«Наследие В.А. Гречухина»

Гость программы — Ярослав Викторович Леонтьев, доктор исторических наук, профессор Факультета государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова.

Ведущий: Алексей Козырев

---

А. Козырев

— Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире радио ВЕРА программа «Философские ночи». И с вами ее ведущий, Алексей Козырев. Сегодня мы поговорим о малой родине, о гении места и о человеке, который был таким. У нас в гостях сегодня профессор факультета государственного управления Московского государственного университета, Ярослав Викторович Леонтьев.

Я. Леонтьев

— Добрый вечер, уважаемые радиослушатели, Добрый вечер, уважаемый Алексей Павлович.

А. Козырев

— Ярослав Викторович, мы с вами не первый раз в студии «Философских ночей», и раньше мы говорили о таких историко-политических, историко-философских сюжетах, а вот сегодня мы решили вспомнить человека, которого, к сожалению, уже нет с нами. Он в этом году ушел к Богу, и прошло уже 40 дней после его ухода. И вот такие мемориальные передачи мы иногда делаем. Это Владимир Александрович Гречухин.

«Широка Русь родная, и в каждом месте, конечно, почитают, конечно, Господа Бога, Матерь Божию и кого-то из наиболее чтимых святых. Но во всей-то Руси обычно говорят про Николая Угодника, какой благой он святой. Но кроме него, безусловно, есть и местночтимые святые. А вот в местах, где мы сейчас находимся, в Богородской округе, Мышкинского района, главный местный святой это Паисий Угличский».

Краевед, человек, который, по сути, создал город Мышкин, как мы его знаем сейчас — один из туристических центров Ярославской области, город на Волге, за Угличем, куда многие, может быть, слушатели наши приезжали, а кто не приезжал, тот обязательно приедет. Это был один из малых городов России с большой историей пятивековой, купеческий город, который, как и многие такие города, процветавшие в старой России, был разорен, был заброшен — ржавые крыши, депрессивный социальный контекст. И вот что может один человек, да? Что может один человек, который вдруг решил не согласиться с этим и отдать должное истории, исторической памяти? Ну я, к сожалению, не был знаком с Владимиром Александровичем, а вы с ним близко общались и были свидетелем того, как этот город поднимался. Ну вот еще о чем я подумал. По-моему, с историей города связан был князь Федор Михайлович Мстиславский. Но есть еще другой Федор Михайлович — Достоевский, да, у которого есть роман «Идиот». И там есть князь Мышкин, то есть это главный герой этого романа, который являет нам образ праведника в русской литературе, человека немножко не от мира сего. И, насколько я знаю, Владимира Александровича тоже называли свои «князь Мышкин».

Я. Леонтьев

— Да, конечно, приходило в голову.

А. Козырев

— То есть есть какая-то удивительная историческая параллель между литературным героем и человеком, который вот всего себя посвятил... Он немало прожил, он 41-го года рождения, дитя войны, как говорят, да, и вот отметил свое 80-летие, причем в добром уме и трезвой памяти.

Я. Леонтьев

— Родился в последний мирный день — 21 июня 1941 года.

А. Козырев

— Ну вот видите.

Я. Леонтьев

— Отец ушел на фронт и не вернулся.

А. Козырев

— Расскажите немножко о его судьбе, кем он был, почему вдруг он решил не столяром стать, не плотником, а вот возрождать город?

Я. Леонтьев

— Сначала он стал каменщиком.

А. Козырев

— Каменщиком. Вольным каменщиком?

Я. Леонтьев

— Нет. Ну в чем-то и вольным, конечно, в чем-то и вольным. Вы знаете, Алексей Павлович, вот действительно идеи-то висели в воздухе, и висят в воздухе. И относительно князя Мышкина, вот эта шутка, и этот образ существовал. Замечательный тверской краевед, экскурсовод, очень такой известный и, кстати, выпускник философского факультета между, прочим нашего, Павел Сергеевич Иванов, он в своем посте на Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), тогда еще был Фейсбук (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) доступен — это был конец января, когда ушел Владимир Александрович, 27 января его не стало. Вот Павел Иванов очень метко о нем сказал: мудрец и юродивый в одном лице. Очень мне понравилось это определение, хотя у меня были и свои тоже характеристики, и свои определения Владимира Александровича. Ну можно я вот, коль скоро вспомнил Павла Иванова, прочту из этого поста маленький фрагмент?

А. Козырев

— Конечно.

Я. Леонтьев

— «Я думал, он будет всегда. Одновременно серьезный и шутливый, ужасно несовременный, но без него современный Мышкин будет невозможно устаревшим. У него была феноменальная способность. Бывало, когда с ним разговариваешь, казалось, на тебя смотрят все те, кого он запомнил когда-то. А он вбирал в себя легендарные 60–70-е — бабушек, дедушек, всю последнюю тогда дореволюционную Россию — утонувшую, расстрелянную, изгибшую ни за что и такую прекрасную, какой она была, наверное, только на иконах. Но в нем она жила, и вся она, та Святая Россия, в его глазах светилась. Может быть, она ему и грезилась, но очень убедительно грезилась. Владимир Александрович ушел к своей России, к своим Паисию и Кассиану, к своим древним князям и святым деревенским бабушкам». Я сейчас поясню для радиослушателей, о ком идет речь, о каком Паисии и о каком Кассиане.

А. Козырев

— А Святая Русь — вот он сказал о Святой Руси, — это Русь святых?

Я. Леонтьев

— Наверное, и прежде всего вот таких же местночтимых святых, как сам Владимир Александрович Гречухин, это действительно, вы абсолютно правы, это действительно был гений места. И он в буквальном смысле создал город, не только ведь как туристический бренд, этого у него не отнять. Но, может быть, кто-то уже подзабыл, что, начиная с конца 20-х годов, Мышкин был селом — после многовековой до этого действительно истории городской, его лишили статуса города.

А. Козырев

— Село Мышкино?

Я. Леонтьев

— Да. И вот, начиная с середины 60-х годов, с момента вот создания знаменитого народного музея, который возглавлял, причем возглавлял на общественных началах, Владимир Александрович, вот они бились за возвращение этого статуса и добились. И теперь Мышкин, конечно, вновь обрел, в конце уже XX века, статус города, районного центра и так далее.

А. Козырев

— Это ведь 60-е годы, время, когда писатели-деревенщики выходят на литературную арену, и этот жанр становится популярен. Федор Абрамов, Валентин Распутин, если его можно отнести к деревенщикам. Оказывается, есть целый мир. Не только сталелитейные заводы и первые пятилетки, строительство магнитки и производственные романы, а есть мир крестьянский, он же христианский, где, может, храмы и закрыли, но не везде. Но люди живут, что называется, по тем представлениям и по тем заповедям, которые являются христианскими, стараются жить, да.

Я. Леонтьев

— А, видимо, все было промыслительно. И с самого рождения, вот если вернуться к истокам биографии Гречухина, он действительно родился на селе, сын сельских учителей. Отец вот ушел на фронт, как я уже сказал, и не вернулся, мама уступила свое место. Потому что так получилось, что кто-то там, видимо, убыл в эвакуацию, кто-то что-то, и там был дефицит кадров, она уступила более молодой учительнице, с большим количеством детей. А сама, как рассказывал Гречухин, вот начала ездить по району, то есть ее посылали в другие школы, просто заменять — кто-то там в декрете был, кто-то еще болел, по каким-то причинам, и вот они так колесили по всему району. Причем я вот этого тоже раньше не знал, узнал, когда вспоминали на вечере, на вспомине. Потому что поминальная трапеза, она была, так распорядились родственники, семья распорядилась, она была сопряжена и с вечером воспоминаний, так названо. И вот там, в частности, такое прозвучало, что он жил за троих. А оказывается, в буквальном смысле — что у него было два брата, которые умерли в детстве, и ему пришлось прожить вот жизнь за троих, в буквальном смысле. Еще вот в этот день, когда отпевали, хоронили Владимира Александровича, тоже, я говорю, идеи висели в воздухе. По дороге туда я ночевал у своих друзей, его очень больших тоже друзей и соратников в Угличе. Когда мы утром выехали в Мышкин, я произнес: вот теперь Мышкин осиротел. И те же самые слова сказал мышкинский благочинный, отец Александр Иванов, вот во время этого вспомина. Вот это действительно приходило в голову всем, что Мышкин теперь осиротел.

А. Козырев

— Ну мать учительница, советское время, село — все-таки она его воспитывала в духе христианской веры? То есть вера — это то, что к нему пришло...

Я. Леонтьев

— Нет, нет, это пришло позже. По его словам, у отца был партийный билет, и он не миновал, так сказать, комсомольской юности тоже. Но в то же время, беседуя со стариками, а видимо, у него действительно всегда, вот как я сейчас процитировал Павла Иванова, всегда была тяга к таким собеседникам и собеседницам, потому что он рассказывал удивительные вещи. Я помню, он рассказывал, что в тех местах, в тех приходах, которые вообще остались без священника, просто священник был арестован там, храм закрыт, но все равно женщины подчас умудрялись, да, совершенно, может быть, в каком-то смысле самозванчески, но они пытались служить какие-то требы вот при этом. И это он назвал: народное православие.

А. Козырев

— Ну это не только в этом селе.

Я. Леонтьев

— Конечно, нет. Конечно, не только в этом.

А. Козырев

— Часы читали, молитвенное правило.

Я. Леонтьев

— Вот он и приводил эти примеры вот сохранения памяти о «святых колодчиках», вот которые старались засыпать, зарывать, их снова народ очищал, да, о каких-то других святых местах. И это все ему приходило в голову. А места-то действительно были очень благостные. Дело в том, что действительно его малая родина, буквально там в километре, в двух от малой родины, от места рождения достаточно известного средневекового святого XV века, преподобного Паисия Угличского, который в свою очередь был племянником преподобного Макария Калязинского и очень большим другом и сподвижником преподобного Кассиана Учемского. Вот мы как раз упоминали в этом тексте Паисия и Кассиана. Кассиан Учемский или иначе Кассиан Грек, это вообще человек такой очень интересной судьбы. Он пришел на Русь, попал в свите Софьи Палеолог, он был греком. Но и греком причем даже не византийским, а крымским греком. Вот православное княжество Феодоро там было, потом захвачено турками и османами.

А. Козырев

— Греки-понтийцы.

Я. Леонтьев

— Да. А он находился в это время, как раз учился на Апеннинском полуострове, в Италии в это время находился. И вот он попал вместе с Софьей Палеолог потом на Русь, и потом ушел из Москвы, сблизился с братом Ивана III, с князем Андреем Большим или Андреем Углицким, принял там постриг. Он был Константин Мангупский в миру, вроде бы даже он сам из княжеского рода, вот из княжества Феодоро, и принял постриг под именем Кассиана. И вот тоже маленькая пустынь, село Учма, есть такое при подъезде к Мышкину с другой стороны.

А. Козырев

— В эфире радио ВЕРА программа «Философские ночи». С вами ее ведущий Алексей Козырев. И наш сегодняшний гость, доктор исторических наук, профессор факультета государственного управления МГУ, Ярослав Леонтьев. Мы сегодня вспоминаем о Владимире Александровиче Гречухине, который был гением места города Мышкин, и который этот город возродил, можно сказать. И возродил за счет того, что он вспомнил его святых, его историю, его как бы статус, да, города как части Святой Руси. Он любил говорить об этом. И вот, может быть, мы услышим его слова, которые он сам говорит, поскольку он ушел от нас в этом году, но его книги — он был членом Союза писателей, да, и его записи, видеозаписи остались.

Я. Леонтьев

— У него очень много книг, и как раз в этом отрывке, что мы слушаем, он рассказывает о своей малой родине и родине преподобного Паисия Угличского, о селе Малое Богородское. Много книг и вообще известных книг. Такая, если помните, была серия в издательстве «Искусство», такие маленькие выпускали, карманные такие книжечки по разным местностям, по разным регионам.

А. Козырев

— Желтые такие.

Я. Леонтьев

— Желтые, совершенно верно.

А. Козырев

— Еще как.

Я. Леонтьев

— Вот у него в это серии вышла как раз одна из его первых книг, стотысячным еще тогда тиражом, «По реке Сить» она называлась. Там есть очень интересный такой, наверное, это правильно их назвать субэтносом, может быть, даже в какой-то мере — сицкари. Вот обитатели вот этого междуречья, реки Сить, их так кличут там сицкарями. Там еще другая река — Катка такая — кацкарями. У них есть действительно такая какая-то самость действительно. Вот мы с Владимиром Александровичем толковали не раз по поводу этого, возможно, это чуть-чуть недоассимилированные мериане, мери, то есть, конечно, давно уже...

А. Козырев

— «Чудь начудила, да Меря намерила».

Я. Леонтьев

— Совершенно верно.

А. Козырев

— Не миряне, а меряне.

Я. Леонтьев

— Меряне, да. Галич Мерьский назывался тот Галич, заволжский, за Костромой, например. Да, вот они самые. И вот, может быть, их как раз отдаленные потомки, которые чуть-чуть вот они сохранили свою какую-то вот самость, диалект такой небольшой, им присущий, какой-то уклад такой, немножко отличный от совсем других ближайших соседей — вот такая была версия. Вот эта книга «По реке Сить», она сделала ему тогда уже имя — это еще 90-й год. А потом было очень много книг. Вот передо мной лежит целый перечень, наверное, у него большое двадцати книг в общей сложности выходило. Я очень люблю его книгу «Лики четвертого Рима». Она выходила в Ярославле и как раз...

А. Козырев

— Четвертому же не быть. Пали два Рима, третий стоит, а четвертому не быть.

Я. Леонтьев

— «Четвертым Римом» Владимир Александрович, а он был, кстати, и замечательный еще и стилист. Вот кроме того, что, конечно, он великолепно выступал, артистические способности у него были удивительные, но он был еще и стилист замечательный. А «четвертым Римом» он условным, «четвертым Римом» именовал как раз Углич, когда Углич при Андрее Большом, при Андрее Углицком стал, по сути дела, на какое-то время второй столицей вот Святой Руси, Московского государства. И отчасти соперником, конечно, Москвы. Потому что там была, конечно, и конкуренция, там активно шло каменное строительство. Вот знаменитые угличские храмы, которыми все теперь любуются, посещая Золотое кольцо. Дивная церковь, например, знаменитая Дивная церковь, как свечечка такая, все ее знают, конечно, в Угличе, все монастыри угличские — это вот все при Андрее Большом. Паисий Угличский, его духовник, строит, он уходит в это время от Макария Калязинского, дядя отпускает его, и он основал Покровский монастырь. К сожалению, не сохранился, потому что Углич в меньшей степени, конечно, чем Молога и Калязин, пострадал, но тоже было затопление вот при строительстве вот этого гидросооружения, плотины.

А. Козырев

— И Мышкин затопили тоже, да.

Я. Леонтьев

— Мышкин еще в меньшей степени. Мышкин только чуть-чуть подтопило, хотя там тоже да, немножко что-то ушло, но в меньшей степени.

А. Козырев

— Ну вот мы говорим с вами о святых. Но он ведь, наверное, не со святых начинал возрождение: 60-е годы — человек вряд ли хорошо знает историю православия, Православной Церкви. А вот что в советском человеке, молодом, да, — ему было там 20 с небольшим лет, 25 лет — только на танцы ходить и, что называется, перед девками форсить. А тут вдруг человек задумался о прошлом своего города. Ведь это что-то новое. Мы до войны вот не знаем такого какого-то бережного отношения к прошлому. Все сносили, все это рухлядь. Электростанции, надо строить коммунизм. А тут что-то с коммунизмом, видимо, не пошло, да?

Я. Леонтьев

— Он успел отслужить в армии.

А. Козырев

— С чего он начал?

Я. Леонтьев

— Успел отслужить в армии, недолго поучился в педагогическом техникуме, по стопам родителей, ну не пошло у него, он решил, что это не его. Ушел. Побывал в армии. Съездил на комсомольскую стройку, немножко заработал и вернулся в свой родной город. И вот, наверное, видимо, действительно для него стало это стрежнем таким: где родился там и пригодился. С чего начиналось? Начиналось с создания общественного вот, народного музея. Он так и будет называться, он и сейчас так называется — народный музей. Но начиналось очень интересно. Вообще-то это было целая такая молодежная республика: он собрал ребят, старшеклассников, такая своеобразная республика ШКИД, можно еще тоже сказать. У них там тоже была своя определенная иерархия, там были «генералы», как их называли, у них там совет «генералов» был. И у «генералов» были свои как бы команды. Они постоянно, еженедельно они выезжали, сначала по окрестностям Мышкинского района, может быть, Угличского района, возможно, в соседний, в смежный Кашинский район тоже заезжали. Летом им удавалось совершать уже длительные экспедиции, потому что они поняли, что уже в этих местах многое невозможно найти, тогда они стали ездить дальше, на север туда, на Вологодчину, за сбором каких-то артефактов, как сейчас бы сказали. У них была огромная коллекция прялок, например, металлических изделий, кованых изделий. Там, между прочим, сейчас прекрасная кузница работает на территории музея, там можно и меха самим тоже вздувать, и можно что-то выковать, да, это же живой музей народный. Но это все пришло позже, а тогда они сначала понемножку, вот с миру по сосенке так, собирали вот эти коллекции. Рассказывал Владимир Александрович, вот в последнем фильме его памяти, калязинского режиссера Сергея Козлова, он как раз рассказывает, как он пришел к секретарю райкома однажды и сказал... Потому что финансирования-то не было никакого, они просто собирали просто вскладчину все это делалось, там родители немножко помогали. А потом он в один прекрасный момент поставил перед секретарем вопрос, говорит: ну может быть, разрешите нам за пять копеек билеты продавать, делать? Долго уговаривал, и секретарь позвонил в финорганы, и вопрос тут же решился. Тогда можно было таким административно-волевым решением сразу принять. И уже музей вот начал, перешел, уже можно сказать, на хозрасчет в каком-то смысле. Поскольку он сам был каменщик, он сам многое мог сделать своими руками, с одной стороны, занимался-таки строительством и плотничал. Тоже у него появились в команде и плотники, или потом они появятся, немножко позже. А с другой стороны, вот он продолжал занятия, в зимние время кружок археологии они вели. Им дали помещение, кстати, одной брошенной порушенной кладбищенской церкви, им выделили под эти занятия. Там неотапливаемая, холодная, одна маленькая комнатка только отапливались, где вот и проходили эти занятия, кружки археологии. И вот сформировалась команда Владимира Александровича. Потом эти дети выросли, пришли уже другая смена, появилась. И эстафета такая определенная появилась, у него появилась уже настоящая команда. Сам он в это время уже подвизался, много лет проработал почти, наверное, больше сорока лет, сначала завотделом писем он работал, корреспондентом в местной районной газете «Волжские зори». Начал переписываться с Дмитрием Сергеевичем Лихачевым, который активно поддержал.

А. Козырев

— То есть Лихачев был крестным отцом, да, Мышкина?

Я. Леонтьев

— Одним из крестных отцов, действительно, был, можно сказать, академик Лихачев. Был и другой, его имя тоже называется, — корреспондент всесоюзной тогда газеты «Культура», Илья Медовой.

А. Козырев

— «Советская культура».

Я. Леонтьев

— Да, конечно, еще, наверное, «Советская культура». Или, может быть, уже поскольку это в 90-м году происходило, может быть, они уже слово «советская» отрезали...

А. Козырев

— Нет-нет, советская.

Я. Леонтьев

— Хорошо. Ну которая сейчас, потом преемник стал называться «Культурой». И вот Илья Медовой придумал им этот как раз бренд с мышью. С музеем мышей, который они начали позиционировать как первый в мире вот Музей Мыши, ну конечно, тоже связывая с городом.

А. Козырев

— В общем мышь для русской культуры это что-то совсем не плохое, да. Это как в Индии инь и янь — кошка и мышка.

Я. Леонтьев

— Конечно.

А. Козырев

— То есть это бинарная позиция, на которой строится вообще, одна из бинарных позиций, на которой строится русская культура.

Я. Леонтьев

— Абсолютно согласен с вами. У них родилась легенда там, которая и сейчас экскурсоводами, конечно, мышкинскими передается. Ну, конечно, это не более чем легенда. Мышкин все-таки не был княжеским городом, Углич был княжеским городом. Что якобы некий вот князь, может быть, еще же были князья, конечно, литературный князь Мышкин, а были еще князья Мышецкие — вот это Рюриковичи, настоящие Рюриковичи. И вот в отношении какого-то князя, непонятно, может быть, даже не называя его по имени, что якобы он заснул крепким сном, ну а ля римские гуси, и что мышка пробегала, хвостиком по носу задела, он проснулся, а там уже подступили не то татары, не то литовцы, да.

А. Козырев

— Вот, полезное дело мышка сделала.

Я. Леонтьев

— Вот такая была история. Конечно, естественно, легенда, естественно, предание, но, конечно, вот это все равно показатель того, что вот творческая натура Владимира Александровича, она, конечно, и вдохновляла многих. Он был настолько вот живой непоседа, вот в буквальном смысле, и вот все люди так заводились от него что ли, вот какой заводчик, да.

А. Козырев

— Я хочу напомнить нашим радиослушателям, что сегодня мы говорим о малой родине, о гении места, Владимире Александровиче Гречухине, краеведе, писателе, человеке, который возродил замечательный волжский город Мышкин. Его нет с нами, он ушел из жизни 27 января этого года. Мы его вспоминаем и говорим с нашим сегодняшним гостем, Ярославом Викторовичем Леонтьевым, профессором МГУ, который хорошо знал этого человека, о том, что может один отдельно взятый человек в одном отдельно взятом городе нашей Святой Руси. И после небольшой паузы мы продолжим наш разговор в эфире светлого радио, программе «Философские ночи».

А. Козырев

— В эфире радио ВЕРА программ «Философские ночи». С вам ее ведущий Алексей Козырев. У нас сегодня в гостях профессор факультета госуправления МГУ имени Ломоносова, доктор исторических наук, Ярослав Викторович Леонтьев. И мы сегодня вспоминаем о Владимире Александровиче Гречухине, человеке, который в советское еще время возродил город Мышкин, сделал его центром притяжения для многих людей и открыл историю — историю местночтимых святых, князей, которые были в Угличе, в Калязине, в Мышкине, собрал наличники, собрал кованные изделия, подковы, вот сделал такой музей быта.

А. Козырев

— Это поначалу. А потом как вместе со своими друзьями плотниками, они же разбирали и перевозили туда и часовни деревянные, и амбары, и вот эти кузницы.

Я. Леонтьев

— Ну конечно, мальчишки подросли, которых он собрал.

Я. Леонтьев

— Конечно.

А. Козырев

— Эта армия мальчишек, эта республика ШКИД, они подросли, они остались в городе или они разлетелись кто куда?

Я. Леонтьев

— Многие остались. Конечно, по-разному складывались судьбы, они не все могли себя вот посвятить, конечно, понятно, количество мест рабочих все-таки в самом музее было ограничено. Но кто-то — да.

А. Козырев

— А храмы действующие есть в Мышкине сейчас?

Я. Леонтьев

— Да, два храма.

А. Козырев

— А было?

Я. Леонтьев

— Было все-таки, конечно, больше. Вот был вот и кладбищенский храм. Но два больших храма — собор и вот тот, где как раз отпевали, Никольский храм, где Гречухина отпевали, да, а Мышкин-то город небольшой, он шеститысячный.

А. Козырев

— Там кафедры нет епископской?

Я. Леонтьев

— В Угличе, по соседству. В самом Мышкине никогда не было, всегда кафедра была в Угличе. И княжества, я говорю, не было Мышкинского, это было Угличское княжество.

А. Козырев

— А сколько сегодня примерно население?

Я. Леонтьев

— Вот я сказал, около шести тысяч. Да, может быть, там с приезжими, там все-таки какой-то поток переселения сейчас из Москвы тоже, из других городов идет, может быть, сейчас уже немножко как-то больше, но тоже, наверное, не постоянно они живут. А потом это, с одной стороны. С другой стороны, как в любом сейчас городе подобной судьбы, многие же ушли, как наши предки когда-то уезжали в Москву и в Питер, отходники назывались.

А. Козырев

— Отхожие промыслы.

Я. Леонтьев

— Конечно. Вот я думаю, конечно, и многие мышкинцы также вынуждены в Москве, в Ярославле, может быть, более близко.

А. Козырев

— Ну туристический бизнес и кузница, и все это дает какую-то возможность людям выживать, да, прожить.

Я. Леонтьев

— Вне всякого сомнения, конечно. И там постепенно произошло еще и размежевание, не размежевание, а отпочкование скорее — просто от этого основного музея народного там несколько частных инициатив, несколько частных музеев, они не составляют единую инфраструктуру. Хотя сейчас какая-то есть там идея, насколько я понял, все равно сделать объединение, такое общее музейное объединение.

А. Козырев

— На западе, когда приезжаешь в такой исторический центр, типа Каркасона, там обязательно есть музей инквизиции, где показывают пыточные орудия. В Угличе есть музей тюрьмы, я знаю. Вот люди иногда стремятся к чему-то такому страшному, их вот красивое сейчас меньше привлекает, нужно видеть что-то ужасное.

Я. Леонтьев

— Вот я не был в Угличе в музее тюрьмы, честно говоря. Даже вот, видимо, один из новых, я думал, что я в Угличе побывал во всех музеях, может быть, не дошел. А нет, может быть, вы имеете в виду не музей тюрьмы, а тот музей, который был создан на плотине, РусГидро?

А. Козырев

— Нет, я тоже не был в этом музее, я просто его видел как...

Я. Леонтьев

— Нет. Я думаю, Алексей Павлович, вы все-таки ошибаетесь, там есть действительно музей, где эти сюжеты отражены — зеков, строительства...

А. Козырев

— Нет, это другое, это строительство объекта.

Я. Леонтьев

— Ведомственный музей РусГидро.

А. Козырев

— Да, это все-таки другое, это такой субкультурный музей. Ну дело даже не в том, где есть и где нет, а в том, что вот человек сейчас требует, как молодежь говорит, жести.

Я. Леонтьев

— Ну в Угличе есть для этого музей водки, очень такой популярный, его цитируют.

А. Козырев

— Ну да, который, кстати сказать, во многих сейчас центрах музей водки. То есть чтобы турист приехал, уже трезвым оттуда...

Я. Леонтьев

— Ну если не ошибаюсь, Углич как раз был первенцем. Кстати, еще интересный такой факт примечательный, что ведь Углич много лет вел такой спор с соседним вот Мышкиным — это соседние районные города, да, Мышкин на другой стороне Волги, Углич на правом берегу, Мышкин на левобережье, —откуда есть пошла земля русская в виде водочника Смирнова. И вот первым-то этот бренд на водочника Смирнова, и его дом прямо перенес туда, именно был Гречухин. Вот это тоже на территории этой усадьбы. У него большая территория, там несколько гектар — от Угличской улицы как раз до Студеного ручья, там такая большая. Ну со временем это целая усадьба сейчас, которую не миновали, между прочим, не только туристы, там иногда и президенты подолгу задерживались. Когда Дмитрий Анатольевич Медведев, будучи президентом Российской Федерации, следовал по курсу в сторону города Ярославля в 2010 году, дабы отметить 1000-летие Ярославля. в Мышкине по протоколу они должны были провести что-то, может быть, час-полтора, около того. Так он там задержался не то на четыре, не то на шесть часов.

А. Козырев

— Ну можно было вообще оттуда не уезжать.

Я. Леонтьев

— А просто ему хотелось все потрогать, как и многим. Там же еще, например, ведь у Гречухина было много и у его команды было много разных идей. Например, чего стоит, у них есть такой фестиваль проходит, «Самокат» — там музей под открытым небом, вот помимо всех других объектов, о которых мы сейчас говорим, музей автомототехники ретро — вот все на ходу. Потом это все ездит таким, в виде парада — и старые полуторки, и какие-то вот мотоциклы времени еще Великой Отечественной войны и так далее. В общем, там замечательно. И, конечно, кто туда попадает, всем хочется и за эту баранку подержаться.

А. Козырев

— А вы вначале нашей передачи привели слова о Гречухине: мудрец и юродивый.

Я. Леонтьев

— Юродивый, да.

А. Козырев

— Ну мудрец — понятно, человек действительно опередил свое время и понял, как вернуть людей если не к малым городам, то хотя бы интерес вернуть к своей истории. Потому что невозможно историю, вы как историк согласитесь, изучать только по учебнику, нужна какая-то привязка к местности. Вот нужно выехать, нужно увидеть, нужно там постоять на Куликовом поле, на поле Аустерлиц, чтобы понять пространство, масштаб. А вот почему юродивый, в чем юродивость была этого человека?

Я. Леонтьев

— Вы знаете, тут даже это просто надо было, конечно, видеть и слышать.

А. Козырев

— Юродивый — это человек, который совлекает с себя ум, то есть он приносит в жертву самое, казалось бы, отличающее человека — разум. Разум в таком понимании вот рационального рассудка, просчитывающего все. А юродивый, он как бы совлекает с себя этот разум. Или нет?

Я. Леонтьев

— Я думаю, в известной мере да. Во-первых, у него даже была такая определенная манера говорить. Я говорю, артистичность ему была присуща, и здесь было трудно даже отличить иногда, в этом артистизме, где здесь он играет, а где вот он само естество. Ну он, кстати, и играл даже. Я помню их театр в районной библиотеке, там где Опочининские чтения проходили. Там много чтений проходило самых разных, я еще два слова скажу, он был инициатором многих чтений, и экологических в том числе. Потом и дальше он уже развивал в качестве устного слова, и вот выходили многочисленные сборники всевозможные, сейчас я об этом скажу. И вот в том числе и театр там был, такой любительский самодеятельный театр, и он там тоже играл — там и пьесы по Островскому они ставили, что-то еще, то есть, конечно, у него был такой артистизм. И иногда он, да это было видно по игре, вот по манере он, может быть, даже сознательно вот такого немножко блаженного человека старался сыграть. Но на самом деле в то же время это было и его стержневым тоже, безусловно, его ипостасью. Вот знаете как, когда вспоминали его на вечере памяти, там говорили, что, вот даже кто-то такую фразу буквально произнес, что он, как всякий русский интеллигент, не любил власти. Но ему приходилось, однако, все равно идти на сотрудничество с властью. И вот я могу представить мысленно — я, конечно, не был свидетелем этих приватных бесед, наверное, которые тет-а-тет у него происходили, то вот с прежними секретарями райкома, то другими начальниками, может быть. из Ярославской области, с нынешними мэрами. Хотя с последним-то многолетним мэром Мышкина повезло, он его всячески нахваливал, Анатолия Курицына, который сейчас Угличский район возглавляет, ярославский губернатор перебросил, они нашли общий язык. Хотя тоже не сразу, сначала он даже против него какое-то пытался и дело шить, этот мэр, когда он только появился. И вот я так и представляю, что чтобы что-то пробить, вот начиная с тех пятикопеечных билетиков и заканчивая уже действительно какими-то важными, да даже и своими издательскими проектами хотя бы, вполне себе возможно, что Владимир Александрович немножко и создавал этот образ юродивого. Ну по крайней мере я очень хорошо понял эти слова, потому что я просто это наблюдал не раз, да, и было у него это не отнять.

А. Козырев

— То есть это такой способ прохождения через стены?

Я. Леонтьев

— Наверное, вот в известной мере да.

А. Козырев

— Юродивый же может и царю сказать правду, да.

Я. Леонтьев

— Да, вот, вот именно об этом.

А. Козырев

— Вот что называется, молись за меня, блаженный.

Я. Леонтьев

— Вот именно об этом и речь, да. и также он, а ему со многими приходилось там. Конечно, потом, когда Мышкин приобрел уже ту феноменальность, которую сейчас приобрел, его всем, каждый новый губернатор хотел с ним познакомиться, каждый новый владыка. И отец благочинный озвучил, тоже прислали добрые слова в память о Владимире Александровиче, и вот ярославский архиерей и митрополит Ярославский и Ростовский, викарные епископы, все помянули Гречухина, они все его лично очень хорошо тоже знали.

А. Козырев

— То есть, по сути, это было оценено как служение. Оказывается, служить можно не только у алтаря, не только у престола, но и делая вот такое свое дело — дело восстановления, поминовения, да, сохранения своей истории, это тоже служение.

Я. Леонтьев

— Да, это была его миссия. Земские люди, вот он был типичный земский человек. Вот я думаю, если бы он жил тогда — 150, 120 лет назад, он и был бы земским деятелем. Тогда же уже земцев тоже и от крестьян могли избрать. Вот абсолютно вот это его место, вот он самый настоящий земец, земский деятель. И вот из числа тех земцев, которые и радели о своем уезде, о своей волости.

А. Козырев

— В эфире радио «Вера» программа «Философские ночи». С вами ее ведущий Алексей Козырев. И наш сегодняшний гость, доктор исторических наук, Ярослав Викторович Леонтьев. Мы сегодня вспоминаем Владимира Александровича Гречухина, гения места города Мышкин на Волге, в Ярославской области — этот человек, по сути, в 60-е годы начал создавать музейную зону, музей народного творчества. И вот в этом году его не стало. 81 год ему был, да?

Я. Леонтьев

— Он с 41-го года.

А. Козырев

— Но тем не менее мы говорим о нем как о нашем современнике, который продолжает жить в своих делах, в своих учениках, в своих собеседниках, коим является наш сегодняшний гость в студии. И доносит до нас, насколько это можно донести, ауру человека. Причем человека очень оригинального, но в то же время очень последовательно верующего, церковного, да, который свою жизнь рассматривал как служение Богу, да, то что он делал — это восстановление образа, облика Святой Руси.

Я. Леонтьев

— Ну да. И который шел от знания, от общения со старожилами. Отец благочинный, отец Александр Иванов, вспоминал, что он не сразу воцерковился. Далеко не сразу, там они много, говорит, мы с ним вечеров провели зимних за этими беседами. Но да, вот шло это со временем, он сначала проникался этими святыми, память которых он увековечил и своими руками в том числе. Вот он рассказывает в фильме, как он в буквальном смысле восстанавливает рухнувшие стены у брошенного некогда и порушенного Паисиевского храма в селе Малое Богородское. Как они расчищают этот Паисиев колодчик, который выкопал еще сам преподобный в XV веке. Я хотел, обещал вернуться к его разным другим инициативам. Потому что мне-то главным образом приходилось контактировать с Гречухиным, конечно, в рамках каких-то чтений. И причем происходило это не только в самом Мышкине, а мы ездили вообще по кругу, то есть вот по каким-то смежным тоже городам, в Тверской тоже области, поскольку Мышкин — это тоже на водоразделе, на границе рядом с Кашинским, с Калязинским районом.

А. Козырев

— У вас тверские корни? У вас лично.

Я. Леонтьев

— У меня лично тверские. И более того, мои предки из деревень, которые происходили, принадлежали некогда Макарьевскому монастырю, Макария Калязинского, Троицкому монастырю. Там была и священническая ветвь также в моем, если уж священническая ветвь, то уж, конечно, она не обошлась без иерея Макария, без моего прадеда. Макарий Калязинский был очень почитаем в этих местах. А Владимир Александрович, вот нас это тоже, наша личная теперь, если позволите, может быть, даже о личных взаимоотношениях скажу, коль скоро мы затронули. А он происходил как раз из места, где землевладельцами были родители Паисия Угличского, племянника Макария Калязинского. И вот когда мы это поняли, что у нас есть вот такие невидимые нити, на самом деле такое духовное родство...

А. Козырев

— Слушайте, ну это родовая память, да, то есть есть родовая память?

Я. Леонтьев

— Есть, теперь вот абсолютно точно можно сказать, что есть, да. Вот и абсолютно мы пришли к этому, что да, что вполне и наши предки могли, конечно, пересекаться и общаться также, и мы продолжали это общение. Вот продолжали в этих самых разных городах, он приезжал то в Калязин, то в Кашин, то в Углич.

А. Козырев

— А как надо эту память пробуждать в себе? Вот бросить вопрос во вселенную или написать в социальной сети: вот кто-то, может быть, что-то знает, отзовитесь? Как в наше время, когда люди не помнят себя до седьмого колена? Ведь очень мало, кто может рассказать, кто были его предки до седьмого колена.

Я. Леонтьев

— Интересный вопрос вы задаете, Алексей Павлович.

А. Козырев

— Ну есть генеалогия, они там за деньги откроют соответствующие архивы, приходские книги, сайты, выяснят. Но это же надо, во-первых, найти, во-вторых, платить. А самому человеку как?

Я. Леонтьев

— Ну или самому осваивать эти методики. Но вообще-то вот для меня эта родовая память, всегда я это считал таким вот именно самопознанием. Вот это как элемент самопознания. А как же без этого, как, если не понимать своей какой-то корневой основы, своих истоков, о каком самопознании можно говорить-то вообще-то. Вот открываем знаменитую книгу «Самопознание» Николая Александровича Бердяева, и он же тоже начинает там как раз с рассказа о своих предках.

А. Козырев

— Он очень хорошо знал своих предков. Там и род был дворянский, Бердяевых, и бабушка графиня Шуазель, то есть там все было.

Я. Леонтьев

— Дворянам, конечно, чуть-чуть легче, но это уже потом, в XX веке. А, собственно говоря, крестьяне-то прекрасно знали свою генеалогию. Вы знаете, мне доводилось однажды публиковать крестьянские записки, крестьянские мемуары, тут тоже вот такого же, наверное, самородка, наподобие Владимира Александровича Гречухина, но начала XX века или даже середины XX века этот мемуарист. И знаете, он достаточно подобрано расписал там несколько колен, то есть он все это знал, он расписал историю этих деревень, уклада, откуда он происходил, вплоть до детских игр каких-то. Ну, конечно, там чем, какими ремеслами занимались, на какие ярмарки они ездили. Очень интересные такие вот крестьянские мемуары, написанные таким незамысловатым языком, но из них было видно, что наши-то предки, они знали на самом деле. Может быть, да, конечно, не столько глубоко куда-то вглубь уходившие, там в какие-то ревизские сказки и писцовые книги, может быть, до этого они не могли тогда докопаться, это сейчас можно, кстати. Сейчас, да, в архивах, освоив эти методики генеалогические, можно докопаться.

А. Козырев

— Ну в-первых, был альбом фотографий всегда, где рассказывали: вот это твоя прабабка, вот это сестра. И я знаю, что моя бабушка крестьянка, когда она уже стала чувствовать приближение конца, она рассказывала, вот сколько детей было в семье, как их на деревне звали, кто ушел на фронт, не вернулся. То есть она все очень хорошо помнила. И я так понимаю, что это была такая традиция в крестьянских семьях — рассказывать детям о их предках.

Я. Леонтьев

— Безусловно. И фотографии эти висели в избах же. Я тоже помню, когда я еще в раннем детстве там приезжал к бабушкиной сестре в деревню, я подолгу рассматривал эти фотографии.

А. Козырев

— Рядом с красным углом, рядом с иконами, там где-то, поблизости. То есть, по сути, это тоже икона. Образ нашего предка — это тоже икона, образ Божий в человеке.

Я. Леонтьев

— Тем более что многие из них отдали жизнь за други своя, не вернулись с войны, самой жестокой войны, там много людей в форме, эти фотографии.

А. Козырев

— Ну а кто не уходил на войну, тот пахал, тот трудился. И есть поговорка, конечно, в семье не без урода, но это значит, что большая семья, ну там где-то один какой-нибудь тунеядец, бездельник, пьяница попадался, конечно, такое бывало.

Я. Леонтьев

— Конечно, не без этого.

А. Козырев

— Но, в общем-то, память сохраняла достойных людей, да, и призывала человека, воспитывая его, к тому, чтобы он подражал лучшим в своем роду.

Я. Леонтьев

— И вот продолжая, а наш-то герой сегодняшней встречи, он тоже был дитем вот военного времени, не вернувшегося с фронта отца. И вот посмотрите, даже вот сейчас у меня в руках — жалко, что я не могу показать это радиослушателям, вот такое оказалось под рукой сегодня, когда собирался на передачу, очень такое скромное издание, полиграфически скромное, но с очень ценными статьями. Но зато как оно любовно оформлено, как любовно оформлена обложка. «Паисиев колодчик» называется это издание, выпуск второй — материалы научно-краеведческой конференции «Богородские встречи», вот как раз на родине Паисия. Издание Мышкинского народного музея и Богородского прихода. Ну это не единственные чтения, которые он организовывал. Были, вот как я уже сказал, и Опочининские чтения, Тютчевские чтения. Вот тема родни и предков Тютчева, а из этих мест происходил дед Федора Ивановича, очень важна тоже была для Владимира Александровича. У него даже выходила отдельная книжечка: «Читай Тютчева: литературоведческие заметки», она так и называлась, вот в Мышкине в 2014 году вышла. Он был инициатором и экологических чтений. Вот судьба особенно, естественно, после тех пертурбаций, которые произошли с Волгой, с этими затопленными городами, с исчезнувшими берегами подчас, там было очень большое вторжение. На этих экологических конференциях обсуждалось, какое вообще действительно экоущерб там было насенено и флоре, и фауне, и заливным лугам, которые подчас превратились просто в болото вот где-то в районе соседнего с ними Рыбинского водохранилища. И вот они проводили регулярно такие конференции, «Верхневолжье — судьба реки и судьбы людей» называлась это очень важная на самом деле конференция.

А. Козырев

— Розанов называл «русский Нил».

Я. Леонтьев

— Да.

А. Козырев

— То есть это ведь культуробоазующая река.

Я. Леонтьев

— Абсолютно.

А. Козырев

— Вокруг Волги вырастает наша культура, если говорить о европейской части. Ну потом мы осваиваем Сибирь, там тоже великие сибирские реки. Но началось-то все с Волги.

Я. Леонтьев

— Вот тема рек для Гречухина всегда была очень важна. Я помню еще другие его очерки, посвященные, например, мышкинским лоцмана́м. Оказывается, ведь у каждого города тоже был свой как раз промысел, и вот мышкинцы как раз специализировались, они нанимались лоцманами у вот эти купцов различных туда.

А. Козырев

— Там говорят «лоцмана́ми», не «ло́цманами»?

Я. Леонтьев

— О морском, о речном точнее.

А. Козырев

— «Мы говорим не «штормы», а «шторма»?

А. Козырев

— Конечно, по-волга́рски — волгари́, да. Ну можно и «лоцманы» сказать. Вот они как раз сопровождали купеческие эти грузы, баржи, вот и пароходы тоже до Рыбинска туда, на хлебную биржу, и дальше потом, на Нижегородскую ярмарку. Вот как раз это мышкинские лоцманы. Потому что здесь Волга, она помельче, конечно, нежели там, в нижегородских краях, и здесь нужно лоции очень хорошо знать, чтобы там не сесть на мели и провести. Это тоже было его. Еще назову несколько, может быть, каких-то, вот чтобы мне хочется довести до радиослушателей, насколько многогранный был человек.

А. Козырев

— Я думаю, надо поехать в Мышкин и посмотреть на плод его трудов, что он сделал.

Я. Леонтьев

— Обязательно. И там расскажут, каждый мышкинец может рассказать о своем замечательном земляке. Но все-таки, может быть, там невозможно увидеть будет сразу и купить эти книжки, потому что они все-таки были достаточно малотиражные и давно уже разошлись. Вот, кстати, когда поминали Гречухина, было предложение, оно было высказано писателем, многолетним депутатом, ну теперь уже экс-депутатом Государственной думы Российской Федерации Анатолием Грешневиковым, тоже его давним знакомым, чтобы сделать собрание сочинений, может быть, действительно вот это издать.

А. Козырев

— Ну или хотя бы диск с текстами. Это же несложно — отсканировать.

Я. Леонтьев

— Потому что сейчас вот большой разброс, а названия-то, вот насколько диапазон: «Правители России и город Мышкин», «Рассказы о мышкинских купцах». Вотя вам уже рассказывал о лоцманах, о Тютчевых. Вот все это входило в круг его интересов, и многое-многое другое. И у него были очень достойные ученики, которых сейчас тоже можно назвать такими же гениями места. И вот обязательно я рекомендую тоже нашим радиослушателям, если будете в мышкинских краях, постарайтесь тоже посетите музей последователя Гречухина, он всегда его тоже выделял как одного из своих лучших, так сказать, учеников — Музей судьбы русской деревни и Кассиановой пустыни. Вот мы вначале передачи говорили о Кассиане Греке — это на другом тоже берегу по отношению к Мышкину, но ходит паром туда-сюда, древнее село Учма. Василий Гуревич Смирнов, один вот из команды как раз Гречухина, вот его любимый ученик. И он создал со временем очень интересный и очень концептуальный на самом деле музей, вот где обязательно вот тоже нужно побывать, наряду, конечно, с главными детищами Гречухина, которые тоже сейчас оказались в надежных руках — его дочери продолжают его деяния в самом Мышкине.

А. Козырев

— Спасибо большое за этот разговор. Надеюсь, что мы лучше стали понимать, что такое Святая Русь и ее люди. У нас в гостях был Ярослав Леонтьев. До новых встреч в эфире программы «Философские ночи».

---

Все выпуски программы Философские ночи

• «Религия в философии Гегеля» 
• «Возможно ли „православное гегельянство?“»
• «Студенты МГУ у стен Церкви»