«Память о Николае II». Виктория Потемкина

У нас в гостях была руководитель Московского отделения «Союза ревнителей памяти Императора Николая II» Виктория Потёмкина.

Наша гостья рассказала, как заинтересовалась изучением памяти Царской семьи, как благодаря этому пришла к вере и в Церковь, а также поговорим о тех материалах об убийстве Николая II и его семьи, которые удалось собрать следователю Николаю Алексеевичу Соколову в 1919 году.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие наши слушатели. Меня зовут Кира Лаврентьева. И сегодня у нас в студии очень необычная гостья — у нас в гостях руководитель Московского отдела «Союза ревнителей памяти императора Николая II» Виктория Потемкина. Здравствуйте, Виктория!

В. Потемкина

— Здравствуйте, Кира.

К. Лаврентьева

— Очень рада видеть вас, честно говоря, в нашей студии, потому что горячо люблю и почитаю государя и, честно говоря, даже не ожидала, что есть «Союз ревнителей памяти», но вижу, вижу по открытке, которую вы мне подарили, по книгам, что 100 лет уже «Союзу ревнителей». Давайте вот прямо с этого и начнем — что это за «Союз ревнителей», чем он занимается, как образовался и что делает сейчас?

В. Потемкина

— Дорогие радиослушатели, здравствуйте. «Союз ревнителей» образовали наши соотечественники, которые лично знали государя-императора Николая Александровича. Первым председателем Союза, который его создал, был министр просвещения фон Кауфман Туркестанский, министр путей сообщения Тихменев. Они за границей, в Париже создали этот союз, потому что, ну, знали, что уже очень много лживых моментов, которые есть, присутствуют, на царскую семью, на наше государство, на бывшее государство, которое мы потеряли, империю, и создали такой союз, в котором они будут говорить правду. И был такой у них: «Нам нужен беспристрастный материал, чистыми руками собранный. Государь в славословии не нуждается». Вот во имя этого союза — это очищение имени. То есть, люди лично знали его, они встречались с ним, и они не предавали его в те моменты сложные, когда вокруг него шла такая история. Вот. Поэтому этот союз отметил свое существование уже в России в 2022 году. Но, как сказать... он в 90-х годах только перешел в Россию, потому что, в принципе, понимаете — туда ревнитель ни один не переехал, обратно в Россию, не вернулся никто. И уже председателей было сколько там... Последний был Оболенский Сергей Сергеевич — он просто благословил в Симферополе нашего председателя нынешнего Алексея Алексеевича Васильева на продолжение деятельности Союза. Но сейчас Союз, конечно же, научно-исследовательскую работу больше ведет, также воспоминания мы перепечатываем, какие были, потому что собирались они довольно редко — может быть, в год раза два, наверное, свидетельствовали. Потому что одно из последних таких посланий — в 1950-м году уже Техменев писал, что не осталось уже людей, которые лично знали государя, и вот попросил один священник, отец Сергий, там, в монастыре, в Париже, и они собрались, и вот он там напечатал «Духовный облик государя-императора Николая Александровича». И сейчас мы, получается, как преемники. Они раньше были изгнанники, потом стали посланниками всей той правды, которую они сохранили бережно, а мы сейчас — ее преемник и. В принципе, печатаем сейчас книги. Ну, работа ведется, в основном, такая скромная, так скажем, потому что государя почитают совершенно обыкновенные люди, простые люди, которые поняли весь тот подвиг, который совершила царская семья, все жизнеописания и просто любят царскую семью. Мы показываем, как это можно делать. В принципе, знакомим, так, очень медленно объясняем все эти моменты — что на самом деле такое вообще, в принципе, терпение, что такое сила, что такое истинная преданность. И поэтому... Учим любить царскую семью. И, соответственно...

Чем сейчас занимается Союз? У нас небольшой сейчас отдел. Я, может быть, насчитываю до ста человек в разных регионах. В основном, конечно же, люди в свободное от работы время, от своих каких-то домашних дел... Мы занимаемся — крестные ходы, там, встречи проводим, молебны. Вот недавно прошел творческий вечер как раз таки исследователя, который занимался этим всем. А так, в принципе, я в Союзе недавно, я с 2018 года в нем. Тема очень сложная, тема очень такая обросшая мифами — такими, что, в принципе, люди поверили давным-давно, и нам всем приказали забыть эту правду, а сейчас вот, когда сталкиваешься с истинной историей, которая произошла в 1917-1918 году, что мы потеряли, и, в принципе, понимаешь, что... Совсем другая история открывается. Нам другое рассказывали в школах, в институтах, где-то замалчивали. Грамотные историки просто говорили: «Забудьте об этом, я вам сейчас расскажу, что на самом деле. Не читайте, там все неправда». (Смеется.) Кому как везло. Вот. Поэтому «Союз ревнителей» — вы знаете, это такой вот оазис сохранившийся, в котором есть вот та историческая Россия, те люди, которые, в принципе, сохранили эту... трогательную эту всю историю, и вот они нам ее передают своими книгами какими-то, материалами. Очень много, конечно, нужно это все изучить. Мы вот активно работаем в Русском доме Зарубежья, в библиотеке — то есть, научная такая... архивы... И поэтому более эксклюзивный материал такой добываем, так скажем, потому что, в принципе, история требует изучения, и глубокого, и со всех сторон. Ну, и беспристрастного, конечно.

К. Лаврентьева

— Виктория, простите меня за этот вопрос, но не будет интервью наше сегодняшнее таким пронзительным, если я его не задам: почему вы занялись все-таки памятью государя? В чем ваше личное участие? Почему вы этим занимаетесь, и что вы находите в этом?

В. Потемкина

— Ну, во-первых, почему именно я? Я вот, честно, не могу ответить на этот вопрос. Я до сих пор не могу понять, почему я. Многие говорят, что ну вот когда начинаешь изучать свой род и начинаешь оглядываться назад, кто мы такие, кто наши деды были, прадеды... Вот мой дед был белогвардейцем. Он с дутовцами против советской власти выступал, он присягу не нарушал. И в память его — ну, он пропал без вести, конечно, он ушел с дутовцами, пока неизвестно — вот эта вот такая, так скажем, тоже трагедия мою семью коснулась. И это все под забвением, все спрятано, и пытливый ум, и вот это вот желание узнать правду... В итоге я, когда узнала, что... Так получилось, что я столкнулась с информацией по поводу царских останков, что вообще происходит сейчас... Это случилось, по-моему, даже в столетнюю трагедию, 16-17 июля, 17-го, по-моему, даже. И потихоньку я стала изучать это все, и...

К. Лаврентьева

— Ну вот это вопрос, конечно, которому надо посвящать отдельную тему...

В. Потемкина

— Хочется правду какую-то, да. И потихоньку-потихоньку как-то я встретила своих ревнителей на просторах Интернета... Говорю: «Кто вы такие?»...

К. Лаврентьева

— И вы объединились?

В. Потемкина

— Да, мы объединились. (Смеется.) Я говорю: «Кто такие ревнители?» Ну ревнители — это защитники, защитники правды.

К. Лаврентьева

— Не так давно в Москве прошел как раз вечер памяти следователя по особо важным делам Соколова, который занимался по распоряжению Колчака непосредственно убийством царской семьи. Этот вечер проводили вы, и я, конечно, очень хотела бы спросить вообще о личности Соколова, о том, что он сделал в деле расследования и в чем его основной вклад.

В. Потемкина

— Ну, личность Соколова — до революции он был обычным сначала сыном, потом студентом. Он закончил Императорский Харьковский институт, он следователем по особо важным делам стал уже позднее. То есть, когда он учился в институте, как раз время выпало на революционные течения — 1905-1907 годы, и есть справка, что он нравственно безупречен и ни в каких таких мероприятиях не участвовал, чтобы поступить далее на работу. Карьерная лестница его шла очень быстро. У него был очень... Он горел работой, он все до конца... То есть, он имел даже орден Святого Станислава II степени, а это особо отличившиеся граждане Российской Империи. В принципе, самое главное дело его жизни ждало его после. То есть, он даже занимался и расследованиями социал-революционерных каких-то групп, то есть, не понимая того, что через полгода эти самые люди придут к власти и все изменится. Вот, да. И Соколов, конечно же, полностью... Юрисдикцию, ну, по императорским законам чекисты, большевики изменили — совершенно не было никаких расследований в ВЧК. То есть, это все было... соответственно, он этого принять не мог — он собрал вещи и покинул красный, так скажем... Пензу... Он в Пензе был рожден и там всю жизнь работал в Пензенском окружном суде. Пешком он шел от Сызрани, по-моему, до Самары, он шел пешком. А далее уже он попал в белую армию. Ну, нравственно — да, безупречен. Он занимался очень большими такими, крупными делами до революции. Был такой генерал-лейтенант Розанов, с которым он практически одновременно шел вместе, и вот Соколов переоделся в одежду драную такую, как бродяги, чтобы его никто не заметил. Чудом просто уцелел он, не попал ни в какие тюрьмы. И вот этот полковник Розанов... генерал-лейтенант, он был начальником штаба у Колчака, и он его рекомендовал как следователя. Соответственно, постепенно он переходит на службу уже туда, в белую армию, и становится сначала в Омском окружном суде, а потом уже переходит в Екатеринбургский суд, потому что следователи, которые занимались этим делом, Сергеев и Наметкин... Наметкин первый был... Наметкин, по-моему, съездил туда, на Ганину Яму, потому что крестьяне сразу же сказали, что там убили царскую семью. Потому что они прибежали уже туда после этого всего, там были какие-то рубины, мелкие такие какие-то драгоценные камни втоптаны... Ну, они впопыхах, видимо, затоптали это все. И действительно там много было таких драгоценных вещей, которые не простым людям принадлежат, так скажем. Он, по-моему, съездил... А вот следующий следователь — он даже туда не поехал, сказал: «Я боюсь бродяг». То есть, он даже место сокрытия тел не осмотрел. И вот это следствие просто было саботажным. И уже Дитерихс, которого Колчак сделал ответственным за это расследование, генерал, он уже сказал: «Всё, будет Соколов». Он сделал все, чтобы передали дела — соответственно, Соколов приступил к этому делу, делу № 20. Это «дело всей его жизни, как он называл». Он вообще был, так скажем... в свое спокойное время был охотником. Он очень любил... Просто расскажу, какого типажа человек. Он выслеживал животных, птиц, зверей... То есть, у него была такая хватка, и он, когда расследования вел, он, практически, думал так же, как и думает, например, убийца. Но его характерная черта была в чем? Когда он общался с убийцей, он не обвинял его в каких-то моментах. Он выводил его на чистую воду. В каких-то моментах люди каялись, благодарили его, как будто... Ну вот такой был человек — очень цепкого ума такого.

И был такой случай, действительно — когда он шел рваный по деревне, он встретил... Есть такая легенда — не знаю, она подтверждена... что он встретил того человека, которого он в лагеря отправил за какое-то там дело. И он пустил его в дом. Он переночевал... Он ему поменял шляпу, сказал: «Вы в этой шапке сразу „спалитесь“, вам старенькую надо», представляете? (Смеется.) Вот такой вот был следователь.

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Напомню, что у нас в гостях руководитель Московского отдела «Союза ревнителей памяти императора Николая II» Потемкина Виктория. Меня зовут Кира Лаврентьева, и мы продолжаем этот интереснейший разговор. Он не только интереснейший, но и пронзительный, потому что такие факты нам сейчас рассказывает Виктория, конечно, о которых, наверное, большая часть и не знает, даже и не догадывается.

Виктория, следователь Соколов открыл что-то, что было явно скрываемо советской властью?

В. Потемкина

— Конечно. Советская власть говорила, что убили только государя, а остальная семья спаслась.

В. Потемкина

— То есть, вот как раз факт убийства всей семьи и слуг открыл Соколов?

В. Потемкина

— Да, конечно. Он нашел абсолютно на руднике, уже когда... Сразу скажу, что убийство было в июле 1918 года, а Соколов к делу приступил только... ему передали — февраль-март 1919-го. То есть, прошло уже больше полугода. И пока все растаяло там, он ждал, чтоб приехать. Потому что тел нету как бы, не найти их. И они там начали активную работу. Он нашел абсолютно все вещи — сожженные, порезанные. То есть, все пряжки от ремней, там, государя, царевича. Он нашел от корсетов вот эти вот кольца всех женщин, которые там были (государыня, четыре великих княжны и Демидова, комнатная). То есть... И обувь была дорогого размера. То есть, семья была подготовлена к выезду. То есть, она была собрана, чтобы отправиться куда-то дальше. То есть, они собрали там все вещи. То есть, они в обычной жизни так не ходят.

И то, что все там погибли — вот как раз таки он нашел в кострищах все вот эти вот элементы одежды, которые срывались, рубились, и... Мы же знаем, что царская семья была в лишениях, и лишили их средств вообще к существованию — то есть, они там собирали деньги, бегали, там — Жильяр, там, еще кто-то, кого отстранили от царской семьи... Где-то в Тобольске, по-моему, уже перекрыли им довольствие.

К. Лаврентьева

— Пьер Жильяр — это преподаватель...

В. Потемкина

— Да, швейцарец.

К. Лаврентьева

— Швейцарец?.. То есть, для детей?

В. Потемкина

— Для детей, да. То есть, они все... их, кого отстранили, они пытались как-то финансово помочь, чтобы. И царевны — они называли это... не помню, по-моему, «таблетками», что ли... Они вшивали на место пуговиц рубины... То есть, вот эти все драгоценные вещи... Они делали корсеты. У всех были в лифчиках вшиты вот эти драгоценные камни, потому что воровство было, мародерство страшное. И вот эти вот все как раз таки драгоценности — часть каких-то сорваны были, какие-то втоптаны... Потом уже, на Ганиной Яме, на руднике, когда разделали, и они были разрублены. То есть, они на теле их рубили, и оттуда вот такие вот... Поэтому получается, что уже в одежде их оттуда снимали все это... Поэтому он доказал, что погибли все. И, в принципе, там еще много было таких доказательств, это всё было в материалах вшито в десяти томах. То есть, он описал абсолютно все, сколько мог. У него было времени, по сути, несколько месяцев — в августе они уже покинули Екатеринбург, потому что красные наступали, уже надо было отходить. За это всё время он опросил свидетелей, также монахини тоже приходили, которые приносили молоко, в последнюю неделю, с Ново-Тихвинского монастыря. Они тоже очень как бы носили... радовались сначала, там — сливки, молоко, потом еще яйца приносили. И вот эти монахини в последний день когда пришли, там было закрыто, и им сказали: «Уходите, они заболели». Они все равно не уходят, стучатся. И, ну, как бы забрали, там... То есть, «не приходите больше, их больше нет, все, не приходите сюда». То есть, какое-то... как будто что-то случилось. Это было... это чувствовалось. Ну вот я не знаю насчет... что с судьбой этих монахинь. Ну, их, конечно же, допрашивали, хотя они в штатском приходили. Поэтому тут и Петр Валентинович Мультатули тоже писал про это все, что, в принципе... Но самое интересное — что вот эти материалы дела Соколова... Во-первых, ему всегда саботировали — мешали его расследованию, на него клеветничали, финансирования не давали. То есть, он постоянно был в таких лишениях, он в ужасно стрессовых ситуациях работал над расследованием этого дела. И крестьяне... ну, по допросу крестьян, потому что первые два следователи опросили хорошо крестьян... Крестьяне — от них ничего не скроешь, и, в принципе, они все это видели, что там было на руднике (трое суток все было оцеплено, никого не выпускали), потому что надо им было на рынок ехать, еще куда-то, а их не пускали просто, и они знали некоторых людей, которые работали на заводах — Верх-Исетского завода рабочие, причем, самые такие отъявленные изуверы были, в принципе. И одного из тех, кто участвовал в охране или в расстреле царской семьи, Ваганова, крестьяне сами убили. Даже его не успел Соколов опросить. Ваганов такой был.

К. Лаврентьева

— То есть, все-таки народ переживал?

В. Потемкина

— Конечно.

К. Лаврентьева

— Это все легенды о том, что народ безмолвствовал?

В. Потемкина

— Нет!

К. Лаврентьева

— Убили по-тихому, и все, привет?

В. Потемкина

— Да-да-да. Вот Роберт Вильтон был такой — он фотографом был личным, он был английский журналист. Он в России был, он там участвовал... описывал, там, Первую мировую войну, участвовал, фотографии делал. Ему там даже Звезду дали за какое-то там... он отличился, Роберт Вильтон. И вот Роберт Вильтон, Дитерихс и Соколов — они втроем (вели) расследование. Дитерихс его как бы защищал, а Роберт Вильтон помогал в каких-то расследованиях, а потом Роберт Вильтон выпустил книгу в 1922 году — «Убийство Романовых», где он описал, кто вообще участвовал в этом во всем. И через год при странных обстоятельствах он скончался. Но до этого его выгнали из газеты Times. Он там написал и каббалистические символы, и он писал, что русских специально отвели охранять и сказали: «Если будете слышать звуки, не реагируйте». Там были латыши (латыши — это сборная солянка: венгры, там, всякие пленники австрийские, вот эта вся история), то есть, там были иностранцы полностью. Но вот Юровский, который был комендантом последним, он вообще жил за границей, и он женился на лютеранке, он лютеранскую веру даже принял, хотя он еврей. То есть, они знали и боялись крестьян, что они узнают, что они будут убивать, например. То есть, это было в такой тайне, в таком подлом стиле сделано, обманом абсолютно — раздать листовки, что царь... одного убили, они в надежном месте... Они вот так вот всё... Вот... Поэтому, конечно же, боялись расправы, и чтобы себя как-то оправдать, они писали разные такие шифры какие-то там. А так — сказал же Свердлов: «Мир не узнает, что мы с ними сделали. Никогда не узнает, что мы с ними сделали». Ну, факты...

К. Лаврентьева

— Мир узнал.

В. Потемкина

— Факты — упрямая вещь, и мир узнал, что они сделали. И, в принципе, это же было на Пурим, дата была, это была Пасха иудейская. Соответственно, было одиннадцать человек убито. Двенадцатого — Седнева Лёньку — убрали, чтобы один был «козёл отпущения». Это все в каббалистической вот этой истории... Да, а потом его где-то в 40-х годах убили. То есть, его оставляют как бы, жертву эту, а потом убивают позже. То есть, Петр Валентинович описал — там у него есть книжка, называется «Николай II и Голгофа, русская Голгофа. Свидетельство Христа до конца».

К. Лаврентьева

— Не так давно у нас был Петр Валентинович, и я задала ему вопрос, почему личность государя императора до сих пор вызывате такую неоднозначную реакцию, почему она так триггерит, говоря современным языком, сленгом? Он сказал: «Ну послушайте, почему личность Христа не оставляет людей в покое, особенно тех, кто Его не принял?» Вот особенно их она почему-то не оставляет в покое, вызывает какую-то странную агрессивную реакцию. Ну, казалось бы, слабый царь — и слабый, в чем нас пытаются убедить, ну и оставь в покое, пожалуйста!

В. Потемкина

— Да, оставьте вы его в покое!

К. Лаврентьева

— Но нет, нет! Сколько грязи льется до сих пор! И вот это, конечно, такой вопрос очень болезненный, и радостно, что все больше и больше говорится об императоре совершенно в другом ключе, в том числе, мы с вами говорим сейчас. Недавно Петр Валентинович был у нас в программе, очень много книг сейчас выходит. Слава Богу, личность государя сейчас все больше и больше как-то вот занимает свои правдивые позиции в глазах русского народа.

В. Потемкина

— Приоткрывается такая интересная... Я считаю, что очищается все-таки информация. Я считаю так: что государь обличает людей очень сильно. То есть, твое отношение к нему — ты, там, знаешь, не знаешь... Когда знают, говорят плохо — это вообще очень... подозревают... А когда не знают по невежеству какому-то там — ну, где-то нахватались, там, есть какая-то история...

К. Лаврентьева

— Ну, клише каких-то...

В. Потемкина

— ...да, да, это еще можно как-то... А когда знают — и намеренно говорят, это уже вообще совсем другая история. Поэтому государь — ну, его подвиг — он, как говорят... он сердцем Христа претерпел все до конца. И вот, мне кажется, началась его вот эта Голгофа не с ареста, а, наверное, с венчания, когда вот случилось вот это вот...

К. Лаврентьева

— ...«кровавое воскресенье»?

В. Потемкина

— ...нет, не «кровавое»... Ходынская трагедия.

К. Лаврентьева

— 9 января?

В. Потемкина

— Нет, Ходынская трагедия.

К. Лаврентьева

— Ходынка... Всё, вспомнила.

В. Потемкина

— Тогда на коронации случилась давка. Ну просто идет коронация человека, который управляет одной седьмой суши. Это событие мирового масштаба, съехались абсолютно со всех концов света. И, конечно же, приехали люди туда — они приезжали заранее, готовились за полгода. И те силы, которых, в принципе, ждали там, — одна искра, и как бы можно было, там...

К. Лаврентьева

— ...все, что угодно сделать.

В. Потемкина

— «Кружки не достанутся!», там, еще что-то — и все побежали. И когда государь, уже все это прошло, в больнице посещал раненых, они просили прощения и говорили: «Государь, простите нас за то, что мы такие глупые и жадные!» То есть, они понимали, что они сами виноваты в этой трагедии. Ну, это, конечно, такой частичный случай — говорят, там организация была не очень, наказали, но пенсию государь платил всем до конца, пока большевики не отменили это, когда пришли к власти.

К. Лаврентьева

— Вы имеете в виду, всем жертвам Ходынки?

В. Потемкина

— Да, всем жертвам и пострадавшим, да, абсолютно всех учли.

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, дорогие вы наши слушатели. Мы вернемся к вам после некоторой паузы, а сейчас напоминаю, что у нас в гостях Виктория Потемкина, руководитель Московского отдела «Союза ревнителей памяти императора Николая II».

«Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. У нас в гостях Виктория Потемкина, руководитель Московского отдела «Союза ревнителей памяти императора Николая II». Меня зовут Кира Лаврентьева. Честно скажу, дорогие друзья, разговор у нас серьезный и очень важный — о личности Николая II, о личности следователя Соколова, который занимался непосредственно подробностями убийства царской семьи с верными ему людьми. И тяжело говорить на эту тему. Тяжело, особенно когда, конечно, Виктория еще раз известные факты нам повторила и о Ганиной Яме, и о том, как они страшно и мучительно, действительно, умирали. Только надежда на Бога как-то утешает в этой ситуации. Как сказал кто-то из святых отцов, «я бы уже давно отчаялся от несправедливости этого мира, если бы не знал, что последнее слово будет за Христом». Вот аминь! Действительно, так и есть. Только святость, только то, что семья царская уже находится в чертогах Господа нашего, как-то утешает. Потому что иначе слушать это совершенно невозможно. Ну, и самое удивительное — что парадоксально, как это вообще могло случиться. Мне кажется, ну это какое-то совершенно такое чудовищное мероприятие, которое готовилось не один день, не один год. То есть, это как назревшая огромная беда.

В. Потемкина

— Да. И когда изучаешь это дело, ну как — смотришь хронологию событий: белые зашли через... спустя неделю после злодеяния екатеринбургского. Такое ощущение, как будто они прямо топтались, что ли, так долго, или что. «Что это за сценарий?» — вот просто хочется спросить у генералов у тех. Ну, тут, к сожалению...

К. Лаврентьева

— Вы имеете в виду, поздно зашли?

В. Потемкина

— Ну, они прямо...

К. Лаврентьева

— Могли бы зайти раньше и спасти государя?

В. Потемкина

— Да, да. Вот как будто бы все сделали для того, чтобы это произошло, или... Я не знаю, как это, понимаете? Иногда вот читаешь — отчаянье какое-то...

К. Лаврентьева

— Ну как вот говорят, «Апокалипсис должен совершиться», иногда.

В. Потемкина

— Да...

К. Лаврентьева

— Иногда бывает, видимо, и так. Хотя понять это совершенно невозможно человеческим разумом.

В. Потемкина

— Да, конечно.

К. Лаврентьева

— Какая-то жертва такая — просто совершенно невозможно ее понять, осознать. Можно только молиться.

В. Потемкина

— Да, вот... И, получается, еще есть такой свидетель, как Павел Булыгин. Он офицер. Его приставили личным охранником Соколова, потому что, видимо, ситуация обострялась так сильно... Он где-то в августе месяце 1919 года с ним знакомится, и он издал книгу — тоже «Убийство Романовых», и вот сейчас ее переиздает его племянница. Очень интересные там моменты он описывает. И он говорил, что да, Николай Соколов был очень нервный, он был очень вспыльчивый, был горячий... Ну, вы представляете, да?

К. Лаврентьева

— Еще бы!

В. Потемкина

— Какие-то моменты не происходят по его желанию, как хотелось бы, и постоянно мешают. Вот, например, он арестовал... Вот у Распутина была дочь Матрона, и мужем ее стал Борис Соловьев, очень такой странный человек, который жил в Германии, и он практически следовал по всем местам, которые (вот это все длительно описывает со стороны его)... по всем местам, которым следовала царская семья. Он получал деньги на ее содержание. Часть денег исчезла, и там какой-то священник еще пострадал. То есть, какая-то мутная история именно вот с этим Борисом Соловьевым. Но, насколько мне известно, они эмигрировали, и он от чахотки умер в 1926 году. Такие люди от чахотки просто так не умирают. Я думаю, что это все-таки было... Но вот есть дети, там, дочки у них, у Матроны. Она чего-то всю жизнь работала в цирке, какой-то была укротительницей животных в Соединенных Штатах. Вот есть, там, фотографии, иногда открываешь, там... Ну я не стала особо изучать это все. И вот есть как бы вопросы — что это за Соловьев такой Борис, почему он был в курсе всего. И когда Соколов арестовал его и Матрену эту, был такой генерал Семенов, ему дали приказ — кто-то очень испугался, что он знает какую-то информацию, и их отпустили, он не успел их допросить. То есть, вот так вот мешали в расследовании, он не всех мог опросить. И после уже, когда он эмигрировал во Францию... А Франция — такая, так скажем... тайные силы там вообще постоянно сидят, безвылазно... (Смеется.) Ему говорили как бы — это небезопасное место... Он поселился в город Сальбри и последние два года все равно вел расследование, допросы свидетелей — он опросил Львова, он опросил Милюкова — в общем-то, довольно таких интересных людей, которые участвовали в этом во всем. И он... Почему он долго тянул с книгой, изданием? Мы же знаем, что издалась книга только на французском языке — прижизненный экземпляр, где он, конечно же, был недоволен — там какие-то фотографии ему не нравились, какие-то моменты были урезаны. И он уже подает документы для издания на русском языке, и где-то в октябре месяце 1924 года, где-то там 30 октября, есть переписка, когда он передает все материалы, фотографии и просит 3 тысячи экземпляров сделать — десять ему, и гонорар определенный. И случается, что он 23 ноября скоропостижно скончался — от разрыва сердца якобы, у себя в доме.

К. Лаврентьева

— Ну, то есть, это тайна, покрытая мраком каким-то!

В. Потемкина

— Да. То есть, начинают говорить, что у него слабое здоровье было... Да, у него были неврозы всякие — невроз сердца какая-то есть такая болезнь, потом еще... Ну, то есть, все, вызванное психосоматическими такими болезнями. И я думаю, что все-таки помешали, потому что он хотел четыре книги издать, он постепенно подавал информацию. Почему тянул он — он ждал все-таки верховного настоящего... там, государь когда придет — ну, вообще кто-то из достойных людей, кому можно передать этот материал, и вот как убили царскую семью, единственного верховного правителя. Но он уже не дождался и понимал, что нужно уже действовать. Соответственно, вот этот вот Павел Булыгин по поручению вдовствующей императрицы Марии Федоровны, матери государя... Она сказала: «Узнай, что сделали с моей семьей», потому что слухов было очень много. И в итоге, когда Соколов хотел ей отправить это дело, она его не приняла — по той простой причине, что... ну, она не верила ему. То есть, он — носитель для нее очень плохой информации. То есть, она как женщина его не приняла...

К. Лаврентьева

— Не могла поверить...

В. Потемкина

— Не могла поверить, да. Она все-таки... Вот она, Ольга Александровна, Ксения Александровна — они все-таки теплились и верили, что...

К. Лаврентьева

— ...они где-то спасены.

В. Потемкина

— Да. Ну, он говорил: «Я же... Самозванцы появятся. Зачем вы все это делаете?» То есть, самозванцев он и сам много как бы... Там, и (нрзб. — 07:26) ходил, смотрел этих самозванцев. А самое интересное — что Мария Федоровна все равно жертвовала деньги на расследование, хоть она его...

К. Лаврентьева

— Ну, так очень, конечно, по-матерински.

В. Потемкина

— Да, да. То есть, она поступила вот так вот. Ну, вот такая вот была императрица вдовствующая. Вот. Поэтому... Соколов, помимо расследования, он еще нашел свою любовь там. (Смеется.)

К. Лаврентьева

— Да, это интересный момент.

В. Потемкина

— Ну, вы знаете, там...

К. Лаврентьева

— В Екатеринбурге, да?

В. Потемкина

— Да. Но что с первой женой его было, неизвестно. Там был такой момент — есть документ, где она очень сильно заболела в 1916 году, и через несколько месяцев он пишет, что ему нужен месяц отпуска, чтобы уехать в Петроград, решить имущественные дела. Скорее всего, наверное, она почила, потому что болела, а детей у них не было. То есть, как человек, нравственно безупречный, он не оставит как бы, со страху от красных убежав, всю семью. Он поехал бы с семьей. Скорее всего, там уже некого было оставлять, так скажем, и он встречает Ромодановскую Варвару Владимировну. Она была дочерью... Дворянская такая семья, которая уже со временем немножко разорилась, потом случился какой-то голод в Поволжье, отец участвовал в какой-то растрате денег. Его, в принципе, сослали в Самару. И вот тут она какими-то судьбами... Она у него была машинисткой. Взял ее машинисткой, чтобы она дело печатала. Она была молодая. То есть, она 1900 года, а он 1882-го. То есть, получается, она родилась, когда он закончил школу... гимназию. Вот. Поэтому... Она ему родила двоих детей — дочь и сына. Сына назвали Алексеем. И когда Соколов умирает, у него, получается, жена остается с двумя маленькими детьми — то есть, там около 3 лет дочке и сыну год с чем-то небольшим. То есть, соответственно, она с двумя детьми остается на руках, и, в принципе, она была швеей очень хорошей, она начинает швейное дело открывать потихоньку-потихоньку, выходит замуж за Гончарова. Был такой казак, он водителем разъезжал во Франции, и вот она становится Гончаровой, и со временем, в 50-х годах, она уходит уже в Леснинский монастырь (а он там на границе с Францией) и становится монахиней Вассой.

К. Лаврентьева

— Виктория, миллион вопросов у меня, конечно, накопился. Но давайте, наверное, главный задам, первый, который у меня все время в голове, когда я разговариваю с вами, с Петром Валентиновичем. Скажите, пожалуйста, Виктория, на ваш взгляд, личность императора современному человеку нужна зачем? Зачем мы должны пересмотреть свое отношение к царю?

В. Потемкина

— Ну, если мы разговариваем о высоконравственном обществе и хотим его построить, нам нужно понять этот христоподражательный подвиг всей семьи. Государство начинается с малого, да? — с твоей семьи. Как все происходит? Если мы изучаем государя с точки зрения семьи, то здесь вот эталон — смотрите, как они делали, и пусть у вас будет то же самое. Если мы изучаем его как верховного правителя, как хозяина земли Русской, как он написал в переписи населения — «государыня — хозяйка земли Русской», то здесь мы видим, что он опирался в первую очередь как велит Господь. Он всегда говорил: «На то воля Божья и следствие моего решения», даже при том самом моменте, когда его подло доставили... когда от него отреклись, так скажем. Государь не собирался ничего такого подписывать, он хотел довести войну до конца, это его единственное было решение, единственное счастье — довести эту войну. Но вот подлые силы, конечно, революцию сделали. Нам нужно понимать, что управлять такой страной, и когда предыдущие правители оставляют с каждым разом... То есть, дед оставил лучшее государство, отец оставил еще лучшее государство, и Николай II это все принял, и плюс 50 миллионов жителей возросло за его правление, первое место, второе место ко экономическому развитию, по темпам... Конечно же, наши враги не могли этого допустить. И здесь вот все — тут, получается, он теряет власть, и происходит такая трагедия нравственная... И почему так произошло? Государи — у них такое правило: если твой народ стал вести себя очень, так скажем, как дети, плохо, отошел от Бога, то ты должен отойти от власти, перестать правил. И это будет решение... Так было с Иоанном Грозным. Но народ одумался и просил его вернуться, он вернулся. Здесь, получается, насильственно заставили, просто создали такие условия, так сказать, подлые, в которых пришлось ему, там, что-то подписать, он просто отошел. И это было... Если там что-то было, это уничтожили, потому что там была такая какая-то информация, которая дискредитировала абсолютно всех. То есть, отрекается он, получается, якобы от себя и от цесаревича в пользу Михаила Александровича, его брата. Михаил Александрович, великий князь, говорит, что «ну нет, я... давайте, пусть будет избрание, пусть выбирают люди, а потом уже...» Ну, в принципе, в итоге произошло все по-другому — Временное правительство себя не оправдало, оно было просто таким буфером...

К. Лаврентьева

— Но сам публично он нигде не говорил об отречении, вот это интересный момент. И самое главное — юридического документа об отречении просто не существовало.

В. Потемкина

— Нет, юридического не существовало, и он ничего такого не говорил, а всегда говорил: «Это следствие... Это... На то воля Божья и следствие моего решения». И здесь нужно понимать вот весь его подвиг... Ну смотрите: в обществе в том про отречение все-таки писали — и императрица Мария Федоровна какие-то слова, и вот это всё, но, по сути, государь потерял власть. Что там произошло, на станции Дно, да? Какие там были?.. Я считаю, что это предательство, это тотальное предательство генералитета...

К. Лаврентьева

— ...конкретных генералов?

В. Потемкина

— ...да, конкретных генералов, и даже священства тоже — выставили этот стул, уже всё... И даже в церкви, в которой были, во время отречения он ходил на службу, там уже священник, когда стоял государь рядом, он уже читал о Временном правительстве, что «восславим Временное...» Уже о государе... То есть, представляете — стоит государь рядом, ну вчера это было, и уже священник радостный воспринял... То есть, почва была подготовлена...

К. Лаврентьева

— ...подготовленная давно.

В. Потемкина

— ...да, и общество было таким больным...

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. У нас в гостях Виктория Потемкина — руководитель Московского отдела «Союза ревнителей памяти императора Николая II». Меня зовут Кира Лаврентьева. Ну, Виктория, получается, что не заслужила страна на тот момент такого государя?

В. Потемкина

— Да.

К. Лаврентьева

— Вот иначе никак нельзя это для себя объяснить.

В. Потемкина

— Да, конечно, конечно. Причем, с удовольствием же многие приняли — думали, что все, какая-то свобода... А свобода от чего?

К. Лаврентьева

— Ну да, революция еще никогда не привела никого к каким-то хорошим результатам.

В. Потемкина

— Свобода от греха. (Смеется.) Свобода от греха только. Кому еще что нужно в этой жизни? Вот. Поэтому и вот пошло это все. И вот посмотрите, какая трагедия случилась — это клятвопреступление, и по военной присяге... Мы давали клятву... не мы давали, а... ну да...

К. Лаврентьева

— Да, Михаилу Романову, роду Романовых.

В. Потемкина

— ...да, роду Романовых, когда присяга идет воинская, и там есть все эти клятвенные «до живота служить»...

К. Лаврентьева

— Ну, Дому Романовых.

В. Потемкина

— Да, Дому Романовых. Соответственно, это все было забыто, и мы получили то, что получили, вот по-другому сказать невозможно. Вот. соответственно... Ну чтобы понимать, что произошло, — это один в один что буржуазная революция во Франции, одними и теми же силами...

К. Лаврентьева

— Виктория, вот еще один момент все-таки такой личный... Внимательно вас слушала весь час. Честно говоря, несмотря на то, что разговор непростой, он в принципе не может быть простым и рассказываете вы вещи далеко не легкие и радостные, есть ощущение какого-то света и...

В. Потемкина

— (Смеется.)

К. Лаврентьева

— ...да, да, и радости какой-то пасхальной, потому что все равно там, где Крест, там и Пасха. И, конечно, для царской семьи давным-давно наступила эта Пасха. И мы надеемся, что и нас они не забывают и не оставляют в своих святых молитвах. И когда разговариваю с вами, понимаю, что нельзя этим заниматься без личных отношений со святым. Вот нельзя этим заниматься просто потому, что, ну, тебе хочется, там, восстановить историческую правду. Однозначно, есть какой-то у вас диалог с государем... (Смеется.) Я не прошу его, там, нам рассказывать, но мне бы хотелось, конечно, чтобы вы немножко с нами поделились о знакомстве вот с ним как с личностью, а не просто с историческим каким-то вот императором, который был сто лет назад.

В. Потемкина

— Ну смотрите, в жизни как будто появился смысл и ориентир. Во-первых, со знакомства с царской семьей я начала воцерковляться.

К. Лаврентьева

— Ага, то есть, вы через них пришли в храм?

В. Потемкина

— Да. И вот, мне кажется, священникам нашим, которые так осторожно к этой теме, наоборот, надо ее...

К. Лаврентьева

— ...популяризировать.

В. Потемкина

— ...популяризировать. Это очень быстро приводит людей... У меня даже вот есть помощница в «Ревнителях» — она из мусульманской семьи, там династия Тора. Благодаря царской семье она и воцерковилась, и стала православной.

К. Лаврентьева

— А как это происходит? Вот, если можно, хотя бы немножечко, но расскажите.

В. Потемкина

— Как это происходит?

К. Лаврентьева

— Как это у вас произошло?

В. Потемкина

— Ну, во-первых, вот... Что значит вот — чистыми руками материал собран? Мы все-таки со святыми работаем, нам надо причащаться чаще. А чтобы к этому дойти — а как это? Мы не знаем. А что?.. И вот как раз таки когда начинаешь «отматывать», в какие даты это все происходило, они просто...

К. Лаврентьева

— В их даты?

В. Потемкина

— Да, в их даты... (Смеется.)

К. Лаврентьева

— ...происходил ваш какой-то приход в храм?

В. Потемкина

— Да, да, приход и первые исповеди какие-то. Вот. И они... И жизнь изменилась на сто восемьдесят градусов. То есть, от меня отошли те люди, которые, в принципе, мне уже... Ну, вот просто, ну вот абсолютно везде, везде, во всех смыслах. Вот. И... Ну, государь, конечно, он очень быстро помогает. (Смеется.) Иногда просто стесняешься вообще просить что-то, потому что там такая вот отдача серьезная...

К. Лаврентьева

— Потрясающе. Спасибо, что вы говорите об этом...

В. Потемкина

— Да, он очень быстро помогает.

К. Лаврентьева

— Молитесь государю, дорогие наши слушатели.

В. Потемкина

— Да. Но сейчас я так думаю, что они там — там, где сейчас нужны они, где боль и раны, вот. Так как государыня и великие княжны были сестрами милосердия... Вот просто подумать — первые лица государства! Случилась война — они все дворцы позакрывали, сделали там госпитали, сами выучились на хирургических сестер, государыня ассистировала, как обычный ассистент, у Гедройц, а она была такой... наклонности революционерские. И вот это вот — «щипцы, пинцет»... И вот она выносила эти раненные, там, ноги, там, еще что-то... Ну вот великая княжна Татьяна Николаевна, это вторая дочь государя и государыни, она была ловкая в этом плане, она не брезговала, у нее вот это очень хорошо получалось, у нее хорошие навыки были. Вот старшая великая княжна Ольга Николаевна немножко была слаба таким здоровьем — она в основном, там, общалась с ними...

К. Лаврентьева

— Поддерживала.

В. Потемкина

— ...там, перевязки какие-то такие делала. И вот почему хирург Гедройц не хотела, чтобы там из знатного рода кто-то?.. Потому что думала, что это в основном пиар — тоже слово такое как было...

К. Лаврентьева

— Да.

В. Потемкина

— На самом деле, все было правдой, и вот перевязки государыни вот эти очень хорошо держались всегда. Вот. И они утешали, они знали абсолютно все семьи. А великие княжны Анастасия и Мария — они были довольно молоденькими еще, и они сокрушались, почему им нельзя тоже. Вот они приходили, развлекали офицеров в Царскосельских госпиталях. Там была собачка, которая танцевала у Анастасии Николаевны... То есть, они довольно-таки там скрашивали тоже вот этот момент. То есть, это милосердие, это служение, это отдача, и вот такое воспитание. Я думаю, что это очень большое такое наше достояние, которое нужно нам всем узнать, познакомиться и любить. Любить... Я считаю, что если зовет государь, зовет и Господь. В первую очередь, это царская семья нам подсказывает...

К. Лаврентьева

— В вашем случае как раз так получилось, да?

В. Потемкина

— ...как любить Господа Бога, конечно. Все здесь очень... И этот христоподражательный подвиг, и все, что они делали, это, конечно, приближает нас к Богу с максимальной скоростью. Это, мне кажется, короче дорога. Вот. Поэтому вот такие у нас есть хозяева земли Русской. А они до сих пор хозяева.

К. Лаврентьева

— Действительно. Сейчас нам нужно особенно им молиться.

В. Потемкина

— Да. Вот Державная икона Божьей Матери — там тоже утешение очень такое... Каноны читать... Вот. Потому что все-таки есть какая-то такая история же, вот когда Державная икона появилась в 1917 году...

К. Лаврентьева

— ...в 1917 году...

В. Потемкина

— ...да, якобы власть к ней пришла. Но здесь просто в канонах этих очень такая тема — возрождение России. То есть, мы все-таки как птица Феникс. Нас хоть чем, там — хоть звездами звездите, то еще что-то... Мы же как птица Феникс, мы всегда возрождаемся, если мы будем с Богом. А Россия — это дом Богородицы. Она здесь у нас, в общем, это... Сколько приделов в России? Мы будем считать и Киево-Печерскую лавру(?), и все, и Дивеево. Поэтому ее нельзя выгонять(?), ни в коем случае. Поэтому... Да, царская семья нас учит любить Господа Бога и быть жертвенной во всех смыслах. Мы для этого здесь и рождены, чтобы перейти уже туда, к ним. Как один из святых говорил, Николай Сербский, «мы должны стремиться к святости».

К. Лаврентьева

— Да, Виктория, вы, конечно, такие пронзительные вещи сегодня сказали за этот час! Вы меня, конечно, очень сильно вдохновили сегодня, я очень верю, что и наших слушателей тоже. И давайте напомним, что в гостях у «Светлого вечера» была Виктория Потемкина, руководитель Московского отдела «Союза ревнителей памяти императора Николая II». Огромное вам спасибо, помощи Божьей, Покрова Царицы Небесной...

В. Потемкина

— Спасибо!

К. Лаврентьева

— ...и помощи государя-императора вам, дорогая Виктория, и до будущих встреч.

В. Потемкина

— Да, всего доброго!

К. Лаврентьева

— До свидания!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «ГИМ и Новодевичий монастырь». Марина Чистякова
• «Богоявленский женский монастырь в Угличе». Игуменья Антонина (Злотникова), Светлана Максимова
• «Адмирал Андрей Августович Эбергард». Константин Залесский