«„Как молоды мы были, как искренне...“»

В этом выпуске своими светлыми воспоминаниями о юношеском максимализме и искренности в вере поделились ведущие радио ВЕРА Алла Митрофанова, Кира Лаврентьева, Александр Ананьев, а также наш гость — настоятель храма равноапостольного князя Владимира в Новогиреево протоиерей Алексей Батаногов.

Алла Митрофанова:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА, здравствуйте, дорогие друзья, как всегда, по понедельникам в 6 вечера мы в студии Радио ВЕРА собираемся и на самые разные темы беседуем. Рассказываем истории, случившиеся в нашей жизни, за которые мы благодарны. Чаще всего это истории, за которые можно поблагодарить, хотя, наверное, христианин он потому и христианин, что в любой момент жизни с чистым сердцем может сказать: «Слава Богу за всё!» У меня, правда, не всегда так получается. Но, что называется, есть к чему стремиться. протоиерей Алексей Батаногов, настоятель храма равноапостольного князя Владимира в Новогиреево, сегодня наш специальный гость, отец Алексей, здравствуйте.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Добрый вечер.

Алла Митрофанова:

— Вы и выбрали тему, которую, я прямо сейчас прочитаю формулировку: как молоды мы были, как искренне... загадочное многоточие.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— А дальше — любили, верили.

Алла Митрофанова:

— И прочее, и прочее.

Александр Ананьев:

— Что удивительно ...

Алла Митрофанова:

— Александр Ананьев.

Александр Ананьев:

— Вы эту тему выбрали, дорогой отец Алексей, есть люди, например, я, которым глубокомысленное и такое сокрушенное «как молоды мы были», оно органично подходит, потому что понятно, что были, понятно, что уже давно не, что касается вас, выражение: «молоды были» — к вам с матушкой Ией не подходит никак. Не клеится ни разу.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Я как раз хотел прокомментировать, что-то больше всего зацепило в этой теме слова были, «как молоды» мы.

Алла Митрофанова:

— И дальше многоточие.

Александр Ананьев:

— Запятая, были остальные — молоды мы.

Алла Митрофанова:

— Кира Лаврентьева, Кирочка, я тебя ещё не представила. Но, я думаю, все, кто смотрит «Светлые истории», с первого взгляда тебя узнают, и, друзья, напоминаю, что светлые истории можно не только слушать, но и смотреть на сайте Радио ВЕРА, на странице Радио ВЕРА ВКонтакте и на всех платформах, где Радио ВЕРА представлена. Это наша такая специальная программа.

Александр Ананьев:

— И не только смотреть, но и лайкать, делиться и оставлять свои комментарии и светлые истории. По традиции делюсь одной из историй, буквально вот попалась только что, потому что в последний момент решил прочитать какую-нибудь из историй, оставленных вами, спасибо вам огромное. Вот наша зрительница-слушательница Юленька Соколова пишет: «Расскажу нашу удивительную историю. (По-женски абсолютно). Ехали мы на машине вчетвером в монастырь, дорога новая, водитель — моя подруга — пересекает две сплошные, нас останавливает полиция, а мы такие взмолились. Подруга идёт к ним, а антураж у нас такой православный, косынки, платье длинное. Вижу: идёт подруга и улыбается. Полицейский спросил: куда мы так мчимся? Мы говорим: в монастырь. «А зачем?» — спрашивает. «Помолиться святому». А он улыбнулся и отпустил нас без составления протокола.

Кира Лаврентьева:

— Я вчера читала этот комментарий.

Александр Ананьев:

— История без морали, но она настолько очаровательна и прекрасна.

Алла Митрофанова:

— Ну через две сплошные, как-то... Ёлки. Дорогие наши зрители и слушатели, давайте мы не будем так делать.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Даже по дороге в монастырь.

Алла Митрофанова:

— Особенно по дороге в монастырь. Золотые вот эти слова, даже не золотые, а страшные, на самом деле, что правила дорожного движения написаны кровью на асфальте. Всё, я дальше не буду морализировать, ну в общем всем все понятно. «Как молоды мы были». Основная тема нашего сегодняшнего разговора: «Как искренни» и многоточие. «Как молоды, как искренни» — давайте так. Отец Алексей, ну раз вы выбрали эту тему, вам слово.

Александр Ананьев:

— Такая вот безжалостная ведущая программы «Светлые истории».

Сразу же отцу Алексею слово дала.

Алла Митрофанова:

— Но у нас традиция, что гость всегда начинает.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Ну хорошо. Размышляя над тем, на какой теме остановиться, какую тему выбрать, меня как-то зацепили вот эти слова: «как молоды мы были». Ну, во-первых, повторюсь, молоды мы ещё до сих пор и будем, надеюсь, долго. Я вспомнил такой эпизод своей жизни, это даже такая эпоха, такое время, это девяностые годы. Я неофит, только что стал воцерковляться, вскоре повенчались мы с Ией. Вскоре, это всё в течение буквально нескольких лет происходило, заканчиваю светский вуз и начинаю помогать в восстанавливающемся храме, Спасо-Преображенский на Болвановке. Из руин практически довелось поучаствовать в восстановлении этого храма. Совсем вскоре я становлюсь диаконом, сначала старостой в храме, потом диаконом, в 95-м году уже становлюсь священником. Вот этот отрезок в пять лет он вместил очень много всего. И вспоминая это время, конечно, оно сложное было очень. Девяностые годы для многих запомнились как годы такого безвременья, что ли, преступности, каких-то малиновых пиджаков, сомнительной работы, перелома, который произошёл в государстве, развал Советского Союза, образование России. Ну образование России так нельзя сказать, это многовековое государство, но становление новой России. Для меня это время вошло как внутри церковной ограды, все это время прошло практически без выходных, без больших отпусков, с такими минимальными отпусками, причём мой рабочий день не то что был ненормированный. Просто я рано-рано утром уходил из дома и поздно-поздно вечером возвращался домой. До 93-го года рядом была Ия всегда, потом родилась наша старшая дочка Маша, и следующие годы Ия была дома большей частью времени. Конечно, она приходила на богослужения воскресные и праздничные, но в будние дни она оставалась дома одна. И вот, вспоминая это время, мне, конечно, хотелось бы, может быть, предостеречь более молодых людей или менее молодых людей, которые имеют такую ревность, что само по себе прекрасно, я ещё об этом скажу сегодня. Но здесь кроется и ошибка большая. Я осознаю хорошо эту ошибку, что в те годы, когда моя молодая супруга с крошкой-дочкой были дома, я с ними практически не проводил время. С уверенностью в своей правоте, с лёгкостью оправдывая себя. И мне даже в голову не приходило, что я оправдываю себя. Мне казалось, что это все правильно, что это ошибка, это же подвиг, мы же храм восстанавливаем, нас же Господь призвал к священнослужению. Ну мы же храм из руин восстанавливаем, тут же люди. Была абсолютная уверенность, я прямо подчёркиваю это, что человек бывает абсолютно уверен в своей правоте при том, что он абсолютно не прав. Легко оправдать все в этой ситуации. Это же геройство, это же подвиг, это же Господь призвал. И я думаю, что для любого человека, если у него есть семья, если человек монах или у него нет семьи, он просто один живёт. Монах — моно, один. Тогда, да. Ты вправе распоряжаться своим временем. И то, неплохо бы и о здоровье не забывать. И другие здесь риски есть, и соблазны. Знаете, когда человек очень много трудится, устает, он неизбежно начинает ошибаться, что-то забывать, работоспособность падает. А ему претензию нельзя предъявить — ну как же? Он же герой, он же подвижник, у него же нет выходных, не проходных нет, он же по 12 часов в день работает или там по 14. Какие ко мне претензии? Вы без меня ничего не сможете. Это невольно. Я немножко утрирую, ну вот возникает такая гордость, что человек становится таким непререкаемым в своих собственных глазах. Всё, что он делает — это оправдано и правильно. Эту опасное и духовное состояние. Ревность не по разуму, такое подвижничество внешнее, и не внутреннее, а дела, стройки, выступления, богослужения. Богослужение — это, конечно, внутренние дела, но я сейчас говорю про внешнюю часть. И вот в такое состояние я попал. Не будучи одиноким человеком. Даже для одинокого человека здесь есть риски, а я был женатым человеком, у меня родилась маленькая дочка, которой, к сожалению, самые ранние месяцы и годы своей жизни прошли почти что мимо меня. Сейчас честно во всём признаюсь, потому что вдруг это кого-то предостережет от подобных ошибок. И я, конечно, благодарен своей супруге, которая была совсем молодой женщиной, ей было 20 лет, 21 год, 22 года, у нас родилась Машенька, когда супруге был 21 год. Она это как-то все удивительно перенесла. Я не знаю, каждая ли женщина смогла бы эту ситуацию так достойно перенести. Думаю, что далеко не каждая. Ну это вот об отрицательной части, не то, чтобы отрицательной, а назидательной.

Александр Ананьев:

— А можно я немножко перебью? Если вы, друзья, зайдёте в социальные сети, найдёте аккаунт, который ведёт Маша, прочитаете, как она пишет, как она видит, как она фотографирует, какая она невероятная красавица, умница и вообще, вы поймёте, что, в общем, сейчас отец Алексей дал рецепт, как воспитать гениальную дочь.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Александр Ананьев, спасибо большое за такую оценку.

Александр Ананьев:

— Я восхищаюсь каждый день.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Я тоже восхищаюсь, но я думаю, что это как раз вопреки, а не рецепт. А потом, это говорит о том, как Ия её смогла воспитать. Ведь она занималась её воспитанием, а не я. Поэтому тут как бы я не смог помешать. Вот я бы так сказал.

Александр Ананьев:

— Немножко тоже делаю отступление, советую вам, друзья, найти разговор Аллы Митрофановой с матушкой Ией Батаноговой, где матушка Ия как раз и рассказывает, в частности, те принципы, по которым она учит детей и внуков видеть красоту. Меня потрясла эта история.

Алла Митрофанова:

— Она не то чтобы учит, она просто об этом свидетельствует. Она так живёт.

Александр Ананьев:

— То есть когда мама или бабушка говорит тихонько: давай послушаем, как поют соловьи, маленькому ребёнку, который только — только научился говорить. Это же гениально. И ребёнок начинает слушать соловья.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Это правда абсолютная. Я помню наши прогулки, когда уже Маша была чуть постарше, а я уже поумнел и старался больше проводить времени со своими родными, я помню эти прогулки, когда Ия говорит Маша: «Посмотри, как красиво». Маша, я даже не знаю куда она ещё тогда смотрела, но смотрела вот как-то нашими глазами, Ииными глазами.

Алла Митрофанова:

— Отец Алексей, а я правильно понимаю, что если сформулировать перед собой задачу: «хочу проводить с семьей больше времени», найдётся и временной ресурс, и материальные обстоятельства позволят?

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Ну здесь, конечно, жизнь складывается всё-таки не всегда, как мы хотим. Далеко не всегда. Нужно иметь терпение взаимное. То есть нужно понимать и доверять человеку. Да, я знаю, что он хочет, но просто сейчас нет возможности. Такое может быть вполне. Хотя я тоже бы не хотел таким искушением стать, провозгласить: больше времени в семье и точка. Не всегда так получается. Но этого важно хотеть и к этому стремиться. И тем не менее, теперь бы мне хотелось рассказать о другой грани тех лет. Я думаю, что неловко говорить о каком-то периоде своей жизни как о подвижничестве, это, конечно, неправильно, я стараюсь смиренно к этому относиться, но тем не менее для христианина нормально стремиться к подвигу. Христианская жизнь предполагает подвиг. Мы подражаем Христу, а жизнь Христа — это подвиг. Наша жизнь предполагает несение креста своего, прощение обид, смирение, терпение, без этого христианская жизнь не получится. Конечно, христианская жизнь наполнена радостью и счастьем. И больше того, счастье и радость, по моему глубокому убеждению, невозможны без несчастья. Вот если всегда прямо счастье, счастье, счастье. То человек перестаёт понимать, что это счастье. Чтобы понять, что это нужно ценить, благодарить, радоваться, делиться, ему нужно и другие состояния испытывать. Испытания делают нас сильнее. Я замечал по многим-многим людям и по себе, что самый трудный опыт, такой травматичный опыт в жизни человека оказывается самым нужным и важным, он способен изменить человека по-настоящему. Вот такие безоблачные светлые денёчки они могут человека расслабить, вот в такое ложное духовное состояние привести, радоваться, благодарить, ценить нужно в любое время. Но ко всем трудностям нужно тоже относиться с благодарностью. Я надеюсь, понятно эту мысль выразил. Конечно, устремлённость ко Христу, устремлённость к подвигу — это правильно для христианина. И я думаю, что любой христианин, без исключения, у кого есть живая вера, проходит такой этап в своей жизни. Я об этом размышлял вот как раз, когда ехал на передачу. И мне пришла такая мысль в голову, что я пришел к вере, будучи студентом, молодым человеком, но всё-таки уже относительно взрослым, в 20 лет. А ведь те люди, которые воспитываются, как, например, мои дети, в церковных семьях, в семьях священников, к этому возрасту у них нет никакого желания подвига обычно. У них православие, церковь, праздники, проповедь, все с детства известно, это их часто так не впечатляет и не вдохновляет, как меня тогда вдохновляла вера, как тогда каждое открытие новой страницы Евангелия или новой книжки духовной, или новой проповеди. У меня просто сердце трепетало от того, что я прикасаюсь к этому. И вот я подумал: а как же быть с теми людьми, которых мы воспитываем в вере? Когда у них — то подвиг начинается? Я вот что подумал. Глядя на своих детей, на детей многих наших прихожан, у них несколько этапов подвига существует, ну как и у других людей, не один, а несколько. Первый — это детство. Когда их начинают водить в храм, когда они начинают поститься, молиться, делать поклоны, читать правило, пусть коротенькое, состоящее из одной — трёх молитв. И всегда я смотрю: детки в церковных семьях очень любят молиться, любят причащаться, любят поститься, любят поклончики делать, целовать иконки, они потому что действительно испытывают радость чистым сердцем, но они реально трудятся. Иногда так взрослые люди не постятся, как постятся такие вот детки. Так не молятся искренне. Как они приходят на исповедь! В семь лет он начинает каяться в своих грехах, по серьезному так. Конечно, какие там грехи у ребёнка семилетнего? То есть подвиг детский в семье верующих людей он приносит ребёнку радость. Я понимаю, что это, может быть, очень неожиданно звучит. И возможно у кого-то вызывает улыбку иронию, что мол, конечно, православные родители в наказание для детей, там дети выживают через подвиг. Но я, конечно, не это имею в виду. Я имею в виду именно то, что детки чистым сердцем воспринимают азы веры и они совершенно искренне хотят быть святыми, они хотят подражать тем святым, жития которых слышат и читают, им рассказывают. Я думаю, что есть ещё время подвига, обычно дети, воспитанные в церковных семьях, в какой-то момент охлаждаются к вере и даже порой перестают ходить в храм. И вот возврат к живой вере так или иначе тоже идёт через определённый подвиг, через такое трудное испытание. Так бывает, что в какой-то момент из самой лучшей верующей семьи подросток, молодой человек, юноша, девушка уходит из церкви. А потом возвращается через подвиг. Поэтому подвиг в нашей христианской жизни обязательно будет, и он обязательно должен быть.

Алла Митрофанова:

— Протоиерей Алексей Батаногов, настоятель храма равноапостольного князя Владимира в Новогиреево, Кира Лаврентьева, Александр Ананьев, я Алла Митрофанова — это «Светлые истории» на Радио ВЕРА, которые сегодня у нас посвящены теме: «Как молоды мы, ну по идее, были, как искренне», в общем, «Как молоды, как искренне». Наверное, вот так можно было бы украсить название этой темы. Отец Алексей, в том, что вы говорите, мне кажется, ключевое слово было — это слово «открытие». Вспоминая о том, как вы для себя открывали самые разные грани церковной жизни, вы именно это слово употребили, открытие. И мне кажется, очень важно, чтобы и в жизни детей тоже было открытие, их личное, не то, что родители им принесли как готовый ответ, а то, что они прожили и нашли путём собственного поиска сами. Тогда это будет настоящее.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— А чем отличается детская вера от взрослой? Детская вера — это вера родителей. Она очень важна — это пример. Но потом всё равно через отрицание, через поиск, через искушения какие-то молодой человек должен открыть для себя Бога, встретиться сам с ним.

Алла Митрофанова:

— А вот это и есть как раз результат кризиса. Часто так бывает, переходный возраст. И действительно дети уходят.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Любой кризис, в любом возрасте, и у взрослого человека, и у пожилого человека, у зрелого человека — это новые возможности, как известно. Кризис заставит тебя помолиться, вспомнить о Боге, вспомнить о смысле жизни, расставить все на свои места. Поэтому я думаю, что к каждому кризису нужно именно так относиться.

Алла Митрофанова:

— Кира Лаврентьева, «Как молоды, как искренни, давай, молодая прекрасная.

Александр Ананьев:

— И искренняя.

Кира Лаврентьева:

— Вы знаете, я тут слушала внимательно отца Алексия и думала о том, что всё-таки озаренья бывают и с детьми в церковных семьях, несмотря на их падения, какие-то отходы от храма, от веры. Удивительная история, когда я поступила в Свято-Тихоновский университет, это было очень давно.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Это не было очень давно.

Кира Лаврентьева:

— По-моему, это давно очень было. 16 лет назад.

Александр Ананьев:

— Кира Лаврентьева! Кира Лаврентьева! За столом сидят действительно старые ...

Алла Митрофанова:

— Помните? Помните? Д’Артаньян. «Сколько лет вам, сударь?», «Много, сударь, много — 18!»

Кира Лаврентьева:

— «Румыния, Нормандия, Бургундия, Шампань или Прованс...»

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Я поступил в Свято-Тихоновский институт 28 лет назад. Я не считаю, что это очень давно, совсем недавно.

Кира Лаврентьева:

— Ну, в общем, да. Может, вы и правы, отец Алексей, время оно нелинейно. Я познакомилась там с девушкой, она была намного старше меня, знаете, у неё был так туго затянут платок вокруг головы, (вот так), у неё была длинная юбка, мешковатая одежда, она была очень красивая, молодая.

Александр Ананьев:

— На себе не показывай.

Кира Лаврентьева:

— Но она так себя вела, немножко, так, знаете, было такое поколение православных, немножко такая уже монахиня. Её звали Настя и она говорила, что она исключительно будет только монахиней. Она была очень серьёзно настроена, и я к ней тянулась, тянулась очень. Мы были два плохо совместимых человека, которые всегда ходили вместе. В итоге моя история закончилась довольно трагически в этом вузе, я уже рассказывала об этом в одной из светлых историй, а она осталась, и общение наше потерялось. И когда я встретила наших общих знакомых и спросила: «Как там Настя? Наверное, уже в каком-то монастыре, в каком она монастыре?» Потому что она говорила исключительно только о монастыре. Мне сказали: «Настя? Она счастлива замужем. И у неё уже очень много детей». Та же самая история произошла с нашим близким родственником. Он настолько серьёзно хотел послужить Богу, он настолько искренне был в это устремлён, что он съездил на Афон, удалился из всех социальных сетей. И тогда из Америки приехал известный православный проповедник, и с ним несколько монахов из этого монастыря, мы близко общались и ехали в машине с ними. Я тогда передаю просьбу этого родственника, задаю его вопрос, вот он собирается в монастырь, не знает, как ему лучше: жениться или в монастырь, может быть, лучше в монастыре? И тогда этот прекрасный отец Савватий Агеев, которые сейчас здравствует, мы проводили с ним запись в ковидные времена, программа «Путь к священству», она есть на сайте Радио ВЕРА, это очень интересно. И он тогда сказал: «В монастырь? Говорит, что серьёзно собирается в монастырь, те почему-то сразу женятся и очень быстро».

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Лайфхак.

Кира Лаврентьева:

— Да, да. И я так хорошо это запомнила, и уже тогда я заподозрила, что, видимо, монашество и семейная жизнь по уровню внутренней аскезы где-то рядом находятся. Хотя монахи, наверное, никогда с этим не согласятся. Но мне кажется ...

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Хорошие монахи согласятся.

Кира Лаврентьева:

— Служить Богу — оно должно быть одним и тем же.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Это одно и то же, на самом деле.

Кира Лаврентьева:

— Да, да. Вот отец Алексей со знанием дела говорит. Хотя уж отец Алексий и матушка Ия точно уж не напоминают монахов.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Простите, пожалуйста, и то, и другое — это путь ко Христу. И то и другое — школа любви. Просто монашество — это особое призвание, и не всякий человек может его понести. Но то, что это сложнее или проще, есть свои сложности, трудности, испытания и там, и там.

Кира Лаврентьева:

— Я тут была у родителей и нашла у мамы свою фотографию из Дивеевского монастыря возле канавки. У меня тогда были вспышки благочестия, это именно так и называется, горячей любви к Богу, знаете, вот правда. Я очень хотела Ему послужить.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— А сколько лет было?

Кира Лаврентьева:

— 16.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Прекрасно.

Кира Лаврентьева:

— Да, и вот каждый раз эти вспышки у меня в основном возникали, когда мы приезжали в Дивеевский монастырь, потому что там настолько много благодати, там настолько сильная молитвенная обстановка, что человек с тонкой чувствительностью он неизменно этому поддаётся, ну во всяком случае я тогда.

И вы знаете, я находила в лавочках возле монастыря специально длинные юбки, скромные кофточки, которые не склонна была носить в обычной жизни, и беленькие хэбэшные платки, и я стою возле этой канавки в этом белом платке, вот так повязанном, в кофточке такой скромной, в длинной юбке. Стою, и вы знаете, в этом было столько чистоты, у меня такое свежее лицо после источника, оно после источника особенно, волосы такие. И в этом есть такая юность прекрасная, такая удивительная смелость в подражании каким-то благочестивым людям, и я вот так перед канавкой этой стою, я помню это свое состояние. Была какая-то внутренняя юная, очень наивная ревность. И так этого сейчас не хватает, когда ты уже стал какой-то циничный, какой-то уставший.

Алла Митрофанова:

— Ах, ах.

Кира Лаврентьева:

— Нет, Алла Митрофанова, нет, что бы ты ни говорила, когда человек долго в церкви, у него появляется все равно некий такой, может быть, некий здоровый цинизм.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Это не цинизм, это знаете, что? Это прививка.

Кира Лаврентьева:

— Прививка, может быть.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Простите, то есть понимаете, человек новоначальный, может быть, идеализирует всё, и он может легко соблазниться чем-то, каким-то дурным примером. А человек, который давно в церкви, он уже такое, может быть, повидал, что, «Господи, да и этот покается». И такое бывает.

Кира Лаврентьева:

— «И тебя вылечат!», короче говоря, вот история моя сегодня такая. Она о том, как это важно — помнить какую-то свою внутреннюю устремлённость ко Христу, внутреннюю чистоту и желание работать Богу. И если оно даже вспышками у тебя было, даже вспышками, это озаряет потом в самые тёмные, самые непроглядные, казалось бы, минуты твоей жизни.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Кира Лаврентьева, а можно я, простите, я просто настолько рад этому выводу, я хотел бы прямо чуть-чуть добавить. Это очень хороший рецепт. В жизни каждого человека бывают испытания серьезные. В жизни каждого верующего человека. И есть моменты какой-то святости, вспышки какого-то благочестия, за них нужно держаться, их нужно обязательно помнить. Они большую силу имеют, вот в эти моменты человек может бросить грех, может покаяться, помириться, вот эти светлые истории — это наше сокровище, которые важны для нашей духовной жизни, для нас самих.

Алла Митрофанова:

— А помните, чем «Братья Карамазовы» заканчиваются? Речь Алёши у камня, когда он собирает 12 мальчиков у камня и говорит им: «Господа, (он с ними на равных общается, будучи старше), господа, запомните себя и друг друга такими, какие вы есть сейчас. Пройдёт очень много лет, и у каждого из нас в жизни будут происходить самые разные вещи, самые разные испытания. И бывает, что человек может очень сильно упасть. (Единственное, я сейчас пересказываю своими словами, но смысл именно такой). Помните о том, какими вы были в этот момент и помните друг друга именно такими, потому что, может быть, мы с вами проживаем сейчас лучшую минуту нашей жизни.

Но если она была у нас однажды, значит, мы сможем в это состояние вернуться». Это помогает не отчаиваться, потому что, если когда-то в моей жизни, а каждый человек может в такой момент в своей жизни нащупать, вспомнить, и за него зацепиться, На каком бы дне он сейчас не находился, и какую бы бездну отчаянии не проходил. Потому что, если такое было, значит это для меня возможно. Быть в этом состоянии, я могу стремиться к тому, чтобы туда вернуться. Это очень здорово.

Кира Лаврентьева:

— Ты говоришь, а я думаю: нет, нет, и вспоминаю эту фотографию, всё-таки тогда я уже была немножко с протёкшей крышей. Были и получше времена. Это важно проговорить, если мы честно говорим, были получше, посветлее времена.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— В семь лет, конечно.

Алла Митрофанова:

— Кира Лаврентьева, Александр Ананьев, я Алла Митрофанова, и наши замечательные гости протоиерей Алексей, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в Новогиреево, сегодня мы делимся с вами, дорогие друзья, светлыми историями, нас можно не только

слушать, но и смотреть на сайте Радио ВЕРА, социальных сетях, на страницах Радио ВЕРА Вконтакте, буквально через минуту продолжим.

Алла Митрофанова:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА продолжаются, протоиерей Алексей, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в Новогиреево, Кира Лаврентьева, Александр Ананьев, я Алла Митрофанова, сегодня, дорогие друзья, делимся с вами светлыми историями из нашей жизни, которые начинаются или проходят под знаком: как молоды мы были, как искренне любили, верили, надеялись и далее, со всеми остановками. Саша, твоя очередь.

Александр Ананьев:

— До чего же замечательная программа. До чего же замечательные ведущие. И грех взять и всё не испортить. Друзья, я крестился в 40 лет, поэтому на заданную тему мне рассказать нечего.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Вот, Александр Ананьев, я поспорил бы с вами, я, например, считаю, что вновь крещеный человек — это младенец духовный. Как раз очень можно рассказать про первые годы своей христианской жизни.

Алла Митрофанова:

— Так что тебе 5 с плюсом.

Александр Ананьев:

— Самые яркие открытия в моей жизни у меня все ещё впереди, я только-только научился говорить и ходить, не стукаясь об углы. Нет, я ещё только учусь. Но вы знаете, я сегодня спал, наверное, часа два, потому что вспоминал. У меня таких прекрасных вспышек как у Кирочки не бывает, но у меня бывают какие-то вспышки глупости, когда ты в полчетвёртого утра вдруг решаешь найти человека, которого ты не видел, допустим, 30 лет.

Кира Лаврентьева:

— Это гениально просто, это вспышки гениальности.

Александр Ананьев:

— Ты заходишь, начинаешь искать, находишь, в шоке смотришь, читаешь и думаешь: «Как? Как так вышло, почему он сейчас в трейлере в рваных рубашках играет песни «На челе печать отчаяния»? Я долго не мог понять, что же меня приспичило вчера так залезть и заниматься реминисценциями утренними, а потом дошло. Дело в том, что сегодня, фактически сегодня у меня юбилей. Ровно 30 лет назад, летом 1993 года я, собрав чемодан, улетел в Соединенные Штаты Америки на год. Выиграл какой-то конкурс, и родители из маленького городка Нижегородской области, из Дзержинска, отправили меня... Ну как отправили? Они меня благословили, они ничего не могли ни сделать, ни дать, они могли только сказать: «Сашка неужели Штаты?» Конечно, лети. Ещё раз. 1993 год, денег нет. Есть нечего. НИИ, в котором работали оба родителя, умницы, инженеры, кандидаты технических наук, развалился, при этом они там оставались работать, не получая зарплаты. И они меня отправили в эти Соединённые Штаты Америки на год. Я рассказывал часть этой истории однажды. И дать мне они с собой могли ровно ничего. Я положил рубашку, какую-то куртку, ещё что-то. Но мама не могла меня отпустить без всего, и она засунула мне в карман лист альбомный А4, сложенный в восемь раз, на котором были написаны странные слова. В 93-м году, мне 16 лет. Там было написано: «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога небесного водворится». Вот этот листок она мне положила, и всё, больше ничего. Причём я был не крещеный. Мама была крещена, но мы об этом не говорили дома. Я как-то положил его и хранил все это время, пока был в Штатах. И очень хорошо помню, зачем я туда поехал. У меня был разговор с американкой, которая спросила меня: зачем ты поедешь в Штаты? Я ей ответила тогда прямо и открыто: я поеду в Штаты, чтобы купить себе гитару Fender Stratocaster. Я очень хотел именно такую гитару. И чтобы увидеть Мика Джаггера, и увидеть статую Свободы. Я поехал в Штаты, не веря, что это происходит, жил там год и фактически реализовал все мечты, которые у меня были. Я вернулся домой, правда, с ощущением, что я потерял год, но я прожил его в свое удовольствие. Я жил в Северной Калифорнии среди сосен, мы отдыхали в парке USENET, мы летали в Дисней Лэнд во Флориде, мы катались на горных лыжах на границе с Канадой. Это было все прекрасно.

Алла Митрофанова:

— Мика Джаггера — то ты увидел?

Александр Ананьев:

— Мика Джаггера нет. Мика Джаггера я не увидел, но всё остальное я сделал. Самое-то главное, самое главное — я вернулся домой весь... Я же туда уехал с одной рубашкой фактически, а вернулся с двумя чемоданами прекраснейших вещей, в 94-м году. Я привёз с собой 240 $, потому что мне платили там так называемый лаунж, что-то вроде стипендии, по 100 $. И я купил гитару и привёз ещё живые деньги родителям. Это же прекрасно. Я привёз крутую толстовку с Микки Джаггером, как я хотел. Я привёз гитару и упаковку медиаторов с логотипом группы Guns N’ Roses. Я ужасно гордился — я был самым крутым во дворе. Я привёз две упаковки барабанных палочек. Я привёз магнитофон с отстегивающимися колонками. И это тоже была мечта. Причём там было две кассеты и проигрыватель компакт — дисков. Ещё я привёз новый альбом Мадонны. Я был горд. Я привёз модные солнцезащитные очки, я привёз такую подвесочку ковбойскую, она называется болла, на шнурке, она такая застёгивается, и ты становишься ужасно модным, особенно в этих очках и особенно в ковбойских сапогах, которые я тоже привёз, купленных на каком-то родео. Я привёз кнут из натуральной кожи, купленный тоже на родео, и привёз две банки арахисового масла, которого у нас здесь отродясь никто не видел, но я там его очень полюбил. Из-за чего набрал, правда, 40 кг, ну вот привёз две банки орехового масла.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— +40 за год?

Александр Ананьев:

— Да. В общем, было жёстко. Пицца, бургеры и ореховое масло, которое я ел буквально столовыми ложками по ночам. Масло ушло, привычка осталась. Я все это привёз, и все это было прекрасно. И вот сегодня ночью я сидел за компьютером, листал историю того, что там было, находил на этих трехмерных картах улицу, на которой я жил, дом, в котором я жил. Там практически ничего не изменилось, дом тот же, правда, там живут уже какие-то другие люди, я нашел своего друга. Тот самый друг, с которым мы учились, крутейший барабанщик тогда был, собственно он мне подарил барабанные палочки. Это именно он сейчас живёт в трейлере в обвисшей майке, каким-то грустным голосом говорит и играет в трейлере.

Алла Митрофанова:

— Но это грустно же ...

Александр Ананьев:

— Да, это очень грустно, то есть у него жизнь пошла не туда. Я смотрел на все это и думал: зачем мне все это надо? А вот когда программа началась, меня осенило — зачем мне все это надо. Не так давно мы с Алечкой вспоминали строчку из Священного Писания, Евангелие от Луки, глава 10-я: «Марфа, Марфа, ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно». Знаете, что у меня осталось от всего того, что я привёз из Соединенных Штатов Америки?

— Магнитофон, толстовка, две банки арахисового масла, 240 $, сапоги всякие. У меня остался только вот этот лист формата А4, сложенный в восемь раз с 90-м псалмом, и он сейчас висит у меня над столом. И это самое ценное, что есть у меня в жизни. Вы можете себе представить? 30 лет прошло, мама 30 лет назад написала эту молитву. Ничего оттуда не осталось, ну кроме 40 кг. Только эта молитва.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Есть, о чем подумать.

Александр Ананьев:

— Оно как бы само о себе говорит. Это такая притчевая абсолютно история, для меня очень ценная и важная.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— В 92-м — 93-м году, прошу прощения, я тоже пропустил ещё два события, которые весьма могли повлиять на мою жизнь, но, слава Богу, не повлияли. В 92-м году, закончив институт мира, я как раз отказался ехать в Америку, мне там предложили продолжить образование, и я как-то решил, что я туда не поеду. Хотя, конечно, соблазн был велик. Я тогда уже стал ходить в церковь, спросил у духовника, мы только что поженились, это было даже не в 92-м, а в 91-м году, потому что мы только с Ией поженились, и ответ был, что я не поеду в Америку. А в 93-м году, как раз только что упомянутом, мне предложили из Америки распространять в России интернет. Тогда в России никто не знал, что такое интернет. Я закончил мира, относительно профильный вуз, и мне человек из Штатов объяснял, что же это такое. Я слушал, думая, что это какая-то сказка. Причём рассказы про интернет, правда, у него были какие-то наивные. То есть то, что сейчас, какая мощь в интернете хранится, тогда она даже не снилась тем, кто его распространял. Я отказался, я был молодым диаконом уже, и когда я услышал слово сеть, то подумал, нет, диакон не должен сеть распространять. Сети диавольские.

Алла Митрофанова:

— А вот знаете, собственно главный редактор журнала «Фома» Владимир Романович Легойда в девяностые годы поехал в Штаты на стажировку по приглашению и вернулся оттуда Вове человеком. Потому что именно там он попал в православный монастырь, при том, что здесь, в России, пожалуйста, здесь и Храмов полно, и монастыри...

Протоиерей Алексей Батаногов:

— В Аризону?

Алла Митрофанова:

— Это был монастырь, где подвизался Серафим Роуз и отец Герман Подмошенский. Очень разными путями Господь может к себе привести. И я думаю, что поездка в Штаты тоже для всех может сложиться по-разному. Как абсолютно везде.

Алла Митрофанова:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА, протоиерей Алексей Батаногов, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в Новогиреево, Кира Лаврентьева, Александр Ананьев, Алла Митрофанова, мы говорим сегодня о том, как молоды мы были, как молоды мы есть, как искренне любим, верим, надеемся и вспоминаем истории из нашей, в чем-то, может быть, и ностальгические, в чем-то поучительные, делимся своим опытом, как всегда. Я напоминаю, «Светлые истории» можно не только слушать, но и смотреть ВКонтакте, на странице Радио ВЕРА у нас на сайте, ну в общем, на всех площадках, где Радио ВЕРА у нас представлена. Саша, ты знаешь, твоя история, она как всегда такая пронзительная, что, по идее, я должна что-то сказать, тем более, что я формально здесь ведущая, и сказать нечего. Это сейчас уже в багет заботливая спрятанная бумага с 90-м псалмом, написанная рукою Натальи Валентиновны, это правда — одна из святынь нашего дома. Наряду с дорогими нам иконами, которые написаны тоже друзьями или подарены друзьями, мне кажется, что, казалось бы, откуда в контексте того времени могло что-то подобное взяться. А это что-то очень важное, корневое, прорастающее в нас, и может быть, даже не всегда нами осознаваемое.

Александр Ананьев:

— Ну это как раз та ситуация, когда знаешь, когда выхода нет, когда ты не знаешь, что можно сделать, когда ты не имеешь ничего иного, что бы ты мог отдать, предпринять, вот когда выхода нет — на помощь приходит Господь. И Он говорит: «Подожди, ты вот тут о многом суетишься, а главное это вот, возьми вот это». И это единственное тебе помогает. Это единственное остается. Это единственное становится фундаментом. Ведь в конечном итоге именно вот этот 90-й псалом, написанный маминой рукой, он же и привёл меня потом в Иорданию, на место крещения Христа, в русскую православную миссию в Иордании, где священник сказал, что будешь ты креститься в храме на юго-западной, собственно куда меня потом и привела Алечка, и отец Игорь Фомин там меня крестил. Всё так и было. И фактически вот этот камень в основании того меня, который есть сейчас, был заложен ровно 30 лет назад на этом листочке формата A4.

Алла Митрофанова:

— Фантастика. Моя история, вы знаете, она тоже будет вот про эти крайне неспокойные и нестабильные времена, когда не было денег и нечего было есть. А мне надо было готовиться к поступлению в институт. Мне ещё лет 14, наверное, было, у нас с мамой очень важный для меня произошёл разговор, где мама сказала: «Мы тебя поддержим во всём. Вот что ты для себя выберешь, решишь, мы тебя поддержим и будем твоей стеной. Но, к сожалению, мы ничего не можем тебе дать, ни денег, ни связей, ни наследство, ничего. Но мы будем такой стеной для тебя. Выбирай сама. Ищи сама». Это фактически мама мне дала такой карт-бланш. Жили мы в маленьком посёлке в Калужской области, было как-то понятно, что если куда-то пробиваться, то надо ехать в Москву. Я стала серьёзно заниматься, сделала ставку на немецкий язык, стала заниматься с педагогом в нашем посёлке, она была замечательной, там была женщина, которая в детстве жила в Германии, и у неё с детства вот этот опыт общения с носителями языка много ей дал. Всему, чему могла, она меня научила. А дальше, в 11-м классе, встал вопрос, надо же решать уже и определяться. Мне умные люди сказали: ты поступай в пединститут на иняз, потому что там будет общежитие, там будет где жить, там можно учиться бесплатно, там берут на бюджет детей, которые из ниоткуда, вообще Тмутаракань, понаехавшие и без гроша в кармане. Там таких берут, поезжай туда. Я приехала в этот вуз на юго-западе и думаю: как же быть? Надо же узнать, какие там будут сдавать экзамены. Я отловила первокурсников, которые были студентами романо-германского отделения. Буквально на перемене дождалась, когда у них закончились занятия, я говорю: ребят, вы сами поступали? «Да». А как поступали? «Ну вот есть такой учебник, ты по нему занимаешься, выучишь его от корки до корки, он здесь у нас внизу продается. И считай, что поступила, потому что вступительный экзамен будет по нему. И ещё очень хорошо, чтобы с тобой позанимался кто-то из педагогов этой кафедры, чтобы тебя посмотрели, направили». Я говорю: а как же это сделать? «Да вот кафедра через два коридора, ты зайди туда и спроси». Ну вот так сейчас я смотрю на то свое состояние, как молоды мы были, как искренне любили, верили, и вот эта какая-то открытость миру. В общем-то, мне и сейчас кажется, что у меня это есть, и слава Богу, что это так. Ты идёшь навстречу миру, не чувствуя, что тебе оттуда может прилететь. Ты идёшь с распахнутым сердцем к людям. Это, знаете, вот мама такая, какие-то вот наши близкие, есть люди, которые вот этот импульс, видимо, дали, и передали, и сформировали такую модель отношения. То есть я совершенно без задней мысли стучусь, захожу на эту кафедру и говорю: «Здравствуйте, меня зовут так-то, мне бы очень хотелось, может ли кто-то со мной позаниматься из педагогов?» На меня так посмотрели странно. Но, видимо, вот эта какая-то детская наивность взяла свое. Мне говорят: «Подожди в коридорчике, сейчас к тебе кто-нибудь выйдет». И выходит девушка, изумительно красивая, как сейчас помню, у неё чашечка чая в руках, и пакетик там такой болтается. Она пакетик там заваривала. Она говорит: это ты ищешь, с кем заниматься? Я говорю: да. Она говорит: ну давай я тебя возьму заниматься. Меня зовут Екатерина Викторовна. Я преподаватель этой кафедры. Я говорю: ой, замечательно, здорово. Ой только вы знаете, а был пунктик, у меня банально не было денег. Я говорю: Екатерина Викторовна, вот я вам смогу за занятия платить вот столько-то и называю и настолько позорную маленькую сумму, она так посмотрела на меня и говорит: ну хорошо, давай. То есть это были вообще никакие там не розничные цены, это был минимум — минимум. Она согласилась. Дальше мы с ней договорились, что будут осенние или зимние каникулы, и я приеду к ней заниматься. Мама договаривается с нашими родственниками, чтобы я у них пожила. Дальние, дальние родственники, у них была квартира в Москве, и вот мама договорилась через бабушку двоюродную, что я к ним приеду и у них поживу. Ну хорошо, так и быть, бабушка двоюродная наша пролоббировала. Я приехала, мама мне дала, я как сейчас помню, трёхлитровую банку мёда, у нас дедушка пасекой занимался, потому что, ну правда, больше ничего не было. Я приезжаю к ним, куда-то далеко-далеко надо было ехать, как я дотащила эту банку, я даже не помню, потому что не было чемоданов на колесиках, были сумки, и вот эту сумку, во мне было 40 кг, это такой был экстрим. Ну вот понимаете, открытость эта миру. Я приезжаю к родственникам, наша двоюродная бабушка там, и по её лицу я понимаю, что что-то не так. Оказывается, я приехала в крайне неблагополучный момент, семейная ссора, всё вверх дном и крайне сложно. Бабушка меня быстренько прячет в свою спальню и становится на молитву. А я слышу, что там какой-то крик, какой-то стук, что-то такое страшное происходит. Я так села на кровать, я понимаю, что мне здесь оставаться нельзя. Я спрашиваю у этой двоюродной бабушки: бабушка Маша, мне, наверное, надо уехать? Она говорит: да. И рано утром, где-то, наверное, часов в шесть, метро открылось, и я с этой сумкой, она мне эту банку мёда отдала обратно. Она говорит: если где найдёшь жить, расплатись мёдом. Она понимает, что не то что интернета нет, у нас телефонов даже нет. У нас дома не было телефона, то есть родители даже не в курсе, что здесь происходит. И я им сообщить никак об этом не могу. Они меня на последние деньги отправили, и последние деньги дали, чтобы платить репетитору. И я с этой сумкой, помню, скиталась по метро, потому что мы договорились ну условно 11:30, а время в 6 утра. Я где-то там переждала, где-то что-то, и приезжаю домой к Екатерине Викторовне, и говорю: Екатерина Викторовна, вы меня простите, я сумку здесь оставлю? И объясняю ей ситуацию, что, видимо, мы сейчас с ней занимаемся в первый и последний раз, потому что вот так оказалось, что мне негде жить. И она так смотрит и говорит: Аля, так оставайся у нас. Мы, говорит, вдвоём с бабушкой живём, у нас квартира трёхкомнатная, вот есть свободная кровать. Оставайся здесь жить. И мы с тобой позанимаемся пока. Я стою такая ошалевшая. И я понимаю, что мне даже отблагодарить её нечем. Вот просто нечем за вот эту человеческую доброту, за гостеприимство, за такую открытость. Конечно, я согласилась с благодарностью, она со мной занималась. Мы с ней виделись, спустя много лет, мы уже поженились с Сашей, она где-то меня в социальных сетях нашла, и мы с ней повидались, и я ей говорю: «Вы хоть понимаете, что вы для меня сделали?» А она так просто к этому отнеслась, и бабушка её так легко и радостно, что вот, поживи, отлично. И я это все вспоминаю. Это такие крылья мне тогда подарило, такие крылья.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Но это промысел Божий, это было благословение Божие.

Алла Митрофанова:

— Абсолютно точно. Я поступила в итоге. Причём и в тот вуз, и другой вуз, и в другом вузе в итоге стала учиться. Она так за меня радовалась, так радовалась. Вот это история про то, как молоды мы были, и как искренне было всё.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Евангелие очень часто употребляет слово, может быть, чаще других: «не бойся, не бойся, только веруй».

Алла Митрофанова:

— Я не была церковным человеком, но как-то вот это покрывало над головой очень чувствовалось. Показывают нам, что уже пора завершать, простите, я, как всегда, заболталась.

Кира Лаврентьева:

— Какая у тебя потрясающая история, я не могу промолчать.

Алла Митрофанова:

— Какие люди! Кира Лаврентьева!

Кира Лаврентьева:

— Это удивительно. Ты ещё каждую деталь пересказываешь, сначала Саша каждую деталь. Я удивилась, как человек запомнил, что он привёз. Это феноменально просто. А потом ты. У вас настолько сильные истории, настолько классные, поразительно, спасибо огромное.

Алла Митрофанова:

— Спасибо вам, дорогие друзья. Протоиерей Алексей Батаногов, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в Новогиреево, Кира Лаврентьева, Александр Ананьев, я Алла Митрофанова, «Светлые истории», которые можно не только слушать, но и смотреть, на сайте Радио ВЕРА, на нашей странице ВКонтакте и на всех площадках, где Радио ВЕРА представлена. Простите за долгий рассказ.

Александр Ананьев:

— Благодаря интернету, изобретённому отцом Алексеем.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Благодаря тому, что я его не стал распространять в России, он пришел чуть позже. А как бы моя жизнь сложилась, если бы я стал этим заниматься, кто знает?

Алла Митрофанова:

— Промыслом Божьим — прекрасно, я думаю.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Она прекрасно сейчас сложилась.

Алла Митрофанова:

— Правда, спасибо, друзья, мы прощаемся, до свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «День Победы»
• «Первые шаги в Церкви». Игумен Филарет (Пряшников)
• «Светлые истории: пасхальные»

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов