Поделиться
Несколько лет назад я стала участвовать в приходской воскресной благотворительной ярмарке. Варила самые разные варенья и приносила их на продажу. Подруга стала привозить мне с дачи какие-нибудь фрукты или ягоды для моих экспериментов со вкусами. За что я ей, конечно, была благодарна. До поры до времени.
Как-то раз она привезла мне целый ворох мясистой сочной мяты. Я попробовала добавить мяту, точнее, отвар из нее, в варенье. Получилось неплохо. Уже собралась выбросить жмых — листики, которые вынула из сиропа, но тут мне в голову пришла мысль эти листики остудить, отжать и высушить. Когда пропитанные сладким сиропом листочки высохли, превратились в очень вкусные цукаты. Деликатес! Засахаренная мята — по аналогии со знаменитой во Франции засахаренной фиалкой.
Я расфасовала цукаты по пакетам и отнесла на воскресную ярмарку. Они имели огромный успех! И подруга стала носить мне почаще свою дивную мяту — на цукаты.
Будним вечером я возвращалась с работы очень уставшая. Неожиданно позвонила подруга и сообщила, что только вернулась с дачи и привезла мне пакет мяты, оставила в храме. Спросила, могу ли я сейчас забрать его по пути домой? «Хорошо», — согласилась я. Зашла в храм... и мне вынесли не пакет, а целый сноп этой мяты! Пока размышляла, куда мне столько, пришло сообщение от дарительницы — она очень радовалась, что ярмарочный ассортимент основательно пополнится полюбившимися всем прихожанам цукатами.
Придя домой, я села и кисло уставилась на «сноп». Был глубокий вечер, я уставшая, завтра на работу — а тут... мята. Дело в том, что мяту нельзя хранить. Она очень быстро вянет или чернеет. А на цукаты годятся лишь свежие мясистые листья. То есть, обрабатывать полученное сырье нужно прямо сейчас. Обрабатывать — это значит оборвать все листики, выбрав самые сочные и красивые, промыть каждый тщательно в воде, затем засыпать сахаром и оставить до утра давать сок.
Скрепя сердце я принялась за работу. Как же хотелось побыстрее ее закончить! Оборвать не все годные листики, выбросить половину со стеблями. Конечно, понимала, что люди ждут от меня вкусных цукатов. Что каждый пакетик, проданный на ярмарке, — это помощь храму и его подопечным. Что мята не моя, в конце концов, а пожертвованная для общего дела, поэтому я не могу вот так выкинуть половину. Да и жалко было эти нежные зеленые листики! Это же так прекрасно, что каждый из них может стать маленькой радостью для кого-то.
Сгорбившись, я кропотливо и честно перебирала мяту, думая о двух вещах. Терпение! Все получится, ведь не может не радовать предстоящий результат и то, что этот посильный вклад в общее дело будет весьма полезным и... вкусным. А второе, о чем я сразу вспомнила, — это Иисусова молитва. «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную», — напевала я протяжно, в такт ритмичному процессу обрывания листочков. Чувствовала, как молитва будто вытягивает усталость, дает силы, хорошее настроение.
С Божьей помощью уже в ночи на столе были разложены сотни, если не тысячи, листиков! И пришла в душу такая радость! Молитва изменила мое состояние из «нет сил трудиться» на «хочется порадовать людей». Господь дал терпение и силы. Я запомнила этот опыт. Лишь с молитвой можно преодолеть себя ветхую и обрести силы выполнить то, чего на самом деле просит душа.
Автор: Ольга Цой
Все выпуски программы Частное мнение
Псалом 141. Богослужебные чтения
Поделиться
Здравствуйте! С вами епископ Переславский и Угличский Феоктист.
Если посещать все уставные богослужения Великого поста, то мы будем проводить в храмовой молитве не менее восьми часов в день. А если к этим часам прибавить ещё и домашние молитвы, то время беседы с Богом превысит и время сна, и время трудовой деятельности. Нет, Церковь не призывает нас отводить молитве столько времени, она лишь указывает на то, что молитва должна быть центром жизни христианина. С одной стороны, мы это и сами прекрасно понимаем. С другой же стороны нельзя не заметить, что абсолютное большинство наших молитв остаётся без ответа: мы произносим молитвенные воззвания, но мало что меняется, и мы, к примеру, годами не можем избавиться от своих страстей. Почему так? Почему Бог медлит в исполнении наших молитвенных просьб? Один из возможных ответов предлагает нам звучащий сегодня во время великопостного богослужения в православных храмах 141-й псалом. Давайте его послушаем.
Псалом 141.
Учение Давида. Молитва его, когда он был в пещере.
1 Голосом моим к Господу воззвал я, голосом моим к Господу помолился;
2 излил пред Ним моление моё; печаль мою открыл Ему.
3 Когда изнемогал во мне дух мой, Ты знал стезю мою. На пути, которым я ходил, они скрытно поставили сети для меня.
4 Смотрю на правую сторону, и вижу, что никто не признаёт меня: не стало для меня убежища, никто не заботится о душе моей.
5 Я воззвал к Тебе, Господи, я сказал: Ты прибежище моё и часть моя на земле живых.
6 Внемли воплю моему, ибо я очень изнемог; избавь меня от гонителей моих, ибо они сильнее меня.
7 Выведи из темницы душу мою, чтобы мне славить имя Твоё. Вокруг меня соберутся праведные, когда Ты явишь мне благодеяние.
Только что прозвучавший псалом начался с очень любопытных слов, на которые стоит обратить внимание: «Голосом моим к Господу воззвал я, голосом моим к Господу помолился» (Пс. 141:1). Казалось бы: для чего вообще нужна эта фраза, ведь ясно же, что голос — это инструмент молитвы? Мы становимся перед иконами, или же каким-то иным образом поставляем себе перед Господом, и начинаем молиться, произнося те или иные слова. По какой же причине псалмопевец счёл необходимым начать псалом именно так?
Довольно любопытный и, как кажется, очень верный ответ на этот вопрос дал блаженный Августин, который заметил, что «многие взывают к Господу не своим голосом, но голосом своего тела». И в самом деле: мы зачастую произносим молитвенные слова лишь голосом нашего тела, тогда как нас самих в этом голосе нет, бывает, что мы и вовсе витаем во время молитвы где-то очень далеко, соответственно, наш истинный голос витает вместе с нами. По мысли блаженного Августина, в псалме под словом «голос» понимается нечто значительно более глубокое и важное, чем способность речёвого аппарата человека генерировать акустические волны. Сам блаженный Августин продолжил свою мысль так: «Внутренний человек, в котором верою начал вселяться Христос, не шумом уст своих, но умилением сердца своего, взывает к Господу. Бог не слышит там, где слышит человек: если ты не возопиешь голосом лёгких, рёбер и языка, человек не услышит тебя: мысли твои — это твой крик к Господу».
Получается, что истинный наш голос — это голос внутренних устремлений. Обратиться этим голосом к Богу мы становимся способны тогда, когда мысль не рассеяна, когда она без остатка устремлена к Богу. Такое случается, увы, нечасто. Как правило, к такой молитве мы становимся способны лишь в минуты крайнего отчаяния, того отчаяния, которым наполнен услышанный нами сегодня псалом. Однако стоит помнить, что Бог потому и попускает нам переживать непростые моменты, что они мало-помалу учат нас истинной молитве, которая должна стать нашим постоянным спутником.
Псалом 141. (Русский Синодальный перевод)
Псалом 141. (Церковно-славянский перевод)
Псалом 141. На струнах Псалтири
Поделиться
Учение Давида.
Молитва его, когда он был в пещере
1 Голосом моим к Господу воззвал я, голосом моим к Господу помолился.
2 Излил пред Ним моление мое; печаль мою открыл Ему.
3 Когда изнемогал во мне дух мой, Ты знал стезю мою. На пути, которым я ходил, они скрытно поставили сети для меня.
4 Смотрю на правую сторону, и вижу, что никто не признаёт меня: не стало для меня убежища, никто не заботится о душе моей.
5 Я воззвал к Тебе, Господи, я сказал: Ты прибежище мое и часть моя на земле живых.
6 Внемли воплю моему, ибо я очень изнемог. Избавь меня от гонителей моих, ибо они сильнее меня.
7 Выведи из темницы душу мою, чтобы мне славить имя Твое. Вокруг меня соберутся праведные, когда Ты явишь мне благодеяние.
Помоги неверию моему. Клим Палеха
Поделиться
Мой родной дядя как-то спросил, зачем нужны догматы, почему церковь за них так держится? Честно сказать, я не был готов дать развёрнутый и исчерпывающий ответ, но в голову пришла аналогия, которая меня самого заставила задуматься о важном.
Дядя работает авиадиспетчером, и я попытался объяснить на понятных ему образах.
— Представь, если бы ты вёл на посадку самолёт, но действовал не по инструкции, а как сам считаешь правильным...
— Ну ты даёшь! — возмутился он. — Это уголовная ответственность!
— Вот, и в нашей православной вере также. Церковь — это такой же Корабль Спасения, который помогает человеку добраться из нашего греховного мира в Царство Небесное. А догматы — это такие же инструкции, которые, как и в авиации, являются незыблемыми. Если человек их не принимает, то он не может стать частью команды этого Корабля Спасения.
— То есть, догматы, это, своего рода, огни взлётно-посадочной полосы, — продолжил развивать аналогию уже не я, а мой дядя. — За них нельзя выезжать, и в тоже время они указывают цель...
Мне понравилось его рассуждение, но я постарался привести пример с конкретным догматом о том, что в Спасителе соединились две природы — Божественная и Человеческая.
— Это положение принято на Четвёртом Вселенском соборе ещё в пятом веке. Но с тех пор и сегодня те, кто не принимают его, оказываются чужды православной вере.
— Почему это так? — уточнил дядя.
— На этот вопрос кратко не ответишь, но одну из причин я понимаю так: если Спаситель — просто человек, просто учитель нравственности, то значит и смерть не побеждена и никакой небесный Иерусалим нас не ожидает. Тогда нет цели и нет надежды...
Я заметил, что скепсис моего дяди отступил. Он задумался. Мы договорились вернуться к этой теме после того, как он почитает историю Вселенских соборов. Интересно, какие аналогии придумает авиадиспетчер...
Автор: Клим Палеха
Все выпуски программы Частное мнение
