У поэта Сергея Дрофенко при его жизни — а было этой жизни отпущено, совсем по-пушкински, всего-то тридцать семь лет — вышла единственная книга: сборник «Обращение к маю». В 1975 году, спустя пять лет после нелепой смерти Сергея от несчастного случая, звуковой журнал «Кругозор» (с гибкими пластинками между страниц) напечатал заметку критика и литературоведа Евгения Сидорова.

«Сергей Дрофенко жил — я цитирую — как настоящий поэт: был верен в дружбе, благороден в поступках, мужествен в своей работе. Что такое мужество писателя? Иногда эти слова понимают упрощённо, имея в виду лишь собственно гражданскую сторону творчества и деятельности. Но мужество не только в этом. Высшее мужество — писать правду, бороться с сопротивлением белой немоты листа и бояться осквернить эту немоту ложью, пусть и невольной. Мужество писателя в том, чтобы дойти в своём творчестве до того предела искренности, когда кажется, что искусства уже нет и вовсе, а „дышат почва и судьба“».

...Конец цитаты, — последние слова которой — строчка из стихотворения Бориса Пастернака: «О, знал бы я, что так бывает...» Это стихотворение было написано Пастернаком в 1932-м. Через год в селе Каменка Днепропетровской области на свет появился будущий стихотворец и редактор отдела поэзии журнала «Юность» Серёжа Дрофенко, считай, ровесник этих стихов.

Кстати, Пастернак ценил талант Сергея, они доверительно общались, можно, думаю, сказать, что и дружили. Одно из стихотворений Сергея Петровича памяти Пастернака (а таких стихов у него несколько, и они замечательны) начиналось так:

«Что может быть трудней / стихов о Пастернаке, / ушедшем в мир корней, / в соцветия и злаки! / Летящий и земной, / среди стволов горячих / он говорил со мной / на подмосковной даче. / Прохлада от реки / едва смягчила лето. / (Размер моей строки — / дань памяти поэта.)...

Закончу большим стихотворением Сергея Дрофенко из его единственной, повторюсь, прижизненной книги 1966 года — «Обращение к маю».

Я эти классические стихи люблю и радуюсь сейчас тому, что они прозвучат на нашем светлом радио.

Кстати, любимым поэтом Дрофенко, помимо Пастернака, был Владислав Ходасевич — рыцарь и поборник того, что мы называем классической стихотворной гармонией.

Поля не знают, что они поля,

и полевой дороге не морока

не знать о том, что имя ей дорога, —

петляет, под колёсами пыля.

О назначенье говорящих крон

не помышляют тёмные деревья.

Шумят они, исполнены доверья,

и одинокий осеняют кров.

От щедрости своей несёт река

тебя, рассвет, качающийся утло.

Не оскорби ж доверчивости утра,

поспешности бездумная рука!

Я следовать старался тишине,

и шелесту листвы, и вешним водам

и слушал, как упорно год за годом

ты зрело, бескорыстие, во мне.

Смотрели хмуро тучи из-под век.

И кроме пенья птиц и солнца, кроме

всего, чем живы люди, запах крови

ты приносил в дома, практичный век.

Ты грозные забавы затевал

и временность расчётливую славил.

И всё-таки ведь я с тобою сладил

тем, что пример меня не задевал.

Зачем вы существуете, стихи?

Зачем луной украшен звёздный вечер?

Зачем цветёт акация, а ветер

без привязи гуляет по степи?

Добро не может душу не задеть,

воплощено в улыбку, ливень, колос.

И если есть у человека голос,

то человек не может не запеть.

Сергей Дрофенко, из книги 1966 года «Обращение к маю»

Все выпуски программы Рифмы жизни

• Михаил Вишняков
• Борис Ширяев
• Александр Переверзин