«Православие в городе атомной промышленности». Светлый вечер с прот. Виталием Сладковым (23.08.2018)

А. Пичугин

— Здравствуйте, дорогие слушатели! Меня зовут Алексей Пичугин, приветствую всех вас в нашей студии. Сегодня, в ближайший час, эту часть «Светлого вечера» вместе с нами и с вами проведёт протоиерей Виталий Сладков — настоятель Богородице-Скорбященского храма в городе Десногорск — это Смоленская область. Отец Виталий, здравствуйте!

Прот. Виталий Сладков

— Здравствуйте, Алексей!

А. Пичугин

— Такое интересное посвящение у вашего храма — Богородице-Скорбященский. Я, честно говоря, впервые, мне кажется, слышу. Но, видимо, это как-то связано с иконой «Всех скорбящих Радосте», да?

Прот. Виталий Сладков

— Разумеется, да. Это связано с наименованием иконы, в честь которой храм был освящён. И в связи с разделением Смоленской епархии и появлением новообразованной Рославльской епархии, поменялся статус храма «Всех скорбящих Радосте» — он стал кафедральным собором. Чтобы как-то кратко уложить его статус в названии, вот появилось такое словосочетание — Богородице-Скорбященский кафедральный собор.

А. Пичугин

— И второе, что нас интересует — это город Десногорск. Это Смоленская область, как я уже сказал, это недалеко от Рославля, недалеко от Смоленска. Но если Рославль те наши слушатели, которые часто ездят на юго-запад, часто видят на указателях, даже от самой Москвы они начинаются — Рославль, Рославль, Рославль — Смоленск, понятно, само собой. Десногорск немного в стороне, но тем не менее это очень важный для России центр атомной промышленности, наукоград, довольно новый город — основан только в 70-е годы. Но это вот всё, что я знаю про Десногорск, на этом мои знания исчерпаны. Расскажите, пожалуйста, про место, где вы служите, что же это за Десногорск и почему именно там у нас центр атомной промышленности.

Прот. Виталий Сладков

— Город Десногорск — это город смоленских атомщиков, город людей, которые приехали на стройку созидать атомную станцию, созидать этот город. Разумеется, это город людей, которые имеют достаточно высокий интеллектуальный уровень, и город, вы правильно сказали, молодой, недавно образованный, очень компактный. Первый приход появился в этом городе в 89-м году. Это было время, когда ещё никто не помышлял о том, что возможно создание православного прихода в городе смоленских атомщиков. И это было время, когда первый священник, а ныне он глава Красноярской митрополии — митрополит Красноярский и Ачинский Пантелеимон.

А. Пичугин

— А, вот он первый, кто приехал в Десногорск.

Прот. Виталий Сладков

— Он был первым священником в Десногорске, да, это был 89-й год. И тогдашние чиновники считали возможным вызывать священника к себе на «ковёр», чтобы делать некие замечания и так далее. Но время прошло, не знаю, где эти чиновники, сейчас первый священник Десногорска, как мы уже упомянули, глава Красноярской митрополии. Храм, который упоминали — Богородице-Скорбященский кафедральный собор, — был заложен святейшим Патриархом Кириллом в 99-м году.

А. Пичугин

— Тогда ещё митрополитом Смоленским. Собственно, это его епархия же.

Прот. Виталий Сладков

— Да. И, в общем-то, тоже время было сложное. Камень был заложен в основание храма, но ситуация не позволяла приступить к строительству, несмотря на то, что градообразующее предприятие — это атомная станция. Там тоже были свои сложности, но всё-таки вера Патриарха Кирилла (тогда митрополита Кирилла) в то, что в центре города будет стоять этот собор, она через некоторое количество лет воплотилась в то, что в 2010 году этот храм был Святейшим Патриархом Кириллом освящён. И теперь уже вот восемь лет как он является не только украшением города, но и центром духовной жизни города смоленских атомщиков.

А. Пичугин

— А вы приехали почти 20 лет назад, если не больше, больше 20 лет назад.

Прот. Виталий Сладков

— Да, Алексей. Вот 10 августа этого года исполнилось 20 лет, как я получил указ на служение в городе Десногорске.

А. Пичугин

— Тогда ещё не было, естественно, как вы сейчас сказали, храма Всех скорбящих Радость, теперь Богородице-Скорбященского. Вы служили в каком-то небольшом совсем храме, как я понимаю, там же, где служил нынешний митрополит Пантелеимон.

Прот. Виталий Сладков

— Да. Это бывшее здание воинской казармы: барак, длиной 50 метров, поделённый пополам. Одна половина — это храм, вторая половина — это какие-то вспомогательные помещения, куда через некоторое время мы с семьёй решили переселиться, чтобы быть всегда при храме. Хотя наступали иногда такие моменты, что поднимался и ропот, и недовольство, и возмущение, потому что, ну, люди путали двери: вместо того, чтобы выйти на улицу после храма, они стучали в ту половину, где живёт священник и его семья. И это доставляло некоторые неудобства в течение многих лет. И когда начинался ропот по этому поводу: сколько же вы будете ходить, донимать, стучать и прочее, причём и среди ночи люди считали возможным прийти, зная, что священник там живёт.

А. Пичугин

— А не было желания переехать в отдельную квартиру? Или не было такой возможности?

Прот. Виталий Сладков

— Не было возможности. И как-то пересиливало желание всегда быть на приходе. И когда мысли о том, что всё надоело, одолевали, я задумывался и потом сам себе говорил: «Виталий, вот переведут тебя на какой-нибудь другой приход — сельский. И ты будешь смотреть в окно и ждать, что хотя бы кто-нибудь появится, зайдёт, постучит», — и, в общем-то, все эти мысли ропота проходили, и продолжалось священническое служение. Хотя условия были, конечно, не самые благоприятные: все удобства во дворе и ветхое здание. Но люди любили почему-то именно старый храм, как они любовно называли его «казармочка наша».

А. Пичугин

— А остался?

Прот. Виталий Сладков

— Он остался, да. Конечно, богослужения там не совершают сейчас.

А. Пичугин

— То есть после того, как был построен ваш храм, после того, как, наверное, появились другие храмы в городе, «казармочка» осталась просто обычным зданием?

Прот. Виталий Сладков

— Да, пока хранится внутри напоминание о том, что люди много-много лет молились в этом храме. Но, скорее всего, судьба этого здания будет определена таким образом, что оно будет закрыто, потому что всё-таки его нужно содержать, а в центре города стоит кафедральный собор, рядом — подворье Рославльского мужского монастыря — деревянный храм.

А. Пичугин

— А сколько всего в городе храмов?

Прот. Виталий Сладков

— Три храма в городе: те, которые я уже озвучил, и ещё кладбищенский храм в честь Воскресения Христова. И в этом году наш правящий архиерей владыка Мелетий благословил строительство ещё двух храмов в городе: в микрорайоне «Сосновка» — коттеджный посёлок, но он находится в черте города; и на территории медсанчасти.

А. Пичугин

— А когда вы приехали во второй половине 90-х, какой была церковная жизнь? Мы хорошо представляем, относительно хорошо, церковную жизнь больших городов и их окрестностей: в Москве, в Подмосковье, в Петербурге, под Петербургом. От Десногорска от Смоленска, я так понимаю, около ста километров...

Прот. Виталий Сладков

— 150 километров, чуть меньше, да.

А. Пичугин

— И как могла выглядеть церковная жизнь на том месте, где её никогда не было, где она создавалась с нуля в конце 80-х годов, очень интересно, потому что в старых городах, где какой-нибудь один кладбищенский храм, который никогда не закрывался, или были какие-то храмы в окрестностях... В Ивановской области знаю небольшой город, где вокруг него (в самом не было), прямо непосредственно у границ, три храма в советское время действовали — прямо рядом, один за другим — как-то так выходило. И понятно, что так или иначе люди, даже которые никак не соприкасались с Церковью, какие-то обломки церковной жизни видели. А Десногорк, основанный в 74-м году, всё-таки туда переезжали в основном молодые, которые, наверное, на таком комсомольском подъёме к религии никакого отношения не имели и особой веры не испытывали. Как создавалась? Я понимаю, что вы чуть позже приехали, но, наверное, вам приходилось общаться со священниками, с тем же, может быть, тогда отцом Пантелеимоном, который впоследствии стал митрополитом в Красноярске. Они рассказывали о том, как церковная жизнь на пустом месте, где её никогда не было, создавалась?

Прот. Виталий Сладков

— Конечно рассказывали. Город имеет свою специфику в том, что отсутствуют полностью церковные традиции, поскольку люди приехали кто откуда. И разумеется, это, наверное, сказывалось в первые годы создания православной общины в Десногорске. Но при этом, несмотря на то, что город населяли почти невоцерковлённые люди, спустя некоторое время, может быть, пару лет, очень активно стали приходить в храм для того, чтобы принимать таинство крещения, венчаться, открывали, наверное, для себя общение со священником, которого раньше никогда в городе не видели, и общение со священником — просто увидеть его на улице в подряснике — становилось для людей каким-то открытием, а потом и привычным явлением. И конечно, мне трудно представить, что пришлось пережить, проделать первым священникам города Десногорска, потому что я был назначен на приход в 98-м году, когда, в общем-то, уже два прихода действовало в городе. Конечно, работали воскресные школы, и работа была проделана в деле воцерковления. Но вот эта специфика всё равно остаётся, когда для того же Рославля, который в 30-и километрах от Десногорска, очень почитаемыми являются многие праздники — двунадесятые и праздники в честь святых угодников Божьих, — для Десногорска нужно и по сей день очень многое объяснять, начинать с нуля. Поэтому для этого работает православная передача на телевидении, хотя, конечно, гораздо, наверное, больший эффект приносит какое-то живое общение: с молодёжью, школы, учебные заведения, просто живой контакт. При этом, конечно, город имеет большой плюс: его компактность помогает священнику, и не надо объяснять кто ты, откуда.

А. Пичугин

— А сколько жителей?

Прот. Виталий Сладков

— Сейчас, наверное, 29 тысяч.

А. Пичугин

— 29 тысяч — это, по нынешним меркам, для небольшого города, в общем, хороший показатель. И если учесть, что город всё равно остаётся сравнительно молодым — я так понимаю, что на атомную станцию приезжают работать люди после университетов из разных городов страны, в общем, наверное, сложно знать... может быть, вас, конечно, знают как настоятеля кафедрального собора, как человека, который уже 20 лет там служит, выступает везде. Но в принципе сколько у вас священников в городе?

Прот. Виталий Сладков

— В соборе два священника, кроме меня.

А. Пичугин

— Дьякон?

Прот. Виталий Сладков

— Да, у нас есть дьякон. Ещё настоятель монастырского подворья и новоназначенный священник, который должен заниматься строительством храма в микрорайоне «Сосновка». Получается пять священников.

А. Пичугин

— Пять священников на 29 тысяч человек — этого достаточно или нет? Как вы считаете?

Прот. Виталий Сладков

— Я думаю, достаточно.

А. Пичугин

— Это по тому, как люди приходят в храм, не просто на воскресные богослужения, но и за совершением треб, за какими-то своими надобностями? То есть на одного священника, грубо говоря, приходится не одна тысяча человек — это тяжело.

Прот. Виталий Сладков

— Вы знаете, может быть, я сужу, исходя из многолетнего опыта служения настоятелем храма, когда у меня не было помощников священников.

А. Пичугин

— А было время, когда вы были единственным священником в городе?

Прот. Виталий Сладков

— Нет, такого времени не было. Потому что, когда я был назначен в 98-м году, то в деревянном храме являлся настоятелем отец Александр Карпиков, который сейчас является благочинным Гагаринского округа — уже в Вяземской епархии. Долгое время мы оставались вдвоём в городе. И затем уже, в последние годы, духовенства прибавилось.

А. Пичугин

— Я напомню, что в гостях у светлого радио сегодня протоиерей Виталий Сладков — настоятель Богородице-Скорбященского кафедрального собора в городе Десногорске Смоленской области. Мы опять же судим всё время по большим городам, по крайней мере наши слушатели, я думаю, так, я — тоже. Когда на воскресных богослужениях храмы, особенно в спальных районах, не просто переполнены, а иногда и войти внутрь бывает невозможно. Насколько такая ситуация характерна для небольших городов за 400 километров от Москвы?

Прот. Виталий Сладков

— В воскресный день в нашем храме собирается от 150 до 180 человек — это если небольшой праздник. А в праздничные дни — до пятисот, иногда до девятисот человек. Это бывает редко, в основном вот этот показатель:150—200 — это, наверное, максимум. Очень много молодых семей, которые всем составом приходят в храм с детками, очень много многодетных семей входит в состав наших храмов. И я понимаю, что, конечно, для города в 29 тысяч, 150 в одном храме, сто в другом — это очень маленький показатель.

А. Пичугин

— Ну, порядка пятисот человек постоянных прихожан на 29 тысяч жителей города.

Прот. Виталий Сладков

— Даже поменьше будет, да.

А. Пичугин

— А мало ли это на самом деле? Ведь мы можем себе представить, что и в дореволюционной России, которую мы часто представляем себе, как такой оплот Христианства, Православия, когда храмы переполнены, когда каждое воскресенье все спешат на службы; на самом деле в городах в девятнадцатом, да и в восемнадцатом, семнадцатом веке, тоже не очень большой процент городского населения посещал богослужения. А в сёлах во время страды, во время сельхозработ, так и вовсе не так много ходили, в основном женщины. То есть статистика, конечно, подпорчена советским временем, но в принципе довольно стабильна. Вот насколько, как вы считаете... вы в недавнем прошлом благочинный, как настоятель кафедрального собора, насколько эта ситуация может измениться? Придёт ли такое время, о котором у нас тоже любят говорить, когда храмы действительно будут полны, и их необходимо будет строить гораздо больше, потому что хотя бы половина из 29 тысяч жителей Десногорска будет ходить в церковь?

Прот. Виталий Сладков

— Вы знаете, может быть, для этого нужны какие-то испытания, потрясения — не дай Бог, чтобы это всё случилось. Потому что именно в таких стеснённых обстоятельствах человек чаще приходит к вере. Потом, нужно учитывать, наверное, тех людей, которые не являются постоянными прихожанами, и, может быть, они «захожане», но не столь редкие, и считают нужным для себя бывать в храме в какие-то особые, значимые для себя дни или в большие праздники. Это тоже процент, который нужно учитывать, наверное. Мне кажется, что самое главное, наверное, это не количество людей в храме, а их способность себя чувствовать общиной, одной семьёй, и готовность к каким-то общим делам. В свою очередь это, наверное, как-то будет привлекать новых членов общины — во в православную семью. Насколько может измениться этот количественный показатель со временем, мне трудно сказать. Но как священник понимаю, что от каждого пастыря требуется максимум усилий, работы для того, чтобы храм становился привлекательным для людей, живущих в городе. А для этого, конечно, не только богослужение важно — когда человек приходит в храм, помолился и ушёл, — его должно что-то «зацепить» на приходе.

А. Пичугин

— Например?

Прот. Виталий Сладков

— Надо учитывать интересы всех, так сказать, слоёв населения, поэтому для детей должно быть что-то интересное, которые устают в школе от уроков. Разумеется, в храме для них должно быть не просиживание за партой в воскресной школе, а какие-то активные формы работы, чтобы они могли двигаться. У нас начинает работать такой патриотический клуб, который можно назвать, наверное, со временем, надеюсь, правопреемником некогда существовавшего военно-патриотического православного клуба «Сокол», который готовил ребят к армии.

А. Пичугин

— Знаете, меня всегда удивляло, почему Церковь берёт на себя вот эту функцию не просто патриотического воспитания, а с приставкой «военно». Я неоднократно видел, как на приходах ребята действительно бегают с макетами автоматов, рукопашный бой. Всё хорошо, но почему в этом участвует Церковь — меня всегда удивляло. Ведь есть огромное количество кружков, которые никаким образом не соотносят себя напрямую с Церковью, с церковной жизнью, и учат этому ребят, которые туда приходят по желанию. А вот когда такая игра в «войнушку» разворачивается на церковном дворе, меня это не то чтобы коробит, но как-то удивляет довольно сильно.

Прот. Виталий Сладков

— Игра в «войнушку» разворачивается всё-таки не на церковном дворе...

А. Пичугин

— Я условно, я утрирую...

Прот. Виталий Сладков

— Для этого находятся какие-то иные, более приемлемые места. Но почему Церковь занимается этим? Наверное, так исторически сложилось. Вот если вспоминать преподобного Сергия Радонежского, который благословил на битву двух монахов и благословил русское оружие на победу.

А. Пичугин

— Это было во время войны, это было в свои исторические реалии четырнадцатого века, во время татаро-монгольского ига. То есть тут очень много факторов. Можно вспомнить Вторую Мировую войну, когда священники уходили в партизаны, когда была Псковская миссия, как бы к ней ни относились, но тоже она имела непосредственное отношение к войне. Можно вспомнить танковую колонну имени Дмитрия Донского и ещё очень многое, но это война. А в мирное время?

Прот. Виталий Сладков

— А в мирное время, наверное, это нужно для того, чтобы молодой человек считал себя правопреемником великих предков, которые не только созидали нашу землю, но и в такие годины испытаний, лихолетий, войны готовы были жизни свои положить. И если грядут какие-то испытания, теоретически, то почему в мирное время не готовить к этому человека, чтобы он смог вполне на себя принять вот эти испытания?

А. Пичугин

— Я сразу оговорюсь, что я не знаю пока, как у вас, вы сейчас расскажите, но то, что я видел иногда, оно меня почему удивляет — потому что одно дело как-то учить парня ходить в походы, разводить костры. Можно много таких природных тяжёлых испытаний придумать, которые действительно скорее пригодятся, чем опыт разбирания-собирания автомата Калашникова — его в армии этому научат, скорее всего. А когда инструктор в камуфляже, с длинной бородой и с крестом учит ребёнка разбирать автомат Калашникова и собирать его — это довольно странно. Ведь всё можно свести к каким-то походам, выживаниям, спортивному ориентированию, то есть у нас много всего того, что может из парня сделать мужика настоящего.

Прот. Виталий Сладков

— Вот как раз упор на то, что вы сказали, в первую очередь. Вот эта приставка всё-таки — «военно» и далее: патриотический православный клуб, может быть, она должна служить тому, чтобы привлечь ребят в этот клуб. И вспоминая тех парней, которые прошли через ряды этого клуба, когда он ещё существовал, очень много из них достойно отслужили в армии, поступили в высшие учебные военные заведения. И приходя потом назад в свой родной город, устраиваясь на работу, они с благодарностью вспоминали время пребывания в этом клубе, упоминая, что как раз этот опыт юношеский, когда они ещё учились в школе, весьма им пригодился. Но на тот момент, в общем-то, подобного уровня клубов не было, где бы так при церкви уделяли достаточно внимания спортивной подготовке, военной, строевой.

А. Пичугин

— А какие ещё у вас для детей есть кружки или развлечения?

Прот. Виталий Сладков

— Пока ещё не могу похвалиться тем, что у нас изобилие кружков каких-то для детей. Нужно кое-что реформировать, на приходе нужно пересмотреть работу воскресной школы, нужно создать какие-то кружковые формы работы для разных возрастов детских, потому что у нас есть всё-таки пробелы в этом отношении, то есть с маленькими детьми попроще. Потом, значит, среднее звено всегда пропадает как-то из храма. Пока они могут с родителями за ручку прийти в церковь — это одно, а потом они...

А. Пичугин

— А это не их вера была — это была вера их родителей. Когда ребёнок приходит в храм до, наверное, такого переломного возраста подросткового — это вера родителей. Мама, папа, как бы там ни было, они всегда правы, если они сказали, что в воскресенье в храм, значит, в храм. А уж что там на самом деле происходит и как я к этому отношусь — я пока не думаю. Вот мне исполняется 13,14 лет, 12, у меня возникают свои интересы, которые могут быть за церковной оградой, у меня возникают вопросы, на которые, может быть, родители не всегда могут ответить. У меня возникают какие-то свои собственные секреты, которыми не всегда с родителями можно поделиться. И вот здесь, кстати, на этом — я не раз тоже обращал внимание, что дети в 13-14-15 лет не находят ответы на эти вопросы в церкви, не потому что их там нет или не потому, что их там не могут дать, а просто потому, что не встретился тот человек, который смог бы правильно всё по полочкам разложить и объяснить необходимость... вернее, даже не необходимость, а объяснить возможную потребность Христианства для ребёнка. И вот тогда... ну, наверное, это какие-то прописные истины, вот тогда, действительно, бывает, что на годы, бывает, что совсем подростки из храма пропадают. Так ведь?

Прот. Виталий Сладков

— Да, такое бывает очень часто. Но мне кажется, самое главное, чтобы родители показали ребёнку, как открывается дверь в храм. Понятно, что пока он маленький, родительская вера папы и мамы обуславливает его присутствие в храме, а потом наступает возраст, когда он ищет, его завлекают иные интересы на улице со сверстниками и так далее. Но вот, наверное, всё-таки важно, чтобы ребёнок в какой-то этап своей жизни вошёл в церковную жизнь, хотя бы как-то поверхностно. А затем, когда у него возникнут какие-то сложные вопросы, он не исключал возможности прийти в храм. Ну а там как получится: встретится ли ему священник или кто-то из верующих, кто сможет дать ответы на его вопросы, или не встретится, но всё-таки для него храм будет уже таким местом, ни где какие-то особенные непонятные люди собираются, а где он какое-то время назад вместе с ними был, молился, проводил какое-то время.

А. Пичугин

— То есть от храма должно остаться так или иначе светлое воспоминание у ребёнка... вернее, уже не у ребёнка, а у подростка.

Прот. Виталий Сладков

— Тут ведь важно, какое продолжение имеет в семье визит в храм. У нас очень часто такое бывает на приходе, что родители считают, что самое главное — ребёнка привести в церковь, чтобы он был на Литургии, чтобы он, хотя бы внешне, удовлетворял родителей — тем, что он стоит, молится и прочее. Но у нас часто складывается так, что родители — в храме, а дети в это время находят себе занятия на улице, за алтарём: зимой это снежки, летом это самокаты и велосипеды и так далее.

А. Пичугин

— Потом их привели, причастили, а дальше снова снежки, самокаты.

Прот. Виталий Сладков

— Абсолютно верно!

А. Пичугин

— А с другой стороны, ребёнку, до определённого возраста, тяжело выстоять. Я от уважаемых мною священников слышал две абсолютно противоположные идеи о том, как это должно быть. Кто-то считает, что, действительно, при храмах надо создавать, например, детские игровые комнаты, где специальный бебиситтер с ребёнком до Причастия занимается чем-нибудь: играет, они там рисуют, может быть, чему-то учатся, читают. Но вот к Причастию его приводят, они причащаются, а потом поделки, которые они, может быть, сделали, после службы выносят и всем показывают. Хорошая идея. Другие уважаемые мною священнослужители говорят, что, нет, ни в коем случае, это совершенно никакого отношения к литургической жизни не имеет. Родители стоят, молятся — с родителями всё хорошо, а ребёнок — ты там стой где-нибудь, не отсвечивай, а в нужное время мы тебя приведём — так быть не может, это не литургическая жизнь. Поэтому как-то надо адаптировать, возможно, проводить детские литургии в отдельные дни, возможно, как-то по-другому объяснять ребёнку маленькому, попытаться его заинтересовать тем, что происходит два часа в воскресенье утром.

Прот. Виталий Сладков

— Вы знаете, я для себя ещё не решил, как найти середину между двумя подходами к участию детей в богослужении: завлекать их тем, чтобы они до момента Причастия были чем-то полезным заняты или... Конечно, я согласен с тем, что ребёнку трудно от начала до конца. Но тут очень большой труд требуется от родителей, потому что ты уже себе не принадлежишь, ты не можешь спокойно помолиться в храме от начала до конца — у тебя на руках ребёнок. Поэтому есть такой подход — верующие семьи как-то делят воскресные дни: сегодня мама идёт с ребёнком в храм к определенному времени, папа остаётся дома; потом они меняются. Но требуется, конечно, внимание к ребёнку, чтобы он не был предоставлен сам себе.

А. Пичугин

— Мы продолжим наш разговор через минуту. Я напомню, что в гостях у светлого радио сегодня протоиерей Виталий Сладков — настоятель кафедрального Богородице-Скорбященского храма в городе Десногорск Смоленской области. Я — Алексей Пичугин. Через минуту — снова в этой студии.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, здесь сегодня протоиерей Виталий Сладков — настоятель Богородице-Скорбященского собора в городе Десногорске Смоленской области. Мы сейчас говорили перед небольшим перерывом про детей в храме и про два возможных подхода. Первый — это когда ребёнок большую часть Литургии находится где-то отдельно, в прихрамовых ли помещениях, если есть такая возможность, или играет действительно в снежки, или катается на велосипеде вокруг, а потом к Причастию его приводят, и вот — в воскресенье ребёнок побывал в храме. Или вторая, но она более сложная — как-то адаптировать не саму Воскресную Литургию, но какую-то вот, может быть, отдельно детскую Литургию служить, может быть, как-то по-другому пытаться привить ребёнку любовь к богослужению. Вот здесь очень трудно спорить с отцом Виталием, который после 20 лет священства говорит, что он пока не нашёл для себя золотой середины в этом вопросе. Действительно, вот с одной стороны, как можно маленького ребёнка, который только-только научился писать, читать, ходит в детский сад или в первые, начальные классы школы, заставить полюбить длинную, монотонную службу на непонятном языке. Ведь ребёнку девяти лет, который очень подвижный чаще всего, не сидит на одном месте, объяснить то, что это важно, то, что в этот момент происходит что-то важное, когда визуально ему неинтересно, когда то, что там поётся и читается, он не понимает. Как можно объяснить маленькому человечку, что это что-то нужное сейчас творится?

Прот. Виталий Сладков

— Наверное, самое главное, чтобы ребёнок почувствовал свою значимость в том, что происходит в храме, чтобы он в этом участвовал. Вот вы упомянули про детские Литургии, наверное, это всё-таки замечательная практика, правда, в деталях не знакомился с тем, как это происходит на приходах.

А. Пичугин

— Как минимум четыре практики разные знаю совершения её в разных храмах в Москве.

Прот. Виталий Сладков

— Мне кажется, что очень важно, когда ребёнок не просто молится на Литургии, а когда он участвует, прикладывает какие-то усилия: читает записки, подаёт кадило, алтарничает; если умеет что-то прочитать, доступное для него, какую-то часть богослужения, чтобы он в этом тоже принимал участие; раздаёт запивку, дежурит на подсвечниках. Но опять это, наверное, нужен такой тонкий, умный подход к этому, чтобы привычное послушание в храме для ребёнка не превратилось опять-таки в какую-то скучную рутину и он не начал бы искать за пределами храма, как провести время вот этого воскресного или праздничного богослужения. Тут надо как-то сочетать и усилия родителей, и заботу старших прихожан, чтобы они детей как-то мудро привлекали к участию в богослужении, с помощью той же самой воскресной школы, когда то, что они услышали теоретически на уроках, они могли применить на практике, участвуя в богослужении не в качестве наблюдателей, а уже как активные помощники священника, дьякона.

А. Пичугин

— У вас много детей в приходе сейчас?

Прот. Виталий Сладков

— У нас много детей, да, порядка, наверное, 60-и.

А. Пичугин

— Я так понимаю, что пока вопрос решается в пользу того, что дети как-то проводят два часа, полтора часа на воздухе или с каким-то специальным воспитателем?

Прот. Виталий Сладков

— Нет специального воспитателя. Планировали попробовать испытать один из подходов, вот как-то организовать их время с кем-то из молодых прихожан, чтобы для них это было интересно. Не просто чтобы они играли на улице или чем-то там занимались в классе воскресной школы, но чтобы то, чем они занимаются, как-то их подводило к вхождению в богослужение, чтобы они не просто раскрасневшись, потные влетали с улицы в храм, становились к Чаше, сложив ручки на груди, причащались, и обратно их, как пробку, вышибало бы на улицу, но чтобы как-то те занятия, которые с ними проводились бы, способствовали какому-то плавному вхождению в богослужение, венцом которого являлось бы причащание.

А. Пичугин

— Мне нравится практика одного из московских приходов, где служится детская Литургия (служились, по крайней мере, в недавнем прошлом, наверное, и сейчас продолжают), когда расставляют скамеечки, когда детям не запрещают... конечно, в алтарь они через Царские врата не пойдут, но не запрещают где-то там по солее ползать. Они сидят, кто-то сидит на этих скамеечках, как кому удобно. Много русифицировано, священник выходит и какие-то самые непонятные моменты поясняет. Всё это на доступном для детей языке. И это приносит свои плоды: дети, вырастая и переходя в этот подростковый возраст, остаются в приходе, находят там для себя интересные занятия, и они не оторваны ни от светской жизни, ни от церковной. То есть не делается выбор в пользу чего-то одного — такой яркий и конечный, когда «я отсекаю себя от мира», а потом, скорее всего, ты в этот мир вернёшься. Или, наоборот, «я ухожу из храма, мне тут неинтересно, тут никто меня не понимает, и вообще зачем всё это надо, и эти люди...» И вот там такая золотая середина найдена, мне кажется. Но это тоже очень сложно — вот так вот адаптировать Литургию, найти человека, который сможет детям доступно объяснить то, что происходит в этот момент, заинтересовать ребёнка, детей совершенно разных возрастов и привить им... вот отвести их от веры родителей. Мне кажется, что очень важно в нужный момент — это такая очень важная задача для священника — оторвать ребёнка от веры родителей и привести его к собственной. Потому что есть примеры, когда эта вера родителей сохраняется, особенно если человек ведомый, сохраняется с ним долго, а потом вдруг он осознаёт, что он сам так не считает. Или это очень могут быть какие-то трагические переживания, разрыв с Церковью, когда человек снимает с себя крест и говорит: «Всё, больше не хочу и не могу». А вот этот безболезненный переход, когда и человек-то и не был по большему счёту верующим, он просто думал, что там где-то Бог, потому что в это верили родители. А когда он перестаёт так думать, смотрит на небо и видит там Бога сам — вот это вот, наверное, одна из главных задач священника в работе с детьми — плохое слово «в работе», в общении с детьми. Вот как это сделать — это большой вопрос. Я, например, не представляю, как это может происходить, только в теории.

Прот. Виталий Сладков

— Вот вы упомянули, что существует четыре формы работы по поводу проведения детских литургий на тех приходах, о которых вы знаете. Наверное, надо вспомнить пословицу «под лежачий камень вода не течёт» — надо искать какие-то формы общения с детьми, которые принесут свой результат. Если у нас на приходе пока вот, как я упомянул уже, что не определились, как это всё делать, то нужно просто пробовать. Может быть, действительно проводить такого рода детские литургии, когда никто не препятствует детям, как вы сказали, ползать по солее, заниматься какими-то своими вопросами, участвовать по мере сил в богослужении, и смотреть, что из этого получится. Если не получается, то искать какие-то другие формы вовлечения детей в приходскую жизнь. Самое главное, чтобы у них какие-то добрые впечатления остались и воспоминания, даже если они на какое-то время покинут храм, чтобы то, что они пережили на приходе в детстве, в юности, осталось для них приятным воспоминанием и, может быть, помогло бы потом уже сознательно прийти к Богу.

А. Пичугин

— Я читал размышления какого-то человека, это было в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» написано в виде поста. У него есть определённый опыт церковный жизни в Великобритании, видимо, это был приход митрополита Антония (Сурожского) в Лондоне, а может быть, и нет, но, скорее всего, об этом храме идёт речь, где он многолетние наблюдения — как несколько поколений детей на его глазах вырастали. И даже у владыки Антония, если речь идёт об этом храме, тоже была такая проблема, или, может быть, он в этом проблемы особой не видел, когда дети ходят долгое время с родителями, потом какое-то время ещё в подростковом возрасте. Потом чаще всего они уходят, и до того момента, пока у них не появится собственная семья, в церкви они не появляются, или это только какие-то разовые приходы на Рождество и на Пасху. А потом, когда уже у человека муж, жена, свои дети собственные рождаются, тогда такое безболезненное возвращение происходит в храм. Ну это я к тому, что даже на наших зарубежных приходах, где, как нам кажется, жизнь немного более... ну как-то либерально, что ли, относятся к прихожанам, всё равно эта проблема есть, от неё никуда не деться. А взрослые люди — часто ли вы сталкиваетесь с тем, что взрослые люди, которые к вам приходят в Десногорске — почему я задаю этот вопрос, потому что город атомщиков, город довольно молодой, — когда они приходят, становятся активными прихожанами и через некоторое время покидают храм?

Прот. Виталий Сладков

— Вы знаете, таких случаев на моей памяти было очень мало. Связано это было, может быть, с какими-то потрясениями в жизни человека, которые его подтолкнули прийти в храм, а потом, когда всё решилось, он решил забыть туда дорогу. Но, в общем-то, если говорить о взрослых, то практически все те люди, которые приходили на исповедь в мои годы настоятельства, которые принимали Таинство крещения не формально, а именно искали общения с Богом, ответ на какие-то вопросы, они оставались на приходе. И, может быть, ещё там пару случаев, когда человек попадал в секту. А так, в общем-то, все те, кто пришли за эти 20 лет на приход, они остались. Единственное что — часть прихожан перемещается: кто-то выбирает себе большой собор, кто-то выбирает маленький деревянный храм — здесь кому как понравится.

А. Пичугин

— Многие просто священника выбирают.

Прот. Виталий Сладков

— Выбирают и священника в том числе.

А. Пичугин

— Вы заговорили про секты. Это было большой проблемой в 90-х и даже в начале 2000-х, складывается впечатление, что сейчас ситуация лучше гораздо. Или нет?

Прот. Виталий Сладков

— Наверное, нет такого засилия, может быть, когда разного толка секты буквально наводняли в 90-е годы пространство России. Вот сейчас как-то всё это, наверное, немножко урегулировалось. Но такой глобальной проблемы в Десногорске с сектантами нет. Это как раз-таки те самые упомянутые 90-е годы.

А. Пичугин

— А воскресная школа есть у вас?

Прот. Виталий Сладков

— Воскресная школа есть, да, в каждом приходе.

А. Пичугин

— Я напомню, что в гостях у светлого радио сегодня протоиерей Виталий Сладков — настоятель Богородице-Скорбященского кафедрального собора в городе Десногорске Смоленской области. Мы говорили про детей и взрослых в церкви, о том, как детей заинтересовать, как детей не упустить в какой-то момент из церковной жизни, о том, как взрослые относятся к церковной жизни в Десногорске. Почему в Десногорске? — потому что город молодой. Ещё раз напомню для тех, кто с нами не с начала программы, что в 1974 году он был основан — это город атомщиков. Кстати, как вы взаимодействуете с атомной станцией? Приходится ли вам её посещать, есть ли какие-то совместные, может быть, по церковной линии программы?

Прот. Виталий Сладков

— Отношения замечательные на протяжении всего времени служения не только моего в Десногорске, но и моих предшественников. Руководство атомной станции всегда выступало с активной поддержкой всех церковных проектов — это и строительство храмов, и совместное проведение каких-то церковно-общественных мероприятий. И любые проекты, которые предполагается провести по инициативе Церкви, чаще всего руководством атомной станции поддерживаются.

А. Пичугин

— А какие могут быть проекты и что поддерживается?

Прот. Виталий Сладков

— Проведение праздников, которые должны быть особо значимыми для горожан: День крещения Руси. Иные праздники, когда надо как-то людей вывести на улицу, крестный ход провести, какая-то информационная поддержка этих мероприятий.

А. Пичугин

— Но это именно Десногорск, да? Я правильно понимаю, что это второй по величине город Рославльской епархии?

Прот. Виталий Сладков

— Да, это второй по величине. Рославль — побольше город, Десногорск на втором месте находится.

А. Пичугин

— А вам самому на АЭС приходится ездить?

Прот. Виталий Сладков

— Раньше это было довольно часто, причём это были визиты не только рабочие, но и посещения атомной станции с тем, чтобы совершить освящение каких-то значимых объектов после ремонта. Было принесение благодатного огня в пределы атомной станции. Начало этому было положено ещё тогда митрополитом, ныне Святейшем Патриархом Кириллом, когда совершён был крестный ход вокруг атомной станции. И посещая атомную станцию с какими-то визитами, замечаешь, что, например, на БЩУ (блочный щит управления) находится икона, хотя приходят на это рабочее место разные люди — и верующие, и неверующие, и воцерковлённые, и некрещёные. Но понимаешь груз ответственности, который лежит на атомщиках, когда они размещают икону на своём рабочем месте, чтобы это служило некой духовной поддержкой.

А. Пичугин

— А много ли среди ваших прихожан сотрудников станции?

Прот. Виталий Сладков

— Не так много, наверное, одна четвёртая часть, если так грубо определить...

А. Пичугин

— Одна четвёртая — это очень неплохой даже показатель. А кто? В основном местные жители или на станцию приезжают работать со всей страны специалисты?

Прот. Виталий Сладков

— Я думаю, со всей страны специалисты приедут, если начнётся строительство САЭС-2. А так в основном это те люди, которые много лет проработали на атомной станции, а также молодёжь, которая заканчивает учебное заведение в Обнинске и затем возвращается в родной город, чтобы работать на атомной станции.

А. Пичугин

— По одной дороге Обнинск и Рославль, хотя там между ними километров триста, наверное, но всё равно шоссе одно. Мы с вами уже почти час беседуем, а как вы сами попали в Десногорск?

Прот. Виталий Сладков

— В Десногорск я попал по благословению ныне Святейшего Патриарха Кирилла, который по окончании семинарии — я не сразу рукополагался, я две года ещё нёс послушание на одном из приходов города Смоленска. И вспоминается сейчас то время, когда он вызвал меня с будущей моей супругой на приём и назначена была дата хиротонии, после которой он сказал, что отправит меня в город, на котором нужно будет потрудиться головой и руками, имея в виду город Десногорск. И это был 98-й год, я не предполагал, что наступит момент, когда нужно будет участвовать со стороны епархии в деле строительства храма. Но когда настало благоприятное время, как раз именно мне выпало на долю это замечательное дело святое, в котором я, можно сказать, не принимал активное участие, как человек, имеющий достаточно знаний в строительном деле и так далее, но как священник, которому священноначалием было поручено согласовывать какие-то вопросы. Вот с тех пор 20 лет прошло.

А. Пичугин

— А Смоленская семинария, о которой вы упомянули, она же тоже не совсем обычная: она довольно сильно отличается от Московской, от Петербуржской — ну теперь уже Московская академия, но тем не менее она же имеет какую-то направленность определённую и была создана нынешним Святейшим Патриархом как учебное заведение, откуда священники уезжают за границу, которая готовит какие-то вот такие элитные кадры, что ли, для Церкви. Нет?

Прот. Виталий Сладков

— Отчасти да, можно с этим согласиться, потому что выпускники Смоленской духовной семинарии, поступая затем в духовные академии, Московскую и Санкт-Петербургскую, те, кого я знаю лично, как раз-таки попадали в заграничные командировки. Наверное, всё-таки обучение в Смоленской семинарии положило некую основу вот этому жизненному пути.

А. Пичугин

— А время — 90-е годы. Что вас в то время сподвигло пойти в семинарию? 90-е годы — всё меняется, всё очень быстро изменяется: многие приходят в Церковь, многие там долго не задерживаются, кто-то, наоборот, очень быстро становится священником. Время духовного возрождения, как сейчас говорят, но и время очень больших трудностей, потому что денег в стране нет. Вот что вас тогда сподвигло пойти в Церковь?

Прот. Виталий Сладков

— Я не могу сказать, что был какой-то особый призыв Божий, потому что крещение я принял довольно поздно — накануне окончания учёбы в школе. Наверное, какие-то встречи с людьми, которые повлияли на выбор жизненного пути. Это, во-первых, священник, который меня крестил, а ныне он епископ Вяземский и Гагаринский Сергий. Наверное, это общение с одноклассниками, которые вместе со мной, или я вместе с ними, алтарничали, и затем я взирал на их выбор жизненного пути, а они собирались в семинарию. И как-то постепенно для меня отходили на второй план прежние какие-то планы, куда поступать. И можно сказать, что в некоторой степени для меня самого поступление в семинарию было некоторой неожиданностью, потому что как-то всё очень быстро решилось.

А. Пичугин

— То есть вы крестились и буквально через год поступили в семинарию?

Прот. Виталий Сладков

— Да, через год поступил в семинарию. И тогда, наверное, всё-таки это был ещё путь к священству, потому что такого осознанного выбора жизненного ещё не было.

А. Пичугин

— Мне кажется, что многие в 80-е, в 90-е крестились и через некоторое время поступал в семинарию. Я знаю случаи, правда, их немного и хорошо бы, чтобы таких случаев не было вовсе, когда человек через полгода после крещения становился священником. Но это такие периферийные 80-е.

Прот. Виталий Сладков

— Да, но это время, наверное, было такое. Это было всё востребовано, не было времени ждать, нужно было открывать приходы.

А. Пичугин

— Но это кроет в себе такую очень серьёзную опасность, когда человек через полгода после крещения уже сам кого-то крестит, сам стоит на амвоне и проповедует.

Прот. Виталий Сладков

— Но эти времена уже миновали. Наверное, может быть, экстремальность тех лет как-то вот помогла священникам, которые через полгода после крещения становились студентами семинарий или духовно учились, рукополагались. Может быть, общая обстановка такая, вот этот духовный подъём как-то помогали избежать каких-то ошибок. Сейчас, слава Богу, у нас есть время молодым людям учиться не спеша, выбирать свой жизненный путь.

А. Пичугин

— А что было самым сложным в первые годы вашего священства, когда вы приехали в Десногорск молодым человеком? Вам же было слегка за 20, я так понимаю, да?

Прот. Виталий Сладков

— Да, самым сложным было стать настоятелем храма, потому что опыта не было абсолютно. Одно дело, когда ты становишься вторым священником и под опытным присмотром настоятеля как-то взрастаешь сам. Другое дело, когда ты, молодой священник, только что рукоположенный, приезжаешь на абсолютно новый приход. Но всё-таки помогло то, что до меня в этом городе трудились священники очень активно. И помогло ещё, наверное, то, что после окончания семинарии два года я был на послушании в храме Происхождения Древ Креста Господня, который был первым храмом на месте строительства уже построенного собора Новомучеников и Исповедников Российских. Вот настоятель и строитель этого храма покойный архимандрит Аркадий (Недосеков) — два года я был при нём и запоминал всё, как он что делал: как он совершал богослужение, как он рассматривал какие-то рабочие вопросы, как он проводил праздники. И многое то, что я воспроизводил на приходе, как раз-таки было, скажем так, подсмотрено у отца Аркадия. И всё-таки, наверное, помогла поддержка прихожан и такое положительное отношение руководителей города и атомной станции. Всё-таки это было такой серьёзной поддержкой — то, что я говорил уже: священнику не нужно было объяснять, кто, откуда, зачем — вот храм родной в Десногорске. И чиновники, руководители разных рангов, даже сами не являясь прихожанами, считали, не по долгу службы, а по доброй воле, откликнуться на призыв священника и помочь в каких-то разных проектах: в ремонте храма и так далее.

А. Пичугин

— А сейчас всё так же?

Прот. Виталий Сладков

— Я думаю, так же, да. Единственное, что священников прибавляется, храмы новые будут построены.

А. Пичугин

— А в чём вы видите разницу между вами, двадцати с небольшим лет приехавшим в Десногорск и нынешними молодыми священниками того же возраста, которые к вам приходят служить?

Прот. Виталий Сладков

— Наверное, всё-таки мы поступали в семинарию в те годы и не рисовали себе приятную перспективу, как складываться будет наше священническое служение, на каком приходе мы окажемся. Конечно, для нас это было важно, но не было каких-то завышенных требований по поводу личного комфорта, достатка, каких-то условий проживания и так далее. То есть то поколение молодых людей, которые поступали в семинарию в мои годы, они готовы были идти на целину, так сказать, и решат какие-то проблемы и трудности. Сейчас, наверное, в чём-то это отношение к священническому служению в некоторой степени поменялось, потому что сталкиваешься иногда среди собратьев с такой позицией, что нужно в первую очередь решать какие-то свои личные проблемы и вопросы. Я до сих пор помню слова Святейшего Патриарха, который когда рукополагал меня, наверняка не только мне, но и всем молодым священникам, говорил одну очень важную фразу: «Ты делай всё, что от тебя зависит как от священника, Господь тебе всё даст — всё, что нужно для твоей семьи, для личных каких-то вопросов. Только не забывай самое главное: что ты должен осуществлять своё священническое служение в первую очередь».

А. Пичугин

— Спасибо. На этих словах мы будем заканчивать программу. Я напомню, что в гостях у светлого радио сегодня был протоиерей Виталий Сладков — настоятель Богородице-Скорбященского кафедрального собора Десногорска в Смоленской области. Я — Алексей Пичугин. Всего хорошего, до встречи, спасибо, будьте здоровы.

Прот. Виталий Сладков

— Спасибо. Всего доброго.