Те, кому доводилось рассматривать картины живописца Константина Коровина (в книгах ли репродукциями, или в музейных оригиналах), — наверняка замечали за собою какое-то особенное умиротворённое состояние. Вероятно, это потому, что краски, которыми они написаны, органично замешаны на веществе любви — к людям и к Божьем миру. Такова и проза Константина Алексеевича — воспоминания ли это, или художественные рассказы.
Между тем, писателем он стал уже на склоне лет, в эмиграции, которая далась тяжело. Уехав в начале 1920-х вместе с семьёй во Францию, много работая на заказ, начав слепнуть и перейдя от живописи к прозе, Коровин беспрерывно воскрешал в рассказах, мемуарах и письмах своё родное. Он и воскрешал, и — вопрошал, как вот, в предсмертном письме к сыну своего близкого друга, Федора Ивановича Шаляпина — весною 1938 года:
«...Вспоминаю я всегда Охотино. Какая природа, леса, речка... Стрекозы летали зеленые, пахло лугом, водой и лесом. Не рай ли это был? А мужики разве были плохие люди? Добрые люди. Ах, как оболгали Россию... великие идеи „искателей справедливости“ кончили жизнь. Я в сущности не знаю и не пойму, чем уж я был виноват. Работал я много и не сделал греха перед народом. Не пойму я людей, живущих на прекрасной и тайной земле нашей...»
И за шесть лет до этих эпистолярных строк, уже сугубо художественным пером, Константин Коровин выводил:
«Я пишу ночью это воспоминание. А на башне бьют часы бегущего времени. Много погибло. Много тайн утаили. И уйдёт в историю страшная сказка страны моей родной. И история поведает всю ту правду, которую прокричали. И только. ...Но мне однажды сказал один бродяга-монах, что правда живёт в высоких алтарях чести, и не всем дано уразуметь её...»
Из очерка «Святая Русь» (впервые напечатано в парижском журнале «Иллюстрированная Россия») нам читал актёр Александр Николаевич Михайлов.
Искусная аудиокомпозиция Михайлова «Константин Коровин. Рассказы и воспоминания» для меня отныне — неотъемлемый спутник мощного двухтомника многожанровой прозы художника, выпущенной за последние годы аж четырьмя изданиями. Откроешь, друзья, это поэтичное коровинское — скажу по-старинному — письмо, начнёшь читать, и как живой воды глоток в душу войдёт.
Вот, как в рассказе «Воспоминания детства», о Пушкине:
«Мой дед был именинник. Лежал в постели, прихварывал. Утром я пришёл к нему и сказал стихи:
Птичка Божия не знает
Ни заботы, ни труда...
Он меня погладил по голове и, смотря добрыми глазами, сказал мне:
— Это, Костя, хороший барин сочинил.
Потом, вздохнув, сказал:
— Эх, грехи, грехи. Ты, Костя, когда молишься на ночь, то поминай и его. Он ведь был добрый, как Божий серафим. Мученик — ведь его убили. <...>
Когда дед умер, то после я сказал своей няне Тане:
— Вот дед мне велел молиться о Пушкине.
— А кто он тебе доводится? — спросила няня Таня.
— Он серафим от Бога был, камер-юнкер убитый.
— Ишь ты, — вздохнула няня.
А потом няня сказала:
— Молись так: «Помяни, Господи, во царствии Твоем раба Твоего камер-юнкера Серафима».
Я на ночь, стоя на коленях в постели, поминал деда, покойную сестру и доброго убиенного камер-юнкера Серафима».
Из рассказа «Воспоминания детства» нам читал Александр Михайлов, создатель замечательной аудиокомпозиции по прозе художника Константина Коровина.
С вами был Павел Крючков. И на прощание — крохотная закладка в одно из поздних коровинских посланий. Из письма другу-издателю, лётчику и офицеру Станиславу Дорожинскому (9 мая 1937 года, Париж). Послушайте, как хорошо.
«Пишу наитием, будто для каких-то несуществующих друзей. Пишу от любви к людям, не идейно, не поучая никого, а как художник...»
Все выпуски программы Закладка Павла Крючкова
Монах-путник. Алина Чернышева
Холодным октябрьским днём мы с сестрой возвращались из Москвы домой, в город Домодедово. Настроение на нуле, везли из ветклиники любимую кошку. Ей оставалось жить два-три месяца. Дома с бабушкой меня ждала пятимесячная дочка, я торопилась ее кормить.
Сильный дождь не давал ехать быстро. И вдруг мы заметили движущийся по обочине силуэт на электросамокате. Черную одежду, похожую на рясу, развивали порывы ветра. «Монах» — пронеслось в голове.
«Надо бы подвезти» — подумала я. Но двум девушкам приглашать в машину незнакомого мужчину страшно. А вдруг он вовсе не монах?
Мы все-таки остановились на обочине, чуть обогнав путника.
— Здравствуйте, Вас подвезти? Совсем промокли, ливень такой! — крикнула я подъезжавшему к нам человеку на электросамокате. Он кивнул головой.
Положили самокат в багажник, мужчина сел на заднее сидение. Я включила печку на полную и передала назад салфетки.
— Вам куда? — спросила его моя сестра. Продрогший человек скованными от холода руками на своем планшете указал конечную точку маршрута — монастырь в Воронежской области. Мы поняли. Он — немой. И дальше общение продолжилось через переписку в планшете.
— Почему Вы на самокате? Дождь ледяной, холодно же?
— На автобус не хватило денег и пришлось ехать на самокате.
— Возьмите пожалуйста деньги на дорогу — написали мы в ответ на планшете — Где ближайшая остановка автобуса? Знаете?
Остановка была далеко. До нее оставалось около 30-ти километров. А наш поворот домой — через пять километров. Что же делать? Хочется помочь человеку. Но дома — грудная дочка, которую пора кормить, на борту — больная кошка.
— Простите, отче. Мы не сможем до самой остановки Вас довезти!
— Ничего страшного! Вы уже очень помогли! Бог не оставит! — написал монах.
Когда путник выходил из машины в дождь, он улыбался. А мне хотелось плакать.
Добрались до дома. Я сделала все дела. На душе было тяжело. Ведь я высадила человека в дождь, не предложила перчатки, которые были в машине, не спросила имя, не записала ни его телефон, ни адрес обители, чтобы узнать, как он добрался.
В памяти стояло его лицо, мокрая борода и улыбка.
Этот путник поразил меня доверием Богу. Я всегда пытаюсь все предусмотреть, заранее продумать. А глухонемой человек в холод без сумки на самокате преодолел расстояние в десятки километров в тоненькой рясе и с планшетом.
После сделанного доброго дела обычно становится тепло внутри. Но после сумбурного расставания с путником не было ощущения выполненного долга. Остались только переживания за его судьбу. Все, что мне оставалось, поминать в молитве отважного монаха с теплой улыбкой.
Прошло пять лет.
Мы с детьми поехали в Новоспасский монастырь. При входе я вдруг увидела знакомую фигуру: рыжие волосы, открытая улыбка. Это тот самый человек, которого я оставила и о ком тревожилась? Неужели? Если это он, то, наверное, где-то рядом должен быть самокат — подумала я. Этого не может быть! У стены стоял тот самый электросамокат!
Господи, благодарю! Через 5 лет моих угрызений совести и тревог Ты свел снова нас с этим человеком. Он жив, он снова улыбается!
Монах меня узнал! Снова закивал головой! Как он вообще он мог меня узнать? Ведь при нашей первой встрече я вела машину и лишь изредка оборачивалась назад. Но он узнал. Мы стояли и улыбались. Я была счастлива! Господь услышал меня и утешил — показал, что с монахом-путником все хорошо. Показал так, как только Он мог это сделать. От волнения снова не спросила, ни как доехал, ни имени, ни телефона, ни адреса — ничего...
Следующим утром я снова поехала в Новоспасский монастырь, чтобы разыскать путника. Но поиски ни к чему не привели. Возможно когда-то состоится третья встреча. Господи, спаси и сохрани этого светлого человека, Тебе его имя известно!
Автор: Алина Чернышева
Все выпуски программы Частное мнение
«На крещении»
Сегодня удивительный и незабываемый день — мы крестим Мишу, сына моих давних друзей. Мальчику исполнилось три месяца, и родители решили, что пора. А крёстным отцом попросили быть меня. Я, конечно, с радостью согласился, ясно отдавая себе отчёт в важности этого дела. Ведь быть крёстным — это огромная ответственность. Ребёнка нужно не просто покрестить, необходимо молиться за него и помогать родителям в воспитании, чтобы мальчик вырос настоящим христианином.
И вот мы, друзья и родственники, стоим в храме, и старенький священник отец Савва совершает Таинство крещения. Каждая молитва, каждое действие несёт в себе смысл.
Мы торжественно объявляем, что младенец Михаил, принесённый родителями в храм, выбирает Христа и соединяется с Ним. И наконец, кульминация таинства — ребёнка троекратно — во имя Отца и Сына и Святого Духа — погружают в воду и крестят! Теперь маленький Миша в большой и дружной семье, в Церкви Христовой. Теперь он под защитой и покровительством Бога!
Священник, родители малыша, их родственники и друзья несказанно рады — сегодня Церковь стала больше на одного маленького человека.
Все выпуски программы Утро в прозе
14 мая. Об обличении зла
В 3-й главе Евангелия от Иоанна есть слова: «Всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его».
Об обличении зла, — протоиерей Георгий Завершинский.