У нас в гостях был клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами в Москве священник Павел Усачёв.
Наш гость рассказал о своём пути к вере и священству, а также поделился опытом общения со старцем Иоанном Крестьянкиным.
Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева
К. Мацан
— Христос Воскресе! Здравствуйте, дорогие друзья. Это «Светлый вечер» на радио «Вера». В студии моя коллега Кира Лаврентьева —
К. Лаврентьева
— Добрый вечер.
К. Мацан
— И я, Константин Мацан. В гостях у нас сегодня священник Павел Усачев, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами, в Москве. Добрый вечер.
Свящ. Павел Усачев
— Христов Воскресе!
К. Мацан
— Воистину Воскресе! Я напомню нашим радиослушателям и вам, отец Павел, скажу, что в этих программах мы беседуем со священником о его пути к вере и в вере, о той цепи событий, о тех выборах, которые привели к тому, что человек принимает решение так дерзновенно желать быть священником, предстоять алтарю, совершать богослужения, выходить на проповедь и преподносить людям Таинства. Вот о том, какие выборы на этом пути вы совершали, об этом мы сегодня поговорим. Мы убеждены, что человек, отвечая себе на вопросы, что-то о себе узнает, понимает что-то важное о вере, об отношениях с Богом. И, может быть, ваши ответы и ваши вопросы окажутся созвучными тем вопросам, которые себе задают наши радиослушатели. Вот поэтому об этом хотелось бы сегодня поговорить. Ну вот, были сомнения на вашем пути? Сомнения, с чем-то связанные? Это был путь такой простой, ясный и понятный или он был именно путь выборов и каких-то, может быть, борений с самим собой?
Свящ. Павел Усачев
— Вообще, сейчас мне уже понятно, что, как говорит Господь: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал», — что да, это мой путь и что, наверное, Господь меня вел, не в какой-то момент меня вот узрел и сказал «пойдем со Мной», а вообще изначально, может быть. Это сложный вопрос. Но, конечно же, мне это было совсем неясно изначально, с детства. Наверное, я сейчас немножко расскажу про свою семью, про детство, чтобы было понятно. У меня родители, конечно же, верили в Бога, они были крещены, они верующие. Но вот 90-е годы те самые, когда все мы чего-то искали, ответы на какие-то свои запросы духовные, и мои родители тоже искали и делали это, как умели. Православие всегда было, мы ходили в храм, мы причащались. Я родился и вырос в районе Хамовники, рядом с монастырем Новодевичьим. И, несмотря на то, что всё это было разное и разные их настроения и течения, эксперименты даже — в детстве мы были вегетарианцами, то есть питались по системе Шелтона, может быть, слышали. То есть чего только не было.
К. Мацан
— Вот Кира кивает. А я не слышал.
Свящ. Павел Усачев
— В нашем детстве папа увлекался одно время какими-то — был такой деятель с Востока Шри Чинмой, он создавал...
К. Мацан
— Какие-то страшные имена вы называете. (Смеются.)
Свящ. Павел Усачев
— Но, вы знаете, конечно, ребенок как бы находится в подчинении у родителей, еще несамостоятельная личность, и я помню, как мы сидели рядом с папой, чего-то медитировали или что-то делали. Но это было настолько выхолощено, я не чувствовал в этом никакого присутствия Бога. А заходя в храм, конечно, Бог там находился всегда, я это чувствовал своим детским сердцем. Я помню свою первую детскую исповедь, мы жили на даче под Радонежем и ходили пешком в Абрамцево в храм Спаса Нерукотворного. Это такое сильное переживание, что вот сейчас я стою перед каким-то рубежом, и сейчас будет эта встреча. Может быть, я так это не формулировал, но сейчас я это так вспоминаю...
К. Мацан
— Именно в Таинстве покаяния. Интересно.
Свящ. Павел Усачев
— Наверное, мне было 7 лет, может быть, чуть больше, сейчас я не могу вспомнить. Но что вот сейчас эта встреча состоится, причем не с кем-то, а с реальным живым Богом. И этот трепет, я вышел тогда из храма, походил вокруг храма в таком одиночестве, размышляя, что это будет. То есть не было религиозного образования, как воскресная школа, они тогда только начинались, наверное. Но я не посещал воскресную школу, таких уроков от родителей тоже не было, читали жития святых, наверное, читали и что-то неправославное. Но я вырос в этом ощущении, что храм это место особое, это место, куда мне хочется прийти. И, в принципе, наверное, я чувствовал, что у родителей это основное — православие. Сейчас, конечно, они пришли уже окончательно. Мама очень творчески нас воспитывала, я спал на нижнем этаже двухэтажной кровати, а надо мной она нарисовала в полный рост апостола Павла. И я все время просыпался и засыпал под этим образом. У нас многодетная семья. И с братом моим, который младше меня, мы, впечатленные от Литургии, как-то раз, придя домой, устроили Причастие. Господи, прости — такая игра у нас была. Но это было на полном серьезе, мы ходили по дому, причащали своих родных, они принимали это молчаливо, с пониманием.
К. Мацан
— Вы людей причащали?
Свящ. Павел Усачев
— Семью свою.
К. Лаврентьева
— Понарошку.
К. Мацан
— Я знаю историю, священник знакомый рассказывал, дети играли в Причастие, дети священника. Он заходит в комнату, а там дочка или сын: «Причащается раб Божий жираф».
Свящ. Павел Усачев
— У нас были реальные живые люди: мама, папа, сестра, братья. Но это не было постоянной игрой такой, в церковь, это было как-то под впечатлением.
К. Лаврентьева
— Отец Павел, а ваши братья и сестры тоже пришли в православную Церковь?
Свящ. Павел Усачев
— Да, конечно. С этим братом, с которым мы играли в церковь... Звучит не очень, но...
К. Мацан
— Ну, понятно же, о чем речь — это детская игра.
Свящ. Павел Усачев
— Да, детская игра. Мы с ним вместе потом поступили в семинарию, и он тоже окончил ее.
К. Лаврентьева
—То есть он тоже священник?
Свящ. Павел Усачев
— Он не священник пока, он алтарничает, воскресной школой руководит. То есть, видимо, он на меня смотрит и думает: «Надо еще подумать». (Смеется.)
К. Мацан
— А почему? С этого места поподробнее. А что такого?
Свящ. Павел Усачев
— Просто это очень серьезный шаг. И я сейчас понимаю, вспоминая стечение всех обстоятельств, что когда ты начинаешь думать, размышлять, как это, смогу ли я? Когда уже пускаешь сомнения в свою душу, то очень сложно потом на это решиться, если ты в этом состоянии находишься уже какое-то время. Ну, есть же такая шутка, что жениться можно только сразу — влюбился и женился. Так же и со священством, наверное. Когда ты чувствуешь этот призыв, нужно на него откликаться. Ну, это мой путь, и...
К. Мацан
— Вы же не сразу после школы пошли в семинарию?
Свящ. Павел Усачев
— Нет, не сразу.
К. Мацан
— Где вы учились?
Свящ. Павел Усачев
— Я окончил Московский государственный психолого-педагогический университет, факультет клинической психологии, то есть по образованию я клинический психолог.
К. Мацан
— То есть с верующими вам должно быть просто общаться?
Свящ. Павел Усачев
— Ну, мне с ними интересно общаться. И первая моя профессия не мешает, это самое главное...
К. Лаврентьева
— Она, наоборот, помогает.
Свящ. Павел Усачев
— Если бы я поработал бы серьезно в этой области, это все-таки работа с людьми, по какому пути я шел, это выбор именно патопсихологического направления, то есть люди нездоровые психически. Если бы я поработал какое-то серьезное время, наверное, это бы отложило какой-то отпечаток на моей личности и вообще на отношение к людям, потому что это известно, что психиатры и патопсихологии общаются с человеком не как с человеком, а как с человеком, которому нужно какой-то диагноз поставить...
К. Лаврентьева
— То есть редко бывает: «Вы здоровы. Идите, вы не нуждаетесь в моей помощи». Так не бывает?
Свящ. Павел Усачев
— Ну, бывает. Почему я все-таки ушел из этой области, потому что, к сожалению, на данный момент, насколько я знаю, патопсихологи, их область компетенции — это работа при психиатрических больницах, это диагностика. Они мало чего могут в современной системе, или это уход в частную практику. Сейчас, наверное, уже что-то изменилось, я уже не обращался к этой теме долгое время.
К. Мацан
— Вы сказали про призыв к священству, призыв от Бога. Я думаю, что для многих наших слушателей, особенно для тех, кто, может быть, не погружен глубоко в лексику христианскую церковную, околоцерковную и, может быть, вообще смотрит со стороны на религиозную традицию, только присматривается или интересуется, при словах «призыв от Бога» возникает ассоциация такого голоса с небес, раздавшегося человеку, что-то такое очень мифологическое: я услышал призыв к себе и пошел за этим зовом. И тут же ассоциация с какими-то странными голосами в голове у человека, с самообманом, с иллюзиями, с каким-то эмоциональным переживанием, перенапряжением и так далее. Понятно, что вы не об этом говорите. Но тогда как бы вы объяснили, что это за призыв? Как он переживается, как он воспринимается, как он ощущается — человеку, который такого не переживал? Как вы поняли, что это вас Господь призывает?
Свящ. Павел Усачев
— Вы совершенно правы, что не было такого, чтобы голос с небес, но цепочка событий. Мои родители очень связаны с музыкой, и особенно мама очень хотела, чтобы я был музыкантом. Я поступал в музыкальную академию на академическое пение, то есть реализовывал родительскую программу, можно сказать. Хотя у меня есть определенные способности, я люблю петь. А потом в подростковом возрасте я стал это переосмысливать и решил сделать собственный шаг, решил заняться психологией, это был мой личный самостоятельный поступок — поступить в институт и его закончить. И потом Господь как бы сказал: «Очень хорошо, музыка, психология, если это совместить, то почему бы не...»
К. Мацан
— Получится церковная служба.
Свящ. Павел Усачев
— Да. И эта цепочка событий совершенно удивительная. Я сейчас оглядываюсь назад, конечно, Бог есть, потому что невозможно было бы всё это так придумать. Я учился на первом курсе музыкальной академии, и моя однокурсница предложила мне подработать в церковном хоре. У меня не было никакой практики, я ходил иногда в церковь, но вера была еще детская. И это был как раз храм, в котором я сейчас служу, храм Вознесения Господня за Серпуховскими воротами. И я пришел в этот хор, меня взяли. Ну, слух есть, голос есть, а знаний никаких, на такую стажерскую зарплату. И я помню свое ощущение, что: Господи, куда я попал? В том смысле, что мне это было очень непривычно. Естественно, это такая среда очень творческая, музыкальная академия, итальянские арии и всё такое. Конечно, у меня сердце было не в храме на тот момент. Мне было тяжело, очень тяжело выстаивать, выслушивать службы, потому что нужно было постоянно на все службы ходить, все праздники, все воскресные дни. Я помню, что я себя заставлял: ну, потерпи немножко. Чем себя мотивировать? Ну, вот зарплату получишь в конце месяца, 140 рублей, символическое что-то, но тогда я начинал самостоятельную жизнь, и мне это было важно. Я помню, как я дотерпел все-таки, получил первую зарплату и реализовал свою мечту: пошел на Черкизовский рынок и купил себе куртку новую, и был счастлив. Думаю: ну, неплохо, останусь еще немножко. То есть через такое... А потом, знаете, очень интересно — я вдруг в какой-то момент понял, что мне больше ничего не нужно на самом деле. Это было, по-моему, во время Всенощного бдения на полиелее, это невыразимо словами — это ощущение, что здесь Небо на земле, ты стоишь и... Здесь, конечно, очень важно, что коллектив у нас был такой дружный, семейный, и главный регент Елена Борисовна, она и сейчас главный регент нашего храма, она умела создать атмосферу, и она недирективно всех держала, очень с любовью. То есть храм стал в какой-то момент действительно моим домом, то есть я постоянно туда бежал, просто бежал. И здесь уже возник кризис у меня в отношении моей учебы на психологическом факультете, потому что тогда я был уже на втором, может быть, на третьем курсе, и мой духовник сказал, что все-таки доучись. Я учился на Сухаревской и бегал на переменках в Сретенский монастырь, там можно было помолиться. Я немного сбивчиво говорю, а мне хочется, чтобы эта цепочка событий была видна.
К. Мацан
— Священник Павел Усачев, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Цепочка событий, как она для вас выстраивалась?
Свящ. Павел Усачев
— Всё началось с прихода в этот храм, где я сейчас служу. И моя жена, тогда еще просто невеста, она, придя в храм на одну их первых служб, сказала: «Ты знаешь, кто у тебя настоятель?» — «Не знаю». — «Отец Константин. А ты знаешь, что это тот самый Костя Татаринцев, который приезжал к нам в деревню, постоянно у нас в доме оставался, чай пил?» Это село Худынское Ивановской области. Они с матушкой тогда приезжали на богомолье, то есть они с тех пор были знакомы. И так вот удивительно совпало. И вот этот батюшка, мой дорогой любимый духовник, протоиерей Константин Татаринцев, он стал моим духовником. Интересно, что один из первых моих вопросов к нему был про армию. Синодальный отдел находится на территории храма, я не знал, что военный отдел находится на территории храма и что батюшка работает в этом отделе. Родители были против, чтобы я шел в армию и пытались что-то такое сделать, чтобы я не пошел в армию. То есть такой у нас был конфликт в семье, и я обратился с этим вопросом к батюшке. Причем назвал его отцом Кириллом, но я не знал тогда, из-за этого началось наше знакомство, духовное общение. И он не посоветовал мне что-то придумывать, в общем, в результате я с этим вопросом обратился к отцу Иоанну (Крестьянкину). Моя теща будущая, она его духовная дочь была. И в одну из своих поездок она предложила мне написать ему письмо, это был 2003-й, может быть, год. И я в этом письме излил всю свою душу, всё, что меня волновало тогда в тот момент: учиться или не учиться; что делать с армией, подчиниться ли родителям? У меня бабушка невролог и она тоже была категорически против.
И батюшка Иоанн ответил тогда мне устно (он уже устно отвечал через свою келейницу Татьяну, Царство ей Небесное, она тоже преставилась), что «подчинись родным, и пусть врачи изрекут о тебе Божье произволение». Он подписал это письмо своей дрожащей рукой, у меня это письмо хранится дома, как святыня, подписал и на словах передал совершенно удивительное, некую тайну, он сказал, что «о рабе Божьем Павле есть нечто, что я сейчас сказать ему не могу, потому что он это не примет и не поймет». Я с этим жил много лет и в какой-то момент, был такой период в моей жизни, я занимался немножко паломничеством, то есть на своем микроавтобусе собирал небольшие группы и возил людей по святым местам. Это было интересно, я так посмотрел наши святые места, нашу страну. И решился однажды ехать в Псково-Печерский монастырь. Но поездка откладывалась, группа не набиралась, и вдруг она собралась и мы приехали. Оказалось, что мы приехали 5-го февраля 2016-го года, это день преставления отца Иоанна (Крестьянкина), причем 10 лет со дня преставления, то есть, не загадывая, мы попали в такой удивительный день. Владыка Тихон (Шевкунов) тогда служил панихиду, я тогда первый раз попал в пещеры, Богом зданные. И впервые я попадаю в келью к отцу Иоанну, меня встречает та самая келейница Татьяна и там послушник, батюшка тоже, окропляя меня водой, это такая традиция, когда заходишь в эту келью, и он спрашивает меня: «Ты что, диакон?» Я говорю: «Нет, я не диакон». — «А кто ты?» Я говорю: «Никто». — «Ну, вот тебе по мордасам». И начинает меня окроплять так усердно, со смехом, с радостью. Я вышел из кельи, и мы поехали дальше в Выбуты, это родина княгини Ольги. И по дороге, буквально через полчаса мне звонит благочинный и говорит: «Тебя рукополагают в диаконы 16-го февраля». То есть спустя 9 дней. Я был за рулем...
К. Мацан
— А вы просили до этого о рукоположении?
Свящ. Павел Усачев
— Конечно. Я тогда уже учился в семинарии, я уже был на этом пути, надеялся и ждал этого.
К. Мацан
— Но не ждали, что так быстро.
Свящ. Павел Усачев
— Я не надеялся, что это прямо сейчас произойдет, но вот такое вот совпадение. То есть для меня...
К. Лаврентьева
— А что вы тогда почувствовали, отец Павел?
Свящ. Павел Усачев
— Я почувствовал, что исполнились слова отца Иоанна (Крестьянкина) о том, что тогда я бы не принял эти слова, а сейчас он как бы через свою келейницу, через этого батюшку, спустя 10 лет после его кончины мне это открывается. Это удивительно. Но между событиями 10-летней давности и вот этим было очень много всякого разного и сложного, это был путь очень непростой, много событий. То есть я 10 лет проработал в этом храме с отцом Константином Татаринцевым, он меня впервые ввел в алтарь, я стал еще алтарничать, помимо того что пел в хоре. И спустя 10 лет, с рождением нашего сына я решился на такой кульбит, можно так сказать — я решил, что мы переезжаем из Москвы всей семьей в Подмосковье и там будем жить. Бедная моя жена...
К. Мацан
— А в Подмосковье, на землю, что называется?
Свящ. Павел Усачев
— Да. У нас там дачка была, неприспособленная к зиме. Это случилось уже осенью...
К. Мацан
— Тогда это и вправду кульбит, раз неприспособленная к зиме.
Свящ. Павел Усачев
— Я прихожу и говорю своей жене, что «знаешь, я сдал нашу квартиру на год, мы будем жить...» Ну, она как-то это всё приняла.
К. Мацан
— Это такой тест на смирение.
Свящ. Павел Усачев
— Да, тест на смирение. Она это приняла. Конечно, у меня жена удивительный человек. Но сейчас я понимаю, что было промыслительно, потому что в Подмосковье я и рукоположился, я получил там священный сан и образование. Владыка Ювеналий, Коломенская семинария, он меня рукополагал и в диакона и в священника.
К. Мацан
— Давайте мы вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, что сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» священник Павел Усачев, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами. В студии моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Еще раз здравствуйте, уважаемые радиослушатели. «Светлый вечер» на радио «Вера» вновь приветствует вас. У нас в гостях священник Павел Усачев, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами. У микрофона Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Отец Павел, вот всю первую часть нашей программы мы посвятили тому, что пытались вникнуть в историю вашей жизни до рукоположения. И вот мы остановились на том моменте, когда вы уже встали на эту прямую дорогу к рукоположению, вам позвонили и пригласили на архиерейскую службу для рукоположения в диаконский чин. И вы переезжаете, не посоветовавшись с женой, принимаете решение переехать в Подмосковье на землю. Как я понимаю, эта цепь событий, связанная между собой. И что, как развивались события дальше? Вот вы переехали, вот вы рукоположились. Почему я это спрашиваю так подробно? Потому что за эти 10 лет, о которых вы обмолвились, что было много и случилось много и вы стали другим человеком, как я понимаю. За эти 10 лет, от момента заочного разговора с отцом Иоанном (Крестьянкиным), когда он вам сказал, что о вас есть какой-то Промысл, который вы сейчас просто не понесете, до рукоположения был определенный путь. И получается, что вы из одного человека пришли к состоянию совершенно другого человека. И, на самом деле, это не самый традиционный разговор, потому что обычно, когда мы разговариваем с гостями в программе «Путь к священству», батюшки говорят, что в целом они понимали, что они будут священниками или хотя бы у них было какое-то душевное устремление. А вы, сколько я вас слушала в первой части нашей программы, такое ощущение, что вы боялись этого. Такое ощущение, что вы больше, чем другие, боялись священства. Может быть, я ошибаюсь. С чем был связан этот страх? И все-таки ведь в конце концов он прошел? Всё же вас Господь призвал на этот путь, несмотря на все ваши сомнения. Вот этот отрезок 10-летний, пока вы превращались, как металл, совершенно в другое качество, ваша душа превращалась, претворялась. Что было в эти 10 лет, что с вами происходило в эти 10 лет и почему священство у вас вызывало такой сильнейший трепет?
Свящ. Павел Усачев
— Знаете, все-таки я не могу сказать, что священство стояло передо мной, как что-то очень такое великое и страшное одновременно. Я как раз считаю, что у меня довольно органичный путь, потому что, придя в храм, я там поселился, мне там всё очень нравилось, дух этот мне стал родным, и я потихонечку к этому двигался. Я не могу сказать, что я от этого убегал, но, наверное, я как-то уж очень был нетерпелив даже. Вот отец Иоанна (Крестьянкин) говорил замечательные слова, что у Господа всё бывает вовремя для тех, кто умеет ждать. Вот ждать я не умел и, может быть, еще и не умею, потому что ведь мои дорогие друзья, алтарники, с кем я алтарничал, они остались в храме, и они очень спокойно пришли тоже к чему-то. Вот мой замечательный друг отец Алексий, диакон, он сейчас рукоположился в том храме, где мы вместе начинали, он сейчас мой собрат. А мне потребовался, можно сказать, такой кульбит, ход конем. Меня очень тянуло на какие-то такие подвиги. Ну, понятно, что и молодость и горячность. Мне хотелось, наверное, спасти мир, мне хотелось организовать какую-то общину на земле, чтобы мы возделывали землю, чтобы мы жили одной семьей.
Вы знаете, я тогда в Подмосковье прилепился к храму, ближайшему к нашему дачному домику, и там стал таким дыркозатыкателем, если так можно сказать — я там и алтарничал, и по хозяйству, и по работе с молодежью. Была очень интересная, насыщенная и очень активная жизнь. Наверное, я бы сейчас такую уже не понес. И у нас стало получаться. Мы организовывали благотворительные концерты, поскольку жена у меня музыкант, она пианистка, и я тоже с музыкой связан. И на базе храма мы собирали средства определенные для восстановления храма. И тогда я поступил в семинарию. То есть с момента поступления в семинарию, понятно, что я уже очень хотел и желал священства, ждал этого и надеялся. Но при этом параллельно шла жизнь и семейная и просто реальная жизнь, которая очень сильно уже затягивала, уже тогда у меня было пятеро детей на тот момент. И, конечно же, это постоянный вопрос, что нужна какая-то постоянная работа, чтобы содержать семью. И желание служить. И вот эта раздвоенность, приходилось даже какое-то время паломничеством заниматься, и я даже таксовал, людей подвозил на своей машине. То есть как-то перебивались, потому что понятно, что сельский храм, что там можно заработать? И потихонечку к этому меня Господь подвел, но, вы знаете, когда меня рукополагали в диаконы, я очень был растерян, хотя я к этому готовился. И даже какие-то ошибки совершил, потому что меня не предупреждали, что надо будет определенные действия выполнять помимо того, что происходит на рукоположении — выносить омофор, митру. А заболел ставленник, которого должны были рукополагать в священника, и мне досталось всё. На архиерейской службе есть такие моменты, когда с архиерея снимают омофор и нужно его правильно пронести, правильно встать, с митрой на Херувимскую выходит тоже ставленник. Мне досталось всё. И когда я подошел к архиерею на рукоположение в диаконы, мне говорят: «Ну, давай». Я думаю: «Что давай? Вот архиерей, он весь блистает в этих ризах». Ну, я повалился на колени перед ним. Меня подняли и на ухо объяснили, что надо делать. То есть это было потрясение, это было реальное потрясение, когда в диаконы меня рукополагали.
Но, вы знаете, диаконское служение это еще неполнота. Потом я стал уже служить на селе диаконом, мне было очень, можно сказать, комфортно, то есть от меня не требовалось никаких особых подвигов каких-то, у меня не было большой ответственности, то есть диаконом мне было очень хорошо служить, я сейчас вспоминаю очень светло это время. Мне прямо было радостно, слово «радость» сюда очень подходит. Потому что алтарник помогает, а диакон участвует, но он не совершает еще, он только участвует. Но это настолько серьезное приближение к таинствам и все же ты не ответственен еще, ты только помощник. А меньше чем через год меня уже вызвали на рукоположение в священника. И здесь, если рукоположение в диаконы было потрясением, то рукоположение в священника, я не знаю, как подобрать это слово, но такое было чувство, что тебя, как партизана, забрасывают куда-то на передовую, что-то дают быстро с собой, самое необходимое, что ты должен закрепиться там, взять эту высоту.
К. Мацан
— Как интересно, интересный образ.
Свящ. Павел Усачев
— И я помню, что после тайносовершительной молитвы архиерейской, когда я встал, я ничего не видел от слез, потому что они просто потоком шли из моих глаз. Вот говорят, что вся жизнь проходит, картинки перед тобой...
К. Мацан
— Но говорят, что это, ну, не перед смертью, конечно, но в такие моменты предельной опасности, в кризисных ситуациях.
Свящ. Павел Усачев
— Ну, вот действительно, как может вся жизнь промелькнуть за одно мгновение.
К. Мацан
— То есть вы то же самое чувствовали в момент рукоположения?
Свящ. Павел Усачев
— Да, конечно. Это реально происходит, вся жизнь стоит перед тобой. Слезы не отчаяния, слезы не какой-то боли, а они сладкие слезы, от того, что ты в одночасье, есть такое понятие в психологии апперцепция — ты видишь всё вместе одновременно, всю свою жизнь и понимаешь, что вот он, рубеж, и что Господь всего такого тебя принимает к Себе в служители. И слезы умиления, наверное. Ну, вот как Бунин говорит «от сладостных слез не успею ответить». Вот что-то такое, наверное, я переживал в тот момент.
К. Мацан
— Знаете, о чем бы я хотел спросить. Это очень сильный момент, очень важное даже не просто эмоциональное переживание, а экзистенциальное, внутреннее, целостное новое качество личности в себе, наверное, ты обретаешь. Можно так это описать. Но в любой такой ситуации возникает вопрос следующего момента: вот ты это пережил, а теперь что? Вот как дальше жить, грубо говоря, после этого? Ты должен измениться, жизнь должна измениться или нет? А ты прежний остался, вроде бы тот же самый, при этом ты другой теперь. То есть это ответственность какая-то, новая перспектива, которая и есть ответственность. Как вы себя дальше чувствовали после этой вспышки, если так можно сказать, когда жизнь надо было дальше жить теперь?
Свящ. Павел Усачев
— Наверное, это первый кризис священства, который я пережил. Я благодарен нашей Матери-Церкви, вообще, как всё устроено мудро, что существует такой период как сорокоуст.
К. Мацан
— 40 дней священник как бы тренируется, входит в новые обязанности, учится это делать.
Свящ. Павел Усачев
— Это внешняя сторона и очень важная. А для чего она нужна священнику, именно ему лично, духовно — для того, чтобы он мог органично пережить вот это, я не знаю, как это назвать, это рождение, это потрясение он должен пережить. И вот, понимаете, если бы его не было, то может быть, я бы вообще наломал дров. Почему? Потому что, естественно, я только что родился, и я это почувствовал, и я в этом живу. Это не что вспышка и дальше сразу что-то другое — нет, это состояние, в котором ты живешь эти 40 дней. Наверное, это самое святое время в моей жизни, как, знаете, то основание духовное, к которому мы возвращаемся в семейной жизни, как венчание, это основание духовное. Когда какие-то кризисы, мы вспоминаем это время. И так же здесь — во время своего пути священнического тоже есть, к чему вернуться. Да, такое может быть — такая цельность. Вот это слово, наверное, самое подходящее. И кризис в чем заключался: 40 дней прошло и я такой весь воздушный, воздухоплавающий появился в семье, давно по мне соскучились все домашние и столько дел накопилось. Ко мне очень относились мои домашние с пониманием, наверное, и так бережно, но я ощутил это сдирание за ноги с небес и, знаете, то, что я сильно ударился об землю, мне было тяжело возвращаться в обычную жизнь. Ну, а потом, знаете, это действительно у меня было, что тебя забрасывают на передовую, первое время у тебя хватает этого куска сала, как у партизана, потихонечку отрезаешь, вооружение, патронов отстреливаться. А потом, Господь стоит рядом очень близко, Он держит за руку, но Он говорит: «Теперь давай-ка поработаем. Что в тебе еще есть такого, что ты не успел прожить до священства?» И это необходимо прожить сейчас...
К. Мацан
— Под «прожить» что вы имеете в виду?
Свящ. Павел Усачев
— Какие-то особенности характера, какие-то греховные наклонности.
К. Лаврентьева
— А как их можно быстро прожить?
К. Мацан
— Слово «прожить» оно положительное, то есть — испытай, прочувствуй вкус...
Свящ. Павел Усачев
— Наверное, это я как психолог говорю.
К. Мацан
— Прожить, чтобы изжить, чтобы от них...
К. Лаврентьева
— Отойти от них.
Свящ. Павел Усачев
— Прожить, чтобы от них отойти, да. Ведь иногда Господь дает проживать некоторые моменты, попускает для того, чтобы человек уже сам понял, что для него это неприемлемо, что он это прожил — это тот самый тяжелый опыт, к которому нет возврата. И, вы знаете, это очень непростое время, когда в тебе как бы обнажается всё твое несовершенство. Сначала это такая благодать невероятная, а потом ты должен сам, ну, конечно, с Божьей помощью, но иногда было такое ощущение — я говорю сейчас «было», потому что у меня такое чувство, что этот кризис завершился, очень серьезный, он преодолен и Господь открылся совсем уже с другой стороны, более, наверное, глубоко, что ты должен удержать эту высоту, ты должен удержать этот рубеж. И во время этого «боя» вот эти слабые стороны претворяются в сильные.
К. Мацан
— Например? Можете не на своем примере рассказать, а на каком-нибудь другом.
Свящ. Павел Усачев
— Я могу, потому что это общечеловеческое. Наверное, у всех есть эта проблема. Вы знаете, как получилось, почему я говорю про то, что меня как на передовую забросили. В реальности это было так, потому что мое рукоположение состоялось благодаря той ситуации, что в селе, тоже недалеко от дачи, скоропостижно скончался священник, настоятель храма, которого все очень любили, буквально боготворили, то есть такой был перегиб у прихода. И приход был очень непростой. Он там служил редко, и люди были не очень-то сильно церковные, то есть собирались, иногда даже не каждый воскресный день на службу.
К. Лаврентьева
— Вокруг батюшки.
Свящ. Павел Усачев
— Да, вокруг батюшки. Он скоропостижно скончался. И меня буквально кинули в эту ситуацию.
К. Лаврентьева
— Опасную.
Свящ. Павел Усачев
— Я благодарен и отцу благочинному, и Господу Богу, судьбе за то, что это так всё произошло, потому что, ну, представляете состояние молодого священника, которого посылают на приход — я там не был настоятелем, я там был как бы служащим священником, был приписной храм, я там был один. Мне сказали: «Готовься, ты там станешь настоятелем. Веди хозяйство, создавай общину». Ну, естественно, я горячий человек, я максималист, может быть, в чем-то, я там и по ночам начал служить, мы со своим другом ночные службы совершали тихонечко, никого не звали, конечно.
К. Мацан
— Почему конечно?
Свящ. Павел Усачев
— Потому что ситуация была такая, что меня не принимали, ждали, что я буду тем самым священником. И на этой ситуации Господь меня прямо очень сильно полечил от моей такой гордыни, тщеславия, какой-то детскости, наивности. То есть, знаете, это невероятно, потрясающий Врач наш Господь, что Он одной ситуацией может столько проблем полечить. Да, и это было очень тяжелый опыт и очень радостный — здесь всё вместе. Потому что община стала собираться, стали приходить новые люди. И эта небольшая группа людей, которая была против, в результате они своего добились и настоятеля перевели в другой храм. Меня потом перевели в Сергиев Посад, я там уже стал служить в городском храме. То есть из-за такого негатива, из-за того, что... Надо сказать еще один момент, что староста этого храма был бывший глава района, и он имел желание, чтобы батюшка был таким послушным, понятным, предсказуемым.
К. Лаврентьева
— Чтобы с ним можно было выстроить отношения.
Свящ. Павел Усачев
— Да. И благодаря такому негативу меня переводят прямо под самую лавру. В результате мне Господь говорит: «Ну ладно, ты здесь немножко потрудился, давай, сейчас отдохни немножко, передышка такая». Рядом с лаврой послужил. И потом, благодаря невероятному стечению обстоятельств, меня переводят в Москву, причем я ничего для этого сам не делал, просто это чудо.
К. Мацан
— Священник Павел Усачев, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Знаете, о чем я хотел бы спросить вас в этой связи. Вот когда мы слышим от верующих людей такие фигуры речи как «Господь так меня здесь полечил», «Он сказал, что здесь передышка, теперь потрудись», я понимаю, что для вас это не фигура речи, что Господь вам устроил передышку, для вас это констатация реальности, это действительно факт общения, отношения с Богом. При этом я понимаю, что, опять же, для человека неглубоко погруженного в традицию, это, скорее, фигура речи, скорее, можно так сказать, что так сложились обстоятельства, как-то людская воля распорядилась, так сошлись интересы, ну, вот верующие люди всё это обобщают, обозначают словами «Господь всё управил». А вот как вы это чувствуете? Почему для вас это не фигура речи? Как вы переживаете в себе то, что это тот самый Бог-Личность, в которого мы верим, который участвует в вашей жизни, с которым вы, что называется, на связи, если так можно выразиться, и это именно Его провидение, а не просто некое обобщение? То есть здесь Бог не синоним слова «судьба», «обстоятельства», «так сложилось», это что-то очень конкретное и другое.
Свящ. Павел Усачев
— Да, это конкретное, это всё реальное, это происходит в нашей жизни постоянно и в моей жизни происходило. На тот момент, когда этот кризис случился у меня с первым храмом, я попал в город Тутаев, к отцу Павлу (Груздеву) на могилку, совершил там панихиду и говорю: «Отец Павел, помолись, управь, потому что непонятная ситуация на приходе, где мне суждено дальше служить». И в этот же вечер мне звонит мой благочинный, это уже другой благочинный, и говорит: «Готовься, с завтрашнего дня ты клирик храма уже городского». Причем это случилось на Сретение, то есть последнюю службу на Всенощной я отслужил в своем сельском храме. И, знаете, это было действительно «ныне отпущаеши», потому что те какие-то острые моменты непонимания с теми прихожанами, которые так и не приняли, наверное, меня до конца на тот момент, я милостью Божьей смог примириться и окончательно это отпустить. Я понял тогда, для чего мне это всё было нужно, так вот, «ныне отпущаеши». И стал служить. Вот вы говорите, почему для меня это не слова? Потому что это в реальном режиме всё происходит. Вот отец Павел (Груздев) — я его прошу, и мне ответ вечером того же дня.
К. Мацан
— Давайте только напомним, что «ныне отпущаеши» — это сюжет евангельский с праздника Сретения, когда сорокадневного Христа Богородица принесла во храм после его рождения. Там был старец Симеон, которому от Господа было сказано, что он не умрет, пока не увидит Спасителя, Мессию. И вот он уже был очень старый, воистину старец, и вот принесла Богородица младенца Христа и Симеон сказал: «Я увидел Мессию, и теперь ты отпускаешь раба Твоего, Господи». То есть «ныне отпущаеши», Ты дашь мне теперь преставиться, перейти в иной мир, теперь я могу это сделать, потому что теперь я видел Спасителя. То есть пророчество, слова Бога исполнились. «Ныне отпущаеши» — в православной среде это такая фраза, и которая в конце литургии звучит в молитвах благодарственных, когда мы уже заканчиваем богослужение и говорим Богу «теперь Ты нас отпускаешь заняться другими служениями после молитвы».
Свящ. Павел Усачев
— Да. И все же моя вся судьба священническая вращается вокруг одной реальной живой личности — это мой духовник, протоиерей Константин Татаринцев. Он меня так отпустил на 10 лет погулять по Подмосковью. Я получил сан, получил бесценный опыт. И потом в какой-то момент так произошло, что я ему звоню, говорю: «Батюшка, как у вас дела?» — «Как у тебя дела?» Я говорю: «Так и так. Дети уже взрослые и вся жизнь в Москве». Он говорит: «А ты знаешь, что я сейчас делаю? Я сейчас сижу, вот в этот момент, когда ты мне звонишь, мне нужно вписать фамилию, имя и отчество священника. Мне прислали запрос из благочиния о наличии вакансий в моем храме на должность священника, есть ли такие. Мне нужно сказать, кого бы я хотел видеть в своем храме». Представляете, такое удивительное совпадение. И вот сейчас я служу в том храме, из которого я пришел к Богу уже сознательно, то есть всё так закольцевалось, если так можно сказать, всё так оформилось. И вот вы меня сейчас поймали в такой момент, знаете, наверное, путь только начался, хотя уже много чего было, но моему священничеству нет еще 5 лет, священническому служению. То есть я так на полустаночке спрыгнул сейчас, чтобы сказать: «Да, столько всего интересного, а что дальше, я даже не знаю. Чем дальше, тем интереснее». Сейчас у нас тоже очень серьезные изменения, новый этап в жизни нашего храма, он сейчас стал архиерейским. Может быть, вы слышали, знаете, теперь у нас владыка Савватий настоятель. И статус храма, он синодальный храм, по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами.
То есть один мой вопрос очень важный тогда был, мне очень хотелось служить в армии, я так возвращаюсь к началу передачи. Такой конфликт был в семье, отец Иоанн (Крестьянкин) сказал подчиниться. И сейчас я уже понимаю, что Господь не оставляет практически ни одного серьезного вопрошания. Оно у меня было, мне очень хотелось служить в армии, очень хотелось. И тогда с отцом Константином мы ездили на всякие требы, в штаб дальней авиации, он окормляет дальнюю авиацию до сих пор, на отпевание генералов. То есть дух военный был мне очень интересен и близок, такой патриотический дух. И Господь ведь отвечает на эту мою нереализованную мечту, потому что сейчас получается, хотя, конечно, я не сотрудник синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами, но я нахожусь под владыкой, который возглавляет этот отдел. Недавно я служил в первый раз в главном храме Вооруженных сил, тоже такой удивительный опыт, очень много впечатлений. Но это то, что сейчас происходит. Может быть, предупреждая ваш вопрос.
К. Мацан
— Очень хорошо, что наша сегодняшняя беседа закольцевалась.
Свящ. Павел Усачев
— Да.
К. Мацан
— И тем, что вы вернулись в итоге в тот храм, в котором начали осознанно воцерковляться и в том, что Бог так премудро устраивает, отвечая на все наши запросы и потребности, если они полезные, отвечая нам просто каким-то нелинейным, непрямым образом. Но тут я просто от себя добавлю, что важно еще уметь это увидеть, уметь именно в этом событии увидеть тот ответ от Бога, который ты получаешь. И то, как их видеть и считывать, вот это вы нам сегодня показали, рассказали, продемонстрировали и нас научили. Спасибо огромное за эту беседу.
Свящ. Павел Усачев
— Спасибо вам.
К. Мацан
— Священник Павел Усачев, клирик храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами, был сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии была моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. До свидания, до новых встреч на волнах радио «Вера». Христос Воскресе!
Свящ. Павел Усачев
— Воистину Воскресе!
К. Лаврентьева
— Христос Воскресе! Всего вам доброго.
Все выпуски программы Светлый вечер
Навещать детей в больницах и помогать проекту «Творческое партнёрство»
«Творческое партнёрство» — это общественная организация, которая находится в Москве. Её участники — команда опытных специалистов — арт-терапевтов. Они занимаются реабилитацией тяжелобольных детей при помощи творчества, игры и больничной клоунады.
Сказкотерапевт Малена Шарма навещает в одной из столичных больниц маленьких онкопациентов. К подопечным она выходит в роли сказочной феи. Девушка играет с детьми, сочиняет с ними сказки и через это помогает им преодолеть страхи.
«Время от времени у меня возникают очень серьёзные задачи, — рассказывает Малена. — Моей подопечной, Вике, после сложной операции нужно было начинать ходить, но она категорически отказывалась вставать на ножку, боялась боли. Родители и врачи не могли её уговорить. Мне важно было ей помочь победить страх. Вместе с Викой мы стали сочинять сказочные образы, которые могли бы стать нашими помощниками, — продолжает сказкотерапевт. — Девочка сразу включилась в игру воображения. Мы придумали туфельку с крыльями, чтобы поддерживать больную ногу, и конфеты храбрости. Когда Вика делала шаг и начинала бояться, я предлагала ей использовать воображаемых помощников. Тогда страх уходил и она двигалась дальше. А потом вдруг обнаружила, что идёт уже долго, а боли нет».
Вы можете стать частью дружной команды проекта «Творческое партнёрство» и также, как Малена, раскрашивать больничные будни детей, привнося в их жизнь радость. Больше информации об этом вы найдёте на странице общественной организации «Творческое партнёрство». Там же есть возможность поддержать проект финансово. Собранные средства пойдут на покупку материалов для занятий с детьми.
Узнать больше про волонтёрство: https://art-p.ru/help/volunteering/
Помочь: https://art-p.ru/help/donate/
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«12-е воскресенье по Пятидесятнице. Рождество Богородицы». Протоиерей Максим Первозванский
У нас в гостях был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.
Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения и Евангельского и Апостольского чтений в 12-е воскресенье по Пятидесятнице, о днях памяти иконы Богородицы «Неопалимая купина», преподобного Макария Оптинского, о воспоминании чуда Архистратига Михаила в Хонех и о празднике Рождества Пресвятой Богородицы.
Ведущая: Марина Борисова
Все выпуски программы Седмица
«Постом радую надежду свою на Тебя, Грядущий Господи»
Постом радую надежду свою на Тебя, Грядущий Господи.
Пост ускоряет приготовление к пришествию Твоему, ожидание единственное дней и ночей моих.
Пост истончает плоть мою, чтобы оставшееся легче было духом освятить.
В ожидании Тебя, не желаю питаться кровью, отнимая чью-то жизнь, чтобы радость ожидания разделили со мною и животные.
Воистину, не спасёт меня одно воздержание от пищи. Даже если одним песком озёрным питаться стану, не придёшь Ты ко мне, если пост не войдёт глубоко в душу мою.
В молитве открылось мне, что пост телесный — символ поста истинного, полезный начинающим в уповании на Тебя, но обременительный тому, кто только им ограничится.
Потому и приобщил я к посту душу свою, чтобы очистилась она от множества женихов дерзких и, словно невесту, приготовить её для Тебя.
И внёс пост и в ум свой, чтобы изгнать из него мечтания о мирском и разрушить все замки воздушные, возведённые из мечтаний этих.
Чтобы ум мой освободился от мира и приготовился принять Мудрость Твою.
И внёс пост я в сердце своё, чтобы умертвить в нём все страсти и пристрастия мирские.
Чтобы мир небесный не овладел сердцем моим, когда снизойдёт на него Дух Твой пламенный.
И наложил я пост на язык свой, чтобы отвык он от многословия и воздержанно говорил те слова, которые прокладывают дорогу пришествию Твоему.
И связал я постом заботы свои, чтобы отогнал он их словно ветер, отгоняющий туман. Чтобы не висели они пеленой густой между Тобой и мной и не возвращали к миру взгляд мой.
И пост принёс в душу мою смирение пред тварным миром и нетварным и кротость перед людьми и всеми тварями. И влил в душу мою храбрость, о которой не ведал пока вооружён был всем оружием мира.
Чем было бы упование моё без поста, если не пустословием, прошедшим через многие уста, пока моих не достигло?
Ложный пост сопутствует надежде ложной, отсутствие поста сопровождает безнадёжность.
Но словно колесо, идущее вслед колесу, истинный пост идёт за упованием истинным.
Помоги мне, Господи, поститься с радостью и радостно уповать, Радость из радостей и праздников Праздник, Грядущий ко мне с улыбкой солнечной.