«Почитание новомучеников». Священник Анатолий Правдолюбов

У нас в гостях был клирик храма святителя Иова на Можайском шоссе в Москве священник Анатолий Правдолюбов.

Мы говорили о почитании новомучеников, о значении их подвига для церковной истории и для жизни людей сегодня.

---

Марина Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья! В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — клирик храма святителя Иова Патриарха Московского и всея Руси, духовник православной гимназии во имя апостола Иоанна Богослова, священник Анатолий Правдолюбов.

Иерей Анатолий Правдолюбов

— Добрый вечер!

Марина Борисова

— Батюшка, хочется сегодня поговорить на тему вполне актуальную, поскольку у нас год объявлен годом памяти столетия блаженной кончины Святейшего Патриарха Московского и всея России Тихона. А это сразу у нас по ассоциации, через запятую, влечёт весь сон новомучеников российских, потому что ну как-то все вместе уж, в одной семье, в одной этой страдальческой купели. Но чем больше мы стараемся об этом говорить, тем меньше почему-то отклик. Вот почему я дерзаю так заявлять безапелляционно? Я очень хорошо помню времена своего неофитства, 80-е годы, поскольку новомученики не были прославлены. У нас были огромные синодики у всех, потому что, когда мы узнавали о ком-нибудь, мы настолько впечатлялись, что заносили эти имена в синодики поминовения как своих родственников, потому что другого нам ничего было не дано. Но на нас как-то очень сильно действовало, когда мы прикасались вот к этому пласту истории, к этой памяти, причём очень часто мы эти имена узнавали в разговоре, потому что нам посчастливилось застать ещё, пусть в очень преклонном возрасте, людей, которые сами прошли или их близкие прошли гонения, начиная с 1917 года и дальше. И всё, что они могли вынести из этих гонений, они, естественно, передали своим близким, а те уже передали нам. То есть мы какое-то звено в этой эстафете получились. Поэтому мне иногда бывает странно, что, как правило, новомученики поминаются именно в соборе. Собор новомучеников. А по отдельности?

Иерей Анатолий Правдолюбов

— Это очень хороший вопрос. По отдельности. В своё время, будучи дьяконом, молодым и неопытным, посмеялся над одним батюшкой. Ну, как посмеялся, не то чтобы я прям стал насмехаться над ним, но он вышел произносить отпуст с амвона и прочитал по календарю имена новомучеников, прославленных, с фамилиями. А там фамилии не все благозвучные. Там, ну, такие какие-то забавные бывают. И когда он вернулся в алтарь, мы с протодиаконом, который там тоже служил, мы немножко над этим пошутили. И вот я, что называется, публично приношу свои извинения, прошу прощения у этого батюшки, что такой эпизод был, потому что сейчас я делаю точно так же. И это наша основная сложность, ну, как сказать, проблема. Многие этого не понимают и возмущаются даже. Кто-то в принципе считает, что не нужно поминать всех, кто указан в календаре. Нужно поминать всех. И нужно не просто с именами поминать, а с фамилиями. Почему? Это индивидуальность. Фома Близнец, СимонПётр. Это же прозвище. У апостолов были прозвища. Так вот, фамилия, по сути, это же тоже прозвище, это индивидуальная принадлежность. И я уверен, что новомученики, когда слышат, что их поминают с фамилиями, радуются. Почему? Потому что это личное отношение. Вот это очень важно. Должно быть личное отношение. Мы заставить кого-то что-то праздновать или вспоминать не сможем без личного отношения человека к этому. И в такой год, как 100-летие кончины патриарха Тихона, особенно остро об этом хочется говорить, потому что мы действительно недостаточно вспоминаем и недостаточно празднуем и недостаточно почитаем священномучеников, мучеников, исповедников российских в силу совершенно разных причин, начиная от того, что кто-то стесняется читать их фамилии с амвона, и заканчивая тем, что службы на Бутовском полигоне, которые совершаются каждое воскресенье, 4-е после Пасхи, и Святейший Патриарх Алексий благословил эту идею, и сам её поддержал, и приезжал, и служил, и было огромное стечение народа, и я по юности помню эти бутовские службы, на Бутовском полигоне. Я тогда пел в составе хора Свято-Тихоновского университета под руководством Татьяны Ивановны Королёвой, эти службы — это воспоминания на всю жизнь. Почему? Это необходимо, важно. Память и наши личные отношения — это именно то, что нас связывает. Для чего нам это нужно? Есть у знаменитого русского великого поэта фраза: «Любовь к отеческим гробам». Её понять может человек, у которого уже есть эти гробы. Пока отеческих гробов нет, мы к этому относимся, ну так, да, да, конечно, да, там, ну, в общем, мы не понимаем до конца, о чём сказал великий русский поэт. А когда гробы появляются, становится особенно остро ясно, и ты это чувствуешь физически даже, как хочется тебе сохранить эту связь с тем, кого уже нет, как ты любишь тех, кого уже с тобой рядом нет, и как бы ты хотел быть этим человеком умершим, которого сейчас уже здесь рядом с тобой нет. И наша любовь, наше почитание священномучеников, мучеников, исповедников российских кроется в понимании их подвига. А понимать подвиг этих людей можно только если ты сам что-то испытываешь, претерпеваешь, и нельзя сказать, что ты с ними там, что называется, можешь себя сравнить в своих страданиях или переживаниях, но в твоей жизни что-то происходит. К сожалению, наше восприятие окружающих людей, близких или не очень близких, не важно, зависит только от того, насколько мы можем воспринять и осознать их переживания и страдания. То есть наше отношение к заповеди Божией: возлюби ближнего твоего, как самого себя — в чём заключается? Почему Господь сравнивает любовь к ближнему с любовью к самому себе? Ведь это же совсем грех, это же эгоизм. Как же так? Зачем Господь об этом говорит? Без понятия о любви к самому себе мы не можем понять любовь к ближнему своему, почему? Любовь к самому себе нам абсолютно присуща. Мы не задумываемся об этом, потому что мы себя любим как никого другого. Ради себя любимого я ночью встану и пойду, вдруг мне арбуза холодного летом захотелось, побежал в магазин за арбузом. Это я, конечно, грубо, но вот что-нибудь ещё можно выдумать. А ребенок плачет, нужно пойти там или отвезти его куда-то или еще что-то сделать, кто-то уже задумается: давайте до утра, сейчас вот сейчас ночь все-таки, давайте попозже. Не потому, что по любому писку ребенку нужно что-то делать, а просто восприятие отношения проблемы другого человека, почитание мучеников, священномучеников и исповедников российских действительно глубокое и такое серьезное возможно, когда есть любовь к ним. Нужно полюбить этих людей. За что? Для чего? Почему? И что значит полюбить? Как их полюбить, если мы с ними лично не знакомы? Это люди, которые нам положили в основание такой фундамент, что просто искать еще чего-то я не вижу смысла. Просто посмотрите на портреты этих людей, можно в интернете найти, можно поехать в музей на Бутовском полигоне, который находится там, есть совершенно потрясающий музей, и там есть прекрасная экспозиция, называется «Барак». У них там такой зал есть, они очень интересно организовали и поместили в одном пространстве портреты людей, расстрелянных в один день, лица этих людей, эти портреты сняты в этот день. Смотришь им в глаза и восхищает невероятная сила. Откуда, как, завтра их не будет, их не станет. Все, то есть это шаг в вечность, это уход из этой жизни. Откуда эта решимость, эта сила и невероятная одухотворенность лиц, запечатленных на этих портретах? Господь в Евангелии говорит: когда будут вас вести на суд, не заботьтесь, что и как вам говорить, потому что Дух Святой будет говорить вместо вас в этот момент. И вот эта сила, эта решимость, эта одухотворенность, этот взгляд — это ярчайшее свидетельство, запечатленное фотографией действия Духа Святого. Это невероятно. Ты стоишь, смотришь и понимаешь, что человеческих сил таких быть не может. Человек расстаться со своей жизнью за убеждения, когда он может просто сказать: всё, ребят, хорошо, я понял, договорились, я пошёл домой, где подписать, меня жена, дети ждут, я лучше вернусь к семье. А он делает другой выбор, и не просто выбор, он не отказывается от него и стоит до самой смерти на этом, хотя дома ждут жена и дети. Это высота невероятная.

Марина Борисова

— Священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма Святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси, проводит с нами этот «Светлый вечер». Мы говорим о новомучениках. Я слушаю вас и думаю, вот интересно всё-таки, советское время, оно подкидывает нам всё время пищу для размышлений. На одном полюсе новомученики, на другом полюсе советская романтика, вот я когда готовилась к нашему сегодняшнему разговору, неожиданно вспомнила слова из «Марша весёлых ребят» Лебедева-Кумача. Нет, не удивляйтесь, я себе позволю одно четверостишие, вы поймёте почему.

Мы все добудем, поймем и откроем:

Холодный полюс и свод голубой.

Когда страна быть прикажет героем,

У нас героем становится любой.

И это поразительное время, когда на этих двух полюсах сконцентрировались очень хорошие люди, просто у них абсолютно разное, диаметрально противоположное представление обо всём. Ну вот бывает так, что люди в чём-то расходятся, а здесь такое ощущение, что люди разошлись просто вот на все сто процентов.

Иерей Анатолий Правдолюбов

— Я не могу согласиться с формулировкой, что люди разошлись на 100%. Я бы не разделял этих людей по полюсам. Почему? Потому что это не полюса. У нас есть одна истина — это Господь Иисус Христос. Советское безбожное государство объявило войну именно Христу, вере, религии. Там можно цитировать разных марксистов, ленинистов и прочие труды вспоминать. Неважно. Просто борьба была именно с религией, которую хотели заместить идеологией. А человек-то был один. И да, новомученики и те, кто пошли до конца, до смерти, исповедуя истину, — люди невероятной силы, невероятной веры и подвига, но люди, которые отдавали свою жизнь за жизнь людей и за свою страну на фронтах Второй мировой войны, — тоже невероятной силы и подвига. Это тот же русский человек. Русский человек удивительно способен на невероятный подвиг, когда нужно, и на геройство, и в то же время... Но это не только русский человек, любой человек. Иуда был в числе 12 апостолов. Три года Господь ходил, воскрешал, исцелял, изгонял бесов. Он с ним тоже вместе это делал. И на Тайной Вечере Господь ему говорит: что делаешь, делай скорее. И он идет и делает. Почему? Зачем? Для чего? Какая-то внутренняя мотивация. Многие богословы об этом говорят. Нам образ Иуды дан для того, чтобы мы понимали и знали тот ужас и ту опасность, в которой мы все находимся. Каждый из нас свободен и волен решать, с кем быть, как быть и для чего быть. Именно поэтому история XX века очень сложная, очень непростая, и нам сейчас об этом, может быть, даже в какой-то степени легко говорить. Мы можем сравнивать, можем делать выводы, мы можем обсуждать, выяснять детали. А люди в той ситуации, когда это было нужно решать прямо здесь и сейчас, — это были, конечно, совершенно невероятные богатыри. Это были великие люди. И я считаю, что только Бог может их судить. Священномученик Александр Туберовский был расстрелян в 1937 году за то, что приехал служить в храм своего отца, умершего. Он был профессором Московской Духовной Академии. Он не был рукоположен. Узнав о том, что отец болен и при смерти, он рукополагается, едет служить в Рязанскую область, в село Маковеево, Покровский храм села Маковеево, едет служить, и через несколько лет, в тридцатом году, его расстреливают. Его родной брат, иерей Сергий Туберовский, — всех их должны были арестовать и тоже расстрелять, и это началось в районном центре, в Касимове. Их начали арестовывать, сажать. И ему сообщили, что за ним уже едут. И буквально 20 минут они разминулись. Он вскочил на лошадь и ускакал в лес. Просто. И его не арестовали. Да, вернуться к служению в храме он не мог. Он скитался по деревням, сёлам. Его принимали, его знали, его любили. Он был молитвенником и даже в какой-то степени прозорливым человеком. Он был духовным. Через несколько лет он заболел и умер и похоронен там же, в ограде храма села Маковеево. Все эти годы, которые он скитался и не мог вернуться к тому делу и служению, которое у него было, он страшно страдал и переживал. Но в тот момент он не смог на это решиться. Он вскочил на лошадь и ускакал. Он не смог пойти. А брат смог. Родной брат. Это удивительно. Иерей Федор Дмитриев, который служил после Туберовских там, всю жизнь прослужил настоятелем этого храма. Его родной брат, протоиерей Михаил Дмитриев, священномученик, расстрелян в 1937 году. Его родной брат Федор никогда не был арестован, его не преследовали, он служил в храме. И в его жизни не было таких событий. Это как в Евангелии сказано: один поемлется, другой оставляется. Это совершенно удивительно, как так может быть, но он тоже пострадал... Его сын, мученик Евгений Дмитриев, был арестован, ему не было 18 лет. И никто не знал, куда его увезли. Получили только письмо: «Папа, отпой меня. Завтра меня не станет». Представляете, каково отцу получить такое письмо от сына, которому нет 18 лет?

Марина Борисова

— Но из того, что довелось слышать мне от близких таких людей... У матушки, у жены моего духовника, её дед, он был просто такой хороший крестьянин. Вернувшись после империалистической войны в дом совершенно разорённый, потому что дети только девочки были, и оставалась жена и маленькие девочки. Поэтому хозяйство всё пришло в полный упадок, и он, как обычно это было в те времена в деревне, в русской, взял в руки все необходимые инструменты и начал поднимать хозяйство. То, что во времена НЭПа называли интенсивниками, — это как раз про него, потому что он, работая с утра до вечера, обеспечивал семье нормальное существование и, в общем, даже помогал односельчанам. Но у него была слабость: он дружил с сельским батюшкой, он очень любил к нему вечером ходить акафисты читать и разговаривать на такие вот темы. Когда начались гонения, за батюшкой пришёл какой-то отряд непонятных людей с винтовками, довели его там до ближайшего леса и расстреляли. А этому деду матушки сказали: «Ты уходи, — они там в Воронежской области жили, — уходи в Воронеж, город большой, затеряешься, тебя не найдут». А он сказал: «Нет». Надел всё чистое, вскоре пришёл тот же самый отряд, забрали его, всё. Никто не знает, где закончил он свои дни, никаких вестей больше от него не было, никаких справок навести тоже было негде, а семья потом прошла весь круг адских мучений как раскулаченные, потому что всё, что он создавал своими руками, всё это практически пустили по ветру, разобрали. Ну, буквально там матушка рассказывала, что даже полы в доме на дрова разобрали. Ну, в общем, как-то... Так что вот рассказы эти... Я почему вспомнила об этом? Я подумала, что, может быть, моему поколению было легче понять, что такое новомученики, потому что, во-первых, вот такие рассказы, когда человек сидит рядом с тобой, плачет и рассказывает о своей семье, о своих близких, как ты невольно включаешься и чувствуешь совершенно по-другому, это становится твоей личной историей. А потом ведь мы пришли в церковь ещё до 90-х, это были андроповские времена, и никто не мог даже в самом сладостном сне представить, что Советского Союза меньше чем через 10 лет не будет. Естественно, мы приходили, имея в виду опыт, который нам передавали рассказами о том, что же было тут лет 30, предположим, назад. И мы морально себя готовили к тому, что не исключено... Мы, конечно, не стремились на себя надеть одежды героев, но мы предполагали, что такой разворот событий может быть. И каждый подспудно прикидывал, на что же хватит его сил и на что он может в этой ситуации пойти, а на что уже точно его не хватит. Хотя все эти предположения, конечно, бессмысленны, но общий настрой позволял отнестись к истории новомучеников более лично. Сейчас труднее, сейчас многие растут с детства в семьях, где по воскресеньям ходят в храм, где на Пасху пекут куличи, где читают детскую Библию, и нет вот этого трагического фона, который позволяет включиться. В этом смысле всё очень благополучно. Но ведь включаться надо, а как?

Иерей Анатолий Правдолюбов

— Включаться не просто надо, это жизненно необходимо. И чем быстрее мы включимся, чем быстрее поймём необходимость этого включения, тем лучше будет для нашего русского народа и для нашего будущего. Потому что наши дети, наши внуки — это наше будущее. И от того, как скоро мы включаемся или не включаемся, очень сильно зависит наше будущее.

Марина Борисова

— Священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова, патриарха Московского и всея Руси, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». В студии Марина Борисова, мы ненадолго прервёмся, вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

Марина Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Ионы, патриарха Московского и всея Руси. И мы говорим на очень важную тему: как нам пробиться к нашим новомученикам, стать для них родными и близкими, и чтобы они стали такими же близкими для нас.

Иерей Анатолий Правдолюбов

— Усилия необходимо произвести... Вот в чем дело. Это опять... Это вечная история. Человеку в жизни необходимо прикладывать усилия и, я бы так сказал, прекрасное слово русское есть — преодоление, да? То есть жизнь наша состоит из того, что мы должны преодолевать. И преодолеваем мы огромное количество всего разного. Была такая формулировка на допросе: чем вы занимались до семнадцатого года? И это вот очень серьезная проблема. Огромное количество людей не знают, чем занимались их деды, не говоря про прадедов и про прапрадедов. Когда речь идет об этом, кто-то говорит: о, ничего себе, ты знаешь, что у тебя прапрадед, а я не знаю даже, кто у меня дед. И это трагедия. Потому что это не его вина. Вот этот человек, который не знает, кто у него дед, он в этом не виноват. Ему родители не рассказали. Почему не рассказали? Боялись. И вот это очень серьезная проблема. И решить её может человек только сам, начав выяснять и искать. И сейчас есть для этого возможности. Их уже немного. Их 30 лет назад было больше. Сейчас, к сожалению, намного меньше. Но они ещё пока есть, слава Богу. Необходимо знать и выяснять, кто тот человек, который тебе косвенно подарил жизнь: твой отец, дед, прадед, прапрадед, твой род. Для чего это нужно знать? Ну, это известная прописная истина, да, что без корней не стоит ни одно растение. А мы, люди, даже если имеем возможность перемещаться в пространстве, мы всё равно растения в каком-то смысле. Потому что мы производные от того рода, который нас родил и произвел на этот свет. И это ведь удивительно, и это чудо Божие. Любой врач вам объяснит, как происходит рождение человека, но ни один не объяснит, почему. И это действительно очень важно, почему именно вот эти люди сошлись вот в этот союз, и в этом союзе родились вот эти дети. То есть это же очень интересно. И это необходимая составляющая нормального развития личности человека, когда он знает, откуда он, его происхождение. Это, к сожалению, в современном обществе многими понимается как попытка иметь какие-то незаслуженные заслуги или бахвальство перед людьми. Как один батюшка на проповеди применяет образ, регулярно слышу: если твой дед-генерал, это не значит, что ты герой. Конечно, не значит. А если мой дед-генерал, это не значит, что я герой, я не собираюсь гордиться тем, что мой дед-генерал. Мне просто интересно, если мой дед-генерал, то кто я тогда и почему я такой, и кем я должен стать. То есть знание своих предков и знание своего рода — это не инструмент для пиара или рекламирования себя, это необходимая составляющая мировоззрения человека. И когда он знает свой род, когда он знает своих предков, и может о них хоть что-то рассказать, это радость, это невероятная сила и чувство связи с этими людьми, которые жили сто лет назад, например. И счастливы те, кто знают этих людей. Почему? Потому что они себя органично связанными с ними чувствуют. То есть это удивительное ощущение, что за твоими плечами есть кто-то. И не просто кто-то, а ты их по именам знаешь. Они стоят за тобой. Почему они стоят? Потому что ты с ними имеешь не просто нечто общее, ты их продолжение. Ты одно целое с ними, ты несешь их гены. Плоть от плоти и кровь от крови. Это совершенно удивительно. Вот эти кровные узы, они имеют огромное значение. И Владыка Афанасий Сахаров об этом говорит в своей книге «Поминовение усопших» по уставу Русской Православной Церкви, что мы можем молиться своим родителям, усопшим уже. Почему? Они нас слышат, они нас чувствуют. Это неразрывная связь. То, что было здесь на земле, и то, кто подарил нам жизнь, и по воле Божией нас в этот мир привел, таким образом они неразрывно связаны с нами, это навсегда, это совершенно удивительное ощущение состояния, когда ты можешь обратиться, поговорить и почувствовать эту связь или поддержку, или просто ощутить, что ты не песчинка в этом море житейском. В бушующем, и тебя носят все эти ветра и ураганы, а у тебя есть основание, и ты на этом основании твердо стоишь. Это действительно... Действительно, это очень важно в жизни человека. И вот вы рассказывали про человека, который вернулся с Первой мировой войны, насколько я понимаю, найдя свою семью в полной разрухе, потому что были только одни девочки и жена, которая не могла вести хозяйство, берет в руки инструмент, и своим трудом, непосильным, ежедневным, он поднимает эту семью. Это герой, это подвиг. Он мог сказать: «Я инвалид войны, все, я ничего делать не буду», сесть (телевизоров не было еще), ну, что-нибудь делать там, на гармошке играть, хотя на гармошке тоже надо уметь играть, семечки лузгать на завалинке. Он этого не сделал. Почему? Потому что отец его бы тоже так не сделал, дед бы его так не сделал, прадед бы не сделал, и он об этом прекрасно знал. Он берет в руки необходимый набор инструментов и своим трудом, своим потом и своей кровью поднимает свою семью. И, к сожалению, автоматически попадает в разряд кулаков. Почему? А потому что подобная личность не нужна молодому советскому строю, появившемуся на тот момент. Естественно, с ним будут бороться, потому что этот человек способен на многое, и об этой способности его потомки должны знать. Они должны понимать, что их дед был способен на такое, значит, и я способен, я тоже могу. Я могу не просто трудиться, могу создавать, я могу делать невероятные вещи в жизни, и может каждый, если захочет и будет иметь на это решимость, силу и, самое главное, мотивацию. А вот эта мотивация, она содержится внутри нас. Это и есть та самая генетическая память, это и есть те самые воспоминания о предках и понимание, что ты с ними стоишь в одном ряду.

Марина Борисова:

— Но почему из раза в раз, когда заходит разговор о новомучениках, рано или поздно возникает вопрос: как же так? Человек современный не чувствует никакой помехи, когда обращается за помощью в молитве к святителю Николаю или к Спиридону Тримифунтскому, о которых он очень мало знает, почти совсем ничего не знает. Он знает только традицию молитвы к ним, а само житие, может быть, и не читал никогда. А вот те самые святые, которые на расстоянии вытянутой руки, которых можно понять и которые могут понять тебя (ну, я надеюсь, что за сто лет мы не так сильно изменились, чтобы нас было трудно понять), почему-то редко вызывают желание обратиться к ним с просьбой, вот как в молитве обращаются к святым первых веков христианства.

Иерей Анатолий Правдолюбов:

— Да, это известная сложность. Один священник, тоже мы с ним разговаривали, он мне сказал: «Ты почитаешь каких-то неизвестных святых. Зачем?» Почитание известных святых — это удобная и легкая форма почитания. Святитель Николай — это столп и утверждение истины православия такого размера, что его почитать очень легко. Не надо знать его жития, зачем? Николай, он все знает, зачем читать его житие?" И прочее, прочее. Но здесь есть очень такая скрытая сложность и проблема: опять нужно прикладывать усилия. Понимаете? Чтобы знать святителя Николая, ему молиться, не надо прикладывать усилий в том смысле, что не надо узнавать и выяснять, кто он, что он и зачем он. Все знают. А священномученики и мученики, и исповедники российские, новопрославленные святые двадцатого века — нужно потрудиться, чтобы понять, почему их прославили. К ним же ведь тоже есть отношения, и даже среди верующих людей можно встретить такое совершенно... Да, зачем? Зачем? Для чего это нужно? Это что-то непонятное, или там... То есть, ну, бывают какие-то... Слышишь иногда реплики или реакцию, и думаешь: «Ну, что ж тут непонятного? Это же событие в нашей жизни». Но оно произошло вот сейчас. И у нас нет вот этой исторической перспективы, за время которой святитель Николай стал тем, кем он был. Покров Пресвятой Богородицы, знаменитый праздник на Руси, его празднует и торжествует весь русский народ, как никакой другой. Хотя, вообще-то, побили наших предков, на минуточку. В Греции он вообще не почитается. Он в Минее есть, да, и нормально все, и как-то... Они даже и не помнят про него, что их спасли-то, вообще-то. Сейчас новая тенденция: его не было, это все ерунда, выдумка, придумали там, а блаженный юродивый Андрей не видел никого там. Это все, это, в общем, то есть, знаете, как размывается такое вот... У нас сейчас такая эпоха развенчания мифов. Но простите, покровские храмы и отношение к этому событию на Руси невероятное, но оно исторически сложилось. А подвиг этих людей двадцатого века, он еще не имеет вот этой перспективы и вот этого такого какого-то шлейфа, да, то есть, вот этого вот такого всенародного почитания и масштаба. И тем он ценен, потому что для нас это как раз есть возможность сформулировать личное отношение. Я бы даже сказал, взаимоотношения с новопрославленными святыми. Просто откройте житие и прочитайте. И более того, это действительно очень важно, когда у тебя есть личное отношение. Владыка Антоний говорит об этом так, что мы в своей жизни должны сформировать личное отношение ко Господу нашему Иисусу Христу. Это наша задача как православных христиан. Почему так? Потому что если мы этого не сделаем, то не просто мы многого не поймем, а христианство как таковое для нас не будет понятно. А личное отношение ко Христу не может быть сформулировано и сформировано без чтения Священного Писания, без понимания того, что и как Он делал в течение своей земной жизни. Если мы не читаем Евангелие, мы не можем сформулировать личного отношения ко Христу, чего бы мы ни делали. Почему? Потому что мы не знаем, кто Он. Здесь можно провести параллель: личное отношение к мученикам 20 века, патриарху Тихону и священномученикам, и мученикам, и исповедникам российским, можно сформулировать, изучая их жизнь. Без этого никак нельзя, потому что у нас нет вот этого перспективного расстояния, когда потрудились наши предки, которые трудились в почитании святителя Николая.

Марина Борисова:

— Священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма Святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». Мы говорим о новомучениках, о том, как трудно нам из нашего благополучного сегодня проникнуться тем, что чувствовали и что сделали эти люди меньше, чем сто лет назад. Я помню, когда готовила материал о Марии Вениаминовне Юдиной, великой российской пианистке, меня потрясла одна деталь из её дневника. В начале 20-х годов она, вернувшись в Петроград, пела на клиросе в храме Спаса на Крови. И она пишет, что её больше всего потрясало количество хиротоний. Это было время, когда уже всем всё было понятно. И она смотрела на этих молодых крепких мужчин, рукополагавшихся в диаконы и в священники, и она понимала, что они рукополагаются на Голгофу, и они знают это, и делают это абсолютно сознательно. Вот когда я это прочитала, думаю, что нас отличает от них? Может быть, ничего? Может быть, просто не созрела историческая обстановка?

Иерей Анатолий Правдолюбов

— Нас отличает от них именно отсутствие этой самой Голгофы, потому что та же Мария Вениаминовна Юдина — это невероятной высоты ума, таланта человек, это явление XX века. И она как исполнительница, как пианистка совершенно достигла невероятного, благодаря своему духовному внутреннему состоянию. Она свою зарплату раздавала нуждающимся студентам. В её квартире был только рояль, больше ничего.

Марина Борисова

— Нет, ещё была садовая скамейка.

Иерей Анатолий Правдолюбов

— Да, ну, где она спала, видимо, на ней. То есть я об этом знаю от своей крёстной, которая имела счастье наблюдать за ней, как она концерты давала, и она с ней виделась, была учащейся на тот момент. То есть это вот такое тоже живое предание. И медленная часть 23-го концерта Моцарта в исполнении Марии Вениаминовны, наверное, это лучшее. Возможно, что Моцарт не задумывал её так, но её исполнение, её прочтение этой музыки и содержание, которое она вкладывает в каждый звук, который извлекает из инструмента, это невероятно. То есть Мария Вениаминовна, она действительно человек великий. Её величие заключается в её духовно-нравственной высоте. И вообще, великие люди — это люди, путь и жизнь которых отличаются особыми страданиями. Величина и подъем, развитие духовно-нравственное без страданий невозможно. А это именно то, что нас отличает от них. Вы несколько раз сказали «в наше благополучное время». Да, наше благополучное время, к сожалению, создает нам самим препятствие для того, чтобы понимать этих людей по-настоящему. Сытый голодного не разумеет. Это не значит, что мы сейчас должны как-то брать на себя особые подвиги и пытаться искусственно создать атмосферу того времени или тех испытаний, которые были тогда. У нас все впереди ещё. Я не хочу никого пугать или как-то расстраивать, но Господь каждому из нас дает возможность проявиться. И когда мы не проявляемся или не торопимся это сделать, Господь нам начинает помогать. Поэтому я искренне не желаю, и мы на каждой литургии об этом молимся, о том, чтобы было благоденствие мирное, здравие, спасение и прошение мирной ектинии там можно перечислить, там много текстов, когда мы молимся и просим о том, чтобы у нас было впереди что-то такое действительно доброе, светлое и благополучное. Но, к сожалению, чаще всего бывает так, и это именно то, что нас отличает от людей того времени, что благополучие играет плохую роль в жизни человека, и он становится глухим к страданию другого. И он становится нечувственным к тому, что есть рядом те, кто действительно не просто нуждаются, а они находятся в беде по-настоящему, и мы можем им помочь. Но мы этого не делаем в силу совершенно разных причин. А она делала. И не просто делала, а она раздавала все. Она жила по Евангелию. И эта жизнь по Евангелию была ее смыслом. И она действительно невероятный, высочайший пример. Она не прославлена во святых, но я думаю, что она была очень рядом с ними.

Марина Борисова

— А отец Николай Ведерников, который её отпевал, он её назвал во время проповеди на отпевании «Равноапостольная Мария».

Иерей Анатолий Правдолюбов

— Я поддерживаю его точку зрения на Марию Вениаминовну, потому что я думаю, что она может спокойно встать в этот ряд. И Господь наверняка её так и принял, потому что то, что читаешь о ней, то, что слышишь, то, что про неё говорят и вспоминают — это совершенно колоссальная личность, невероятный пример для нас, для всех.

Марина Борисова

— То есть ведь когда мы говорим о сонме новомучеников, мы, наверное, имеем в виду не только тех, которые физически были уничтожены, но ведь колоссальное количество людей действительно были мучениками. Но у них не было трагической кончины, они, может быть, дожили даже до старости. Но от этого их мучения меньше не становились, ведь у каждого, кто был казнён или каким-то образом пропал в дебрях ГУЛАГа, были родные, близкие, которые так или иначе тоже несли этот крест, потому что, если ты оказывался ребёнком священника в 20-е годы, ты лишался гражданских прав, ты не мог получить образование. Тебя просто вычёркивали из жизни.

Иерей Анатолий Правдолюбов

— Моего деда не взяли в Ипполитовское музыкальное училище именно по этой причине.

Марина Борисова

— Поэтому, как сказать, ведь они тоже новомученики.

Иерей Анатолий Правдолюбов

— Конечно, и не просто новомученики, а люди, испытавшие на себе страдания, но не сподобившиеся мученического венца, они могут быть совсем рядом с ними, если не с ними заодно. У отца Иоанна Крестьянкина есть такая фраза, очень интересная мысль, я бы даже сказал. В одной из книг о нем она напечатана, что когда мы окажемся там, то мы пойдем вместе с мучениками и будем с ними рядом, так скажем, заодно. Они с удивлением на нас посмотрят и скажут: «А что это вы здесь делаете? Вас же никто не мучил и не убивал. Вы не заслужили мученического венца и мученической кончины не сподобились». А мы им ответим, говорит отец Иоанн, что те страдания и те морально-нравственные мучения, которые мы претерпели в жизни, пропустили нас к вам сюда. То есть он об этом открыто говорил, и это действительно так, потому что настоящий судья и тот, кто может сподобить кого-то мученического венца, это Господь Иисус Христос. Знаменитая ситуация в озере, когда 40 севастийских мучеников мучились, и один ушел, а сторож увидел, что спускается венец на место пусто, он пошел и встал на место этого человека. А сколько таких было, мы не знаем. И были, и я думаю, что будут, потому что душа человеческая — это потемки. Царь Давид говорит, что «всяк человек ложь», и кто-то очень любит цитировать эту фразу, но я склонен относиться к человеческой душе как к творению Божию, способному на величайший подвиг. Именно потому, что она потемки или ложь, никто никогда не знает, когда она сделает этот подвиг и сделает ли. Но она способна на это. И человек с виду, кажущийся совершенно не способным ни на что, может быть способен на невероятное. И наоборот. Какой-нибудь величайший, умнейший, сильнейший, талантливейший, популярнейший и прочее-прочее, в нужную, в необходимую острую минуту может оказаться слабым и неспособным ни на что человеком. Мы этого не знаем. Никто этого не знает. И это действительно тайна, которая находится в руках Божиих. Именно поэтому мы можем размышлять, говорить, но окончательно выносить решение — суд Божий.

Марина Борисова

— Ну, мы, конечно, суд выносить не можем, но есть надежда, что мы интуитивно что-то чувствуем, и история патриарха Тихона, она как раз, мне кажется, очень хорошо это подтверждает, потому что именно тогда, когда его ошельмовали, когда живоцерковники его лишили вообще всех регалий и сказали, что он и не монах, и вообще никто, ничто, и звать его никак, когда он каждый день ждал повторного ареста и непонятно какой дальше кончины, ему было запрещено всё, он мог только служить, и он служил каждый день. И вот в этом молчании — это же не наше время, здесь нет мобильных телефонов, здесь нет возможности транслировать информацию. Огромное количество людей, которые уклонились в раскол по слабости до этого, стали возвращаться, и возвращаться именно к нему, вот к этому ошельмованному, оболганному человеку, который не мог ничего, кроме как служить литургию. Это потрясающе, но для того, чтобы вернуться к такой ситуации, нужно же почувствовать, куда ты возвращаешься, где истина.

Иерей Анатолий Правдолюбов

— Конечно, не просто почувствовать, а совершенно наглядно это увидеть. И патриарх Тихон же этого не демонстрировал. Он был таким, какой он есть. И он служил Богу так, как мог, из последних сил. И он специально ничего не делал. То есть это было его естественное состояние, и люди, видя это, понимая это, когда он вышел из заключения, вся толпа людей, встречающих его, встала на колени перед ним. Почему? Не потому, что он патриарх, не потому, что он какой-то герой народный, а потому, что они знали, что он несет и как. И они были готовы с ним идти и нести. Почему? Потому что истину спрятать невозможно. Она или есть, или ее нет. Изобразить нельзя. Вот знаете, как, я не помню, к сожалению, кто из великих сказал прекрасную фразу, отец ее повторял, и мне она очень нравится. Любовь — это чувство, которое, если есть, невозможно скрыть, и невозможно изобразить, если его нет. Вот у патриарха Тихона любовь к Богу и к людям была настолько явной, при том, что он не имел средств для распространения и проявления ее. Он выполнял свой монашеский долг и нес свой крест. Но он делал это так искренне, по-настоящему, что это не просто впечатлило людей, а это звучит сто лет колоколом набатным для всех нас. Картина Корина «Русь уходящая» была задумана им на отпевании патриарха Тихона. Почему? То есть он был вдохновлен тем, что он видел, как это происходило, настолько что, к сожалению, не смог осуществить до конца этот замысел, но даже те эскизы и работы, которые он смог совершить, говорят о невероятном. То есть это было явление невероятного масштаба и духовной силы. То есть это та самая истина, о которой Господь говорит в Евангелии: «Не думайте, что и как говорить, потому что Дух Святой будет говорить вместо вас». И Дух Святой в этот момент не просто вдохновлял патриарха Тихона и на подвиг его вел, а он существовал в этот момент вместе с ним. То есть это было в поле действия Святого Духа. Какие живоцерковники могут с этим бороться или еще кто-то? Это очевидно сразу, то есть это, ну что называется, нельзя это утаить. Когда Моисей спустился с горы Синай, люди не могли с ним говорить, его лицо светилось так, что его невозможно было видеть. Это был свет славы Божьей. Патриарх Тихон не Моисей, но Дух Святой с ним присутствовал.

Марина Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. Я думаю, всем нам после этого есть о чём подумать и, может быть, многое пересмотреть в своей собственной жизни. Иерей Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова, патриарха Московского и всея Руси, духовник православной гимназии во имя апостола Иоанна Богослова, был сегодня в студии программы «Светлый вечер». С вами была Марина Борисова. До свидания. До новых встреч.

Иерей Анатолий Правдолюбов

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Жизнь как дар от Бога». Священник Антоний Лакирев
• «Союз русских женщин». Каролина Коваль, Анна Садриева
• «Святитель Николай Японский». Глеб Елисеев

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов