«Помощь бездомным». Константин Ветренко, Андрей Якунин

Гостями программы «Делатели» были руководитель хабаровской общественной организации «Милосердие» Константин Ветренко и руководитель направления помощи бездомным Синодального отдела по благотворительности Андрей Якунин.

Мы говорили о помощи бездомным и людям, оказавшимся в сложных жизненных ситуациях.

Ведущий программы: пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский

---

В. Рулинский

— Здравствуйте, друзья, это «Делатели» на Радио ВЕРА. В студии Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. И у нас в гостях сегодня Константин Ветренко, руководитель организации «Милосердие» в Хабаровске и основатель нескольких приютов для бездомных, для женщин с детьми и центров помощи бездомным людям. И Андрей Якунин, руководитель «Милосердия» в Тюмени и руководитель направления помощи бездомным Синодального отдела по благотворительности. Добрый вечер.

К. Ветренко

— Добрый вечер.

А. Якунин

— Добрый вечер.

В. Рулинский

— Хабаровск не так близко находится к Москве, и мы очень рады, Константин, что вы сегодня приехали и смогли наконец попасть — мы давно ждали вашего прихода в эту студию, — смогли попасть на Радио ВЕРА. И действительно давно хотелось поговорить о хабаровском «Милосердии». Это явление, мне кажется, во многом необычное у нас в стране. Потому что получается, что такой большой город, Хабаровск, все-таки там живет много людей, вы его, можно сказать, своим таким добром, милосердием, охватываете в самых разных направлениях. У вас получается, по-моему, занимаетесь и бездомными, и женщинами с разыми такими судьбами сложными, занимаетесь и такой профилактикой всяких сложных случаев, помогаете, можно сказать-таки, самым таким вот людям, с самой сложной судьбой. И, наверное, вы самая крупная организация Хабаровска, которая занимается этим вопросом, да? Расскажите, что такое «Милосердие» Хабаровска сегодня и, собственно, какие это направления. Давайте подробнее расскажем, что делает «Милосердие» Хабаровска.

К. Ветренко

— Василий, ну вы знаете, за эти 14 лет мы так разрослись. Перед передачей вот так вспомнилось мне, когда мы начинали, у нас благополучателей там было человек пятьдесят за год. Сейчас это уже около полутора тысяч человек. И чаще всего, если приходит семья, то мы семью считаем за одного человека. Когда мы помогаем семье, мы семью считаем за одного человека, скорее всего показатель этот больше. А так у нас уже восемь постоянно действующих проектов, мы не только захватили все категории граждан...

В. Рулинский

— Захватили — такое интересное слово.

К. Ветренко

— Помощью своей.

В. Рулинский

— Да, помощью.

К. Ветренко

— Ну мы даже сделали благотворительную парикмахерскую, и у нас как допобразование есть своя пекарня благотворительная.

В. Рулинский

— Здорово.

К. Ветренко

— То есть там некоторые категории людей, у которых есть желание, получают дополнительно профессию пекаря. Ну а, соответственно, все что они выпекают, мы раздаем нашим благополучателям.

В. Рулинский

— А парикмахерская это что такое, для кого этот проект?

К. Ветренко

— Ну вообще он для всех. То есть когда-то у нас год назад или полтора мы выиграли в ФПГ грант и обучали мамочек одиноких и беременных, вот чтобы это у них был дополнительный доход на дому. И теперь эти мамочки, которых мы обучали, приходят и волонтерами работают у нас в парикмахерской.

В. Рулинский

— А стригут они кого?

К. Ветренко

— Всех, кто обращается.

В. Рулинский

— Это бездомные люди?

К. Ветренко

— Бездомные, почему? Это могут и домные прийти, малоимущие.

В. Рулинский

— Домные. Хорошо.

К. Ветренко

— Это же вот приходят там мамашки, то есть и они какие-нибудь прически. Бездомного-то что стричь там, под насадку. А вот когда беженцев как-то привозили, целый автобус как-то был, привезли...

В. Рулинский

— Беженцев откуда? Это сейчас, недавно?

К. Ветренко

— Нет, это было года три назад, с Мариуполя. И там четыре женщины захотели сделать себе прически. И вот наши волонтеры тогда, и после этого они стали практиковать в основном женские прически. Потому что мужские — там быстро. Там волонтер один пришел — сразу человек 10-15 за несколько часов подстриг.

В. Рулинский

— Но центром все равно вашего проекта, вашего, скажем так, хабаровского «Милосердия» является все-таки, в здании находится в основном приют для бездомных, я так понимаю, высокопороговый. Мне, когда я хабаровский ваш центр посещал и проект — это было, в общем-то, несколько лет назад, меня тогда поразило, что у вас на территории, примыкающей к главному зданию, даже есть такой низкопороговый центр — то есть центр, видимо, для тех, кто, вообще никаких требований к этим людям не предъявляется, бездомных людей, которым вот негде ночевать, да. У вас там вагончики развернуты такие, вагончики железнодорожные, и там, можно сказать, устроена ночлежка. Действует этот проект до сих пор? Что он собой представляет? Расскажите. Потому что я вот впервые такое увидел, чтобы прямо на специальных таких подставках стоит вот на земле несколько вагонов, один за другим, для бездомных.

К. Ветренко

— Вы знаете, так интересно получается, когда все говорят про низкопороговый центр социальной адаптации (мы его называли «НочлежХа», чтобы не пересекалось с одноименным названием), говорят «вагончики», я говорю: а вы, когда путешествуете там «Владивосток — Москва», вы в вагончиках? Нет, мы в вагонах. Ну вот это, говорю, то же самое, только они плацкартные. Да, мы переоборудовали три плацкартных вагона, РЖД нам передала благотворительно. Мы сделали под них коммуникации — завели канализацию, воду, свет, там конвектора стоят. Сейчас уже, в рамках Фонда президентских грантов, мы утеплили их дополнительно, вот в прошлом году. Прошлый год в краю шел такой очень холодный, и зима была лютая прошлый год, конечно. Зима была как никогда.

В. Рулинский

— Минус 30?

К. Ветренко

— Нет, минус 30 — это как всегда. По ощущениям там доходило до минус 50.

В. Рулинский

— Ой.

К. Ветренко

— В смысле термометр показывал минус 35, то по ощущениям (там же сейчас дополнительно у нас графа есть: по ощущениям, с ветром) было за 50. То есть мы даже снегом так их немножко обсыпали, чтобы потеплее было.

В. Рулинский

— Снегом, чтобы потеплее? Интересная такая...

К. Ветренко

— А обычно же поддувает снизу. Как, знаете, как в старых домах завалинки были.

В. Рулинский

— Наверное, я просто не жил в старых домах.

К. Ветренко

— А мы вспомнили, как это делалось в советское время. У меня просто бабушка жили с дедушкой. И мы, чтобы еще было теплее, тот снег, который сгребали с территории после обильных снегопадов, мы к этим вагонам его придавливали, и по самые окна они были то есть так вот, в снегу.

В. Рулинский

— А кто эти люди все-таки, кто обращается, кому нужен ночлег в таких вагончиках? Простите, вагонах, я исправляюсь, да. В таких вагонах, пусть даже утепленных. Это люди, мне кажется, дошедшие до самой такой вот, уже дальше некуда. Кто эти люди вообще, как вы их находите, что это, как это происходит?

К. Ветренко

— Ну смотрите, Хабаровск — транзитный город, он стоит на пересечении востока и запада. То есть у нас Сахалин, Камчатка, Владивосток — все движение на запад через Хабаровск. Поэтому многие люди — это я даже не говорю ту категорию — вот относительно категории «бомж», да, мы называем, те люди, которых нельзя вернуть в социальную среду. Но есть такие, которые вот что-то случилось в жизни, вот они проездом, транзитом находятся через Хабаровск, и им там день-два — это как бесплатный хостел. То есть ты пришел, в 19.00 ночлежка открылась, в 20.00 ужин, ты переночевал, и утром покинул, то есть занимаешься своими делами. Ну есть и те, конечно, которые туда приходят, кому уже, кого уже вернуть в социальную среду фактически невозможно. Есть конечно шанс, но он минимальный.

В. Рулинский

— Потому что зависимость, потому что человек уже давно живет на улице?

К. Ветренко

— Да. Ну вот когда-то, лет, наверное, 10 назад или 15, в самом начале нашей деятельности я вот сам для себя вывел вот такую вот позицию, что если человек перезимовал в таких критичных условиях, как у нас, его менталитет, он деградирует. Человек внутренне как-то меняется. И мне задавали вопрос: а как? А я говорю: а вы вот попробуйте, говорю, вот вечером, часиков в десять вечера, когда прекращают движение автобусы, когда закрывается основная часть магазинов, просто идти по улице и понимая, что вам некуда даже зайти погреться. Вы не знаете, что с вами будет утром. То есть и человек идет по улице, идет, идет, без всякой надежды, что он к утру останется жив. И, соответственно, у него в голове меняется вот все. И если сразу человеку не помочь, не выдернуть его вот из этой среды, не помочь ему, не протянуть руку, конечно, мы этого человека можем потерять.

В. Рулинский

— Я вот обращал внимание, что среди бездомных, вот несмотря на общее такое стереотипное представление, что они такие, в общем, представляют некоторую опасность, я среди них очень часто видел наоборот, знаете, такое внутреннее что ли ну не смирение, а скорее другое слово надо подобрать, такую застенчивость что ли. Такое, знаете, какое-то нежелание кого-то напрягать что ли, вот внутренний такой страх что ли, который их сковывает во многом. Такое часто бывает, Андрей, у вас среди бездомных, которыми вы занимаетесь?

А. Якунин

— Василий, отвечая на твой вопрос, вот они многие бездомные, они почему и остались бездомными, потому что они не умеют где-то бороться за свою жизнь, не умеют правильно выстраивать отношения так, чтобы они сохранились, чтобы остаться на плаву. И вот это какие-то такие есть личностные особенности, да. Да ладно, я пошел, все. И ушел. А куда ушел, чего он делает, как это все. И вот такие они вот все, многие бывают надломленные и уже не готовые даже сопротивляться внешним обстоятельствам просто и находятся так, как по течению плывут.

В. Рулинский

— То есть отчаяние такое? Победившее отчаяние, да, у них?

А. Якунин

— Ну для кого-то, может быть, и так. Но такая низкая побудительная активность к какой-то деятельности у многих. Ну вот если мы говорим, вот отвечая на твой вопрос.

В. Рулинский

— А вот этим людям, которые вот, можно сказать, совсем дошли уже до такого состояния, когда, можно сказать, их предавали, и они, может быть, часто совершали ошибки, и их предавали, и их вот много очень жизнь, скажем так, побила. А среди них как часто удается все-таки добиться того, чтобы эти люди вернулись в общество, чтобы они как-то поверили в себя, вернулись вообще в жизнь, в общество? Как часто это происходит, по вашему опыту? Андрей, Константин.

А. Якунин

— Сложно сказать, там часто или редко. То есть вот мы наблюдаем порой, бывает, что один и тот же человек, вот он ходит и ходит по кругу. Мы с ним продолжаем выстраивать отношения доверительные и стараемся его располагать к тому, что мы заинтересованы в том, чтобы ему помочь. И потихоньку как-то у него меняется. Это может даже год, два занимать времени, если он проживает. Бывали у нас такие, я помню, мы когда только «Милосердие» в государственное было уже учреждение, мы как НКО зашли, и там у нас был такой товарищ, Василий его звали — у него не было документов, у него не было ног, он плохо слышал, и он лежал, как бревнышко, и он даже вообще никак не реагировал.

В. Рулинский

— А где лежал, на улице?

А. Якунин

— Нет.

В. Рулинский

— В центре.

А. Якунин

— В центре, в центре. Мы сейчас говорим о том, что даже в условиях центра люди не сразу готовы взаимодействовать с персоналом и доверительные отношения выстраивать, и что-то менять в своей жизни. И вот он такой, как бревнышко был у нас, никак не реагировал, ничего ему не надо было. И вот потом, я помню, где-то, может, там через какое-то время, когда он увидел все-таки, что к нему хорошее отношение, короче, оттаял. И он уже начал разговаривать, выражать свою где-то точку зрения, рассказывать о себе, просить о чем-то. То есть они, бывает, даже что не готовы о чем-то просить. Потому что когда они уже там с чередой отказов сталкивались, да, — ну вот если мы говорим, фрустрация такая, то уже в следующий раз они не готовы обращаться за помощью. И вот здесь расположить их к этому, бывает, уходит время. И вот отвечая на вопрос там, часто или редко, ну больше это, по большей части это зависит от нас, от того, как мы настойчиво, настойчиво — не с точки зрения навязывания, а настойчиво — не отказываясь от этого человека, не переставая верить в то, что пока он жив, могут произойти изменения. Вот в этом смысле.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим с Константином Ветренко, руководителем хабаровской организации «Милосердие», и Андреем Якуниным, руководителем тюменского «Милосердия» и руководителем направления помощи бездомным Синодального отдела по благотворительности. Константин, а вот насчет частоты успешных случаев возвращения человека в общество, среди тех, кто вот действительно бездомный, как часто у вас это происходит? Может быть, вы расскажете какие-то вдохновляющие истории.

К. Ветренко

— Так как у нас есть низкопороговый центр с адаптацией «НочлежХа» и высокопороговый социальной адаптации «Надежда», мы вот из своего опыта исходя, мы можем этих людей поделить на две категории. Первая категория — это тех, кого можно быстро вернуть в социальную среду — это вот те, кто у нас находятся и проживают, и получают помощь в высокопороговом центре помощи адаптации «Надежда». И тех, кого в социальную среду вернуть фактически невозможно. Если исходить из процентной статистики, то в «Надежде» у нас фактически 97% тех, кого мы возвращаем в социальную среду.

В. Рулинский

— Ничего себе.

К. Ветренко

— А из низкопорогового центра социальной адаптации — ну это единичные случаи, там 5-10%.

В. Рулинский

— А можно, например, из низкопорогового, вот как вы говорите, из этих вот вагончиков, которые у вас там находятся на территории, попасть в нормальное здание, где уже люди имеют надежду уже в прямом смысле этого слова вернуться?

К. Ветренко

— Ну вот смотрите, чтобы было понимание, еще раз. Есть люди, которые как по типу такие они, домашние. А есть та категория, которая у вас на Киевском вокзале — то есть вот которые подходят у вас к разным мобильным пунктам, получают там горячее питание, одежду...

В. Рулинский

— То есть такие, устоявшиеся.

К. Ветренко

— Устоявшиеся, да, бездомные то есть, да.

В. Рулинский

— Это сколько, год им нужно, два, чтобы стать такими?

К. Ветренко

— Ну вот на мой взгляд достаточно перезимовать.

В. Рулинский

— И уже шансов практически нет на возвращение в общество.

К. Ветренко

— Есть, но они уже минимизируются.

В. Рулинский

— А почему?

К. Ветренко

— Ну я же вот рассказывал только что, что человек, проведя зиму в таких экстремальных условиях, у него меняется менталитет.

В. Рулинский

— Сознание.

К. Ветренко

— Да, у него в голове что-то такое меняется. Ему постоянно приходится выживать. У него... Вы знаете, они о завтрашнем дне сильно не пекутся.

В. Рулинский

— Ну это как в Евангелии же там, действительно.

К. Ветренко

— Да, я, кстати, хотел привести такое сравнение. Потому что в ночлежке, когда, бывает, заходишь — а я стараюсь каждый вечер проходить там по ребятам, особенно когда вот наступают аномально холодные температуры, проверять, у всех ли есть теплая обувь там, перчатки, шапочки вот эти тепленькие там то есть, носки. И людям вторая пара обуви там или новая, или вторая пара носков, да, то есть им не нужны. То есть у него одни носки есть, и он уже счастлив. Ему говоришь: возьми вторые А зачем? То есть он с собой рюкзак носить не хочет, ему так проще передвигаться.

В. Рулинский

— Интересная логика. Вообще действительно это другое сознание. Немножко непривычное такое, да, для нас, людей, которые все-таки привыкли о чем-то думать и какие-то планы строить. Да, но при этом вот вы, Константин, помогаете и женщинам.

К. Ветренко

— Да.

В. Рулинский

— И причем для меня было неожиданным — это редко бывает такое, что у вас под одной крышей находятся в основном здании, где высокопороговый центр для бездомных, под одной крышей там же и приют для женщин.

К. Ветренко

— Разные крылья. У нас просто большое здание, это же бывший дом-интернат. И у нас на одном этаже, только через административный отдел, то есть в одном крыле живут женщины — одинокие, с детками, беременные, а в другом крыле —мужчины. Но они встречаются в общей трапезной.

В. Рулинский

— А зачем такой приют для женщин?

К. Ветренко

— Вы знаете, я вот несколько дней назад уже говорил: каждый раз, когда я приезжаю в Москву, встречаюсь со своими коллегами, узнаю что-то новое и как узнав, пытаюсь новые практики внедрить в Хабаровске. Вот кризисный центр для женщин «Не одна», он организовался — Мария Студеникина, она подала такой пример очень хороший, и мы, глядя на ее «Дом для мамы», решили организовать такой же центр у себя. По такому же принципу гуманитарный склад у нас открылся. То есть мы, когда приезжаешь, смотришь... А вообще еще раньше, лет 12 назад, меня отправили в командировку, и я фактически был во всех крупных городах, где оказывают помощь бездомным. То есть я даже был у рыцарей Мальтийского ордена — здесь в Москве была такая организация, не знаю, есть она сейчас или нет...

В. Рулинский

— По-моему, даже есть, да.

К. Ветренко

— Они помогали бездомным. И когда я у Ильи Кускова спросил (он тогда был по направлению бездомным руководителем), я говорю: а где еще можно посмотреть практики? Он говорит: ну вот съезди к рыцарям Мальтийского. Я уже фактически всех объездил, то есть я съездил к ним, посмотрел — ну ничего интересного. Но я всегда говорю, что в любом месте можно найти что-то хорошее и внедрить у себя. И поэтому, исходя из этих поездок, общения со своими коллегами по всей стране, то есть мы внедряем у себя новые практики. Вот у Андрея мне очень понравилось, у него вот есть КФХ — это вот подворье, где разводят...

В. Рулинский

— Я переведу. Крестьянское фермерское хозяйство, да, видимо?

К. Ветренко

— Да, да. И вот, конечно, мы бы тоже хотели у себя в это в жизнь воплотить. Но мы бы хотели еще не просто чтобы выращивать там коз, овец, кур, коров там, молоко, что-то такое — это даже не столь для нас важно. Мы бы хотели, чтобы на базе этого КФХ — крестьянско-фермерского хозяйства, людей обучать и приучать к труду на земле. Показывать, как это можно делать, показывать, насколько это выгодно. И чтобы оттуда люди выходили, то есть наши подопечные, и образовывали уже в деревнях свои семьи, создавали свои крестьянско-фермерские хозяйства. Вот это у меня такая идея есть хорошая. Я уже, кстати, был у руководителя региона, и мы пока вот ведем переговоры.

В. Рулинский

— Здорово. Потому что я когда вот был в крестьянско-фермерском хозяйстве, которое, вы говорите, в Курганской области, меня тоже поразило, знаете, такой размах идеи и масштаб вообще самой задумки. Получается, что заброшенное такое сельское поселение, можно сказать, вот просто глушь как она есть. Вот если представлять вот такую, знаете, Сибирь, Россия, леса — вот это прямо то, что представляют в каких-то, может, западные люди часто представляют. Это действительно так. В Курганской области — то есть это, можно сказать, совсем вот такой центр России, можно сказать, в прямом смысле этого слова, и вокруг леса. Это такая поляна, можно сказать, и на ней храм деревянный, деревянный дом — достаточно большой, красивый, и большое поле, где как раз сколько у вас там уже, овец, кур. Расскажи вообще, Андрей, что такое крестьянско-фермерское хозяйство и чем там занимаются бездомные, и почему это важно.

А. Якунин

— Ну вот Константин-то правильно отметил, что на базе хозяйства появляется возможность обучать новым специальностям наших подопечных, которые где-то даже и трудовые, социальные навыки утратили, и они получают такую новую перспективу. Мы вот для наших, например, двух воспитанников в прошлом году приобрели дома. У них постоянное место регистрации и они как самозанятые на личное подсобное хозяйство взяли. И вот у нас появились свинки, и они в этом плане специализируются.

В. Рулинский

— А что значит, взяли дома? Это в смысле они там же?

А. Якунин

— Да, ну то есть мы оформили, приобрели.

В. Рулинский

— А, неплохо, то есть вы там растете?

А. Якунин

— Да, конечно.

В. Рулинский

— Отлично. Надо к вам еще раз заехать.

А. Якунин

— Эта идея, она вообще очень такая, стратегически важная для всей страны. Потому что очень хорошо, я благодарен вот Константину, что он тоже как бы этим заинтересовался, Костя. У нас есть еще в других регионах наши же руководители церковных проектов, которые тоже видят в этом перспективу, и вот чем нам надо будет вообще объединиться. Мы вот думаем, чтобы как-то такой всероссийский слет организовать церковный.

В. Рулинский

— А идея именно в том, чтобы бездомных направлять в такие места, где жизнь уже ушла, но ее там возрождать?

А. Якунин

— Да, идея в том, чтобы там создать определенную терапевтическую среду, в отрыве от привычной социальной среды, для бездомных, где они могут меняться, развиваться. Соответственно, через свое развитие развивать территорию и там закрепляться. И вот часть ведь людей, которые у нас там проходят этап социализации, они готовы остаться и остаются. А часть приезжают к нам в Тюмень, мы их трудоустраиваем, они у нас работают, и как бы тот этап жизни в хозяйстве, он им служит такой основой для дальнейших своих изменений уже в обществе. И мы вот награждали, «Справедливая помощь Доктора Лизы», там как раз был наш выпускник уже, воспитанник, он помощник руководителя хозяйства, да, а пришел-то к нам с улицы так же, в наш низкопороговый центр. И вот это, получается, такой многоступенчатый социальный лифт: с улицы человек приходит, получает первичную помощь, да, а потом через какое-то время он уже сам оказывает помощь людям, делает какое-то, участвует в производстве и показывает пример тем, которые вслед него также с улицы приходят к нам. То есть это, получается, сама по себе модель, она сама себя начинает воспроизводить постепенно.

В. Рулинский

— Ну модель очень мне нравится. Она прямо действительно, мне кажется, для того чтобы ее взяли на вооружение прямо во всех регионах. Мне кажется, во всех регионах найдутся — ну может, за исключением города Москвы и Санкт-Петербурга, и Севастополя, во всех остальных регионах найдутся свободные сельские поселения, куда можно было бы действительно бездомных, вот создать такое сообщество для них и среду, для того чтобы они просто восстанавливались. Андрей, а удается эту идею продвинуть как-то на государственном уровне? И что удается сделать, если как-то есть диалог и надежда на то, что как-то услышат?

А. Якунин

— На данный момент нет инструментов продвигать эту идею. Потому что вроде, казалось бы, это же агропромышленная сфера, да, а мы говорим о социальной сфере. А Минсоц и Минтруд — как бы никак ну не пересекаются они. И я вообще пока в раздумьях, как мы эту тему можем вообще завести на государственный уровень. Если мы в этом году поручение президента было изучить опыт медицинской помощи бездомным — вот Ольга Юрьевна рассказала о нашей медицинской службе президенту, он дал поручение. Здесь, хотя все понятно, и то много разных препятствий. А вот с точки зрения вот этого вообще, освоения заброшенных сельских поселений — тут я вообще думаю, как подступиться. Я пока не понял, как.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с Константином Ветренко, руководителем хабаровской организации «Милосердие» и Андреем Якуниным, руководителем тюменского «Милосердия», также руководителем направления помощи бездомным Синодального отдела по благотворительности. Меня зовут Василий Рулинский. И мы вернемся после короткой паузы.

В. Рулинский

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. Сегодня у нас в гостях Константин Ветренко, руководитель хабаровской организации «Милосердие», помогающей бездомным, зависимым, женщинам в трудной житейской ситуации в Хабаровске. И сегодня мы с Андреем Якуниным, который также помогает бездомным в Тюмени, возглавляет организацию. «Милосердие» и является руководителем направления помощи бездомным Синодального отдела по благотворительности. Меня зовут Василий Рулинский. И мы продолжаем наш разговор. Вы знаете, тема помощи бездомным меня всегда возвращает к сюжету, который прокручивается в голове достаточно часто, особенно когда проходишь или бежишь, выходя из метро или заходя в метро, и видя лежащих или стоящих где-то у входа в метро людей. Сюжет простой, известный всем — о милосердном самарянине. И я вот, в общем-то, всегда пытаюсь понять: а милосердный самарянин — это про нас в какой степени, да? То есть милосердный самарянин, он же помогал тому человеку, кто был изранен, да, и лежал, страдал, нуждался в помощи, он ему помогал, не сильно вдаваясь в детали о том, что почему он там лежит. И все-таки Константин в первой части говорит: вот на Киевском вокзале у вас все такие, значит, уже бездомные закоренелые. Так вот вопрос: а если они такие закоренелые бездомные, да, даже, допустим, если они там, условно, три года живут на улице, и вот он, например, нуждается в помощи, просит о помощи, просто проходить мимо? Я вот как-то все время пытаюсь, может быть, просто это как-то я неправильный такой человек, я как-то прокручиваю сюжет милосердного самарянина и думаю: ну что-то как-то немилосердный я самарянин-то. Разрешите, пожалуйста мою дилемму: надо помогать, надо ориентироваться на притчу о милосердном самарянине? Или это вообще все про другое, не про нас, не про сегодняшний день?

А. Якунин

— Ну вот если мы берем даже вот эту притчу про доброго самарянина, да, то там же речь идет не только о том, что он на улице помог. А он же ведь его отвез в гостиницу и дал деньги на лечение.

В. Рулинский

— Вот для меня это вообще высший пилотаж.

А. Якунин

— То есть мы сейчас говорим о чем? О том, что откликнуться нужно правильно и правильно эту помощь организовать. И помощь оказывать не на улице, а создавать условия для того, чтобы эту помощь оказывать в определенных условиях, определенную среду создавать, которая поможет измениться тем людям, которые укоренились на улице — то есть это такой очень трудоемкий процесс. И, к сожалению, за многие годы там сложился определенный стереотип, да, что помощь бездомным — это их помыть, покормить, переодеть, дать ночлег и все. И вроде как помогли. А это ведь только часть нашей заботы о них, это только начальный, первоначальный и даже самый ну это вот этап, когда мы устанавливаем первичный контакт, чтобы они увидели нашу заинтересованность. А самое-то главное — это создать условия, где возможны для них изменения и получать дальнейшую помощь. И мы же ведь разделяем на разные группы этих людей. То есть есть же люди, которые вообще нуждаются в сестринском уходе, они умирающие, больные, онкобольные. А есть те, которые сейчас нуждаются в медицинской помощи, потому что у них там нога сломана там или перевязки надо делать. А есть те, которые зависимые. И мы вообще выделили, 11 групп таких выделили, под которые мы отдельный алгоритм помощи.

В. Рулинский

— Ну условия создавать — это хорошо. Но вот я так понимаю, что у нас в стране в целом есть куда расти, мягко скажем, в отношении условий, где бездомные могут измениться, изменить свою жизнь, да, и в этом смысле мы тоже отдельно поговорим. А все-таки мне конкретно, что мне на 11 категорий сейчас там поделить, с формуляром так подойти к бездомному: ну-ка, ты кто у нас? Вот, 7-я категория. Не, тебе помогать не буду, пошел я. Так что ли?

К. Ветренко

— Ну Андрей, конечно, он имеет просто медицинское образование такое, доклады пишет, диссертации. Хотел рассказать про несколько случаев. А перед этим сказать, ну во-первых, мы из своего лексикона в работе организации убрали слово «бездомный». Мы их определили все: человек попал в трудную житейскую ситуацию. То есть мы не делим бездомных, есть у него дом где-то, нет, был, будет. Просто человек попал в трудную житейскую ситуацию, нужно помочь. Независимо, грязный он или респектабельный. Я как-то всегда говорил, что, разговаривая с разными чиновниками и благодетелями, я говорю: вы же тоже можете попасть в трудную ситуацию жизненную, и вы от этого больше всех не застрахованы. Потому что у вас все в кредитах. И только банк чуть-чуть удавочку — пшик, — и все, и вы ну просто на улице. Через двое суток вас обокрали. Вы от усталости, не зная, что делать, то есть заснули на лавке и у вас украли кошелек и сумочку вашу. Еще через трое суток у вас борода и вы грязный — и все. Вот, говорю, пять дней — и вас не отличить от тех людей, которые приходят к нам в ночлежку. И вот некоторые начинаются призадумываться. И факты были, я сейчас не хочу их озвучивать. Но были, у нас был один чиновник один, очень большого уровня, он ночевал в ночлежке.

В. Рулинский

— У вас, в вагончиках ваших?

К. Ветренко

— Да, это был такой резонанс...

В. Рулинский

— Интересно.

К. Ветренко

— Не хочу просто говорить. Там сразу, конечно, подключились высокие люди, сразу там все это — вшик, и помогли. Но резонанс был. Я просто вот факт. То есть мы говорили про это, говорили... А был очень высокого ранга чиновник, который, оказавшись после больницы, — это пандемия была, ему просто некуда было идти и за ним некому было ухаживать.

В. Рулинский

— Ничего себе.

К. Ветренко

— А его бывшая жена и сын были в это время в Москве. И вот он попал к нам в ночлежку. А я-то как имею обычность ходить там вечером и беседовать с постояльцами, то есть смотрю — человек, разговорились. А ты же общаешься, понимаешь, что за личность. Вот интересный такой был.

В. Рулинский

— Ну вот такие люди-то могут просить помощи у перехода в Москве и что с ними делать?

К. Ветренко

— Вот смотрите, хотел рассказать про две истории. Первая история, как-то выступал у нас на радио «Восток» был прямой эфир, и человек задает вопрос: если у тебя просят день на алкоголь, дать или нет? Вот и я в прямом эфире пытаюсь на это ответить. Вы знаете, говорю, я всегда, вот на ум мне приходит вот о тех разбойниках, которые были распяты со Спасителем на кресте, то есть один покаялся, другой нет. И вот смотрите, вот человек с похмелья. То есть вы ему (на тот момент, я просто помню, на тот момент бутылка пива стоила 50 рублей), я говорю: вы ему дали 50 рублей, — он побежал, купил себе эту бутылку, выпил, и через несколько дней, может, он изменился. Вы же не знаете. И стал другим человеком. То есть вы ему сейчас просто не дали умереть. Да, он пошел и купил бутылку пива. И очень многие откровенно говорят: да, мне надо, там похмелиться просят. То есть если у меня просят, я всегда даю. А второй случай, про который я хотел рассказать, я был сотрудником кафедрального собора у нас в Хабаровске, и было всенощное бдение в нижнем храме, и зашел бедолага. Прямо ярко выраженный. Это был лютый мороз. Это вот был Рождественский пост. Он зашел, и он не то что неприятно, он еще и пах очень сильно. И он, такой, присел возле стенки. А я был дежурным по собору, и я увидел, что у него даже под брюками нет нательного белья, а в ботинках нет носок. А на улице да, то есть по ощущениям могло быть и минус сорок. И он так громко кричал: «Господи, помилуй!», что даже вот внес какую-то такую непонятную, знаете, прихожане в храме заволновались, что им мешают молиться. И так как я был дежурным по собору, мне рекомендовали вывести. Мы вызвали скорую, так вывели его немножко в притвор, чтобы не мешал окружающим, дождались скорую, скорая увезла. И я вот в тот момент подумал, что если он сейчас отойдет в мир иной, то, я думаю, он точно попадет в рай. Потому что он очень искренне, зайдя в храм, говорил: «Господи, помилуй».

В. Рулинский

— Да, эта история очень прямо по сердцу так вот прошла, Потому что вспоминается тоже история про, помните, по-моему, тоже в Священном Писании есть такое указание о том, что если придет, значит... Ну и опять же там и притча о мытаре и фарисее та же самая, это, в общем-то, первое, что приходит в голову, да, что вот есть люди, которым мешают молиться, а есть вот мытари, которые приходят и вот, не поднимая глаз, смиренно, кротко, значит, просто вызывают о помиловании. Это действительно история такая важная, мне кажется. То есть все-таки я для себя хотел бы разобраться. Во-первых, для меня ну шоком является — ну как шок, я не даю на алкоголь, честно говоря, милостыню. Ну может, просто потому что с этим синдромом и вообще с опьянением я не особенно знаком, Бог миловал. Поэтому как-то мне это незнакомо, может быть, поэтому. А все-таки что делать с теми людьми, кто вот просит милостыню. Ну особенно если там нет времени с формуляром подходить, выяснять, узнавать, куда-то, значит, направлять его там для получения каких-то благ или скорую вызывать — это же тоже целое предприятие. Что делать-то, дорогие друзья? Я все-таки пытаюсь разобраться в вопросе.

А. Якунин

— Можно я скажу?

В. Рулинский

— Давайте.

А. Якунин

— Василий, вот ваш город, если обращать вам внимание на бездомных, вы только этим будете заниматься. У вас бездомные на каждом шагу. Если уж есть желание помогать, нужно тогда присоединяться к какой-то организации, которая действительно эту работу системно выстраивает и принять участии в ее работе. А если есть сочувствие к этому бездомному, но нет возможности участвовать в этой деятельности...

В. Рулинский

— Да.

А. Якунин

— Помолиться.

К. Ветренко

— Вот в Хабаровске на сегодняшний день бездомных, к счастью, не так много.

В. Рулинский

— То есть это вы хорошо работаете?

К. Ветренко

— Ну почему, мы все — это же и правительство региона, и некоммерческие организации, и Церковь. Вот как-то все это так вот. Когда 14 лет назад по каким-то неофициальных данных насчитывалось, что у нас около трех тысяч человек бездомных на улице, то сейчас если ты встретишь одного, двух, трех — ну вот это нонсенс.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с Константином Ветренко, руководителем хабаровской организации «Милосердие» и Андреем Якуниным, руководителем тюменского «Милосердия» и руководителем направления помощи бездомным Синодального отдела по благотворительности. Андрей, ты хотел что-то добавить.

А. Якунин

— Да, я хочу добавить, чтобы не создалось впечатления такого жестокосердия, что типа пройти и не помочь. Но лучше помолиться за этого человека, чем пытаться его кормить на улице и ничего не менять в его жизни. Я вот к чему, что если есть желание помочь, нужно скооперироваться — у нас есть проекты помощи бездомным, и выстраивать системную работу, чтобы человеку помочь уйти с этой улицы, чтобы помочь ему попасть в те условия, где он будет жить как человек. А не давать ему, давай мы сейчас ему дадим сегодня на... Я сейчас не комментирую, да, Кость, то что ты говоришь там, ни в плюс ни в минус. Я не с точки там спасения этого человека или еще что, а с точки организации процесса, чтобы была правильно организована помощь. Мы же ведь, если говорим о церковной помощи бездомным, мы же думаем о том, а как эту помощь правильно организовать. Если мы просто будем сейчас говорить о том, что а ты давай, проходя мимо, дай ему денег, или дай ему хлеба, или... Понимаете, человек, который начинает в эту тему вовлекаться, он идет поэтапно. Он сегодня дал ему пять копеек, завтра дал хлеб, послезавтра давай сейчас на улице начнем кормление — и пока он шишек набьет и поймет, что все-таки нужно создавать условия, да, пройдет какое-то время. А если этот человек, который хочет помочь, сразу придет... Вот слушайте, есть «Ангар спасения». Придет в «Ангар спасения», придет к Роману к тому же, вот если мы говорим про Москву, и скажет: Роман, слушайте, вот я хочу как-то помогать, у меня есть день в неделю помогать. Вот расскажите мне, как я могу в вашем деле поучаствовать. Я вот к чему подвожу, к тому, что ладно бы Хабаровск, где у них там один бездомный там на полгорода на улице находится — да, тут взял, привез. У вас в Москве на каждом углу бездомные.

В. Рулинский

— Ну я о чем и говорю.

А. Якунин

— И надо кооперироваться с теми людьми, которые уже эту помощь знают, как организовывать. Я вот к чему призываю просто.

В. Рулинский

— Ну хорошо, этот совет я услышал. Надо приходить и, если хотите участвовать в судьбе и в помощи бездомным, приходите в те организации, которые в вашем регионе занимаются этой проблемой...

А. Якунин

— Конечно.

В. Рулинский

— И помогайте им системно действительно менять жизнь этих людей. Это вообще, бесспорно, это здорово. Но все-таки, если человек, видно, что, например, на улице находится, и ему реально плохо. Ну плохо ему, ну просто что-то у него случилось, не знаю. Не просто там такой вот весь здоровый, пышущий здоровьем, радостный, веселый, ну вот а ему как-то вот... Просто пройти мимо, помолиться? Ну просто все-таки я для себя не могу понять. Простите, что я как-то вот около этой темы все хожу да хожу, но я как-то не могу в этом всем разобраться.

К. Ветренко

— Все правильно. Ну есть службы. То есть ты подходишь к нему, ты можешь у него поинтересоваться... Вот мы, например, у нас в Тюмени сделали такую акцию проводим «Заботливый прохожий», и мы всех прохожих ориентируем на то, чтобы они, если увидели бездомного, подошли к нему, поинтересовались, нужна ему помощь или нет...

В. Рулинский

— Так.

А. Якунин

— Если он говорит, что ему помощь нужна, то ориентировать его на наш центр и направлять к нам, что мы готовы ему эту помощь организовать.

В. Рулинский

— Ну вот, это уже путь.

А. Якунин

— Да, то есть вот. Но здесь же, видите, момент какой — это ответственность конкретного человека, который проходит мимо или не проходит мимо. Есть же женщины. Вот мы сейчас начнем рекомендовать: подойди к нему. А мы не знаем, что будет.

В. Рулинский

— А, с точки зрение безопасности, да? Женщины, дети...

А. Якунин

— Конечно. Поэтому все-таки лучше, если видишь, что лежит человек, нуждается в помощи, есть скорая помощь.

К. Ветренко

— Есть разные варианты.

А. Якунин

— Есть же «Социальный экспресс» вот у вас в Москве.

В. Рулинский

— Ну «Социальный патруль», да. Городская служба.

А. Якунин

— Да. То есть вот, пожалуйста, их тогда пригласить.

В. Рулинский

— Служба «Социальный патруль», она выезжает и к таким бездомным, которым вот нужна помощь. Они сами не могут добраться до центра социальной адаптации городского московского.

А. Якунин

— То есть «Социальный патруль» пригласить. Понятно, что полиция может так... Но у нас, видите, у нас в чем проще, например, в Тюмени — у нас полиция-то этого пьяного привезет к нам, в вытрезвитель. То есть вот я вот в каком смысле. Понятно, что у вас в Москве нет вытрезвителя. У вас считают, что у вас все проблемы...

В. Рулинский

— Все трезвые.

А. Якунин

— У вас все проблемы, считается, что решены с бездомными. Ну во всяком случае так отчитываются городские службы.

В. Рулинский

— Дорогие друзья, у нас времени не так много. Но мне очень хочется вас спросить — и Константина, и Андрея. Тема сложная, мягко скажем. Она такая вообще, ну на грани вообще того, что как этим люди занимаются вообще. Как вы вообще к этому пришли, Константин? Вот этим всем, вот таким сложным, как говорят иногда, сложной категорией людей начать заниматься.

К. Ветренко

— 15 лет назад я учился в Хабаровской духовной семинарии на богословских курсах. И, оканчивая их, я подумал, что уже готов, в принципе, ездить там и с катехизацией. У меня друг бизнесмен был, ну и есть, он говорит: Костя... А он, в сферу своей деятельности, он любил помогать детям из детских домов. И он то есть шил себе дорогие костюмы всякие-разные там — полководцев, кого-то еще, индейцев, прямо такой, и приходил и показывал детям какие-то там концертики там небольшие такие. Ну в общем, классно. Он говорит: ты будешь рассказывать про христианство, а я буду детками заниматься, то есть давай вместе. Ну и пока мы все это форматировали в голове, как это будет происходить, я подошел — тогда у нас ключарь собора был протоиерей Олег Хуторской, я подошел, говорю: отец Олег, чем я помогу позаниматься? У меня вот просто куча свободного времени, я не знаю, куда его девать пока. А он говорит: а давай бездомных покормим. Ну и вот 14 лет назад, когда он сказал: давай бездомных покормим, — вот все. Я думал, что на самом деле только начну все это, а там дальше все покатится само собой. То есть мы слепили, если так выразиться, снежный комочек на вершине горы. Ну и все, и он покатился, стал налипать новыми проектами, новыми видениями. На самом деле тема бездомности, она такая, мы считали раньше, что это как замкнутый круг: нет документов — нет работы — нет жилья. То есть и мы решили этот замкнутый круг попытаться разорвать. И вот от этого стали образовываться разные проекты и, чем больше мы погружались в эту тему, тем, соответственно, появлялось больше социальных проектов.

В. Рулинский

— Здорово. Андрей...

А. Якунин

— Вот я сейчас это на примере Кости, вот о чем я и говорил до этого: хочешь помочь — ассоциируйся с теми, кто может, и вместе вы сила. И эта помощь будет более профессиональна, и меньше шишек набивать. А некоторые же: вот, мы хотим помочь, — и начинают изобретать велосипед. Я вот против чего выступаю, когда вот об этом сказал. А я как пришел? Ну это в двухтысячном году встретился с отцом Ипполитом, и там — я уже много раз рассказывал эту историю, как я три ночи ночевал на улице, и через эти три ночи...

В. Рулинский

— Я до сих пор никак не могу понять, зачем ночевать было три ночи на улице и как это произошло.

А. Якунин

— Я сам не могу понять, зачем мне это в голову пришло. Но это вот я тогда, вот после этой третьей ночи вот меня как осенило по поводу бездомных. Я никогда вообще не задумывался про бездомных тогда еще. А тогда это, видимо, какой-то был промысл Божий. Зачем я это делал? Ну понятно, что первую ночь я с братом на улице ночевал. Но зачем вторую и третью-то ночь, что за эксперимент такой. И это мы на самом деле вот в своей жизни бывают же какие-то действия, которые мы до конца не осознаем. А потом, по результату понимаем, что это нам надо было для того, чтобы какие-то выводы сделать в этой жизни. Вот для меня тогда это был такой толчок.

В. Рулинский

— А зачем, прости, первую-то ночь ночевали? Я все равно не могу понять. Вторая, третья — ладно, ты не можешь понять. Но первая-то, были какие-то основания-то. Вам места не нашлось?

А. Якунин

— Ну нет, брат отказался ночевать в храме.

В. Рулинский

— А, и что, пошли на улицу? Брат, в смысле бездомный, который нуждался в помощи.

А. Якунин

— Брат, который мой брат.

В. Рулинский

— А, родной брат?

А. Якунин

— Мой двоюродный брат, я его привез туда, в монастырь. Вот. А он отказался ночевать в монастыре. И что вот, буду за монастырем ночевать. А я же его не брошу. И вот мы с ним вместе.

В. Рулинский

— А что, он был просто настроен против Церкви что ли или как-то ему было тяжело осознать, что в храме ночевать? Странно как-то.

А. Якунин

— Ну это вообще все странно в этой истории. Он был зависимым, и ему не сказали, куда его везут. Я тогда тоже ему не сказал. Потому что не от меня эта инициатива вся исходила, и я просто заботился о нем. Вот 20 лет я о нем заботился, и он все равно умер бездомным. Вот то есть здесь ну как бы вот эта динамика, когда я говорю, что вообще выстраивание реабилитации зависимым людям — это первичная профилактика бездомности. Это факт. И я против того, чтобы мы замыливали тему бездомности, что якобы мы стигматизируем их, когда говорим о зависимости. Для большинства бездомных первичная причина бездомности — это зависимость. У них даже дом есть, но им там не дают жить из-за того, что они зависимые. Вот с моим братом была такая история. И мы его привезли тогда в монастырь к отцу Ипполиту, чтобы... Тогда к отцу Ипполиту съезжались со всей страны алкоголе- наркозависимые, бездомные, освободившиеся из мест лишения свободы. И вообще, как бы так вот если, я всегда говорю, что отец Ипполит наш работодатель. Потому что то, что сейчас у меня в центре — это то, что было у него. К нам уже даже и вообще с других регионов и бездомные едут уже, понимаете. Это ну вот здесь вот какой-то такой промысл Божий. Оно порой даже кажется, что вроде в этой теме я уже исчерпал себя всего. Ну в том смысле что как бы если говорить о том, что вот человек идет этим путем, да, максимум из возможного уже сделано в этой теме, ну мной с Божией помощью. Я вот в любой момент могу встать и уйти из этой темы. Но если есть промысл Божий этим заниматься, это все равно как послушание идет. Не из-за того, что мне это неинтересно. Мне многое вообще что интересно. Но это много, говорят, помышлений на сердце у человека, но исполнится то, чего хочет Бог. Если вот для меня это вот как послушание в каком-то смысле.

В. Рулинский

— Друзья, у нас остается очень мало времени. Но есть возможность еще последний вопрос задать для такого короткого ответа. А несмотря на то, что очень сложные вот люди, кому помогаем, сложные судьбы, вас, наверное, что-то держит. Вот Андрей говорит, немножко намекнул о этом. Что вот больше всего вдохновляет в той работе, которой вы занимаетесь, этой сложной работе?

К. Ветренко

— Ну сейчас, наверное, скажу, что это вот, про прошествии времени скажу, что это, наверное, не работа, а образ жизни. Ты как-то я изначально, когда в него втянулся, у нас же не было никаких ни заработных плат, мы все были волонтерами. Пока вот не появились поставщики социальных услуг, у нас не было заработных плат ни у кого. Мы где-то работали, даже уже имея это большое здание, там тысячу квадратов, имея уже ночлежку, у нас заработной платы не было. То есть я там в храме работал, кто-то там бизнесом занимался, кто-то еще где-то — то есть все мы были волонтерами. То есть уже будучи потом поставщиками социальных услуг — это там 17-й год, мы уже стали получать там заработную плату какую-то. То есть все равно это образ жизни, то есть как-то ты... Вы знаете, я сейчас, наверное, скажу, не знаю, чьи эти слова, потому что и Леонов говорил еще и кто-то другой. Вот я счастливый человек. А с их слов счастливый человек — это тот, кто утром с радостью идет на работу, а вечером с радостью возвращается домой. То есть я с радостью иду на работу. Просто это вот такой образ жизни. Вот как-то, я даже не знаю, как это назвать. Ну...

В. Рулинский

— Иначе не можете представить.

К. Ветренко

— Очень приятный образ жизни.

В. Рулинский

— Андрей, просто промысл Божий, который тебя ведет и помогает не сходить с пути или как?

А. Якунин

— Ну вообще это еще ведь и профессионально. Я же психиатр по специальности, психиатр-нарколог. А тема работы с бездомными, она настолько разнообразна. И она очень интересна.

В. Рулинский

— Неожиданный тезис. Так.

А. Якунин

— Она очень интересна.

В. Рулинский

— Хорошо.

А. Якунин

— И просто я сочувствую своим коллегам, врачам, которые не видят этого интереса. Не видят, что вот очень легко работать, например, с невротиками психотерапевту там, психологу, психиатру и зарабатывать на этом деньги. Но намного сложнее выстраивать коммуникацию с бездомным как с личностью. Увидеть в нем личность и помочь, и выстраивать с этой личностью коммуникацию таким образом, чтобы жизнь этого человека изменилась. Вот это высший уровень профессионализма. И, к сожалению, большинство наших коллег, ну вот моих коллег, они этого не видят.

В. Рулинский

— Пока.

А. Якунин

— Из-за привычного просто стереотипа, стигмы: бомж — все, шторки упали, ничего не видят. Они не видят личность. И они вот этот профессиональный интерес теряют, и они сами много теряют. И вот помощь бездомным для специалистов вот нашей сферы — психологи, психиатры, там врачи, — она на самом деле очень сильно помогает прокачать все свои профессиональные навыки.

В. Рулинский

— В общем, дорогие друзья, если вы психолог, психиатр, нарколог, обязательно подключайтесь к этому общему делу помощи бездомным. Андрей Якунин вас с радостью примет в ряды помогающих в этой сфере. И главное, конечно, что всех нас объединяет, тех людей, кто помогает и не только бездомным, это все-таки желание как-то ну послужить Христу, как-то сделать то, что, собственно, Он сказал, в отношении людей каким образом нужно служить, как нужно помогать, вот видя тот образ, про который говорит Андрей. И это действительно то, что, наверное, мне кажется, вдохновляет всех участников социальных проектов церковных. Спасибо вам большое за сегодняшний разговор. С нами были сегодня Константин Ветренко, руководитель хабаровской организации «Милосердие» — очень давно вас ждали, очень рады, что вы сегодня были с нами. И Андрей Якунин, руководитель тюменского «Милосердия», руководитель направления помощи бездомным Синодального отдела по благотворительности. Меня зовут Василий Рулинский. И это «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы встретимся с вами через неделю. Всего доброго.

К. Ветренко

— До свидания.

А. Якунин

— До свидания. Спасибо.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Проект сопровождаемого проживания «Дом, который очень нужен». Священник Антоний Хмелёв
• «Психологическая поддержка людей, потерявших близких в чрезвычайных ситуациях». Лариса Пыжьянова
• «Жизненный путь и помощь ближним». Сергей Радостин