых, даже татар приглашали в качестве третейских судей, смотрели на это и говорили: да нет, вообще-то Ивану Дмитриевичу. Даже татары это говорили. И в связи с тем, что у Ивана Дмитриевича была достаточно значительная поддержка со стороны одного дяди и со стороны двоюродного дяди, со стороны Тверского князя, то он все-таки сумел отбиться от Андрея Александровича. И да, думаю под конец жизни он думал: да вот кому угодно, но не этому дядюшке.

Д. Володихин

— Ну что же, резюмируем: Даниил Московский мирными способами добился расширения Московского княжества за счет присоединения двух очень крупных городов — Можайска и Переславля, который сам был больше и богаче Москвы. Ну и есть версия, что еще кое-то что присоединял. Но мы об этом поговорим чуть позже, а сейчас, вот на фоне этих дрязг, ужасающих интриг, междоусобных войн хочется услышать что-нибудь жизнеутверждающее. И мы вновь воспользуемся наследием Сергея Сергеевича Прокофьева — из его кантаты «Александр Невский» прозвучит отрывок, по-моему, самый знаменитый «Вставайте, люди русские!»

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, вот после этого приятно продолжить нашу передачу, а то все интриги, интриги, козни да козни. А у нас все же светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, член редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение», Глеб Анатольевич Елисеев. Мы обсуждаем судьбы младших сыновей Александра Невского. И сейчас мы обсуждаем подвиги и труды Даниила Московского. Кстати, напомню, причисленного к лику святых. Итак, насколько я помню, Даниил Александрович прослыл как человек, который не любит кровавых столкновений и предпочитает мир, покой, то есть как миротворец. Действительно ли это так?

Г. Елисеев

— Это во многом так. Но, конечно, у него были вынуждены (эпоха была такая), были вынуждены возникать в жизни и боевые эпизоды, военные столкновения.

Д. Володихин

— С Рязанью было соперничество. Вот вы перечислили, что он добавил Можайск, Переяславль. Он добавил Коломну, а Коломна считалась тогда Рязанской землей.

Г. Елисеев

— Считалась Рязанской землей. Опять же возникла подобного рода проблема почти случайно. Конфликт начался в 1301 году, и как раз, когда великий князь воюет на Севере. Возможно, Рязанские князья младшие, которые обратились с жалобой на своего родственника, Константина Романовича, который захватил в этот момент Рязанское княжество, они могли бы обратиться к великому князю, но до него было не достать. А Московский князь — вот здесь, он поблизости. Достаточно сильный. Войско Московское себя показывает, что может конкурировать с войском великого князя, с владимирскими полками. И они к нему обратились за помощью. А Московское войско входит на территорию Рязанского княжества, происходит столкновение с рязанцами, рязанцев разбивают наголову, в плен попадет князь Константин Романович, и Коломна ну де-факто переходит в зону влияния Москвы. Мы приобретаем еще одни знаковый город, опорный город, создававший своего рода мощный треугольник вокруг до этого, казалось бы, самого маленького, незначительного, но почему-то обладающего какой-то загадочной властной притягательностью княжества.

Д. Володихин

— Причем насколько я помню, в летописях в описании этого столкновения, в описании победы Московского войска над Рязанским где-то написано, что в битве Московский князь Рязанских бояр избил, а в другом месте сказано Рязанских татар избил.

Г. Елисеев

— Татар вместе с рязанцами избил — есть вариант. Судя по всему, да, он разбил какой-то татарский отряд, который пришел на помощь Константину Романовичу, который тоже был не лыком шит, как все русские князья, и уже к этому моменту прекрасно знал, как использовать монгольский фактор во внутренних дрязгах на Руси.

Д. Володихин

— Ну да. Потому что избиение бояр, с точки зрения быта того времени, дело бессмысленное. Бояре слишком ценный ресурс. Их можно продать потом за выкуп, их можно посадить в поруб и добиваться у них государственных секретов противника, их можно перевести на свою службу. Но убивать-то зачем?

Г. Елисеев

— Конечно, да. Да и вообще, мы же не пришли завоевывать Рязанское княжество. Рязанское княжество перешло другим Рязанским князьям, которые точно также спокойно опирались на этих бояр, которые действовали так как, между прочим, упоминавшийся убиенный Семен Тонильевич и говорил: братья ссорятся, братья мирятся — это их дело, а мое дело служить великому князю. Когда его начали обвинять в том, что почему ты выступаешь в поддержку все этих незаконных действий Андрея Александровича? Явно тут не были бояре, явно тут был татарский отряд. Так что 1301 год — одна из первых побед против над татарами в нашей русской истории. В 1285 году, конечно, была еще одна победа, когда Дмитрий Александрович разбил один из татарских отрядов, который его братец в очередной раз привел на Русь, но вот в 1301 году и младший сын Александра Невского тоже отличился как талантливый полководец. Сражаясь не только против своих, русских князей, но и против такой, достаточно опытной и могучей силы, какой всегда были татары.

Д. Володихин

— А говорят, ну во всяком случае житийные источники говорят о том, что Даниил Александрович был склонен покровительствовать Церкви, монашескому чину, и был в этом смысле христолюбцем.

Г. Елисеев

— Да, это совершенно верно. Им была основано некоторые количество очень известных монастырей, в первую очередь Свято-Данилов монастырь, построен целый ряд церквей крупных тоже. И в Свято-Даниловом монастыре он и был похоронен. Он там был похоронен. А в источниках есть и некое различие, но судя по тому, что мощи его были обретены в Свято-Даниловом монастыре в XVII веке, что там они и сохранялись до 1932 года. Видимо, он был похоронен среди самого любимого им из монастырей. Перед смертью он принял схиму, он ушел из этого мира как настоящий истинной средневековый христианин.

Д. Володихин

— Ну да, на иконах он изображается в монашеском облачении, а не в княжеском плаще, не в шлеме и не с оружием в руках. Это так.

Г. Елисеев

— Есть некоторые более редкий варианты икон, когда он изображен в княжеском облачении, но он всегда там держит меч в ножнах или меч, опущенный вниз, как знак того, что война — это не очень хорошее дело, и что он не князь воинствующий. А наиболее распространенное иконописное изображение (здесь вы, Дмитрий Михайлович, абсолютно правы) — это изображение инока Даниила.

Д. Володихин

— Ну насколько я понимаю, Даниил Александрович был действительно очень хорошим дипломатом. Вот вы показали в предыдущем своем рассказе об Андрее Александровиче, что князь Даниил, в сущности, владея небольшим уделом, постепенно его наращивая, постоянно находился как бы в центре коалиции, которая противостояла агрессивным желаниям великого князя. А насколько он действительно миролюбец, дипломат, насколько у него было это искусство — не только наращивать собственную землю, собственную Московскую вотчину, но и добиваться мира на Руси и вообще мирного решения крупных политических проблем?

Г. Елисеев

— Как минимум, в 1296 году он не допустил очередной гражданской войны. Во многом благодаря его усилиям. Потому что во время спора, который разразился во время Владимирского съезда, где на одной стороне находился великий князь Андрей Александрович, его близкий друг и соратник Федор Ростиславич, который был главным соучастником практически во всех его пакостях, и Ростовские князья, а с другой стороны находились Михаил Тверской, Иван Переяславский и Даниил Московский, дошло до того, что вынули мечи. Дошли до того, что вынули мечи, и схватка, по сути дела, на глазах удивленного ордынского посла и Сарайского епископа Измаила была фактически неизбежна. Судя по всему, именно здравая и рассудительная позиция Даниила Александровича сработала на то, что он сумел утихомирить горячие головы, что все-таки вопрос решили относительным миром. Да, вопрос оказался не решен так, как хотелось великому князю, не совсем так, как хотелось Михаилу Ярославовичу, который ну в этой троице все-таки был наиболее мощным из князей — Тверь сильнее Москвы заметно, Тверь сильнее Переславля. Тверь почему даже сильнее — она сохранила себя в ходе вот этих нашествий, организованных Андреем Александровичем, спровоцированных Андреем Александровичем, она сохранила себя не взятой, она в наименьшей степени пострадала. Даже во время нашествия 1285 года говорится, что пострадали волости Тверские, а не сам город.

Д. Володихин

— Но а вот в этой ситуации Москва, в лице Даниила Александровича, переигрывает Тверского князя.

Г. Елисеев

— Да, она переигрывает Тверского князя, и здесь закладывается основа будущего конфликта, вот этой будущей конкуренции между Москвой и Тверью, которая так омрачает позднее судьбы потомков Михаила Ярославовича и Даниила Александровича. Конфликт, конкуренция между Московскими и Тверскими князьями это во многом содержание истории последующих десятилетий, но сам Даниил Александрович этого не застал. Но уже понимал, что имея такого двоюродного брата и имея такого активного и амбициозного сына, как Юрий Данилович, который после смерти своего отца напрямую заявил, что он не будет подчиняться воле великого князя. Что там какой-то Тверской князь? Великому князю Андрею Александровичу оказываюсь подчиняться. Он же быстро приехал и занял Переяславль, куда после смерти Ивана Дмитриевича направили наместников великого князя. Наместников выгнал и занял от имени Москвы Переяславль.

Д. Володихин

— Ну а с другой стороны, Переславль был Московским, и Москва его честно получила. А великий князь оказал давление и, в общем, это было не по чести. Он хотел, конечно, образовать вновь мощную единую Русь, но включил механизм этого объединения, мягко говоря, рановато и действовал очень напористо, даже слишком напористо — я имею в виду Михаила Ярославовича. Большой русский святой, жертвенник за землю свою. И вместе с тем, может быть, очень жесткий, слишком жесткий правитель. В ситуации, которая тогда сложилась на Руси, мало было оставаться львом, надо было быть еще и мудрым вороном. Ну вот теперь время нашей передачи подходит к концу, буквально один небольшой вопрос: когда был канонизирован Даниил Александрович?

Г. Елисеев

— Мощи были обретены в 1652 году, после этого начался процесс канонизации. В XVIII веке он уже у нас считается святым, безусловно.

Д. Володихин

— А сейчас в Москве стоит большой памятник этому человеку и, в общем, заслуженно, поскольку как дипломат, как миролюбец он должен быть почтен. И как большой святой, который склонен быть добрым и ласковым к Церкви, он также заслуживает доброго слова и низкого поклона от нас. Ну что ж, дорогие радиослушатели, мне осталось добавить буквально две-три фразы к тому, что было сегодня сказано. Большой православный святой, великий воин, государь, дипломат, Александр Невский оставил после себя великих сыновей — великих в добре и зле. О Димитрии Переяславском мы поговорим позже, как я обещал, Андрей Александрович оказался эпическим негодяем, но даже он сделал что-то полезное для Руси — отразил шведов с их попыткой перехватить устье Невы. И Даниил Александрович — святой сын святого отца, миролюбец, дипломат, человек, который стал основателем Московской правящей династии. Поистине выдающиеся личности. Мне остается от вашего имени поблагодарить Глеба Анатольевич Елисеева, который был с нами сегодня в студии и сказать вам: спасибо за внимание, до свидания.

Г. Елисеев

— До свидания.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем