«Путь к священству». Иеромонах Никандр (Пилишин)

о. Никандр Пилишин

У нас в гостях был настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной Слободе города Москвы иеромонах Никандр (Пилишин).

Наш гость рассказал о своем пути к монашеству и священству, о том, как чудесным образом получил при постриге именно такое имя, а также чем ему особенно близок святой Иоанн Кронштадтский, и что для него самое сложное и самое радостное в священническом служении.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на радио «Вера» вновь приветствует вас. Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Меня зовут Кира Лаврентьева. И как всегда в это время мы говорим с нашими гостями о пути к священству, к вере и в вере. И бывают счастливые эфиры, когда к нам в гости приходят монахи. И в таком случае мы говорим о пути к монашеству в первую очередь. Я рада представить нашего сегодняшнего гостя иеромонаха Никандра (Пилишина). Здравствуйте, отец Никандр. Настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной Слободе города Москвы.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Добрый день.

Кира Лаврентьева:

— Отец Никандр, вы знаете, мы за годы проекта «Пути к священству», вот этой программы, которую мы ведем, когда к нам приходили монахи, это были по-настоящему духоносные люди. Я даже, грешным делом, после этих эфиров думала, а может, мне тоже надо было монахиней стать. Может быть, я тоже была бы такая светлая. Это, конечно, шутки. Естественно, путь монашества должен быть стопроцентный личный выбор. И даже уже неприлично спрашивать в наше время: скажите, батюшка, вы стали монахом, может быть, от несчастливой неудавшейся любви или от рухнувшего бизнеса, разочарования в жизни. Потому что, мне кажется, в наши дни уже не идут в монашество от каких-то таких глубоких серьезных разочарований. Идут от призыва Божьего. Одно из интервью, которое вы давали, называется «Я ничего лучшего не придумал, как принести в дар Богу свою жизнь» — это ваша цитата. И для меня действительно удивительно, потому что у вас много разных званий, должностей и занятий за всю вашу такую недлинную с точки зрения современного человека жизнь. В вашей образовательной копилке и горное дело, и факультет журналистики, и духовная семинария, и духовная академия. Ну ладно бы все это. В итоге вы пришли к монашеству. Отец Никандр, вы можете нам честно, откровенно рассказать, как с вами это все произошло?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Да, на самом деле, нет ничего нового под солнцем и под луной. И этот вопрос задают всегда, и задавали, и будут задавать, пока существует христианская Церковь. Ответ мы можем прочитать у преподобного Иоанна Лествичника. Он говорит о том, что существуют три причины, по которым люди принимают решение уйти в монашество. Первая причина — это великая любовь к Богу, и дальше преподобный Иоанн делает приписку, «но таковых в наше время мало». Если таковых было мало в первые века христианства, то на сегодня таковых еще меньше. А вторая причина — это удобство жизни. Когда человек живет в стенах монастыря, то он не заботится о том, где достать ему еду, где заработать ему на жилье, то есть все бытовые вопросы решены.

Кира Лаврентьева:

— Мне кажется, это не ваша причина.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Я цитирую. Все вопросы решены и созданы условия, чтобы человек, не думая о бытовых занятиях, полностью посвящал свою жизнь для спасения души. Третья причина — это когда человек осознает, что монашество — это наиболее глубокая и удобная форма, чтобы Богу на самом деле показать, что я приношу тебе свою жизнь, потому что тем самым я хотел бы принести деятельное покаяние за все то, что было в своей жизни. Это не я, это преподобный Иоанн. И собственно говоря, эти три причины были, есть и будут оставаться для того, чтобы человек принял решение уйти в монашество. Что касается меня, то я могу сказать вам честно и откровенно, оглядываясь сейчас назад, я могу твердо сказать, что это выбор Бога. Господь всю жизнь меня вел, просто за руку брал и проводил. Конечно, когда случались эти события, я в тот момент не мог осознавать, что это Бог. Но сейчас я оборачиваюсь назад, и смотрю, и анализирую, и сопоставляю эти события. Я понимаю, что эти непоступления в университеты, встречи с людьми, какие-то события в жизни — все выстраивались в такой большой пазл, в такой конструктор, чтобы я принял это решение свободно и осознанно — принять монашество. Когда я стоял на выборе, все же принимать монашество или нет, то я приехал в монастырь Оптина пустынь, поскольку там был мой духовник, который родил меня духовно, отец Венедикт, ныне почивший. Я общался очень много с братией Оптиной пустыни и каждого, буквально каждого, доставал этим вопросом, как мне понять, мое это или не мое. И однажды мне был дан такой ответ, что когда внутри тебя возникнет цельное чувство, что ты хочешь именно монашеского образа жизни и ничего другого, то ты просто не сможешь не сделать этот выбор. Я начал тогда спрашивать, а какие характеристики этого чувства, как мне не спутать его с другим. На что был дан ответ, что это чувство перепутать с другим невозможно, когда оно возникнет в тебе, ты в точности будешь знать, что это то. И на самом деле в моей жизни возникло такое сердечное цельное чувство посвятить свою жизнь Богу. И я очень рад, что Господь дал это чувство, и на сегодняшний день я ни разу не пожалел, что сделал этот выбор в своей жизни.

Кира Лаврентьева:

— По-вашему, монахи в наши дни какую роль для Церкви несут, вот сейчас. Зачем нужны монахи, говоря обыденным языком? Сейчас кто-то слушает нас и думает, он же мог стать священником просто, священником белым, с женой, с детьми, порадовать родителей, которые как я понимаю, отпускали вас с большим трудом в монастырь. То есть все равно это получилось через некую трагедию, этот уход, это не может быть по-другому. Это все равно тяжело, когда один ребенок в семье, в него вкладываются, на него надеются, ждут от него внуков, еще чего-то, каких-то подвигов, достижений, плодов. И он говорит, что мама-папа, я в монастырь ухожу. Для меня-то это совершенно понятно, я знаю такие случаи, это действительно призыв Божий. Но если кто-то из наших радиослушателей сейчас стоит перед этим выбором, представим себе: уйти — или не уйти? Вот зачем идти в монахи?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Я думаю, что когда у тебя есть выбор: идти или не идти, лучше не идти.

Кира Лаврентьева:

— Все-таки так.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— По этому поводу владыка Илларион наш митрополит говорит, что если есть хотя бы какое-то сомнение да или нет, то лучше не делать этого выбора.

Кира Лаврентьева:

— Как Иоанн Шанхайский говорил, если ты должен стать монахом, ты должен быть уверен на сто процентов, а не на девяносто девять. Потому что в момент искушений один станет девяносто девятью, а девяносто девять станет одним процентом.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Сто процентов, да. И ведь я принимал монашество осознанно во взрослом возрасте, мне было почти тридцать лет. Я подошел к святейшему патриарху, это был великий пост, он приехал в Лавру совершать богослужение. Я в алтаре подошел к нему, говорю: «Ваше святейшество, у меня есть такое желание, я пришел к вам, чтобы через вас проверить, есть ли воля Бога на это, моя воля точно есть, вот она». На что святейший задумался и спросил меня: «Тебе тридцать лет, и ты горишь этим, а что будет с тобой в сорок, в пятьдесят, шестьдесят? Готов ли ты дать ответ сейчас за себя шестидесятилетнего?» И я, мне кажется, не задумываясь, сказал: «Да, я готов». Тогда святейший сказал: «Пиши прошение, я его подпишу, и принимай постриг в этот пост». Что значит монахи в наши дни? Я думаю, что время всегда одинаковое. Христос и сегодня, и вчера один и тот же.

Кира Лаврентьева:

— И во веки тот же.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Конечно. И монахи, это те люди, которые...

Кира Лаврентьева:

— Молятся. Они должны молиться за мир.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Ну, вообще все должны молиться. Апостол Павел говорит: всегда молитесь. Он же не говорит монахам, записка монахам: всегда молитесь, да?

Кира Лаврентьева:

— Тогда в чем отличие монаха от мирянина?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Просто знаете, если мы воспринимаем молитву, как некое делание, связанное с богослужением, с молитвословом, с акафистником, то это не об этом. Апостол Павел говорит о другом, что будьте всегда на связи с Богом. Нет-нет, молитва это настолько неотъемлемо, что даже не обсуждается. Речь идет о том, что монахи в наши дни, как и раньше, имеют уникальную возможность посвятить свою жизнь, 24/7 служению Церкви. У меня нет других забот, у меня нет жены, у меня нет детей.

Кира Лаврентьева:

— Вы так радостно об этом говорите. Классно.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Я всю свою, есть сутки в моем распоряжении двадцать четыре часа, и я могу полностью эти двадцать четыре часа посвятить Церкви.

Кира Лаврентьева:

— Посвятить Богу.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Богу и Церкви. И людям, окружающим меня. Я очень этому рад.

Кира Лаврентьева:

— В чем заключается это посвящение себя Церкви. Что вы делаете? Как проходит ваш день?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— День каждый раз по-разному.

Кира Лаврентьева:

— Вот сегодня вы у нас, я поняла, а обычно как проходят ваши дни, как они текут, в какой форме они текут?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Во-первых, я монах.

Кира Лаврентьева:

— Вы настоятель храма, естественно у вас есть заботы.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Естественно у меня есть заботы о своей общине, об общине церкви. Это обеспечение богослужения, это забота о хозяйственных нуждах прихода, это окормление людей, которые приходят. Все, что связано с жизнью и деятельностью храма. Потом, я несу общецерковное послушание. Работаю в финансово-хозяйственном Управлении и занимаюсь вопросами реставрации храмов Москвы и России. Поэтому каждый мой день наполнен тем, что я держу руку на пульсе: мы решаем вопросы, которые возникают с реставрацией храмов, со строительством новых храмов в Москве, с различными вопросами, которые возникают в рамках передачи имущества религиозным организациям. Работа очень многоплановая и в принципе она мне очень нравится, я получаю истинную радость от этого. Помимо этого невозможно, закончив рабочий день или окончив богослужение, прийти домой и сказать: фу, все теперь я не христианин, или теперь я не монах. Христианство и монашество — это стиль жизни, невозможно в какой-то момент или день или час сказать, вот сейчас я не христианин. Либо ты делаешь выбор раз и навсегда, либо ты не совсем понимаешь, на что ты подписался и куда ты пришел.

Кира Лаврентьева:

— Иеромонах Никандр (Пилишин), настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной Слободе города Москвы, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». Отец Никандр, какие люди в основном к вам тянутся? Мы ж все прекрасно понимаем, что у каждого священника есть своя специализация. К кому-то идут с семейными вопросами, к кому-то идут с проблемами с детьми. Ну, правда, я сколько ни общаюсь со священнослужителями, так и есть. Это как врач специализируется на удалении зубов, а кто-то лучше специализируется на лечении гастрита, одного, второго, тот на том, тот на том. То есть у каждого своя специализация. Могла бы вы сказать о себе такое, что какие-то темы вам ближе, чем другие.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Я, вы знаете, просто никогда об этом не думал. Может быть, это видно со стороны. Люди, которые приходят, наверное, делают для себя выбор идти к тому или другому священнику.

Кира Лаврентьева:

— Может быть, какие-то темы, которые с вами поднимаются, возникают чаще, чем другие.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Я не могу сказать. На самом деле, людей, приходящих в храм, по большому счету, волнуют одни и те же вопросы. Крайне редко, когда приходят люди со своими специальными проблемами, философскими исканиями.

Кира Лаврентьева:

— Тогда следующий каверзный вопрос. Как вы решаете проблемы семейного плана?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Семейного плана я вообще не решаю. Мне легче. У меня есть совершенно официальная причина или повод тем людям, которые приходят ко мне и пытаются как священнику задать вопрос о своих семейных проблемах, я таких людей направляю к семейным священникам. Потому что как я могу дать какой-то совет или рекомендацию людям, живущим в браке, если я в браке никогда не жил. Для меня это вообще инопланетный мир и я не представляю.

Кира Лаврентьева:

— Это прекрасно, спасибо вам.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Я просто, во-первых, понимаю, что у каждого должна быть своя граница, своя компетенция, и отдаю себе отчет, что я не знаю, что сказать. И не нужно стесняться иногда на вопросы, которые тебе задают, сказать, я не знаю. Это нормально.

Кира Лаврентьева:

— Да, это важно.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— И когда приходят к тебе, тем более люди семейные, если вопрос касается взаимоотношений мужа и жены, не каких-то общечеловеческих ценностей или общих моментов, то, безусловно, у нас есть большое количество опытных духовников в Москве, семейных людей, у которых есть большие семьи. И слава Богу, у нас с этим нет проблем.

Кира Лаврентьева:

— Отец Никандр, вам очень повезло с духовниками. Вы в семинарию поступали по благословению архимандрита Наума (Байбородина), духовника Троице-Сергиевой Лавры, к сожалению, ныне покойного.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Почему к сожалению?

Кира Лаврентьева:

— Для нас к сожалению, для него к счастью, давайте, назовем это так.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Я думаю, что для всех счастье.

Кира Лаврентьева:

— Мне кажется, что Святая Церковь много потеряла с его уходом. В Переделкино вы приходили часто в келью к архимандриту Кириллу (Павлову), когда вы там жили, когда были иподьяконом святейшего патриарха. И еще духовник ваш был архимандрит, тоже ныне покойный, Венедикт (Пеньков), настоятель Оптиной пустыни. И это настолько удивительно, все столпы духовные нашего времени, духовники как-то прошли сквозной линией в вашей жизни. Расскажите что-нибудь об этом, что вам дало это общение?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— На самом деле, я могу сказать, что это какой-то дар, подарок от Бога, что у меня была возможность на протяжении семи лет непрестанно общаться с отцом Венедиктом, иметь возможность общения с отцом Наумом. С отцом Кириллом мы общаться не могли, потому что батюшка уже не мог говорить, и для меня было вполне достаточно находиться рядом с ним. Было так удивительно и трогательно, когда ты дотрагиваешься его руки, то он тебе давал знать, что он чувствует, что кто-то рядом. То есть ты брал его за руку, и он тебе руку сжимал и дал знак, что, да, я слышу, что кто-то здесь. С ним можно было общаться, как мы общаемся со святыми или с Богом, не произнося слов, просто находясь рядом, можно было делиться какими-то своими радостями или печалями или задать какие-то вопросы, которые, безусловно, находили ответы. И эта возможность нахождения рядом со старцами, я практически не задавал вопросов. Когда находишься рядом с таким человеком, вообще не хочется спрашивать ничего. Я не могу это объяснить, это какое-то иррациональное сознание. Просто хочется быть рядом и хочется слушать, хочется смотреть, хочется наблюдать за тем, как и что говорит.

Кира Лаврентьева:

— Напитываться.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Да. Это, наверное, такой, быть может высокий, но наверное, подходящий образ, когда Мария сидела у ног Спасителя. Когда ты оказываешься, у ног старца, того человека, который при жизни уже смог как-то в стать таким осколком света Бога на земле, не хочется вообще ничего говорить. И на самом деле я могу сказать, что проведенные годы рядом с отцом Венедиктом научили меня, во-первых, любить Бога. Вы знаете, эта заповедь, которая дана нам «возлюби Господа Бога Своего всем сердцем своим, всей душою своею», она ведь первая и самая важная. Мы вроде бы о ней знаем, но мы о ней не говорим. А что такое любить Бога? Да, в Евангелии много ответов. Если вы любите меня, заповеди мои соблюдете. Следующий вопрос, а как их соблюдать? Отец Венедикт показал мне деятельно, что такое любить Бога, и что такое любить Писания. То есть если ты веришь в Бога, но не изучаешь Слово, оставленное Богом для тебя, то тогда это не подлинная, что ли, любовь. И я очень рад, что я имел возможность видеть его общение с другими людьми, когда он проводил беседы, когда он принимал различных приезжающих паломников. Я просто сидел рядом в стороне и слушал. И эти ответы настолько запали мне в душу, что сейчас я пользуюсь этими ответами.

Кира Лаврентьева:

— Что больше всего запало?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Что больше всего запало? Наверное, тот момент, когда отец Венедикт говорил мне: научись, пожалуйста, никогда ни к кому и ни к чему не привязываться. В жизни моей было столько много смен мест служения, переездов, и я очень рад, что у меня была возможность и пожить в столице, и пожить в епархиях, и на Севере, и на Юге, и в разных маленьких городах, и в больших городах. Где были разные общины, где были разные храмы, где были разные встречи. И этот пример, который просто дал мне в дар мой духовный отец — не привязываться — очень помогает мне сейчас. Я очень рад, я не могу объяснить, как к этому прийти, но во мне это чувство живет. И я очень рад, что это есть. Я понимаю, как важно, не привязываться, потому что мы должны быть привязаны как ветвь к одной виноградной лозе, то есть к Господу. А все остальные привязки здесь в жизни — они важны, но не должны никогда заглушать самой главной прививки или привязанности к лозе Христовой. Мне кажется, что так.

Кира Лаврентьева:

— Ну, это с силой сказанное слово. Иногда тебе с силой скажут слово, и тебе этого вполне достаточно.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Это слово, которое подтверждено жизнью. Если мы с вами посмотрим или почитаем труды наших отцов-классиков — каппадокийских отцов, святителя Иоанна Златоуста, Святителя Григория Богослова о проповеди, о гомилетике, они все сходятся в единой мысли: если ты не живешь так, как ты говоришь, то лучше не говорить. Если ты говоришь и призываешь кого-то к чему-то, то ты обязательно должен деятельно в своей жизни найти этому подтверждение. Если люди слушают тебя, но видят, что ты не живешь так, как говоришь, как бы убедительно и ораторски правильно, ни была построена твоя речь, они тебе не поверят. Потому что в этих словах нет духовной силы, которая помогает людям обрести поддержку в них. Мне кажется, что так.

Кира Лаврентьева:

— Вы знаете, совет не привязываться ни к чему глубоко и сильно, на самом деле универсален. Даже и для мирских, для светских и для семейных людей это во многом может быть очень актуально. И он для меня лично тесно переплетается с твердым упованием на волю Божию. Но не на словах, а всем сердцем.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— А у нас нет выбора другого.

Кира Лаврентьева:

— С одной стороны, да. А с другой стороны, мы не умеем.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Так, а кто не дает учиться?

Кира Лаврентьева:

— Почему? Огромное количество тревожности у современного человека. Он действительно не может. Он, может быть, и хочет положиться на Бога, но он не может. Потому что его многозаботливость и многопопечительность его просто раздирает в разные стороны.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Но об этом всем сказано в Евангелии было две тысячи лет назад.

Кира Лаврентьева:

— Мы бьемся в потолок головой.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Это настолько удивительно, что все сказано было раньше. И сейчас нет необходимости что-либо изобретать или искать новых слов. Если мы верим в Бога, то мы должны не только верить в Него, но и доверять Ему. Ну а как? Господь говорит: «аз есмь альфа и омега» — Я есть начало и конец всего сущего. То есть нужно просто разумно понять и принять, что Господь, наш Господь, которому мы говорим «отче наш», наш папа, наш Небесный Отец, Он есть Начало и Конец всего существующего вообще видимого и невидимого. И если Он есть Начало и Конец и Он Вседержитель, ну, неужели мы, те люди, которые являются Его детьми, можем бояться? Вообще абсолютно классический пример, когда я говорю проповеди на эту тему, то так получается, что в храме присутствует папа, держащий на руках какого-нибудь младенца небольшого, маленького младенца, ручного. И я всем говорю тогда: братья и сестры, повернитесь назад, посмотрите, вы видите, стоит мужчина с ребенком? И всем неожиданно, они поворачиваются и ищут этого мужчину. И я говорю, вы видите, он на руках держит своего сына? Как вы думаете, в этот момент, когда он на руках у своего отца, он чего-то может бояться? Нет, конечно, ведь он на руках у папы, который может защитить его, который никогда не даст в обиду, с ним вообще не страшно никогда. Но почему, когда мы вырастаем, мы становимся такими взрослыми, которые забывают, что есть Отец. Я не понимаю этого. Мы должны вспомнить, у нас нет другого выхода. Если бы мы знали, и верили, и помнили, что у нас есть Отец, Который может все, то вообще разве можно бояться или смущаться. Неважно чего, коронавируса ли, каких-то ситуаций житейских. Страх несвойственное состояние христианам, потому что у нас есть Христос. Ну, что может быть больше, выше Христа. Ничего нет. Поэтому я не разделяю и не понимаю, когда люди начинают бояться. Апостол Павел говорит: «Я не хочу, чтобы вы были как те, которые не имеют упования». Но мы-то имеем упование. Что нам мешает по-настоящему верить? Для меня ответа нет на этот вопрос.

Кира Лаврентьева:

— Иеромонах Никандр (Пилишин), настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной Слободе города Москвы, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». С вами Кира Лаврентьева. И мы вернемся через несколько минут.

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте еще раз, дорогие радиослушатели. Представляю вам нашего гостя иеромонаха Никандра (Пилишина), настоятеля храма священномученика Власия в Старой Конюшенной Слободе города Москвы. Меня зовут Кира Лаврентьева. Всю первую часть нашей программы мы говорили о монашестве отца Никандра, приходе к монашеству, воле Божией, отсутствии тревоги и многопопечительности. И все это было очень интересно. Отец Никандр, чтобы как-то завершить этот разговор об умении возложить все упование на Бога, все-таки хочу задать вам один вопрос. Были ли у вас моменты серьезных пронизывающих сердце испытаний, когда вы действительно чувствовали, что у вас ваших человеческих сил спокойно это пережить не хватит. И вы просто все отдавали Богу, то есть полностью всю ситуацию отдавали Богу. Был ли у вас такой живительный, тяжелый, пронизывающий, перешивающий матрицу, если можно так сказать, опыт, который действительно дает силы и дает возможность помогать потом другим переживать какие-то скорби?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Ну, на самом деле в моей жизни было такое событие одно. Преподобный Паисий Святогорец говорит о том, что родители детей, которые приняли монашество, уподобляются Авраму, который был готов принести своего сына, потому что так Господь повелел. Мои родители на момент принятия моего решения о монашестве абсолютно были не готовы к этому, и даже у нас был разрыв отношений. Они отказались от меня как от ребенка, не общались со мной. Я немножко остановился со своим таким решением. И пока они созрели, это было полностью время обучения моего в семинарии, пять лет прошло. Когда я поступил уже в академию, они позвонили мне на день рождения и сказали: «Ты знаешь, мы так до конца не понимаем, что ты собираешься делать в своей жизни. Но если для тебя это настолько важно, то ты знай, что мы благословляем тебя на этот выбор». И собственно говоря, эти слова: «Мы благословляем тебя» — они просто дали мне внутреннюю силу согласиться со своим внутренним желанием принять монашество. Проходит буквально два года, я принимаю сан священника, несколько месяцев я как священник, и узнаю о том, что у меня дома происходит смерть, мой папа умирает. Я не люблю слова «смерть», тема смерти вообще отдельная тема. Я абсолютно не согласен, что этот термин есть в нашем языке. Это вообще рождение, я склонен говорить, что человек родился второй раз в новую жизнь, но не смерть. Поскольку люди понимают, о чем идет речь, поэтому употребляю этот термин. Я приезжаю домой и понимаю, что дома такая большая скорбь у мамы. И первый человек, которого я отпел, будучи священником, это был мой родной отец. Это было богослужение, литургия заупокойная.

Кира Лаврентьева:

— Это прямо невыносимо тяжело.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Это жизненно. Привезли гроб с телом моего отца. Я говорю: «Давайте, не открывайте пелену с лица, я не хочу, чтобы кто-то видел умершего человека. Пусть в памяти всех людей останется тот живой человек, которого видели всегда». И когда уже закончилось богослужение, по дороге на кладбище я решил снять пелену, чтобы закрыть крышку гроба и попрощаться с отцом. И вы знаете, мое глубокое было переживание, когда я увидел папу, который лежал и улыбался. Вот у него было выражение лица такое, когда в его земной жизни были самые счастливые моменты. Такая детская непосредственная улыбка. Я понял тогда вот эти слова преподобного Паисия, что Господь простил моего папу за его жизнь, за те прегрешения, которые он совершил в своей жизни, быть может, только за то, что он добровольно согласился отдать своего сына на служение Богу. Для меня настолько было это открытием, я настолько в это поверил, настолько преисполнился благодарностью Богу и стал спокоен за папу. Я сейчас абсолютно не переживаю, я абсолютно уверен, что он у Бога, что находится рядом с ним и что папа сейчас предельно счастлив и радостен. Это такой момент присутствия Бога в жизни настолько сильный, что для меня на сегодняшний день смерть родных людей не является трауром, не является трагедией. То есть я к смерти отношусь как к добровольному выбору Бога. Господь дает жизнь каждому человеку, и Господь принимает решение забрать эту жизнь тогда, когда Ему это нужно. И ведь человек, умирая, не в пропасть и не в тьму уходит. Он уходит к Отцу, к Тому, Кто дал ему жизнь, к Тому, Кто сотворил его. Поэтому я глубоко убежден, что если мы все-таки будем верить в Своего Отца Небесного, то никаких таких серьезных потрясений от смерти и от расставания с близкими нашими не будет входить в наше сердце. Мне в этом плане очень нравится произведения Льюиса «Расторжение брака», где он прекрасно описывает состояние человека в раю, и о том, что это добровольный выбор человека. Если ты хочешь быть в раю, хочешь быть с Богом, пожалуйста, освободи свое сердце от страстей, чтобы туда мог войти и жить Господь, и будь с Ним. Все доступно, все настолько рядом и все настолько просто, что, мне кажется, проще придумать невозможно.

Кира Лаврентьева:

— Угу. Это такие очень важные слова, особенно в наше непростое время.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Когда все люди просто сотрясены...

Кира Лаврентьева:

— Сотрясены, действительно.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Вы знаете, когда человек не соглашается со смертью, это такой некий вызов Богу. Если перевести на обычный человеческий язык, получается так, что я с Тобой не согласен, почему Ты принял это решение? Да, безусловно, в рамках взаимоотношений Бога и человека и такой диалог возможен, ведь всегда ребенок своему отцу может сказать: пап, ну, почему?

Кира Лаврентьева:

— Перечить может.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Почему ты так? Вы помните этот удивительный момент, когда Господь обращается к апостолу Анании и говорит: Анания, сейчас тебе приведут человека Савла, ты возложи на него руки, потому что он должен прозреть. Он говорит: Господи, как можно, это же тот, который гонит христиан. Это вообще, даже невозможно представить для нас, что Господь общается прямо и слышимо со своим учеником. Он говорит, сделай это, а Ему отвечают, да ты что, как можно это делать, если это тот, который гонит христиан. Поэтому я вполне допускаю, если отношения с Богом искренние, то мы можем сказать Богу, а почему так? Да, можем сказать, но выбор все равно за Богом. Все равно вот это расставание, которое есть в нашей жизни, это же временное расставание. Ну, правда. Жизнь очень короткая, сейчас уходят наши родители, через какое-то количество времени уйдем мы туда. Но мы же уходим в лучшую жизнь. Там ведь намного лучше, чем здесь. Там нет бед, переживаний, страстей, нет злобы, там вообще все прекрасно. Там Отец, там Солнце, там радость, там наши ближние, где нет болезней, нет переживаний, нет воздыханий, там жизнь бесконечная, радостная. Почему мы так не хотим там оказаться? Для меня это загадка.

Кира Лаврентьева:

— Слова настоящего монаха на самом деле прозвучали сейчас в нашей студии. Отец Никандр, вы рассказывали не раз в своих интервью, вы это не скрываете, что у вас была довольно веселая молодежная жизнь, когда вы приехали в Москву, ничего удивительного в этом нет, и даже, наверное, пытать вас на эту тему я не хочу. Все понятно.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Не в Москву, в Петербург, когда я учился в университете.

Кира Лаврентьева:

— В Петербург, прошу прощения. Дискотеки, это все понятно, друзья, новая шумная жизнь большого города, огни ночные большого города. Это все более-менее понятно. Этот опыт такой, пачкающий душу, он может быть назидательный уже потом в будущей жизни. Отец Никандр, матерям и отцам, которые своих верующих детей отпустили в эту большую жизнь и которые сбились, потому что все-таки это очень опасный путь. Все-таки эти тусовки, там нужно очень четко знать грань, которую переходить нельзя ни в коем случае, ни за что. Какие советы или слова поддержки вы бы могли сейчас сказать родителям, у которых с детьми происходит подобное. Такой юношеский отрыв некий. Как его пройти наиболее безболезненно, не наделав очень сильных ошибок, и при этом не порвав отношений со своими родителями. Что родителям делать? Ты же понимаешь, что ты не можешь уже насильно запереть ребенка дома. Тебе, получается, остается за него молиться. Но что кроме молитвы можно еще сделать? Оглядываясь на свой опыт, что бы вы могли сказать на эту тему?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Я думаю, что в первую очередь таким родителям, у которых дети проходят процесс взросления, во-первых, нужно понять, что это неизбежность, что каждый человек должен пройти свой период взросления. И если не дать ребенку побыть ребенком или подростком, а всячески заковывать в определенные узы, то потом все равно это произойдет с ним в возрасте тридцати лет, тридцати пяти лет, и эффект будет совершенно другой.

Кира Лаврентьева:

— Ошеломительный.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Ошеломительный. Поэтому самый первый совет, ну как совет, я делюсь своими мыслями, самое первое, что возможно и доступно для каждого родителя, понять, просто понять, что это обычный процесс, через который должны пройти все дети в той или иной степени. Второй, не менее важный, помимо понимания, это момент не осуждения. То есть, как только мы начинаем внутренне, а, может, даже не внутренне, а внешне осуждать своего ребенка за тот или иной поступок, то мы автоматически становимся на другом берегу реки. То есть ребенок, который взрослеет и проходит этот сложный путь выбора добра и зла, переживаний, определения в жизни, обязательно должен знать, что, что бы ни случилось, у него всегда есть дом, где есть мама и папа, которые его ждут, любят и примут его. Если нет момента принятия и не осуждения своего ребенка, то безусловно, он никогда не начнет им доверять и никогда не получит поддержки от них. Настолько очевидно, на поверхности, что нужно не бояться, нужно доверять своему ребенку, любить и не осуждать его. И если ему потребуется помощь, то ее нужно будет оказать. Это то, что требуется от любого родителя и это доступно, не требует никаких невероятных душевных сил или порывов, чтобы это сделать. Это настолько просто, что, мне кажется, очень доступно для каждого родителя.

Кира Лаврентьева:

— Что вам конкретно дал этот опыт? Вы пришли уже после этого отрыва своеобразного?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Этот отрыв дал мне Бога в своей жизни, он заставил меня задуматься о смысле жизни, для чего я живу.

Кира Лаврентьева:

— Вы помните этот момент, когда вы впервые об этом задумались?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Безусловно. Конечно, помню. Я помню, когда я вышел в определенный момент жизни...

Кира Лаврентьева:

— Будем называть вещи своими именами.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Когда я вышел после определенной молодежной вечеринки. Это был Невский проспект, это было рано утром, впереди был университет.

Кира Лаврентьева:

— А, вы еще на лекции ходили исправно.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Безусловно. Я сел на остановку ждать первый троллейбус. Это тот момент, в Евангелии есть притча о блудном сыне, когда он ушел на страну далече, потратил все деньги и начал есть вместе с животными. И потом есть такие удивительные слова: и он пришел в себя, и вспомнил, что у него есть отец.

Кира Лаврентьева:

— И вы пришли в себя на этой остановке.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Я просто пережил в своей жизни, я очень понимаю, о чем в Евангелии говорится. Я пришел в себя. Я не знаю, это какое-то мистическое событие. Я пришел в себя и думаю, а для чего человек живет? Смысл человеческой жизни — просто жить? Просто проводить биологическую жизнедеятельность?

Кира Лаврентьева:

— Веселиться?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Ну, это же все, как-то явно не то. И просто было какое-то сильнейшее погружение в размышление и это началось с изучения опыта Церкви, в которую я только-только начал погружаться. Эта вся жизнь, эти все обстоятельства помогли мне, быть может, сделать тот шаг, который бы я не сделал без них. Но это все Бог. Это же промысл Бога. Это же Господь так все устроил, чтобы я через это прошел и пришел к тому, что я имею сейчас. И я Богу бесконечно благодарен. Я не могу сказать: почему Ты не мог меня по-другому провести и дать мне другой путь? Почему Ты не мог меня сделать с детства верующим ребенком? Хотя я с детства был верующим ребенком, просто не церковным, но верующим ребенком. У меня нет таких претензий к Богу. Я рад, я очень рад, что Он дал мне вот все это прожить, прочувствовать. Потому что я только через это смог укорениться и понять, Кто есть Бог, и что такое любовь Бога к человеку. Это правда, это не потому что я сейчас здесь говорю ради какого-то слова красного, красивого.

Кира Лаврентьева:

— Нет, нет, это очень интересно.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Это правда мой личный опыт, и я благодарен Богу за него.

Кира Лаврентьева:

— Отец Никандр, смотрите, после того озарения, некоего просветления на той остановке после ночного клуба как складывался ваш путь. Ведь из этой жизни одним днем не уйдешь. Там нужно постепенный выход, как из Египта через Чермное море, переходить постепенно. Или у вас все-таки раз и все?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Нет, у меня было раз и все. И я в этот день оказался в монастыре на Карповке у Иоанна Кронштадтского. Я был у него, и вы не поверите, я общался с ним.

Кира Лаврентьева:

— Очень верю.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— То есть я встал на колени возле его гробницы и просто сказал, отец Иоанн, вот так.

Кира Лаврентьева:

— Он живой святой такой, деятельный святой.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Что мне делать? И вы знаете, я просто почувствовал, он пришел в мою жизнь и за руку меня вывел. И я вышел уже с Карповки другим человеком.

Кира Лаврентьева:

— Взаимодействие у вас наладилось с отцом Иоанном.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Да. И оно до сих пор действует. Я отца Иоанна очень люблю. Есть те святые, которые входят в твою жизнь.

Кира Лаврентьева:

— Причем у каждого они свои.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Да-да. Вообще, отец Иоанн мой такой большой друг, который всю мою жизнь сопровождает. Я очень рад, что он есть. Потом я уже узнал о его дневниках, о его жизни и обо всем, что было. А на тот момент он был просто очень близкий, который меня поддержал и дал мне путь, как мне уйти. И после этого открылся огромный-огромный глубокий мир православия со всеми традициями, с вероучением, с Церковью, с таинствами.

Кира Лаврентьева:

— А кто из ваших...

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Первая исповедь, первое покаяние, первое причастие — это было невероятные переживания Бога. У меня таких переживаний было два. Первое переживание, это когда я первый раз исповедовался и причащался. А второе переживание, когда я принимал монашеский постриг. Когда я принял монашеский постриг, и нас повели в алтарь Покровского храма академического, мы там проводили два с половиной дня. В первую ночь нахождения в алтаре Бог был настолько близок, что я буквально мог руку сделать рядом с собой и понять, что Он рядом. То есть я мог подержать Его за руку. Я не могу объяснить, это невозможно понять, это можно только пережить, Он был очень близок. И это переживание Его сейчас позволяет мне жить и знать, что все же Бог рядом, Он настолько рядом, что иногда даже мы не придаем этому значение.

Кира Лаврентьева:

— Очень сильно. Я сразу вспомнила известный случай из жизни владыки Антония Сурожского, помните?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Да.

Кира Лаврентьева:

— Когда он читал Евангелие и явственно ощутил присутствие Христа по ту сторону стола.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Это было именно так. Я знал, что рядом со мной сидит, ну, просто знал. И я до сих пор знаю.

Кира Лаврентьева:

— Причем это такой опыт, после которого ты уже не можешь остаться прежним, это обжигающий опыт.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— А нет смысла прежним оставаться, зачем?

Кира Лаврентьева:

— Это как ветхую одежду с себя снимаешь.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Конечно. Нет смысла жить по-другому, когда можно жить так. Можно, конечно, отказаться. Мы когда идем к Богу, Господь идет нам навстречу, мы можем десять раз передумать, но Господь все равно идет к тебе. Если у тебя есть выбор быть с Богом или быть без Бога, то конечно, лучше быть с Богом. Это безусловно. Так безопасней.

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на радио «Вера». У нас в гостях иеромонах Никандр (Пилишин), настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной Слободе города Москвы. Отец Никандр, огромное вам спасибо за этот рассказ, очень честный, очень глубокий. Я еще догоняю-догоняю вашу мысль, все продумываю, пытаюсь прочувствовать. Кто-то из ваших друзей из той жизни потянулся за вами. Было такое, что: слушай ну, ты чего, ты куда, какой храм, какие исповеди, пошли веселиться, сегодня же там такое мероприятие классное. А Вы ему: нет, это ты со мной иди в храм. Было такое?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Нет, такого не было. Вообще просто жизнь разделилась на «до» и «после». И все, что было в той жизни, все осталось там.

Кира Лаврентьева:

— Все осталось там.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— И как-то даже не было никогда возможности пересекаться с какими-то людьми из той жизнью. Нет. Это было какое-то обновление. А рядом со мной находился в то время одногруппник по университету, мы вместе учились в одной группе. И, собственно говоря, я принял монашество в Московской академии. А он ровно же в этот пост, но на неделю раньше, принял монашество в Петербургской академии. Мы с ним вместе учились в университете и вместе воцерковлялись. И так наши пути сложились, что я принял в одной академии, он в другой академии. Сейчас он до сих пор несет послушание — преподаватель Санкт-Петербургской духовной академии. Такие друзья есть. А то, что было там, оно так и осталось там.

Кира Лаврентьева:

— Отец Никандр, вы же не живете сейчас в монастыре, если вы настоятель храма, вы соответственно в черте города?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Я сейчас в настоящее время проживаю на Московском подворье Оптиной пустыни.

Кира Лаврентьева:

— То есть все равно вы с монахами. «Хорошо быть братьям вместе», сразу вспоминаю псалмопевца Давида.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Да. Конечно, быть может, нет возможности...

Кира Лаврентьева:

— Полностью погрузиться в монашескую жизнь.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Но в любом случае это такой остров, на который всегда можно опереться.

Кира Лаврентьева:

— А там еще отец Мелхиседек.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Там отец Мелхиседек, очень мудрый старец, который всегда поможет, поддержит.

Кира Лаврентьева:

— Под его покровом.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Но, собственно говоря, у нас храм, в который меня святейший назначил, до меня были настоятели — постриженики Лавры. У нас такая там атмосфера, люди, которые приходят туда, чувствуют. Они говорят, что здесь нечто такое что-то монашествующее есть. У нас такой маленький храм в центре Москвы, где ты заходишь и попадаешь в иное пространство, лишенное суеты, и что-то такое от Лавры или от Оптиной пустыни люди чувствуют.

Кира Лаврентьева:

— Такой дух. Причем удивительно, отец Никандр, ты приходишь на какое-то подворье и чувствуешь дух того монастыря, которому это подворье прикреплено. Здесь так у меня с подворьем Дивеевского монастыря на проспекте Мира, с Валаамом, то есть очень сильно передается. С подворьем Оптиной пустыни, это чувствуешь этот дух. Как это удается, чудо какое-то?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Я думаю, что вы, Кира, как бы правильно говорите, но мне кажется, здесь есть некоторое предубеждение.

Кира Лаврентьева:

— Ты знаешь, что это Дивеевский монастырь, ты приходишь на подворье и находишь там этот дух.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— У любого явления есть две стороны.

Кира Лаврентьева:

— Эмоциональная часть такая? Может быть.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— У нас для нашей церкви общепринято все прекрасное, мы приходим и говорим о прекрасном. Хотя, если представить, например, события Рождества, которые скоро будут в нашей жизни. Мы приходим в храм и видим красиво украшенный вертепчик, елочками, огонечками. Там такой младенчик лежит.

Кира Лаврентьева:

— Это то, что согревает душу.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— А на самом деле это ведь было совсем по-другому. Это был обычный сарай, скажем так, это была пещера, которая использовалась как хлев. Это было сено, где были животные и где были совсем, быть может, неприятные запахи, которые окружали родившегося Богомладенца. Он родился в хлеву для животных. Это сейчас так все стилизовано красиво. Но в реальности нужно просто приехать в деревню и зайти в хлев, чтобы понять эту атмосферу. Это совсем для городского человека иногда не понятно. Поэтому мы склонны идеализировать, все красиво представлять, но у любого явления всегда есть реальная сторона и та сторона, которая нам кажется, которую мы принимаем для себя, чтобы нашу жизнь сделать прекрасной.

Кира Лаврентьева:

— Но, тем не менее, Господь ведь дает нам эту радость рождественскую.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Да, дает.

Кира Лаврентьева:

— И она не надуманная.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Но радость ведь не в этом. А радость, что в нашу жизнь приходит...

Кира Лаврентьева:

— Пришел Спаситель.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Да. Собственно говоря, мы должны и мы радуемся...

Кира Лаврентьева:

— Знать, помнить первопричину.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Конечно. Что в нашу жизнь, наполненную всякими разными переживаниями приходит Тот, Который может все разрешить. Это ж прекрасно.

Кира Лаврентьева:

— В ваших словах очень много надежды.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— А у нас нет иного пути. Господь пришел ради этого. И Он Евангелие оставил, где все сказано. Где у нас иной надежды любования, кроме Бога, нет. И Он может это сделать, только если мы по-настоящему поверим в это. Если мы в это не поверим, это невозможно.

Кира Лаврентьева:

— Без вариантов.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Без вариантов.

Кира Лаврентьева:

— Отец Никандр, я знаю, что у вас какая-то чудесная история с наречением вашего монашеского имени была? Могли бы поделиться?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Да, это очень удивительно. Это опять же все в копилку тех явлений о том, что Господь промышляет и вмешивается в нашу жизнь. И я очень благодарен, что Он вмешивается, и призываю Бога почаще вмешиваться и что-то делать с моей жизнью. Меня постригал в монашество в Троицком соборе у мощей преподобного Сергия, ну, поскольку я был в братии академии, то ректор академии ныне митрополит Таллиннский Евгений, он сейчас в Эстонии несет свое послушание. Владыка совершал постриг, и такая была традиция, что владыка никогда никому не объявлял тех имен святых, в честь которых будет постригать новых монашествующих. Он всегда очень долго молился, выбирал эти имена по своим определенным принципам. И вот он на бумажечке написал три имени и сам прикрепил эту бумажечку к «Чиновнику́», чтобы только он во время пострига мог раскрыть и увидеть эти имена. И он так прикрепил чудесным образом, удивительным образом, что скрепка соединилась с буквой одной из моего имени, которое я должен был получить. Владыка хотел назвать меня в честь апостола Никанора. Но скрепка получилась так, что она слилась с буквой «о» и получилась буква «д». И он в темноте, когда совершал постриг, говорит: брат наш Никандр.

Кира Лаврентьева:

— Ничего себе.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— А когда все уже увидели, что там другое имя: владыка, там же другое имя. Он говорит: «Ну все, я же сказал — сказал, все, значит, Господь так принял решение». А причем, перед постригом я молился и просил Бога, что, Господи, дай мне какое-то монашеское имя. Мне так хотелось монашеское имя, не просто, не хочу никого обидеть из слушателей, Олег, Иван, Владимир, такие имена, которые носят люди в миру. Мне очень хотелось какое-то редкое имя, которое в миру не встретишь. Ну, вот, я собственно, что хотел, Господь дал, я стал Никандром. И я очень рад, что такое имя у меня есть, и я благодарен Богу, владыке Евгению, что так все произошло.

Кира Лаврентьева:

— Да, удивительно. Причем, с греческого, я посмотрела, Никандр буквально переводится как побеждающий людей. Такой знаете, царь седьмого века до нашей эры, царь Спарты.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Я склонен переводить это имя как побеждающий человека.

Кира Лаврентьева:

— Ветхого человека.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Самого себя. Самая сильная победа — это победить самого себя. Есть обратное имя, есть имя-перевертыш. Если Никандр перевернуть, получается Андроник.

Кира Лаврентьева:

— Ничего себе. Точно.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Из тех же самых частей состоит имя.

Кира Лаврентьева:

— Надо же. У вас очень много совпадений каких-то благодатных таких в жизни.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— На самом деле наша жизнь наполнена этими всякими совпадениями. Просто нужно внимательно жить и смотреть и ты увидишь, это не требует никаких особых усилий.

Кира Лаврентьева:

— Удивительно. Отец Никандр, а что для вас сейчас самое радостное, самое ресурсное, из чего вы черпаете больше всего сил?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Ну, я не знаю, если вам сказать, вы скажете, вы уже устали об этом говорить. Но для меня самый ресурсный источник...

Кира Лаврентьева:

— Божественная литургия.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Это Христос. Ну, литургия это тоже Христос.

Кира Лаврентьева:

— Об этом невозможно устать говорить.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Вообще все Христос, понимаете, вокруг нас: и литургия, и все остальные таинства, и община, и наши ближние, которые приходят к нам, и наши дальние, которые обижают нас. За всем за этим стоит десница Бога. И для меня, правда, я искренне в этом убежден и делюсь с вами своей радостью, что для меня это самый ресурсный источник, который есть в моей жизни. Он позволяет жить и радоваться и не терять никогда самообладания или радость от происходящих событий. Это есть, и я очень рад и благодарен, что есть в моей жизни такой источник, как Христос.

Кира Лаврентьева:

— А самое сложное? Есть ли что-то, что вы преодолеваете сейчас?

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Самое сложное — это я сам. Святитель Игнатий (Брянчанинов) говорит, что нет ничего тяжелее в жизни, как терпеть самого себя. Потому что люди, которые окружают тебя, видят прекрасную оболочку, такую вот. Такую преображенную, ты одетый красиво, весь благообразный, а что живет в твоем сердце, это знаешь только ты и Господь. Это несоответствие, которое возникает между стремлением к Богу и тем, что живет в тебе, это самое сложное. Ты его все время понимаешь и пытаешься его преодолеть.

Кира Лаврентьева:

— Немощь. Ты преодолеваешь свою немощь все время.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Это то самое жало в плоть, которое было у апостола Павла, когда он просил, Господи, забери.

Кира Лаврентьева:

— Причем, мы не знаем, что было именно.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Это неважно знать, зачем? Если бы мы знали, что именно, то это бы люди не могли примерять к самому себе. А поскольку это такое универсальное общее понятие, то каждый для себя может применить.

Кира Лаврентьева:

— Все сразу вспоминают апостола Павла.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— И Господь говорит, что сила Моя в немощи совершается. И вот эта немощь, переживание того, что ты не можешь, что ты не супермен, не всесильный...

Кира Лаврентьева:

— Есть сила.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— Если бы мы были все супермены, нам не нужен был бы Бог. Так устроен человек, что как только мы становимся верующими в самого себя, и мы видим успехи из жизни, что мы такие крутые ребята, зачем нам Бог, зачем? Получается, Бог приходит лишь только к тем, кто понимает, что Он им нужен. А люди, когда живут и ощущают, что у них есть достаток, что у них есть успех, у них есть востребованность, у них есть сила, все-все есть в жизни, зачем Христос тогда? Конечно, и такие люди переживают, слава Богу, что они переживают присутствие Христа. Но в общем и целом, наша падшая природа не позволяет нам прибегнуть ко Христу, пока мы не поймем, что мы немощные. Вот когда нас жизнь заставит понять, что ты никто вообще, в хорошем смысле этого слова, то мы говорим, да Господи, пожалуйста, приди в мою жизнь и живи со мной, я хочу этого.

Кира Лаврентьева:

— Аминь. Огромное спасибо вам, отец Никандр, за этот глубокий честный разговор. Мне показалось, что очень много в нем надежды. А тем более мы сейчас проходим период рождественского поста и будем с надеждой ожидать Рождества Христова. Спасибо огромное, уважаемые радиослушатели. «Светлый вечер» на радио «Вера». В этом часе с нами был иеромонах Никандр (Пилишин), настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной Слободе города Москвы. С вами была Кира Лаврентьева. Мы прощаемся с вами, желаем всего доброго. До свидания.

Иеромонах Никандр (Пилишин):

— До свидания.