«Избрание святителя Тихона (Беллавина) Патриархом». Диакон Михаил Гар

У нас в студии был старший специалист отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета диакон Михаил Гар.

Разговор шел о соборе 1917-1918гг. и о том, как происходило избрание Патриарха Московского и всея Руси после долгого перерыва и как Патриархом стал именно святитель Тихон (Беллавин).

Этой беседой мы продолжаем цикл из пяти программ, посвященных жизни и служению святителя Тихона Московского.

Первая беседа с диаконом Михаилом Гаром была посвящена детству и юности святителя Тихона.

Вторая беседа с сотрудником историко-культурного и просветительского центра «Соборная палата» Андреем Ивановым была посвящена служению святителя Тихона в Америке.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

А. Пичугин

— Друзья, здравствуйте. Это «Светлый вечер» на Светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин. Рад вас приветствовать. И напоминаю, что на этой неделе мы говорим о личности Патриарха Тихона. Мы уже поговорили о его юности, о детстве, о начале церковного пути, поговорили о служении в Америке. И вот сейчас мы возвращаемся в Россию. В Россию мы возвращаемся в такой непростой достаточно период нашей истории, когда и Патриарх Тихон возвращается из Америки. И я сразу представляю нашего гостя: в ближайший час, эту часть «Светлого вечера», вместе с вами и вместе с нами здесь диакон Михаил Гар, старший специалист Отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Здравствуйте.

Диак. Михаил Гар

— Здравствуйте, дорогие слушатели. Христос Воскресе!

А. Пичугин

— Воистину Воскресе. Мы как раз говорим о том, что это время — с одной стороны, уже не за горами Первая мировая, но с другой стороны, это вот такое достаточно спокойное время между событиями 1905-1906 года и событиями уже начала Первой мировой, такие восемь лет относительного затишья. Вот в такую страну возвращается святитель Тихон, будущий Патриарх.

Диак. Михаил Гар

— Да, святитель Тихон возвратился по решению Синода. Американская паства с ним расставалась с сожалением, и не мудрено. Но всё равно связь эта осталась, конечно, так или иначе. И подтвердились, и продолжают подтверждаться слова, сказанные когда-то святителем Тихоном, когда он только-только в Америку приехал, о том, что его такое горячее пожелание, чтобы эти люди новые, которых он раньше никогда не знал, стали бы его людьми, его народом. Это не просто слова произвольные, а это, конечно, отсылка к пророку Исаие. Но период закончился этот, и вернулся святитель Тихон, как мы иногда говорим, в кондовую Россию. Кондовая Россия — чей это термин в точности не знаю изначально, но его употребил Солженицын в рассказе "Матрёнин двор«.Поэтому он тут так вспомнился. Ярославская губерния — это самая что ни на есть кондовая России.

А. Пичугин

— Но при этом Ярославль — большой город. Более того, Ярославль — это город волжский, традиционно небедный. Если мы посмотрим на начало XIX века, то вот этот весь такой, знаете, может быть, благодаря фильмам Михалкова, может быть, благодаря каким-то книжкам, которые мы читали, это вот это чаепитие на закате на берегу Волги, идут пароходы, купеческая Россия. Ну, «кондовая» — вот я даже не знаю, насколько применимо к Ярославлю, потому что Ярославль-то, скорее, такой купеческий. Если Гиляровского почитаем, это же, опять же, вот эти места, бурлаки тяжёлая жизнь бурлаков. С другой стороны, почитаешь Гиляровского и другие воспоминания, очерки и какие-то документы, и выясняется, что, в общем-то, бурлаки были очень небедные люди. Просто за свой тяжёлый труд они получали достаточно большие деньги, просто труд был тяжёлый.

Диак. Михаил Гар

— Сёла, сёла, сёла — несть им числа, храмов великое множество.

А. Пичугин

— Да, огромных храмов, небедных. То есть крепостное право там в меньшей степени, конечно, те места затронуло, чем какую-нибудь Южную Россию.

Диак. Михаил Гар

— В общем, это очень яркий, своеобразный регион, с глубинными традициями старинными. И когда ярославцы получили такого архиерея, они очень обрадовались вскоре. Сначала непонятно, конечно, было, кто приехал, а потом очень быстро они поняли, что приехал архиерей, который доступный, любящий, который готов на любое приглашение откликнуться, послужить где-нибудь в захолустье — и не раз, и не два, и не три, а постоянно. Наверное, он все приходы так и не объехал за годы служения на Ярославской кафедре. Всё-таки чтобы их все объехать, это надо очень постараться — такое количество. Но много-много-много где он побывал. Побывал, в том числе, в таких местах, где никогда не служил архиерей. Люди были в восторге, местные жители были потрясены, что такой архиерей бывает. Но Ярославская епархия, как некоторые сейчас иногда пишут, даже не столько епархия, сколько, так сказать, начальство губернское провожало святителя Тихона с некоторым конфликтом. Но вот та же Наталья Александровна Кривошеева опровергла эти утверждения. То есть расставание с Ярославской епархией, которое последовало в конце 1913 года, прошло, как и расставания с другими епархиями, где служил до этого святитель Тихон. Провожали опять-таки со слезами люди, а от начальства губернского была получена грамота о том, что святитель Тихон теперь почётный гражданин города Ярославля. Губернатор Татищев ему это лично вручил. И сведения о конфликте оказались выдуманными. Так что, если где-то вы их встретите...

А. Пичугин

— Но откуда-то же они взялись в итоге?

Диак. Михаил Гар

— Взялись тоже — вот как и история с невестой, корни пока что не установлены, кто первым об этом написал.

А. Пичугин

— Возможно, были какие-то непростые отношения. Поскольку всегда взаимоотношения где-то... хотел сказать «среди чиновников», но фактически среди чиновников, потому что архиерей — церковный чиновник на своей кафедре, и светский чиновник. Мы уж как-то иногда обращаемся к «Соборянам» Лескова, чтобы что-то проиллюстрировать. Да, сразу понятно, что это не совсем уровень, конечно, протопопа Туберозова, где в его дневнике мы читаем, что у него вышел конфликт с одним чиновником, с другим. Я понимаю, что если мы поднимемся на уровень выше, там на несколько ступенек выше, то мы увидим, что у епархиального архиерея тоже по-разному складываются отношения с губернатором, с городским головой — и это тоже нормально. Они могут быть в целом хорошими, но с какими-то оттенками.

Диак. Михаил Гар

— Звания почётного гражданина губернского города не дали более никому из архиереев, по крайней мере в эту эпоху, ни разу. Так что, видимо, это яркое свидетельство такое в пользу того, что никакого конфликта не было. И опять же, подтверждения ни одного не нашлось, нигде и никак. Но это мы так упомянули, что такие черты этого времени, что как служил там святитель Тихон, что там было.

А. Пичугин

— Ещё интересно, что это пришлось на юбилей, трёхсотлетие дома Романовых, когда император путешествовал по Волге, в том числе и, конечно, заезжал в Ярославль.

Диак. Михаил Гар

— Да, епископ Тихон организовывал встречу императора и в Ярославле, и в Ростове — церковную часть этой встречи. Ему пришлось, конечно, это брать на себя как епархиальному архиерею. Безусловно, это тоже очень важно. И отмечают исследователи некоторые, что обстановка всё-таки в 1906-м и в последующие годы была не та, что до первой русской революции, что что-то такое в какой-то степени надломилась. Как это отследить? Смотрели такие показатели, как, например, преступность, как случаи ограбления храмов, как случаи каких-то преступлений против духовенства, может быть, не то чтобы прям целенаправленно уничтожить какой-то храм или какого-то священника, но случаи ограбления, случаи покушения на священников когда-то были гораздо более редкими, чем в то время. Плюс к тому, в Ярославской семинарии, как и в других семинариях того времени, тоже были нестроения, тоже были какие-то забастовки и тому подобное. А во Владимирской семинарии в то же самое время было покушение на жизнь отца-ректора: кто-то из семинаристов ударил его топором, но несколько не попал.

А. Пичугин

— Известная история. Это была волна целая на протяжении где-то десяти лет: где-то просто покушение, слава Богу, неудачное, а где-то убили.

Диак. Михаил Гар

— Да, в тех же мемуарах митрополита Евлогия (Георгиевского) говорится, что он был во Владимирской семинарии инспектором, несколько позже, правда, чуть-чуть позже, чем это событие с покушением на убийство. Он, значит, семинаристов не мог слишком строжить, потому что это было опасно — он это понимал. Он их аккуратно изобличал в картёжной игре. Зайдёт ночью, увидит и скажет: «О, хороший ход!» А всерьёз как-то сделать замечание — можно было навлечь на себя какие-то неприятные последствия, поэтому он был аккуратен.

А. Пичугин

— Это ещё надо смотреть на личность митрополита Евлогия. Почему у него не сложились отношения с зарубежниками в своё время с другими? Потому что он, конечно, в том числе, и к образовательной деятельности, относился совершенно по-иному. У него в этом смысле гораздо больше было, конечно, каких-то либеральных взглядов, демократически открытый был человек. Тоже не сразу, и по мемуарам это видно, но он постепенно к этому приходил.

Диак. Михаил Гар

— Да. Но это фон времени. А почему мы говорим, что этот Ярославский период — это ещё одна ступень для святителя Тихона к Патриаршему служению? Потому что именно в этот период он был призван в качестве временного члена, на какой-то период — на год обычно призывали епархиальных архиереев заседать в Синоде. И да, действительно, на этот год пришлось оставить свою ярославскую паству, пришлось переехать в Петербург.

А. Пичугин

— То есть они не просто на сессии вызывались? Как сейчас, например, на следующую сессию Синод вызывает преосвященного Ярославского. Но если их вызывали, то они на целый год уезжали?

Диак. Михаил Гар

— Да, довольно долгий период получался. Наверное, были какие-то и варианты, но всё-таки приходилось расставаться со своей паствой. Сейчас, наверное, это было бы проще, в наши дни.

А. Пичугин

— С нашими коммуникациями, транспортом.

Диак. Михаил Гар

— Да. А тогда это всё-таки была проблема. Но заседания Синода, участие в работе Синода — это было знакомство с тем, как происходит высшее церковное управление. И поэтому для будущего Патриарха это было совершенно необходимым моментом в его подготовке к предстоящему служению. Вот почему это ступень. А так, конечно, можно говорить и о каких-то вещах более косвенных, что он, после опыта архиерейского служения на Холмщине, после опыта американского, таки приобщился к служению в такой России классической.

А. Пичугин

— Познакомился с Центральной Россией. И когда мы с вами позавчера говорили о том, что, уезжая из Польши, его провожали, переживали, что он уезжает. Но он в итоге стал их Патриархом, части этих людей он стал Патриархом. В первую очередь — сейчас меня могут критиковать за то, что нельзя говорить, что в первую очередь, он был Патриархом этих, Патриархом тех, — но вот его как Патриарха, в первую очередь, конечно же, знали и воспринимали именно вот в этой глубинной России.

Диак. Михаил Гар

— Да, вот в этой самой глубинной России очень относились к нему тепло и трепетно. Ярославская паства не забывала того, что он когда-то занимал эту кафедру. И потом он уже Патриархом туда приезжал. Вот известный визит, когда святитель Тихон послужил в городе Данилове, и осталась памятная фотография возле храма Казанского монастыря на Горушке, где много-много сестёр. Храм этот действующий и сейчас — можно то самое крылечко увидеть, где уже святитель Тихон служил как Патриарх, а не как Ярославский архиепископ. Так что связь не порвалась, продолжалась. Один из немногих патриарших визитов был именно на Ярославскую землю.

А. Пичугин

— Я напомню, друзья, что в гостях у Светлого радио сегодня диакон Михаил Гар, старший специалист Отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского университета.

Диак. Михаил Гар

— Не могу не сказать одну вещь, что известный мыслитель и писатель русский Константин Леонтьев, в последние месяцы своей жизни монах Климент, послушник старца Амвросия Оптинского, ещё довольно-таки задолго до монашества в одной из своих работ написал о том, что Россия ещё пока переживает в своём развитии период цветущей сложности. Это когда в какой, допустим, город или в какое село ни поедешь, там какой-то свой уклад, везде свои какие-то традиции, свои какие-то ремёсла, люди отличаются друг от друга там и говором, и жизнью. В то же время понятно, что они все вместе образуют некую общность и единый народ составляют, но при этом имеют много индивидуальных черт. А процесс, который усматривал Константин Леонтьев в современном ему обществе, его тревожил. Процесс этот, собственно, и сейчас идёт и тоже многих тревожит — это унификация всего и вся, когда все становятся слишком похожи друг на друга. И жизнь в разных местах начинает быть тоже очень похожей. Везде там одни и те же магазины, одни и те же вещи, один и тот же говор, люди становятся похожими друг на друга. И вот это считал Леонтьев путём к загниванию и предлагал Россию каким-нибудь образом подморозить. С чем, собственно, и был согласен тогдашний обер-прокурор Синода Победоносцев. Вот эту цветущую сложность, наверное, не надо абсолютизировать. Наверное, не надо считать, что любой ценой необходимо её сохранить обязательно. Эта позиция опасна тем, что против прогресса бунтовать, может быть, и смысла нет. И, с другой стороны, мы тоже все пользуемся плодами прогресса. Но почему я вспомнил про цветущую сложность? Потому что её-то ещё во всей красе святитель Тихон застал и увидел. Это была та среда, в которой он жил и служил.

А. Пичугин

— В которой он вырос. Мы же с вами говорили, что он всё-таки выходец из Торопца, из Псковской губернии — всё равно хочу сказать из Тверской, но это сейчас Тверская. У него, собственно говоря, вот этот был такой зигзаг, простите уж за бедность речи, когда он уезжал в Польшу, потом в Америку, а потом он, собственно, вернулся в эту Россию. Ну что там? Чем так уж сильно небольшой город Торопец отличается от небольшого города Ярославской губернии? Диак. Михаил Гар

— Того же Данилова, например. В общем, чтобы любить, надо знать. Отличия есть.

А. Пичугин

— Ну, там побогаче немного, да.

Диак. Михаил Гар

— И вот любовь к своей пастве, к своей родине, ко всему, что нам дорого, не берётся просто неоткуда, она связана с тем, что, чтобы любить, действительно нужно хорошо знать. И тогда уже это одно из условий, чтобы эта любовь раскрывалась потом. Вот что надо заметить. А следующая кафедра, куда назначили святителя Тихона, опять была западная — Виленско-Литовская.

А. Пичугин

— Их же поменяли местами с Агафангелом (Преображенским).

Диак. Михаил Гар

— Да, с владыкой Агафангелом их поменяли местами. Это тоже было синодальное решение, тоже, наверное, не без владыки Флавиана. Объяснения этому в документах, каких-то протоколов заседаний Синода мы не знаем, что словесно говорилось.

А. Пичугин

— Вот я как раз хотел спросить, потому что владыка Агафангел не просто так переехал в Ярославль. Этому же, насколько я понимаю, предшествовал небольшой скандал, который случился на Виленской кафедре, в связи с... я плохо сейчас помню эту историю. Что-то там было с отмечанием... не буду сейчас даже никого запутывать. Это, наверное, где-то можно посмотреть, даже, может быть, в той же «Википедии». Но там была какая-то проблемная история, которая послужила поводом его перевода в Ярославль.

Диак. Михаил Гар

— Да, недоразумение какое-то было, насколько я помню. Можно даже в новой книжке Инны Геннадьевны Миньковой, наверное, было бы взглянуть. Но назначение архиепископа Тихона на Виленскую кафедру было, конечно, оправданным. И решение было абсолютно верным. Если нужно было в тот момент заместить такую кафедру, то, пожалуй, лучшего кандидата не подобрать. И, видимо, на этом и было основано, что если надо назначить до нового архиерея, то, конечно, архиепископа Тихона — вот и основная мотивация. А уже почему надо — другой вопрос. И его назначают на эту кафедру — конец 1913 года. В январе 1914 года он приезжает, пока входит в курс дела. Там тоже местные люди удивляются его простоте и доступности. Владыка Агафангел, при том, что он святой и один из величайших тоже святых ХХ века, как мы читаем в воспоминаниях некоторых современников, был посановнее, такой менее доступный, построже как-то держался. И люди виленские и литовские почувствовали разницу сразу, святителя Тихона полюбили. Но мирная жизнь длилась совсем недолго. Началась война в августе 1914 года.

А. Пичугин

— А это всё-таки западное направление.

Диак. Михаил Гар

— И фронт моментально оказался рядом. И основной деятельностью дальнейшей архиепископа Тихона на этой кафедре стала эвакуация всего и вся в Центральную Россию.

А. Пичугин

— То есть он там по сути приехал в Вильно...

Диак. Михаил Гар

— В январе 1914 года.

А. Пичугин

— Да, 22 декабря он был назначен и в январе туда прибыл. И да, действительно, практически сразу начинается война, и надо как-то эвакуироваться.

Диак. Михаил Гар

— Сейчас, может быть, нам не совсем известно, не совсем очевидно, но политика в то время была такая: вывозим всё, только стены оставляем. Если сейчас придут немцы, будет оккупация, то ничего: ни ценностей, ни людей, ни святынь, ни вещей. Вывозить абсолютно всё, в полном составе: монастыри, учебные заведения, храмы — ничего не оставлялось. Так что-то оставить под оккупацию не считалось возможным. Отсюда у нас некоторые вещи и святыни потом вернулись, а некоторые остались до сих пор у нас. У нас вот в селе Ермолино, например, в городе Видное — сейчас это черта города Видное — там находится Ченстоховская Красностокская икона Божией Матери.

А. Пичугин

— Это вот аж с тех пор, переехав из...

Диак. Михаил Гар

— Да, её эвакуировали в Москву вместе с Красностокским монастырём. Разместили его поначалу в Нескучном саду, в бывшем имении графа Орлова, в 1914 году прям разместили.
А. Пичугин

— А храм в Ермолино не закрывался?

Диак. Михаил Гар

— Не закрывался. А потом икона оказалась вместе с красностокскими сёстрами в Екатерининской пустыни, где будет тюрьма «Сухановка». А когда закрыли пустынь, то перенесли в ближайший приходской храм её. И это чудотворный образ, даже вот мой собственный опыт скромный свидетельствует о том, что... понятное дело, что это математически никогда не докажешь, но с опытом спорить невозможно, с религиозным опытом как таковым. Вот я живой свидетель, что Божия Матерь слышит молитву перед этим образом.

А. Пичугин

— Кстати, я даже, к стыду своему, и не был там никогда, хотя эти места прекрасно знаю, и мне не чужое это направление. Я только от вас узнал про эту историю.

Диак. Михаил Гар

— Да, потом, мощи виленских мучеников Антония, Евстафия, Иоанна — их вывез архиепископ Тихон в Москву, в Донской монастырь. Это было его первое знакомство с Донским монастырём, где он потом будет в заточении, где он потом будет жить и в условиях ограниченной свободы, полусвободы. В общем, Донской монастырь пристанищем для великой святыни виленской оказался. Потом, что ещё? Учебные заведения, семинарию Виленскую вывез святитель Тихон в Рязань.

А. Пичугин

— А, то есть он не просто занимался эвакуацией, но он ещё подбирал места, куда можно кому приехать?

Диак. Михаил Гар

— Да, это, собственно, главное. Потому что вывезти физически он там не мог всех — взять за ручку и погрузить в поезд. Но организовать это дело — организация была его задачей как епархиального архиерея. От епархии Виленской остался лишь клочок на территории современной Беларуси, который не был оккупирован. Там оставалась в какой-то форме обычная жизнь, но никто не знал, не захватят ли немцы этот клочок. Поэтому на всякий случай и оттуда тоже эвакуировали большую часть всего. И когда владыка Тихон ездил туда-сюда, когда он договаривался в Москве и в окрестных областях кто кого примет и кто что примет, то его здесь хорошо узнали.

А. Пичугин

— И это вот большой шаг уже к Патриаршеству.

Диак. Михаил Гар

— И это шаг колоссальный. Потому что на следующем этапе — мы-то сейчас видим с высоты прожитых лет, а тогда это, конечно, не было очевидно, но ведь посчитаем. Значит, речь идёт о конце 1914 года, а в начале 1917-го уже будет февральская революция. Значит, дистанция два с половиной года. И после февральской революции, когда новое наше правительство, Временное правительство, и новый состав Синода во главе с обер-прокурором, неприятной очень личностью, Владимиром Николаевичем Львовым, значит, когда вот это новое правительство уволит моментально со столичных кафедр старых архиереев, и из Петрограда, и из Москвы, то будут уже, на волне революции, демократические выборы. Сейчас такого не бывает — сейчас архиереев назначают, и всё. А тогда, значит, объявили, что будут выбирать демократическим путём. И вот на Московскую кафедру съезд духовенства и мирян Московской епархии выберет архиепископа Виленского и Литовского Тихона.

А. Пичугин

— Я напомню, друзья, что в гостях у Светлого радио сегодня диакон Михаил Гар, старший специалист Отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского университета. Мы говорим о жизни Патриарха Тихона, святителя Тихона, говорим не просто через его житие, биографию, но говорим ещё и с точки зрения событий, которые в это время происходили в стране. Вот на протяжении этих нескольких дней, вот всю эту неделю мы посвящаем святителю Тихону. Сто лет со дня его кончины в этом году. Вернёмся в нашу студию через минуту буквально и продолжим беседовать с отцом Михаилом.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию Светлого радио. Друзья, напомню, что сегодня мы говорим, и вот в течение этих нескольких дней, о жизни Патриарха Тихона, святителя Тихона. Не просто о его жизни и судьбе, но и о событиях, которые в стране происходили, свидетелем, участником которых он был. Потому что это вот прям вся история начала ХХ века, первой четверти ХХ века — это неразрывно всё связано с его жизнью. Так мы как раз вплотную подошли и к его избранию на Московскую кафедру и к Собору 1917-18 года.

Диак. Михаил Гар

— Не можем не сказать, завершая предыдущий отрезок, мысль о нём, что мы, благодаря этой эвакуации Виленско-Литовской епархии всей в целом, и не только этой епархии, но и соседних, получили здесь, в наших краях, замечательных святых. Вот ту же преподобною исповедницу Параскеву (Матиешину), духовное чадо владыки Серафима (Звездинского). Мы бы никогда не улучили её в наш подмосковный Дмитров и его окрестности, если бы не эта эвакуация. И духовник Красностокского монастыря отец Ярослав (Савицкий) тоже бы, скорее всего, так там и остался бы служить до конца дней, а не уехал бы вместе со своей обителью в Москву и Подмосковье, если бы не война. Святитель Тихон уже потом, будучи Патриархом, благословил сестёр Красностокского монастыря переезжать в подмосковную Екатерининскую пустынь из Нескучного сада в Москве и заботился об их жизни и дальше, уже будучи Патриархом, не забывал о них. Для него было характерно всегда помнить всех, кого он окормлял на местах прежнего своего служения. И эта его активная деятельность, его любовь ко всем, кто ему вверен, послужила основной причиной того, что именно его, а не кого-то другого избирают весной 1917 года на вдруг опустевшую Московскую кафедру.

А. Пичугин

— Опять же это не очевидно, потому что нам всегда кажется... То есть теперь вот вы рассказываете, и всё логично: вот так оно произошло, потому что вся его жизнь была связана уже в последние два года перед назначением на Московскую кафедру с тем, что он занимался здесь фактически делами своей епархии: размещал всё, что было вывезено оттуда в рамках эвакуации, и уже вникал в жизнь Московской губернии.

Диак. Михаил Гар

— Да. Когда людей спросили церковных, они изъявили свою волю, выразили её совершенно чётко, кого бы они хотели видеть своим архиереем. А Синод в этом новом составе подписал соответствующее распоряжение, уважив эти результаты выборов.

А. Пичугин

— Давайте всё-таки уточним, почему Московская кафедра овдовела? Потому что митрополит Макарий прожил ещё долгую жизнь после этого.

Диак. Михаил Гар

— Да, что Петроградского митрополита Питирима (Окнова), что Московского митрополита Макария, их уволили моментально, жёстко, в грубой форме, такой немыслимой прежде. Потому что казалось, что они представители ушедшего времени. И конкретно их обвинили в связях с Распутиным. И если для владыки Питирима (Окнова), Петроградского митрополита, это было справедливо, он действительно много контактировал с Распутиным.

А. Пичугин

— Он ещё и контактировал по, так скажем, в данном случае точно по должности.

Диак. Михаил Гар

— По должности тоже, да. Во всяком случае, контакты имели место быть. То в отношении святого митрополита Макария, который 50 лет отдал служению на Алтае, Алтайской миссии, который человек был уникальный совершенно, тут обвинения были несправедливы. Но революционная волна как покатилась, уже ничего нельзя было, видимо, с этим сделать. Потом святитель Тихон к нему ездил, когда он уже жил на покое в Николо-Угрешском монастыре.

А. Пичугин

— Хотя с титулом на самом деле. Но туда он, так понимаю, на Алтай, особо не выезжал и не мог.

Диак. Михаил Гар

— На Алтай уже выехать не мог митрополит Макарий — по возрасту, по обстановке. Сначала не мог, потому что моментально всю страну разрезали линии фронта — быстро это очень произошло. Никто не думал, что так будет, но события катились стремительно: февральская революция, октябрьский переворот, гражданской война. И всё, он уже никуда доехать не мог — митрополит Макарий. Но зато сюда к нему, в Подмосковье, приехали оттуда, с Алтая, сёстры того монастыря, который он когда-то основал, во главе с игуменией Людмилой из Чемала, с берегов Катуни. Там остались памятные места, связанные с владыкой Макарием. Теперь их паломники посещают. И, между прочим, есть свидетельства о том, сколь сильна пред Богом молитва митрополита Макария. Вот молилась одна наша знакомая на этом острове Патмос на Катуни, просила в жизни перемен — больно уж тяжело было. И получила такие перемены, совершенно неожиданные и поначалу очень страшные. Но в итоге они привели в церковную ограду по-настоящему, и её, и всю её рассеянную семью. В общем, митрополит Макарий исполнил это прошение, хотя исполнил совершенно не так, как она думала.

А. Пичугин

— Ну, так часто бывает.

Диак. Михаил Гар

— Да. Но вот митрополит Макарий — не могли мы о нём не сказать, что это прямой предшественник владыки Тихона на Московской кафедре. На Московской кафедре что главное? Период короткий — это надо подчеркнуть. Ведь буквально с июня до, получается, ноября, даже не самое начало июня. Так что, июль, август, сентябрь, октябрь — четыре с половиной месяца, получается, в общей сложности занимал Московскую кафедру владыка Тихон, сначала как архиепископ, а потом как митрополит. Но за это время, самое главное, это организация Поместного Собора Русской Церкви.

А. Пичугин

— Тут очень важно сказать, что Собор же собрался не просто сам по себе, 1917-18 год — вот и Собор. Ему же предшествовал ещё длинный предсоборный период. Естественно, будущий Патриарх тоже в него был вовлечён.

Диак. Михаил Гар

— Да. Я сталкивался с тем, что само словосочетание «Поместный Собор Русской Церкви 1917- 18 года» многим гостям нашей выставки, проходящей в стенах Свято-Тихоновского университета в Лиховом переулке и посвящённой Патриарху Тихону, многим вот эти сами слова «Поместный Собор», даже название само, незнакомы.

А. Пичугин

— Да, правда. Понятно, что мы живём в своём контексте. Нам кажется, что это какая-то наша повседневность. Давайте, правда, поясним эти термины.

Диак. Михаил Гар

— Да, я думаю, что это необходимо сказать. Поместные Соборы проходят в так называемых Поместных Церквах. Поместных Церквей по всему миру сколько сейчас — затрудняюсь посчитать, десятка полтора должно быть. Поместная Церковь — это Церковь в определённой местности. Вот Русская Православная Церковь — одна из них. Она охватывает нашу страну и сопредельные территории, где-то там ещё есть приходы, но в основном это вот наша земля. И Собор — это когда все собираются, само слово об этом говорит. Собираются, как правило, архиереи и решают какие-то такие церковные вопросы, которые единолично, скажем, предстоятель Церкви, Патриарх или где-то митрополит, единолично разрешить не может, которые требуют соборного обсуждения. В Русской Церкви Патриаршество отменил Пётр I. Последний Патриарх Адриан был. И уже в 1721 году, насколько я помню, было официально решено, что теперь у нас будет Патриарх коллективный, который назвали Синод. То есть Синод мыслился как духовный коллегиум. И духовный коллегиум даже поначалу в документах проходил как некое живое лицо, в единственном числе, как коллегиальный Патриарх. Потом это чуть изменилось, но поначалу мыслилось так.

А. Пичугин

— То есть тут не надо усматривать какие-то особенности языковые начала XVIII века, тут надо просто посмотреть на то, как мыслился этот орган в системе управления страной.

Диак. Михаил Гар

— Да. Значит, решение было такое, что коллективный Патриарх лучше, чем единоличный. И долгое время, получается 200 лет фактически, без малого, у нас длился так называемый Синодальный период, когда, по выражению архимандрита Илариона (Троицкого) самодержавный орёл Петра выклевал сердце Русской Православной Церкви.

А. Пичугин

— Да, вы как раз позавчера эту цитату тоже вспоминали.

Диак. Михаил Гар

— Да. Критиковать Синодальный период можно за многое. С другой стороны, есть и многое, за что его можно похвалить. И, прежде всего, за то, что у нас именно ведь в Синодальный период было налажено духовное образование. И оно достигло колоссальных высот. Подробно об этом мы говорить, конечно, сегодня не можем. Но подчеркнуть мы должны, что сам святитель Тихон, о котором идёт речь в нынешних передачах, выучился в рамках вот именно этой, сложившейся в Синодальный период, системы образования духовного. То есть даже в этом смысле он — продукт этого времени.

А. Пичугин

— Знаете, теперь, наверное, надо поговорить о такой важной вещи, как представление на Соборе о том, что необходимо избрать Патриарха. Вообще, насколько эта идея своевременна Собору?

Диак. Михаил Гар

— Собор, в принципе, готовили ещё в пору последнего царствования.

А. Пичугин

— И тогда о самом Патриаршестве особо не задумывались.

Диак. Михаил Гар

— Не задумывались, нет. Конечно, как-то об этом в какой-то мере думали. В 1906 году была проделана колоссальная работа — Предсоборное Присутствие. Материалы его очень обширные, сейчас они стали доступны исследователям. Но в 1906 году государь Николай сказал, что созывать Собор неблаговременно. Видимо, из-за того, что ещё в обществе шло брожение, всё бурлило после первой русской революции. В 1914 году к этому вопросу вернулись, собрали Предсоборное Совещание, реанимировали материалы 1906 года, но не успели из-за того, что началась война. И поэтому, пока война шла, говорить о Соборе было явно нельзя и совсем несвоевременно. А тут, значит, война не кончилась — началась революция. И Временное правительство соблаговолило таки разрешить проведение Собора. В церковных кругах об этом заговорили.

А. Пичугин

— То есть Собор вообще был под угрозой. Если бы не Временное правительство, его бы могло и не состояться.

Диак. Михаил Гар

— Ну вот, может быть, войну бы закончили и дошли бы до Собора — материалы все были. Но он, собственно, состоялся на демократической волне. И была обширная дискуссия в прессе, и среди церковных людей, и среди тех, кто входил в Предсоборное Присутствие ещё в 1906 году, о том, как должно выбирать участников Собора, каково должно быть представительство. То ли это будут, в основном, архиереи, то ли это будут архиереи, духовенство и так далее, то ли это будут ещё и миряне. И по материалам этих дискуссий только что Анна Макарова, наша коллега, защитила кандидатскую совершенно блестяще, где разобрала подробно эти сложные вопросы, выделив саму эту историю — как формировалась и что собой представляла так называемая внутрицерковная сословность. Что люди осознали, что архиереи не полностью представляют интересы Церкви. И вот, поскольку эта проблема была и она была осознана, то привело это к тому, что, в условиях относительной свободы, на демократической волне, пришли к тому, что на Соборе оказалось более половины мирян.

А. Пичугин

— И это было интересно.

Диак. Михаил Гар

— Это было интересно.

А. Пичугин

— Такого не было. Даже в начале ХХ века об этом говорить не приходилось, а уж в XIX-м тем более.

Диак. Михаил Гар

— Это вообще было похоже на парламент чем-то. Но говорят же живые свидетели, что если поначалу даже так внешне Собор немножко напоминал парламент, то после того, как стали бить из пушек по московскому Кремлю, то ситуация изменилась. И уже Собор заметно, ощутимо изменился, стал похож на именно церковный Собор в большей степени гораздо. Но это наблюдение, такое даже полулирическое всё-таки. Собор получился замечательный, замечательно представительный. В его состав входили и архиереи, и духовенство от всех епархий, и монашествующие, и представители духовных школ всех уровней, и профессура, и крестьяне простые, которые представляли свои территории, свои приходы, порой сельские. Процедура была составлена так, что в выборе делегатов поучаствовал каждый приход. Так что Собор остался, учитывая, что Учредительное собрание большевики разогнали в конце 1917 года, остался единственным представительным органом законным во всей России. Всё остальное так было, условно, нелегитимно. Собор был нужен по многим причинам. Вопросов, которые должны были быть обсуждены общецерковно, накопилась масса, ещё и с 1906 года, и раньше. Но вот получилось их обсудить. Собор заседал в течение года. Работа его делится на три сессии. Начали работать на Успение 1917 года, ещё при Временном правительстве, ещё, так сказать, при Керенском, а закончили в сентябре 1918 года, уже при большевиках. Тогда уже возможности продолжить не было, стало понятно, что третья сессия последняя. И итогом этой третьей сессии стал доклад будущего священномученика Сергия (Шеина) о новых мучениках и исповедниках.

А. Пичугин

— Напомню, друзья, что в гостях у Светлого радио сегодня диакон Михаил Гар, старший специалист Отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского университета. Но здесь мы говорим всё-таки, в первую очередь, о Патриархе Тихоне. Ведь он был неочевидной кандидатурой, несмотря на Московскую кафедру. И потом, это нам сейчас кажется: Патриарх Московский, Москва, Московская кафедра. Всё-таки все тогда ещё жили ощущением, что Петербург столица. Москва первопрестольная, но вторична по отношению к Питеру, к Петрограду тогда.

Диак. Михаил Гар

— Но ведь картина-то была такова, что Собор-то проходил в Москве. Когда уже вот было принято решение, что он будет проходить, когда уже избирались делегаты, кто занимался организацией непосредственно проведения Собора? Конечно, Московский епархиальный архиерей. Он списывался с делегатами, он их принимал здесь, он организовывал, что это будет именно в этом здании в Лиховом переулке, где сейчас Соборная палата. Он даже в принципе внешнее руководство такое осуществлял: он решал вопрос, где будут жить эти делегаты, условно говоря, что они будут есть, как будет обеспечена их жизнь.

А. Пичугин

— То есть фактически он их принимал.

Диак. Михаил Гар

— Да. Понятное дело, что были у него сотрудники. Но, учитывая его такую активную включённость — он лично со всеми разговаривал, он каждого, наверное, не по разу спросил, хорошо ли вам, удобно ли вам. Каждый делегат Собора его хорошо знал. Конечно, были очень авторитетные кандидаты на Патриарший престол, те, которые в будущем, когда будут избираться кандидаты, получат больше него голосов. Но всё-таки он оказался третьим.

А. Пичугин

— Причём, я думаю, что те, можно даже назвать, кто: Антоний (Храповицкий)...

Диак. Михаил Гар

— И Арсений (Стадницкий). Тогда архиепископы.

А. Пичугин

— Да, два человека, которые были гораздо более тщеславны по отношению к святителю Тихону. И, наверное, у них было какое-то сожаление, что не они стали Патриархом.

Диак. Михаил Гар

— Антоний (Храповицкий) — да, наверное.

А. Пичугин

— Но было сожаление, ровно до того момента, пока они не поняли вообще, что произошло и кто такой будет Патриарх в этих условиях.

Диак. Михаил Гар

— Антоний (Храповицкий) очень хотел стать Патриархом — это мы знаем. А вот Арсений (Стадницкий), когда дневники его прочитали, схватились за голову — вот уж он категорически не хотел. Он записывает в эти дни, что «у меня голова раскалывается, меня оторопь берёт, меня ужас охватывает. Только не это, только не это, ни за что, ни при какой погоде! Я понимаю пустынников, которые от всего уходили в пустыню. Вот теперь я их понимаю. Вот сейчас будут выбирать — только не меня».

А. Пичугин

— И Бог его услышал.

Диак. Михаил Гар

— Да. Так что он, конечно, чрезвычайно авторитетный был иерарх, но нет, он не хотел. А святитель Тихон: «Господи, да будет воля Твоя», — в общем, это была его всегда такая позиция. Теперь про процедуру, про само восстановление надо сказать пару слов. Этот вопрос появился в протоколах соборных заседаний в октябре 1917 года. То есть до этого говорили в кулуарах. Но вопрос был поставлен председателем Соборного Отдела по высшему церковному управлению епископом Митрофаном (Краснопольским), будущим священномучеником. Может быть, он архиепископ уже был. Вот он возглавлял этот Отдел. Он в октябре поставил этот вопрос на обсуждение. В принципе, его бы, наверное, обсуждали долго, но когда стали через три недели бить пушки по московскому Кремлю, то председательствовавший на очередном заседании архиепископ Арсений (Стадницкий) снял этот вопрос с обсуждения и поставил на голосование. Он предложил это сделать, и Собор согласился с его мнением. Он аргументировал очень просто: мы сейчас не успеем. Вот сейчас уже всё, события такие — надо голосовать. Проголосовали — незначительное большинство было, но всё-таки проголосовали за восстановление Патриаршества. Были аргументы против. Сводились они во многом к тому, что чего мы сейчас будем в Церкви монархию восстанавливать, когда только что от неё избавились в политическом плане? Но и были ещё люди, которые говорили, что если единоличный Патриарх будет, то на него, в случае гонений, будет легче надавить, чем на какую-то коллегию. Но эти и другие аргументы всё-таки нашли меньше сочувствующих, чем вот этот посыл, что у нас сейчас будет Патриарх, который станет сердцем Русской Церкви, ее печальником, тем, кто будет олицетворять её, тем, кто станет таким живым выражением её авторитета, и станет отцом верующих. Вот этот посыл, что этого чаяли, возобладал. И, когда решили, что восстанавливают, стали определять порядок: а как же всё-таки конкретно выбирать? И тогда решили так, что проведут первый тур, и из этих двадцати с чем-то кандидатов отобранных если кто-то наберёт больше половины, то он будет Патриархом сразу. А если никто не наберёт больше половины, то тогда действовать дальше. Никто не набрал. Хотя какие-то надежды и предпосылки были, что владыка Антоний (Храповицкий) наберёт, но не набрал.

А. Пичугин

— Он всё-таки суровый был человек достаточно — это чувствовалось. Опять же, это мои предположения, но я так порой об этом думаю, читаю мемуары и мне кажется, что просто вот по ощущениям от монархии действительно избавились, а вот владыка Антоний был... и мы это видим потом по управлению Русской Православной Церковью Зарубежом.

Диак. Михаил Гар

— Что ж, наверное, да, такое ощущение, видимо, было. Но что делали дальше? Дальше делали так: всем делегатам Собора полагалось на бумажке соответствующей написать три имени из списка кандидатов. И дальше это собиралось в одну ёмкость и подсчитывалось, сколько раз какое имя упоминается. Кто больше всего набирал таких упоминаний, тот откладывался, так сказать, в сторону — этот человек становился кандидатом на Патриарший престол. Его, условно говоря, сажали на какую-то скамейку и дальше то же самое делали в следующем туре, только без него. Вот так отбирался и второй кандидат. Второго отбирали, опять сажали на эту скамейку и дальше, уже без этих двух, отбирали третьего. Хитрая система. И вот по такой системе третьим оказался будущий Патриарх Тихон. Если я правильно помню, то упоминание имени владыки Антония набрало 157, владыки Арсения (Стадницкого) 145, а митрополита Тихона 125. С этим и закончили эту предварительную процедуру. И дальше дело решено было доверить воле Божией, то бишь жребию. И по жребию в храме Христа Спасителя 5 ноября по старому стилю 1917 года был избран святитель Тихон. Жребий, как известно, сохранился, и те два других жребия тоже лежат в Государственном архиве Российской Федерации. Представляют они собой довольно большие, больше, скажем, чем наши деньги, кусочки бумаги.

А. Пичугин

— Мне почему-то казалось, что маленькая ленточка такая.

Диак. Михаил Гар

— Нет, как бы вдвое шире, наверное, нашей тысячерублёвой купюры. Прямоугольной формы эти жребии, на них начертано красивым почерком имя кандидата. И из коробочки доставал эту бумажку преподобный Алексий Зосимовский, уже к тому времени слепой, старец Зосимовой пустыни.

А. Пичугин

— Хотя проживший ещё достаточно долго после этого. Он, скорее, даже не по возрасту был, а по авторитету.

Диак. Михаил Гар

— Да, по авторитету, старец такой. Он в 1928 году почил своей смертью.

А. Пичугин

— Десять лет ещё, да.

Диак. Михаил Гар

— И он, доставая эту бумажку из ковчежца, стоящего в храме Христа Спасителя перед Владимирской иконой Божией Матери, которую даже у властей выпросили под это дело из Кремля, передавал её в руки митрополиту Владимиру (Богоявленскому), первому архиерею-священномученику, одному из самых авторитетных иерархов того времени, который отказался быть кандидатом на Патриарший престол, видимо, уже по возрасту, по всему. Вот он получил жребий, развернул его и огласил имя митрополита Тихона. И дальше гонцы поехали, поскакали на Троицкое подворье, подворье Троице-Сергиевой лавры, где в этот день совершал Литургию митрополит Тихон. Каждый кандидат на Патриарший престол служил в этот день Литургию в своём месте — такой был уговор. Значит, поскакали к нему. И когда он уже как раз отслужил, в момент какой-то близкий к окончанию Литургии, туда явились эти посланцы Собора и объявили ему весть об избрании. Это называлось «благовестие об избрании». И тогда святитель Тихон сказал свою широко известную, знаменитую речь. Эту формулу он, конечно, произнёс, что, по сути, он не возражает, но, по человеческим соображениям, — тут же продолжил он — у меня есть что возразить вам. А именно, что «для меня ваша весть об избрании меня это то же самое, что для пророка Иезекииля весть об избрании его на пророческое служение. А ведь, как известно, пророк Иезекииль сам свидетельствует в своей книге, что ему был дан свиток, на свитке было начертано „плач, и стон, и горе“. Этот свиток, он должен был съесть. И когда он это сделал, то ощутил на устах вкус мёда — вот эту сладость грядущих скорбей, вещь таинственную, до конца непостижимую». Да, святитель Тихон вспомнил пророка Иезекииля. И, вместе с тем, вспомнил он и пророка Моисея, который должен был вывести избранный народ из египетского рабства. Сказал же владыка Тихон следующее: «Вслед за Моисеем и я должен сказать, что этот народ, весь наш народ, тяжёл для меня. Неужели я родил его, что я должен носить его, как нянька носит ребёнка? — это из Книги Чисел цитата прямая. — Но уповаю на помощь Божией Матери, собственно, перед образом Которой я избран».

А. Пичугин

— Но это уже совсем другая история — дальнейшая история его Патриаршества.

Диак. Михаил Гар

— Да, пророка Иезекииля почитал святитель Тихона всегда. И ещё в Америке, когда рукополагал впервые в жизни одного архимандрита в сан епископа, он уже тогда напомнил ему о том, вручая ему жезл епископский, что ведь вот ещё пророк Иезекииль говорил о пастыре добром. И вот всё, что мы знаем, евангельскую беседу о пастыре добром, это люди должны были узнать, что Спаситель говорил — это пророк Иезекииль. Пастырь добрый жизнь свою полагает за овцы.
А. Пичугин

— Спасибо большое. И дальше мы продолжим уже в следующей программе говорить о Патриаршестве святителя Тихона, о том, какие на его долю выпали семь лет Патриаршества, тяжёлые, но очень важные для жизни страны, для жизни Церкви. Диакон Михаил Гар, старший специалист Центра изучения новейшей истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского университета, был сегодня с нами. Я — Алексей Пичугин. Прощаемся, до свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Отношение к смерти в Новом Завете». Священник Александр Сатомский
• «Ценность семьи». Анна Мугачева

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов