
Поэт Иосиф Бродский однажды вспомнил, как ему открылись стихи Анны Ахматовой. Он был уже знаком и с ней самой и с её поэзией, но по-настоящему, услышал её – своим внутренним слухом – возвращаясь как-то от неё из Комарово, в переполненной пригородной электричке. «Знаете, – рассказывал он, – там всё сдавлено, трясется тёмное окно, в котором отражаются пассажиры, – и тут я… услышал её стихи. И я всё понял. Как пелена с глаз упала».
Нечто похожее – по ощущению – было у меня с поэзий Елены Лапшиной, уроженки подмосковного Фрязино. Её стихи время от времени оказывались перед моими глазами, пока не встретилась миниатюра про садовую улитку, которая словно бы высветила меня всего изнутри:
Стреляет день из солнечных баллист
над тишью монастырского придела.
Улитка мерит виноградный лист
прикосновеньем маленького тела.
В янтарной капле на ее спине
таится свет для долгих летних странствий.
И кажется, что раковины нет –
сплошное неэвклидово пространство.
Это было одним из самых необычных благодарений за красоту и мудрость Божьего мира. О религиозности стихотворения, казалось, напоминали только два слова…
Сборник стихотворений Елены Лапшиной, одна из самых значительных, на мой вкус, книг вышедших в начале нового века, – называется «Всякое дыхание». И это название, как мы видим, пришло из шестой строки 150-го псалма.
От земли поднимутся холода,
незаметно к ночи повалит снег.
Ты увидишь небо из-подо льда,
ты проснёшься рыбою, человек.
Неусыпным оком гляди во тьму,
серебристым телом – плыви, плыви…
И не думай: Это зачем Ему? –
всё, что Он ни делает – от любви.
Не ропщи, что речь твоя отнята,
не по небу ходишь, не по земли.
Если рыбе дадена – немота, –
то самим дыханьем Его хвали.
Елена Лапшина, из книги «Всякое дыхание», 2010-й год
В начале 2000-х годов поэт Дмитрий Полищук писал о стихах Лапшиной в «Новом мире»: «Она – “тихий” автор, если понимать под этим не отсутствие темперамента, а сдержанность и прозрачность слога. Её стихи отличаются удивительным для современной поэзии целомудрием, смирением и внутренней силой. Причем во всем этом не поза – чувствуется реальное жизненное делание, живая “душа”».
…И глохнет тишина от голосов утиных,
и пахнет первачом опавший прелый лист,
холодная роса висит на паутинах,
и яблочный послед скуласт и мускулист.
Тончает и сквозит всё зримое воочью,
но хочется ещё отодвигать итог,
и рано засыпать, и просыпаться ночью,
и слушать между стен мышиный топоток.
До ветхости носить простые плоть и платье,
и Бога не гневить, и бровь не гнуть дугой.
Надломленный ломоть, ездок на самокате –
я всё ещё пылю, топчусь одной ногой.
Елена Лапшина, из стихотворения «Я знаю эту хворь на грани невозврата», книга «Всякое дыхание», 2010-й год