Поделиться
В 1916 году обстановка в Петрограде становилась все напряжённей. Трудности, обусловленные войной и продовольственным кризисом, вызывали отчаяние и ропот. Среди рабочих распространялись революционные идеи. Народ утрачивал веру во Христа, терял опору в жизни. В этих горьких исторических обстоятельствах два молодых иеромонаха Александро-Невской лавры, родные братья Лев и Гурий (Егоровы), приняли неординарное решение. Благословившись у священноначалия, они сняли комнату на рабочей окраине Лиговского проспекта и объявили, что её двери открыты для всех, кто нуждается в духовной поддержке. Люди откликнулись. В неприметную каморку, расположенную в одном из питерских дворов-колодцев, горожане несли свои горести, сомнения, страхи. Иные приходили из любопытства, и оставались беседовать — о Священной истории и человеческих судьбах, о вечном и насущном.
Летом 1916 года епархиальное начальство предоставило в распоряжение братьев Егоровых старую баржу на Малой Невке. В ней была устроена походная церковь, и теперь не только беседы, но участие в литургии объединяло сплотившихся благодаря иеромонахам петербуржцев. Так зарождалось братство Александро-Невского, прославившееся после революционных событий своей миссионерской деятельностью. Официально оно было зарегистрировано первого февраля 1919 года при Успенской церкви Александро-Невской лавры. В этом маленьком храме при покоях Петроградского митрополита Вениамина вопреки агитации большевиков, вершилась подлинная жизнь во Христе. Иеромонах Гурий заботился о соблюдении церковного богослужебного устава, а иеромонах Лев — о том, чтобы община не забывала о делах просвещения и милосердия.
С каждым годом братство Александра Невского вызывало все большее раздражение властей. 18 февраля 1932 года под арест попали сорок членов православного сообщества — их обвинили в содействии контрреволюции. Следствие проходило в ускоренном порядке и уже через месяц прозвучали приговоры, оказавшиеся суровыми. Лев (Егоров), к этому времени возведённый в сан архимандрита, получил десять лет лагерей. Отбывая наказание, отец Лев трудился в шахте под Новокузнецком. По четырнадцать часов он, не отличавшийся крепким здоровьем, возил тяжёлую вагонетку с углём. Лагерное начальство выносило священнику многократные выговоры «за отсутствие усердия к работе», чтобы лишить его возможности освободиться досрочно. Вскоре архимандрита перевели в штрафной изолятор, где условия содержания были и вовсе жесточайшими.
Летом 1937 года отца Льва обвинили в контрреволюционной агитации среди заключенных. Начались допросы.
Следователь:
Егоров, у тебя есть последний шанс признаться, кто из заключенных вошёл в организованную тобой контрреволюционную группу. Иначе я буду разговаривать с тобой по-другому!
Архимандрит Лев:
Вам известно, что я человек верующий, и свою жизнь посвятил служению Богу. Я всегда старался делиться своей верой в Христа Спасителя со всяким, кто встречался на моем пути. Это единственный вид пропаганды, от которой я никогда не откажусь. А контрреволюционных групп я никогда не создавал.
Следователь:
Кто же тогда создавал их? Назови фамилии, и обвинение будет с тебя снято! А там, глядишь, и срок получиться сократить.
Архимандрит Лев:
Мне неизвестно ни о каких группах. Но даже если бы я знал об их создателях, то не сказал бы, потому что по убеждениям мне чуждо всякое доносительство.
20 сентября 1937 года заключенный Егоров был расстрелян по приговору тройки Народного комиссариата внутренних дел. Гурий узнал о кончине брата спустя много лет, уже будучи епископом, также пройдя через тюрьмы и ссылки. Читая скупые строки извещения о смерти, владыка вспомнил проповедь отца Льва, произнесённую незадолго до ареста. Прочитав евангельский отрывок о мытаре Закхее, архимандрит обратился тогда к пастве: «Чтобы видеть Христа, мы взбираемся на высокое древо страданий, терпим лишения, несчастья и многие муки». Вспомнив эти слова, Епископ Гурий осенил себя крестным знамением и тихо произнес: «Вот и достиг ты, брат, вершины древа, увидел Христа воочию. Помолись обо мне!». Это была первая молитвенная просьба, обращенная к преподобномученику Льву (Егорову), прославленному Церковью в 2003 году.
Николай Бурдастов «Святой Варнава строитель»
Поделиться
— Андрей Борисович, дорогой, как я рада, что вы пришли! Мне не терпится поделиться!
— Чем же, Маргарита Константиновна?
— Открытием! Я открыла для себя нового художника! Помогала делать презентацию одной из своих учениц о преподобном Варнаве Ветлужском. И вот, посмотрите, какую замечательную картину обнаружила в интернете! Садитесь к компьютеру, так вам удобней будет. Здесь у меня файл открыт.
— О, мне знакомо это полотно! Оно называется «Святой Варнава строитель». Его написал в 1989 году талантливый нижегородский художник Николай Юрьевич Бурдастов.
— Удивительная работа! Без пафоса, в простоте, художник поведал эпизод из жизни святого. Варнава и два его сподвижника строят церковь на реке Ветлуге, в ста пятидесяти километрах севернее Нижнего Новгорода.
— Мы видим иноков на высоком холме. Варнава стоит с деревянным ведром в руках, он ходил к реке по воду. Его спутники отдыхают от работы на свежеструганных брёвнах, отложив топоры и пилы. Дерево отливает золотом, кажется, от него исходит тёплый медовый свет, преображающий пространство вокруг. Этот символ помогает почувствовать, что вершится святое дело.
— Вершится в тишине, вдали от людей.
— В тех краях и сейчас на сотни километров простираются густые леса. А уж в пятнадцатом веке, когда жил преподобный, и вовсе было безлюдно. И художник смог это показать, грамотно выстроив экспозицию. Ветлуга извилистой серой лентой убегает за горизонт, а вокруг нее темнеет тайга.
— И в этой непролазной глуши усердием монахов появился Троице-Варнавинский монастырь. А потом вокруг него образовалось селение.
— Славное Варнавино! В восемнадцатом веке ему присвоили статус уездного города. Обитель к этому времени упразднили, монастырский Троицкий храм стал приходским. Под его сводами в серебряной раке до революции 1917 года почивали мощи преподобного Варнавы. Святого почитали основателем и небесным покровителем Варнавина.
— После революции всё, конечно же, изменилось...
— Конечно же! Варнавино стало считаться рабочим посёлком. Троицкую церковь в тридцатых годах прошлого века снесли, мощи святого Варнавы пропали. И сама память о преподобном была стёрта из истории Варнавина. А вот восстанавливать её начали как раз благодаря Николаю Бурдастову.
— Правда? Интересно!
— Ещё как интересно! В 1988 году он получил задание от Нижегородского фонда Союза художников написать историческое полотно для Варнавинского краеведческого музея. Местное начальство предложило посвятить картину установлению советской власти в посёлке. А художник возразил: «Ведь история Варнавино началась не в семнадцатом году. Почему бы не обратиться к её истокам?»
— Смело! И разрешили?
— Да, сказали — пиши, только без религиозной пропаганды. И он создал ту самую картину, которая вам так понравилась...
— И в которой есть подлинная жизнь, объединяющая земное и небесное.
— Может быть, именно поэтому полотно Николая Бурдастова вызвало искренний отклик в сердцах жителей поселка. Их тронула фигура святого на фоне привычного, родного пейзажа. Люди осознали, что вот так же просто преподобный может войти в жизнь каждого из них.
— История создания картины «Святой Варнава строитель» — словно продолжение жития преподобного...
— А сама картина — это молчаливая проповедь об истинной вере, уходящая в века...
Картину Николая Бурдастова «Святой Варнава строитель», можно увидеть в Историко-художественном музее посёлка Варнавино Нижегородской области
Все выпуски программы: Краски России
Михаил Кугач «Ветка яблони»
Поделиться— Как тебе Приморская картинная галерея, Саша?
— Здесь есть особый колорит, Андрей! Чувствуется, что мы на Дальнем Востоке, и Япония недалеко.
— Как интересно! Что ты имеешь в виду?
— Вот, например, картина Михаила Кугача «Ветка яблони». Напоминает о традиции любования сакурой. У меня был японский календарь с подобным изображением — там тоже цветущая ветвь, только не яблони, а сливы.
— Суждение смелое! Но только ошибочное. Картина Михаила Кугача написана в традициях русского реализма.
— А в чём принципиальное отличие между русской и японской традицией, если изображено одно и то же — цветущая ветка?
— Для японского изобразительного искусства характерен минимализм — лаконичная композиция, ограниченная цветовая палитра, пустое пространство вместо фона. Рисуя сакуру, японец постарается избежать лишних деталей, чтобы внимание зрителя было сосредоточено на самом растении.
— А русский художник?
— А русская реалистическая школа предполагает срез жизни в её полноте, неповторимое мгновение во всех подробностях.
— Поясни, пожалуйста, на примере картины Михаила Кугача.
— С удовольствием. Смотри. Ветка стоит на подоконнике в высоком прозрачном бокале с изящной изогнутой ручкой. Яблоневый цвет сияет белизной, создаёт контраст с сумеречным пейзажем за окном. В квадрате между рамами видна река, за ней — густой лес. По воде бежит рябь — то ли ветер её возмутил, то ли дождь.
— А скорее всего, и то и другое. В мае, когда цветут яблони, часто бывает такая капризная погода. Судя по тому, как темнеет лес, только что прошла гроза. Наверное, это она сломала ветку, которую Михаил Кугач бережно поставил в стакан.
— Он, можно сказать, короновал яблоневый цвет — смотри, как сияет золотой ободок на стеклянном бокале, который служит вазой. Солнце играет бликами на нём, бросает тени на подоконник. Буря позади, и красота торжествует!
— Не картина, а живописный рассказ! Даже поэма! Нужно уметь так писать!
— Михаил Кугач постигал эту науку с детства. Он появился на свет в семье художников, Юрия Кугача и Ольги Светличной. Усвоил от родителей не только умение отражать на холсте цвета и формы, но и понимать природу. Передавать её совершенство, свидетельствующее о Создателе.
— Сверхзадача!
— Михаил Кугач сформулировал ее так: «Мы благоговейно славим Божий мир, делимся радостью от общения с природой». Мне кажется, в этом и есть основа традиций русского реализма.
— А у Кугача много единомышленников?
— Достаточно. В середине восьмидесятых годов прошлого века он создал творческое объединение художников-реалистов «Москворечье». Его участники поныне радуют зрителей новыми картинами.
— Такими же тёплыми и живыми, как «Ветка яблони» Михаила Кугача?
— Полотна русских реалистов разные по жанру. Это натюрморты, портреты, пейзажи, сцены из повседневной жизни. А объединяет их, как ты верно подметил, сердечная теплота и правдивость.
Картину Михаила Кугача «Ветка яблони», можно увидеть в Приморской государственной картинной галерее во Владивостоке
Все выпуски программы: Краски России
Инга Шкубер «Весна пришла»
Поделиться— Меня всегда удивляла, Андрей, твоя способность подолгу созерцать картины. Уже минут пятнадцать стоишь возле работы Инги Шкубер «Весна пришла». А здесь, в музее изобразительных искусств Республики Карелия, много всего интересного! Не успеем посмотреть! Когда ещё потом попадём в Петрозаводск?
— Ах, Саша, помнишь древнюю пословицу — «Поспешай не торопясь!» Иначе можно упустить нечто особенное!
— А что особенного в этом чёрно-белом рисунке 1962 года? Высокий холм, фигурки мужчин и женщин. На горизонте — подъёмные краны, на переднем плане — какие-то растения.
— Этот рисунок, дружище, интересен хотя бы тем, что выполнен в сложной технике линогравюры. Изображение, состоящее из множества деталей, сначала вырезано на линолеуме, а затем покрыто краской и отпечатано на бумаге. И оно вовсе не чёрно-белое. Здесь множество оттенков — серый, бежевый, чуть желтоватый. Они перекликаются, перетекают один в другой. Создают гармоничный пейзаж.
— В стиле соцреализм! Похоже на иллюстрацию к книге о работниках производства.
— Соцреализм — это штамп, который мешает восприятию. А про книгу соглашусь, пожалуй! О рабочих в двадцатом веке немало писала, к примеру, талантливая Вера Панова. И производственная тема не сделала её рассказы и повести скучными и пустыми. А всё потому, что писательница показывала своих героев не винтиками гигантской машины, а живыми людьми.
— Не читал, к сожалению.
— Фильмы по произведениям Пановой смотрел, наверняка. Их часто экранизировали. Например, Георгий Данелия снял картину «Серёжа», Анатолий Эфрос — «Високосный год», Татьяна Лиознова — «Евдокию».
— «Серёжу» помню! Очень нравится! Пронзительная киноповесть о пятилетнем мальчике, его трогательных переживаниях.
— А ведь в сюжете фильма тоже обозначены производственные проблемы — как подъёмные краны на горизонте в работе Инги Шкубер. Но по-настоящему роднит эти произведения другое.
— И что же?
— Настроение — доброе, светлое. Подлинное искусство всегда стремится постигнуть жизнь в идеале. В совершенстве, которым её наделил Создатель. Настоящий художник пытается показать, что призвание человека — творить и любить. Радоваться Божиим дарам и испытывать благодарность за них — в простоте, как ребёнок. Быть счастливым!
— Такое, наверное, возможно только в Раю.
— Ну да, это приметы Рая. И когда они отражаются в искусстве, сердца откликаются.
— Что, и на линогравюре «Весна пришла» есть эти приметы?
— Конечно! Юноши и девушки сидят на весеннем холме, как сидели сотни поколений их предков. Мы видим, как зарождаются чувства, которые послужат созданию семей. А основную часть изображения занимает тонкий, филигранный узор цветущих трав.
— Пожалуй, он похож на салют.
— Салют любви, радости, вечно обновляющейся жизни!
Картину Инги Шкубер «Весна пришла» можно увидеть в Музее изобразительных искусств Республики Карелия в Петрозаводске
Все выпуски программы: Краски России
