«Неделя о Страшном суде». Протоиерей Максим Первозванский

У нас в гостях был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения и Апостольского (1Кор.8:8-9:2) и Евангельского (Мф.25:31-46) чтений в воскресенье, называемое «Неделя о Страшном суде», о «мясопустной неделе» — Масленице, о днях памяти равноапостольного Кирилла (учителя Словенского), Собора всех преподобных отцов, в подвиге просиявших.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья! В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова, и сегодня со мной в студии наш гость — клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской Слободе протоиерей Максим Первозванский. Здравствуйте! И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждёт нас в Церкви завтра в воскресенье о страшном суде и на наступающей неделе.

Само по себе название, говорящее. Смысл чтений отрывков из апостольских посланий и Евангелия, задан в самом названии «Воскресение», но отрывок из первого послания апостола Павла Коринфянам из 8 главы, начинается отрывок в 8 главе восьмым стихом и заканчивается он в 9 главе вторым стихом.

Я думаю, что эти слова многие узнают, и в преддверии Великого Поста очень важно их по-новому осмыслить и примерить на себя, мне кажется, потому что очень много сейчас людей больных физически, но стремящихся максимально правильно всё соблюдать. Мне кажется, что не бесполезно подумать о том, что в приоритете, вступая в Великий пост, что говорит апостол: «Пища не приближает нас к Богу, ибо едим ли мы, ничего не приобретаем, не едим ли, ничего не теряем. Берегитесь же, однако, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных». И заканчивается восьмая глава словами:

«И потому, если пища соблазняет брата моего, не буду есть мясо вовек, чтобы не соблазнить брата моего». Почему мне кажется важным сделать акцент именно на этом, потому что для очень многих моих знакомых — для них является камнем преткновения желание соблюдать правила Великого Поста и невозможность делать это, потому что у них куча врожденных и благоприобретенных хронических заболеваний, которые требуют определенной диеты.

И вы можете верить или не верить, но для многих людей это личная трагедия, потому что человек хочет, человек чувствует себя грешником, но в этом ли грех? То есть это какая-то такая подмена понятий, которые происходят иногда помимо нашей воли, и мне кажется, это очень важно понять перед тем, как начнёшь подходить непосредственно к Великому посту.

Прот. Максим Первозванский

— Это очень важный вопрос, я сейчас на него отвечу, но начну я с другого. Дело в том, что данный отрывок апостола Павла читается в Неделю месопустную, происходит заговенье на мясо.

М. Борисова

— Впереди масленица.

Прот. Максим Первозванский

— Впереди масленица уже без мяса. И как здорово услышать здесь слова «не буду есть мясо вовек». Мне кажется, составители в данном случае нашего лекционария, а именно так называется расположение, чтение, отрывков Священного Писания в течение года по службам, они именно поэтому этот отрывок сюда и включили, хотя он не имеет отношения к посту никакого.

Апостол Павел рассуждает здесь о том, дозволительно ли есть христианину идоложертвенные явства, то есть можно ли участвовать в совместном поедании ритуальной пищи других религий, условно говоря, можно ли есть мацу.

Можно ли есть кошерное? Стоит ли съесть кусочек барашка на праздник Курбан-Байрам, когда ваши соседи-мусульмане позовут вас, допустим, к столу, с которым вы находитесь в хороших отношениях. И во времена апостола Павла, напомню вам, что проповедь проходила в языческой Римской империи, жертвы, приносимые богам, потом предлагались для вкушения в капищах, то есть в языческих буквально храмах, для всех желающих. Больше того, для многих людей, бедных особенно, это была почти единственная возможность поесть мясо, потому что, как мы знаем, средиземноморская диета, так называемая, не подразумевает большого количества мяса в своём рационе, а для бедных это было практически недоступно. И, естественно, у нас же на эту тему будет даже рассказ в неделю Фёдора Тирана, буквально через две недели, о том, что Юлиан Отступник решил осквернить пост христиан, и поэтому окропил идоложертвенной кровью, хотя никто об этом не знал. Апостол Павел говорит, можете есть, что хотите, можете сидеть в капище и вкушать идоложертвенные яства, если это вы вкушаете не как идоложертвенные яства, а как просто мясо. Что является это участвованием жертвоприношения или нет — оно в вашем сердце. Если вы относитесь к этому как к какому-то ритуалу, нельзя есть. Если же вы свободны, вот здесь он говорит, если свобода соблазняет брата моего, если для вас это просто мясо покушать, то ешьте на здоровье, пища не удалит и не приблизит вас к Богу. Но что подумает твой немощный брат, когда увидит тебя сидящим в капище? Не соблазнится ли он и и не придёт ли он есть мясо в капище, но уже с другим отношением, уже как участие в соответствующей трапезе. И поэтому просто говорит, что я не буду есть мясо век, чтобы не соблазнить брата моего, чтобы не задавались мне бесконечные вопросы. А это идоложертвенное или это неидоложертвенное? Как рассуждал один богослов современности, представьте себе, что вам на улице кришнаиты дали прасад, свою ритуальную печеньку. Можно его есть или нельзя? Или даже по-другому. Бабушка ваша принесла и сказала, вот мне принесли освященное печенье. Если его скушать, зарядишься энергетикой соответствующей и придёшь во взаимодействие со вселенной. Что нужно сделать с этим печеньем? Срочно отобрать у бабушки, рассказать ей про грехи участия в этих всех языческих бесовских историях, и сказать, чтобы она так не делала, а потом спокойно саму эту печеньку съесть. Когда бабушка не видит, если ты относишься к этому просто как к печеньке. Вот о чем этот отрывок.

Теперь то, что касается вашего вопроса. Отношение к посту. Для тех людей, которые не могут соблюдать пост в соответствии с уставом, но искренне хотят поститься, мне кажется, именно для них самое время вспомнить учение о посте святителя Иоанна Златоуста. А по святителю Иоанну Златоусту мы сейчас все с вами постимся совершенно неправильно. Святитель Иоанн, ну это я не к тому, чтобы мы кого-то осуждали, да, то есть как бы важно, чтобы мы не осуждали друг друга. А святитель Иоанн говорит так, что да, в пост, ну это несомненный отказ от мяса. Вот от мяса в пост надо отказываться. Ну, если, понятное дело, тебе не прописан послеоперационный мясной бульон для восстановления, потому что иначе ты не восстановишься, а ты лежишь в прикованной койке. Отказ от мяса. А во всем остальном, святитель рассуждает так. Пища должна быть более дешевой, чтобы сэкономленные средства ты мог потратить на раздачу милостыни, и пища должна быть более быстро приготовленной, чтобы высвободившееся время ты потратил на молитвы к Богу. Вот эти два базовых принципа, более просто, более дешево — являются основой поста с точки зрения Иоанна Златоуста. Мы же начинаем публиковать всевозможные рецепты постной кухни, которые, с одной стороны, оказываются более дорогими, рассуждаем о том, можно ли кушать креветки, всяких там кальмаров. Я однажды участвовал в одной встрече, постящийся богатый человек позвал меня поговорить со своим знакомым о духовном, но предварительно для общего знакомства пригласил меня покушать, это был Великий пост, и мы кушали лобстера. Это был второй случай в моей жизни, когда я... Второй случай из двух, когда я кушал лобстера. Как стерву я её кушал, как говорит отец Силуан Афонский, потому что отказать, с одной стороны, нельзя, человек постарался, но, с другой стороны, понятно, что за этого лобстера можно было, наверное, половину барана купить, вот, или там ещё чего-нибудь. То есть это однозначно была непостная еда с точки зрения Иоанна Златоуста. Я нарушал таким образом пост. Ну, даже не могу сказать, что это вкусно было, конечно. Ну, так вот — на сухую курятину похоже. И это я к чему? К тому, что, пожалуйста, от мяса воздерживайтесь. Если без мяса не можете, что-нибудь совсем простое, даже можно не очень сильно солёное, так, чтобы не вкусно было. Вот. А в остальном — более быстро и более дёшево приготовленная еда вполне будет соблюдением поста по Иоанну Златоусту.

Это же касается людей, которые вообще сами себе не готовят и не имеют доступа к постной пище. И, наверное, где-то выпитый кефир, съеденный творожок и еще что-то — вполне может быть гораздо более постным, чем очень хитро приготовленное какое-нибудь овощное блюдо с креветками.

М. Борисова

— Ну да, тем более, что овощи в этот сезон...

Прот. Максим Первозванский

— И овощи, и морепродукты, и даже рыба, которые у нас идут по градации, там, степени строгости поста, гораздо более дорогая история, чем... Но ещё раз говорю, вот всё-таки по Иоанну Златоусту базовым положением является отказ от мяса.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям сегодня, как всегда, по субботам в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской Слободе протоиерей Максим Первозванский. Ну вот мы подошли к самому главному смыслу наступающего воскресенья и предстоящей недели.

Отрывок из Евангелия от Матфея, из 25 главы стихи с 31 по 46, услышим мы завтра в храме за Божественной литургией. Это рассказ о том, что всех нас ждёт. Рассказ о Страшном суде, об отделении овец, агнцев от козлищ, о том, кто такие люди, которые накормили, обогрели, дали кров Христу, каким образом они умудрились это сделать при этой жизни. Всё это в этом Евангельском отрывке описано. Но мне хотелось бы начать разговор об этом, о смысле этого отрывка и о смысле вообще этой последней подготовительной недели с цитатой из проповеди митрополита Антония Сурожского, посвящённой этому дню. В частности, митрополит писал: «Самое страшное не наказание, не страдание или насилие. Страшно то мгновение, когда мы вдруг увидим, что весь смысл жизни заключался в любви, и мы прошли мимо неё. Страшно мгновение, когда мы окажемся лицом к лицу с Богом, который так возлюбил мир, что отдал за его спасение своего единородного Сына. Нам была предложена вся любовь Божья, и мы её отвергли. Мы окажемся перед Божественной Любовью и поймём, что мы просто прошли мимо, не заметили её, потому что увлеклись пустяками, которые заполнили наш ум любопытством, наши сердца — похотью, и увели нас вдаль от Бога и Его Любви. И придётся нам сказать, да, я видел всё это, и пожал плечами, и занялся другими заботами».

Вот насколько, вам кажется, это главная мысль, которая должна прийти в голову человеку, вступающему в Великий пост?

Прот. Максим Первозванский

— Но не случайно именно эта мысль и предложена нам как главная, потому что именно любовью Бог будет судить мир. Он есть любовь, и любовью будет судить мир. Как бы пафосно это ни звучало, это единственное, чему мы, собственно, должны научиться в этой жизни. Не правильно молиться, не знать все каноны, не изучить догматическое богословие, а наполнить сердце свою любовью. И сейчас я немножко более сложно сам для себя об этом размышляю, но когда я был помоложе, я часто повторял слова, которые мне тогда когда-то ещё пришли в голову и казавшиеся замечательным афоризмом, что мы одним местом любим и Бога, и жену, и детей, и Родину, и даже картошку. Ну, понятно, что любовь к картошке — это немножко другое, поэтому я и говорю, что я сейчас более сложно к этому отношусь. Но действительно, в данной притче о страшном суде Господь говорит нам, что Его самого и людей, окружающих нас, и этот мир, в котором мы живём, мы любим одной любовью. Это одна и та же любовь. Я прекрасно отдаю себе отчёт, что в греческом языке существует множество слов, выражающих любовь. Это и Эрос, и Агапи, и Сторги, и Филио, и между ними не может быть поставлен знак равенства. Да, любовь, дружба. И любовь-жертва, и любовь-эрос, и любовь-уважение к старшему — это разные чувства. Но сердце, из которого исходят эти чувства, оно воспитывается собственно, вот... этой самой любовью, проявляемой к людям. Именно это является базовой историей для христианина. Нам предписано возлюбить ближних своих, как самих себя. Это не случайно говорится, что это двуединая заповедь. Возлюби Господа Бога Твоего всем сердцем твоим, всей душой, всей крепостью твоей и ближнего своего как самого себя, это она и есть первая и большая заповедь. И есть люди, как правило, это единицы, рождающиеся не каждое поколение, которые любят Бога непосредственно. Вот они имеют с ним прямое общение, как пророк Моисей, например, да, боговидец, потому так и названо, и он Его любит. А мы с вами, даже если мы думаем, что эти чувства относятся к Богу, как правило, это какая-то сублимация нашей гордыни или каких-то амбиций, или чувства собственного величия, или, наоборот, недостоинства, завышенная, заниженная самооценка и куча других психологических комплексов, которые в каждом из нас живут. Почему современные люди не верят религиозным фанатикам? Потому что они видят за этим фанатизмом не Бога, а какое-то внутреннее повреждение, как правило. А вот в отношении ближних — это всё проще и это всё как раз и проявляется. Вот ты не любишь там своего соседа. Ну и вот как ты к нему относишься? Неприятен он тебе? Можешь ты его полюбить? А вот твои дети, а твоя жена, а вот твоя тёща, вот твой настоятель или вот твои подчинённые, как ты к ним? Это всё на самом деле переваренные, воспето в куче всевозможных народных баек, притчей, частушек, песен. Вот ходят по городу вести, Господь нас идёт навестить. Ну кто удостоится чести, в чьем доме он будет гостить? Ну и дальше описано, как кто-то там пришел, сначала один странник, потом другой ребенок, потом еще какой-то бомж, и всех я прогнала. А потом выяснилось, что это и был Христос. Вот те люди, которых нам посылает Господь, это и есть Христос и изволь жить с теми, кого тебе послали. Это для твоего спасения, и это Он Сам, и это и есть любовь. Ну и в этом, собственно, смысл, мне кажется, всей этой истории.

М. Борисова

— Мне кажется, очень мешает то, что мы зачастую воспринимаем слово «любовь» как синоним неких эмоций. Эмоции в любви присутствуют, но не исчерпывают.

Ну, что я хочу сказать? Наверное, на примере объяснить легче. Существует очень много семей, где очень сложные отношения между взрослыми детьми и родителями.

И если несмотря на всё то болезненное и трудное, что происходит между ними на протяжении долгих и долгих лет жизни, у кого-то из них хватает мудрости каждый раз переступать через обиду, переступать через... Ну невозможно, уже 150 тысяч раз проходили эту ситуацию, как любимой нашей присказки никогда не было, и вот опять. И раз за разом человек себя преодолевает, у него уже нет сил на эмоции, но он преодолевает. На мой взгляд, это Любовь.

Прот. Максим Первозванский

— Есть дела любви. И, безусловно, любовь не сводится к эмоциям. Но без эмоций любви не бывает. И я знаю множество людей, поскольку как священник, которые в подобных ситуациях приходят на исповедь и говорят, как они ненавидят своих близких, каются со слезами, и, несмотря на это, как долг, продолжают исполнять свои сыновья или иногда материнские обязанности. Причем это действительно приходится выслушивать, если вы говорите про родителей взрослых детей — в обе стороны. Это могут быть дети с совершенно ужасными родителями, это могут быть совсем недавно я разговаривал с женщиной, у которой сын наркоман, вернувшийся после очередной отсидки, и вновь уже влетевший в кучу историй, которые, несомненно, жесточайшим образом травмируют сердце матери. Но вот в этой женщине, про которую я сейчас вам и сказал, я почувствовал любовь, а не просто долг, поскольку те эмоции, с которыми она выражала свою боль, они были наполнены любовью к своему чаду. А бывает, и любви-то никакой нет. Но не случайно святые отцы говорили нам о том, что мы в любви должны действовать от внешнего к внутреннему. То есть если любви как чувства нет, то есть долг и дела любви, которые мы можем исполнять, выполняя их хотя бы внешне, понуждая себя к их исполнению. И Господь, видя твое усердие и усилие, возможно, пошлёт тебе и внутреннее состояние.

А чувства могут быть разные. Это может быть и сострадание, это может быть и привязанность, это может быть и чувство долга, это может быть и... Ну, в общем, это целый спектр, вот буквально по всей ширине эмоций могут сопровождать отношения людей. Чаще всего это могут быть какие-то и созависимые, и нездоровые, и прочие отношения. То есть об этом сейчас можно целую передачу записывать.

Но важно, что мы должны относиться в данном случае, и об этом нам говорит притча, к любви как к долгу, к любви как к своей обязанности, к любви как к заповеди. А если это ещё и сопровождается эмоциями, то тогда совсем хорошо. Ну, я имею в виду положительными эмоциями. Тогда совсем хорошо. Когда ты ешь этого лобстера не как стерву, а с удовольствием.

М. Борисова

— Так ведь это кому дано?

Прот. Максим Первозванский

— Нам всё дано. Простите, что я не дал вам договорить, нам всё дано. И силы что-то исполнить, и чувство долга. И чем дольше я живу, тем больше я понимаю, что всё, что в этой жизни я или кто-либо другой делает, это вопреки своим собственным каким-то... Всё, что нам дано, и никакой заслуги ни у кого перед Богом нет ни на каплю. Ужас сказал и сам испугался.

М. Борисова

— Я говорила не про заслуги, я говорила про дар любить ближнего. У всех есть какой-то свой предел. Для меня эталоном совершенно недостижимым является доктор Гааз. Не потому что он столько сделал, а потому что он так относился к этим больным заключенным. Он совершенно искренне их обнимал, целовал. Он не мог...

Прот. Максим Первозванский

— Это было ему дано. Да. Раз. И второе, эти вещи, данные нам кому-то больше, кому-то меньше, они, я сейчас такое противное современное слово употреблю, прокачиваются, как в спортзале. Кому-то вообще не дано железки поднимать или на шпагат садиться, но, в принципе, вот какие-то усилия дано прикладывать каждому. И эти усилия можно развивать.

В силу своей конституции человек, может быть, никогда не станет прыгуном в высоту, побивающим не то, что мировые рекорды, а даже просто школьный местный рекорд, да, но если он будет тренироваться и пробовать, то у него получится гораздо лучше, чем до этого, и вот об этом говорит Господь.

Больше того, он может начать получать от этого удовольствие. И бывают ситуации, понятно, что они друг на друга не похожи. Вот эта аналогия с физическими нагрузками. Сначала очень не хочется, просто лень. И зачем мне это надо? Потом очень мышцы болят. И вообще на утро встать сил никаких возможностей нет. А потом это начинает доставлять настоящее удовольствие. Больше того, если ты не сходил в спортзал две недели, это начинает тебя тяготить, ты чувствуешь себя плохо.

То же самое касается дел любви, добрых дел. Люди подсаживаются на это, как на наркотик, в хорошем смысле этого слова, так же как они могут подсесть на утреннюю пробежку, на здоровый образ жизни, на чтение хорошей литературы, и в этом состоит, собственно, смысл нашего аскетического делания — взращивать в себе полезные зависимости и привычки и, наоборот, бороться с дурными.

В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской Слободе, протоиерей Максим Первозванский. Мы ненадолго прервемся, вернемся к вам буквально через минуту, не переключайтесь. «Седмица» на Радио ВЕРА.

«Седмица» на Радио ВЕРА. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья! В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — клирик Храма Сорока мучеников севастийских в Спасской Слободе Протоиерей Максим Первозванский. Как всегда, по субботам мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели.

27 февраля на этой неделе память равноапостольного Кирилла, учителя Словенского. И мне очень радостно, что наша Церковь не только вдвоём святых братьев упоминает — Мефодия и Кирилла, но и Кирилла отдельно, потому что он был переводчик, поскольку перевод — это часть моей жизни, и какое-то время 90-е годы приходилось вообще на хлеб зарабатывать только переводами. Для меня святой Кирилл — учитель словенский, не только учитель веры, но и учитель подхода к слову, подхода к передаче смысла. И вообще это, когда начинаешь размышлять — очень много перекличек с писателями, с поэтами. Такое ощущение, что они прервали разговор. Разговор один и тот же на протяжении веков и об одном и том же. О том, что смысл может в чистом виде сжиматься чуть ли не до слога, а иногда до буквы. Так говорила Марина Цветаева в середине XX века. И у неё в её поздней поэзии, к сожалению для нас, читателей, часто так и было, потому что её поздние стихи очень трудно воспринимать на слух, надо их глазами видеть, чтобы пытаться вникнуть в смысл, который она вкладывала в свои слова. Но у святителя Кирилла была совершенно противоположная задача. Ему нужно было таким образом найти ключ, дающий возможность передавать смысл Священного Писания не только одному какому-то народу, а по возможности многим, что у него блестяще получилось с его азбукой. Потому что на этой азбуке практически существует культура всех восточных славян.

Прот. Максим Первозванский

— Тут два момента. Я прошу прощения, я не переводчик, хотя вопросы перевода меня всегда волновали очень сильно. Вопрос создания азбуки и вопросы перевода — это два разных вопроса. И то, что с азбукой действительно здорово получилось, это, несомненно, милость Божья. Да, мы же видим первую попытку в виде глаголицы. И не такую успешную, не прижившуюся, не привившуюся, и, наконец, та самая кириллица, на которой мы с вами читаем и пишем, и от которой сейчас, к сожалению, мы передали многим другим народам, не имевшим своей письменности, от которой некоторые из них стараются сейчас отказаться. Вопрос перевода — это вопрос... Вот есть взрослые, зрелые культуры и взрослые, зрелые языки. Там с переводом проще, потому что... Ну, помните, Пушкина, ну, панталоны, фрак, жилет — всех этих слов на русском нет. А почему слов нет? А потому что нет панталонов, фрака и жилета в русской жизни, в обиходе. Вот они привезены из Франции, и они так называются, когда более культурная, я сейчас под культурой имею в виду не высоту или низость, наоборот, культуру как способ жизни, когда сталкиваются разные культуры, мы сталкиваемся просто с дефицитом слов. И это серьёзнейшая проблема. Непонятно, как бы до сих пор её решать. Язык ведь сложная штука, там масса всяких ассоциаций, да, мы видим это на примере переводов: в современном кинематографе или мультипликации, когда какие-то жаргонизмы, когда какие-то образы, какие-то ассоциации. Попробуй найти. И в этом смысле, мне кажется, совершенно блестящая школа вот такого киноперевода, возникшая в нашем российском сообществе в нулевые годы. Не дословного подстрочечника, а именно передающего атмосферу, передающего не просто содержание, а то, что вкладывал герой. А когда мы говорим о высоких духовных вещах, собственно, о Священном Писании, да тут вообще. Яхва и Лохим, как перевести на русский язык? Господь Бог. А если нет понятия Бога как Творца в языке славян, например? То есть приходится придумывать новые слова или со старыми словами создавать соответствующие ассоциации, да, там Бог с большой буквы и боги. Кто такой Перун? Он бог или не бог в библейском смысле этого слова? Понятно, что если мы просто историю рассказываем без внесения в него духовного смысла, это сделать, наверное, не так сложно. А вот наполнить его тем же духовным содержанием, чтобы Священное Писание стало, не как в советское время нам говорили, сказки еврейского народа. Ну, интересно, их же даже издавали, как сказки еврейского народа. И даже речь идёт не об исторической достоверности или недостоверности, о которых рассуждали советские какие-то там исследователи или современные исследователи, а о том духовном смысле. Ведь по сути дела переводчик Священного Писания, а особенно для народа или проповедник Священного Писания на новом языке, чем, собственно, занимались братья Кирилл и Мефодий, они занимаются написанием некой истории, некого рассказа, некого мифа, в хорошем смысле этого слова, миф не обязательно, какая-то выдуманная история, это может быть настоящая история, которая станет вдохновляющим источником жизни, поступков, мыслей для тех людей, которые это прочитают.

Вот я сейчас светский аналог могу вам привести. Допустим, история 28 панфиловцев. Наша советская история. В неё верили десятилетия, и она вдохновляла людей. Политрук Клачков, Москва за нами, Великая Россия, отступать некуда. Потом вдруг нам в 90-е годы рассказали, что это выдумка корреспондента Комсомольской правды. И все так, с одной стороны, расстроились, с другой стороны, не очень. И неважно, выдумана эта история или нет. А потом вдруг раз, и нам опять Исаев напомнил с Драбкиным что было. На самом деле было. Вот эта вот рассказанная история, про которую можно сомневаться было. Была она или не была она. Но она вдохновляла поколения, по ней воспитывались люди, сами её услышавшие. Вот попробуй для другого народа создать или переведи историю так, чтобы она стала для него религиозной историей, вдохновляющей его на духовную жизнь. И это, конечно, сумасшедший подвиг, и я думаю, что это был во многом такой воспитательный задел, который, может быть, только отчасти выстрелил в то время, когда жил Святой Кирилл, а он потом обрастал и продолжал формировать поколения и поколения в течение тысячи лет.

М. Борисова

— Ну, собственно, и вся их моравская миссия, Кирилла и Мефодия, закончилась фиаско.

Прот. Максим Первозванский

— Да.

М. Борисова

— И в результате Папа Римский на своей территории запретил богослужения на славянском языке. Не только не благословил, просто запретил, и всё. Вот только на латыни и, как хотите. А при этом вся, ну я не знаю сколько, но вся Восточная Европа, все славянские языки так или иначе связаны именно благодаря тому, что успели сделать Кирилл и Мефодий, хотя проросло это, может быть, через поколение.

Прот. Максим Первозванский

— Через поколение, и важно понимать, что это стало литературным языком и языком культуры. Это сейчас мы все, прокаченные радио и телевидением, говорим там на одном русском у нас. А вот посмотреть, как этот современный русский язык формировался. А еще интереснее история, допустим, с сербским или хорватским языком. Это же вообще такой детектив. Это всё происходило на наших глазах, точно так же, как возникал русский литературный язык. Но у нас это Пушкин, условный Гоголь, Достоевский, Толстой, достаточно безболезненно это происходило. А то на тех же Балканах это сплошная чересполосица говоров, между собой отличающиеся. Все вот живут сербы, и тут они говорят на одном наречии, здесь на другом, отличающиеся друг от друга, примерно, как русский от украинского. Но есть литературный, церковно-славянский и просто славянский язык, на котором пишут, которые читают, на котором проповедуют в храмах, и это действительно то, что связывало и продолжает связывать. Я был на богослужении и в Черногории, я был на богослужении в Болгарии. И это понятное богослужение. И, по сути дела, в своё время, у нас сейчас в XX веке была попытка создания славянского эсперанто, попытка создания языка понятного всем славянам.

Она, к сожалению, точно так же, как и эсперанто-настоящий, что называется, старший, не увенчалась успехом, но вот церковно-славянский язык дело Кирилла и Мефодия, оно эту роль в своё время, это выстрелило. Это не выстрелило сейчас, мы не объединены общим литературным языком славяне, но тогда это произошло, и они были объединены.

М. Борисова

— Но удивительно, вы упомянули хорватов и сербов, которые так, в силу исторических особенностей XX века, несколько десятилетий прожили, говоря на языке, который у нас назывался сербско-хорватский, но при этом, как только это стало возможным, хорваты жестко отделили... А вот хорваты-католики они моментально перешли на латиницу хотя язык то от этого не изменился.

Прот. Максим Первозванский

— Но при этом, мы сейчас с вами это обсуждаем, чтобы наш радиослушатели поняли как все непросто, и с одной стороны на определенном этапе это сыграло момент объединения нации, а с другой стороны после того самого разделения о котором вы говорите — сербам, которые живут на территории Хорватии, к сожалению, именно благодаря этому созданному единству языка гораздо легче оказалось оторваться от своих православных корней и стать католиками, и стать, по сути дела, обращенными вновь хорватами. Хотя они как бы национальны, они сербы, но они превратились в хорватов именно в силу единства языкового поля. То есть это единство языкового поля может работать как на созидание, так и на разрушение идентичности, как вот именно православной идентичности.

М. Борисова

— Поэтому нам желательно повнимательнее относиться к церковнославянскому переводу Священного Писания. Благо, есть издания с параллельным текстом. Это вообще очень удобно. Да и в интернете можно найти массы сайтов, которые предлагают параллельный текст.

Прот. Максим Первозванский

— Мы потрясающе богатые люди. У нас ведь есть перевод, если мы особенно говорим о Ветхом завете, у нас есть перевод с еврейского. Это наш современный Ветхий Завет на русском языке. И у нас есть перевод с греческого. Та самая Септуагинта, это перевод на церковнославянский, это чистая подстрочечник Септуагинта. Мы можем не знать греческого языка и читать Септуагинту не в переводе на русский язык, а вот именно так. То есть мало-мальски интересующемуся человеку доступны два перевода, в смысле перевод Библии на понятный ему язык с двух источников, с греческого и с еврейского.

Это потрясающее преимущество.

М. Борисова

— Если бы ещё мы почаще пользовались этим богатством...

Прот. Максим Первозванский

— Хоть каким-нибудь переводом, хоть на что-нибудь хотя бы иногда открывали, да? Это правда.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда, по субботам в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица» в студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской Слободе протоиерей Максим Первозванский. Как всегда, по субботам мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели.

Но, естественно, подойдя уже непосредственно к воротам Великого Поста, мы снова и снова вспоминаем подвиги аскетов, монахов, преподобных, пытаясь зацепиться за подол-рясы хоть кого-нибудь, чтобы вдохновиться на то, что нас ждёт в ближайшие недели. Поэтому 1 марта, преходящее празднование, в субботу Сырной седмицы — память всех преподобных отцов в подвиге просиявших. Вот вопрос только в том, насколько для нас эта этнография, пускай благочестивая, или же всё-таки мы в состоянии сделать внутреннее какое-то усилие и увидеть за строчками житий живых людей, у которых можно спросить, «а как»? Потому что зачастую какие-то архаичные выражения, какие-то истории такие географические, они заключают живых людей, память о которых нам сохранила Церковь, в такую красивую очень раму, за пуленепробиваемое стекло. И мы готовы относиться с благоговением, как к святыне, но мы не видим там живого начала, мы не общаемся с ними. И, может быть, это наша большая беда.

Прот. Максим Первозванский

— Ну, вообще, средневековое отношение к святости очень здорово отличается от нашего современного отношения. Я тут недавно наткнулся на житие преподобного Саломана, который решил переселиться на другую сторону реки, на берегу которой он жил.

Но жители посёлка с этой стороны, они ночью пришли, выкрали его, посадили в клетку и перевезли, значит, обратно, потому что им нужно было, чтобы этот святой жил с ними и их соответствующим образом охранял. А потом к ним пришли жители ещё одного селения, где он жил до этого, и украли его, то есть вот и замуровали куда-то там, чуть ли не в стену через окошко, не сам он замуровался, а его замуровали, и у них был свой святой.

Вот у нас отголосок этого из популярных вещей, это про то, как украли мощи святителя Николая, да, чтобы у них был свой святитель. Да, мы сейчас это видим по-другому, что они спасали мощи от турецкого какого-то там возможного, мы это так сейчас читаем, а тогда, возможно, они просто хотели, чтобы он был у них.

Никто не относился к святому как к человеку, которому надо подражать. Я вот сейчас о чем. А к тому, что вот есть у них там святыня. Вот у них есть фаланга пальца святителя Иоанна Крестителя или что-нибудь еще. И вот она их оберегает. У них есть свой оберег. Вот у них есть мощи Кирилла Новоезерского или еще чьи-нибудь.

Мы сейчас относимся к этому действительно по-другому. И мы пытаемся чему-то научиться. А научиться очень сложно, потому что, как вы совершенно справедливо сказали, нам остались только внешние выражения и какие-то проявления жизни, молитвы, чудотворений того или иного святого. То есть те жития которые нам достались, это не рассказ о пути. Это рассказ о достигнутой святости. И это, конечно, полагает серьёзнейшие препятствия, но именно Великим постом, потому что, собственно, пост с большой буквы — это Великий пост, это и есть попытка подражания монашескому житию. Вопрос, который задаётся монаху, ещё не монаху, когда он принимает постриг: «По что пришел Еси? И ответ: «жития желаю постнического».

То есть, по сути дела, монах приходит в монастырь и становится монахом, жития желая постнического. Ну так, по крайней мере, задумано, что там на сердце у каждого конкретного человека судить сложно, а вот определяется именно это таким образом. Мы, вступая в Великий пост, жития желаем постнического. И здесь мы можем напрямую подражать монахам, потому что мы отказываемся от удовольствия мирских, мы отказываемся от каких-то видов пищи, мы отказываемся от супружеской близости, ну, по согласию, само собой, мы пытаемся усугубить наши какие-то молитвенные подвиги, мы молимся больше, мы больше ходим в храм, мы чаще причащаемся, т.е. мы как бы, как говорят, это пафосно звучит, но это та самая десятина года, те самые 40 дней из 365, десятина, которые мы приносим ему как жертву.

Пост, как самоограничение, вот ради Него мы платим ту самую духовную десятину. И, конечно, здесь мы можем взирать на подвиг святых преподобных отцов, хотя, конечно, это именно собор. Мы не вспоминаем житие каждого из них, это происходит в течение года, мы регулярно и в наших программах говорим об их пути. Здесь буквально каждый тропарь канона вспоминает целый сон целый куст целую купину святых и потому что их, конечно, десятки сотни и тысячи хотя бы самых известных из них вспомнить и помянуть и к ним обратиться в молитве потому что все-таки Масленица, Сырная неделя, ждущая нас впереди, это уже не разгул по русской народной традиции. Не просто карнавал, а карнавал, напомню, переводится на русский язык как долой мясо. А именно начало Великого Поста, уже вот, сени преддверие Великого Поста, в которые мы памятуя притчу о Страшном суде, которую мы сейчас читаем, мы должны посетить родных, близких, друзей, со всеми примириться. Уже вот идущее Прощенное воскресенье будет наша следующая неделя.

Я понимаю, что у нас на эту тему будет новая программа «Седмица», но вот пост начинается здесь и сейчас. Вот мы заговляемся, вот уже сегодня в сыропуст последняя мясная суббота, завтра последняя мясная будет, там воскресенье. И преподобные нам здесь, конечно, помощники.

М. Борисова

— Мы зачастую забываем ещё один нюанс. Масленица — это, конечно, блины и это, конечно, гости, но в среду и пятницу в Церкви не совершается литургия. В среду и пятницу служба идёт постовая. Более того, молитва Ефрема Сирина уже читается в среду и пятницу. То есть не только он на пороге, он уже вот.

Прот. Максим Первозванский

— Да, поэтому. Но с другой стороны, да, мы действительно пока ещё всего лишь отказываемся от мяса. Вот. И закрываем незакрытые гештальты, как сказал бы какой-нибудь психолог.

М. Борисова

— А вы считаете, что недели достаточно, чтобы их закрыть?

Прот. Максим Первозванский

— Пост впереди. Мы делаем заявку. Но мы же не ходим на первые недели к тёще на блины, чтобы примириться с тёщей, с которой, может быть, мы и не в ссоре, но отношения какие-то напряжённые. Или я сейчас тёщу как условно говорю, или ещё кому-то, поэтому вот эти посещения, эти самые золовкины посиделки и прочие всякие истории, это как раз с целью закрыть и упростить какие-то непонятки, потому что дальше мы... вот это постовое делание, оно... всё-таки чем похоже на монашеское, тем, что оно индивидуальное. Как там написано в житии Марии Египетской про монахов Иоаннового монастыря, куда пришёл старец Зосима, что каждый из них уходил в пустыню, и никто не спрашивал по возвращении, как он провёл дни Великого поста. Это вот такое личное индивидуальное делание. А перед этим, конечно, если у тебя на душе кошки скребут, если ты с кем-то в ссоре, с кем-то в обиде, ну как? Как ты будешь предстоять пред Богом? Как это будет твое делание, если ты с кем-то не примирился? Ну и опять мы с вами пытаемся, всё, уже нас тянет туда, тянет прям, да.

М. Борисова

— Ещё как тянет.

Прот. Максим Первозванский

-Ещё как тянет, да, что мы говорим уже о Прощенном воскресенье.

М. Борисова

— Ну, просто прощение — это такая хитрая история, её одним воскресением вряд ли охватишь.

Прот. Максим Первозванский

— Ну, вы знаете, я люблю рассуждать о семейной жизни, о семейных проблемах, это одна из основных моих по жизни тем, и я всегда указываю на то, что у нашего народа и вообще у человечества нет опыта семейной жизни как разговора о существующих проблемах. Как правило, люди не разговаривают, и это идея XX-XXI века, что нужно поговорить о наших существующих проблемах, и иногда одного разговора хватит, чтобы всякие непонятки снять и обиды уврачевать, если они, конечно, не смертельные. Так и здесь мы должны разговаривать, не просто прийти, выпить, закусить, съесть блинов с икоркой или там чего-нибудь ещё с селёдочкой, со сметанкой. А именно поговорить. Только не так сесть друг напротив друга и сказать: «давай поговорим о наших проблемах». Нет, а просто обняться, поцеловаться, посмотреть друг в глаза. Иногда этого достаточно.

М. Борисова

— Ну что ж, у нас впереди целая Масленичная неделя, так что будем обниматься и смотреть друг другу в глаза. Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской Слободе протоиерей Максим Первозванский. Слушайте нас каждую субботу. До свидания. До новых встреч.

Прот. Максим Первозванский

— Храни вас всех, Господь.

---

Все выпуски программы Седмица

• «Седьмая неделя после Пасхи». Священник Стахий Колотвин
• «Шестая неделя после Пасхи. Вознесение Господне». Священник Стахий Колотвин
• «5-е воскресенье по Пасхе, о самарянке». Священник Николай Конюхов