«Журнал от 20.06.2025». Алексей Соколов, Алена Рыпова

Каждую пятницу ведущие, друзья и сотрудники радиостанции обсуждают темы, которые показались особенно интересными, важными или волнующими на прошедшей неделе.

В этот раз ведущие Алексей Пичугин и Константин Мацан, а также Исполнительный директор журнала «Фома» Алексей Соколов и продюсер регионального вещания Радио ВЕРА Алёна Рыпова вынесли на обсуждение темы:

— Запуск вещания Радио ВЕРА в новых городах,

— Отношение к ожиданиям «Конца света» в разные эпохи;

— Цикл программ Радио Вера о восстановлении храмов Великого Новгорода после ВОВ;

— Цикл программ Радио Вера о Первом Вселенском Соборе.

Ведущие: Алексей Пичугин, Константин Мацан

---

К. Мацан

— Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире наш «Еженедельный журнал». Программа, где мы вчетвером собираемся в студии, чтобы обсудить, что лежит на сердце, чтобы вынести на суд общественности то, что мы обсуждаем на планерках на радиостанции ВЕРА, или в принципе поразмышлять о каких-то информационных поводах и событиях последних дней, которые попадают в горизонт видения ведущих и авторов программ на Радио ВЕРА. У микрофона Константин Мацан. В студии также мой коллега Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Добрый день, вечер, ночь.

К. Мацан

— И вот я где-то читал, что говорить «доброе время суток» — это моветон. Где-то такое я видел, что это вот прям сейчас считается плохо.

А. Пичугин

— Да, жуткий моветон.

К. Мацан

— Никогда не мог понять, почему. Хотя я сам это выражение не использую, мне просто интересны причины.

А. Пичугин

— Ну как-то вот просто уж лучше перебрать все времена суток, чем...

К. Мацан

— Ну да, самый нейтральный «добрый день», не ошибешься.

А. Пичугин

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Добрый вечер.

А. Соколов

— Здравствуйте.

К. Мацан

— Вот, да, голос постоянного гостя, которому мы всегда очень рады в «Журнале», Алексея Соколова, исполнительного директора журнала «Фома». И Алена Рыпова, продюсер регионального вещания радиостанции ВЕРА, наша дорогая коллега. Добрый вечер.

А. Рыпова

— Здравствуйте.

К. Мацан

— Мы всегда рады видеть Алену в «Журнале», потому что сейчас будет согревающая сердце информация о том, где еще начала вещание наша радиостанция.

А. Рыпова

— Да, я принесла отличные новости. Дело в том, что Радио ВЕРА зазвучало еще в четырех городах вещания. Это случилось буквально за последние две недели, такой у нас каскад запусков произошел. Перечислю: Абакан, Республика Хакасия — на частоте 92,0 FM, во Владивостоке — на частоте 97,3 FM, в Нижнем Новгороде — на частоте 89,2 FM и в Челябинске — на частоте 88,4 FM. Приветствуем наших новых слушателей. В ближайшее время, прямо вот буквально со дня на день, мы должны зазвучать в городе Комсомольск-на-Амуре в Хабаровском крае. И у нас с вами на данный момент сеть наша вещательная состоит из 148 городов вещания, и сегодня мы можем сказать, что звучим в 61 регионе нашей страны. Да, и еще хорошая новость. Теперь, благодаря вот запуску вещания Радио ВЕРА в этих городах, наша потенциальная аудитория увеличилась больше, чем на 4 миллиона человек. Это очень большая цифра, и мы приветствуем с радостью наших новых слушателей. Если кто-то из вот перечисленных городов сейчас с нами, наверное, уже кто-то нас слушает, кто-то нас очень долго ждал, мы вас приветствуем и просим, напишите нам, пожалуйста, кто вы, чем вы занимаетесь, кто вы, наши новые слушатели.

К. Мацан

— А куда писать?

А. Рыпова

— А писать на наш адрес: info@radiovera.ru.

А. Соколов

— И рассказывайте, дорогие слушатели наши новые, всем знакомым и друзьям о том, что радио запустилось. Потому что сейчас важно, чтобы как можно больше людей об этом узнало. К сожалению, даже несмотря на то, что у Радио ВЕРА прекрасная реклама, как правило, висит — в этих городах же, наверное, тоже уже появилась информация, все равно этого в наше время информационного шума и рекламной слепоты, этого часто бывает недостаточно. А здорово было бы, чтобы как можно больше людей узнало, что радио можно включить.

А. Пичугин

— А я вот вдруг подумал, что из всех городов, которые Алена перечислила, я, кажется, был только в Нижнем Новгороде много раз, вот последний недавно вернулся.

К. Мацан

— А какая у нас самая восточная точка вещания?

А. Рыпова

— Самая восточная, наверное, это...

А. Соколов

— Не Владивосток?

А. Соколов

— У нас еще в запасе вопрос про самую южную и северную.

А. Рыпова

— Южно-Сахалинск.

А. Пичугин

— Южно-Сахалинск. В поселке Уэлен мы не вещаем, да? В самой восточной точке России?

К. Мацан

— Потому что только ты знаешь, где это.

А. Рыпова

— А насколько она удалена от Южно-Сахалинска, допустим, неизвестно?

А. Пичугин

— Удалена очень сильно. Это ближайшая, вот за поселком Уэлен начинаются США. На берегу Берингову пролива.

А. Соколов

— Это Чукотка, это не Сахалин.

А. Рыпова

— Да, это очень далеко.

К. Мацан

— Но скоро мы так и до США доберемся.

К. Мацан

— Хотя, кстати, если посмотреть на карту, вот просто провести линию, я не знаю, что... Нет, Уэлен, наверное, восточнее, чем Южно-Сахалинск. Восточнее, конечно.

К. Мацан

— Я почему об этом спросил, потому что мы все знаем такое выражение, характеризующее широту охвата: от Владивостока до Бреста. Вот мы теперь во Владивостоке вещаем, теперь первая часть этой формулы у нас есть. Вот мы теперь можем говорить, что мы тоже вещаем от Владивостока, а вот куда на запад, там уже теряются точные ориентиры, потому что...

А. Соколов

— Калининград.

К. Мацан

— Ну Калининград, да, кстати, я там буквально недавно был.

А. Соколов

— Самая западная точка вещания Радио ВЕРА.

А. Пичугин

— Всегда хотел побывать, никогда не был.

А. Рыпова

— Но, да, к счастью, мы еще и в интернете вещаем, поэтому на самом деле нас можно послушать в любой точке Земли. И даже, кстати, нам иногда пишут из других стран, которые нас слушают. Например, в Европе нас слушают, в Германии и в США у нас армия наших поклонников.

К. Мацан

— Я тут недавно начал такую личную акцию, к которой всех призываю присоединиться. Когда я беру машину в каршеринге, я там включаю Радио ВЕРА и оставляю, чтобы следующий, севший в эту машину, включил бы, и чтобы там сразу заиграла Радио ВЕРА. Вот я всех призываю, кто берет на прокат машины, в каршеринге, оставляйте нашу радиостанцию включенной.

А. Пичугин

— Я, видимо, несколько раз после тебя брал каршеринг.

К. Мацан

— Видите, как хорошо.

А. Соколов

— Видимо, помимо Константина, в этой акции участвует еще кто-то.

А. Пичугин

— Может быть, после Константина кто-то.

К. Мацан

— Я думаю, что я не первый, кто до этого додумался, но это тоже важный инструмент.

А. Рыпова

— А после программы «Журнал» я думаю, что еще многие люди начнут это делать. Это прекрасно.

А. Соколов

— А можно вопрос? Хорошо, я думаю, что на запущенных городах ведь все же не остановится. Вы еще что-то планируете, да?

А. Рыпова

— Разумеется, да, этим летом также планируется запуск вещания в городе Чебоксары и в Воронеже. Вот по техническим причинам Воронеж у нас немножечко запаздывает. Надеемся, что он зазвучит в сентябре, вот скажем так. Эти даты очень условные. И, кстати, вот по поводу того, что таким каскадом мы запустились — удивительно, но запуск этих городов должен был произойти на полгода позже, но благодаря уникальным сотрудникам в ГУП РТРС, просто которые совершают трудовой подвиг, можно сказать, и такому лояльному отношению...

А. Соколов

— А РТРС — Российская... Как правильно?

А. Рыпова

— Сейчас я скажу. Российская телевизионная радиовещательная сеть. Так вот, сотрудники, которые работают в этих филиалах в Нижнем Новгороде и в Челябинске, они, конечно, большие молодцы, что так по-человечески относятся к нашей организации и делают все возможное для того, чтобы как можно больше людей в кратчайшие сроки наконец-то нас услышали и услышали наши замечательные программы на Радио ВЕРА.

К. Мацан

— Еще, может быть, нужно сказать, напомнить слушателям, что мы говорим о крупных городах сейчас, и в них частота не покупается, а выигрывается на конкурсе. Хотя потом все равно мы все знаем, и слушатели наши знают, что запустить радиостанцию в новом городе требует больших вложений. И мы постоянно в программе «Дело дня» обращаемся к слушателям с призывами поучаствовать в сборе средств и, как правило, наши слушатели всегда откликаются на такие призывы. И, видимо, и в ближайшее время нам тоже понадобится помощь наших слушателей, чтобы обеспечить запуск на выигранных частотах нашей радиостанции. Но это тоже важно, что была, очевидно, какая-то конкуренция за частоту во всех этих крупных городах, был конкурс, и на этом конкурсе Радио ВЕРА побеждает, то есть востребованная концепция оказывается для людей.

А. Соколов

— Спасибо нашим слушателям. Потому что это все благодаря им на самом деле. И я сейчас про финансовую поддержку говорю радио, и про то, что люди голосуют включенной кнопкой радио «Веры». Если бы этого не было, то, наверное, и конкурсы бы мы не выигрывали так активно.

К. Мацан

— А как у нас, кстати, вот интересно, соотносятся между собой прослушивание в интернете, через приложение и в эфире, по старинке, скажем так? Я этот вопрос задаю, потому что я мало об этом на самом деле знаю.

А. Пичугин

— А что ты имеешь в виду, как соотносятся?

К. Мацан

— Я имею в виду, знаешь, что. Вот я воображаю себе реакцию какого-нибудь скептика, который скажет: а зачем вообще сейчас, в век мобильных телефонов, бороться за частоту вещательную в городе? У всех есть телефон — скачай приложение, слушай в интернете.

А. Пичугин

— А потом мобильный интернет — раз, и нет мобильного интернета.

К. Мацан

— Это вот прозрение.

А. Пичугин

— Я помню: ну как, это же будет одно сплошное телевидение. Все мы помним эту фразу, да, когда у нас были, я даже не знаю, как это назвать, курсы повышения квалификации. Я с этим человеком достаточно много общаюсь до сих пор, который проводил когда-то у нас здесь, уже лет 10 почти назад. Но вот тогда мы с ним разбирали как раз огромное количество медиа-систем, в автомобилях стали интегрироваться, которые, естественно, могут принимать любую радиостанцию через интернет и сим-карты в автомобиле, и телефон через Bluetooth подключается, и слушай любую радиостанцию. Но по факту, и мы тогда об этом говорили, и ситуация стала чуть лучше, а сейчас снова чуть хуже. И я, как человек, который очень много проводит времени за рулем и выезжает из большого города, даже в пределах Московской области, знаю, полно локаций, где просто никакого мобильного интернета нет. А уж там по пути моего следования где-то, предположим, я слушаю Радио ВЕРА через интернет, да, проезжая насквозь Владимирскую, Ивановскую, там Нижегородскую область, вне крупных трасс — так и никакого Радио ВЕРА не будет, и никакой другой радиостанции не будет, и никакого мобильного интернета, и порой даже сотовой связи. Поэтому, конечно, частота — это такая оперативная вещь, которая вообще стратегическое значение имеет.

К. Мацан

— В эфире наш «Еженедельный журнал». В студии ведущие Радио ВЕРА —Алексей Пичугин, я Константин Мацан. Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА, и Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома». И тогда к теме, с которой сегодня в «Журнал» пришел, Алексей, мы переходим, и давайте поговорим по-настоящему о том, что касается каждого — об апокалипсисе.

А. Соколов

— Ты мою тему прям хорошо подвел. Welcome, да. На самом деле не совсем про апокалипсис хотел поговорить, а скорее про апокалиптические настроения. Потому что, мне кажется, по итогам этой непростой и довольно тяжелой недели в плане международных событий, мне кажется, это странно обойти. Не хочется сейчас говорить про политику или какие-то военные прогнозы в связи с конфликтом на Ближнем Востоке. Я хотел поговорить про наш, так сказать, извод того, что там происходит, потому что мне лично, я не знаю, как вам, уже пришлось столкнуться все в том же самом интернете с неоднократными разговорами о том, что вот, ракеты летят над Иерусалимом, падают в места с библейскими названиями. Все это выглядит очень эсхатологично, как написали в одном канале. И вообще Ефрат пересыхает, и это все признаки грядущего конца света. Мне кажется, что хочется просто так немножечко... С одной стороны, не хочется радоваться тому, что происходит, ни в коем случае, потому что льется кровь, происходит довольно тяжелое событие, страны вовлечены в войну. С другой стороны, вот так вот огульно каждый раз ожидать конца света, как только где-то что-то происходит, это, к сожалению, такая наша привычка. А когда мы слышим библейские слова, она усиливается очень сильно. Если мы посмотрим на историю того же Израиля, то сколько раз что-то пролетало над Иерусалимом хотя бы в XX веке.

А. Пичугин

— В XX веке это могло пролетать, да.

А. Соколов

— Да, слушай, ну оно могло пролетать и раньше. Потому что были и пушки до этого, и до этого камнеметательные машины. И пролетало это и во времена Иудейской войны.

А. Пичугин

— Как это было у моего любимого Городницкого — про петербургские жители, про самолеты. Песня, которая рассказывает о заре авиации, и о том, что вот, взят только первый рубеж, не завтра ли бомбоубежище отроют у вас во дворе. Как петербуржцы бежали на первый авиационный парад начала XX века, и не завтра ли бомбоубежище отроют у вас во дворе. Мне кажется, вообще, что... Хотя я тебя перебил.

А. Соколов

— Да нет, ты продолжай.

А. Пичугин

— Мне просто кажется, что эсхатологические настроения, они хоть и свойственны человеческой природе, но тут такое двоякое чувство они вызывают. Потому что, с одной стороны, я помню, даже Патриарх об этом когда-то говорил с амвона, про то, что мы ждем конца света, а на самом деле конец света у каждого персональный так или иначе будет, чего же нам ждать-то общего конца света. А у апостолов, в апостольский век, вот почему-то, как мы знаем, апостолы были уверены, что конец света — это то, что застанут если не они, то люди очень близкие по времени. Есть апостольское Послание к Солунянам апостола Павла, которое, кстати, во время отпевания обычно читается в церкви, где говорится о том, что мы, здесь живущие, не можем предварить умерших, что нам, здесь живущим, сейчас предстоит услышать и глас архангела, и трубу Божию. И вот весь апостольский век, он был насыщен вот этим скорым возвращением Спасителя, но этого не произошло при них. Для них, для каждого наступил конец света, но вот при них общий не наступил. И вот все последующие — почему-то это христианам очень свойственна эта эсхатология, все последующие поколения христиан, вплоть до наших, почему-то ожидают конца света и ждут каких-то предзнаменований. Особенно там это характерно для каких-то небольших групп христианских, даже внутри православия очень много течений, приходов, которые объединяются...

А. Соколов

— Несмотря на то, что в Евангелии четко сказано...

А. Пичугин

— О сроках, да, никто не знает. Но даже апостолы, вот несмотря на то, что в Евангелии это сказано, апостольский век, он вообще очень интересный, а тут вот прямо видно, как тот же апостол Павел живет, несмотря на все свои миссионерские путешествия, несмотря на все то, что он говорит, что как бы, наверное, должно было опровергать эту мысль, все равно вот он говорит о том, что мы не можем, но мы дождемся.

К. Мацан

— Знаете, что меня очень заинтересовало. Мы недавно на Радио ВЕРА записывали целый цикл программ про Послания апостола Павла. И там тоже эта тема звучала, что вот ты упомянул послание к Солунянам или к Фессалоникийцам, да, это же тот же самый город. Это самые первые нам известные ранние послания апостола Павла хронологически. И в них вот это ожидание, что вот-вот придет Спаситель, Которого мы застанем, оно сильно. Чем более в поздние послания мы идем, тем меньше эта тема звучит так, и возникает уже у людей — не у апостола Павла, у христиан первого поколения, две, если угодно, возможных стратегии жизни в преддверии скорого конца света. Первая стратегия жизни — это надо собраться и жить очень высокой духовной жизнью, потому что в любой момент может пройти Спаситель, и вот в чем тебя застанет, в том и будет судить. А вторая стратегия жизни — прямо противоположная, что если все скоро закончится, тогда ешь, пей, веселись. Тогда можно ничего не делать, жить как угодно, можно там, не знаю, воровать, что угодно делать, потому что все равно все скоро закончится, тогда какой смысл в этом во всем?

А. Пичугин

— Это же христиане исповедали?

К. Мацан

— Ну как я понял, да. Вернее, как бы именно их апостол Павел обличает, вот таких христиан, которые выбрали эту вторую стратегию жизни. И нам хорошо бы задумываться тоже: а где мы вот в этом выборе? Если уж мы вдруг опять задумались, что снова скоро конец света.

А. Соколов

— Ну да, к концу света надо готовиться, но не ждать, что он случится. Вот, наверное, это самый такой правильный подход.

А. Пичугин

— Просто странно, что многие люди включают туда именно Иерусалим, который, как известно, вскоре после земной жизни Спасителя пал, и долгое время на месте этого города ничего, что бы напоминало тот Иерусалим, времен земной жизни Христа, и не сохранялось.

А. Соколов

— А ты вот знаешь, что Армагеддон уже был, на самом деле?

А. Пичугин

— Да. Фильм.

А. Соколов

— Да, не только. Битва. Битва при Меггидо — это настолько распространенный... Причем, самое интересное, это точка, где постоянно происходили сражения. Более того, я вот читал про это чуть глубже и обнаружил, что битва при Меггидо — это первое исторически зафиксированное сражение в истории человечества по источникам, XV век до нашей эры, это сражение между египтянами и союзом племенным южно-сирийских князей, произошедшее как раз при Меггидо. Там вполне конкретно это объясняется, это точка, насколько я понимаю, еще и пересечения караванных путей — один шел из Египта на север, вдоль восточного Средиземноморья, а второй шел из Аравии к Средиземному морю. Соответственно, контроль этой точки, он был стратегически важен всегда, всю историю античности. И я вот подумал, что когда апостол пишет, что все собрались на битву при Меггидо — это если вот литературно, сильно литературно переводить для современного человека, то все цари земные и все собрались на свой последний Сталинград.

А. Пичугин

— Да, вот только хотел сказать про Берлин, правда.

А. Соколов

— Просто в сознании современного человека, если переводить, то есть для человека, который читал это тогда, это не столько точка географическая, сколько...

К. Мацан

— Масштабность происходящего.

А. Соколов

— Да, символ масштабности, символ сражения. А мы так привязываемся к топонимам сейчас, не очень понимая библейский контекст. И главный вывод, который нам следует сделать — это, конечно, историю библейского текста и его контекстность нужно изучать, изучать и изучать нам вот всем. Тогда мы будем чуть больше готовы. А каких-то пересыхающих Ефратов ждать не стоит. Я, кстати, написал у себя в Телеграм-канале про то, что там Ефрат пересыхает и так далее, все рассказывают. Мне напомнили, что Ефрат тоже пересыхал несколько раз.

А. Пичугин

— Я писал дипломную работу когда-то про фильм антирелигиозный, как его называли, «Конец света» — очень люблю этот фильм, 1962 года, первая, одна из первых ролей в кино Любшина, как они все там в деревне ждут конца света под руководством местного сектанта, который там оказался бывшим кулаком, но это неважно. А я помню, что такой же сюжет был в книжке воспоминаний отца Павла (Груздева). Когда он попал после войны в ссылку в Казахстан, там в какой-то деревушке служил священник — это, видимо, восточный Казахстан, северо-восточный, который традиционно был русский. И священник этот в какой-то момент сошел с ума и постриг весь колхоз в монахи. И никто не работает, съехалось начальство, а председатель говорит: я никуда не пойду, я новопреставленный раб Божий Амфилохий там, условно, как-то его так звали.

А. Соколов

— Сошел с ума один человек, а постриглись в монахи все.

А. Пичугин

— Да, весь колхоз. Он как-то сумел их убедить, что вот сейчас конец света. Сам он залез на колокольню и там ждал, чтобы в колокол ударить, когда, значит, конец света настанет. Но вместо колокола приехало какое-то местное начальство, всех расстригло — заставили местного архиерея, уговорили, попросили признать постриги недействительными. И как-то отец Павел вспоминает, что единственное, в чем была зафиксирована вот эта история — в детских играх там: мама, мама, меня мать Аграфена опять там лопатой ударила. А там матери Аграфене пять лет.

А. Соколов

— Да, конечно, можно дойти до такого. Ну вот лучше просто помолиться о людях, которые сейчас страдают на фоне наших разговоров, далеко отсюда, но тем не менее. Будем надеяться, что да.

А. Пичугин

— И вообще у нас много конфликтов.

А. Соколов

— У нас много конфликтов. Вот добавился еще, к сожалению.

К. Мацан

— Вообще некой антитезой к тому, о чем мы сейчас говорим, является надпись на майке у Алексея. Вот наши слушатели не видят, но там написано: «Ривенделл» — это королевство эльфов, да, из «Властелина колец». Чудное место.

А. Пичугин

— Я, кстати, вот при всех слушателях напоминаю, что ты мне должен прислать артикул с майкой с хатифнаттами.

А. Соколов

— Хорошо. Все. Вот теперь свидетели этого есть еще в четырех новых городах.

А. Пичугин

— И вообще миллионы человек.

А. Соколов

— Мы постепенно из радиопередачи в подкаст превращаемся, судя по тематике.

К. Мацан

— Ну это тоже ненаказуемо.

А. Соколов

— Ну как-то хотя бы мы свернули с апокалиптических тем на какие-то более милые.

К. Мацан

— Ты знаешь, но все равно, хоть и свернули, мне кажется, есть еще один мотив, который как бы важно помнить что ли всегда, когда мы говорим об этой теме эсхатологии, апокалиптики. Часто звучащая мысль, но оттого не менее значимая — это то, о чем Леша уже сказал, что вообще-то у каждого человека всегда последние времена, его личные, других не будет. И об этом нужно помнить. Потому что тогда возникает вопрос: а где я в этих двух стратегиях, которые у апостола Павла есть? Ешь, пей, веселись, потому что все равно скоро конец или все-таки вот в чем застану, в том и сужу, поэтому нужно, чтобы застал тебя этот конец в чем-то хорошем. Это я к тому, что вот ты упомянул этих комментаторов в интернете — я не знаю, где это было, в Телеграме или где-то еще, — которые часто стремятся увидеть в знамениях времени признаки приближающегося конца. И я вот тоже читаю много раз такие вещи и не понимаю, а что за зуд у человека, вот что, почему так хочется ему как будто бы, чтобы поскорее конец света наступал. И действительно меня это удивляет в чем-то. Потому что, помните, мы как готовились тоже недавно к окончанию там календаря майя, что-то такое. И то и дело возникают какие-то даты, какие-то рубежи на календаре, что вот-вот сейчас, вот нам было напророчено, что случится. И каждый раз этого не случается. И мы так иронично говорим: ну, что ж конец света опять отложился. И вспоминается песня советская: «Нет, нет, нет, нет, мы хотим сегодня...» То есть есть люди, которым очень хочется, чтобы он сегодня был?

А. Соколов

— Знаешь, название фильма «Апокалипсис сегодня» — это на самом деле изначально задумывалось как лозунг и призыв, то есть требование: прямо сейчас давай, — по-новому позволяет на саму картину взглянуть. На самом деле люди же по-разному ждут конца света — кто-то ждет как избавления, кто-то как перехода на какой-то новый уровень. Есть люди, которые с большой радостью всего этого ожидают там «пал Вавилон» и так далее.

А. Пичугин

— Давайте уже сейчас и посмотрим, что будет дальше.

А. Соколов

— Я надеюсь, что Господь лучше нас знает, когда нам положено. Всем по отдельности и миру всему.

К. Мацан

— Знаете, мы сегодня упомянули Нижний Новгород. Я вот помню, в одном интервью, по-моему, это было интервью журналу «Фома», если я не ошибаюсь, митрополит Нижегородский Арзамасский Георгий такую мысль высказал — ну вот я пересказываю его слова, и вот он, видимо, как архиерей имел право на такие обобщения, — говорит: русскому человеку легко повернуть реки вспять, перекрыть Енисей, построить Днепрогэс, но очень тяжело подмести дорожку, которая ведет от дома к калитке. Вот я все время эту вспоминаю историю, когда мы говорим про конец света, про апокалипсис, про наступление больших исторических катаклизмов. Вот всегда проще смотреть туда, на какие-то большие события, вместо того чтобы подмести дорожку, которая ведет от калитки к дому. А вот с этого как-то начинается та самая живая жизнь. Ну что, мы вернемся к этому разговору в нашем «Журнале» после небольшой паузы. Дорогие друзья, не переключайтесь.

К. Мацан

— «Еженедельный журнал» на волнах Радио ВЕРА продолжается. Мы в студии листаем его воображаемые страницы и делимся тем, что лежит на сердце. В студии ведущие Радио ВЕРА — Алексей Пичугин, я Константин Мацан. Алена Рыпова, продюсер оригинального вещания радиостанции ВЕРА, и Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома». Мы продолжаем обсуждать темы. Леша, Алексей Пичугин, с какой темой ты сегодня пришел?

А. Пичугин

— Да, я сейчас про нее расскажу. Единственное, что я на секунду бы просто вернулся к тому же, о чем мы говорили до этого перерыва. Я почему-то вспомнил, кажется, 2000 год, когда наступал, мы все ждали — я хорошо помню этот момент, что вот непонятно, что будет дальше, потому что, дескать, вся электроника, она дальше вот...

А. Соколов

— «Проблема 2000 года» это называется.

А. Пичугин

— Проблема 2000-го, да. Вот я хорошо помню, я даже помню свое ощущение, что вот они, куранты бьют — и случится что-то или не случится? И не случилось. А насколько мы за эти 25 лет, за эти четверть века шагнули дальше в своей зависимости от технологий, которые уже в гораздо большей степени там просчитывают всю нашу жизнь, определяют ее, чем тогда, в 2000 году, когда нам казалось: ну как же, ну вот же, уже вот это все настолько вошло в нашу жизнь. А мы даже представить себе не могли, чем мы будем пользоваться там спустя 25 лет. Как не можем себе представить, чем мы будем пользоваться там еще через двадцать.

К. Мацан

— Вы знаете, маленькое вступление. Я все время работал на одном телеканале, и мы выпустили такую новость под заголовком: «В Нигерии ничего не произошло». Потому что выбрали в Нигерии на тот момент президента, и мы все уже ожидали, что во всех вот этих небольших африканских странах, ну относительно небольших, как только происходят вот выборы президента, сразу маленькая гражданская война за этим следует — потому кто-то не согласен, у населения оружие, и сразу какие-то катаклизмы. А тут президента выбрали — и все согласны, и революции не произошло, и все пошло дальше. Вот у нас была новость на тему: «В Нигерии ничего не произошло». Вот поэтому, дорогие друзья, я думаю, что в очередной раз ничего не произойдет.

А. Пичугин

— Я хотел, наверное, продолжить что ли мысль, которую в прошлом, кажется, неделю назад мы собирались и обсуждали — для кого же нужно то культурное наследие, которое сохраняют или не сохраняют, или оно само по себе где-то разрушается отдельно, если зачастую оно находится в тех местах, которые там, я не знаю, даже с самолета не разглядеть, добраться сложно, если не очень сложно, то и все равно это какие-то пустыни без человека. И так получилось, что мы делаем линейки программ, и вот линейка, которая выходила на прошлой неделе у меня, она была посвящена реставрации, Великому Новгороду, памятникам Великого Новгорода, и советской реставрации. Я для себя, например, открыл Щусева совершенно с другой стороны. Приходили сотрудники музея, директор и замдиректора Щусевского музея, музея архитектуры. Я Щусева даже для себя немного по-другому открыл. Я был знаком с основными его работами, но вот с его послевоенными, мне почему-то казалось, что после войны он, я об этом скупой строчкой из биографии читал, что участвовал в восстановлении нескольких городов после войны, в том числе Великого Новгорода. И он вскоре умер после войны в 47-м году или в 49-м. И как-то даже, наверное, мне казалось, что весь Щусев — это вот до середины 20-х годов. А потом — это уже такой маститый профессор, человек...

А. Соколов

— Хотя вот сейчас я понял, что он делал прекрасный план возрождения моей родной Истры, который не состоялся, но у него был очень интересный проект.

А. Пичугин

— После войны.

А. Соколов

— После войны.

А. Пичугин

— Да, у него после войны вот эти несколько лет жизни наступил второй расцвет творчества. И они с Игорем Эммануиловичем Грабарем спорили о том, каким должен быть Новгород. И Грабарь тоже после войны не очень долго прожил. Но это двое таких, уже преклонного возраста людей, которые прожили основную часть жизни до революции, которые много работали до революции, и тут вот, значит, спустя 30 лет после нее у них этот расцвет произошел, даже в творческом конфликте о том, каким должен быть Великий Новгород. И Щусев считал, что его надо восстанавливать с учетом ценности объектов, которые есть там. У Грабаря были другие немного планы. Но я просто в очередной раз задумался о советской реставрации. Мы сейчас в XXI веке, уже там четверть его прошло, много говорим о конфликте музея и Церкви. И очень часто я слышу от весьма церковных людей, что да, мы скажем спасибо музеям за то, что они нам это все сохранили. Ну сохранили — спасибо, теперь давайте. Я сейчас даже не хочу углубляться в эту сторону, но я как музейный мальчик, который вырос там в Историческом музее, много в детстве ходил в центр Грабаря, там вокруг меня были художники, советские реставраторы, и для меня это очень ценный опыт общения с ним. Вот Церковь пришла в мою жизнь, наверное, позже, но очень как-то лаконично это все сочеталось. Поскольку эти старые реставраторы, люди второго советского поколения, которым на тот момент было там за 70, а сейчас их уже многих нет в живых или им там к 100 — это люди, воспитанные на русской дореволюционной культуре, это люди, получившие образование в первые там десятилетия советской власти, и они каким-то образом сумели в себе все это сочетать. И во время расцвета их жизни, творчества, работы в 60-е годы, они сумели дать вот такой импульс тому, что как-то в народе было принято вот в этом кругу называть советской научной реставрацией. Я когда в прошлый раз говорил про памятники, которые где-то погибают — да, понятно, что туда эта советская научная реставрация не смогла дойти. Хотя, читая книжки какие-то про разных реставраторов, я понимаю, что попытки были. И это еще было в то время — Леша помнит, говорили про то, что там уже давно зачастую ни сел, ни деревень, ничего нет, а вот какие-то руины храма или руины усадьбы, — вот они туда доходили, когда там еще сохранялась какая-то жизнь. У меня в детстве были книжки — «Дороги к прекрасному» назывались. Многие, наверно, их помнят, желтые такие сборнички. И они начали издаваться в 60-е годы, когда вот как-то уже после войны все восстановилось, начал развиваться туризм, люди пошли из больших городов куда-то. И вот эти желтые сборнички, «Дороги к прекрасному», они описывали те маршруты, которыми сейчас очень сложно пройти, потому что уже тех дорог нет. И вот их авторами были как раз те самые реставраторы, искусствоведы, историки, которые это наследие изучали и пытались в условиях советского времени сохранить. У меня, я помню, была книжка, изданная в 80-е годы, в детстве, как раз я был маленький, это какой-то французский путеводитель по Золотому кольцу, он полностью был из фотографий составлен, на французском языке. Французского я ни тогда, ни сейчас, естественно, не знаю, не знал...

К. Мацан

— Мы с Аленой знаем.

А. Рыпова

— Я не знаю французский, я только учила его.

А. Пичугин

— А я никогда. Я французский учил в институте ровно два занятия, после чего меня перевели в немецкую группу. Но это уже другая история. Но я, благодаря этому французскому путеводителю, влюбился в эту архитектуру городов Золотого кольца. Я ничего не понимал, но вот Ростов-Великий я любил смотреть, вот Суздаль, вот Юрьев-Польский, еще там другие города. И я понимал, что во многом, конечно, они благодаря... Вот все что было там до 50-х годов, до второй половины 50-х годов — это была бесконечная угроза их сохранению. Но во второй половине 50-х годов, с одной стороны, как-то немножко оправились выжившие в лагерях люди, которые занимались сохранением этой культуры. С другой стороны, выросли или их ученики или люди, которые в себе почувствовали силы и возможность это отстаивать. И вот таким образом родилась вот эта вторая, наверное, волна научной советской реставрации, которая нам сохранила все это прекрасное наследие. Я, пользуясь случаем, хотел бы еще раз просто позвать всех на выставку чудесную, называется «Восстает во славе» — цитата из апостола Павла, кстати. И выставка эта проходит в Музее архитектуры имени Щусева, и она посвящена научной реставрации трех чудесных новгородских церквей — это Спаса на Нередице, Спаса на Ковалеве и Успения на Волотовом поле. Это три чудесных новгородских храма, которые были во время войны разрушены, поскольку они находились, практически — мне сложно объяснить с такой вот точки зрения, там боевых действий много в Новгороде, но они были разрушены артиллерией, разрушались артиллерией на протяжении долгого времени. Но тем не менее что-то от них уцелело — от какого-то храма больше, от какого-то меньше, и к настоящему времени все три возрождены благодаря вот этим работам советских реставраторов.

А. Соколов

— А можно спросить?

А. Пичугин

— Да.

А. Соколов

— Вот твое мнение, потому что оно меня очень беспокоит. Вот научная реставрация — сложно, дорого, тяжело и так далее. Вот не проще ли, не знаю, там взять пластиковое окно, вставить, покрасить его под цвет того, что было — ну хотя бы общий дух визуальный сохранится. А так вот мы знаем, что они никогда деревянное окно не вставят.

А. Пичугин

— А тебя интересует мое мнение, да?

А. Соколов

— Да, твое мнение и как бы просто общее объяснение, почему так делать...

А. Пичугин

— Я считаю, что как временная мера возможно. Дальше должны решать специалисты, насколько. Пускай это не тот материал, который здесь был использован там 100−200 лет назад. Пускай тот материал уже сохранить сложно. Более того, внутри храма, если мы там поставим деревянное окно, возможно нарушится тот ТВР — температурно-влажностный режим, который вот этим росписям...

А. Соколов

— А, тут вот технологическая проблема.

А. Пичугин

— Да, вот эта технология, может быть, уже деревянное окно, оно, наоборот, будет вредить. Но тут должны решать специалисты. Я думаю, что это может быть только как временная мера. Или это пластиковое окно — сейчас все-таки я не знаю, как работает 3D-принтер, но предполагаю, что любую текстуру можно напечатать. И хотя бы с помощью этой текстуры как-то показать. Если невозможно сохранить то самое деревянное окно, даже путем долгой кропотливой реставрации, если от него вообще ничего не осталось. Я думаю, что, наверное, можно, поскольку это меньшее из зол. А большее из зол, когда — и это бесконечный мой спор там с моими друзьями-священниками, которых я тоже хорошо понимаю, поскольку они там настоятели ценного храма XVIII века, и им приходится и очень какие-то действительно ценные и важные замечания от Минкульта исполнять, и какими-то манкировать, и какие-то замечания, которые...

А. Соколов

— Просто я лично, думаю, как и многие, сталкивался с ситуацией, когда, наверное, можно там современными досками что-то сделать, но все сидят, ждут, когда будет научная реставрация, и в результате не делается ничего.

А. Пичугин

— Нет, а никто не ждет. Вот я не знаю примеров, когда бы ждали.

К. Мацан

— Слушайте, а поясните вот нам, несведущим, а чем научная реставрация от ненаучной отличается?

А. Пичугин

— Научная реставрация должна повторить полностью — может быть, сейчас меня кто-то поправит из профессионалов...

А. Соколов

— По максимуму восстановить.

А. Пичугин

— Максимально, да, восстановить облик объекта, который научные реставраторы посчитают. Понятно, что любой памятник, он в течение, если он постоял больше 600 лет, он в своей жизни претерпел какие-то изменения. Да, вот храм XVI века. В XVII он выглядел уже так, в XVIII — так, в XIX — так. В XX, в советские годы, он пришел в запустение, и его нужно в каком-то виде восстанавливать. И вот в каком — решается, какой все-таки вид его более аутентичный или наиболее ценный. Не обязательно, что это вид XVII века, как его построили. Может быть, там своей точки расцвета он достиг в XVIII, и мы его будем восстанавливать в объемах XVIII века. А дальше вопрос, что мы от этого хотим. Я вот абсолютно на сто процентов уверен, что проще, если мы говорим о храме, поставить какой-то временный храм, тем более сейчас много проектов. Я понимаю, что это дорого, что это сложно, что спонсоры...

А. Соколов

— Для совершения богослужений.

А. Пичугин

— Да, для совершения богослужений. И я абсолютно уверен, что то количество народа, которое ходит, ходило бы потенциально в этот приход, они могут ходить во временный храм, пока идет кропотливая, долгая реставрация. Я слишком много видел церквей — в первую очередь, церквей, наверное, которые вот так вот как бы восстановили, и со стороны вроде кажется, что она так и выглядела, и все хорошо. Но там свод забетонировали, кладка не дышит, поползли трещины, снова все разъела плесень, вычинку не сделали, и вот уже храм выглядит...

К. Мацан

— Какие ты красивые слова произносишь — вычинка.

А. Пичугин

— Вычинку — то есть старый кирпич, который, естественно, кладка кирпичная, которая открыта всем дождям, ветрам и всему прочему, и всем вредным воздействиям. Она теряет свою прочность, она вся в плесени, она вся разъедается. И во время научной реставрации, и ненаучной тоже, кстати, делается вычинка — просто вынимается вот этот кирпич, вставляется нормальный, хороший, новый, свежий там, где это необходимо. После чего все это там закрывается глухой, вернее, желательно не глухой штукатуркой, затирается. И так считается, что кладка дышит. И вот у нас часто вместо затирки, все это наглухо в штукатурку закатывают. Естественно, где-то там плохая вычинка, где-то воздух не поступает — опять сырость, опять все это разъедается, и вот уже эта стена выглядит почти так же, как и до начала реставрации, то есть и деньги потрачены тоже впустую.

К. Мацан

— В эфире наш «Еженедельный журнал». В студии ведущие Радио ВЕРА — Алексей Пичугин, я Константин Мацан. Гости сегодняшнего журнала — Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома», и Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА, сегодня тоже в студии. Но вот ты, Леша, упомянул цикл программ, которые ты записывал про реставрацию. Я сегодня тоже хочу сказать несколько слов о том цикле программ, которые я вел на этой неделе. Сегодня еще последняя из них, пятая, в восемь вечера прозвучит, посвященная очень большому информационному поводу. Дело в том, что вот мы сейчас с вами здесь заседаем, в июне месяце 2025 года, а ровно 1700 лет назад в городе Никея в это время проходил Первый Вселенский Собор, и весь мир празднует этим летом 1700-летие одного из крупнейших, важнейших событий в истории христианской Церкви. Собор открылся, как говорят историки, 14 июня и закрылся 25 августа. В общем, все лето провели отцы Первого Вселенского Собора за работой. И вот у нас всю эту неделю выходил с коллегами из ПСТГУ, с которыми мы вместе это продюсировали, выходил цикл бесед. Мы говорили о разных измерениях — о богословской проблематике, о церковной проблематике на Соборе, самой истории, кто приехал, кто за что выступал, как этот Собор потом и его решения получили продолжение в истории как Западной Церкви, так и Восточной. Как раз вот сегодня программа будет про наследие Никейского Собора в Западной Церкви. Но это все можно послушать или переслушать на сайте https://radiovera.ru/, все программы есть. Но я чем хотел поделиться. Вообще, чем больше я об этом думаю, тем больше чувствую, что что-то есть такое вот прямо трепетно согревающее сердце, когда говоришь 1700-летие Первого Вселенского Собора. Потому что если мы празднуем юбилей чего-то, то это что-то имеет к нам отношение, иначе мы бы его юбилей не праздновали. Но все-таки нам, мне кажется, более привычно праздновать юбилеи чего-то более близкого. Ну хорошо, 300 лет Пушкину, например, 325, было в прошлом году. Но это все-таки как-то вот Пушкин, его книги на полке, мы их читаем, мы говорим на том же самом русском языке. Мы празднуем 100-летие рождения классика или что-нибудь такое. Ну, хорошо, несколько лет назад мы вспоминали — не мы, может быть, главным образом, но во всем мире вспоминали 500 лет вот с начала, скажем так, протестантизма, когда Мартин Лютер прибил на двери собора свои тезисы. Но вот такой масштаб, как 1700 лет, даже как-то поначалу кажется чем-то таким, может быть, чем-то даже ироничным или формальным. Ну событие из раннего Средневековья, какое оно имеет отношение к нам? А оно на самом деле имеет, и самое непосредственное...

А. Пичугин

— Это считается раннее Средневековье — это не поздняя Античность?

К. Мацан

— Ну это тоже самое, в принципе.

А. Соколов

— Что, 1700-е? Это еще очень даже сильно поздняя Античность.

А. Пичугин

— Ну тут на самом деле я очень хорошо помню — я в защиту Кости, что на истфаке нам говорили, что границы наступления Средневековья, они верхняя совсем размыта, а нижняя...

К. Мацан

— Да, но я исхожу, знаете, может быть, из своей немножко перспективы, что мы в принципе вот говорим о наступлении нового типа философствования, философии средневековой, вместе с христианством. То есть вот уже на смену античной философии приходит средневековая философия вместе с христианством.

А. Пичугин

— Ну все-таки, с точки зрения исторической науки, вот Средневековье-то как раз на рубеже III, IV и V веков.

А. Соколов

— Сейчас мы потратим остатки программы, и наши слушатели будут наслаждаться этим спором о датах.

К. Мацан

— Нет, а я полагаю, что это не спор, это действительно интересно, но я в литературе встречаю... Ну почему я говорю, что-то же самое. В смысле, что как бы как посмотреть, какие критерии предложить, но я тут этот тезис не защищаю. Хорошо, поздняя Античность. Но все равно это очень-очень давно, и все равно это имеет к нам отношение. Вот не так много вообще событий из таких древних слоев истории, которые бы по-настоящему имели к нам отношение сегодняшнему. Ну вот 1000-летие Крещения Руси, например, было сравнительно не так давно. В какие-то совсем недавние годы мы праздновали 1035-летие Крещения Руси — не такой круглый юбилей, но все-таки. Но, знаете, я вот так сейчас ехал на передачу, подумал: Второй Вселенский Собор проходил в 381 году, и его 1700-летие мы будем праздновать, соответственно, в 2081-м. Мне тогда будет за 90, дай Бог дожить. То есть я понимаю, что у людей нашего поколения, в принципе, это единственный шанс в жизни сейчас переживать юбилей такого события — что-то в этом есть очень масштабное и очень волнующее. И то, что мы это празднуем, то, что эти дискуссии на Соборе о Троице и решения об устройстве Церкви, то, что это нас касается, в этом есть что-то очень значимое. Потому что мы помним, что тот Никео-Цареградский Символ веры, который мы произносим в каждом утреннем правиле и за каждой Божественной литургией, он начал формироваться там, на этом Первом Вселенском Соборе. И вот менялись эпохи, менялись цари, менялись формации, говоря марксистским языком, менялись режимы, а Символ веры остается тем же, потому что Христос во веки Тот же. И это что-то такое очень важное говорит о том, что Церковь — это по-настоящему, в большом смысле слова, традиция. Традиция не как передача чего-то, что делали все всегда, а некое вечное содержание, которое в каждую эпоху находит себе новое выражение. Я когда об этом задумываюсь, меня, честно говоря, как-то что-то внутри очень согревает и наполняет из-за этого. Не знаю, как и вас, может быть, вы поделитесь, что вы по этому поводу чувствуете.

А. Соколов

— А я хочу вернуться к теме перепутанности позднего Средневековья и раннего Средневековья и поздней Античности.

А. Пичугин

— Сам же только что критиковал.

А. Соколов

— Да, но вот что хочу сказать. Мне кажется, что... Ну я же системно выступаю за углубление исторического просвещения. И, знаете, вот у нас есть такая проблема, большая достаточно, в наследии советских именно приоритетов в преподавании исторической науки. Про Византийскую цивилизацию и про позднюю Античность в христианское время у нас сказано в учебнике менее чем ничего. Вот наш проект «Минутная история», который мы ведем в «Фоме», одни из самых популярных роликов — это про Византию. Потому что что ни рассказывай, никто ничего не знает про нее, это каждый раз открытие. Цивилизация, которой мы наследуем через восточно-христианскую традицию напрямую, которая связана с нами напрямую, где, собственно говоря, Никея была, где прошли все Вселенские Соборы. Я видел, что в новом учебнике истории, который сейчас готовится, там как-то больше места уделили именно византийскому историческому периоду. Если это действительно так, это, конечно, замечательно. Но, смотрите, мы просто не то что Собора не знаем, мы не знаем исторического контекста этого Собора абсолютно. И это большущий пробел в нашей вот такой культурной подготовке, которую нам дает школа.

А. Пичугин

— Школа. Я на истфаке учась, и лекции по Византии я слушал от великого ученого Игоря Сергеевича Чичурова, который, к сожалению, когда же нам преподавал, тогда и скончался, в то же время. Но, несмотря на эти лекции, все равно для меня Византия — это абсолютно белый лист. Когда ко мне на программу приходят ученые-византологи, я преклоняюсь просто потому, что для меня сложно представить, как это можно все запомнить.

К. Мацан

— Ну вот, дорогие друзья, во-первых, я призываю прослушать или переслушать программы из этого цикла, как раз-таки про исторический контекст Первого Вселенского Собора. Конечно, не с научной глубиной, вернее, скажем так, с научной глубиной, посильной для часовой радиопрограммы мы про это, безусловно, поговорили и вот какие-то там белые пятна тоже для себя закрывали. Ну что ж, я, во-первых, всех нас поздравляю с этим событием, с юбилеем Первого Вселенского Собора. Еще раз подчеркну, какая это важная вещь, что мы до сих пор живем тем же Символом веры, который начал разрабатываться там, вот в Никее, 1700 лет назад. Который впервые там был принят, потом приходил некоторые свои претерпевал изменения, и в итоге вот мы имеем то, что имеем. На самом деле я вот в каком-то смысле даже предвижу такой возглас скептика: ну подумаешь, любая древняя религиозная традиция, которая до наших дней дошла, каким-то образом вот вечные истины в себе сохранила, каким-то образом она та же, что была в древности. Но вот эта оговорка «каким-то образом», она важна. Я совсем не религиовед и на почву незнакомую вступать не буду, но мы можем себе представить, что религиозная традиция меняется на протяжении времени. И, не знаю, в XXI веке имя у нее то же, а содержание уже сильно отличается от того, что было на заре ее возникновения. Но вот мне очень запомнился пример одного священника, который сказал: если мы себе вообразим, что мы в библиотеке нашли два текста, у которых будут отрезаны названия, и мы не будем знать автора этих текстов. И посмотрим, и поймем, что эти тексты говорят, в принципе, об одном и том же. Может быть, разными словами, но дух и содержание их идентичен, очень близок один к другому. И вот мы можем взять, не знаю, текст, допустим, Силуана Афонского и Послания апостола Павла, рядом их положить, и увидим, что в I веке и в XX о Боге, о спасении, о вере, о Христе два человека из разных совершенно культур рассуждали, мыслили практически в унисон. Это и есть живая традиция. И я не скажу за другие, скажем так, конфессии, но в православии мы можем быть уверены, что эта традиция действительно живая и подлинная, не искаженная, скажем так, и в этом наше богатство. Спасибо огромное за наш сегодняшний разговор. Дорогие друзья, в студии были ведущие Радио ВЕРА — Алексей Пичугин и я, Константин Мацан, и наши гости в сегодняшнем журнале — Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома», и Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА. Ровно через неделю в это же время, в пятницу, в шесть вечера мы снова будем листать наш «Еженедельный журнал». Дорогие друзья, до встречи.

А. Пичугин

— До свидания.

А. Соколов

— До свидания.

А. Рыпова

— Всего доброго.

---

Все выпуски программы Журнал

• «Журнал от 15.08.2025». Глафира Базурина, Тамара Захарова
• «Журнал от 08.08.2025». Алена Рыпова, Ольга Зайцева
• «Журнал от 01.08.2025». Оксана Кавальская, Алексей Соколов