«Наставления прп. Иоанна Лествичника». Священник Григорий Геронимус

У нас в студии был настоятель храма Всемилостивого Спаса в Митино священник Григорий Геронимус.

Разговор шел о наставлениях преподобного Иоанна Лествечника, собранным в книге «Лесвица» и о том, насколько они могут быть применимы и полезны в жизни современного человека.

---

М. Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья. В студии Марина Борисова, и сегодня со мной и с вами этот час Светлого радио проведет священник Григорий Геронимус, настоятель храма Всемилостивого Спаса в Митино.

Священник Г. Геронимус

— Добрый вечер, здравствуйте.

М. Борисова

— Отец Григорий, хочу предложить вам сегодня поговорить о книге, которая удивительна хотя бы тем, что она одна из немногих, рекомендованная Типиконом для того, чтобы читать её за богослужением. Я имею в виду «Лествицу» преподобного Иоанна Лествичника, которую мы читаем Великим Постом, каждый раз нам рекомендуют её почитать. В древности её читали действительно в храме, для всеобщего слышания, и на четвертой неделе Великого Поста вся Церковь вспоминает автора этой книги.

Но дело в том, что книга написана очень давно, и написана она преподобным отцом, который почти шестьдесят лет своей жизни прожил в сугубом аскетическом подвиге и только уже на старости лет, когда его избрали игуменом обители, у него появилось время за послушание, по просьбе другого игумена написать вот эту самую удивительную книгу, которую из поколения в поколение теперь рекомендуют читать всем православным христианам. Но вопрос в том, правильно ли мы ее понимаем, и насколько вот эта древняя аскетическая премудрость полезна и подходит для нас, современных мирян. Мне доводилось слышать диаметрально противоположные мнения по этому поводу. Никто не умалял достоинств самого произведения, но достаточное количество людей считают, что в наше время очень трудно понять, как же ее применить к своей собственной жизни. Вот как вам кажется, насколько полезна для нас древняя аскетическая наука преподобного Иоанна Лествичника?

Священник Г. Геронимус

— Да... Ну, прежде всего, хотелось бы отметить, что Типикон, то есть, церковный устав, на самом деле рекомендует нам большое количество чтений святоотеческой литературы на наших богослужениях. Если вот прямо по уставу, по Типикону, то на каждой всенощной, то есть, каждую неделю, и, в общем-то, даже чаще, у нас должно быть семь таких длинных, продолжительных нравоучительных чтений — из святоотеческой литературы, что-то из Священного Писания... Другое дело, что исполнить все это в приходских условиях невозможно, да и в монастырях далеко не везде это совершается во всей полноте. Хотя кое-где, кое-когда, иногда вот совершаются такие вот настоящие уставные богослужения с большим количеством чтений.

Что касается «Лествицы», то это совершенно замечательная книга, написанная да, давно, в VI веке Иоанном Лествичником, игуменом Синайского монастыря. Многие наши радиослушатели, наверное. помнят, что это совершенно особое место — это не абы какой монастырь, это та самая гора, где пророк Моисей во мраке и облаке беседовал с Самим Богом, получил скрижали, был установлен Ветхий Завет — то есть, такой первый договор между Богом и человечеством. То есть, это очень особое место. И вот там до сегодняшнего дня существует монастырь Святой Екатерины, игуменом которого в VI веке был Иоанн Лествичник. И он для нас составил описание лествицы, возводящей от земли на Небо, то есть, попросту христианской жизни — как нам из земных людей, живущих здесь, на земле, стать людьми небесными, как нам из тех, кто живет вот какими-то такими земными, практическими интересами, превратиться в граждан Небесного Царствия. А ведь в этом смысл христианской жизни. Мы для чего крестились, для чего в Церковь ходим? Для того, чтобы стать гражданами Божьего, Небесного царства, взойти от земли на Небо. Такие «небесные» люди встречаются, и это счастье, и многие христиане на самом деле вот видели в своей жизни кого-то, кого можно назвать таким «небесным» человеком, кто уже здесь и сейчас, на земле живет... ну попросту свято, по-настоящему, по-христиански, живет любовью, и хочется тоже вот стать таким небесным человеком. Как этого достичь? Вот «Лествица» — это прямо инструкция, по каким ступенькам надо подниматься для того, чтобы на небо взойти. Действительно, это книга монашеская, среди православного монашества это книга, может быть, самая популярная. Издревле, если послушник приходил в монастырь, то очень часто ему давалось такое послушание — вот первой такой ступенькой твоего монашеского пути пусть будет такой, что ты возьми «Лествицу» и перепиши ее. Почему переписать? Ну, во-первых, потому что рукописи новые появляются «Лествицы» — очень важно, чтобы эта важнейшая такая аскетическая книга распространялась, тиражировалась (не было же тогда книгопечатания), а самое главное — почему? Да потому что ты сам, пока переписываешь, хорошенько запомнишь. Одно дело — просто прочитать, проглядеть, а другое дело — когда ты переписываешь. Это такое очень внимательное, медленное чтение, как сейчас говорят. Попробуй, перепиши! И вот монахи переписывали. И сохранилось огромное количество этой удивительной книги.

Насколько она нужна нам, современным жителям (кто-то — большого города, кто-то — деревни), вот нам, современным христианам? Нужна. И во многих приходах понемножку, какими-то фрагментами эта книга в течение Великого Поста читается на богослужениях. У нас вот, на нашем приходе читается обязательно в храме Всемилостивого Спаса в Митино.

Мы стараемся выбрать оттуда какие-то фрагменты, которые наиболее актуальны для нас. Дело в том, что это же большая книга, и там есть какие-то вещи, которые, ну, относятся вот именно к монахам, и нам, мирянам, лучше туда даже вот как-то не заглядывать — это для тех, кто вот выбрал для себя такой совершенно особый — ангельский — путь христианской жизни, отвергшись от всего мирского. И будет просто вредно, если мирянин вдруг начнет пытаться изобразить что-то такое в своей собственной жизни. Это может очень так разрушительно повлиять на него самого, на его семью. Не все оттуда надо вот так брать и слепо изображать. Да, есть такая поговорка — «заставь дурака Богу молиться — он и лоб расшибёт». Вот и здесь может быть. Вот начни читать эту книгу — и всё, и делай, что там написано — ну, тоже можешь лоб расшибить. А какие-то вещи оттуда очень полезны и очень нас так настраивают на правильный лад. И эта книга о чем говорит? О том, что в нашем сердце разные такие «растения» растут, вот на «земле» нашего сердца. Помните, в Евангелии еще задан вот этот мотив, когда Господь говорит, что Слово Божие подобно семени, и это семя может пасть на разную землю — на каменистую, там, где-то при дороге, где-то еще где-то. И вот там, где это пало на добрую землю, там оно принесло плод. И вот «земля нашего сердца» — она тоже может быть очень разной, и могут произрастать разные «растения» — полезные и вредные. Вредные растения называются на вот языке такой церковной аскетики «страсти». А что такое страсть? «Страсть» значит «страдание». И от страстей страдают, мучаются не только ведь монахи, но и мы, люди, живущие в миру, точно так же — и завидуем, и тщеславимся, и блудная страсть нас мучает, и такая, и сякая, и этакая. И в «Лествице» даны такие очень практические указания, а как побороть, а как измениться, как выполоть вот это дурное «растение», почему оно в нас появилось, как не допустить, чтобы такие растения появлялись, какой вред от него может быть. В «Лествице» обо всем этом говорится. Какие другие страсти. Ведь одно зло — оно вот, как такие звенья в цепи, тянет за собой другое какое-то зло. Одна страсть появляется, и другая тоже туда приходит. И, наоборот, есть добродетели, которые добрые, райские цветы на земле нашего сердца. Как вырастить такой цветок, как его оградить, чтобы он благополучно рос, почему он так важен, почему он так нужен — об этом всём тоже говорит «Лествица». И многое, что есть в «Лествице», вот применимо и к нашей мирской жизни, просто надо научиться разделять одно от другого.

М. Борисова

— Священник Григорий Геронимус, настоятель храма Всемилостивого Спаса в Митино, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». Мы говорим о «Лествице» преподобного Иоанна Лествичника, которую нам всем рекомендовано Великим Постом хотя бы попытаться прочитать.

Ну вот что касается пользы для монашествующих и мирян, здесь есть такое для меня очень авторитетное свидетельство. Как-то мы беседовали на эту тему с одним уважаемым протоиереем, и он сказал, что для него очень важно было, когда он еще только начинал ходить в Церковь, когда он вычитал в «Лествице» сам механизм, как происходит подчинение воли каким-то образам. Собственно, я думаю, что многие помнят вот эту формулу — «сначала бывает прелог, потом сочетание, сосложение, пленение, борьба и, наконец, страсть». Но это такая формула, скорее, духовно-психологическая, но в ней есть что-то такое медицинское, потому что мы же такими категориями в жизни не оперируем. И если дальше прочитать у преподобного Иоанна Лествичника, ну, я думаю, что не все согласятся с ним, как это ни странно прозвучит. Но вот он пишет, что из страстей главными являются славолюбие, сластолюбие, сребролюбие, которые порождают остальные — гнев, злопамятство, уныние, тщеславие, гордость. И когда пытаешься разложить это все в собственной голове и применить к собственной жизни, иногда не соглашаешься, иногда думаешь: «Нет, мой жизненный опыт подсказывает, что совсем не такая последовательность, а совсем другая». Вот насколько правомерны наши попытки вступить в полемику со святым отцом, насколько нам это полезно? Или мы должны следовать, скорее, за авторитетом преподобного, считая, что все-таки он за шестьдесят с лишним лет аскетической жизни, скорее всего. опытным путем постиг то, что мы пытаемся чисто теоретически доказать сами себе?

Священник Г. Геронимус

— Ну, преподобный Иоанн Лествичник — он как раз был таким вот небесным человеком, о каком мы сегодня говорили, и то, что он писал, он писал из глубины собственного опыта — опыта святого человека. И ему, конечно, были открыты такие тайны и такие глубины познания, в том числе, самого себя (как древние философы говорили, «познай самого себя»), что нам до этого далеко. Вот то, о чем вы сегодня сказали, — вы сейчас сказали, что грех постепенно входит в наше сердце (сначала бывает помысел, прелог, сосложение), — ну, наверное, не обязательно нам вот так подробно все это знать (хотя и неплохо). Вот святые отцы, аскеты — они настолько все это тщательно изучили, что никакой современный психолог, к какой бы школе психологической он ни принадлежал, наверное, вот до такой степени не может вот это всё вот разобрать, как это увидели просвещенные благодатью Божьей подвижники-аскеты. Знать все эти детали, наверное, нам, может быть, не обязательно, но знать сам принцип совершенно необходимо каждому христианину — что грех входит в нас постепенно, и если мы пытаемся побороть этот грех на ранней стадии, то это сделать относительно легко, а если мы боремся с этим грехом, когда он уже глубоко в нас вошел, уже пустил корни, то это сделать очень тяжело, и на это годы уходят такого вот кропотливого труда, чтобы побороть в себе какую-то страсть, десятилетия. «Бей змея в голову», — вот о чем здесь говорится. Помысел — это даже еще не грех. Часто же приходят люди на исповедь и говорят: «У меня вот такие и такие помыслы» — там, у кого-то блудные, у кого-то там кощунственные, у кого-то направленные против какого-то другого человека. И я говорю: «Сам по себе помысел — это еще не грех, это как птица, которая вот летает над головой, по выражению одного христианского мыслителя. Нет такого способа, чтобы запретить птице над тобой летать. Но это помысел — он может быть от бесов, может быть от еще каких-то причин, от какой-то вот греховной такой вот почвы, которая есть в моем сердце — тоже он может вырасти. И вот помысел этот пришел. И от меня зависит — я этот помысел принял ,я начал с ним общаться, он вот во мне поселился, я ему очень рад, и эта птица уже гнездо свила в моих волосах, или я его отверг. Вот у отцов, о которых мы сегодня говорим, как раз был такой термин — искусство отвержения помысла, борьбы с помыслами. И если я этот помысел отверг... Вот пришёл ко мне помысел кощунственный, а я сказал: «Господи, да я этого не хочу, очисти меня, это не моё, мне так неприятно даже, что вот такое в мою голову залетело», то я стал победитель, а не грешник. А если я этот помысел допустил в свою голову, если попустил его на следующей стадии, то дальше уже гораздо сложнее, тут уже начинается грех. Чем глубже этот помысел в меня вошел, тем сложнее мне с ним побороться. Вот если я вдруг разрешил этой птице гнездо у меня в голове свить и так с этим гнездом хожу, то транспорт уже трудно её выгнать. И если уже корни это в меня пустило, то может дойти и до греховного поступка. Так вот это последняя уже стадия падения, когда гневный помысел против кого-то привёл к тому, что я ему въехал кулаком, и это уже вот совсем нехорошо, нарушил даже и светское законодательство.

Что касается возможности такой полемики где-то со святыми отцами, то, ну, такое вот очень вдумчивое чтение — оно, я думаю, для нас важно. И, конечно, мы должны размышлять, и где-то мы должны сказать, что вот это... «вот я вижу, что это очень глубокая правда, я с этим полностью согласен». «Здесь я равнодушен и как-то вот прохожу мимо этих строк — это тоже можно для себя отметить («но мне эти строки ничего не говорят»), «а вот здесь я даже не согласен». И вот эти места несогласия — их тоже можно для себя отмечать и как-то вот молиться и, как сейчас говорят, работать с этим. Что вот, оказывается, здесь мои представления о жизни расходятся с представлениями о жизни святого отца. И дальше уже вот как-то в молитве и в размышлении приносить вот это своё разногласие Богу и просить, чтобы Господь вот дал мудрость понять, в чем для меня здесь состоит правда и ответственность.

М. Борисова

— А почему у преподобного Иоанна Лествичника именно тридцать ступеней? Вот как-то наткнулась у Григория Нисского — у него есть такой трактат «Жизнь Моисея», и там он пишет: «Однажды вступив на лествицу, на которой, как говорит Иаков, утверждается Бог, непрестанно восходит на высшую и высшую ступень и не перестает возвышаться, потому что и на высоте находит всегда ступень, которая выше достигнутой им. То есть, нету этой последней ступеньки.

Священник Г. Геронимус

— Ну, книга не может быть бесконечной, да? У нее должна быть последняя страничка, и должна быть последняя «ступенька» у книги, если мы ее держим в руках. Подлинное восхождение к Богу — оно действительно бесконечно. И чем больше человек возрастает — ну, я об этом могу только говорить вот то, что читал у святых особ, потому что мое собственное возрастание, к сожалению, еще только вот в самом зачаточном состоянии, но святые отцы вот об этом говорят — что чем больше человек вот приближается к Богу, возрастает, тем больше он видит, как много он еще может вырасти, как многого ему еще не хватает. И это такое вот какое-то... нет предела совершенству. Вот. А книга бесконечной быть не может, и, конечно, вот это число разделов книги, число ступенек — оно неслучайно.

В чем состоит так вот вершина восхождения для христианина? В уподоблении Христу. Есть даже такое слово у святых отцов — «обожение». И есть такая замечательная фраза, которую говорили некоторые древние святые отцы, например, Ириней Леонский: «Вот в чем суть христианства? Бог стал человеком для того, чтобы человек мог стать Богом». Уподобляясь Христу, как вот сказано у апостола, человек возрастает в меру возраста Христова. И вот я думаю, что преподобный Иоанн Лествичник, он символически намекал как раз на это — что вот, взойдя по всем этим ступенькам, ты возрастаешь в меру возраста Христова. Мы знаем, что Христос был тридцати лет от роду, когда вышел на общественное служение. Тридцать три года продолжалась Его земная жизнь, и вот, наверное, с этим связано количество разделов, ступенек у Иоанна Лествичника. Даже вот этой цифрой он тоже нам что-то очень важное говорит и намекает — вот то направление, в котором ты должен двигаться по этой лестнице, это Христос. Как бы если хочешь стать небесным человеком, уподобься Христу. Каждая ступенька, по которой ты поднимаешься, она тебя приближает ко Христу, делает ближе ко Христу. Он и есть Путь, и Истина, и Жизнь, как говорит Евангелие.

М. Борисова

— Но преподобный Иоанн Лествичник иногда предлагает такие средства для достижения цели подъема по этой лестнице, что современный мирянин, да, я думаю, что, может быть, и современный монашествующий еще десять раз подумает, а не приведет ли это к обратному результату. Ну, скажем, для борьбы со страстями Лествичник рекомендует сокращение сна, молчание и бесстрастие. Вот представить себе человека, упражняющегося в этих добродетелях в условиях, когда он либо учится, либо работает в большом современном мегаполисе, ну я не могу. Даже если это монашествующий — всё равно не получится. (Смеется.) Ну как — ограничить себя во сне — и сойти с ума. Ну просто в силу интеллектуальных нагрузок, которые обрушиваются на жителя сегодняшнего мегаполиса. То есть, психологическая разгрузка какая-то должна наступать, иначе просто человек рискует...

Священник Г. Геронимус

— Ну мы должны понимать, что Иоанн Лествичник писал для кого? — для братии Синайского монастыря, для подвижников, ну, таких вот... почти таких же, как он, которые вот тоже жили такой равноангельной жизнью. И если мы просто возьмем и скопируем, «copy paste» такой сделаем в свою жизнь всех методик, которые Иоанн Лествичник предлагал, ну конечно, ничего хорошего не получится. Это всё равно, как если для человека, который только-только пришёл заниматься спортом, сразу ему дать такую вот программу олимпийского чемпиона: «Так, вот сейчас берёшь груз, там, двести килограммов, сто раз поднимаешь...» Не знаю, что чемпионы делают — я не очень близок к этой сфере... Ну что получится? Человек уронит на себя этот груз и умрёт, вот и всё, вот и весь конец. То есть, то, что писал Иоанн Лествичник, это все-таки рекомендация для чемпионов духа, для великих подвижников, для величайших монахов, которые жили на Синайской горе. Мы это читаем и для себя намечаем какие-то ориентиры — вот в каком направлении нам нужно двигаться. Мы применяем к себе практические рекомендации Иоанна Лествичника, конечно, с огромной осторожностью и советуясь с духовником — это очень важно. Нет духовника — ищите духовника, нет духовника — идите сначала вот в свой ближайший приход, знакомьтесь там, какая система, какие там есть священники, и вот кому как-то вот больше сердце откроется, вот с тем это и обсуждайте — что полезно делать в своей жизни, а что неполезно. Если многодетная мамочка, а вовсе не подвижник Синайского монастыря, у которой трое детей (и так она ночью вскакивает, потому что у кого-то там температура и живот заболел), еще начнет себя ограничивать во сне — к чему это приведёт? К большим проблемам для неё, для её здоровья, для её психики и для всей семьи, для её детей. И результат будет ровно противоположный тому, которого хотелось бы, да? А если какой-то лежебока (такие тоже встречаются, и бывают люди не такие уж обременённые, а вот он как-то вот такой вот лежебока) немножко себя ограничит во сне — вот, например, во время Великого Поста («все-таки я буду себе ставить будильник, вставать в семь утра, делать зарядку, в храм схожу»), то это очень даже будет хорошо. Изнутри себя человеку часто это трудно разобрать — вот мне стоит ограничить себя во сне, или, наоборот, может быть, мне лучше выделить еще пару часов, чтобы побольше отдохнуть, потому что я и так переутомлённый и неэффективный, и толку мало, в том числе, и в молитве, и в духовной жизни? Кто может помочь? Ну, духовник, священник — человек, который со вне посмотрит и скажет: «Тебе лучше вот это, а тебе — вот это». И тут нет общих лекарств. Как вот соседка, там, сходила к врачу, ей врач выписал лекарство, там, от чего-то, и она другой соседке говорит: «Сходи, вот то же самое купи!» — а для нее это, может быть, яд. Вот здесь, вот в этой ситуации, при этом заболевании это — лекарство, а в какой-то другой ситуации это будет яд. Так и здесь — один совет нужен одному человеку, а другой, иногда буквально противоположный, нужен другому человеку. Так что все вот эти вещи — они, возможно, так подлинно и по-настоящему именно... Вот как для спортсмена нужен тренер, и никто не будет сам тренироваться, не опираясь ни на кого, — плохо закончится, так и здесь — в духовной жизни нужен духовник, человек, который подскажет, как правильнее применить к себе, и что вообще применимо из аскетической литературы.

М. Борисова

— Священник Григорий Геронимус, настоятель храма Всемилостивого Спаса в Митино, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». У микрофона Марина Борисова. Мы ненадолго прервёмся и вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

«Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. В студии Марина Борисова, и наш сегодняшний гость — священник Григорий Геронимус, настоятель храма Всемилостивого Спаса в Митино, и мы говорим об удивительной книге преподобного Иоанна Лествичника, которого нам Церковь рекомендует, особенно Великим Постом, читать и перечитывать, и каждый раз находить что-то полезное именно для нас именно в этот момент нашей духовной жизни. Но что касается подхода к тому, что советует преподобный Иоанн Лествичник, я думаю, что тут лучший ответ на этот вопрос — то, что самая длинная глава его книги, 26-я, посвящена рассуждению, как вот квинтэссенции того, что должен был извлечь из всех этих премудрых советов к 26-й главе читатель этой книги. Но что подразумевается под рассуждением, когда об этом говорит преподобный святой отец? Ведь одно дело — рассуждение в нашем понимании, другое дело — рассуждение с точки зрения духовного человека.

Священник Г. Геронимус

— Рассуждение — это важнейшая совершенно христианская добродетель. И мы помним из Евангелия, что когда Господа Иисуса Христа спросили однажды, какая заповедь самая бóльшая, Господь ответил: «Возлюби Господа Бога Твоего всем сердцем твоим, всем разумением твоим» и так далее. «Ближнего как самого себя»... Вот разумение стоит на втором месте. Что такое «разумение»? Разум, да? Мы должны размышлять. Как можно любить Бога разумом? Значит, знать свою веру, значит, как-то стараться больше узнать о Боге, о Христе, о Евангелии, о Церкви, о всём, что происходит в Церкви, и уметь рассуждать, уметь как-то вот именно с рассуждением подходить ко всем нашим вопросам нашей духовной жизни. Если этого нет, то можно таких дров наломать, что очень трудно будет потом как-то вот восстановить, починить, построить то, что мы можем разрушить. Об этом говорит хорошая русская поговорка: «Заставь дурака Богу молиться — он и лоб расшибёт», да? Если ты делаешь без рассуждения, если ты вот тупо, да, как дурак, пытаешься что-то такое исполнить, то получается как у попугая — в лучшем случае, а в худшем случае у твоих действий будут последствия, которые могут быть очень разрушительные. Поэтому и сам подумай, и сам поразмысли, и сам помолись, и к духовнику обратись вот с каким-то сложным вопросом твоей духовной жизни, чтобы и его совет услышал, и мнения других людей тоже учти. Только может быть принесёт достойный плод и может какое-то произойти правильное продвижение в духовной жизни.

М. Борисова

— Но не только преподобный Иоанн Лествичник, а многие святые отцы так или иначе рассуждают о бесстрастии. И мне кажется, для многих из нас это такой загадочный термин. Что имеется в виду под бесстрастием, когда об этом пишут преподобные святые отцы? Ну, самое простое, что приходит в голову, это отсутствие греховных желаний. То есть, мы постепенно подгоняем христианскую формулу аскетическую к какой-то такой буддистской философской схеме, когда, ну, ты хочешь, чтобы у тебя не было дурных желаний — откажись от них, ну просто не желай, и всё. И тогда ты достигнешь блаженного бесстрастия и победишь сансару, и вот всё будет замечательно в твоей жизни.

Священник Г. Геронимус

— Ну, мне немножко трудно об этом рассуждать, честно скажу, потому что здесь я буду говорить чисто теоретически — сам я, к сожалению, очень далек от какого бы то ни было бесстрастия. Но вот вспоминаю — был ещё мальчишкой, и должен признаться, что у меня был такой интерес. Хотя я всегда был православным мальчиком, рос в семье священника, но как-то вот меня интересовало, что такое буддизм. И я даже какие-то книги для себя открывал, смотрел, и потом пошёл к духовнику и говорю: «А как вот соотносятся такие вот буддистские представления и христианские?» И мне духовник тогда сказал такую очень интересную фразу: «То, что для буддиста является вершиной его религиозного пути, вот это состояние бесстрастия, для христианина является самой начальной точкой. Вот только с этого момента начинается вообще вот его путь движения к такому подлинно христианскому, путь движения к святости. Я думаю, что бесстрастие — это, конечно, такое высокое слово, но это важно, на самом деле, для каждого из нас. Вот есть еще одно такое красивое, высокое слово — «исихазм». Это значит «безмолвие», «тишина», и Постом Великим мы это слово тоже часто вспоминаем. Есть такая вторая неделя, второе воскресенье Великого Поста, которое посвящено святителю Григорию Паламе, его памяти, а он был как раз учителем исихазма, такого священного безмолвия. И, вы знаете, это такая очень внутренняя вещь. Кому-то может показаться — священное безмолвие, это что такое? — это замолчать, перестать говорить. Ну вот рот заклею себе скотчем или, я не знаю, нитками зашью — и всё. Или даже бывают такие вот очень ревностные христиане — вот приходят и говорят: «Батюшка, благословите, вот я, там, в ближайшие сколько-то дней буду не больше, чем столько-то слов говорить в день». Это всё не о том. Ну, во-первых, это неисполнимо и не получится, и лучше не делать тогда вообще, чем брать на себя такой подвиг, который не сможешь поднять. А во-вторых, это не о том. Можно, действительно, рот заклеить, или, там, не дай Бог, кто-то тебя покалечит, и ты лишишься дара речи, но внутри тебя будут всё равно кипеть вот куча всяких помыслов, размышлений, переживаний, противоположных стремлений, и никакого «священного безмолвия» не будет. А можно даже что-то и говорить, может быть, ртом, но внутри тебя будет мир и тишина. И вот этот мир и тишина — это и есть вот это бесстрастие, это то, к чему мы стремимся. Это, на самом деле, условие такой вот подлинной молитвы. Вот, допустим, я решил с кем-то, своим знакомым, поговорить. Если я пришёл в такое место, где очень шумно (на вокзал или, я не знаю, в какой-то клуб, или в кафе с громкой музыкой, или идём по улице, и такая вьюга, и ветер, и снег, и дождь, что ничего не слышно), но разговор не получится. Мы будем кричать — и всё равно будем слышать только обрывки какие-то друг друга. А вот из тишины возможно подлинное общение. И чем больше этой тишины, тем более подлинным является это общение. И иногда люди вот даже и не говорят ничего — просто рядом тихо вместе находятся, но у них такая глубина взаимных отношений, что и в тишине они друг друга очень хорошо слышат. И так же вот в отношениях с Богом — если в нас есть вот это внутреннее безмолвие, бесстрастие, то это то состояние, из которого возможно подлинно молиться, по-настоящему молиться, обращаться к Богу. А если в нас вот такой огромный шум вот этих вот всех стремлений, переживаний, то очень трудно. Мы, конечно, можем произнести молитвенные слова, но очень трудно будет услышать какой-то ответ на эту молитву.

В этой связи хочется вспомнить две вещи. Во-первых, вот просто наш «Молитвослов». Открываем его, утренняя молитва — что там написано? «Восстав от сна, произнеси: «Во Имя Отца и Сына и Святого Духа»... Затем курсивом — мы пропускаем, конечно же — зачем нам этот курсив, мы же торопимся, мы хотим уже вычитать скорей, — а если обратить внимание, там написано: «Подожди немного, пока все твои мысли и... (я сейчас точно не помню, но вот смысл такой) ...всё не придет в состояние тишины, и уже затем произноси следующие молитвы». Вот надо к этому, вообще-то, всерьёз отнестись, и, может быть, тогда годы уйдут на то, чтобы вот такого состояния достигнуть. Потому что за три минутки не получится так вот прийти в состояние тишины. Но это очень важное для христианина состояние. И это, наверное, вот и есть то бесстрастие, о котором говорит Иоанн Лествичник.

Да, и вторую ещё обещал вещь. У митрополита Антония Сурожского есть такая прекрасная история... Он был молодым священником, к нему пришла одна пожилая женщина и говорит: «Отец Антоний, вот всю жизнь читаю Иисусову молитву и никогда, ни разу не слышала, чтобы Бог мне как-то ответил. Вот в чём же дело? Может быть, вы мне поможете?» Он говорит: «Я, хоть и молодой, но все-таки тебе дам совет. Вот ты всё время что-то твердишь, твердишь, твердишь, твердишь. А когда же Богу ответить? А ты зажги лампадку, ничего не говори, просто побудь в тишине». И она к нему пришла через неделю и сказала: «Отец Антоний, это было удивительно — я зажгла лампадку, села в кресло, спицы взяла, там, вязание (вот у нее была такая привычка) и просто сидела в тишине. И вдруг ощутила, что комната наполнилась Божественным присутствием». Так что вот помолчать — это иногда бывает очень здорово. Остановиться, перестать суетиться и поискать вот этой внутренней тишины. И это как раз вот путь к этому бесстрастию.

М. Борисова

— Священник Григорий Геронимус, настоятель храма Всемилостивого Спаса в Митино, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». Мы говорим о «Лествице» преподобного Иоанна Лествичника, которого Церковь нам рекомендует читать Великим Постом, и не только читать, но и, по возможности, хоть что-то применять на практике.

Вот по поводу применения на практике, конечно, очень хочется сказать самому себе, что вот я уже готов какие-то конкретные советы преподобного Иоанна Лествичника применить к себе, но я не знаю, как, насколько это такое универсальное, что ли, средство отрезвления. Но на меня всегда очень сильно действовала первая глава вот, с которой начинается книга, она посвящена бегству от мира. И там, в общем, из всего, что автор счёл возможным обратить к вниманию мирян, сказано следующее — что миряне, если они удерживают свой язык от лжи и злословия, руки — от воровства, ум — от превозношения, а сердце — от ненависти, не отрываются от Церкви, сострадательны к нуждающимся, никого не соблазняют и к чужому не прикасаются, то они уже недалеки от Царствия Небесного.

Священник Г. Геронимус

— Какие прекрасные и обнадёживающие слова! Только попробуй всё это исполнить — не так-то просто!

М. Борисова

— Ну, это, конечно, не так просто, но все-таки гораздо легче, чем все тридцать следующих ступеней, которые предлагает преподобный Иоанн Лествичник. Я к тому, что, конечно, мы стараемся извлечь из святоотеческих трудов, из святоотеческого наследия очень много конкретных советов, которые подошли бы нам. Но мы при этом часто забываем, кто же мы такие на самом деле. И мне кажется, что вот здесь есть такая ловушка для мирянина, потому что попытка натянуть на себя чужое одеяние иногда бывает очень опасна. И, собственно, не об этом ли предупреждают святые отцы, когда говорят, что если видишь новоначального, который поднимается на облако, сдёрни его оттуда, чтобы он лучше упал на землю, чем впал в такую прелесть.

Священник Г. Геронимус

— Да, это очень серьезная опасность, и особенно люди, которые только-только вот пришли в Церковь, только-только крестились, вот мы говорим, неофиты, они иногда — вот кажется, что ты можешь горы перевернуть, что ты можешь сейчас вот какие-то невероятные подвиги совершить, и всё так вдохновляет, и всё так радует в Церкви... И вот, конечно, нужно быть очень осторожным, чтобы не надорваться, чтобы не поднять тот самый груз, который тебя раздавит. Очень аккуратно — под руководством духовника, под руководством духовного отца, с тем самым рассуждением, о котором мы сегодня говорили, с молитвой из, по возможности, мирного и тихого сердца — вот всё то, о чем мы сегодня уже сказали, имея в виду, можно двигаться в своей духовной жизни. И никто не должен воображать себя вот этим святым монахом Синайской горы, который уже может сейчас исполнять буквально всё, о чём говорится в книге Иоанна Лествичника, в других аскетических книгах. Надо вот совершенно чётко понимать, кто я, где я нахожусь, что для меня посильно, и что для меня будет полезно, а что для меня будет вредно. Может, неплохо уметь пробегать марафон, но если я перед этим не тренировался долго, у меня может случиться сердечный приступ, если я сразу побегу марафон. Да, может быть книга, в которой сказано: «Как хорошо и полезно уметь бегать на такие длинные дистанции. Но сначала натренируйся, сначала как-то к этому подступи». Если я не ошибаюсь, у Феофана Затворника говорится, что когда мы читаем в аскетической литературе «новоначальный монах», мы должны понимать, что это человек, отстоит от нас по своим духовным подвигам далеко-далеко-далеко и высоко-высоко-высоко, что мы даже издалека ещё не приблизились к состоянию вот тех новоначальных монахов. Будем скромны, будем трезво смотреть на свои силы и двигаться в правильном направлении, но с тем грузом, с той скоростью, которая для нас возможна и, самое главное, полезна.

М. Борисова

— А есть ли опасность, когда миряне начинают между собой обсуждать прочитанное и делиться своими соображениями по поводу святоотеческого опыта, или это очень опасно и лучше все-таки такой самодеятельностью духовной не заниматься?

Священник Г. Геронимус

— Ну, во-первых, есть очень серьезная опасность какая? Нарушить такой важнейший аскетический принцип «каждый должен смотреть в свою тарелку», есть такой важный принцип. Если мы пытаемся вот заниматься борьбой со страстями, идти путём покаяния, вот как-то по-христиански двигаться, какие-то даже, может быть, подвиги совершать — ни в коем случае мы не должны навязывать это другому человеку. Как только мы смотрим на другого и говорим: «А вот он!.. А у Иоанна Лествичника сказано то-то и то-то, а ты вообще вот такой-сякой!», то тут же произошло падение с этой лествицы, и мы оказались вот такой фигуркой, которая падает вниз. Помните, да, вот эту икону «Лествица» — а внизу такой змей с открытой пастью и ждёт, когда мы туда наконец упадём. Все аскетические усилия, всю строгость, всю ревность мы должны применять только к самим себе. И это вообще такой очень древний и очень важный принцип.

Сейчас вспоминаю одного замечательного подвижника, строжайшего совершенно — он и постился как-то, мы даже представить себе не можем, и огромные подвиги совершал такие акетическо-монашеские, и очень строгие правила оставлял для своих учеников. И его же однажды спросили: «Что ты сделаешь, авва, если увидишь, что один из братьев согрешает с женщиной?» Для них это символ ну самого страшного падения, потому что они оставили всё мирское, они дали Богу обет целомудрия, девственной жизни, удалились из мира — и вдруг кто-то согрешил с женщиной. «Что же ты сделаешь, авва?» И этот, строжайший совершенно, подвижник говорит: «Я его укрою в свою мантию, чтобы никто ему не помешал, чтобы никто и грех не увидел». Вот это подлинное христианское отношение — другого не судить. Другому, как он спасается, как он движется — это дело его совести. Он встаёт или падает, и это его духовная жизнь. К другому — милость, к другому — снисхождение, к другому — неосуждение, а к себе — строгость. И вот обсуждая с другими людьми «Лествицу» или какие-то другие принципы церковной жизни, если мы чувствуем, что мы вот где-то начинаем впадать в осуждение («вот сказано же у Лествичника так, а почему Вася так-то, совсем непохожим образом живёт, а Маша — так-то, а вообще, у нас в приходе то-то и то-то, а мой приходской поп — тот-то и тот-то?») — это, конечно, очень вредно, и лучше тогда вообще не обсуждать. А если мы с каким-то другим мотивом обсуждаем, то это может быть очень даже полезно. И Священное Писание тоже — вот сейчас почти при каждом храме есть библейские кружки, библейские группы, где люди вместе читают какие-то отрывочки Священного Писания и потом обсуждают: «А как это применить к моей жизни?», «А у меня вот был такой случай». — «А у меня — такой». А вот интересно, как бы вам ответили ВКонтакте на такой вопрос, связанный с прочитанным? И святоотеческие писания точно так же можно читать, и это может быть очень полезно го только если вот в духе такого неосуждения, а в духе — просто попытаться понять, а что же вот здесь сказано, о чем же здесь говорится, а что же здесь имеется в виду? И такие обсуждения — они могут принести много пользы.

М. Борисова

— Но святоотеческая литература и «Лествица» преподобного Иоанна Лествичника, в том числе, они же все-таки написаны достаточно архаичным языком и переведены достаточно давно. Ну вот «Лествица» на русский язык переведена в XIX веке. Для современного человека это глубокая архаика.

Я исхожу из того, что современные дети очень часто не понимают текста классической русской литературы XIX века, потому что там слишком много для них непонятных уже слов и терминов, и каких-то оборотов. А уж что говорить о святоотеческой литературе! Вот насколько нужна какая-то предварительная подготовка современному человеку, прежде, чем браться за аскетическую литературу! Или с Божьей помощью это можно преодолеть не обязательно интеллектуальными усилиями, а может быть, какими-то другими.

Священник Г. Геронимус

— Ну, есть такая проблема. Вот именно для этого, в том числе, и нужны обсуждения. Когда ты сам читаешь — просто многое банально непонятно. Действительно, устаревший язык. Язык — очень такая живая вещь, очень быстро меняется, и вот мои дети говорят уже немножко не так, как говорил я. И мне даже — я, вроде, еще такой нестарый человек, относительно молодой, а встречался недавно с группой молодых людей, и мне сказали: «Вы, — говорят, — таким говорите устаревшим языком, что мы вас плохо понимаем». Это всё очень быстро меняется, тем более, за сто — сто пятьдесят лет многое меняется, и требуется такое некоторое усилие, чтобы вчитываться, чтобы все-таки постараться разобраться, чтобы где-то и словарь застать, где-то объяснения какие-то посмотреть, комментарии, где-то, опять-таки, со священником посоветоваться, с другим христианином — опытным, который уже давно это прочитал, пережил, посоветоваться. Вот кто ищет, тот найдёт. «Ищите и обрящете, стучите и отворят вам» — вот этим принципом евангельским руководствуясь, надо искать. Вот если действительно есть подлинный интерес к «Лествице» и другим замечательным аскетическим книгам, надо искать тех людей, которые уже что-то в этом деле понимают и могут подсказать, помочь и объяснить.

М. Борисова

— А что труднее — на слух воспринять «Лествицу» или сочинения Аввы Дорофея?

Священник Г. Геронимус

— Ну, кому — что, все очень разные. Ну, считается, что «Лествица» — это такая основа, первая ступенька. Вот монашествующим обычно давали сначала читать, переписывать, как вы уже говорили, «Лествицу», а потом уже какие-то следующие книги. А самая высокая, когда вот опытные очень уже монахи, насколько я знаю, были писания Макария Великого Египетского, где он говорит о высочайшем мистическом опыте общения души с Богом. Но это уже для самых опытных монахов. Но мне, опять-таки, духовный отец (не только мне, своим всем чадам) говорил так: что мы живем в такое время, когда, если так очень постепенно двигаться (вот Иоанн Лествичник, через десять лет — следующая книга, через десять лет — следующая книга), так можно никуда далеко и не уйти. Поэтому у кого есть дерзновение, тот может читать сейчас как бы сразу уже и Иоанна Лествичника, и Авву Дорофея, и другие книги, если только есть вот такое сердечное желание. С молитвой сочетая это, конечно, обязательно, с церковной жизнью, с участием в богослужениях, с участием в церковных таинствах, с причащением Святых Христовых Тайн, советуясь со священником, вот постепенно разбираться в этих текстах — это замечательно, у кого есть такой вкус и такое дерзновение.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. Сегодня этот час «Светлого вечера» с нами провел священник Григорий Геронимус, настоятель храма Всемилостивого Спаса в Митино. С вами была Марина Борисова. До свидания, до новых встреч!

Священник Г. Геронимус

— Спаси Господь! До свидания!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «ГИМ и Новодевичий монастырь». Марина Чистякова
• «Богоявленский женский монастырь в Угличе». Игуменья Антонина (Злотникова), Светлана Максимова
• «Адмирал Андрей Августович Эбергард». Константин Залесский

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов