«Семья и творчество». Светлый вечер с Леонидом Эппле и Ольгой Волгиной-Эппле (17.06.2019)

У нас в гостях были художники, родители четырех дочерей супруги Леонид Эппле и Ольга Волгина-Эппле.

Мы говорили с нашими гостями о семье, вере и конечно, творчестве.

---

Ведущие: Анна Леонтьева и Константин Мацан

А. Леонтьева

— Добрый светлый вечер. Сегодня в студии: Анна Леонтьева…

К. Мацан

— И Константин Мацан. Добрый вечер.

А. Леонтьева

— Сегодня мы говорим о семье с семьей художников — Леонидом Эппле и Ольгой Волгиной-Эппле. Мы долго выясняли, какие виды живописи практикует семья, но сейчас для нас также очень важно, что Ольга и Леонид — родители четырех дочерей. Добрый вечер.

Л. Эппле

— Добрый вечер.

О. Волгина-Эппле

— Здравствуйте.

А. Леонтьева

— Насколько я понимаю, у вас дочери от 24 лет до…

Л. Эппле

— Нет. Старшей 18 лет, а младшей будет 5 на Анну Кашинскую, на ваши именины.

А. Леонтьева

— Поскольку я о вас почти ничего не знаю, только знаю, что Ольга из семьи священников, мне бы хотелось бы начать с создания вашей семьи. Как вы познакомились? Я так поняла, что у вас в какой-то момент жизни был очень разный стиль жизни: у Леонида был более богемный, а у вас, Ольга, я не знаю.

О. Волгина-Эппле

— У меня тоже достаточно богемный был, но в другом кругу, наверное.

Л. Эппле

— Мы познакомились довольно просто — на выставке наших друзей общих. Я волею судеб попал на международный пленэр в город Урюпинск. Вот как говорят: «Ты что, из Урюпинска?»

К. Мацан

— Международный пленэр в Урюпинске, потрясающе.

Л. Эппле

— В Урюпинске был, да. И моими соседями через стенку была супружеская пара, которые все время говорили: «Он так похож на отца Анатолия, он так похож на отца Анатолия!»

А. Леонтьева

— Про вас?

Л. Эппле

— Да. «Голос у него, как у отца Анатолия, делает, как отец Анатолий».

К. Мацан

— А отец Анатолий — это?

Л. Эппле

— Оказался Олин папа.

О. Волгина-Эппле

— Мой отец.

Л. Эппле

— Потом они меня позвали на выставку в Манеж, и вот там я увидел Олю и познакомился с ней. Завязался роман.

А. Леонтьева

— А Ольга была, наверное, из такой строгой семьи, из среды священников.

О. Волгина-Эппле

— Да ничего подобного, у нас достаточно демократичное воспитание было. Папа с мамой изначально художники по образованию и, вообще, по образу жизни очень творческие люди. И естественно, кроме того, что папа священник, он еще и художник во всем. Очень талантливый, и мамочка тоже. И у нас как-то больше, я бы сказала, семья была творческая, потому что и брат мой старший рисовал, Господь его одарил талантом, он действительно очень отличался. Сестра моя тоже художник, но она больше в таком декоративном направлении, она вышивает. Ну, и я тоже, младшенькая, я всегда тоже была рядом и тоже рисовала. Все время мы чем-то занимались таким интересным.

К. Мацан

— А что такое — художник по образу жизни? Вот у нас есть какое-то представление о богеме — это такие люди, которые красиво одеваются, проводят вечера, сидя в красивых креслах, обсуждая какие-то вещи. Всё такое мирское и суетное им чуждо, они высоко, они в творчестве, они как будто не замечают этой бренности существования. Но это стереотип, до известной степени. А вот что на практике это значило, особенно в священнической семье? Все-таки это тоже некий фактор, который, наверное, свое влияние оказывает. При этом — художники по жизни? Как эти два направления сочетались?

О. Волгина-Эппле

— Я думаю, что это немножко такой параллельный образ жизни от обычной, потому что здесь присутствует всегда момент творчества во всем, плюс служение людям и Богу, естественно, если семья священников. Если, например, что-то затеивается, какое-то мероприятие или какой-то творческий проект, то всё это делается с применением всех способностей художественных и умственных всей семьи, я думаю. И еще, естественно, общество, которое привлекается и окружает семью — это тоже художники, музыканты, люди, которые привносят в общую жизнь тоже свои способности.

А. Леонтьева

— Вот так всё просто.

К. Мацан

— То есть завтра у нас, условно говоря, детский праздник или день рождения — художники рисуют плакаты, музыканты приходят с инструментами, устраивают концерт, поэты читают стихи.

О. Волгина-Эппле

— Симбиоз такой, да.

К. Мацан

— То есть любой вопрос, любое действие решается творческим вовлечением.

А. Леонтьева

— Леонид, а можно вас спросить? Когда вы встретили Ольгу, вы уже были православным человеком?

Л. Эппле

— Я покрестился по собственной инициативе в 30 лет. А с Олей я познакомился, когда мне было 40 лет. Я был крещеным, но не воцерковленным, в церковь я ходил иногда, честно скажу, иногда просто было какое-то движение души или я шел мимо. На Пасху иногда ходил. А так, чтобы исполнять все обряды и прочее, у меня и знакомых-то не было священников. И православных не было в моем кругу. Я жил такой художнической жизнью, свободной абсолютно от всего. Потом попал в густоту и попал в православие не с парадного подъезда, а со служебного входа.

А. Леонтьева

— Это как?

Л. Эппле

— Ну как? Сразу попал в семью священников, сразу… Мы венчались у дяди, крестил папа, вокруг все были свои и так далее. Так как-то сразу захватило, обхватило. Плюс через некоторое время я встретил своего старинного приятеля Алексея Уминского. Оказалось, что он священник. Еще до этого, многие годы я ходил к его папе заказывать подрамники. Не было никакой связи — ну, Анатолий Иосифович и Анатолий Иосифович. «Рюмочку выпьешь?» — «Давай». Посидели, подрамники забрал, пошел. А то, что у него сын священник… Потом оказалось, что Боря Репетур — наш общий приятель. И пошло — оказалось, что все наши знакомые, и девушки, и юноши, общий круг… И мы теперь уже много лет ходим к Алексею Уминскому на приход, мы прихожане там. И там наша жизнь проходит православная.

А. Леонтьева

— То есть у вас настоящий приход, приходская жизнь.

Л. Эппле

— Настоящая. Со спектаклями, с концертами, с обедами, с завтраками, ну, в общем, со всем. Там же еще походы, паломничества бесконечные. Выступления поэтов, выступления музыкантов, которых огромное количество. Федоров, Кукин, Гадаев приходят, читают свои стихи. «Зизи Поп» группа, со священником во главе, которые играют замечательный рок-н-ролл. И решаются внутренние какие-то проблемы, все друг друга поддерживают. Молитвы совместные, если у кого-то что-то не получается, для поддержания здоровья, для улучшения семейных каких-то дел, по поводу жилья… В общем, все проблемы решаются там. И это очень хорошо, я считаю.

К. Мацан

— Вы очень интересно сказали, этот образ привели, что вошли в православие, в церковную жизнь не с парадного входа, а со служебного. Это та тема, которая, мне кажется, для кого-то, а может быть, и часто становится в семьях даже проблемной, когда в церковную семью, допустим, если супруга из церковной семьи, а супруг еще пока не церковный человек, и возникает момент какого-то притирания, привыкания. С одной стороны: как семья примет? С другой стороны: а как человеку погрузиться в этот новый мир, новые традиции, как их принять сразу? Потому что в этой семье это уже само собой разумеющееся, а вам это погружаться. Был ли какой-то момент поиска, сомнения какого-то, преодоления чего-то?

Л. Эппле

— Знаете, как-то я всё сразу почти что принял. Но какие-то моменты мне не нравились, просто как человеку. По поводу религии у меня практически вопросов не возникало, я к этому шел. Поскольку после института я года полтора проработал в храме, расписывал, был внутри храма. И даже были такие моменты, когда мы были на лесах в алтаре, там служили, и всё это можно было видеть сверху. В той же самой крестильной крестили, а мы расписывали там, писали ангелочков. Потом у меня была серия библейская, я написал. Так получилось — я шел по Кузнецкому мосту, ко мне подходит девушка и предлагает Библию, вот эту толстенную, отпечатанную в Америке на папиросной бумаге. И я стал ее читать с самого начала.

А. Леонтьева

— Это были какие годы?

Л. Эппле

— Это был 1990-91-й год. Я почти прочел всё, представляете? Мне нравилось, я читал, как детектив. Меня это не смущало, и очень рождались образы. И я написал серию картин на эту тему. И мой приятель Лев Брук, галерист, мне предложил в ЦДХ сделать выставку. Он не знал, что я выставлю. Он знал, что я пишу московские пейзажи, он ждал от меня пейзажей московских, хотел на этом заработать. Приходит, смотрит: а там висит что-то непонятное. Поскольку это был отчасти фигуратив, но не реализм — такая очень яркая живопись, но с образами, с колористическим решением, показывающим состояние Моисея, иссекающего воду из скалы, Христос исцеляет прокаженного, избиение младенцев, переход через Чермное море, когда вода расступилась, еще что-то такое. Соломон и царица Савская и прочее. Песнь песней царя Соломона. У меня так было очень не по тропочке, а вот то, что ярче всего на меня…

А. Леонтьева

—То, что впечатление произвело.

Л. Эппле

— Да, то, что впечатление произвело, то я и сделал. Он, конечно, был потрясен. Он сказал: «Ладно, Бог с тобой, делай». Все были в восторге. Потом я ее несколько лет прокатывал по другим площадкам. Иногда возвращаясь к этой тематике, я тоже что-то пишу. Я очень хотел научиться писать иконы, но все мои друзья-иконописцы говорят: «Я писать-то могу, а научить не могу».

К. Мацан

— Семейная пара Леонид Эппле и Ольга Волгина-Эппле, художники, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Ольга, я хочу, чтобы вы тоже на этот вопрос ответили: о том, как семья церковная принимает в свои ряды человека верующего, как сегодня говорят, лояльного к церкви, но не церковного. Я понимаю, что все уже люди были взрослые и решение принимает человек и все всё понимают. Но все-таки, тем не менее, я думаю, вопрос остается. Иногда мы слышим такое мнение, что человеку из семьи церковной трудно создавать жизнь с человеком из нецерковной среды, потому что на разных языках будут разговаривать и не поймут друг друга в каких-то принципиальных вещах. Но вы как-то не побоялись или это было решение или в этом вообще не было никакой проблемы для вас?

О. Волгина-Эппле

— Нет, мне довольно тяжело было.

К. Мацан

— Та-ак.

О. Волгина-Эппле

— Потому что многие вещи, которые для меня были уже давно решены, с юности, и я не могла объяснить своему мужу, который меня старше на 16 лет. И были такие принципиальные вещи, которые просто ну невозможно было, наверное, понять. И я оставляла всё как есть — как есть, так и есть. Я старалась никогда не давить, не навязывать ничего. И во многих вещах Леня сам пришел к этому. Просто я даже замечала какие-то прямо пунктики: что вот, он понял — как хорошо. Это может быть странно, не знаю, но мне казалось, что я во многих вопросах просто уже дозрела. Мы в разных были состояниях — как вода кипящая, она дошла до какой-то температуры, и вода закипающая. Или теплая. Вот была разница. И я сейчас это тоже чувствую, но по-другому уже, потому что мы так много вместе пережили уже. Наверное, вот так.

А. Леонтьева

— Скажите, пожалуйста, дорогие художники, а можно сказать, что у вас в семье патриархат ил матриархат? Что-то вот есть такое, определенное? Оба замолчали, посмотрели друг на друга.

Л. Эппле

— Я думаю, что Оля что-то скажет. Я считаю, что мы пытаемся всё делать вместе, но глава все-таки — папа. Он на главных ролях, решает какие-то вопросы, все в основном такие житейские вопросы — с устройством жизни, с перемещением куда-то. Я предлагаю, всё это обсуждается, если это так, то оно и свершается. И мама тоже имеет свое слово и очень веское. Потому что дети слушаются в основном маму. В основном. А уж если мама и папу поддержит, то тогда уже всё.

К. Мацан

— Вы говорите, что в основном маму. Они папу не слушаются, потому что не воспринимают или?..

Л. Эппле

— Нет, они слушаются папу, но мама зачастую расшифровывает. Например, они могут что-то и не понять — как я вот сейчас замечаю, что мама просто расшифровывает им то, что сказал папа.

О. Волгина-Эппле

— У нас разные методы общения с детьми и воспитания. Но папа всегда авторитет, папа глава и мы это поддерживаем очень.

К. Мацан

— А такая вещь, как послушание жены мужу — как вы ее понимаете? Вот это скорее к Ольге вопрос.

О. Волгина-Эппле

— Я это понимаю, как…

К. Мацан

— И нужна ли она? В каком виде?

О. Волгина-Эппле

— Я думаю, что это просто ну такое разумное действие. Например, вещи, которые я просто не могу решить — я понимаю, что это сделает мужчина. Потому что у него есть определенный склад ума, он умнее меня во многих вещах и опытнее, и я всегда знаю, что если я сейчас не справлюсь, я знаю, что решит это мой муж. И иногда просто расслабляюсь, чтобы не было какого-то конфликта, боюсь немножко даже неправильно решить.

А. Леонтьева

— Леонид, у вас в вашем окружении пять прекрасных женщин. Скажите, пожалуйста, с появлением первых детей как вообще менялась жизнь? Что-то происходило такое? Я вот помню, что моя жизнь поменялась кардинальным образом, мир стал иным.

Л. Эппле

— Во-первых, я стал меньше себе принадлежать, это раз. И, во-вторых, ответственность — нужно было зарабатывать. Потому что я по большому счету о деньгах не думал. Они появлялись сами — ну, есть деньги, и хорошо. Если их нет, я мог к кому-нибудь в гости сходить пообедать. В одежде я был непритязательным — что есть, то я и носил. Но мне всегда попадалась хорошая одежда, я хорошо всегда выглядел, и у меня вкус хороший. А тут уже более конкретные вещи — нужно то-то, то-то, то-то, определенные вещи. На это нужны деньги. Потом — няня. Потому что все хотят как-то тоже вести свою жизнь более-менее привычно — надо писать, надо что-то делать параллельное, а все время с младенцем довольно тяжело. Но вот Ляля потом так даже абстрагировалась, у нас даже  есть фотографии, где Ляля кормит грудью Аню, стоит Лиза, и Ляля пишет — пишет картину. Такой процесс. Причем Ляля уже абстрагировалась, уже спокойная, дети не мешают. Я тоже писал с Анечкой — можно были взять эти слинги: сунул туда или за плечи, как африканские женщины — и в поле идут. А тут — можно писать картины. Ребенок спит у папы за спиной — папа теплый, к запахам красок они все привыкли, аллергии ни у кого нет на краски. Всё хорошо.

А. Леонтьева

— Когда я вынашивала своего первенца, я очень мало знала вообще о рождении детей. До этого я работала в офисе начальником. И я представляла себе, что я рожу сейчас этого первенца, положу его в какую-то корзиночку — и на работу. Поставлю рядом.

Л. Эппле

— А он будет там сам по себе.

А. Леонтьева

— Да, да. Потом очень поменялись мои представления об этом обо всем. Мы очень часто спрашиваем у наших гостей… Дело в том, что у вас такая очень интересная семья, она все-таки очень церковная. И дети, когда они взрослеют, они постепенно приходят — даже если они выросли в церкви — к каким-то бунтам, к каким-то сомнениям. Вот у вас был такой период ваших подростков, когда они сказали: «Нет, родители, мы больше с вами в храм не пойдем»?

О. Волгина-Эппле

— Да, конечно. И у меня такой период был.

А. Леонтьева

— У вас лично?

О. Волгина-Эппле

— И у меня лично, и у моих друзей, с которыми мы росли. Я к этому абсолютно нормально отношусь. В этот момент нельзя ребенка, мне кажется, скручивать, связывать и тащить куда-то — это будет просто кошмар, это будет такое отторжение. Я про старшую говорю, которой сейчас 18. Да, был период. Поскольку среда в школе нецерковная, неверующая, она вообще удивлялась: почему, говорит, вокруг меня ни одного верующего человека в школе нет?

Л. Эппле

— Как так можно?

О. Волгина-Эппле

— Да. И потом ее обратно «погружать» по воскресеньям в храм было очень тяжело — у нее начались такие переживания внутренние, какой-то дискомфорт. И я просто ее оставила — старалась с ней на житейские темы беседовать, но при этом притягивать как бы такую мораль. И потихонечку, она какой-то свой опыт жизненный получила, опыт общения, она в разных кругах вращается, поменяла уже три школы. Сейчас она тоже занимается интересными вещами, она учится в киноколледже на режиссуре. И тоже там круг очень широкий. И она во воскресеньям сейчас стала ходить с нами в храм.

Л. Эппле

— Сама.

О. Волгина-Эппле

— То есть было такое: не можешь, не хочешь — не нужно, отдохни. И действительно, как-то это сработало — без давления.

К. Мацан

— А сколько лет длился такой отход от храма? Сколько вы, скажем так, ждали возвращения?

О. Волгина-Эппле

— Где-то три года, наверное.

Л. Эппле

— Да, года два-три.

О. Волгина-Эппле

— Она не могла просто, ей неинтересно было.

А. Леонтьева

— Терпеливые родители.

К. Мацан

— Я просто хочу понять ваши ощущения в эти три года. Цифра 2-3 года небольшая, но если вдуматься, что в году 52 недели…

Л. Эппле

— Ну, не до такой степени. Она все-таки ходила с нами, церковные праздники она воспринимала и отмечала вместе с нами. Плюс, каждый год приезжает дедушка, он устраивает соборование у нас перед Страстной Неделей. Соня всегда участвовала, она не пропускала ни одного соборования. Какое-то время это было у нас в мастерской, а потом уже у друзей.

К. Мацан

— Тем не менее, где родителям — вот я себя готовлю к тому, что однажды дети подрастут и тоже будут через подростковый бунт проходить — изо дня в день, из недели в неделю где родителям черпать силы? За что держаться, чтобы это нормально переждать и не терять надежду?

Л. Эппле

— На любви исключительно, исключительно на любви. На терпении и любви. «Соня, мы идем в храм. Ты с нами?» — «Сегодня праздник, сегодня Троица, что-то зелененькое у тебя есть, ты наденешь зелененькое?» Можно через вещи какие-то, через что-то такое. Там будет какое-то мероприятие, будет концерт: «Мы сегодня дежурим, поможешь нам?» Через это, еще какие-то вещи.

К. Мацан

— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Напомню: сегодня в «Светлом вечере» с вами и с нами семья живописцев, художников — Леонид Эппле и Ольга Волгина-Эппле. Мы говорим, как всегда, по понедельникам, о семейных лайфхаках. В студии Анна Леонтьева и Константин Мацан. Не переключайтесь, скоро вернемся.

А. Леонтьева

— Сегодня с нами говорит о семье семья художников — Леонид Эппле и Ольга Волгина-Эппле. Скажите, пожалуйста, мы говорим сейчас о подростках. Насколько ваш приход, о котором вы говорили, отца Алексея Уминского, насколько вам помогает? Есть ли там какая-то молодежь? Потому что для меня увидеть подростков в церкви — я сейчас вижу подростков в церкви, но это не такое частое зрелище. Вот этот класс населения, как правило, там отсутствует. Вот у вас в приходе есть такая тусовка?

Л. Эппле

— Молодежи очень много в нашем храме. Во-первых, при нашем храме есть гимназия, Свято-Владимирская гимназия. Мы ее называем ее «Свято-Уминской гимназией». Там дети и детей там много. И дети талантливые все необыкновенно. При этой гимназии есть театр, который Надежда Сахарова организовала, ставит потрясающие волшебные спектакли. Кстати, вчера один из них был, новый спектакль вчера играли. Плюс малышня все время со взрослыми.

А. Леонтьева

— Ну, малышня ладно, они…

Л. Эппле

— У них какие-то кружки, они все время между собой разговаривают. Но там кто-то ближе, это же всё еще зависит и от родителей. Если родители между собой общаются и у них есть дети соответствующего возраста, то и, соответственно, дети общаются. Но так — все здороваются, все улыбаются, все приветливые. На Прощеное воскресенье все целуются, на коленки встают. На Пасху тоже все радуются. На все праздники. И это видно — все узнают с радостью, все кивают. Если как-то разговор идет дальше, то может какое-то совместное мероприятие организоваться. И дети таким образом между собой контактируют, тем более у них есть общая тема — это православие. Они очень отличаются, даже чисто внешне — и взгляд, и как они себя ведут.

А. Леонтьева

— Дети православные от неправославных, вы имеете в виду?

Л. Эппле

— Да.

А. Леонтьева

— Почему?

Л. Эппле

— Не знаю. Как-то светлее что ли.

О. Волгина-Эппле

— Наполнение другое.

Л. Эппле

— Более наполнены, да.

А. Леонтьева

— А какие дорогие в вашей семье традиции? Вы поддерживаете что-то такое — что-то сложилось, что вы делаете из года в год или из праздника в праздник? Хочется у вас научиться.

Л. Эппле

— Мы праздники устраиваем детские. Когда были совсем маленькие дети, мы устраивали большие праздники, что-то придумывали, какие-то спектакли. Ляля все время делала декорации, мы придумывали сценарий, записывали музыку, записывали текст. Сейчас, конечно, уже этого нет, дети хотят отдельно от родителей.

О. Волгина-Эппле

— Но это старшие.

Л. Эппле

— Это старшие. А с младшими… Мы выезжаем на дачу, мы делаем в саду под яблоней, украшаем, приходят соседские дети, и мы стараемся максимально красиво и весело отметить. У Лизы и у Сони дни рождения рядом, они в феврале, у Лизы 9 числа, у Сони на Сретение Господне. Мы Лизе тоже устраиваем праздник, к ней приходят девочки. То, что я помнил и Оля помнит — старинные игры, развлечения: срезание с завязанными глазами ножницами игрушек, еще что-то такое. Бабушка наша придумывает всякие викторины, какие-то шарады, мы пытаемся, чтобы всё это изобразили дети. Потом, танцы, естественно. И запускание шариков. Не шариков, а таких китайских фонариков, сейчас это стало очень популярно, дети с большим энтузиазмом, им очень нравится. И если фонарика нет, то день рождения уже и не интересен, обязательно должен быть фонарик.

К. Мацан

— Леонид, помните, Фамусов в «Горе от ума говорит» говорит: «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом!» Вот у вас уже одна взрослая дочь, остальные подрастут…

Л. Эппле

— Но пока не такая взрослая.

К. Мацан

— Как вы это чувствуете?

Л. Эппле

— Не такая взрослая, как Софья. Моя Софья тоже, и там Софья. Той было 17 или 18. Ну да, почти то же самое — какие-то сердечные переживания. Но Соня — девушка серьезная, немножко закрытая, не всегда она открывается, но когда она открывается, мы, естественно, обсуждаем ее проблемы сердечные. Ну, и учебные, конечно же. Ну, не знаю, я прямо так «ах» не говорю — всё решаемо. Всё решаемо. У нас, слава Богу, есть контакт и с папой и с мамой. Если наша вторая дочка такая вспыльчивая, как порох, взрывная, резкая, может оборвать, не всегда получается договориться,  то с Соней как-то легче, мне кажется.

К. Мацан

— Я вижу по глазам Ольги, что у вас есть какой-то взгляд на этот вопрос.

О. Волгина-Эппле

— Ну, мой взгляд мамы на папу и дочерей, что самый сложный период становления взаимоотношений — это 15 лет. Потому что я заметила, что когда Соне было 15 лет, папе было очень тяжело с ней, то есть был конфликт на конфликте. Теперь Жене 15 лет, 16. И я уже не в одной семье это замечаю и даже прямо расспрашиваю друзей, у кого как это происходит. Вот 17 лет исполняется, 18 еще лучше — и тогда и ребенок учится общаться и вести себя правильно, как хочет папа. И становится гораздо легче.

А. Леонтьева

— Дорогие, а сколько лет вы вместе?

Л. Эппле

— Вот будет 19 лет.

А. Леонтьева

— А есть у вас какие-то, как сказать, секреты или выводы о том, как 19 лет быть счастливой семьей?

О. Волгина-Эппле

— У меня есть.

К. Мацан

— Та-ак. Ну, не томите. Мы записываем.

О. Волгина-Эппле

— Когда мы познакомились с Леней, то одну из его фраз в приглашении встретиться с ним, я ее очень хорошо запомнила: «Давайте, может быть, вместе что-нибудь сделаем, придумаем, порисуем». Я поняла, что это будет нас сопровождать всю жизнь и мы, мне кажется, от такой повседневности можем уходить в творчество. И даже если попадаются нам и встречаются интересные проекты, мы же делаем их вместе — и тогда вот как раз осуществляется эта вот наша жизнь двух художников, мы забываем о всяких мелочах, которые ужасно мешают, ужасно лезут изо всех щелей. Тогда у нас такое единение получается замечательное. И вот тогда понимаешь: да, это то, что нужно — мы вместе можем что-то сделать, и вокруг сразу жизнь преображается, и дом, и все домочадцы подключаются. Или наоборот, стараются не мешать. Для меня личный способ тоже уйти от проблем, от рутины — это творчество, несомненно. Может быть, мое женское творчество, я делаю какие-то вещички — сережки делаю, бутылочки расписываю, открытки делаю. Для меня это просто великая радость, что я могу это делать, и я ухожу в другое немножко пространство такое, в свое личное. И я отдыхаю в этом.

А. Леонтьева

— Вы оба творческие люди. И по стереотипу творческие люди — это такие не очень организованные люди. Как вы воспитываете в этих условиях — двух творческих личностей — четверых дочерей?

Л. Эппле

— Могу сказать, что у меня мама была довольно жесткая. Она жесткая была и всегда меня призывала к порядку. Естественно, я все выставлял: рога, клыки, локти, коленки. Это мне не нравилось, я этому сопротивлялся. Потом прошло время, и я просто себя ловлю на том, что я абсолютная копия своей мамы — чтобы у меня лежало по полочкам, ни влево, ни вправо. С места сдвинули — убью. Взяли ручку — положите на место. Потому что я ее начинаю искать, а у нас огромная мастерская. Там вот с первого взгляда всё навалено, это творческий беспорядок. Но я знаю, где у меня что лежит. Я совершенно спокойно иду и это нахожу. Вот так случилось, что у нас жилья-то не было, и мы жили в мастерской. Была малюсенькая квартира, там была моя мама, жить там было практически не возможно. А у меня была мастерская 130 метров. И мы там сумели расположиться — было место для творчества и было место для жизни.

А. Леонтьева

— То есть вы вместе с четырьмя дочерьми жили в мастерской?

Л. Эппле

— Нет, дети по мере появления. Так она довольно зажилась и мастерская уже перестает быть мастерской постепенно. Но вдруг, о чудо, мы как-то собрались с силами, нас поддержали друзья и мы купили квартиру. Мы купили квартиру прямо напротив мастерской. И сейчас, когда сделается там ремонт, мастерская освободится и вновь приобретет те формы художественные...

А. Леонтьева

— И вы выдохните, и у вас наступит тишина.

Л. Эппле

— Да, я жду, потому что у меня планов громадье, мне хочется писать.

К. Мацан

— Вы перестанете жить на работе.

Л. Эппле

— Я не буду вообще оттуда уходить.

А. Леонтьева

— Семья больше видит своего художника Леонида Эппле.

Л. Эппле

— 20 секунд от подъезда до подъезда.

А. Леонтьева

— Без пробок.

К. Мацан

— Ольга, сейчас Леонид рассказывал про то, что взяли ручку — положите на место. Я однажды слышал такой диалог, когда мужчина говорит в интервью, что «когда я дома работаю, дети заходят, дверь открывают. Ну ладно, они зашли, меня отвлекли. Но ушли, я говорю: "Дверь закройте! Просил же, закрывайте дверь"». И собеседница, которая давала интервью, мама пятерых детей, говорит: «Вот это папина логика, я слышу папу, я слышу мужчину — всё должно быть на своем месте». А по-женски, по-матерински это так не чувствуется — на это не обращаешь внимания, на эти мелочи. У вас это так, вы согласны с этим?

О. Волгина-Эппле

— Да, я согласна абсолютно. У меня-то наоборот всё в кучу, у меня всё варится в одном котле. Один тут сидит и рисует, другой лепит, третий еще что-то, зашить что-то надо, четвертому срочно доклад надо сделать. При этом я тоже пытаюсь доделать свои дела, потом быстренько всех покормить, приготовить, убрать. Поэтому у меня это не прекращающийся процесс — я работаю параллельно всегда. Плюс я еще занимаюсь с детьми, у меня детская арт-студия, поэтому для меня не составляет проблемы, когда дети вокруг меня. Да, меня постоянно отвлекают. Если мне нужно срочно сделать серию работ к выставке, конечно, очень тяжело. Но я по 15 минут подбегаю к мольберту и рисую. Ну, и Леня поддерживает, на себя берет детей. И тогда всё прекрасно. Но для меня это всё вместе — с детьми. Я так и представляла себе, что у меня будет много детей, я этого хотела. И тут же одной рукой рисуешь, другой рукой готовишь, и сбегала, что-то сделала.

А. Леонтьева

— Вообще, всё это слушать очень приятно. Сразу такая очень уютная картинка — много детей, тут двое художников в середине композиции рисуют. А вот у меня очень частый вопрос к многодетным, причем к обоим. Где вы находите свою тишину? Вы не нуждаетесь в своем кусочке пространства личного?

Л. Эппле

— Ну, у каждого есть какая-то нора. Мы себе сделали норы и в этих норах отсиживаемся, отлеживаемся, прячемся друг от друга.

А. Леонтьева

— У нас была передача с вашими общими друзьями, с семьей Ярчевских, у них семеро детей, я напомню слушателям. Все музыканты. И когда я спросила: где вы находите тишину, Наташа, мама семейства, сказала: «В метро». А Саша, отец семейства сказал: «А я вообще не люблю тишину». Ольга, а вы где находите свою тишину?

О. Волгина-Эппле

— В ду́ше. Всё. Потому что остальные места, как только я пропадаю на 3 минуты, просто куда-то за угол зашла, где копошусь: «Ма-ам!», «Ма-ам!»

Л. Эппле

— Чего-то не хватает уже, ищут, где мама. «Что случилось?» — «Мама пропала». — «Не пропала, она может помыться?» — «Нет». Тут же надо: «А где моя игрушка? А где платье для этой куклы?»

К. Мацан

— Но это все-таки, наверное, от младшей дочки?

О. Волгина-Эппле

— Ну, две младшие. Но старшие тоже, они же тянут энергию очень. Нужно посочувствовать, нужно придумать что-то, надо выслушать — говорить обязательно надо на любые темы с детьми, чтобы они чувствовали, что ты в курсе. Я знаю всех их друзей, все их события, фотографии мне показывают смешные какие-то, пережитые события за день, они мне пишут что-то. Поэтому надо каждому дать внимание, и я это понимаю и не жалуюсь.

К. Мацан

— Знаете, это очень такой частый вопрос возникающий. Само собой, родитель понимает, что нужно дать внимание. А вот имеет ли, условно говоря, право родитель, папа, мама, в какой-то определенной ситуации сказать ребенку: «Вот сейчас, сейчас мне нужно побыть одному. Сейчас мне нужно поработать. Сейчас меня для тебя как бы нет». Может быть, не прямым текстом, но дать это понять. Или все-таки нужно изловчиться и сделать так, чтобы две вещи совместить: и ребенка не отстранить, пускай даже на 10-15 минут, и свои дела сделать?

Л. Эппле

— Ко мне, да?

К. Мацан

— Ну, к Ольге и к Леониду.

Л. Эппле

— У меня такие моменты были, я говорил, что мне очень нужно. Говорю: «У меня тут очень тонкие вещи, я просто хочу, чтобы 10 минут, 5 минут». Вот буквально: я глаз убрал на секунду — мазнул, испортил всю работу. У меня бывают такое. А так, дети приходят — я пишу. Они едят мои натюрморты — я ставлю натюрморт, они очень любят гаранты. «Папа, ты дописал?», — и начинают вытаскивать ягодки. Я говорю: «Ну, еще 5 минут, я сейчас допишу и съедите».

К. Мацан

— Ольга, этот вопрос про степень и возможность для родителя в какой-то момент ребенка попросить отстраниться?

О. Волгина-Эппле

— Я думаю, что это обязательно нужно делать, но я делаю неправильно. Я очень редко это делаю. Я всё совмещаю и изловчаюсь, как вы правильно сказали. Просто я свои суперспособности какие-то проверяю. Но насчет папы я стараюсь тоже детей настраивать, что папа работает, сейчас не надо заходить. Но он уже решает: можно, нельзя зайти. Но у нас есть такой момент: если закрыта дверь, значит, папа работает, сейчас серьезный момент, не нужно беспокоить. Ну, естественно, они тут же ко мне тогда бегут и я не против.

К. Мацан

— Я просто замечал тенденцию, когда приходится работать дома, я открываю ноутбук и сажусь на кухне. В принципе, в квартире есть другие комнаты, их немного, но они есть. Но почему-то все стекаются именно на кухню в этот момент. Я перехожу в другую комнату. И даже, когда я закрываюсь в туалете, чтобы там с ноутбуком посидеть, почему-то в прятки нужно именно сейчас спрятаться в туалете.

О. Волгина-Эппле

— Я думаю, что сгущается какая-то энергия вокруг человека, который собирается поработать. И это страшно привлекает: что-то интересненькое сейчас будет.

К. Мацан

— Семья художников — Леонид Эппле и Ольга Волгина-Эппле сегодня проводят с нами этот «Светлый вечер».

А. Леонтьева

— Слушайте, не удержусь и спрошу Леонида. Мы с вами предварительно разговаривали, и вы рассказали, как вы были казаком. И мне почему-то очень захотелось расспросить, как вы были казаком?

Л. Эппле

— Те же самые «Хопёрские игрища», когда мы поехали на международный пленэр. Там были греки, были из Австрии люди, были французы, кто-то еще, грузины, наша многонациональная родина, какие-то были представители. А поскольку это казачий край, относится к Войску Донскому, Волгоград недалеко, Хопёр — приток Дона. И мы были у настоящих казаков. Я видел, что такое скакать намётом — когда 120-килограммовый дядька, не жирный, а просто, как ядро, плотный, с шашкой: на лошади, которая взмылена, у которой пена, с чудовищной скоростью на тебя мчится. Это очень впечатляет. Очень впечатляет. Ну, и нам такое вот сделали удовольствие — нас в казачий круг, привезли в станицу, вышли казаки, тетеньки нарядились, какие-то деды нацепили медали, вышли к нам, пели песни величальные, сварили гороховую кашу, зарезали козла. Не барана, козла. И в общем, там определенные обряды — решили нас посвятить в казаки. Тебе красивая девушка с косой несет на шашке рюмочку самогона, потом тебя атаман чисто символически пару раз нагаечкой и тебе подводят какую-то полуслепую клячу, ты на нее должен сесть и круг проехать.

А. Леонтьева

— И всё?

Л. Эппле

— Со мной ничего этого не случилось. Мне принесли почти такой стакан самогона и на меня смотрят: ну, как в грязь лицом? Я выпиваю этот стакан. Приходит этот атаман, я должен встать на одно колено, подать ему эту нагайку. И он меня один раз так нехотя. Ему говорят: «Давай ему, он здоровый, давай еще!» И он меня протянул так несколько раз — рассек мне майку, у меня был такой шрам на спине довольно мощный. Потом мне подводят лошадку, лошадка спокойненькая. Только я уселся в седло, ей по заднице врезали нагайкой и она понесла. Я первый раз на лошади сидел по-взрослому. Ну, мне сказали, как на велосипеде — так влево, это право. А затормозить — вот так. И как-то я справился, сделал большой круг. Но она дальше проскакала, потом мы с ней поговорили и всё, мне бурные аплодисменты. И всё, пошла гулянка — эта каша, козел, самогон, веселье, песни. В общем, таким образом я стал «сувенирным» казаком.

А. Леонтьева

— Я думала, что это целый этап вашей биографии. Ольга, у меня такой к вам вопрос. Ваши бабушки и дедушки как-то допускаются в семью? Они принимают участие в воспитании детей, в частности, ваш папа священник.

О. Волгина-Эппле

— Конечно, обязательно. Вообще, я очень радуюсь, какие отношения у детей с бабушкой в первую очередь. Это просто удивительная женщина. Матушка Нина она просто сама по себе очень интересная, просто такой, как сказать, ларец со всевозможными драгоценностями.

Л. Эппле

— Бабушкин сундук.

О. Волгина-Эппле

— Она и мастерица, она и умничка такая, мудрая, много всего знает и очень с ней приятно общаться. Ее все любят вокруг и очень уважают. И мои девочки всегда с ней дружили, мне кажется, с детства. Особенно сейчас старшенькая общается с бабушкой, она ее очень поддерживает. А папа, отец Анатолий, он, наверное, как мужчина, немножко по-другому, но он всегда с большой любовью с детками нашими общается и очень переживает все события, которые происходят. Вторая дочка наша учится в академическом лицее, это бывшая МСХШ, Суриковская школа, которую окончил мой папа. И он, конечно, в восторге…

Л. Эппле

— И брат.

О. Волгина-Эппле

— Да, и мой старший брат.

А. Леонтьева

— Сплошные художники у вас.

О. Волгина-Эппле

— И он вспоминает всегда, как он там учился, как они этой жизнью жили — все же детки рисующие, и у них интересы такие специальные. И он тоже с удовольствием наблюдает, как Женечка учится. Поддерживает, и с таким неподдельным интересом все работы ее рассматривает. И летом мы стараемся обязательно проводить время с моими родителями. Я привожу к ним всех детей, и мы вместе живем. Это приход, на котором папа служит — Тверская область, город Кувшиново. Там получилась такая община целая вокруг папы. Сначала там собирались москвичи, все друзья и дети духовные, они покупали дома вокруг, и у нас получилась такая коммуна в хорошем смысле.

Л. Эппле

— Православная коммуна.

О. Волгина-Эппле

— Да, православная.

А. Леонтьева

— Везет вам, у вас целых два православных прихода крепких.

Л. Эппле

— Это летний вариант.

А. Леонтьева

— Летний вариант и обычный вариант. Кто создает эти приходы? Это священники, которые…

Л. Эппле

— Дедушка. Он очень активный — постоянные спектакли, постоянные мероприятия, балы закатывают. Матушка Нина — искусствовед, она изучает местных дворян, которые жили вокруг, усадьбы объезжает, всё о них находит и об этом всё рассказывает детям.

О. Волгина-Эппле

— Огромный труд она написала, такой краеведческий.

Л. Эппле

— Огромный труд, фотографии, изображения. И вот они один или два раза устраивают в какой-то из усадеб — наряжают девочек, шьют платья, учат их танцевать. И они устраивают бал. Вот из этих деревенских девушек, которые ни тем, ни этим.

О. Волгина-Эппле

— Это такая миссионерская деятельность, потому что очень много дается образовательной информации детям, чтобы они за этот период подготовки к балу успели всё это изучить и принять в себя.

Л. Эппле

— Во-первых, они себя и чувствуют по-другому — у них переоценка, они к себе по-другому относятся. Не то что какая-то девка там непонятная — а она танцевала, она в платье, ей прическу сделали, ногти она постригла от этой черноты, смыла свой чудовищный лак. И по-другому спинку держит и ручку подает. Всё по-другому. И уже они сами к себе по-другому относятся. И это, я считаю, очень хорошо.

А. Леонтьева

— То есть балы на приходах — это хорошо.

Л. Эппле

— Ну, не каждый день. Но балы в лучшем смысле этого слова.

К. Мацан

— Спасибо огромное за эту беседу. Много полезного и радостного про эти самые семейные секреты, мне кажется, сегодня мы услышали от таких опытных родителей, которые 19 лет вместе и вырастили и растят до сих пор четырех дочек. Но вот мне еще один момент понравился. Мы его не обсудили, но я его для себя запомню — что Леонид читал Библию, как детектив. То есть интересно, чем закончится? Я подумал, что как было бы классно почаще так к Библии обращаться, таким взглядом: а что же будет дальше?

Л. Эппле

— Мне было интересно.

А. Леонтьева

— А мне, знаете, очень понравился какой момент: что все-таки родители могут 2 или 3 года ждать терпеливо, но спрашивать у подростка, который, может быть, не хочет пойти с ними в церковь: «Пойдешь, не пойдешь? Зелененькое есть?»

Л. Эппле

— Кому какой платок. «Ты какой сегодня наденешь? А, ты не пойдешь? Ну, очень жаль. Будет то-то и то-то. А мы потом туда-то хотели пойти». Заманиваем их уже какими-то вещами более прозаическими, но тем не менее, человек попадает в храм — это самое главное.

К. Мацан

— Спасибо огромное. Напомню: сегодня в «Светлом вечере» семья художников Леонид Эппле и Ольга Волгина-Эппле были с нами в этой студии. И также Анна Леонтьева и я, Константин Мацан. До свидания.

А. Леонтьева

— До свидания.

Л. Эппле, О. Волгина-Эппле

— До свидания.