«Путь к священству». Архимандрит Савва (Мажуко)

У нас в гостях был насельник Свято-Никольского монастыря в Гомеле архимандрит Савва (Мажуко).

В нашей студии был насельник Никольского монастыря города Гомеля архимандрит Савва (Мажуко). Отец Савва рассказал о том, что сподвигло его уже в 14 лет принять решение о монашестве и почему, однако, он жалеет о том, что так рано стал священником. Наш гость рассказал, что для него монашество — это приобщение к семье, как к общине единомышленников, и к школе, как большой сокровищнице опыта жизни в духе. Также отец Савва поделился, что он ценит в своей жизни больше всего, и почему так важно стремиться к доброте и доброжелательности каждому человеку.

---

К.Мацан: 

- «Светлый вечер» на радио «Вера». 

Здравствуйте, дорогие друзья! В студии – Кира Лаврентьева… 

К.Лаврентьева: 

- Добрый вечер! 

К.Мацан: 

- … и я – Константин Мацан. 

У нас сегодня в гостях отец Савва Мажуко из Свято-Никольского монастыря, из Гомеля. Добрый вечер! 

О.Савва: 

- Здравствуйте! 

К.Мацан: 

- Отец Савва – известный публицист, писатель, как мы обсуждали до программы – литератор – можно вот таким красивым, обтекаемым словом назвать. Ваши книги – «О пользе вреда», «Апельсиновые святые», «Духовные упражнения»… я могу долго их перечислять, но это займёт полпрограммы,  поэтому остановлюсь – читаются, издаются, и мы тоже являемся читателями этих книг, и – спасибо Вам большое. 

А сегодня мы с Вами поговорим – о Вас. О Вашем пути к вере и в вере. И о том, какая цепь событий привела к тому, что Вы стали священником, и монахом. Хотя… вот… даже я так вопрос сформулирую ( про цепь событий ) – я понимаю, что Вы очень рано стали священником и монахом. 

Вот, обо всём этом мы сегодня поговорим. 

К.Лаврентьева: 

- Отец Савва, у Вас удивительная, на самом деле, история. Вы в 14 лет, в возрасте самого пубертата, решили, что Вы хотите стать – монахом. И в 19 лет Вы уже им стали. Как… вообще… всё это так случилось? Удивительно… 

О.Савва: 

- Ну, в основном, подкуп, взятки… да… 

К.Мацан: 

- Ну, это-то понятно… а – в остальном? 

К.Лаврентьева: 

- А – если серьёзно? 

О.Савва: 

- А если серьёзно – это, на самом деле, тот эпизод моей жизни, над которым я часто довольно размышляю, и не могу к окончательному прийти выводу, выстроить картину целиком и полностью... мозаика пока не складывается. 

Я думаю, что это просто было чудо. Да. Как и всякая, наверное, человеческая биография. Как и всякие наши встречи. Встречи с книгами нужными, людьми необходимыми… это всё – часть биографии, а биография – это и есть, собственно, лицо человека, портрет его. Это – тайна. 

В 14 лет я стал человеком воцерковлённым, и, для себя, я различаю эти два состояния – верующий человек и человек воцерковлённый. Относительно себя, конечно же. 

Потому, что верующим, насколько я понимаю, я был, вообще, всегда. То есть, я жил в присутствии Бога, и, по-моему, до сих пор живу. То есть, я это постоянно чувствовал, переживал. И, поэтому, мне не просто, наверное, понять атеистов – потому, что у меня не было периода безбожия. Как-то… при всём моём желании, я не могу стряхнуть с себя этот опыт, это ощущение, хотя, конечно же… если меня грамотно придвинуть к стенке, и задать вопросы, может быть, и выяснится, что это… может быть… особенности моего эмоционального развития… не знаю. Но, для меня – это жизнь перед очами Божиими, и всегда я это чувствовал. 

Но в 14 лет, когда я прочёл биографию Сергия Радонежского – именно, не житие, а биографию, в изложении Бориса Зайцева – это была светская книга, но она меня просто захватила, и поразила, как раз, откровением Красоты. И это тоже, такая, особенность моей биографии. Не знаю, к добру, или… может быть… напрасно, но я, изучая биографии интересных мыслителей христианских, святых даже… и наших современников, вижу, что – кто-то проходил через боль, кто-то – через трагедию… а меня просто вот – поразила Красота! 

К.Мацан: 

- А что значит – поразило откровение Красоты в жизнеописании Сергия Радонежского? 

О.Савва: 

- А это – тоже большая загадка. Я не нахожу слов, чтобы это описать.  

В тот же период я увлекался обериутами – в 14 лет – и был без ума от Даниила Хармса. Но, кроме Хармса, я ещё читал Заболоцкого, и других авторов… и… у Заболоцкого есть стихотворение «Красивая женщина»… нет… «Некрасивая девочка». Оно заканчивается строками такими: 

А если так, то – что есть красота,  

Что так её обожествляют люди? 

Сосуд она, в котором пустота,  

Или огонь, пылающий в сосуде? 

Вот, за какими-то событиями, всегда… вернее, не всегда, но иногда ты видишь – огонь. Как его описать? Как он присутствует? Что это такое? 

Вот, Заболоцкий увидел в некрасивой девочке, – у которой была заправлена в трусы худая рубашонка, если помните эти стихи, которая бегала, радовалась радостью двух братьев, у которых был велосипед – и она, совершенно бескорыстно, радовалась этой радостью, – он разглядел в ней подлинную красоту. Как это описать? Я не знаю. 

А я, читая житие Сергия Радонежского, разглядел такую Красоту, которая… для меня не оставила просто никаких других вариантов моей биографии. То есть… 

К.Мацан: 

- Да, интересно. То есть, Вы говорите о каком-то таком постижении – скорее, внерациональном… таком… ценностном, интуитивном… 

О.Савва: 

- Конечно! 

К.Мацан: 

- То есть, Вы, для себя, с тех пор, никогда… вот… рационально-рассудочно… скажем, так… даже уже – рассудочно не пытались подумать, разобраться… 

О.Савва: 

- Почему? Я всю жизнь в этом разбираюсь… 

К.Мацан: 

- … вот… что в Сергии Радонежском… Я просто задаю вопрос – потому, что у меня есть знакомый, которого тоже, в своё время, очень потряс именно рассказ, узнавание биографии и жития преподобного Сергия, и – именно тем фактом, что человек ушёл в леса, ушёл от всех, стал заниматься каким-то, сугубо внутренним, индивидуальным, казалось бы… таким… частным, своим деланием… то есть, стал заниматься своей душой – а вокруг него возникла Единая Русь.  

Ну, это… тезисное обсуждение, но это – то, что моего знакомого поразило. Как бы… иди вглубь себя, и тогда жизнь вокруг тебя начнёт меняться! И, вот, он, как пример, воспринял преподобного Сергия именно. 

Может быть, что-то такое было у Вас – не в смысле этой же темы, а вот такого осмысления – почему именно батюшка Сергий? 

О.Савва: 

- Ну, потому, что мы должны были встретиться, мне кажется… он за мной, каким-то образом, присматривает… 

К.Мацан: 

- Да? 

О.Савва: 

- Потому, что… есть… есть тайна нашей биографии. Может быть, мы – родственники, кто знает? Но… действительно, это было для меня большим откровением. Потому, что… ещё и… «контекст эпохи», так сказать – это Перестройка… вернее, уже конец перестроечного периода, когда всё… в общем-то… развалилось, и всё было – довольно серое. И тут, ты встречаешь подлинную, предельную Красоту, которая тебя уже никогда не покидает. И… вот… я хочу просто сделать оговорку, что ни красота богослужебного пения, ни красота икон, ни красота… понимаете, это – не предметные вещи. То есть, я потом влюбился в музыку церковную, и 25 лет управлял хором… и люблю очень богословие, красоту богословия, люблю очень иконопись и многие другие вещи, но – это… это другое совсем. Это какая-то Красота – с большой буквы. И я думаю, что в Сергии Радонежском… может быть, это дерзко прозвучит… я увидел Христа. 

К.Мацан: 

- Вот, та Красота, которой спасётся мир – по Достоевскому. 

О.Савва: 

- Не знаю… я не знаю… может быть. Я знаю только про себя. 

К.Мацан: 

- А, вот, из Вашего интервью: «Я не считаю своё монашество каким-то подвигом. В тот день, когда я решил стать монахом, мне было лет 14. Я просто понял, что это – тот стиль жизни, который максимально мне подходит. Вот и всё. И я, до сих пор, чувствую себя в этом комфортно». 

Что это за стиль жизни – монашество? Каким Вы его себе представляли тогда, в 14 лет? Каким оно оказалось? И – что это за стиль жизни? 

О.Савва: 

- Я никак его себе не представлял тогда, в 14 лет – я просто влюбился в эту Красоту, которая исходит от этих людей, с которыми я не был знаком, но только читал их биографии в книгах. Потому, что следующей вехой в моей монашеской биографии была книга «Древний Патерик», и этот текст – он ещё углубил… что ли… это откровение Красоты для меня. 

То есть, я не знал, куда я иду, и что это такое. Я просто чувствовал, что это и есть мой путь. 

Но потом я, живя уже в монастыре, для себя вывел формулу монашества. Я понял, что это такое, разобрался, я об этом писал даже неоднократно, и, по поводу этих моих текстов, были большие споры… да… 

Для меня, монашество – это, прежде всего, семья. Да, это – община единомышленников. Потому, что, вообще, христианство – оно не может быть без общины, без семьи. И у нас монашество мыслится, чаще всего, в обыденном нашем религиозном сознании, в расхожем – как нечто магическое. То есть, тебя постригли, свершили какой-то обряд, и ты автоматически стал монахом. Нет. Монашество – это приобщение, во-первых, к определённой семье единомышленников, во-вторых – приобщение к школе. Монастырь, монашеская жизнь – есть школа. То есть, самовоспроизводящаяся сокровищница… что ли… большая сокровищница опыта жизни в духе. Да, вот так… 

К.Лаврентьева: 

- Отец Савва… ну… несмотря на то, что в монастыре живут люди, живут, как Вы выразились, семьёй, человек там, всё равно, находится, во многом, наедине с самом собой. И как… вот… в этом нахождении, не уйти в глубочайшую рефлексию, вот… в постоянное… знаете, вот… такое… самокопание, постоянное нахождение… вот это… внутри себя? Это, ведь, предполагает… человек, когда остаётся один, он начинает… как-то… немножко закапываться даже в себе, во многом… 

О.Савва: 

- Для этого и существует школа! То, что мы читаем у Иоанна Лествичника, например – это… такие… пособия для школьной работы, внутримонастырской, причём. Это тексты – внутримонастырские. И, вот, большое недоразумение – то, что Авву Дорофея, Иоанна Лествичника, Макария Египетского, Антония Великого, или Добротолюбие даже – читают миряне, и не просто читают, но пытаются жить по этим книгам. Это – неправильно. Это – инструкция для внутреннего пользования, только для внутреннего.  

Причём… если вы… ваш ребёнок, например, занимается английским, есть такие пособия, очень красивые – там, оксфордские, и так далее – есть тетрадь для ученика, есть – тетрадь для учителя. Вот, тексты святых отцов – это тетрадь для учителя, на самом деле. Даже не для ученика. 

К.Лаврентьева: 

- То есть, это – не для общего пользования? 

О.Савва: 

- Нет. Даже в монастыре – не для общего пользования. Потому, что эта инструкция предполагает приобщение к определённому опыту, который даже не проговаривался до конца. 

К.Лаврентьева: 

- Ну, вообще, принято считать, что супружеская жизнь – это то же, что монашеская… 

О.Савва: 

- Нет. 

К.Лаврентьева: 

- … по глубине подвига. Вы так не считаете? 

О.Савва: 

- Сама постановка вопроса – неправильная. Понимаете? 

Она родилась из-за комплекса неполноценности мирян, по отношению к монахам – вот, который в нашей Русской Церкви культивируется до сих пор. Но это – не так. 

У нас, почему-то… понимаете… мирянство пассивное наше – оно, в какой-то момент, стало неконкурентоспособным. То есть, монашество – яркое, символичное, с развитым Богослужением, с особым стилем одежды, с таинственностью, с загадкой – оно стало доминировать. И у нас сейчас оно доминирует – и в Богослужении, и в нравственной жизни – и мы, даже бессознательно, считаем, что подлинное христианство – это и есть монашество. А мирян – просто терпят. Так сказать: «Ну, ладно уж… раз вы решили детей завести, ну… хоть рожайте уже, ладно…» Но это – не так! 

Я, вообще, считаю, что нам, со временем, надо будет как-то отказаться от слова «мирянин» – оно оскорбительное. 

К.Мацан: 

- А чем заменить? 

О.Савва: 

- Я не знаю ещё… не знаю… 

К.Лаврентьева: 

- «Христианин»? 

О.Савва: 

- «Брат», «сестра»… 

К.Лаврентьева: 

- И там – христиане, и здесь – христиане… 

О.Савва: 

- Вообще, нельзя различать… да, есть технический богословский термин «лаики» – может быть, его перенять… но в нашей речи… 

К.Мацан: 

- Некая транслитерация происходит – лаики… 

К.Лаврентьева: 

- Это, мне кажется, ещё хуже, чем «мирянин»… 

О.Савва: 

- Да… на ветер лайки… 

Поэтому, я, вообще… 

К.Мацан: 

- Это такое французское «лаик»  просто… романское… 

О.Савва: 

- Я считаю, что… нет, это греческое слово  λαϊκός, которое переделали на лад европейский. Но… просто… я говорю, что придётся это слово, которое обременено такими уже… скажем так… скомпрометировавшими себя коннотациями…  

Мирянин – у нас, по определению, что-то такое… низкое, пассивное, овечное, то, с чем совершенно не надо считаться. Но «христианин» – брат и сестра во Христе, которые являются частью общины – они такие же полноценные члены Церкви, как и епископы, дьяконы, священники. 

У нас… понимаете, этот комплекс неполноценности ещё связан с тем, что мы представляем себе Церковь как клерикальную структуру. И вот, там есть монахи и священники, а все остальные – они, так сказать, стоят в сторонке и ждут, пока им… там… что-нибудь вынесут, помажут, решат за них. Это – извращение в церковной жизни, на самом деле. Так не должно быть. 

К.Мацан: 

- Вы – священник. В 19 лет Вы приняли постриг, и, в этом же возрасте, в том же году, стали священником. 

Исходя из того, о чём Вы только что сказали – что нет, не должно быть какой-то такой вот… принципиальной разницы, если я правильно Вас услышал, перед Богом, кто ты – мирянин, или монах, или священник – ты, всё равно, христианин, в первую очередь – тогда, что для Вас – священство? Почему Вы именно священник, если так можно построить вопрос? То есть, в чём тогда Вы себя чувствуете отличным от мирян? 

О.Савва: 

- А я – священник по недоразумению. Да. 

Дело в том, что постригать человека в 19 лет, и рукополагать в священный сан, я считаю большим преступлением. 

К.Лаврентьева: 

- Но, тем не менее, так случилось. 

О.Савва: 

- Так случилось, и над этим следует хорошенько поразмышлять. 

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА» 

К.Мацан: 

- Отец Савва Мажуко, публицист, писатель, наш гость из Свято-Никольского монастыря в Гомеле ( это – Белоруссия ) сегодня проводит с нами светлый вечер. 

А… поразмышлять – в каком направлении? 

О.Савва: 

- Дело в том, что… эта традиция бесконтрольного пострижения, и даже – рукоположения, она ведь имеет последствия… она имеет своими последствиями покалеченные и изломанные человеческие судьбы. 

Если взять, например, наш монастырь – у нас, за годы… я живу там почти 25 лет… по-моему, 12 иеромонахов у нас ушло, около 9… что ли… иеродьяконов у нас ушло из монастыря – кто-то женился, кто-то, вообще, ушёл из Церкви… некоторые попали в тюрьму. 

К.Лаврентьева: 

- Но сейчас эта традиция не так популярна, слава Богу…  

О.Савва: 

- Дело не в этом… она… 

К.Лаврентьева: 

- … сейчас так вопрос уже не стоит ведь… 

О.Савва: 

- Стоит. А Вы отслеживаете ситуацию? У нас есть статистика, разве, такая? По монастырям… 

К.Лаврентьева: 

- Ну… мы пока не встречали монахов в 19 лет, если честно… вот… в наше время. 

О.Савва: 

- Ну, а я – многих встречал. 

К.Мацан: 

- У меня здесь интерес не столько про… что называется… общецерковную ситуацию, сколько – про Вас. Но Вы не ушли из монастыря, Вы остались верны обетам монашеским. Но для Вас есть какая-то трудность в несении этого подвига? Вот, то, о чём Вы говорите – о том, что не надо было, может быть, так рано рукополагать, или постригать – это Вы на личном опыте об этом говорите? 

О.Савва: 

- Конечно. 

К.Лаврентьева: 

- Но, при этом, в одном из интервью, Вы сказали, что монашеский путь для Вас – единственно правильный, и пока Вы в этом не разочаровались. 

О.Савва: 

- Безусловно. Я говорю о вещах, которые являются каноническим… что ли… основанием подобных практик. Вот, в чём дело. 

То есть, как монах становится священником? Понимаете, это очень важно уяснить. Это не моё желание было. Если человека постригают, его потом просто благословляют. Тебе благословляют быть – дьяконом, тебе – благословляют быть священником. То есть, это – не мой выбор. Вот я что хочу подчеркнуть. 

Вы спрашиваете, как будто, я… вот… решил – и стал. Нет. Мне благословили. Вот, постриг – да, это, в какой-то мере, было моё согласие. Хотя, это тоже было… скажем так… большой вопрос. Мне просто пришли и сказали: «У тебя завтра постриг». Да. 

К.Лаврентьева: 

- Но послушание ведь это – прерогатива монаха. 

О.Савва: 

- О, это очень сложный вопрос! Это очень сложный вопрос… Но я хочу на вопрос Константина ответить – как я себя ощущаю, в качестве священника, и с какими трудностями это связано. 

Я считаю, что любое служение – трудное. Когда мне попадаются реплики священников, или монахов, или даже – публицистов церковных о том, что «вы не представляете, какое это сложное служение – епископа, какое сложное служение – иеромонаха», и так далее, я думаю, что оно не более сложное, чем служение мамы, которая выращивает деток. А служение учителя, например? Изматывающее. А работа медика? А актёр, который сгорает каждый раз на сцене, если он выкладывается по-настоящему? А учёный? А милиционер? То есть… мне кажется, просто каждый – несёт свой крест, своё служение несёт. 

Но в 19 лет человек не готов к тому, чтобы исповедовать людей, и давать им советы. И вот, следствием нашего магического представления о монашестве и священстве, есть… вот… всякого рода эти безобразия. 

То есть, раз рукоположили тебя в священный сан, значит ты, автоматически, уже мудрец. Нет! 

К.Мацан: 

- Сейчас Ваши слова можно истолковать таким образом, что, если бы сейчас можно было бы вернуться назад, то Вы бы и не постриглись в монахи, и, как следствие, не рукоположились бы. Это – так? 

О.Савва: 

- Это прекрасный вопрос! Я бы постригся и рукоположился. 

Нет… во-первых, конечно же, история не знает сослагательного наклонения, и так нельзя, вообще, мыслить. Но… я просто воспринимаю всегда биографии, или какие-то эпизоды из своей или чужой жизни, как банк достижений и ошибок. То есть, нужно делать определённые выводы. Что было лучше? 

Так, вот: монашество ( почему я и подчёркиваю, что это – школа )… вот эти два слова – «семья» и «школа» – я к ним шёл годами, живя в монастыре, и занимаясь своим послушанием. Мне этого никто не говорил. И мне негде было об этом узнать. Это вот – из личного опыта. Я понял, что необходимо, чтобы монастырь мыслился, как семья, и как школа. У нас этого не было. И мы сейчас только… вот… в нашей общине только-только начинаем это созидать, осознав важность этих двух моментов. 

Потому, что «школьность» – она, как раз, и призвана готовить человека. Чтобы простой парень стал монахом, нужны годы – годы духовных упражнений, под присмотром опытного человека, опытного наставника. Чтобы стал священник настоящим пастырем – даже если его рукоположат в 30 лет – у него, всё равно, должна быть практика, под присмотром опытного духовника, и…  

У вас, в России, сейчас вводят 2 года наставничества для медиков. То есть, медик учится столько лет – чуть ли, не полжизни – ординатура, и так далее, а тут ещё и наставничество привнесли. Потому, что он имеет дело с живыми людьми. И нужен присмотр и обмен опытом между человеком, который практикует уже давно, и молодым специалистом, который только в теории все эти вещи знает. 

Поэтому, когда мы священника пускаем к живым людям, и он начинает давать советы, не понимая, вообще, границы и пределы своего служения…  

Ведь, мы читаем, что священники беспардонно вторгаются в пространство семьи, начинают управлять супругом, супругой, детьми, и так далее… накоплениями на чековой книжке, и другие вещи… это всё происходит из-за того, что не работает сама система воспроизведения этой школы. 

К.Лаврентьева: 

- Вы опытным путём постигали границы своих советов? 

О.Савва: 

- Дело в том, что у меня – уникальная ситуация. Я большую часть своего служения тратил на хор. Служил и исповедовал я не много в первые годы своего иеромонашества. И это – очень хорошо. 

К.Лаврентьева: 

- Тем не менее, сейчас Вы вышли, всё равно, на какую-то своеобразную проповедь. У Вас выходит большое количество книг, публикаций, выступлений… что к этому привело? Кризисы какие-то, или, наоборот, просто… просто наступил такой этап? 

О.Савва: 

- Я об этом не задумываюсь. Потому, что… просят – я пишу. Вот и всё. У меня нету какой-то стратегии, или… там… сверхзадачи, сверхцелей. 

Я дружил с Мариной Андреевной Журинской. Мы с ней переписывались долго, перезванивались, общались. Потом она меня попросила написать какой-то текст – это произошло как-то так… между делом. Я что-то написал – она взяла и опубликовала, потом ещё попросила – я ещё что-то написал… то есть, это не было… вот… сверхзадачей, или… вот… если б я сидел и думал: «Чему посвятить свою жизнь? Вот, сейчас настало время…», или я прочитал гороскоп, и там сказано: «Сегодня львы должны начать писательскую карьеру…» – да, нет! И… вот… как-то так и произошло.  

Потом портал «Православие и мир» начал просить какие-то тексты, потом я уже сам начал что-то писать… а потом меня попросили снимать ролики для канала «Союз». И вы думаете, что я с большим восторгом бросился писать что-то или снимать ролики? Просто, мне сказали, что – некому, и я – начал делать. И никак не могу остановиться. И почему-то людям это нравится. Ну, и хорошо! Замечательно! Если это подходит – замечательно! 

К.Лаврентьева: 

- Всё равно, разговор с Вами – это, такая, глубоко-философская беседа. На любой вопрос Вы не отвечаете ничего однозначного: может – так, а может – не так, может, это – правильный путь, а может – не правильный. 

К.Мацан: 

- Это называется – «диалектика». 

К.Лаврентьева: 

- Да… и это… удивительно… 

О.Савва: 

- Ой… и как вы меня только терпите? 

К.Лаврентьева: 

- Нет, нет, нам удивительно интересно… 

К.Мацан: 

- А я вот хочу спросить вот о чём… мне, и вправду, очень интересно. И… раз уж мы об этом так подробно сегодня говорим – о том, что такое монашество, и… вот… там… об ошибках, связанных с монашеской жизнью… 

Мне памятен один случай из моей личной практики журналистской, когда… был некий священник N, который известен был тем, что… вот… как рот ни откроет, так сразу… как бы… критика Церкви, как бы мы это назвали. Вот, человек… иных высказываний у него найти было – трудно. Кроме, как обличения церковных нестроений. 

Я хотел сделать с ним интервью, и один очень опытный священник мне сказал: «Оставь его в покое. Не трогай его». И пояснил причину: «Человеку тяжело в монашестве». Вот, он принял на себя эти обеты, и он сейчас не может их нести дальше, ему очень тяжело. И поэтому – как внутренняя реакция на это – он всё ругает вокруг. 

Вот, Вам такая ситуация понятна? 

О.Савва: 

- Да, конечно. Я встречал людей, у которых просто… знаете… был больной желчный пузырь. 

Вот, у меня был один знакомый – он всё ругал, ругал, ругал… Я говорю: «Слушай, у тебя, наверное, желчный пузырь… что-то ты, прямо…» – я в шутку сказал, а ему через неделю – вырезали. И, вы знаете, во-первых, он похудел, а, во-вторых, он такой стал спокойный, такой… 

К.Мацан: 

- Страдаете даром предвидения, батюшка… 

О.Савва: 

- … да… ну… видите, вот… мои рейтинги растут… можно даже мне что-нибудь заказывать – предсказания… 

К.Лаврентьева: 

- Отец Савва Мажуко сегодня в гостях у «Светлого вечера», из Свято-Никольского монастыря города Гомеля – писатель, публицист. 

У микрофона – мой коллега Константин Мацан, и я – Кира Лаврентьева. 

Мы вернёмся после короткой паузы. 

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА» 

К.Мацан: 

- «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. 

Ещё раз, здравствуйте, дорогие друзья! 

В студии – Кира Лаврентьева, и я – Константин Мацан. 

У нас сегодня в гостях отец Савва Мажуко из Свято-Никольского монастыря в Гомеле – публицист, писатель, литератор, как обсуждали мы сегодня, в первой части программы. 

Отец Савва, всё-таки, хочу Вас ещё спросить о монашестве, раз уж такая это большая и важная веха в Вашей биографии. В 19 лет – я напомню тем, кто, может, из первой части не слышал, или подключился позже – Вы стали монахом и священником. 

Я когда спросил Вас: «Что для Вас монашество?» – Вы сказали: «Школа и семья». То есть, монастырь должен быть школой и семьёй. Но это, скажем так, описание монашества, как такого… института, как явления. А, вот, для Вас внутренне, монах – это кто?  

Ну, условно говоря… поясню, допустим, на примере. Вот, я… не знаю… в разные периоды жизни, для себя, по-разному отвечаю на вопрос, кто такой христианин. Бывают периоды, когда я понимаю, что в центре всего, для меня, стоит… там… благодарность за всё, что посылается. Потом, в какой-то период жизни, я понимаю, что, скорее, вот, из этих… ячеечек христианской жизни, я, в первую очередь, друг покаяния – у меня вот сейчас такой период, что я… как-то… на этом делаю для себя акцент. 

Вот, монах – это кто? Это – про послушание, это… не знаю… про смирение, про – делание, про… что? 

О.Савва: 

- Это просто стиль жизни. Вот. Не нужно ждать чего-то особенного от монашества. 

Просто есть люди, которые имеют склонность к жизни одинокой и созерцательной – вот и всё. И среди христиан таких людей тоже немало, и они собираются в… такие… союзы… дружеские, союзы единомышленников – совершенно естественно, друг друга поддерживают. 

Потому, что, если у тебя нету поддержки окружения, то очень сложно выжить. Так появились монастыри. 

То есть, в любом обществе… в любой религии даже… есть такие союзы дружеские. Вот, у мусульман – суфии есть, например. В конце концов, даже античная философия знала Пифагорейский союз – это было почти монашеское движение. Есть монастыри в буддизме, в индуизме. То есть, там, где появляется потребность в более интенсивной внутренней жизни, в одинокой жизни, или же в жизни в качестве служения – там появляются такие союзы. Это – нормально совершенно. То есть, чего-то особенного, сверхъестественного я вам не скажу. Хотя, в идеале, для меня – лично для меня, хотя я это встречал крайне редко, монах – это мудрец. 

Вот, Вы говорите: в разные периоды жизни, Вы по-разному отвечаете… В идеале, монах – это мудрец. Практикующий мудрец. 

Но сейчас, из-за того, что монашество клерикализовано – мужское монашество, по крайней мере, то есть, оно… вы не встретите чистого монаха. Ну… как… чистого монаха… В том смысле, что монашество приспособлено под нужды… там… приходского служения. 

Монастыри – чем занимаются? Они обслуживают богомольцев, или обслуживают святыни, или, сейчас придумали, какие-нибудь социальные проекты. Монахов просто нужно оставить в покое. Чтобы они занимались своим делом… или… что они хотят – вот, то пусть и делают. Но они должны быть вынесены… и я в своих статьях об этом писал… должно быть предпринято – когда-нибудь, я думаю, это так и произойдёт – каноническое определённое деяние, которое бы вывело монастыри из подчинения епархиальных епископов. Потому, что… ну… так проще – мыслить монастырь, просто как один из приходов, который просто приносит… ну… больше денег, например. 

К.Мацан: 

- Вы говорили, что Вы об этом на одной конференции рассказывали… 

О.Савва: 

- Да… 

К.Мацан: 

- … белорусской, по монашеству, и, после этого, Вас перестали звать на эту конференцию. 

О.Савва: 

- Да, да… епископы обиделись… 

К.Мацан: 

- Но я думаю, что те из наших слушателей – в том числе, и священников, и епископов, которые сейчас с отцом Саввой не согласны – в личном порядке, могут в общение войти и эту тему обсудить. 

Но… смотрите, вот ещё о чём я Вас хотел спросить. Вы сейчас – популярный писатель. И, с одной стороны, Вы говорите про то, что нет разницы между священнослужителем и мирянином – перед Богом, в глубинном смысле слова – нет разницы. Это – разные пути христианской жизни. 

Тем не менее, миряне тянутся к известным писателям церковным, священникам, считают их авторитетными – и заслуженно считают многих авторитетными, интересуются их писаниями, и к Вам на встречи много людей приходит. 

Как Вы относитесь к тому, что Вас, так или иначе, начинают… ну… как священника… как бы… возводить на пьедестал Ваши читатели? Или – этого не бывает, и Ваши читатели… такие… совершенно, вот… в Вашем, таком же, духе размышляющие люди: «Просто в жизни есть, есть классные книги…» 

О.Савва: 

- Я как-то не заметил, что меня на пьедестал возносят… 

К.Мацан: 

- Да? 

О.Савва: 

- … но… взяли бы уже, хотя бы один раз, возвели как-нибудь, ради интереса. Это было бы… замечательно! 

А я как-то заметил, что меня избегают… вот… «богатые Буратины» – я даже в статье какой-то писал. 

Мы поехали как-то от нашей епархии в большое паломничество по Святой Земле, и, конечно же, паломников там окружают, со всех сторон, торговцы – когда, особенно, в магазин заходишь – за всеми бегают… Я заметил: когда я выходил из автобуса, ко мне не подходил вообще никто! 

То есть, как в фильме, с Брэдом Питтом «Война миров Z» – может быть, смотрели? Про зомби – там зомби, такие, скоростные бегали, гонялись за людьми, но если был кто-то больной, например… вот, там такая сцена, например: идёт больной мальчик по улице, зомби всех хватают, а его… вот… обходят стороной, и у него – даже какая-то обида есть в глазах… вот, видимо, в моём облике – что-то такое, что не внушает… знаете, не создаёт образ богатого человека, или успешного, или – авторитета, или, хотя бы, сильного даже…  

Поэтому, для… то есть, людям нужен вождь. Я – не вождь. Меня спрашивают: «Как стать Вашим духовным сыном?» – меня нету духовных детей. У меня есть друзья и пользователи. Есть люди, которые мною пользуются как-то, и… я, кстати, не обижаюсь – нормально. А есть просто друзья. Но дружба – она вырастает как-то органически, естественно, и… но на духовных детей я… честно говоря, до сих пор не понимаю, что это – что значит… вот… «духовные чада». 

К.Мацан: 

- Но для Вас, как для монаха, популярность – является проблемой? 

О.Савва: 

- Я не вижу популярности. 

К.Мацан: 

- А вот мы – видим! Мы Вас – в студию пригласили… 

К.Лаврентьева: 

- Да… есть популярность, отец Савва… я бы Вас на встречу… 

О.Савва: 

- Ну… я просто люблю поговорить! Меня пригласили – я пришёл поговорить… 

К.Лаврентьева: 

- Есть, есть… к Вам, вообще, не пробиться, когда Вы – на встречах с молодёжью… 

К.Мацан: 

- Так, что – не увиливайте от ответа!  

К.Лаврентьева: 

- Нас не проведёшь! 

О.Савва: 

- Да, да… но я… с другой стороны – я вижу другое. Подходят – и ладно! И – всё. Потом я, так же, как и все, добираюсь на метро – и… и всё обычно, всё нормально. То есть… ну… что вы имеете в виду под популярностью? 

К.Лаврентьева: 

- Нет, тогда мы Вам не будем рассказывать… Вы её не замечаете – это прекрасно! 

О.Савва: 

- Бремя популярности я не ощущаю на себе. Ну… то, что я общаюсь с интересными людьми? То есть, вот, вы меня пригласили – мне очень интересно с вами общаться. Это – прекрасно! Что же может быть, в этом плане… если это популярность, то я – только рад. 

К.Мацан: 

- Ну, вот… Ваши заметки, статьи в фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), которые потом становятся книгами… «конфетки» – вот, Вы так их называете… смешные истории какие-то про авву Армагедонта, и так далее… про отца Шестирима… 

О.Савва: 

- Аргомедонта… 

К.Мацан: 

- Простите… Видите, я невнимательно читал, но… запомнил. 

О.Савва: 

- Это очень важно… 

К.Мацан: 

- Да-да-да… 

О.Савва: 

- … потому, что это игры… языковые. 

К.Мацан: 

- Согласен. А… это пишется с какой целью? 

Вот… трудно избавиться от ощущения, что если – к вопросу о популярности – там… монах регулярно такие вещи пишет, ну… он их пишет – для аудитории. То есть, какое-то предположение, что «я немножко пасу народы», наверное, должно быть. Или – Вам вообще это… не близко? 

О.Савва: 

- Просто, я пишу… как-то вошёл во вкус. Вот, то, что я пишу… например, «О пользе вреда», или эти «Конфетки» – это то, что я постоянно… то, в чём я постоянно живу. Это – мои мысли. Просто, некоторые из них я записываю. И… раньше я это читал, или просто передавал своим братьям по монастырю. 

Вот… то, что вошло в книжку «О пользе вреда» – это я просто летом прошлого года, каждый день, на трапезе… у нас была такая игра – к обеду я записывал какую-нибудь миниатюру, приходил, и зачитывал в очередной раз. И всем было весело! И… если людям весело, то и мне хорошо! 

А потом я стал ещё и на фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) это выкладывать. И там – тоже весело… 

К.Мацан: 

- А ведь это, всё равно, рождается из внутримонастырской жизни вашей? 

О.Савва: 

- Нет, нет! Просто… как это сказать… у меня – что-то с головой… вот, я бы так сказал. То есть, я постоянно – или в ситуации попадаю, или… как-то… смотрю на вещи, может быть, иначе. 

Ну, вот, взять, хотя бы, этот мой приезд в Москву. Я живу в гостинице «Славянка» ( мы там всё время останавливаемся ), и хожу иногда покупать продукты… там… через сквер. И бывает так, что вечером идёшь. И… какие-то фантастические вещи происходят!  

Там выгуливают собак… например, вот, недавно я шёл. Вечер. Уже довольно темно было, горят фонари, выгуливают собак. А тут – идут два мужчины, которые на радиоуправлении катают машинки – выгуливают машинки. Это же – театр абсурда… понимаете? Кто выгуливает – машинки, кто – собак… 

Или, например… безмолвный танец я созерцал. Я тоже шёл как-то через этот сквер, очень поздно возвращался в гостиницу. Темно. Полная Луна. И в этом безмолвии я вижу – человек пятьдесят идёт, впереди меня, и танцуют. Бешено просто, яростно! Я думаю, может быть, там какой-то праздник, я ближе подойду – и будет играть музыка. Нет! Я подошёл, они все – танцуют… даже кто-то что-то… там… выкрикивает… у них – наушники на ушах! Я хотел их обойти, а из кустов – какие-то другие руки тянутся ко мне… зомби-апокалипсис какой-то, понимаете? 

То есть, это всё происходит каждый день. Вот… просто я это замечаю, наверное… или со мной это происходит только – я не знаю, как это объяснить. Просто… знаете, как… кто-то говорил… Портос в «Д’Артаньяне…»: 

- Вы чего дерётесь? 

- Я дерусь потому, что – дерусь! 

А у меня: 

- Вы чего пишете? 

- Я пишу потому, что – пишу! 

Вот, оно… как-то… пишется – и всё. Может, оно и перестанет писаться – я не знаю. 

К.Мацан: 

- Понятно. 

К.Лаврентьева: 

- А Вас посещают какие-то глобальные мысли? Вот, знаете… 

О.Савва: 

- Это что значит – ограбить банк… большой? 

К.Лаврентьева: 

- … как говорил Фрейд… не призываю никого его читать, но у него есть довольно известная фраза: если ты задумался о смысле жизни, значит, тебя посетила болезнь… или какая-нибудь… депрессия, или ещё что-нибудь… 

О.Савва: 

- А я с ним согласен, да… 

К.Лаврентьева: 

- Да? 

О.Савва: 

- Я с ним полностью согласен. То есть, здоровый человек о таких вещах…  

К.Лаврентьева: 

- Не думает? 

О.Савва: 

- … думать не будет, да. 

К.Лаврентьева: 

- Поэтому я и спрашиваю… 

О.Савва: 

- Но если… если думает… но если начал человек думать, он уже выздоравливает. Вот, в чём дело тут. Тут важна оговорка. 

К.Лаврентьева: 

- Это интересно… поясните, пожалуйста. 

О.Савва: 

- Ну, потому, что человек, философски одарённый, он способен выкарабкаться из болезни, он способен её заметить. Многие не замечают. 

Ведь, отсутствие этих мыслей философских – о смысле жизни, о смысле любви, вообще – о чём бы то ни было… 

К.Лаврентьева: 

- О каком-то смысле… 

О.Савва: 

- … о каком бы то ни было смысле – они говорят или о том, что человек очень здоров, или – человек настолько уже болен, что он, практически, в коме находится. И некоторые – в коме проживают всю жизнь, да. А если… 

К.Лаврентьева: 

- Как отличить? Где отличие – здоровья и нездоровья? 

О.Савва: 

- Не знаю. Я не знаю, как отличить. Просто… здоровому человеку всегда очень нравится жить, и он трепетно относится к своей жизни и жизни всего живого. Мне так кажется. Отсюда порождается вежливость, предупредительность, внимание – вот, это признаки здорового человека. Мне так кажется. 

К.Мацан: 

- Есть у Вас самая дорогая для Вас, драгоценная цитата из Евангелия, или повествование Евангельское, которое Вы наиболее… так… трепетно к себе относите? 

О.Савва: 

- Ой, таких много… таких много. Я, вообще, люблю Новый Завет, особенно. Да и Ветхий Завет – такой весёлый… прекрасный сборник… 

К.Лаврентьева: 

- Очень весёлый… 

К.Мацан: 

- А – например? Что весёлого в Новом Завете? 

К.Лаврентьева: 

- В Ветхом! 

К.Мацан: 

- В Ветхом, в Ветхом… простите… 

О.Савва: 

- Пророк Исаия говорит: «Горе мне, потому, что злодеи злодействуют и злодействуют злодеи злодейски!» – ну, это же красиво… как человек сказал! 

Или Книга Судей, где все, просто… настолько отвязанные, что… дальше некуда, понимаете? Но эта отвязанность – она пышет каким-то таким… знаете… первобытным здоровьем! 

Вот, он пошёл – Самсон – оторвал ворота, и пошёл куда-то вглубь континента… красиво, понимаете? У людей был размах! Вот… это меня просто пленяет… в Ветхом Завете. 

А Новый Завет… я очень люблю апостола Павла… но я люблю и апостола Иоанна Богослова. Но апостол Павел мне просто очень близок своим каким-то… остроумием удивительным, и, самое главное… вот… для меня апостол Павел – главный апостол любви, потому, что он призывает – к нежности. К нежности… и к братолюбию есть, и к нежности – это очень красиво. 

А из Евангелия моё самое любимое – это Евангелие от Марка. Потому, что там очень много таких… образцов… таких оговорок – о том, как Христос бережно и нежно относился к людям. 

Вот, Он видит, что ученики устали… там такой есть эпизод: ученики устали от того, что народ приходил, и приходил… и Он говорит: «Уединитесь, отдохните, покушайте, поспите…» – есть вот такие оговорки. 

Или, например: Он воскрешает девочку ( «Талифа куми!» – знаменитое это Его изречение )… 

К.Лаврентьева: 

- «Говорю тебе, встань!»… 

О.Савва: 

- Да. И… девочка – воскресла, такой торжественный момент, и Он говорит: «Покормите её, дайте ей есть…» 

К.Лаврентьева: 

- Я тоже обращала на это внимание… 

О.Савва: 

- Ну… это – удивительная чуткость… такая… человеческая, удивительная человечность, которая от Него исходит! И вот… это, ведь, многое говорит не просто о каком-то пророке, а о Том, Кто сотворил этот мир. Для меня, например, это – свидетельство того, что естественно в мире быть добрым и нежным. Нам иногда говорят, что «надо жить по закону джунглей», «выживает сильнейший», «надо стремиться к успеху»… 

К.Лаврентьева: 

- Православие с кулаками… 

О.Савва: 

- Православие с кулаками?... ну… бывает и с кулаками, ничего… но… но изначально, то есть, по Замыслу Самого Художника – автора этого мира… этого «проекта», да… как сейчас говорят – естественно нам всем быть нежными и добрыми – такими, как Он. Он нас такими задумал. И Он Сам – такой. Вот… и тот человек, который ближе к Богу – он всё становится добрее, и добрее, и более нежным… 

Вот, мне приятельница моя рассказывала. Папа у неё был такой… суровый дядя, такой весь брезгливый – и он как-то попал в больницу, и она, значит, студенткой, бегала, носила ему в банках – первое, второе с какими-то котлетами, компот. Всё это гремело в метро, приходила она, и говорит: «Папа, ну, ты бы хоть первое тут кушал, в больнице – мне бы куда легче было бы!» А он, нахохлившись так, говорит: «Тут, ты видела, старухи из кухни – у них кривые ноги. Я не буду есть их суп», – вот, он такой был. 

А потом, говорит, спустя годы, пережив болезнь, ослабев уже сам – он такой стал… старенький, он, когда видел где-нибудь старушку – хоть кривую, хоть горбатенькую, хоть с палочкой – он всегда кланялся. Он настолько проникся сочувствием и уважением к старым людям. Но он это понял только вот на склоне лет. Понимаете? 

И мне кажется, вот… преподобный Антоний Великий об этом говорил, что доброта, сама по себе… вот, есть такая фраза в Добротолюбии: «Доброта, сама по себе, приближает человека к Богу». Потому, что мы делаемся богоподобными, когда мы добрые и нежные. 

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА» 

К.Мацан: 

- Отец Савва Мажуко – публицист, писатель, наш гость из Свято-Никольского монастыря в Гомеле, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». 

Я очень хотел бы Вас спросить ещё вот о чём. Я знаю, что для Вас очень важна такая фигура, как отец Сергий Булгаков… 

О.Савва: 

- Да. 

К.Мацан: 

- … его творчество, его писания. Даже вот программу, которую Вы вели на телеканале «Союз», Вы назвали «Свет Невечерний» – по названию одной известной книги… одной из основных… таких… книг протоиерея Сергия Булгакова, русского философа и богослова. 

А почему – именно он? Что в его духовном опыте, в его писаниях Вы… Вас так «цепляет»? Ведь, мы же любим, очень часто, то, что созвучно нам, созвучно… вот… коррелируется с нашими запросами и нашим опытом. 

О.Савва: 

- Даже не знаю, как мы с ним встретились, но… вот… он для меня – как родственник, как близкий человек. Я вот… ну… может быть, я ошибаюсь, конечно, но вот у меня такое чувство, что мы с ним очень похожи, близки… такое бывает, но очень редко. 

Вообще, я увлёкся им тоже – вот, как и с моим монашеством, священством – совершенно случайно. Мне надо было в аспирантуре срочно сформулировать тему диссертации. И я, как человек ленивый, посмотрел… так… вокруг, порылся в библиотеке, увидел: самая тоненькая книжечка – «Евхаристия», протоиерей Сергий Булгаков. И там – несколько его текстов, связанных с Евхаристией. 

Я думаю: «Ну, тоненькая книжечка… напишу-ка я диссертацию про Булгакова! Читать – не много, литературы – тоже немного…» – и начал читать. И закончилось тем, что диссертацию я так и не написал, но от отца Сергия не могу… вот… до сих пор отойти. И сейчас мы готовим 2 книги к выпуску его. Одну книгу в Издательстве Московской Духовной Академии – там его редкие тексты, посвящённые софиологии страдания, и другую книжку для Издательства «Никея» - «Комментированный духовный дневник» – переписку с сестрой Иоанной Рейтлингер. Мы хотим представить Булгакова, как духовника – его опыт духовничества, его опыт священника. Это очень важно. 

Ну, он для меня важен, понимаете, ещё вот чем. Я совсем недавно обнаружил в себе… что ли, такую… ну… вообще, интересно жить, слушайте! Так живёшь, живёшь, и потом – раз! Вот, я какой интересный человек! 

Я – очень интересный человек. Я не знаю, как вы… 

К.Мацан: 

- Свидетельствую, да – я есть! 

О.Савва: 

- … да… но я сам от себя просто… иногда… 

К.Мацан: 

- … в восторге! 

О.Савва: 

- Ну, не в восторге, но… вот… просто… не знаю, что с собой делать! 

К.Лаврентьева: 

- Это так интересно… 

О.Савва: 

- Удивительный какой-то… короче, со мной – не соскучишься! Вот, я так это определяю! И, совсем недавно, я вот… познакомился с собой, нечто новое узнал о себе.  

Я никак не мог понять, почему… вот… некоторые ситуации, которые в моей жизни происходят, они меня, например, страшно угнетают. Например… я, вообще, склонный к депрессии человек, но… 

К.Мацан: 

- А с виду – не скажешь… 

К.Лаврентьева: 

- Вот, вообще не скажешь! 

О.Савва: 

- Да? О, я маскируюсь… ну, так бывает. Но… есть вещи, которые меня страшно расстраивают, и я, в конце концов, понял – почему расстраивают. Потому, что есть у каждого человека, как мне кажется, такая… ключевая… что ли… ценность, вокруг которой его жизнь выстраивается. Для меня это – свобода. И, прежде всего, свобода творчества. И там, где я вижу оскорбление свободы, угнетение, или же… другие какие-то вещи недостойные – это меня страшно ранит. Именно – ранит. То есть, я… Вот, последняя такая была история… не буду рассказывать, что, но я, буквально, несколько месяцев не мог прийти в себя. Вот… я, видимо, человек очень впечатлительный. 

И вот, у отца Сергия Булгакова, судя по его текстам, по его мемуарам, дневникам, самым главным было в творчестве – это свобода. Это то, что он выше всего ценил. Да, и… именно – свобода творчества. 

К.Мацан: 

- Для обыденного сознания, свобода и монашество – две вещи несовместные. В чём свобода монаха? 

О.Савва: 

- Слово, знаете… не очень подходящее. У нас, всё, время проблема с тем, что слова слишком мало говорят, или говорят слишком много, или говорят – не то… 

К.Мацан: 

- Слово «свобода», Вы имеете в виду, неподходящее? 

О.Савва: 

- Да. «Свобода» – слово… такое… затёртое. Знаете, самые важные слова – они склонны к «засахариванию», и нужно постоянно этот сахар ломать, и доискиваться до правды. 

«Свобода» для меня – это, прежде всего, быть собой. Вот, так. У каждого человека есть свой путь, и нужно создать такие условия, чтобы он раскрылся… знаете, вот – как цветок. 

Или… вот, у нас в Гомеле такая была трагедия. У нас центральная улица – она всегда была в каштанах. И вот, наиболее старая часть улицы… как-то… пострадала в последнее время – потому, что каштаны стали умирать. И выяснилось, что это – из-за плитки, из-за каких-то других вещей… то есть, они задохнулись просто.  

И вот, люди – они как каштаны. Они задыхаются, если их не ободряют к жизни, если им не дают быть самими собой. Но, что такое быть самим собой – тоже большой вопрос. 

К.Мацан: 

- Да… 

О.Савва: 

- Потому, что мы иногда путаем… 

К.Мацан: 

- … это был – следующий вопрос! 

О.Савва: 

- … да… путаем свои желания, которые нас адресуют к нашей судьбе, к нашему портрету в Вечности… путаем с чужими желаниями, со страстями, с привнесёнными пороками какими-то… с ранениями, или даже – с обидами, да. 

Вот, у меня есть друг, который… вот, он не может простить своих родителей. Вот, он этим живёт. Вот, как это… просто… как будто бы на нём паразитирует чуждое желание, и это – угнетает его свободу, именно его.  

То есть, для меня свобода – это быть самим собой. Прежде всего. Но: быть самим собой – это метафизический лик человека. Ну… как бы… звучит некрасиво, наверное, но вот – я так это понимаю. 

К.Мацан: 

- Нет, всё понятно, почему, да – метафизический лик человека. 

О.Савва: 

- Да, взял и… Х есть У – вот и всё. Да. 

К.Мацан: 

- Ну, а если пытаться это объяснять… если это возможно, объяснять, вот… где эта разница – между тем, чтобы быть собою по-настоящему, подлинным, или – быть собой… каким-то другим?  

О.Савва: 

- Разница… в чём? Ну, это каждый сам должен открыть… каждый сам – путём проб и ошибок, и именно – ошибок. Надо пробовать, надо искать. Надо познакомиться с собой. Я, вот, всю жизнь с собой знакомлюсь – и это очень интересное занятие! И… на самом деле, это очень хорошо сочетается с монашеством – потому, что это – один из видов самопознания, если хотите. Может быть, это и есть самопознание – встретиться с самим собой. 

К.Мацан: 

- Но, вот, у Вашего любимого апостола Павла есть это знаменитое разделение на «внутреннего» человека и «внешнего» человека. Это – об этом? 

О.Савва: 

- Нет. Я думаю, что апостол Павел имел нечто иное в виду. Потому, что он строил своё богословие, отталкиваясь от иудейской традиции, от иудейской терминологии. То есть, я не думаю, что именно это…  

Мои… скажем так… упражнения в этих размышлениях – они отталкиваются, скорее, от античной традиции, может быть… или от русской философии, которая была пронизана насквозь платонизмом, в том числе. 

Вот… тут нужно всё время делать оговорки – в этом трудность, понимаете? Это – бесконечная речь, бесконечное усилие по очищению смыслов, по обретению подлинного значения. 

Вот, отец Сергий Булгаков, кстати – он признавался неоднократно своим друзьям в том, что «как его достали слова»… да… «как ему тяжело сказать то, что он хочет сказать» и «как у него не получается сказать то, что он хочет сказать». Это – к вопросу о том, что «вот, Булгаков – там не так сказал, здесь – не так сказал…» – он сам понимал, что иногда не то говорит. Потому, что – не хватает слов… не хватает слов… для самых важных вещей – не хватает слов! Поэтому, искусство всегда будет в выигрыше. 

Вот, сестра Иоанна Рейтлингер, его духовная дочь ( отца Сергия Булгакова ), великий иконописец, я считаю, ещё неоценённый до конца иконописец и богослов – она была практикующим софиологом, фактически. То есть, мысли отца Сергия Булгакова она не проговаривала – она их прописывала. И те, кто видел её иконы, он может… если он поймёт её иконопись, он, тем самым, поймёт, что такое – софиология отца Сергия Булгакова. 

Это – не какая-то еретическая концепция, не абстракция, не игра в бисер, не погружение в какие-то школьные богословские споры – это именно практика жизни, воспитание софийного зрения – зрения, которое… я бы сказал… мир лобызающий идеал человека. То есть, когда ты хочешь всё обнять, расцеловать, пожалеть… но это – очень упрощённая будет схема. 

К.Мацан: 

- Для меня это рифмуется с тем, о чём Вы говорили в самом начале, когда рассказывали, что Ваш путь к вере… вернее, в Церковь Ваш путь начался со знакомства с книгой Бориса Зайцева о Сергии Радонежском, и Вас поразила вот эта Красота, откровение Красоты – не рационально воспринимаемой, а так вот – внерационально, целостно как-то, воспринимаемой красоты.  

Ведь, это же тоже – нечто «софийное», представление о мире, как о… 

О.Савва: 

- Да, да! 

К.Мацан: 

- … таком… благом творении, о Красоте Божиего мира, которая в каждой былинке… 

О.Савва: 

- … или, как отец Сергий Булгаков говорил, в каждом клопе даже… у него есть идея о софийности клопа, да… и он защищал динозавров. Вот, чем он мне очень близок – он защищал динозавров от Владимира Соловьёва. Я имею в виду Владимира Соловьёва – не ведущего, а философа. 

К.Мацан: 

- Да, Владимир Сергеевич Соловьёв, видимо… а он знал, что от него защищают динозавров? 

О.Савва:  

- Ну… не успел. Он же очень рано умер. 

К.Мацан: 

- Вот, я поэтому и уточняю… 

О.Савва: 

- Но он, в своих текстах… а потом и Евгений Трубецкой его поддерживал идеей об «антисофийном» творении. 

Вот, у отца Сергия Булгакова есть ряд текстов, например, посвящённых… там… ангелологии – его «Лествица Иаковля», где он говорит об ангелах всего сущего, и там – ангелы енотов, например. У енотов есть ангелы-хранители, да. Ну, он так прямо не говорит – это я, просто… так сказать… перевожу на обыденный язык.  

Или, например, потрясающая идея – ангел кулинарии. Вот, он считал, что – то, что женщина вкусно готовит – это настоящее церковное служение, это – великий талант, который он ставил наравне с богословским творчеством, с иконописью. Вот, женщина сочинила чудесный пирог!  

Вот, мне моя приятельница вчера рассказывала, как она, по какому-то удивительному рецепту, создала торт «Наполеон». Там… целый день хлопотала, там сложные какие-то процедуры нужно пройти продуктам прежде, чем стать чем-то прекрасным. Вот, и её рейтинги на работе страшно… взорвались, вверх полетели! Да. Вот, это – ангел кулинарии. 

Для нас это, вроде бы… ну… чепуха какая-то, а вот отец Сергий Булгаков говорит, что это – прекрасно. То есть, творчество, красота, свобода – для него это были синонимы. 

К.Мацан: 

- Дорогие друзья, если вы хотите более подробно разобраться в софиологии Сергия Булгакова, слушайте программу «Философские ночи» на радио «Вера», которые ведёт Алексей Павлович Козырев. А вот отец Савва – уже дважды был его гостем. Там про это всё, как говорится, «просто о сложном» рассказывается. 

Мы Вас благодарим за нашу сегодняшнюю беседу, в которой Вы так честно с нами поделились своими размышлениями о Вашем пути к вере, и в вере, о Вашем монашестве и священстве, о жизни Церкви и о жизни мира, вокруг этой Церкви – это как-то очень так… по-булгаковски, софийно у нас получилось, весь мир охватили. 

О.Савва: 

- Да, да… только начали разговор – уже заканчиваем… вот, так – всю жизнь… да… 

К.Мацан: 

- А Вы к нам – ещё приходите! 

О.Савва: 

- … да… ну, что ж… 

К.Мацан: 

- Прямо вот сейчас, при свидетелях – при радиослушателях – договоримся, что Вы к нам ещё раз придёте, и мы с Вами этот разговор продолжим. 

О.Савва: 

- Да, да, да… 

К.Мацан: 

- Отец Савва Мажуко – из Свято-Никольского монастыря в городе Гомеле, в Белоруссии, писатель, публицист сегодня был с нами в программе «Светлый вечер». Спасибо, ещё раз, огромное! 

В студии была Кира Лаврентьева, я – Константин Мацан. До свидания! 

К.Лаврентьева: 

- До свидания! Всего доброго! 

О.Савва: 

- Спасибо!