«Патриаршество святителя Тихона Московского». Священник Сергий Иванов

У нас в студии был научный сотрудник отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета священник Сергий Иванов.

Разговор шел о периоде патриаршества святителя Тихона Беллавина, о многочисленных вызовах переломного времени, с которыми ему пришлось столкнуться, и о том, как складывались его взаимоотношения с новой советской властью.

Этой беседой мы продолжаем цикл из пяти программ, посвященных жизни и служению святителя Тихона Московского.

Первая беседа с диаконом Михаилом Гаром была посвящена детству и юности святителя Тихона.

Вторая беседа с сотрудником историко-культурного и просветительского центра «Соборная палата» Андреем Ивановым была посвящена служению святителя Тихона в Америке.

Третья беседа с диаконом Михаилом Гаром была посвящена истории избрания Патриарха Тихона.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

Алексея Пичугин

— Друзья, здравствуйте. Это «Светлый вечер» на Светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин. Я рад вас приветствовать, и напомню, что в рамках нашего цикла программ про святителя Тихона, патриарха Тихона, мы говорим о разных периодах его жизни. На пять частей мы это всё разделили, каждая наша программа соответствует определенному важному периоду. Наверное, то, о чем мы будем говорить сегодня — это основное в жизни патриарха Тихона. Это огромная важная страница в истории нашей страны и, естественно, в истории нашей Церкви. Сегодня вместе с нами здесь в студии Радио ВЕРА священник Сергий Иванов, научный сотрудник отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, кандидат богословия и кандидат философских наук. Здравствуйте.

Священник Сергий Иванов

— Добрый вечер, Алексей.

Алексея Пичугин

— Мы сегодня будем говорить про патриаршество святителя Тихона. Это период, который и в жизни страны, и в жизни Церкви, и в жизни самого святителя Тихона, естественно, был очень и очень трагичным. Но если в истории нашей страны здесь можно многие грани рассматривать, мы найдем, безусловно, какие-то очень интересные события. Когда мы говорим о светской истории нашей страны, естественно, мы рассматриваем период первых лет советской власти очень подробно, через призму реформ, которые большевики проводили, это очень интересно. Но в жизни Церкви это, безусловно, очень кровавая страница. К сожалению, всё патриаршество святителя Тихона — это вот такая трагическая история. Наверное, надо начать с Собора, с того, как так произошло, что Тихон (Белавин), митрополит, оказался на патриаршем престоле.

Священник Сергий Иванов

— Это, конечно, вопрос хороший. Можно сразу ответить, что действием Промысла Божия он там оказался.

Алексея Пичугин

— Да. Но мы тут говорим про историю.

Священник Сергий Иванов

— Но при этом это всё имело свои этапы, свои пути, и важнейшим было избрание его Московской епархией, когда он стал Московским епархиальным архиереем. Его выбрали за доброту, за широту взглядов, что в его биографии был американский период, это колоссальный опыт и опыт другой, что он был после Ярославля, когда он стал даже почетным гражданином этого города. Такие вехи его жизни. Его авторитет рос, он, казалось, вначале был известен небольшому кругу лиц, но постепенно он становился известным. Благодаря каким-то своим личным качествам и умению управлять, он приобретал все больше сторонников. Когда дело дошло до голосования из трех кандидатов, тут уже Сам Господь определил. Он, кстати, не получил больше всех голосов, был в числе трех, но Промысл Божий избрал его. Он не стремился к этому. Если читать воспоминания участников Собора, подходит к нему Владимир (Богоявленский), будущий новомученик, вручает ему жезл митрополита Петра и видит его настроение, оно удрученное и подавленное.

Алексея Пичугин

— Кстати, понимал ли он в этот момент, момент Собора, какой этап начинается в жизни страны?

Священник Сергий Иванов

— Только в общих чертах.

Алексея Пичугин

— Мне кажется, что нет.

Священник Сергий Иванов

— Только в общих, потому что мы же знаем, что потом было. Это беспрецедентные вещи были, можно делить на части и объяснять каждую, но патриарх предчувствовал, что будет что-то страшное, что будет невероятное. И он это характеризовал эмоционально — стон и горе — со ссылкой на пророков ветхозаветных. Митрополит Владимир его поддерживал, что мужайся брат, Господь будет на твоей стороне, за тебя будет молиться Матерь Божия, все святые будут молиться. Он его укреплял, как мог. А потом, как мы знаем, сам стал первым новомучеником из архиереев, открыл этот список. Это было явное действие Божие, потому что мы не видим здесь какой-то активности, своеволия, решений политических. Нет ничего. Его выдвигают, его избирают и он принимает, понимая, что это, конечно, большая честь оказаться патриархом. Но оказаться в период, когда уже происходят атаки на Церковь, они как тень надвигающейся грозы...

Алексея Пичугин

— Давайте, будем справедливы, атаки начались даже не до февральских событий, еще в 1916-м году, и тут, наверное, как следствие продолжавшейся войны, были разгромлены первые церкви в Петрограде. Уже в воздухе витало, не очень понятно, как, никто, естественно, не предполагал, что за этим последуют такие кровавые события, но само отношение Церкви, государства, людей, отношение к церкви — это всё уже было в колоссальном напряжении. Если мы посмотрим на период Временного правительства, наверное, только Временное правительство, как мне кажется, понимая целый ряд нерешенных церковных проблем, пыталось что-то сделать. Я так понимаю, в современной историографии отношение к Временному правительству и его отношение к Церкви достаточно неприязненное.

Священник Сергий Иванов

— Могут быть разные интерпретации, но если продолжить вашу постановку вопроса, я с ней в целом согласен, по сути, если мы будет сосредотачиваться с вами и упор делать только на палачах, на репрессиях, на людей, которые действительно творили зло — это всё хорошо, но мало. Мы должны искать причину-то в себе. Что было с нашим народом, сообщение по отношению к духовенству на страницах епархиальных газет было еще в начале века, первые годы, 5-6-7-е. Поэтому, безусловно, имело место отступление, охлаждение веры. Это было общей тенденцией, потому что не будь их, ничего бы и не было. Пришли бы какие-то чужие люди, попытались бы что-нибудь сделать, но ничего бы не вышло. А здесь, да, обманом, да, насилием, но все-таки участвовали люди из нашего народа во всех этих беззакониях. Само то, что вера была ослаблена, что те, кто были с Господом, прошли испытания, сохранили веру, а те, кто были на какой-то 52-й орбите вокруг церкви, оторвались. Тут тоже важный вопрос, если бы Церковь так не пострадала и сохранила бы свое влияние, возможно, эти люди и спаслись бы вместе со всем церковным стадом овечек Христовых. Но, будучи слабыми, оказавшись перед лицом таких испытаний, они оторвались, и очевидно говорить о их спасении очень проблематично. И это большая беда, потому что это же наш народ, и это борьба за паству. На Соборе прямо и говорили и патриарх Тихон об этом говорил и писал в письмах своим собратьям в других Церквях Поместных, что хотят сделать Русь поганой, антихристовой землей, они хотят отодвинуть Церковь от окормления народной жизни. И ведь это сделали. Церковь осознавала, что может быть. Уже даже в первых посланиях соборных говорилось о том, что смолкнет колокольный звон, наши священные сосуды перельют на деньги, будет запрещено преподавание Закона Божия. И всё это произошло, а этого еще не было, это еще только предполагалось. Оказалось, что они всё предполагали это правильно.

Алексея Пичугин

— А с чего начиналось патриаршество святителя Тихона, если смотреть именно на фактологию? Собор избрал патриархом, интронизация. А дальше, какие первые шаги? Что он мог делать в сложившихся условиях к тому времени как патриарх?

Священник Сергий Иванов

— Там же начинаются соборные послания, он в них участвует. Даже в качестве председателя Собора, он еще не патриарх, но уже участвует в соборных посланиях. Это очень серьезные соборные послания.

Алексея Пичугин

— Что это за документы?

Священник Сергий Иванов

— Они так и квалифицируются, когда избран центр управления, то послания Священного Синода, Высшего Священного Совета и патриарха, который возглавляет, то есть высшее церковное управление, по сути. Или просто соборные послания, когда подписываются от имени Собора документы. Это первоначальная попытка договориться, организуется комиссия, которая пытается связаться с Совнаркомом, как Церковь будет существовать в новом государстве, давайте, как-то определим эти основы. Нельзя говорить, как иногда упрекали священноначалие того времени, что вы замкнулись в себе, надо было договариваться, надо было искать. Да, всё это было, и комиссии были и послания Священного Синода и патриарха, но это всё отвергалось и отрицалось. Во всех кампаниях, начиная с того, как по решению Коллонтай реквизиция помещений Александро-Невской лавры и первые пострадавшие, Петр Скипетров, все уже понимают, что происходит. Патриарх об этом очень эмоционально пишет: какие-то неизвестные люди, матросы, еще кто-то пришли, как бандиты какие-то, убили человека, устроили смуту. Эта реакция первоначально была такой, что отвечать на зло как-то надо, квалифицировать его как зло нужно, но при этом нужно разобраться и с природой власти. Действительно ли они таковы, или просто какое-то внешнее проявление временное, какое-то беззаконие, революция же, хаос все равно будет при любом варианте. Может быть, это что-то внешнее? Эта идея о том, что хаос, революционное беззаконие рано или поздно должен схлынуть. Отчасти мы это можем наблюдать, но оказалось, что волна совершенно откровенного беззакония шла на нет, а убежденность властей в уничтожении Церкви продолжала существовать.

Алексея Пичугин

— Напомним, что в гостях у Светлого радио сегодня священник Сергий Иванов, кандидат философских наук, кандидат богословия и научный сотрудник отдела новейшей истории Русской Православной Церкви ПСТГУ, Свято-Тихоновского университета. Мы говорим о патриархе Тихоне, о периоде его патриаршества. У нас линейка, пять программ, в которых мы рассказываем о разных этапах жизни святителя Тихона. Сегодня это патриаршество, то смутное время, которое для патриарха Тихона продолжалось с момента избрания на Соборе 17-18 года и до его кончины в 25-м. То есть семь лет такого постоянного напряжения. Мне всегда было интересно, в самом начале 18-го года, еще работает Собор, до сентября будет работать, выходит знаменитое послание патриарха, в котором он прямым текстом осуждает не просто деяния, но и самих деятелей, осуждает большевиков, которые пришли к власти. Совершенно четко говорит: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы... анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви православной. Заклинаем и всех вас, верных чад православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение». И спустя некоторое время выходит уже послание другого тона. Это понимание патриархом Тихоном того, что пришедшая власть надолго и, скорее всего, ему и вообще Церкви православной придется с этим жить или это... Что это такое?

Священник Сергий Иванов

— Какое послание вы имеете в виду? О невмешательстве духовенства в политическую борьбу?

Алексея Пичугин

— Да. И о том, что я не враг советской власти.

Священник Сергий Иванов

— Это уже 23 год.

Алексея Пичугин

— Это 23-й год, но это динамика, да?

Священник Сергий Иванов

— Да, это ступени.

Алексея Пичугин

— Почему так менялось отношение? Понятно, что я не враг советской власти, все прекрасно понимали, что враг советской власти.

Священник Сергий Иванов

— Тут имеет смысл проговорить нюансы, если в этой теме.

Алексея Пичугин

— Да, нам обязательно нужно проговорить.

Священник Сергий Иванов

— Мы к ней подойдем. Безусловно, патриарх выпускает анафему, это обсуждалось историками еще в те времена, это анафема советской власти или кому-то другому, потому что назывались «творящие беззакония». Но в числе этих беззаконий назывались реальные поступки именно советской власти. В этом плане советская власть подпадала под анафему. Более того патриарх на допросах в 23-м году подчеркивал, что, да, я анафематствовал советскую власть в 18-м году. Когда от него потребовали документы покаянные о своем раскаянии против антисоветских действий, он тоже сказал, что раскаиваюсь в ряде своих антисоветских действий, в том числе анафематствовании советской власти в 18-м году.

Алексея Пичугин

— Это личное раскаяние или это политический ход?

Священник Сергий Иванов

— А вот это очень интересный вопрос. Если бы это была отмена анафемы, было бы обращение к Русской Церкви, пастве, к архиереям. Его не было. И еще такой нюанс, патриарх никогда не называл это своей ошибкой. Он говорил: я признаю свою вину перед советской властью. Но вина перед советской властью была обратной стороной исповеднического подвига в тех условиях.

Алексея Пичугин

— Безусловно, вина перед советской властью была, потому что советская власть — это была власть и в любом случае, как бы мы ни относились.... На простейшем примере, когда ссорятся два человека, один явно неправ, но второй перед ним, может быть, находясь в подчиненном положении, порой вынужден признать свою вину.

Священник Сергий Иванов

— Алексей, смотрите, одно дело правда, другое дело вина.

Алексея Пичугин

— Да, да, именно то, что...

Священник Сергий Иванов

— Поэтому здесь мы должны быть тонки. Когда патриарх говорил, что он дал благословение Карловацкому Собору, там они приняли постановление о восстановлении монархии в России, это был политический акт, патриарх не подозревал о том, что они на это пойдут. И он сказал, что это была моя ошибка. Более того, духовенство в России разделяло позицию патриарха и говорило, что зарубежные иерархи неосмотрительно пригласили на Собор мирян и под воздействием эмоций. Нельзя сказать, что в их решениях не было правды, просто они не учли положения Русской Церкви у себя на родине.

Алексея Пичугин

— Но они уже были оторваны от всех политических реалий и реалий жизни.

Священник Сергий Иванов

— И патриарх очень спокойно говорит: это была моя ошибка, я в этом раскаиваюсь.

Алексея Пичугин

— Но при этом ОПГУ постоянно давят на патриарха Тихона, чтобы он принял какие-то меры канонического характера к зарубежникам.

Священник Сергий Иванов

— Да, и удивительно, он этих мер не принял. Это тоже очень интересный эпизод.

Алексея Пичугин

— В отличие от митрополита Сергия.

Священник Сергий Иванов

— Это да, может быть, там давление усилилось. Возможно, это связано с линией митрополита Сергия, много существует гипотез на этот счет. Вопрос в том, что патриарх там, где можно было выверенный компромисс заключать в пределах веры и благочестия, как он часто повторял, это всё допустимо. Мы видим, что патриарх не может не реагировать на давление госполитуправления, но реагирует церковно. Мы видим, что ОГПУ ничего не может сделать. Да, решение принято? Принято. Учтено? Учтено. Но как? А так, чтобы Церкви не повредить. И мы видим, а особенно в отношении зарубежной иерархии, там нет вреда, он давал простор, как им действовать, как им создавать новое свое церковно управление и как им жить дальше. Всё на мой взгляд было очень корректно. Это, на мой взгляд, заслуга патриарха Тихона. А что касается послания, этой эволюции или этапов или шагов патриарха, и анафема и другие обличительные — а патриарх обличал большевиков в неверии, в богоборчестве, эту власть новую, в Брестском мире таком, в том, что страна разделена. Он говорил о том, что дезертиры бегут из армии, и что это позор наш, что гражданская война — это великое позорище, наш народ лежит как исполин растерзанный, еле живой. Он описывал то, что происходило с четким указанием на советскую власть, но при этом он говорил о том, что это наша вина, что вызвали сатану из бездны — реально это его слова. Что восстал он на Церковь Христову. А мы-то как себя вели? Нам надо каяться всем. Это, на мой взгляд, в продолжение той вашей мысли, что началось всё не в 17-м году, очень важно. Пока мы не поймем духовной болезни, которая есть в нашем народе, мы все время будем искать виноватых на стороне.

Алексея Пичугин

— Не только в народе. Церковь — это плоть от народа. Можно, наверное, сказать, что подготовка к Собору — осознание какого-то нездорового существования Церкви, потому что в предсоборный период решалось много вопросов, которые беспокоили Церковь, которые мешали Церкви нормально существовать в России.

Священник Сергий Иванов

— На мой взгляд, здесь нужны очень деликатные подходы. Допустим, известны слова Достоевского, что Церковь в параличе, это подхватили обновленцы. Всё-таки иерархия осознавала эти проблемы церковного управления, церковной жизни.

Алексея Пичугин

— Это был предсоборный период.

Священник Сергий Иванов

— Еще в 96-м году Святейший Синод опрашивал архиереев на предмет реформы, и отзывы архиереев существуют, они изданы, там отзыв патриарха Тихона есть. Многие вещи он говорит, что какие-то ектеньи можно сократить, округов нужно больше сделать, организационные вещи, иначе невозможно было учитывать изменившуюся ситуацию.

Алексея Пичугин

— Там ком проблем был такой.

Священник Сергий Иванов

— Огромный.

Алексея Пичугин

— Можно говорить и про ектеньи, и про богослужебную реформу. Стоит только посмотреть на комиссии, предсоборные совещания.

Священник Сергий Иванов

— Отсюда мы можем сделать вывод, почему накопился такой ком проблем. Известны исторические исследования, что и сам царь тоже хотел изменения, но побаивался, шел вперед и отступал. На него тоже оказывали влияние. Тут нужны детальные исторические исследования. Но факт остается фактом, что Церковь не была в параличе. Я категорический противник таких вещей. Церковь живое Тело Христово.

Алексея Пичугин

— Понятно, что вообще Достоевский достаточно резок.

Священник Сергий Иванов

— Эмоционален.

Алексея Пичугин

— И он не был глубоко церковным человеком при этом.

Священник Сергий Иванов

— Мы знаем, что у него своих хватало и болезней духовных. Он гений нашей литературы. В этом смысле мы ценим, что в нем хорошего, и надо быть осторожным с его выводами, оценками.

Алексея Пичугин

— Известна ли реакция патриарха Тихона на декрет об отделении церкви от государства? Это же фактически произошло, вот интронизация конец 17-го года и самое начало 18-го года — декрет об отделении Церкви от государства.

Священник Сергий Иванов

— Принципиальная оценка такова, что этим декретом они хотят удалить Русскую Церковь от окормления народной жизни. То есть он был категорический противник. Но что потом происходит? Потом происходит адаптация, когда патриарх начинает понимать, что не видно просвета, как говорит он, ночь и не видно просвета, он переходит на другие позиции. А именно, он видит, что в этом декрете, по крайней мере, на словах-то они хотели реально уничтожить Церковь, даже обещали.

Алексея Пичугин

— Надо же, наверное, тут еще сказать, что декрет сам не с чистого листа появился. Это не то, что пришли большевики и придумали декрет, как у нас, к сожалению, часто об этом говорят.

Священник Сергий Иванов

— Французов копировали?

Алексея Пичугин

— Французов в какой-то мере копировали, безусловно. Плюс ко всему это работа дореволюционных юристов. И, в общем, разговоры об этом декрете в той или иной степени схожести шли еще до революции, даже до февральских событий.

Священник Сергий Иванов

— Идеи такие были, но духовенство восприняло это отрицательно сначала. А потом, когда стало ясно, что ничего меняться не будет, увидели, что все-таки это законодательство дает возможность существовать Церкви, а это уже хорошо. Давайте, по крайней мере, будем поддерживать то в законодательстве, в чем мы можем сохранить Церковь. И дальше что происходит? Патриарх начинает требовать от советского правительства соблюдения этих законов. Потому что наркомюст, который вел политику на уничтожение, даже обещал, в частности Красиков, член коллегии наркомата юстиции и глава ликвидационного отдела, который по Русской Церкви специализировался, заявил, что мы надеемся, что через пять лет православия не будет в России. Они какие-то совсем безумные глаголы говорили, но это же говорили официальным нашим делегациям.

Алексея Пичугин

— Мы же об этом можем судить спустя сто лет, оказалось, что ничего не произошло. А когда происходит какая-то реакция, когда случаются события такого масштаба, как революция или как война, нам кажется, что это положение с фотографической картинкой, замершей в такой-то дате, навсегда, и что из этой картинки можно делать какие-то следствия. Вот революция, вот большевики, вот антицерковная кампания, и Церкви больше не будет, потому что они поставили цель уничтожить Церковь. Но оказывается, спустя сто лет, что планы не удались, что Церковь у нас благополучно существует, а большевиков нет у власти.

Священник Сергий Иванов

— Такие выводы можно делать. У них у самих однородной позиции не было. Общий вектор был, именно отделить Церковь от народа. Будет существовать Церковь, не будет, главное, чтобы она не влияла на народ. А народ у нас будет марксистско-ленинским, советским человеком. И в этом плане Ленин уже был гораздо умнее Красикова, который в письме от 19 марта 22-го года, известном кровавом письме, призывает расстреливать духовенство, а при этом о чем говорит? Чтобы эти господа на несколько десятков лет не могли себе позволить подобного рода выступления. То есть Ленин понимает, что с Русской Церковью просто так не справишься, несколько десятков лет он православию отводит, что уже говорит о том, что разные позиции были. Что интересно, наркомат юстиции это одни люди, а чекисты другие люди. У чекистов тоже более здравая позиция, они работают более плотно с духовенством, понимают, что это нереально. Реально другое, работа вдолгую, работа своими секретными методами по разложению духовенства и, соответственно, это не один десяток лет. Они эту линию проводили, и она более-менее с разными корректировками имела место на протяжении десятилетий. А наркомюст, который хотел просто обезглавить, разрушить, все уничтожить, потерпел крах с наскоками своими.

Алексея Пичугин

— Напомним, что в гостях у Светлого радио сегодня священник Сергий Иванов, кандидат богословия, кандидат философских наук, научный сотрудник отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского университета. Мы говорим о патриаршестве святителя Тихона, говорим о 20-х годах. Продолжим буквально через минуту.

Алексея Пичугин

— Возвращаемся в студию Светлого радио. Друзья, напомню, что мы сегодня говорим о периоде патриаршества святителя Тихона, патриарха Московского. Как раз в рамках наших программ о его личности сегодня, наверное, ключевая история именно его патриаршества. Об этом мы говорим со священником Сергием Ивановым, научным сотрудником отдела новейшей истории Русской Православной церкви Свято-Тихоновского университета. Тут надо бы, наверное, нам перейти к обновленчеству. Но обновленчество тоже не на пустом месте возникло. Знаменитая кампания по изъятию церковных ценностей 22-го года, как это всё сочеталось с патриаршеством и Церковью? Она была придумана, эта кампания... кстати говоря, вы говорили про декреты французов, есть версия, что и кампания по изъятию церковных ценностей тоже у французов была заимствована частично.

Священник Сергий Иванов

— У ВЧК своя причина была. Они все читали Олафа, историков французской революции, поэтому опыт был перенят. Существуют даже исследования такие, что переняли и пошли гораздо дальше, больше, глубже. В этом плане он, взяв опыт, совершили свое, с присущей идеологам всего этого антицерковного фронта решительностью, беспощадностью, о чем говорят те расстрельные процессы, которых во Франции не было в таком количестве. Хотя гонения на Церковь были и расстрелы были. Но даже само законодательство, которое во Франции всё-таки сохраняло за Церковью юридическое лицо. У нас нет. Это очень серьезно, Церковь не может ничем владеть.

Алексея Пичугин

— Давайте напомним, о каких событиях во Франции речь идет.

Священник Сергий Иванов

— Французская революция, Марат, Робеспьер. Среди историков есть такой термин — маратовская болезнь. Это, более философские вещи, но надо сказать, что когда Марат говорил, что ради будущего счастья не жалко погубить какое-то количество людей.

Алексея Пичугин

— Это типично революционные идеи.

Священник Сергий Иванов

— Чернышевский говорил, что ради установления истины не жалко восемьдесят тысяч голов или 70.

Алексея Пичугин

— Ну, это идеи революционеров — достижение цели любыми средствами.

Священник Сергий Иванов

— Да. И вот масштаб не жалкого все время был больше и больше. И ради чего? Ради кого? Ради будущего. Это будущее не наступило. Вопрос сразу к тем, кто других отправил на тот свет: а кто отвечать будет теперь? Это ладно.

Алексея Пичугин

— Итак, кампания по изъятию ценностей.

Священник Сергий Иванов

— Я упомянул только что о чекистах, что у них был более здравомыслящий подход. В том-то всё и дело, что выйти к обновленцам надо не только через кампанию по изъятию церковных ценностей, но и через планы чекистов, которые существовали. Поскольку атакой на Церковь с шашкой наголо Церковь не запугали, сделали ставку на раскол. Это план созрел и обсуждался в 19-20-м годах. Были люди, которые писали, Дзержинский и сотрудники его учреждения писали Ленину, Ленин всё читал и искали повод расколоть. В числе этих поводов рассматривались разные варианты. Допустим, есть в Церкви люди консервативного склада, а есть более либерального, не срабатывает. Причем, священноначалие было более консервативное. Потом, мы знаем, что в числе раскольников оказались демократы, так называемые, а именно члены Петроградского союза демократического духовенства и мирян. Смотрели дальше, был вариант, когда избрали членов высшего церковного управления, членов Синода, надо было через три года их менять по правилам. А Собор-то не собирается, менять некому. Соответственно, возникают вопросы, а что в таком случае за управление, если у него кончились полномочия.

Алексея Пичугин

— Насколько оно канонично?

Священник Сергий Иванов

— Насколько оно канонично, да. Чекисты, в этом плане покованные люди, всё отследили и говорят, давайте на этом сыграем.

Алексея Пичугин

— А как получилось создать обновленчество? Известно ли, вот эта группа священников, которая пришла к патриарху Тихону в Москве на подворье Троице-Сергиевой лавры и стала его уговаривать, как их сумели объединить? Или как они объединились?

Священник Сергий Иванов

— Они разнородны были все.

Алексея Пичугин

— И разные взгляды.

Священник Сергий Иванов

— И будущее раскола показало, эти группы постоянно друг с другом грызлись. ОГПУ было нужно, они разжигали этот огонь. Я продолжу мысль. Критерии, которые выдвигали чекисты, не срабатывали. Уже в 18-м году в Пензе возник раскол архиепископа Владимира (Путяты). Илиодор возник в Царицыне. Сомнительные все личности с подмоченной репутацией.

Алексея Пичугин

— А Илиодора (Труфанова) можно разве назвать обновленцем? Он как-то к ним не примыкал.

Священник Сергий Иванов

— Раскольник же.

Алексея Пичугин

— Нет, одно дело раскол...

Священник Сергий Иванов

— Мы о расколе говорим.

Алексея Пичугин

— Там в какое-то время возникли и иосифляне, это всё дробилось, дробилось.

Священник Сергий Иванов

— Идея чекистов — в расколе. Им неважно, что было бы, обновленчество, не обновленчество, им расколоть надо. И раскололи они по принципу не реформ, они раскололи на вопросе изъятия церковных ценностей. В основе раскола лояльность. Кто лоялен к исполнению советских декретов, будьте добры, поддержите советскую власть против тихоновцев. Но реформы тоже нельзя сбрасывать со счета, значительная часть раскольников, особенно в самом начале, были реформаторами, это серьезно. Хоть это не основной признак, но существенный, важный, его учитывать нужно. И патриарх его учитывал в своих посланиях, когда он вышел из тюрьмы и занялся обличением обновленцев. Поскольку критерий был по изъятию церковных ценностей, все, кто поддержали советскую власть, соответственно, стали обновленцами. А что касается переворота, Алексей, я хотел бы обратить ваше внимание, когда мы говорим слово «раскол», мы должны прояснить некоторые вещи. Как я уже сказал, во-первых, а что значит обновленческий раскол? Обновленчество с точки зрения реформ присутствовало, но оно не было основным. Мы можем назвать раскол не обязательно обновленческим. По сути это инструмент ГПУ, в основе лежат не реформы, а лояльность к власти, причем, сверхлояльность, гиперлояльность в ущерб основам существования православного...

Алексея Пичугин

— Они же все разные. Вспоминая то, что еще в 23-м году было сказано, что нет ни одного церковного пьяницы, казнокрада — обновленцы говорили — кто бы к 23-му году не пополнил ряды обновленцев.

Священник Сергий Иванов

— Сброд просто настоящий.

Алексея Пичугин

— Но были и идейные люди абсолютно.

Священник Сергий Иванов

— Были, совершенно точно. Но так же и бывает, когда антихрист берется за работу, у него всё будет, это же будет Вавилон просто, надо всех, годен — не годен. Еще вопрос-то вот в чем, что расколы разные. Мы имеем дело в 22-м году не просто с расколом. Я в свое время писал статью, которая называется «Хронология обновленческого переворота», я на это делал акцент, потому что у нас не просто раскол, у нас произошел переворот в высшем церковном управлении. Есть раскол без переворота, у нас с переворотом. Об этом не молчать надо, это изучать надо. Во-вторых, поскольку политбюро ставило задачи по подмене Церкви через Собор, подмене иерархии, подмене всего духовенства и смене приходов, которые сопротивлялись, самая горячая полоса сопротивления шла в приходах.

Алексея Пичугин

— А духовенство не сопротивлялись. Ведь у нас Юг России был полностью обновленческим, там даже не осталось Тихоновских приходов.

Священник Сергий Иванов

— Нет, сопротивление было почти везде, они были локальными.

Алексея Пичугин

— Они были, но какие-то приходы идейно переходили, какие-то просто переходили, кому-то все равно было.

Священник Сергий Иванов

— Были все, но при этом, что мы с вами должны сказать? Есть воспоминания, почему священник переходил в обновленчество. Присылали анкету и властью обновленческой, если ты не подпишешь анкету, тебя убирают с прихода. А время голодное, а у тебя семья. И священник думал, что мне делать. В воспоминаниях мы видели, что даже Михаил Польский говорит: я сидел в тюрьме, ко мне жена приходила и говорит, почему никто не сидит, а ты сидишь у меня? Он говорит: я не могу быть бесчестным человеком.

Алексея Пичугин

— Да, да.

Священник Сергий Иванов

— Каждый выбирал, сидеть или не сидеть. Поэтому очень много духовенства ушло в раскол по этой причине. При этом что они считали? Они не считали, что они прямо предают Русскую Церковь. Нет, такого не было. Они считали, пускай архиерей принимает решение, будет Собор, там определимся. А пока не определились, пока ни то ни сё, мы не можем рисковать нашими детьми, судьбами наших детишек.

Алексея Пичугин

— А можно сразу узнать, мы всё-таки говорим о личности патриарха Тихона, его отношение — понятно, мы можем сказать, отношение было отрицательное, негативное, очень плохое — но всё имеет свои оттенки. Давайте начнем с того, что за условия были, почему патриарх Тихон фактически находился, даже это физическим заключением не назвать, но он был на подворье лавры. Домашний арест фактически.

Священник Сергий Иванов

— А потом в Донском монастыре.

Алексея Пичугин

— А потом да.

Священник Сергий Иванов

— Арест — это нейтрализация патриарха, это его изоляция в перспективе судебного преследования. Тут другой вопрос есть. Если мы говорим о том, что раскол это еще очередное средство гонения против патриарха, и потом мы будем говорить о том, как патриарх защищался, более того, как он этот раскол стал разрушать, подвизаясь за единство Церкви. Мы должны увидеть наиболее проблемные места в этой истории. Вот одно из проблемных мест: а почему патриарх Тихон передал дела этой группе в Майске, на Майский приход передал дела, и какие дела он передал? Это же вопрос серьезный, потому что часть историков говорит: передал дела высшего церковного управления, санкционировал высшее управление и передал дела Синода. Поскольку я специально занимался этим вопросом, оказалось, что, во-первых, существует фальшивка, в которой написано: власть разрешила нам открыть высшее церковное управление, поэтому просим передать дела. А в подлинном документе, который хранится в архиве ФСБ, написано: просим вас открыть канцелярию. А это всё меняет. Какие дела передавали? Дела канцелярии. Что такое канцелярии дела? И вообще, зачем нужна канцелярия? Откуда эта бумажка появилась? Патриарх передал власть законно, прекрасно передал своему заместителю митрополиту Агафангелу (Преображенскому). Зачем канцелярия? Почему они нарисовались на третьей встрече 18 мая и выпросили передачу канцелярии, которую потом обновленцы объявили передачей высшей церковной власти и 20 мая они уже въехали на подворье. Ответ заключается вот в чем. Канцелярия уже около двух лет была под арестом, ни печати у тебя нет, ни бумаг. Там хранились дела с делами Поместного Собора, только что прошедшего. Это всё делопроизводство. Патриарх понимает, что он же тогда еще не видит в них раскольников, они приходит как вашего святейшества недостойные слуги, подписываются везде. И говорят: нам правительство разрешило как лояльным священникам (патриарх прекрасно понимал, что они лояльные) принять канцелярию. Поэтому если можно разрешите принять канцелярию.

Алексея Пичугин

— Разрешаю.

Священник Сергий Иванов

— И патриарх, поскольку он передал власть Агафангелу, который ожидается со дня на день, должен приехать.

Алексея Пичугин

— Они изначально сыграли на обмане.

Священник Сергий Иванов

— Да, безусловно, был обман, но патриарх просто их использовал. Причем, формулировки этой резолюции настолько хороши, настолько продуманы, что по этим формулировкам никак, ссылайся ты хоть десять раз на них, ты не можешь получить власть. Еще они ошибку какую допустили? Подписались по этим прошением только священники приходские. И потом, когда они говорили, что нам патриарх передал высшую церковную власть, все смеются: вам? приходским священникам? Синодскую власть передали? Одним словом эта история требует понимания, что здесь, хотя и был риск, но патриарх риск этот просчитал и поступил в соответствии с ситуацией, когда органы высшего церковного управления запрещены государством, их надо было восстанавливать. И патриарх этим воспользовался.

Алексея Пичугин

— Священник Сергий Иванов у нас в гостях. Отец Сергий, я напомню, кандидат философских наук, кандидат богословия и научный сотрудник отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского университета. Арест патриарха Тихона. Чего добивалась советская власть? Сейчас же тоже спорят в свете открывшихся каких-то подробностей — потому что столетие со дня кончины и активно этот вопрос вновь изучается — своей ли смертью умер патриарх или он был отравлен, хотела ли советская власть его физически устранить или боялась, или были какие-то еще планы? Что тут?

Священник Сергий Иванов

— Есть письмо Самарина о работе высшего церковного управления зарубежным иерархам. Он пишет, что только патриарх препятствует полному разложению в Русской Церкви и буквально над ним какая-то сила Божия. Потому что его могли бы арестовать и над ним не учинили до сих пор никакого насилия. Это очень интересное замечание. Патриарх — это фигура мирового масштаба, это мировое православие, и он уже по своему статусу вписан в мировую политику. Не расстреляли его, это хорошая история, она изучается многими историками. Существуют даже разноаспектные подходы, кто повлиял, больше внутренние причины, что боялись, что возмущения в народе будет или внешние. Нота Керзона, в которой англичане преследовали цели освободить свои траулеры рыболовные, власти наши их арестовали за незаконную ловлю рыбы и, кроме того, шпионов английских тоже арестовали. Керзон решал политические задачи, но при этом в его ноте был раздел, связанный с религиозными преследованиями католического духовенства.

Алексея Пичугин

— Это вообще отдельная история.

Священник Сергий Иванов

— Да, да, католиков тоже стреляли, они возмущались, сопротивлялись. Соответственно, упомянут был патриарх Тихон и еще грузинские иерархи. Поэтому у большевиков встал вопрос, мы вообще чего хотим, войны? Макдональд, лидер лейбористской партии, телеграмму прислал по своим каналам, что малейшее движение — война начнется, сделайте всё, чтобы не началась война. Очевидно, это подогрело очень наши власти. Красин, наш комиссар по внешней торговле полетел в Форин-офис, стал договариваться, решать проблему. А в решении этой проблемы патриарх Тихон — одно из условий. И большевики это понимают, они несколько раз откладывают решение, уже суд назначили, билеты уже распространили, они откладывают, откладывают, откладывают. В конечном счете, понимают, что ни в какие планы, если строить хорошие планы, не вписывается расстрел патриарха никак. И они что делают? Они выпускают патриарха Тихона под некое компромиссное обещание, причем хотят его скомпрометировать, они это объясняют: если уж выпускать, то давайте выпустим так, чтобы его как-то опозорить, репутацию его подмочить. А с другой стороны, следствие-то мы не прекратим, он будет под следствием. А потом, когда надо будет, мы его вернем. Это компромиссное решение властей, когда они вынуждены это делать, видно, явно. А мы знаем, что это действие Промысла Божия, по очень уникальному документу. Его нашел известный священник, историк отец Дмитрий Сафонов. Это некое донесение какого-то информатора о собрании епископата русского, где патриарх Тихон всех архиереев успокаивает. Они говорят, что мы пойдем лучше под пытки, в тюрьму пойдем, но не позволим, чтобы Русскую Церковь так гнали, реформу календарную проводили, мы не согласимся ни за что. И патриарх Тихон всех успокаивает — так пишет доноситель — и говорит о том, что нам надо продержаться еще март-апрель и проявится Промысл Божий. Прямо слова «проявится Промысл Божий». А до этого мы лавируем. Удивительно, так и происходит. В марте сначала Политбюро, а в апреле уже ВЦИК отменяют... то есть патриарх перестает быть под следствием, а это означает, что у него становятся развязаны руки. И потом мы читаем донесение Тучкова, когда он жалуется, что это всё произошло без нашего ведома, патриарх перестал нас слушать, он сейчас ведет себя по-другому, у нас проблемы. И мы видим, что дело не только в Керзоне, в какой-то политике. Это совокупность обстоятельств большая, в том числе и донесение. Дзержинский, который поставил этот вопрос после Чичерина на политбюро, ссылался в том числе на то, что может быть возмущение на определенных заводах и фабриках, это тоже реально. Я, честно говоря, полагаю, что на седьмом году советской власти маловероятно, чтобы резонансный протест был после того, как гражданская война закончилась, интеллигенция выслана. Волнения бы были, но не опасные.

Алексея Пичугин

— Простой народ воспринимал его как патриарха, относился не лояльно и не нелояльно к советской власти.

Священник Сергий Иванов

— Это безусловно. Скажем так, в ментальной, духовной атмосфере патриарха поддерживали, за него переживали, за него молились, но какое-то массовое антисоветское движение вряд ли было бы. Мне кажется, даже не надо здесь иллюзий строить каких-то. Война советской республики с Англией, с которой только-только буквально с первой страной подписали этот договор торговый, и всё разрушить и в войну вступить — это вообще не вписывается ни в какие рамки. Зачем война, когда они еле-еле держатся, только-только вышли из голода, и армия еще не та, чтобы воевать? Она вообще недофинансирована, поскольку изъятием ценностей Троцкий занимался, его и поставили во главе, потому что он рассчитывал армейские дела поправить. Ну и присоединил свои еще и антихристианские интересы. Всё в одном.

Алексея Пичугин

— Последние два года жизни, даже меньше, полтора, патриарха Тихона — уже понятно, что сама история большевиков, история страны уже надолго. Что мы знаем про его отношения в последний год жизни?

Священник Сергий Иванов

— Я что хотел сказать, мы по расколу с вами прошлись. Но мы даже о Соборе не упомянули, о том, что с него обновленческий Собор снял священный сан и лишил его монашества.

Алексея Пичугин

— Это тоже 23-й год.

Священник Сергий Иванов

— В ряду гонений на патриарха со стороны советской власти, если считать обновленчество инструментом советской власти, а он таковым и был — три ареста. Первый арест на полтора месяца, второй арест почти на два года, третий арест чуть больше года. То есть это наш глава Русской Церкви. Ему запрещали служить, сидел под арестом, и он не боится обличать советскую власть. Какой нюанс возникает в последние годы его жизни? После того, как он выпускает так называемые покаянные документы, на мой взгляд, они тоже очень корректные, если детально их читать, ты видишь, что очень дипломатично, очень корректно патриарх ведет церковный корабль, не допуская каких-то неприемлемых для церковного общества решений. Но есть нюанс. В чем? Он отказывается от публичной критики. Некоторые ставят ему это в упрек, но, на мой взгляд, это очень продуманное решение. Но он продолжает критиковать советскую власть в личных письмах. Он по-прежнему ходатайствует за репрессированных, право печалования патриаршее, которое всегда было у главы Русской Церкви. Он пишет во ВЦИК, подробно описывая, в каком состоянии находится Русская Православная Церковь в 24-м году. Поэтому он остается в этом смысле не каким-то обличителем антисоветчиком, он пишет с болью, но он пишет о том, что происходит. То, что потом митрополит Сергий уже писать не будет. Вопрос еще в чем? Был ли патриарх врагом советской власти? Это тоже вопрос серьезный. Когда к нему в 18-м году, еще за год до послания о невмешательстве духовенства в политическую борьбу пришли представители Белого движения за благословением и рассказали ему план борьбы и победы над большевизмом, патриарх сказал: всё это хорошо, но когда это будет. И не благословил эту добровольческую армию. Но мы видим симпатию к идее победы над большевизмом. При этом патриарх Тихон, который в своих посланиях после ареста и освобождения выступил, сказал, что я не такой враг советской власти, которым меня выставляли обновленцы. И это серьезно. Он сочувствовать не мог правительству, которое терзало Русскую Церковь и осуществляло репрессии, безусловно. Но когда из него хотели сделать контрреволюционера, который добивается свержения советской власти, это просто неправда. И патриарх также честен.

Алексея Пичугин

— Он не добивался свержения советской власти, но он был бы рад, если бы она куда-то делась.

Священник Сергий Иванов

— Абсолютно точно, он в этом плане был антисоветчиком, конечно. С другой стороны, видим в мемуарах его соратников бывших — протоиерея Василия, не помню фамилию, неважно, вышла в Мюнхене книга — он говорит о том, что в кругу своих знакомых патриарх постоянно, кто интересовался, говорил: да, я сказал, что я не враг советской власти, но я нигде не заявлял, что я ее друг. Эта позиция как раз важна, она сбалансирована, она позволяла существовать в данном случае Русской Церкви, и она оптимально адаптирована была.

Алексея Пичугин

— Напомню, что мы сегодня говорили про патриаршество святителя Тихона. Все наши программы, которые на этой неделе выходят в это время, посвящены его личности, его служению в разных аспектах, мы идем с самого начала. Следующая наша программа уже будет посвящена прославлению святителя Тихона, отношению к нему в разных частях русского общества, здесь, на родине и за границей. Все-таки за границей это прославление произошло сильно раньше. Обо всем об этом мы будем говорить. А сегодня мы говорили об основном этапе жизни святителя Тихона, его патриаршестве, вместе с историком священником Сергием Ивановым, научным сотрудником отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского университета. Спасибо большое вам за то, что пришли к нам. Прощаемся, до новых встреч. Всего доброго. До свиданья.

Священник Сергий Иванов

— Благодарю вас.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Отношение к смерти в Новом Завете». Священник Александр Сатомский
• «Ценность семьи». Анна Мугачева

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов