«Промысл и промысел» - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Промысл и промысел»

* Поделиться

Гость программы — Сергей Карпухин, художник и архитектор.


А. Козырев

— Добрый вечер, дорогие друзья, в эфире радио «Вера» программа «Философские ночи» и с вами ее ведущий Алексей Козырев. Сегодня мы поговорим о народном искусстве, о народных промыслах.

Закадровый текст

С детства нас окружает загадочный мир вещей, а игрушки занимают в нем особое чудесное место. Нередко у игрушки бывает национальное лицо, делая куклу из деревяшки или пучка соломы крестьянские дети подбирали лоскутки одежды, напоминавшие им праздничные наряды, которые взрослые надевали на престольные праздники. Почему сегодня игрушка порой утрачивает своя национальные черты, какое место в жизни нашей и наших детей занимает дымковская свистулька или богородская резная игрушка, сергиево-посадская матрешка или павлово-посадский платок, гжельский фарфор или хохломская ложка? Попытаемся ответить на этот вопрос в программе «Философские ночи».

А. Козырев

У нас сегодня в гостях художник, архитектор, режиссер, сценарист, мой друг, в конце концов, Сергей Иванович Карпухин. Добрый вечер, Сережа.

С. Карпухин

— Добрый вечер.

А. Козырев

— Ну вообще вот представление такое, как у Леонардо да Винчи немножко, я знаю, что ты делал сценарий и хотел снять фильм про Леонардо, это так?

С. Карпухин

— Да, это так, и я сомневаюсь, что в современных условиях возможна реализация этого проекта, если были какие-то надежды еще лет 5-10 назад, то сейчас не просто времена пандемии, а полного раздрая в мире.

А. Козырев

— Я помню, мы писали даже письмо Шарлю Азнавуру, просили его помочь. А скажи пожалуйста, вот ты православный человек, а почему Леонардо да Винчи? Он совершенно не входит в кагорту православных святых и даже не входит в ореол православной культуры.

С. Карпухин

— Я хоть и православный человек, но я человек искусства, поэтому, конечно, все, кто занимаются искусством, они в любом случае верующие, верующие в красоту и верующие в Бога, мы же на программе «Вера», значит, можно говорить о вере и красоте, как о главном движущем моменте в человеческой жизни.

А. Козырев

— Вера в красоту подлинную, это и есть вера в Бога.

С. Карпухин

— Да, поэтому я думаю, тут важно то, что я любил Леонардо с детства, я, собственно говоря, может быть, художником стал только потому что я узнал Леонардо. Прошел когда-то фильм в 72-м году, еще в черно-белом изображении, на телевизорах этих плохоньких «Рекорд», я увидел этот потрясающий фильм «Жизнеописание Леонардо да Винчи» Ренато Кастеллани, был потрясен в свои совсем еще даже не юные годы, а детские. А потом так судьба сложилась, что заинтересовался искусством и фигура Леонардо для меня была всегда номер раз.

А. Козырев

— Леонардо часто называют и отца Павла Флоренского: «Леонардо XX века», и сербского ученого Николу Тесла, про которого ты сделал фильм документальный, в свое время он прошел на телеканале «Культура», его и в Сербии показывали, ты его возил на фестиваль во Фру́шка-Го́ра, и Леонардо называют и других людей, вот сегодня я говорил, делал доклад о Владимире Федоровиче Одоевском, это же тоже Леонардо XIX века: и композитор, и музыкант, и педагог, и философ, и политик, если угодно. Вот такой универсализм, он характерен для русской культуры, как тебе кажется?

С. Карпухин

— Ну конечно, ты же перечислил всех людей, которые достойны этого имени, уже ставшем нарицательным в истории культуры и в истории и философии, в том числе, благодаря Флоренскому, это действительно высшее достижение любой области, это вершина Леонардо.

А. Козырев

— Я помню, Бердяев в книжке о Хомякове замечательно писал: «Собачник, гомеопат, изобретатель сеялки, изобрел лекарство от холеры для крестьян и этот помещик, этот агроном был также богословом, историком, философом, поэтом», вот еще один образ патриархальной, славянофильской культуры Алексей Степанович Хомяков, который тоже, как бы мы сказали: «чалил» под Леонардо. Но вот, наверное, такой универсализм, он невозможен вне подпитки из каких-то корней народной культуры, то есть можно ли быть универсалистом, не принадлежа ни к какой культуре?

С. Карпухин

— Можно, но только поверхностным, поскольку мы люди серьезные, для нас важны культура, искусство, история, для нас важны корни.

А. Козырев

— Ну вот я знаю твою творческую биографию, могу сказать, что ты же приехал из Казахстана и в какой-то момент обосновался рядом с Гжелью, рядом с местечком подмосковным и стал не то, что неплохим, а совершенно потрясающим гжелевским мастером, чьи работы керамические входят в каталоги гжели современной, то есть это альбомы, где вот есть просто номинация «Сергей Карпухин», как мастер.

С. Карпухин

— Я, честно говоря, не знаю, какие, сейчас трудно отслеживать этот материал, в классические-то навряд ли я вхожу, я себя никогда не позиционировал гжельским художником, я шел параллельно немножко истории, хотя поработал и художником, и главным художником завода, одного из гжельских заводов, собственно, вот судьба закинула меня из Казахстана в Красноярск по той простой причине, что нужно было получить профессионализм в каком-то учебном заведении, а самое ближайшее и связанное с именем Сурикова было в Красноярске, а потом так сложилась судьба, что моя жена, с которой мы начали жить уже в Красноярске, она поступила в аспирантуру МГУ, и тут судьба меня забросила в Подмосковье и, по сути дела, я из Красноярска в те далекие годы перераспределился.

А. Козырев

— Перебрался и оказался в Гжели.

С. Карпухин

— Да, оказался в Гжели, сам не подозревая, что это, в общем-то, моя будет основная судьба, судьбу не выбирают.

А. Козырев

— Мне хотелось сегодня расспросить тебя, как эксперта, как человека, работающего в этой области, что собой вообще представляет феномен народных промыслов? Сегодня, в век цифровизации, постиндустриальной культуры имеет ли это вообще какой-то смысл в культуре, когда мы говорим не просто о том, что кто-то у себя дома режет чашку или делает какие-нибудь бусы, а что это существует, как целая самобытная оригинальная и традиционная культура, как целый остров или, может быть, даже целый материк внутри культуры. Что такое народные промыслы, они вообще живы и могут ли они выживать в эту эпоху цифровой культуры?

С. Карпухин

— Нет, они всегда будут живы, другое дело, что их иногда будут пытаться либо принизить, либо унизить, либо вообще забыть и не вспоминать про них, может, даже затаптывать, были, наверное, такие времена, и в истории нашей страны можно вспомнить такие времена были, слава Богу, они не столь длительны.

Закадровый текст

Цитата. Священник Павел Флоренский, Общечеловеческие корни идеализма: «Народ живет цельною содержательною жизнью, как нет тут непроницаемости, непроходимой стены из вежливости между отдельными личностями, так и с природою крестьянин живет одною жизнью, как сын с матерью, и эти отношения его к природе то любовны, нежны и проникновенны, то исполнены странной жути, смятения и ужаса, порой уже властны и своевольны, то подчиняясь природе, то подчиняя ее сам или же сожительствуя ей, как равный равной, он однако всегда открытыми глазами смотрит на всю тварь, дышит с нею одним воздухом, греется одним солнышком. Это не сентиментальное воздыхание по природе, нет, это на деле жизнь с нею, жизнь, в которой столько черной работы и житейской грубости и которая тем не менее в глубине своей всегда носит сосредоточенность и подлинную любовь, и потому даже будничная жизнь средних людей проникнута каким-то непередаваемым трепетом поэзии и сердечности».

С. Карпухин

— Если мы говорим о народном искусстве, как сущностной категории, то естественно, тут нужно сказать, что без красоты человек не может жить, ты же не можешь без красоты жить, кем бы ты не был, хоть бы ты занимался роботизацией или чем-то, ты все равно ищешь эту красоту даже математики ищут красоту в цифре и в теории...

А. Козырев

— Вот занимающиеся роботизацией видят эту красоту в стиле хай-тек, я недавно видел клип, где, я не знаю, кто его снял, но в сельской местности какие-то дроны летают, и жена разговаривает с человеком, с андроидом, вот дает ему какие-то распоряжения, который прилетел на дроне, это все очень забавно...

С. Карпухин

— Это забавно, да, хорошо, но если погрузиться в глубины истории, любой человек, занимающийся землей, будь то животноводство или просто крестьяне, они же в себе изначально носили красоту земли, красоту природы, они ее должны были выражать каким-то способом, это находило свое воплощение в том ремесле, которое им было доступно, некоторые становились профессионалами, мастерами, как тот же самый Леонардо, он прошел большую школу в Верроккьо. Или русские мастера, учившиеся у своих отцов в подмастерьях, но без красоты человек не может, он просто вечером при лучине сидит и творит что-то или делает посуду, он делает ее по законам красоты, поэтому нельзя сказать, что народные промыслы это нечто такое, не то, что материк, это вообще-то сущность человеческого существования, народные промыслы — это вообще код, код, как язык, как язык человека, то есть это его самовыражение, но в категориях эстетических.

А. Козырев

— В эфире программа «Философские ночи», с вами ее ведущий Алексей Козырев и наш сегодняшний гость — архитектор, художник, режиссер Сергей Карпухин, мы говорим сегодня о народном искусстве, о народных промыслах, об этом уникальном феномене, который в эпоху трансформации культуры может быть утерян, но ведь и сами народные промыслы тоже трансформируются, вот если мы возьмем Палех, если мы возьмем Городец — это же ведь иконописные мастерские, то есть это промыслы, которые возникли из русской православной культуры и в силу того, что после революции эта культура была не уничтожена, конечно, но отодвинута на задний план, они переориентировались на выпуск шкатулок, на выпуск каких-то декоративных подносов, это что было, можно ли эту трансформацию назвать каким-то вырождением, деградацией народных промыслов или просто они нашли, что называется, как река, которую перегородили, русло, оно находит другой ручеек...

С. Карпухин

— Скорее всего так, да, то есть перегородить народное искусство невозможно, но у каждого промысла своя история, они прошли свой путь от исключительно личного творчества в какую-то, скажем, полупромышленную стадию...

А. Козырев

— Артель, есть хорошее русское слово «артель».

С. Карпухин

— Да, и когда это становится уже желанием поделиться этим своим искусством, поделиться со многими. Таким вот образом зарождалась, наверное, и гжель.

А. Козырев

— А вот гжель, она была связана с православием, с церковным каким-то делом или это такое совершенно светское, как существовал императорский фарфор, допустим, в Петербурге?

С. Карпухин

— Нет, вообще трудно, мне кажется, говорить, что искусство XVIII или XIX века могло быть светским, в любом случае оно носило на себе печать религиозного искусства и сакрального искусства, например, гжель связана больше со старообрядчеством, но это все-таки православное религиозное...

А. Козырев

— То есть старообрядцы были владельцами этих гжелевских мастерских?

С. Карпухин

— По сути дела да, это как раз местность такого сильного старообрядчества и когда туда, надо сказать немножко об истории: вообще-то в 28-м году уже будет 700-летие праздноваться Гжели и гжельского промысла, а это большой срок, уже можно совершенно отчетливо говорить, что Гжель — это одно из главных керамических исторических территорий России...

А. Козырев

— ... и мира, если 700 лет, не так уж много промыслов мире...

С. Карпухин

— Ну, может быть, не мира, но давай будем говорить о России, в России точно, потому что в XIX, XVIII веке, например, уже точно она была и по объемам, и по тому разнообразию керамики она была просто столицей России общепризнанной.

А. Козырев

— Я всегда думал, что вот этот бело-голубой фарфор, он пришел к нам из Голландии, из Делфта...

С. Карпухин

— В общем-то ты прав, другое дело, что надо понимать, что русские люди — талантливые люди, они отлично переработали может быть, чужую традицию, присвоив ее себе, как у хороших художников, он не присваивает, он перерабатывает...

А. Козырев

— Ну, поэзия русская тоже в гекзаметре пошла, да?

С. Карпухин

— Безусловно, родоначальники — китайцы, потом фарфор пришел в Европу...

А. Козырев

— То есть это такой евразийский бумеранг, который из Китая через Голландию вернулся в Россию?

С. Карпухин

— Ну, до Голландии еще далеко, потому что до конца XIX века гжель была цветной, она бело-синей стала в середине XX века по той простой причине, что с материалами после войны и во время войны было тяжело и — о чудо, гжельцам повезло: на 42-м километре Раменского на поселении жил Александр Борисович Салтыков, он был на Выселках, его репрессировали, как и многих в то время, а он был выдающийся искусствовед и музейщик, он работал в историческом музее и какими-то неисповедимыми путями он пришел, попал в Гжель и когда он понял, куда он попал и как музейщик, и искусствовед, он начал просто вникать во все эти вещи, он попытался возродить просто на новом уровне в тех материалах, которые были доступны тогда, а доступно, как ты понимаешь, немного было, то есть весь роскошный XIX век и серебряный век до революции ушел, канул в лету после революции.

А. Козырев

— А это можно где-то увидеть, то есть образцы дореволюционной гжели есть в музеях?

С. Карпухин

— Да, конечно, они в музеях, в исторических музеях.

А. Козырев

— А в самой Гжели есть музей?

С. Карпухин

— В Гжели на заводе гжельском есть музей и там есть часть исторической гжели XIX века, включая Кузнецова, Кузнецовы, кстати, они же из Гжели, все Кузнецовы, они начинали в Гжели.

А. Козырев

— Фамилия очень распространенная, но конкретно, я думаю, мало кто из наших радиослушателей знает, кто такой Кузнецов.

С. Карпухин

— Род Кузнецовых — это самые великие промышленники фарфорового производства в России, их еще в XIX веке называли русскими королями фарфоровыми. Вотчина Новохаритоново гжельская — это была вотчина Кузнецовых, там много было заводчиков, Гжель — это всего лишь от 16 до 30 поселений в разные времена была сосредоточена половина фарфоровой промышленности России. И вот Кузнецовы были одними из самых выдающихся производственников, у них настолько дело хорошо пошло, что они организовали новое производство — Дулёво, Дулёво, я думаю, многим знакомо, это один из самых флагманов советской индустрии фарфоровой, это Дулёво, гигантское производство, сейчас оно, конечно, немножко не такое, но это благодаря Кузнецовым.

А. Козырев

— Это замечательные марки, вилки еще были.

С. Карпухин

— Да, а кстати, Кузнецовы настолько хорошо развивали производство, были богатейшими людьми, были, кстати говоря, и поставщикам императорского двора...

А. Козырев

— Ну а теперь-то у нас что — «Икея», то есть мы за фарфором едем в «Икею» и покупаем шесть дешевых тарелок по 30 рублей и все довольны, все счастливы, а где красота-то?

С. Карпухин

— Красота в наших душах живет, мы пытаемся ее возрождать.

А. Козырев

— Получается?

С. Карпухин

— Получается, да.

А. Козырев

— Нет, ну я понимаю, что получается, получается, отдельный человек Леонардо да Винчи тоже ведь не был проектом, он жил себе, жил, и творил именно потому что в его душе был Бог. А помогает кто-то сегодня на государственном уровне развивать вот эти промыслы или все-таки нас устраивает то, что у нас в каждом городе, не только в Москве, но возле границы города обязательно есть «Икея» или еще какой-нибудь гипермаркет, не будем тут сейчас называть все эти имена...

С. Карпухин

— Не будем и «Икею» называть, это страшное слово, надо тут вспомнить, что как раз Александр Борисович начинал советский период гжели, который после Кузнецовых, Кузнецовы, они действительно уже начали завоевывать мир, они уже Европу завоевывать начали, почему их королями-то и называли, они Среднюю Азию начали завоевывать...

А. Козырев

— Как Ивановский текстиль в свое время.

С. Карпухин

— Конаково, Вербилки — это все Кузнецов, Рижский завод, Тулёво, многие производства самой гжели.

А. Козырев

— Но это уже не промысл, конечно, получается, если это промышленных масштабов производства, то это не совсем промыслы, промыслы — это когда сидит один художник или один крестьянин, режет там что-то...

С. Карпухин

— Да, но существование таких производств давало, на самом деле, возможность развиваться и искусству, индивидуальному искусству, и тем людям, которые работали на этих производствах, собственно, такая же система была отлично отработана в советское время, вот после того, как Александр Борисович поднял гжель с Бессарабовой и потом с последующими замечательными творческими вливаниями в гжель, такими, как Азарова, Дунашева и еще дальше, Туркин и многие другие, они подняли же на мировой уровень, опять на мировой уровень подняли Гжель, то есть весь мир знал, что такое гжель, но пришли не очень хорошие времена, когда, что называется, сдача национальных интересов было просто профессией у некоторых и просто разваливали все производства, теперь понятно, зачем это делалось...

А. Козырев

— Я читал твое письмо, которое ты написал для Совета Федерации, что на одном из заводов гжелевских сейчас завод по разливу водки...

С. Карпухин

— Ну, это вообще беда, это же тот самый исторически бесценный завод, на котором Александр Борисович с технологом Монаховым поднимали эту гжель, он пришел туда, он начинал, на этом заводе...

А. Козырев

— То есть цель — все-таки споить людей, не красота, а какое-то забвение, нирвана, чтобы они...

С. Карпухин

— Не сказать, что это злонамеренно было сделано, так скажем, по недомыслию властей, то есть нужно, конечно, создавать рабочие места в Гжели, также, как и везде, где исторические производства вот в этот период с 90-х годов были просто развалены, это было просто в пыль все было превращено, все распродано, все оборудование, стены рушились, но замещать на исторической промысловой территории другими производствами, тем более такого характера, я считаю, что это недомыслие, как в части размывания исторической идентичности, так и в части просто экологии.

А. Козырев

— Недавно я от одного руководителя высокого уровня услышал такие слова: «Не нужен нам ваш плач Ярославны»

С. Карпухин

— Не нужна нам ваша красота, нам нужны барыши.

А. Козырев

— Что можно сделать? Я знаю, что ты сделал некое предложение по реновации территории, то есть можно ли как-то это поднять и возродить этому месту его прежнее значение, его прежний масштаб, а может быть, не только красивые изделия, но и красивые храмы, ты вот еще и фотограф ко всему прочему, у меня висит дома фотография потрясающего храма в осенних таких пейзажах, может быть, и храмы тоже, поднять и веру православную, может быть, вообще все это в комплексе должно быть, то есть поднимется вера — поднимется и производство?

С. Крапухин

— Вот прозвучало правильное слово «в комплексе», я как раз занимаюсь комплексным проектом развития гжельской территории, но, как архитектор, я понимаю, что невозможно построить, на чисто внешних каких-то моментах не возродить реально гжель, не возродить этот промысел, невозможно, возможно только, когда ты идешь от корней, многим это непонятно.

А. Козырев

— Идти от корней. Мы говорим сегодня с Сергеем Карпухиным, художником, архитектором, человеком из Гжели, который мечтает о возрождении этой территории и тех замечательных красивейших изделий, которые выпускали гжельские мастерские, и после небольшой паузы мы вернемся в студию программы «Философские ночи» и продолжим наш разговор.

А. Козырев

— В эфире программа «Философские ночи», с вами ее ведущий Алексей Козырев и наш сегодняшний гость — Сергей Карпухин, художник, архитектор, режиссер, сценарист, мастер, который делает прекрасные гжелевские изделия, делает или делал?

С. Карпухин

— Делает.

А. Козырев

— Продолжаешь делать, да?

С. Карпухин

— Конечно, я все продолжаю, я универсальный, я ничего не бросаю...

А. Козырев

— Универсальный человек, Леонардо да Винчи XXI века, тоже, кстати, мы не зря об этом вспомнили, мы говорим сегодня не только о тебе, ты действительно замечательный, мы еще поговорим о твоих работах в кино, я надеюсь, о том, что вообще сегодня представляет наш кинематограф, но этот комплексный проект реконструкции, реституции или как это назвать, гжели...

С. Карпухин

— Нет, это не реновация, конечно, это просто возрождение, попытка вернуться к каким-то правильным планировочно-архитектурным градостроительным решениям, чтобы спасти исторический контекст этой гжели, потому что в этом контексте все важно.

А. Козырев

— Я видел гжели очень много, кстати сказать, изделий, в том числе, и в твоем творчестве с элементами такого православного мировидения — это купола храмов и какие-то часовни...

С. Карпухин

— Для меня это важная тема, конечно.

А. Козырев

— ...и град-Китеж, который там на какой-то рыбе большой, так вот эта православная символика в гжельском искусстве — это что-то привходящее или это входит в какой-то сам базис этого творчества, этого представления космоса, если угодно, потому что мне кажется, что любой народный промысел — это цельная философия мира, это село, этот город, где Городцы или Жостово видят мир вот так.

С. Карпухин

— Поскольку мы присутствуем в «Философских ночах», слово «философия» тоже здесь уместно, потому что красота вообще — это философская категория, серьезная категория, и любовь тоже.

А. Козырев

— Флоренский писал о философии нерехской частушки, у него была книга, он лето провел в Нерехте, и он там записывал крестьянские частушки, пение, говор и потом нарисовал совершенно такое объемное философское построение.

С. Карпухин

— А мы говорим сейчас о философии народных промыслов, по сути дела, потому что, собственно, любовью или нелюбовью движется этот мир, так вот важно, чтобы любовью, верой двигался этот мир и знание, еще и знание очень важно, потом что без знания когда ты берешься за красоту, у тебя, извини, может получиться уродливое нечто, потому что без знания ты не знаешь своих корней, ты не можешь построить, вот с чем мы постоянно сейчас сталкиваемся, вот ты говорил о том, что есть тут помощь или нет тут помощи, что будет с промыслами, действительно, есть некая заявка государства на возрождение народных художественных промыслов, потому что наконец-то пришло понимание, что нельзя разрушать исторические корни, нельзя разрушать идентичность народа, нельзя разрушать коды культурные, потому что на этом строится и государственность, если этим не заниматься, то свято место пусто не бывает, это место занимают, к сожалению, совершенно противоположные силы.

А. Козырев

— Но вопрос, как его возрождать, потому что здесь есть опасность, что придет какой-нибудь Остап Бендер, который скажет: «так, мы сейчас на этом много денег заработаем».

С. Карпухин

— Все так и есть. Но поскольку я сорок лет уже живу в Гжели и уже, по сути дела, считаю Гжель своей малой Родиной второй, хоть и второй, там если я прожил 16 лет, то здесь уже сорок, это действительно моя Родина, она уже стала большой Родиной, Россией, для меня Гжели и Россия вообще вещи нераздельные, поэтому здесь и купола, здесь и православие, здесь и все, и вот когда приходит человек на эту землю со стороны и видит: о, здесь когда-то были красивые вещи, а ну-ка попробую я из этого что-то сотворить свое...

А. Козырев

— Бизнес-проект.

С. Карпухин

— Да, некий бизнес-проект, неважно, в какой области, в промышленной или эстетической, потому что сейчас идет реально волна наката со стороны и бизнеса, и я его называю псевдодизайном, потому что я, как человек, еще и занимающийся дизайном, понимаю, что дизайнер — это прежде всего человек знающий, человек, погружающийся в историю предмета, чтобы понять, как он устроен, а псевдодизайнер, он приходит, сливки снимает, делает поверхностные вещи, неаутентичные вещи, выбрасывает это на рынок и говорит, что это новая гжель, это новое жостово, это новое Федоскино и так далее.

А. Козырев

— Я видел эти изделия, которые грустная пародия.

С. Карпухин

— Мало того — бедная пародия, бедная, неглубокая и так далее. Я очень уважаю дизайн и уважаю технический дизайн, я рос на этом, поэтому, может быть, через дизайн я стал архитектором, мне очень важно правильно заложенные в дизайнерской и архитектурной концепции правильные основы, на чем, собственно, зиждется архитектура и дизайн, да и любое искусство...

А. Козырев

— А здесь получается, этих основ нет, да?

С. Карпухин

— Да, основ, по сути дела, нет, они как бы намеренно не утруждают себя тем, чтобы потратить свое время на изучение того предмета.

А. Козырев

— Есть у Делеза такое понятие — «симулякр», такое понятие философии постмодерна, симулякр — это подделка, имитация плохая.

С. Карпухин

— Да, речь сейчас об этом, что вся наша жизнь становится имитацией, понятно, откуда это идет и для чего это делается, просто чтобы сделать из, по крайней мере, двух третей мира сырьевую базу для своих экономических проектов, ну это понятно, поэтому все эти технологии информационные, центрические, другие, все придумано на то, чтобы разрушать культуру для начала, разрушить идентичность, разрушить ментальность и так далее.

А. Козырев

— Мне кажется, что здесь очень важно, что в сознании отсутствует понятие, что есть что-то уникальное и что уникальное массовым не бывает, если уникальное становится на поток, оно перестает быть уникальным, например, приезжаю я в Венецию на остров Бура́но такой есть и это знаменитое место, где кружева венецианские, где трудились венецианские кружевницы и сейчас там очень много можно купить изделий, но они китайские, то есть когда оказывается, что это реплика, причем реплика не аутентичная, одно дело, когда это размножается там, где оно родилось и теми людьми, которые имеют на это и моральное право, и эстетические какие-то нормы соблюдают, а другое дело, когда это с помощью современных технологических средств очень успешно и быстро тиражируется, но тиражируется без вкуса, как та же «Мона Лиза» на полиэтиленовых пакетах

Закадровый текст

Цитата. Николай Онуфриевич Лосский. Характер русского народа: «Кустарное народное искусство содержит в себе немало проявлений талантливости русского народа, наряду с ремесленными произведениями есть и подлинное творчество в работах, например, иконописцев села Палех или села Холуй Владимирской губернии. В эпоху расцвета русской живописи интеллигенция обратила внимание на кустарное искусство и приобщилось к нему главным образом в замечательных мастерских имения Талашкино княгини Тенишевой в Смоленской губернии и в селе Абрамцеве Мамонтово».

С. Карпухин

— Когда разрушали наше производство, конечно, они не думали, что Китай поднимется, но вот эту нишу в нашей стране занял Китай и зарабатывает на этом. Сверхзадачей считаю и моего проекта — это поднять гжель в ее такой сущностной красоте и историчности и возродить и промыслы, и самим создавать этот великолепный фарфор, и потихоньку вымещать отсюда все чуждое, в том числе, и китайские подделки — вещь, почти нереальная.

А. Козырев

— Ну, с импортозамещением у нас получилось неплохо, вот сыр перестали завозить из Франции, научились за несколько лет делать сыр.

С. Карпухин

— Примеры есть, но это если есть поддержка государства и если есть поддержка местных властей, тогда да, это возможно, реально возможно, если есть хорошая концепция, а если говорить о моей архитектурно-градостроительной концепции она же не на пустом месте родилась, была проведена колоссальная работа, два года, по сути дела, я занимался проектно-изыскательскими работами и сейчас они пока на уровне концепции, эти проектно-изыскательские работы, но они для чего делались — чтобы в комплексе решить эти вопросы, в комплексе и самое главное, правильно, а люди со стороны, не знающие, то есть видящие, что это был какой-то когда-то бренд, они приходят сюда: ну раз это был бренд, ну давайте мы размножим этот бренд и получим экономический эффект — ну такого не бывает, получите вы быстрый экономический эффект, который вернется к вам бумерангом — это прежде всего, разрушением тех же самых промыслов, разрушением народной традиции, разрушением просто творчества. Вот сейчас разрабатывается Минпромторгом закон об НХП — о народных художественных промыслах, они вносят туда поправки, колоссальное количество поправок, закон работал...

А. Козырев

— А почему не Министерством культуры? Что, промыслы — это промторг или все-таки это культурный феномен?

С. Карпухин

— Это таким способом некоторые люди, не понимающие, пытаются заниматься возрождением и получением неких экономических дивидентов с этого, вот не знают основ и принципов существования народных художественных промыслов, по сути дела, разрушая их, поэтому в Минпромторг, поэтому не Министерство культуры, хотя Министерство культуры — это тоже, может быть, не совсем профиль, потому что все-таки здесь да — и производство, да — и торговля и все такое, но все-таки это не просто торговля.

А. Козырев

— В эфире радио «Вера» программа «Философские ночи», с вами ее ведущий Алексей Козырев и наш сегодняшний гость — архитектор, художник, режиссер, сценарист Сергей Карпухин, мы говорим сегодня о народном искусстве, о народных промыслах и о том, как сегодня в нашем мире глобализации и цифровизации все-таки эта часть культуры пытается выжить и не просто выжить, но, может быть, еще хочется, чтобы и наши дети когда-нибудь взяли в руки свистульку, петушка какого-нибудь. Я помню, в детстве на базаре нам покупали дымковскую игрушку, это замечательно было, она такая яркая, красочная, живая и дешевая, на самом деле, что даже, наверное, и не выгодно все это производить, больших денег не заработаешь, но зато какую радость это доставляло в детстве, какую радость на советских этих унылых кухнях пятиметровых или шестиметровых доставляли гжелевские фигурки, многие хозяйки, я помню еще по советским временам, я бывал в гостях, витрины такие делали, где эти изделия из гжели стояли, они украшали, они вот этот серый, еще тогда какими-то итальянскими кухнями не украшенный быт, а то и буфеты какие-то бабушкины, которые выбрасывали на помойку, вот и там я видел гжелевские игрушки.

С. Карпухин

— Ну, казалось бы, безделица — свистульки, дымковские игрушки и так далее, но это то, на чем взращивается любовь к своей собственной Родине, а когда это подменяется чужим, чужой жвачкой, чужими пустыми игрушками, совершенно отвратительными мультфильмами, ну можно представить, что из этого вырастает, потом и вырастают вот эти проблемы, которые государство имеет далее по пунктам.

А. Козырев

— Я недавно слушал одну сотрудницу музея Достоевского в Петербурге и вот я подумал, она говорит: «Дети под дверью стояли, папу будили записочкой и просили гостинец (вот слово „гостинец“ тоже из нашего языка ушло), и маменька давала в одну руку, а папенька насыпал так, что и в двух было не унести», то есть щедрый был Федор Михайлович, баловал детей своих. Так вот слова «гостинец»-то нет, теперь ребенку объясни, что такое гостинец, как? То есть это то, что не просто подошел к серванту, открыл дверцу и взял сколько хочешь конфет или пряниками набил карман и пошел, или «сникерсами», а вот это то, что тебе дают, то, что, может быть, должно приносить особую радость, потому что это дает отец, это старцы давали своим чадам духовным, в монастырь приходили со всей России, и старцы давали своим любимым духовным чадам гостинцы, это же ведь целая философия, которая исчезает, философия какого-то материального гостеприимства, благословения, дружбы, которая через этот предмет передается в другие руки.

С. Карпухин

— Все исчезает, люди работают над этим, люди серьезно работают на Западе, над тем, чтобы у нас это исчезало, к сожалению, да, и сейчас уже дети просят других подарков, и сейчас действительно, уже ощущение тактильности, ощущение искусства — это все исчезает, потому что они уже привыкли только нажимать на две кнопки и искать там все радости жизни, вот это, на самом деле...

А. Козырев

— На две кнопки в андроиде, там уже можно и на кнопки не нажимать, там все интерактивно.

С. Карпухин

— Да, здесь я вижу, конечно, большие проблемы для будущего мира.

А. Козырев

— А вот твой проект как-то с людьми Церкви общался, вот его поддерживают священники?

С. Карпухин

— Конечно, первый раз, когда я только-только сформулировал первые варианты своей концепции возрождения гжели первое, что я сделал — я пошел к батюшке отцу Иоанну нашего гжельского храма и показал прежде всего ему и рассказал ему об этом, я почувствовал его понимание и поддержку, и он посоветовал даже пойти и к другим батюшкам, и я действительно сходил потом и к батюшке карповского храма, это вообще большой подарок, что к нам в Гжель приезжает сын Александра Борисовича Салтыкова протоиерей Александр Салтыков, протоиерей Кадашевского храма, мы с ним знакомы.

А. Козырев

— Известный батюшка московский.

С. Карпухин

— Да, да, он же кадашевские палаты спасал, «Кадашевские чтения» организовал, я на «Кадашевских чтениях», кстати, первый раз заявил свою концепцию, а после этого архитекторы заметили мою концепцию, и потом я эту концепцию докладывал в Союзе московских архитекторов на архитектурном совете Союза и Академии архитектурного наследия, с хорошими отзывами и перспективами поддержку получил, так что видишь, как, Бог ведет, да?

А. Козырев

— Церковь имеет большой опыт и сохранения и культурных памятников, и культурных территорий, и спасения этих территорий и от сноса, здесь, мне кажется, этот опыт бесценный, это надо учитывать и рука об руку идти.

С. Карпухин

— А вот почему у нас отец Александр появился в Гжели — потому что замечательные люди, подвижники нашей гжели, Исаевы Вера и Сергей, они таким образом, первые, они, собственно, первые начали спасать гжель, они первые спасли дом, привезенный Александром Борисовичем Салтыковым в Гжель, но они создали из этого здания, к которому причастен Александр Борисович, они создали хороший музей гжельский, первый такой по-настоящему музейный центр, он небольшой, но очень значимый для Гжели, это, собственно, сейчас драйвер культурной жизни нашей Гжели.

А. Козырев

— Может, фильм какой-то снять стоит о гжели, вот я знаю, что у тебя замечательная работа, не только о Тесле, но ты делал о Пушкареве фильм, о директоре русского музея, о Тарковском, два Андрея, Андрей Тарковский и Андрей Рублев, то есть замечательные документальные фильмы или, как раньше называли: «научпоп», да?

С. Карпухин

— Ну, это не научпоп, конечно, это документальное кино.

А. Козырев

— То есть сейчас вот ты готовишь какой-то сценарий фильма про гжель, об этом можно, об истории гжели, этой игрушки можно узнать. Вот мы, кстати, не так давно делали передачу с Алексеем Кыласовым, который занимается Федерацией этноспорта в России, он основал такую федерацию, говорили о народных играх, о том, что эти игры были связаны с народными праздниками, что в разных местах, где-то на Успение, еще в какие-то церковные праздники устраивались такие как бы спортивные, это нельзя назвать спортом, это именно какие-то народные игры, и вот я думаю, что гжель тоже это явление в русской культуре, которое безусловно связано с традиционной русской культурой и с православной русской культурой, и возрождение гжели, мне кажется, обязательно должно последовать, потому что 90-е годы все-таки произошло возрождение православной культуры и сегодня есть серьезный противовес, как мне кажется, вот тем нивелирующим тенденциям, о которых ты говоришь, то есть давно бы, наверное, уже эта энтропия сожрала все, что у нас осталось русского и национального в нашей культуре, если бы не было вот этого противовеса, так?

С. Карпухин

— Абсолютно.

А. Козырев

— Но что сейчас стоит на повестке дня Гжели, все-таки это открытие новых каких-то мастерских, это возвращение художников, может быть, которые разъехались по всей стране, ведь, наверное, мастера гжели не только сегодня в Гжели живут?

С. Карпухин

— Сейчас мы попали в тот период, когда действительно решается судьба гжели, гжель пытается по-своему возродить и вернуть эти промыслы и вернуть художников, но какие-то новые менеджеры, пришедшие в Гжель, главное предприятие сейчас купил «Сбербанк» и АФК «Система», опять-таки, без знания истории и существа самих промыслов трудно возрождать, пытаться что-то делать, моя концепция, она комплексная и глубинная и в этом смысле, конечно, было бы неплохо ресурсы такие мощные и мои знания каким-то образом объединить, есть надежда, что это когда-нибудь случится.

А. Козырев

— Чтобы это не осталось на уровне ребрендинга, как в случае с известным банком, название там как-то сократить, птичку по-другому нарисовать.

С. Карпухин

— Но, к сожалению, я вижу, что тенденция пока такова и вот этот закон пресловутый, который сейчас разрабатывается Минпромторгом, ровно сделан по этим лекалам поверхностным, мало того, еще и вредоносным западным лекалам, то есть там речь не идет вообще о возрождении художественной жизни и промысла, там речь идет только о том, чтобы всех регламентировать, регистрировать и прибыли получать с этого, вот мы с чем сейчас боремся, по сути дела, гжель стала драйвером сопротивления вот таким тенденциям, мы подняли почти все промыслы российские, мы переписывались, мы объясняли ситуацию, вместе с Ассоциацией российских народных промыслов мы подняли все промыслы на борьбу с этими поправками.

А. Козырев

— Нашу передачу много кто слушает, может, люди работающие в Министерстве культуры, многоуважаемая Ольга Борисовна Любимова, услышав наш эфир, скажут: «Да что вы там говорите, все у нас уже это есть, то есть мы уже и законодательные акты разработали, и положение, и вообще мы уже просто на всех порах спасаем тонущий корабль, уже спасли может быть». Ну хорошо, значит, надо объединять усилия, надо каким-то образом работать вместе всем людям доброй воли, тем более православным, да?

С. Карпухин

— Будем рады, если кто-то нас будет поддерживать выше, но пока мы видим, что идет ровно тенденция наоборот, не о том, чтобы спасти от затопления этот тонущий корабль, а чтобы его любыми благими намерениями просто чтобы он затонул, мы это объясняем.

А. Козырев

— Ну это же проще, он лежит там себе на дне морском и лежит.

С. Карпухин

— Да, недавно мы на Совете Федерации и сенатору объясняли эту ситуацию, кстати говоря, и самим разработчикам Минпромторга, и мы популярно им объяснили, что это так и где-то, я надеюсь, и это сработает, но мы будем рады, если нас услышат и в Министерстве культуры, мы вообще считаем, что это дело Министерства культуры — заниматься российскими народными художественными промыслами или, как минимум, чтобы закон разрабатывался при широком участии Министерства культуры, а не вот так вот, как сейчас это делается, кулуарно, так разрушаются народные художественные промыслы.

А. Козырев

— Я в конце сказал бы, что тут в студию к нам как-то пришел один уважаемый священник и говорит: почему вы говорите: «Промысел Божий, надо ведь говорить: „Промысл Божий“, промысел — это вот народный промысел». Ну батюшка совершенно прав, у Бога-то — Промысл, а у человека — промысел, то есть Господь промышляет о нас и посылает нам свою поддержку или наоборот, отнимает эту поддержку, а мы, по худости своей мы что-то руками пытаемся как-то делать, промышлять о жизни своей, зарабатывать на кусок хлеба, потому что без этого нельзя и промысел — это путь. Но удивительным образом мне кажется, что это совпадение такое, почти что на одну букву слов «промысл» и «промысел» нам подсказывает о том, что, вообще-то говоря, здесь есть какая-то религиозная сущность, религиозная составляющая.

С. Карпухин

— Я верю, что гжель будет спасена и Россия будет спасена.

А. Козырев

— Спасибо. Это вера нашего сегодняшнего гостя Сергея Карпухина, художника, архитектора, режиссера, и я разделю, пожалуй, с тобой эту веру, будем надеяться, что нас услышат. Это была программа «Философские ночи» до новых встреч эфира на радио «Вера».

С. Карпухин

— До свидания.


Все выпуски программы Философские ночи

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем