«Путь к священству». Священник Николай Вахромеев

У нас в студии был клирик храма Живоначальной Троицы на Шаболовке в Москве священник Николай Вахромеев.

Наш гость рассказал о выборе священнического пути, а также о тех своих родных, которые до него посвятили свои жизни служению Церкви.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, добрый светлый вечер. Дорогие друзья, у нас сегодня «Путь к священству», излюбленная программа наших слушателей, потому что всегда интересно узнать путь юноши, путь молодого человека, путь уже зрелого мужчины к священству, когда действительно в жизнь приходит определенный замысел, и человек меняет свою жизнь в сторону служения Святой Церкви. И сегодня у нас в гостях священник Николай Вахромеев, клирик храма Живоначальной Троицы на Шаболовке. Большое чудо, дорогие друзья, что отец Николай из удивительной семьи. Мы об этом начали говорить буквально до программы, я попросила отца Николая ничего не рассказывать, вот мы сразу ее начали, чтобы отец Николай с этого и начал нашу программу, вот со своего рассказа про семью.

о. Николай

— Добрый вечер.

К. Лаврентьева

— Здравствуйте, отче. Расскажите про папу, расскажите про дядю, и вы являетесь внучатым племянником митрополита Филаретова (Вахромеева) небезызвестного, это вообще, конечно, кладезь, поэтому мы ждем, я сижу затаившись, и вообще ничего не говорю, только слушаю.

о. Николай

— Да, удивительно, что, зайдя на территорию этого богоспасаемого монастыря Андреевского, где мы сейчас находимся, пройдя в храм, я увидел иконопись своего папы, который, начиная еще с 90-х годов, а может, даже и раньше, в этой области трудится и расписал множество монастырей и храмов по Москве, Московской области и даже за территорией России, в Казахстане, Беларуси. Наверное, самой интересной его работой было участие в создании иконостаса храма Живоначальной Троицы в Антарктиде, и туда даже приехали его иконы. Вот так получилось Божьим Промыслом, что на всех краях земли правильная иконопись, потому что есть много хороших иконописцев и учеников, и школ замечательных, но вот его иконопись отличается классическим рублёвским стилем, околовизантийским иногда, такими элементами, но она узнаваема. Те, кто бывают в нашем храме Троицы Живоначальной на Шаболовке, они, попадая в Третьяковскую галерею, в этот знаменитый зал, начинают сопоставлять, узнавать письмо, руку иконописца. Мы начали с вами сразу с родителей, ведь действительно в жизни каждого человека определяющую роль, становление личности играют родители и, конечно, окружение, в котором оказывается человек. Я в семье не один, нас трое братьев, плюс еще братья двоюродные, но вот так Божьим Промыслом сложилось, что путь священнослужения избрал ваш недостойный слуга и ориентировался, конечно, я прежде всего на своих дедушек, на митрополита Филарета (Вахромеева), на его служение, ориентировался и смотрел, когда зрела мысль о священстве, на своего родного дедушку, протоиерея Василия Изюмского, и, конечно, на недавно почившего, горячо любимого дядюшку протоиерея Георгия Вахрамеева.

К. Лаврентьева

— Год назад он почил.

о. Николай

— Чуть менее года, 24 октября 2024 года. Но если обратиться и умозрительно перенестись в те годы созерцания или выбора, конечно, терзания были. Терзания какие? Я видел, как трудится отец, и всячески ему помогал, был подмастерьем, и совершенно не подозревал о том, что мне уготован другой путь. Видел себя иконописцем, который так же творит, вставая рано с утра или по ночам в иконописной мастерской, расписывая эти образа. А затем я оказался как-то на службе в домовом храме, в родовом доме вместе с владыкой Филаретом. Его чуткая и правильная мысль, его ведение богослужения и созерцание молодого юноши, оно на меня произвело глубочайшее впечатление. Мне было, наверное, тогда всего лишь восемь или девять лет, и вот идёт Божественная Литургия, и он рукой поманил меня в алтарь. Алтарь маленький, храм маленький, и вот я думаю: наверное, сейчас мне будет сказано что-то очень строго, выдан какой-то предмет богослужебный и так далее. Но нет, а томным таким голосом, спокойным, он говорит: «Поучаствуй в Литургии». Я, как завороженный, я же юноша, мне немножко страшновато, он вручает мне свечу, если кто-то знает последовательность Литургии, помнит, такой есть малый вход с Евангелием, и вот я, возглавляя этот малый вход, движим сзади своим двоюродным дедушкой, выхожу из этого маленького алтаря и чувствую, что он идёт за мной, страх такой внутренний, трепет, но нет такой боязни человеческой, нет такого чувства, что сейчас тебя за что-то поругают, потому что ты ничего не знаешь и ничего не понимаешь, потому что ты маленький, и в принципе, тебе ещё столько лет, что ты просто не сможешь в силу возраста это всё осознать. И вот та самая первая искорка закладывается в этот момент общения с владыкой, когда он, не делая замечаний, сопровождает меня на этом входе малом. Такое было ощущение, что я этот малый вход возглавляю, а не он. Затем пошла Литургия своим чередом, и, конечно, она закончилась для меня необычайным восторгом. Его любовь, его мудрость, его попечение обо мне, мальчике, оставило, наверное, то самое главное зёрнышко, которое потом стало давать свои всходы. Конечно, мы видели его нечасто, он был очень занятой человек, встречи с ним были редкие, но после каждой встречи я получал необыкновенное вдохновение и самое главное — желание что-то поменять в своей жизни. Конечно, когда у меня был подростковый возраст, возраст шатаний, то были какие-то вопросы, дилеммы, но при виде владыки Филарета эти вопросы и дилеммы такого бунтующего сердца пропадали. Конечно, это был один из первых и важных таких маркеров, формирующих личность. Затем, конечно, встреча с протоиереем Василием Изюмским, с моим родным дедушкой, который служил с 1979 года в храме Рождества Христова в селе Беседы, куда мы приезжали чаще, и общение с дедушкой, который, кстати говоря, в своё время был первым наставником митрополита Филарета. Он первый принял священный сан, ещё в 1949 году он стал священником, а владыка Филарет — примерно в 1965 году, если я не ошибаюсь. Естественно, разница у них была в принятии, и как раз отец Василий, простой приходской священник, давал первые наставления владыке Филарету, а потом и мне тоже эти простые, но самые главные советы священника и семьянина. И вот посещение этого замечательного храма Рождества Христова в селе Беседы всегда сопровождалось тоже таким торжеством. Мы собирались всей семьёй в основном: папа, мама (мама моя тоже художница, они вместе трудятся на этом поприще иконописи). Вот, наверное, я счастливый человек, потому что где должен вырасти священник, что он должен видеть — суету мира или, например, тружеников-родителей? Что он должен видеть — формулы Эйнштейна или что-то иное? И мне вот в данном случае Господь сподобил видеть, наверное, самое главное. Я немножко отойду в сторону от рассказа про дедушку и скажу, что священник, наверное, должен видеть самое главное — это образ Божий. Иконописный образ, в иконах, в семье, где есть жертвенная любовь, где есть терпение среди близких друг к другу людей, когда они трудятся, и вместо того, чтобы в семье порождалось какое-то разногласие или прочее, он должен видеть, как эти разногласия преодолеваются, как люди друг друга поддерживают, то есть образ христианской жизни. И вот, слава Богу, Господь сподобил всё это видеть. Естественно, с этим видением образа настоящей христианской семьи и закладывается самое главное — то, что не написано в учебниках, это невозможно нигде найти, и современная нейросеть никогда это не сгенерирует. Это дух, который передаётся от действия, от молитвы совместной, от преодоления проблем, от созерцания того, как человек пишет, участия в написании образа Божия, и ты видишь своими глазами, как творит, но не просто картину, а образ Божий человек творит, иконописец. И ты созерцаешь это, и понимаешь, что вот подлинные смыслы, к которым призывается человек — созерцание Бога, ведь к этому был призван первозданный человек в Эдеме — созерцанию Бога, но мы с вами все знаем эту историю, что случилось, и созерцания больше не было. И здесь возникает такая интересная, наверное, богословская подспудная мысль: что должен видеть будущий священник — образ Божий, созерцание Бога, творение, процесс сотворения, вот это всё вместе закладывает дух. Мы с вами все люди образованные, знаем о составе человека, дихотомии, трихотомии, ну и так далее, все всё знают. И вот то, что мы называем духом, оно как раз зарождается и закладывается в созерцании, в воспитании и в прочих действиях, которые он наблюдает, ну и, конечно, в совместной молитве семейной. Всё это закладывает необходимые качества, но это, на мой взгляд узкий, потому что не всех Господь священников сподобил всё это видеть, созерцать, наблюдать, я, наверное, в этом смысле счастливый человек, так вот утилитарно выражаясь. Ну, давайте, может быть, перейдём к следующему важному звену в моей жизни — это отец Василий, простой пастырь. У владыки Филарета мудрости его хватило бы на несколько поколений. Я до сих пор изучаю труды владыки Филарета и по ним строю и свои проповеди, и свои какие-то наставления скромные, а вот пастырское общение, пастырское душепопечение я, конечно, смотрел, как этим владеет искусно отец Василий. Он уже к тому моменту был в возрасте, когда я начал глубоко проникать в его пример, было ему за 70, уже очень почтенный пастырь. Тем не менее, несмотря на свои какие-то физические недуги, он с такой любовью всегда к каждому человеку относился, необычайной любовью! Нищий оборванец заходит и что-то просит, он остановится, ему уже тяжело, у него уже все болит. Или там, например, ждут его на какую-то трапезу торжественную, его все подгоняют: «батюшка, быстрей, быстрей», а он остановится и обязательно переговорит с человеком. То есть внимание каждой душе, которое сейчас называется пастырским душепопечением, вот это в нем всегда было, вот в этом я на него ориентируюсь и сегодня в том числе. Но и не только это, конечно, он и проповедовал великолепно, и служил. Подача, выражаясь современным языком, материала богослужения в исполнении отца Василия была просто потрясающей, все слышно, разборчиво, понятно. Ведь когда он принимал дьяконский сан, это 1949 год, он же принимал с рук благодать дьяконства митрополита Николая (Ярушевича), и митрополит Николай, зная его голосовые данные, в свое время даже ему предлагал дальнейшее дьяконское служение, и когда ему предложили быть священником, а это происходило в присутствии тогда Святейшего Патриарха Алексия (Симанского) I, он ему сказал: «Как же так, такой дьякон пропадает!» Но отец Василий со смирением понимал, что дьякон это дьякон, и любой в ответственный христианин того периода, тогда были времена сложные, в принципе мог уже стать дьяконом, но вот к священству не всех призывали, и он все-таки решился дальше идти по этому духовному пути. И отец Василий принимает сан священника, но даже после этого он продолжает свое такое музыкальное служение, и в свое время, когда Бондарчук снимал фильм «Война и мир», отец Василий как раз был призван для того, чтобы озвучить литию, которую совершает священник в этом фильме, это вот голос отца Василия, моего дедушки. И третья веха в моей жизни, и человек, который оказал на меня такое глубокое впечатление тоже, когда я был маленьким, это недавно почивший протоиерей Георгий Вахромеев. Вот он, конечно, обладал, самое главное — простотой любви. Но любовь какая может быть? Она необязательно должна поглаживать, она иногда должна немножечко взбадривать. Простота любви должна и миловать, и укреплять, по слову апостола Павла, и все переносить. Вот вспоминаю снова глубокое детство, был я на срезе школы или чуть раньше, мы с братьями бегали по нашему саду, играли, и на тот момент как раз гостила в нашем доме семья отца Георгия, и его дети тоже с нами бегали, играли. И что мы сделали? Мы наелись еще неспелых яблок. Естественно, Коля ел больше всех, потому что он хотел показать свою значимость перед братьями. Живот заболел страшно, мучился Коля так, что даже вызвали скорую помощь уже впоследствии, валялся на диване, пищал, кричал. И вот подходит отец Георгий (это был где-то 90-й год или чуть позже, он был в сане уже с 1986 года, воспринял благодать от митрополита Симона (Новикова), и нежно и заботливо перекрестил меня и сказал: «Скоро все пройдет, Коля. Скоро все пройдет». И его благословение на меня так благодатно подействовало, что я заснул, просыпаюсь, сидит уже рядом врач. «Ну что, у тебя что-то болит?» — «Нет». — «Зачем же вы меня вызвали?» — поворачивается врач к родителям. — У него уже все прошло«. Это вот такая любовь, переносящая всё, все тяготы и укрепляющая. А вот пример любви наказующей, но наказующей не такой, когда летят щепки, и человек потом закрывается и проклинает весь мир. Вспоминаю годы уже школьные, совершается молебен в храме Троицы Живоначальной на Шаболовки, уже отец Георгий получил туда благословенное назначение, и вот мы со своим двоюродным братом Петром во время молебна, стоя за спиной у его папы и моего дяди, вдруг что-то начали выяснять между собой, и так достаточно ретиво выяснять, и внезапно поворачивается отец Георгий, и крепким жестом дергает за ухо одного и другого. Мы окаменели, мы поняли, что мы делали очень что-то неправильное: вместо того, чтобы молиться со всеми, мы баловались. Это вот закладывает те самые нужные качества не только для будущего священника, а простого христианина.

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается, и у нас в гостях священник Николай Вахромеев, клирик храма Живоначальной Троицы на Шаболовке. Меня зовут Кира Лаврентьева. В первой части нашей программы я сидела затаившись, потому что отец Николай рассказывал историю о своей удивительной семье. И я вот о чем думала, отче: конечно дух, некая передача благодати, о которой вы говорите, это критически важно для будущего пастыря, но были ли у вас какие-то сомнения, все же становиться священнослужителем, не становиться? А, может быть, в мир, а, может быть, иконопись, вот были такие мысли?

о. Николай

— Конечно были. Сердце молодого человека, юноши, попадая в этот свободный мир, свободное пространство, встречает зазнобу-судьбу, и начинает эта судьба его терзать. Он задает вопрос: что ты хочешь от меня, судьба? Вот тебе пассия одна, вот тебе пассия другая, может быть тебе еще что-то хочется? Но нет, нет, я ищу правильный путь, потому что у меня предки, потому что у меня долг перед семьей, перед родителями, а как на меня посмотрит владыка, а как на меня посмотрит отец Василий, это все было. Не буду вдаваться в подробности, но покидая территорию одного небезызвестного, очень хорошего института богословского, я вдруг почувствовал то самое вдохновение. В пастырском богословии это еще называется призвание. Вот здесь как раз посетил Господь, который подсказал, что хватит искать в мире что-то, потому что мир, с его ценностями, тебя никуда не приведет, и ты окажешься на обочине собственного, так скажем, счастливого конца. Но чтобы не оказаться на обочине, принимается волевое решение, ты чувствуешь этот посыл внутренний, тонко поймать этот посыл, тонко и сложно описать это состояние, но ты вдруг понимаешь, что тебе нужно бросить институт и идти в семинарию. Ты приезжаешь к своим же сродникам, берешь у владыки Филарета благословение в семинарию, он так журит сначала, понимая, что это был посыл внутренний, именно вдохновение, но, дабы укрепить меня в намерении, немножко журит, но затем благословляет идти в семинарию, и начинается учеба. И даже скажу, что был и второй момент, уже на срезе третьего-четвертого курса, было вдохновение к служению. Видишь же, как пастыри трудятся и уже осознанно вспоминаешь и труды, и думаешь: я же не буду себе принадлежать, я буду служить Церкви, людям, Богу, зачем это все нужно? Но вот этот толчок, когда был укрепляем сначала Богом, а потом, на срезе третьего-четвертого курса как раз рационально осознаешь, что — да, в служении Церкви ты обретешь действительно подлинного себя. Наверное, у каждого человека в жизни возникает такой момент, когда он задает себе вопрос: ну зачем же я живу, где эти смыслы моего бытия, зачем я пришел в этот мир, который на меня постоянно огрызается? И вот здесь, задавая вопрос Богу, кто-то сразу получает ответ, а кто-то сначала наломает много дров, а потом уже приходит к своему долгожданному сундучку, ларцу, открывая его, находит эти смыслы и говорит «ну, наконец-то, вот оно, то, что я искал всю жизнь!» Ну, ваш скромный, недостойный тогда еще Коля наконец-то получил ключик от этого ларца, смог его открыть и двинуться в направлении священства. Но думаю, что здесь еще есть один такой важный момент, потому что должна была возникнуть связь времен, не только наследия, которые я считывал со своих живых прекрасных предков, но и знания истории рода. Благодарю и отца Георгия, который в свое время помог раскопать, я видел эти все труды по обретению истории рода и владыкины труды в этом отношении, и наш род прослежен до 1649 года, уже тогда появляются первые Вахромеевы в Ярославской губернии. Фамилия наша трансформировалась, ее расшифровать можно в двух таких концептах: вахромей, «вах» — это «сын», «ромей» — «римлянин» или «радость», то есть сын или радости, или римлянина, два таких варианта расшифровки нашей фамилии. И тогда в Ярославской губернии появляются уже ближе к концу XIX века — началу XX века именитые ярославские купцы. Сначала Александр Иванович Вахромеев, а затем Иван Александрович Вахромеев, городской глава, статский советник, который был благотворителем, попечителем не только музеев города Ярославля, семей многочисленных, но и мощным деятелем того периода. За его труды в области просвещения, купечества уже его сыну, Александру Ивановичу, в 1913 году при посещении императором Николаем II Пробоинского храма, это рядом с домом Вахромеевых в центре Ярославля, было благосклонно преподнесено императором почётное дворянство всему роду по нисходящей линии. И вот таким образом и моя бабушка, Ольга Варфоломеевна, супруга отца Василия, и митрополит Филарет, являются почётными дворянами рода Вахромеевых. Ну и возможно, что в перспективе и ваш скромный слуга наследует тоже сие звание, но покажет история, нужно это ещё заработать, просто так такие звания не раздаются. И ещё была удивительная встреча у отца митрополита Филарета, Варфоломея Александровича Вахромеева, когда их семья гостила в деревне Исады, в родовом тоже доме, сейчас этот, к сожалению, дом уже отсутствует на картах России. Туда по приглашению приехал будущий Святейший Патриарх Тихон. И Варфоломей Александрович тогда был совсем маленьким, это был 1909 год, он встречался с ним, общался. Удивительно, митрополит его благословил (тогда ещё митрополит будущий, Святейший Патриарх Тихон), даже поправил ему ремешок на сапожках, и затем уже вспоминает в своей семейной хронике Варфоломей Александрович, что в 1925 году, когда провожали Святейшего в Донском монастыре, он вспомнил об этом событии уже у гроба Святейшего Патриарха. Такие две именитые фигуры, я думаю, что являются для нашей всей семьи, по Божьему Промыслу, добрым знаком, как благословение всему нисходящему роду. Что заставляет задумываться, надеюсь, каждого, кто вообще в своей жизни встречает святителя, святого или какого-то именитого человека, всегда происходят после таких встреч какие-то изменения. Выражаясь современным языком, вокруг этих людей энергия такая особенная.

К. Лаврентьева

— Дух.

о. Николай

— Дух, конечно, мы с вами говорим о духе. Вот это всё, наверное, как раз и знание об этом потихонечку и трансформировало устремление, ум юноши, который идёт в мир, обучается, преодолевает свои какие-то немощи, конечно, там и так далее. Но это всё формирует ту самую будущую личность в том понимании, в котором мы знаем пастыря, христианина. Вот эти все, я думаю, важны. Ведь любой священник, приходящий по Промыслу Божию, он приходит из мира, из мира людей, которыми он окружён, из этого общества, из этого социальной атмосферы, в которой он находится. Иногда слышишь в силу практики священнической отрицательные какие-то моменты, что «как же так, вот такой-то и такой-то». Ну, хорошо, а ведь общество тоже должно рождать каких-то людей — самородков, политиков, врачей. Ведь из этого же общества, в котором мы живём, приходят к нам эти специалисты. Откуда же и священнику взяться? Где он будет находиться, этот будущий пастырь, как он будет зарождаться, какой должна быть атмосфера? А, может быть, взять и провести эксперимент: отделить семьи и посадить, чтобы возрастали только священнослужители? Конечно, нет. Священник должен прийти из этого общего, хочется добавить, литургийного дела.

К. Лаврентьева

— Ну и, конечно, знать проблемы современного общества, чтобы иметь возможность кому-то что-то подсказать. Отец Николай, что для вас самое важное, самое ценное, самое прекрасное в священстве?

о. Николай

— Это служение Божественной Литургии. Да, говорю так отчасти высокопарно, может быть, даже помпезно. Кто-то, возможно, из моих собратьев скажет: «Ишь, молодой батюшка, возгордился!»

К. Лаврентьева

— Но так и есть. Служение Божественной Литургии, конечно. Я даже вам скажу так, наверное, очень смело, что чувствуешь присутствие своих сродников во время служения, особенно во время евхаристической молитвы. Ты вспоминаешь о них, о том, как они служили, и иногда возникает внутренний трепет или даже такой человеческий страх: а вот что же сказал бы тебе твой дедушка, отец Василий, когда ты вот так небрежно что-то произносишь или что-то делаешь небрежно? Вот должен быть прежде всего такой страх и трепет перед лицом Божиим, чего, конечно, нам всем не хватает, и любому священнику, да и просто христианину. Но, может быть, поэтому и нужны такие сильные корни, чтобы чувствовать ответственность, которая возложена на плечи служащего человека, служащего священника, который стоит перед престолом Божьим. Наверное, это такие основные моменты, которые волнуют юного пастыря. Но служение Божественной Литургии —это самое главное. Конечно, немощи одолевают, хочется, чтобы было больше сил, над чем стараемся, но иногда и Господь смиряет какими-то болезнями, и вынужден созерцать служение других. Невозможно быть в духовном плане постоянно напряженным, постоянно сдвинутым, как пружина.

К. Лаврентьева

— Нет, ну так не выдержать просто.

о. Николай

— Да, да. Поэтому это самое важное в деле пастыря.

К. Лаврентьева

— Кроме ваших родных, среди священников, кто вас вдохновляет? Может быть, есть какие-то современники, у которых вы переняли какой-то опыт, или, может быть, способ ведения проповедей, может быть, какой-то стиль общения с прихожанами. Есть ли среди наших современников вот такие ваши вдохновители?

о. Николай

— Ох, это большой список.

К. Лаврентьева

— Давайте топ-3. (смеется) Вот интересно, кто туда, в этот топ-3 попадет.

о. Николай

— Да, интересный вопрос. Я бы даже сказал, вопрос на засыпку. Как бы кого не обидеть...

К. Лаврентьева

— Да я думаю, все люди мудрые, не обидятся.

о. Николай

— Наверное, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл — первый, такой ориентир, как говорить, чтобы быть в ключе современных проблем. Ну, конечно, не так высоко, но хотя бы какие-то моменты затрагивать в своих проповедях. Потом, у нас есть замечательный священник, который прекрасно говорит, теперь Господь Своим промыслом определил его в наш храм — это протоиерей Артемий Владимиров. И, конечно, добавлю сюда такую перчинку хорошую с проповедями — протоиерея Андрея Ткачева. Вы знаете, такой гоголь-моголь получается из всех этих проповедников, но это, наверное, топ-3, о котором вы говорите.

К. Лаврентьева

— Но даже не относящиеся к Церкви люди не могут отрицать и всячески подтверждают, что Cвятейший Патриарх Кирилл, который, конечно, не нуждается ни в каких оценках, но даже послушать их — ритор такого высочайшего класса, экстра-класса просто, потому что как он владеет словом, это высший пилотаж. Это правда, с этим сложно поспорить.

о. Николай

— Да, потрясающие, конечно, его проповеди. Самое главное то, что он всегда говорит так сдержанно по времени, и прекрасные, конечно, слова, до сердца, особенно то, что касается каких-то современных наболевших проблем, которые волнуют каждого христианина. Я бы даже сказал, каждого русского человека сейчас. Ну вот да, это топ-3. Конечно, много пастырей. Я очень уважаю уже, можно сказать, наследие гомилетическое протоиерея Сергея Баранова, архимандрита Саввы (Мажуко) или, например, мы можем послушать замечательные проповеди протоиерея Геннадия Фаста. Кстати, отец Геннадий, дай Бог ему здоровья, провел очень серьезную работу в исследовании самой сложной темы, которая есть, наверное, как в проповедях, так и вообще в богословии, что называется теодицея или богооправдание, и на основе книги Аввакума он потрясающие дает мысли, и книга Иова на эту тему говорит ветхозаветная. Да, но это отдельная тема для отдельной встречи, наверное, может быть, когда-нибудь.

К. Лаврентьева

— Но отец Геннадий, действительно, мощнейший проповедник, конечно, мощнейший, и все в интернете это легко найти, и действительно он берет глубочайшие темы, сложнейшие, рассматривает их с прихожанами.

о. Николай

— Да, вот этот вопрос о справедливости, которая есть, или несправедливости, как хотите ее можно интерпретировать в нашем понимании: почему есть страдания в мире, где же всемилующий Господь, Который, видя страдание, как бы не отвечает на него, хотя на самом деле, к сожалению, понимаешь, что, если не будет горькой таблетки, не будет и здоровья, врачевания. И есть такой замечательный труд, к сожалению, подзабыл авторов, там замечательные тоже мыслители, называется «Любовь против справедливости», и что же там побеждает в конце? А побеждает, конечно, любовь. И возвращаясь к вышесказанному, действительно, любовь, она должна быть не только гладящая по головке, но и укрепляющая, и взбадривающая каждого христианина.

К. Лаврентьева

— Вопрос: как взбодрить так, чтобы любви было больше, чем строгости? Да. Вот у меня к детям этот вопрос всегда. Точнее, к себе у меня этот вопрос по отношению к моим детям.

о. Николай

— Вот у нас сегодня тема немножко автобиографическая, и я сразу вспомнил о том, как любовь может взбадривать. Здесь перекликается ваш вопрос, с тем, как взбадривают. В школьные годы маленький мальчик Коля бегает по участку и после таких ответственных тружеников, которые регулярно выходят на перекур, начинает подбирать после них маленькие окурки, бумажечки, и подражать вышеобозначенным ответственным делателям. Первый раз получает замечание, второй раз получает замечание. На третий раз было сказано, что будет внушение. Внушение поступает незамедлительно. Было сказано, что будет наказание, не делай так. И вот получаешь по одному месту, по пятой точке, тонким прутиком одно касание аккуратное...

К. Лаврентьева

— Как эстетично вы об этом рассказываете.

о. Николай

— ... что выбивает мощную струю слез. И затем — оп, и человек исцелен. Он больше не хочет поднимать эти окурочки и прислонять их своим маленьким, еще детским губам. И да, вот Господь миловал с тех самых пор. нет таких страстей и желаний.

К. Лаврентьева

— Слава Богу.

о. Николай

— Да, зато как раз здесь проявление той самой любви, которая должна взбадривать. Сложно детей наказывать. И смотришь на человека и думаешь, ну зачем его, несчастного, ставить в угол? Ну, может быть, он сейчас от этого слова твоего перестанет так поступать.

К. Лаврентьева

— А может, и перестанет.

о. Николай

— А может, и перестанет. Но неизбежность и неотвратимость, понимаешь, что неотвратимость последует, если неотвратимость ко злу. Ведь, к сожалению, понимаешь, что грехопадение-то случилось когда-то давно и если не врачевать через призму Христовой любви, наказующей Христовой любви детское сердце, то оно будет склонно ко злу. А может зло дать и всходы, и так далее. Всё здесь очень так зыбко. Вообще сейчас в современном мире очень сложно выбрать какое-то правильное отношение к этому. Нет никаких шаблонов и не будет, наверное, никогда каких-то специальных буклетов о том, как правильно наказывать детей. Наверное, в каких-то психологических условных практиках всё расписано по порядку, как положить ребёнка, попой кверху и так далее, берёте, замахиваетесь рукой и бьёте рядом, не по попе.

К. Лаврентьева

— Это какая-то жуть.

о. Николай

— Но, конечно, этого нет. Поэтому Господь вручает каждому родителю власть — власть решать с любовью или без любви, с вразумлением будет или без. Наверное, если позволите, то здесь нужно придерживаться прежде всего обдуманного решения каких-то наказаний, не эмоционального, а с терпением, когда ты доносишь до ребёнка, что вот я вынужден это сделать, потому что я тебя люблю. Я очень хотел сразу тебя испепелить и поставить на горох, но я выдержал и вынужден донести до тебя сейчас через лишение телефона до конца следующей недели. И вот бедный маленький человек уходит расстроенный в свою комнату. Ну и так далее. То есть каждому родителю надо понимать, как, куда, в какой момент, но нужно делать это с любовью и без эмоционального окраса, чтобы это не выглядело моральным избиением. Вот, наверное, в таком ключе. Я, наверное, слишком сложно изложил своё видение?

К. Лаврентьева

— Да нет, как раз очень понятно. Спасибо, отец Николай, это был потрясающий экскурс в историю вашей семьи, невероятный. Спасибо большое за то, что вы поделились с нами историей своего прихода к священническому служению, это всегда очень ценно, всегда очень боишься как-то даже вмешиваться, боишься лишнее слово сказать. Спасибо, отче. Это потрясающий опыт. Мы, конечно, ждём вас ещё в нашей студии.

о. Николай

— Спасибо вам.

К. Лаврентьева

— И нашим слушателям напоминаем, что в гостях у Светлого радио был священник Николай Вахромеев, клирик храма Живоначальной Троицы на Шаболовке. Меня зовут Кира Лаврентьева, мы прощаемся с вами до следующей недели. Всего вам доброго и до свидания.

о. Николай

— До свидания. С Богом.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Таинство Священства». Протоиерей Федор Бородин
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Таинство Брака». Протоиерей Тимофей Китнис

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов