«Из Америки в Россию». София Мошура

В нашей студии была жена священника, блогер, преподаватель, переводчик София Мошура.

Наша гостья рассказала об особенностях жизни православной семьи в Америке, о переезде в Россию и об удивительной встрече со своим будущим мужем.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

Кира Лаврентьева

— Вечер, воскресенье, дорогие наши слушатели. Меня зовут Кира Лаврентьева, и с радостью представляю вам нашу сегодняшнюю гостю в гостях у Светлого радио София Мошура, жена священнослужителя, переводчик, преподаватель, блогер и еще много кто, о чем мы сегодня будем подробно говорить. Здравствуйте, София.

София Мошура

— Всех приветствую, очень рада тут быть.

Кира Лаврентьева

— София, у вас потрясающая совершенно биография. Что меня как женщину невероятно восхищает, это то, что вы, будучи молодой девочкой из Америки, приехали в Россию на время, я замечу, остались здесь навсегда. Даже, я так понимаю, против воли родителей там какая-то детективная совершенно история. Расскажите, пожалуйста, как это все было. Ведь ваш папа тоже священник, семья ортодоксальная, патриархальная. Полный вот такой вот, в хорошем смысле, слова «домострой». И тут вот такая вырывается свободная птица и начинает, в общем, творить какое-то счастье в своей жизни.

София Мошура — Ой, ну, конечно, история такая, действительно, удивительная, потрясающая. Вот тут недавно все, пишу, пишу свою книгу, и вспоминала. Очень хорошо, что я как раз приехала на программу, чтобы еще озвучить и еще раз вспомнить. Вот, ну так вот, начну, наверное, с самого начала.

Кира Лаврентьева

— Да, давай с самого начала.

София Мошура

— Быстренько. Родилась я на Украине, в Харькове. Вот, переехала в четыре годика в Лос-Анджелес. Мама там училась в университете, USC, University of Southern California. Это частный университет.

Кира Лаврентьева

— Вот это произношение.

София Мошура

— Ну, носитель языка. Я тут даже смотрела какую-то программу и понимаю, что я даже не регистрирую, на каком языке говорит ведущий. В общем, да, и вот я переехала в совсем таком маленьком возрасте. Пошла в садик в центре Лос-Анджелеса с множеством мексиканских детей, но как есть, такие у меня были веселые друзья. Поэтому я даже не помню момент, когда я выучила английский. Я просто его всегда знала. Там была, на самом деле, больше проблема сохранить русский. И помогала мне очень в этом. Это наша воскресная школа при храме. Храм в центре Лос-Анджелеса. Это всем передаю там большой привет. Я вот так люблю этот приход до сих пор, это приход моего детства. Я знаю, вам нравится произношение. Буду стараться побольше говорить. I’ll speak English today. В общем, и там, конечно, у нас такая была воскресная школа, но по субботам, потому что это была полноценная учёба. Там меня научили писать по-русски, читать по-русски. В общем, я же не ходила, я ходила в обычную американскую школу. И, слава Богу, благодаря храму там, учителям, службам я сохранила свой язык. Папа там, родители мои по образованию филологи, оба причем, но папа так по смирению начал работать уставщиком в храме, еще и садовником. Филолог, ну как это, иммиграция, конечно, да. Мама преподавала, училась в USC, а папа вот так вот работал и читал при храме. И там наш замечательный, нынешний теперь владыка Вениамин Западно-Американский, подсказал вот папе, еще там владыка Тихон был, тоже чудесный человек. Сказал, вот почему ты так вот читаешь и убираешь? Давай в семинарию, у тебя же действительно получится, ты любишь службу, ты ее уже хорошо знаешь. А родители мои воцерковились еще в Харькове, повенчались еще в это время, до американское времени. Ну и мы переехали, мне было 9 лет, родился как раз братик Леня, старший, 97-й год. Переехали в Пенсильванию. И там чудесная St.Tikhon’s Seminary , это семинария святого Тихона Задонского, вот, в прекрасном городе Южный Ханаан. В Америке такая есть штука, у них там есть и St.Peterburg, и Южных Ханаан, и так далее. Вот, и там папа учился в семинарии. Конечно, это были, наверное, самые такие мои лучшие годы жизни, потому что мы познакомились с чудесной православной семьей. Они, вот, как бы, мама и четверо детей. Вот, она была англичанкой, чистокровной, родственница Лордов, Мэрия зовут, она, здравствует, и детки уже все взрослые. Ну, в общем, у нее была настоящая такая ферма, как из американских фильмов. И есть такой чудесный фильм «Маленькие женщины» 95-го года, и там они вот стоят вокруг рояля и поют песни. Вот это такое же у меня было, и это, конечно, удивительную она смогла создать атмосферу, да, и все дети были на домашнем обучении, но она все им отдала, она сама была очень высокообразованным и есть человеком, поэтому это такая важная часть детства. И в то же время я познакомилась с греческими монастырями. Многие уже знают, что их основал, сейчас он называют Старец Ефрем Исихаст, Старец Ефрем Аризонский. Вот, и вот как раз Мэри нас познакомила с одним монастырем, который он основал в White Haven в Пенсильвании. У него был чудесный монастырь, и мне туда приезжала, и могла там неделю жить, мы там с подругой. Мы помогали монахиням, они нас постоянно включали в службу, и тогда я получила свои первые четки. И причем, что мне понравилось, у меня не было... вот, герондисса сказала, не надо искать никаких чувств, не надо каких-то впечатлений, да, вот. Ты молишься, просто призывай имя Божье, имя Христа, постоянно. И молись по четкам. Конечно, я молилась по-гречески, потому что мы были в этой атмосфере и монастыре, но это было настолько естественно, потому что там это у всех, в греческой традиции есть четки просто у всех. Нету такого... Вот, конечно, когда я приехала в Россию, мне сказали, посмотрели, что это такое, сними четки, ты что монахиня. На самом деле, это очень большая ошибка, на самом деле, которая мне повредила, потому что...

Кира Лаврентьева

— Было время такое.

София Мошура

— Я тоже это понимаю, потому что у нас сразу какая ассоциация четки...

Кира Лаврентьева

— Значит монастырь.

София Мошура

— Да, все в черном, какая-то злая, недобрая. И вот, к сожалению, это было такое вот одно время, но слава Богу, я сейчас вижу, что это проходит, что сейчас больше начали говорить про Иисусову молитву, насколько это важно.

Кира Лаврентьева

— Про частые причастие, про четки.

София Мошура

— И про молитву, в принципе, как важнейшую составляющую. Я просто почему делаю акцент, потому что я видела, как люди живут, которые живут этой молитвой, которые живут... Ну, все монахини, естественно, как они трудились, как они гостей принимали. Вот там я получила свои первые уроки такого гостеприимства настоящего, потому что ты приезжаешь туда, и как будто приезжаешь в свою семью. Это же очень ценно. И это дало мне такой потрясающе важный закал того, что церковь — это мой дом, и меня тут всегда любят, и меня сюда всегда ждут. И такое ощущение, что больше никуда не надо, тут мне очень хорошо. И если это есть с детства, именно такой фундамент, такой... Хотя, понимаешь, когда встречаешься на своем пути, я потом очень много всякого нехорошего встречала, и даже среди церковных людей. Но ты понимаешь, что это лечебница, действительно, и ты как-то понимаешь, что вопреки всему ты должен любить этих людей. И если они действительно делают откровенную гадость, во-первых, я видела просто удивительные пути Господни, и этому подвержены все, что всё возвращается. Если ты делаешь какой-то зло человеку, кем бы ты ни был, даже если ты какой-то иерарх в церкви, это всё вернётся к тебе, если ты мирянин, если священнослужитель, если ты обычный человек, если всё, всё добро возвращается и всё зло, если мы делаем зло, оно тоже возвращается. Это духовные законы, которые незыблемы. Это просто духовный закон. Вот продолжаю про монастыри. Потом папа три года отучился, в 2000 году стал священником, получается, уже 24-й год он священник, и нас вернули назад, как бы в свою епархию, получается это Калифорния. Мы возвращаемся назад на западное побережье, но уже в Кремниевую долину, в самый центр. У нас там были рядом Стэнфордский университет, Стив Джобс там неподалеку, в общем, такое место айтишников. А там храм уже 50 лет стоял, и нужно был там молодой священник, такой полный активный сил, потому что старенький батюшка-архимандрит уже ушел на покой и был совсем уже глубоком почтенном возрасте. Поэтому папу поставили, такой молодой священник, и очень хорошо начали подтягиваться молодые русские семьи, айтишников, которые приезжали из России. Конечно, это было в начале 2000-х, многие самые наши такие... Мы, к сожалению, туда уезжали. Почему, к сожалению? Так получилось, что они...

Кира Лаврентьева

— Было такое время.

София Мошура

— Да, такое было время. И вот они приезжали в Кремнию долину, кто-то работал в Apple, кто-то в Google, и продолжают, конечно, работать. Так интересный такой момент, что они все всегда продолжали тосковать очень по России. Всё-таки это чувство остаётся всегда. Ну вот, ещё получается, что последний раз я была в России в 96-м году. Потом уже дальше я не приезжала. Ну, значит, мы жили в Кремневой долине, я училась в американском колледже и было хорошо. Вот, конечно, ездила продолжала в монастыри. Ну, такое знаковое событие. Конечно, именно хочу сделать акцент на греческих монастырях, на новый монастырь в Центральной Калифорнии. Вот герондисса Маркела была такая тоже удивительная в Центральной Калифорнии, тоже очень мне дала закалку гостеприимства, любви, ну, как родной дом. Вот я часто вспоминаю их, действительно, очень сыграли важную роль моей жизни. Ну и потом, конечно, встреча со старцем Ефремом уже в самой в Аризоне. Два раза мы были. Я люблю рассказывать, потому что, действительно, если хоть раз в жизни увидишь святого человека, ты потом не будешь, как это, ну, с Божьей помощью будешь стараться не попадаться на какие-то суррогаты. Вот это чувство, которое оно...

Кира Лаврентьева

— Солнечный свет, ни с чем не перепутаешь.

София Мошура

— Да, ни с чем. И вот у моего супруга, он тоже рассказывает о батюшке отца Иоанне Крестьянкине, это был духовник их семьи, его мамы почившей, монахини Екатерины. Вот приняла монашество перед уходом уже. Тоже удивительный человек, но о ней позже скажу. Вот, а вот он видел сколько раз отца Иоанна и видел, ну, вживую прям чудеса. Это, конечно, надо отдельно программу записывать, потому что это был уникальный человек, как многие уже знают. Вот, а для меня это был, конечно, старец Ефрем. И вот я помню, я была 15-летним подростком. Я вообще была достаточно спокойна. До 18 лет я была очень послушным ребенком. Что-то потом пошло не так. В 15. У меня было к этому времени уже трое маленьких братьев, я всячески маме помогала. Была, наверное, как вторая мама для них. И я помню, мы с мамой идем по Аризонскому монастырю Святого Антония Великого. И вот на встречу как раз идет Геронда Ефрем. И вот действительно, я сказала про солнце, удивительно, это было солнечное, ну, Аризона, это очень южный штат, огромные кактусы, ночью воют койоты, ну, все как в хороших американских фильмах. И вот идет человек, который просто затмевает солнце. Это, это, я не знаю честно, как это описать, но это благодать. Я стою, у меня просто не произвольный, даже не понимаю, что про нее просто начинают слезы лить из глаз и просто текут спокойно. Я не рыдаю, это не экзальтация, это не что-то такое. Это просто вот такая радость, потому что и от этой радости ты не можешь, у тебя переполняется сердце, просто текут слезы. Мама еще на меня так смотрит и говорит, Соня, ну что случилось? Я говорю, мам, у меня такая радость внутри. Она была удивлена вообще, я была очень спокойным, уравновешенным подростком, не было каких-то перепадов настроения. Вот, поэтому это было явно действительно действие благодати и ну, потом, конечно, службы эти ночные. Вот такое пустынное небо, все просто в звездах. Это, конечно, потрясающие воспоминания.

Кира Лаврентьева

— А вот можно поподробнее о вашем знакомстве со старцем Ефремом? Конечно, он такая магнетическая личность, очень интересный.

София Мошура

— Ну, я, конечно, всем советую прочитать книгу «Моя жизнь со Старцем Иосифом».

Кира Лаврентьева

— Потрясающая. Ее можно перечитывать.

София Мошура

— Да, перечитывать, потому что это такая глубина и такая сила духа, что, конечно, читаешь и понимаешь, что нам очень до этого далеко, но идти надо. И вот старец Ефрем — вот как раз вот для меня живой пример, чего можно достичь с Иисусовой молитвой. Он же очень много про неё пишет. Действительно уникальный человек. Он не говорил по-английски, с ним всегда был переводчик. Но столько любви от него и вообще мы изначально к нему поехали, получая благословение на переезд в Россию.

Кира Лаврентьева

— Ничего себе.

София Мошура

— Да. И он благословил, он сказал папе так, слушай... молился, и говорит, слушай своё сердце, как твоё отцовское сердце скажет, вот так и будет.

Кира Лаврентьева

— На ваш переезд в Россию?

София Мошура

— Да, да, да. Это уже, получается, 2004 год был первый раз, и уже мысли были.

Кира Лаврентьева

— Почему этот вопрос вообще встал?

София Мошура

— Ну, конечно, папа переживал за престарелую маму в России, в Харькове у моей мамы родители тоже в возрасте. Поэтому как-то... Ну, сейчас я понимаю, что его еще очень просто начало тревожить, общая обстановка. Сам я понимаю сейчас, как папа дальновидный вообще, в принципе, потому что что-то сейчас там происходит, конечно...

Кира Лаврентьева

— В США вы имеете в виду?

София Мошура

— Да, совсем... Даже та Америка, которую мы оставили в 2006 году, она другая была. Сейчас очень изменилась. Вот, это я знаю, потому что у меня есть там и друзья, и родственники, которые живут и общаются, все рассказывают. Я совершенно не пытаюсь там нагнетать, у всех везде есть проблемы абсолютно, но есть такие вот выпивающие моменты, которые для православных людей очень сложно вообще понять и принять. И, конечно, даже американские семьи переезжают. Вообще, меня восхищают. Русского я особо не знаю, но все переезжают в Россию целыми семьями православными. Вот так что я думаю еще вот это, он просто наблюдал, что происходит, и как все поворачивается, я думаю, это беспокойство... Он еще мне сказал, Сонь ты сохранила русский, и то я говорила с акцентом достаточно таким, ну мягким, конечно, акцентом, но, говорит, не хочу, чтобы твои братья выросли там чистыми американцами, не хочу, чтобы они забывали свою родину, свою культуру, потому что мы видели, что даже были чудесные наши семьи с зарубежной церкви, что многие уже третье, четвертое поколение очень сильно американизировались и все дальше отходит от традиций. Это неизбежно, понятно, что это будет. Еще я хочу сказать важную вещь, к нам приезжал в 2005 году в Сан-Франциско старец Илий. Папа тоже к нему подошел под благословение, спросить как. И вот он, батюшка, радостно, да, переезжайте, благословляю, Бог в помощь, как-то так укрепил, потому что понятно, это очень сложное решение, 15 лет. Многие вообще не поняли, как это вообще обустроена такая жизнь, как вы это все бросаете. Ну вот батюшка Илий тоже благословил очень так настойчиво и радостно, действительно было такое радостное очень благословение. Вот, и приняли решение в 2006 году уехать, хотя мне было тоже сложно, потому что еще образовался очень у меня хороший круг друзей при храме, где мощи святителя Ионна Шанхайского в Сан-Франциско, это Всех Скорбящих Радость собор. Там был прекрасный молодежный хор, такая вот, дети священников, там, зарубежной церкви, и очень, конечно, такая теплая атмосфера. Тоже мы там пели английские старые колядки, и как-то и хор такой хороший образовался. Но помню мне вот, что меня очень впечатлило потом на контрасте, что помню, всенощное бдение, суббота вечера, служит архиерей. И мы выходим молодежным хором и на огромный собор, очень достаточно большой собор, где мощи светили Иоанна Шанхайского, и пять человек еще стоят. Все, на всенощной, архиерейская служба. И как-то меня, почему-то мне так это резануло, хотя я не знала, как бы, ну, у нас тоже было всегда человек десять, максимум пятнадцать на всенощной. И тут, я смотрю, так мало людей. И вот как-то это внутри осталось впечатление. Конечно, потом, когда я уже в Россию приехала, я просто увидела это количество народа, меня это поразило. Да, есть плюсы и минусы, что, конечно, когда меньше людей, все-таки как семья. У нас там приход был как семья. Вот, но вот на тот момент, видимо, мне надо было почувствовать это как-то внутри удручающее ощущение. Ну и, кстати, у Святителя Иоанна Шанхайского я молилась с 12 лет о хорошем супруге. Я не знаю, почему именно.

Кира Лаврентьева

— Так, вот мы подошли к супругу нашему. Так, и вот вы приезжаете в Россию, наконец.

София Мошура

— Да, 2006 год, май.

Кира Лаврентьева

— Вот этот момент.

София Мошура

— Да, цветет сирень.

Кира Лаврентьева

— Цветет сирень. Вы идёте, играет романтическая музыка.

София Мошура

— Нет, впереди идёт корова. Я в жигули шестёрке.

Кира Лаврентьева

— Где-то вдали романтический образ отца Богдана. И вы падаете вниз от переизбытка чувств.

София Мошура

— Такие картины, может, слава Богу, такое впечатление это произошло с такой Тургеневской девушкой.

Кира Лаврентьева

— Не-не-не, я специально утрирую.

София Мошура

— Да, ну, действительно, потому что жизнь, она чудесная, но другая. На самом деле, все началось с аэропорта в Киеве, когда мы сели... Мы вышли с американского боинга, двухэтажного, крутого, шикарного, и мы идем через какое-то поле, где майские жуки везде, бараны какие-то, там овечки, коровы, и просто стоит кукурузник. Вот кукурузник, наверное, ну, 50-х, наверное, как его залатали там где-то.

Кира Лаврентьева

— Здравствуй, матушка Родина.

София Мошура

— Да, и я, и у мамы моей, видимо, от нервов, ведь еще был сложный такой перелет, я помню, вот так молились Иоанну Шанхайскому, потому что нас очень трясло над Атлантическим океаном, прям очень сильно, там какие-то были эти все воздушной смятения, и в общем у мамы моей такой видимо на нерве начинается истерический смех, просто у нее просто очень смешно, потому что этот контраст, мы ну вот приехали, вот встречайте, вот, на самом деле прекрасно долетел кукурузник, и потом мы приехали в Белгород почему-то вот родители у них там были знакомые друзья батюшки, которые звали очень в Белгород, вот, потому что очень люблю Святителя Иосафа Белгородского, потому что это наше первое такое пристанище в России. И там мы жили в приходском доме, при храме. Причем папу поставили в село, вот, прямо за Белгородом. Ближняя Игуменка называется. Вообще, вы представляете, как бы, контраст. Я месяц назад там, ну, даже там...

Кира Лаврентьева

— В Кремневой долине.

София Мошура

— Да, или там, по Сан-Франциско езжу, там, в Golden Gate Bridge, да, вот этот красный мост, гуляю там по центру. И тут я просто попадаю в русскую глубинку с коровушками, с дядей Васей алкоголиком, ну, с чудесными бабушками, конечно, которые держали весь приход.

Кира Лаврентьева

— В страхе.

София Мошура

— Нет, были очень милые, я помню. Едем, папа такой еще был, такой жигули, мы едем. Это просто, это, конечно, был такой контраст.

Кира Лаврентьева

— Короче, весь колорит вы на себе прочувствовали.

София Мошура

— Да, причем сразу. И это было удивительно, но мне кажется, очень здорово и очень полезно. Но, конечно, я хожу везде с такими широко открытыми глазами, мне всё интересно, мне всё прям... Культурный шок был совсем чуть-чуть, да, совсем чуть-чуть. В общем, вот ещё у меня такой Тургеневский, такой литературный, прекрасный русский язык, я не знаю, никаких там плохих слов, никаких жаргонов, очень всё так чинно, правильно. И вот наш храм в тот момент работала иконописец из Лавры, из Троице-Сергиевой Лавры. И она мне говорит и моей маме, что вот у нас в Лавре есть регентские курсы. Вот, регентская школа при московской духовной академии. Ещё есть иконописная. Вот подумай, вот, может быть, тебе там стоит поучиться? Ну, мы с мамой, ну давай, съездим в Москву, посмотрим. Почему-то я не хотела, я не искала легких путей, а зачем мне учить английский? Я же всё закончила, всё, что можно в колледже, все американскую, английскую литературу. Я вообще там набирала, в Америке такое есть понятие transfer college. Это для таких одаренных, но несостоятельных, у нас было очень много китайцев, индусов, и все ходили вот в эти колледжи, набирали общие курсы, чтобы в университет уже поступить сразу на третий, на третий, четвертый курс. Там четыре года учатся высшем образовании в университетах. И я вот в 14 лет просто пошла, там уже всем было по 18, и я вот просто спокойно набирала курсы. Как раз вот 18 лет, как собиралась переехать, я уже хотела поступать, думала на английскую литературу. Вот, но нет, вот переехали в Россию, и вот мы с мамой поедем в Москву и думаем, поедем в Посад. Я помню до сих пор эту электричку, лето, вот как мы приехали в Лавру, конечно огромное количество народа, Успенский собор, я захожу, по-моему, была всенощная как раз, и я просто поняла, что я тут остаюсь. Все. Это был такой хор. Наверное, сейчас ты понимаешь, что пел хор отца Матфея Мормыля. 2006 год. Это была всенощная. И меня настолько все сразило. Вот эта мощь, наверное, так Константинополе сотни лет назад почувствовали послы князя Владимира, потому что это действительно было потрясающее что-то. Я эти чувства никогда не забуду. Я поворачиваюсь с мамой, говорю, мам, всё, я больше никуда не поеду. Я хочу учиться только тут. Я просто хочу эту красоту слышать. Вот. Ну, может быть, для тех, кто как-то в России привыкли, да, вот, вообще, к храмам, к монастырям, а когда это не так в таком количестве, вот, а чтоб в Америке... и я понимаю сейчас, что у меня были обострены все эти чувства. И я все... Я... идет по улице там, да, священник в рясе. У меня папа всегда ходил в рясе. Но так много их, так много там... Это были семинаристы, так много было девушек молодых. И вообще, куда-где, куда я попала, как это... Православный рай. Поэтому это действительно очень сильно мне бросалось в глаза. Вот. Ну и вот приняла такое судьбоносное решение действительно поступить, и в том же году сдала экзамены. У нас тогда был чудесный заведующий регентской школы, архимандрит Макарий Веретенников, действительно воистину великий церковный историк, тоже ныне здравствующий. Ну, в общем, поступила я в регентскую школу и ворвалась в Russian Life. Russian Church Life.

Кира Лаврентьева

— С триумфом ворвались в студенческую церковную жизнь.

Так, вы, значит, поступили на регентское в Московскую духовную академию, в Сергиевом посаде. Вот, а где, где отец Богдан, когда он появится в этом прекрасном сюжете, я уже чувствую приближение его харизмы. Да.

София Мошура

— Ой, не могу. Ну, в общем, достаточно быстро он появился, я могу сказать, что мы познакомились на первой неделе в большом актовом зале Московской Духовной Академии, сидя в этих прекрасных красных креслах. Мы ждали профессора, если не ошибаюсь, это был Алексей Ильич Осипов. Вот. И это была такая традиция есть, что первый курс и семинарии, и иконописная, и регентская, сидят все вместе, вот, первые такие вводные лекции, ну вот, на первой неделе. Вот, и смотрим, ребята сидят, и они все какие-то живые, веселые. И вот они нас спрашивают, девочки, давайте споем. Они все такие, ну видно, что поющие. Вот, почему видно? Потому что они-то всегда люди поющие, они всегда очень такие яркие, харизматичные, веселые, это достаточно видно. Ну и творческие личности. Вот, ну мы начали петь вместе. У меня, кстати, есть фотографии. Вот, этот запечатленный момент. Мне, конечно, такое лицо. Я вообще не хотела ни с кем знакомиться совершенно, потому что у меня в Америке был мальчик, который мне нравился, сын священника. И как-то я была действительно настроена на учебу. Вот искренне, у меня совершенно не было каких-то задней мыслей, что вот сейчас я сюда иду искать мужа. Потому что многие так девочки делали.

Кира Лаврентьева

— Это понятно, это объяснимо.

София Мошура

— Это неплохо. Мы как-то раньше все с ними смеялись, называли ХБМ и так далее. А потом я думаю, а зачем смеяться? Действительно, куда им идти? Куда им идти? Но это всё равно очень смешно. Нет, ну просто вот...

Кира Лаврентьева

— Куда им идти?

София Мошура

— Поступайте в семинарию. Кстати, не все же становятся семинаристы, не все становятся священниками. Ну, как бы сейчас я совершенно спокойно и как-то прагматично на это все смотрю и все понимаю. Но у меня такой был взгляд, как бы было понятно, что вообще лучше ко мне не подходить, хотя я была очень со всеми открыта и спокойна. Ну, я, конечно, сейчас понимаю, что я достаточно сильно выделялась, и мне отец Богдан это говорил, потому что у тебя вот такой... Я со всеми общалась, у меня не было такой какой-то забитости или как-то глаза в пол или еще что-то. Я вот была открыта, вот какая вот я есть и как-то была так воспитана, наверное, и вот в этой американской православной среде у нас не было никогда, там девочки мне рассказывали, что им там нельзя было штаны одевать лишний раз там, ну не знаю, кроссовки даже с юбками не разрешались, ну у нас как-то этого не было, потому что все-таки американская православная церковь это детище отца Александра Шмемана, и он на самом деле очень так как-то грань эту держал и точно никого за это не унижали и так далее. Вот, у каждого свое я все-таки считаю, что важный внешний вид, это действительно важно в храме, и платок, и юбка, и все должно быть, это уважение к традиции, но это не должно быть так, как будто...

Кира Лаврентьева

— Это не должно быть преградой.

София Мошура

— Да, это не так уж... Конечно, когда человек, когда втягивается в церковную жизнь, для него это абсолютно нормально и естественно. Ну, допустим, я еще в Америке конным спортом занималась, да, вот, профессионально получила в 14 я травму спины и больше не занимаюсь. Вот, поэтому... Ну как я в юбке же не пойду? Поэтому, на самом деле, как-то вот я сейчас понимаю, что было такое вот здравое отношение ко всему. И вот, познакомились мы. Вот, потом я встретила в коридорах и прошла мимо. Но было темно. Я действительно как-то постаралась по сторонам не смотреть. Просто шла вот, сделала что надо. Шла на пару. Вообще никого не трогала. И вот он со мной поздоровался, он говорит, а что не здороваемся? Вот, и я так смущенную, ой, здравствуйте, там, ну вот, и мы начали общаться. А потом, оказывается, я очень понравилась там одному мальчику, с которым мы пели, и он попросил вот как бы через моего будущего мужа назначить, значит, свидания. Вот, и я помню, как он ко мне подходит, мы идем с подругой, он говорит, ну вот кто-то хочет с тобой пообщаться. Я говорю, ну передай ему, что я занята и вообще сейчас не до этого, я вообще ни с кем сейчас не собираюсь. Пожалуйста, ну не надо мне, я сейчас учусь. Всё, я приехала учиться вообще-то. Он так меня смотрит, он говорит, ты сама ему передашь. Я же не должен, как бы я вам что тут почтальон. Ну вот, я помню мою подруга аж... Она такая, какой у него сильный характер, сразу видно, как-то это вызвало у нее сразу такое...

Кира Лаврентьева

— И тут вы его и заприметили.

София Мошура

— Я думала, что это за фрукт? Что он со мной спорит? Он сказал, что он не пойдет? Так. Он сразу обозначил свою позицию, что он не будет передавать...

Кира Лаврентьева

— Не мальчик на побегушках.

София Мошура

— Нет абсолютно. И потом мы начали общаться в течение встреч в коридоре еще. Ну и потом он как-то пригласил меня на свидание, мы пошли просто погулять. Ну погуляли, на самом деле всё как-то очень не было официально, вот просто давай погуляем, давай погуляем. На самом деле очень одна ещё смешная история. Меня сразу поселили в общежитии. Это сейчас там в Академии прекрасное, шикарное общежитие, всё хорошо. А тогда это был такой домик. Семинаристы вообще жили в чертогах, там по 20 человек в комнате, там очень тяжело. Представляете, молодые парни. По 20-25 человек это, конечно, они все подвижники. Нас было меньше, было там 5 человек в комнате. Вот такой старенький домик, но было интересно и весело. И вот я помню первые недели я прихожу, захожу в свою комнату. Это буквально четвертый день учебы. И у меня огромный букет белых роз на кровати лежит. Я еще так смотрю девочке, знаете откуда это, что он? Ну, там где-то там что-то, открытка лежит, посмотри, подписано. И вот я вижу написано: София от С. И точка. Я еще думала, кто вообще что. И потом мы уже с отцом Богданом общались. Я прихожу в изолятор, это там больница, где лежали все семинаристы и учащийся Регентской школы, когда болели что-то. Почему-то он там был, я сейчас не помню. Ну, в общем, я вижу его, говорю, слушай, мне кто-то букет белых роз, таких шикарных подарил. Ты не знаешь, кто это? Подписался С. Я, конечно. Я говорю, всмысле? Ты Богдан. Семинарист. Я поверила, естественно, я же всему верю всегда. Ну вот. А потом через буквально неделю ко мне идет по коридору, подходит академист. Вот. Академист — это всегда более престижно, потому что это уже академия, это уже прям... Высший пилотаж. Да, высший пилотаж. И он говорит, ну вот, как вам букет? Вот это я отправила. Я говорю, да, это вы. Он говорит, ну я же подписал «С». А самое интересное, он вообще Александр. Я говорю, зачем подписывать «С»? Саша, ну... Я говорю, ой, я еще так выпалила. Вы знаете, я уже общаюсь с кем-то другим. Простите, спасибо вам за букет. Очень был красивый, очень приятно. Спасибо. Но я уже с другим общаюсь. И потом я выхожу, это уже была зима, я помню. И мы идем с девочками играть в снежки. И как-то ребята тоже подключились. И я говорю своему будущему мужу, говорю, а ты знаешь, я сказала, что я уже с тобой встречаюсь. Вообще вот просто...

Кира Лаврентьева

— Это напор!

София Мошура

— Я сейчас понимаю...

Кира Лаврентьева

— Что это вам не свойственно.

София Мошура

— Это вообще. Вот такой была действительно чистый лист, и абсолютно искренне во всем. Не было никаких задних мыслей. Что чувствовал, то и говорил. Я так сказала, он говорит еще потом так удивился, что ты такая открытая в этом. Я сказала, что я с тобой встречаюсь. Ну и пошли, ну и пошли. Ну и все. И как-то начали общаться. Вот. И у меня есть тоже очень интересная история. Эту историю муж даже рассказывал архиерею. Но это просто надо понимать контекст вообще всего. Я, девушка, еще раз повторю, с литературным русским, не знаю для меня, я не знала ни одного плохого слова русского. Я не знала. Действительно, я вот просто приехала, чистый лист, просто тургеневская девушка. А у меня подруга с фамилией Шнитке, между прочим, родственницей композитор, наши хорошие друзья в Америке были, с детства я с ней дружу, там с четырехлетнего возраста. Она мне говорит слушай, ты если тебе кто-то понравится, спроси его, что значит слово, ну и сказала мне то слово, я говорю, что значит это, она говорит, да ладно тебе, что ты, просто спроси, ну разыграла меня. И мы тут с отцом Богданом весь день, это первое свидание. Я ему дарю диск зарубежной церкви. Я знаю, что он любит петь. Я ему дарю этот диск. Он говорит, что меня еще так поразило, что пришла сразу с подарком. Я ему дарю этот диск. Мы ходим, разговариваем про музыку. Он сам закончил музыкальное училище. Музыкант. Он очень любил в тот момент, слушал Хворостовского постоянно. Он ходит наушников, слушает сам с таким потрясающим голосом. Мы, конечно, все девочки от этого голоса просто падали в обморок. Но, в общем, и мы вот ходим, и так вот всё о высоком, и таком хорошем, и мы подходим на Лаврской площади, и есть памятник Ленина, который до сих пор не снесли, вот он стоит, наверное, как историческая память, да. И уже так к концу подходит наша такая воодушевлённая, очень такая чистая, трогательная беседа. И я поворачиваюсь к отцу Богдану и говорю так, скажи, пожалуйста, а что такое... Он стоит, он говорит картина, ты в черном длинном платье, в белом платочке. Просто...

Кира Лаврентьева

— Эта чистота.

София Мошура

— Да, и вот сама стою так... И он говорит, у меня столько мыслей пронеслось, но я понял, по твоему прошлому, что тебя кто-то просто разыграл, что ты даже не знаешь вообще, о чем ты сейчас спросила. И он просто... А я вижу, он что-то побледнел, покраснел, я говорю, я что-то не то сказала? Он... Ну, слушай, ну, это слово лучше не повторять. Я говорю, а что? Он говорит, ну, это плохое слово. Вот. И один архиерей сказал. А где это такое спрашивать? Только у памятника Ленина. Но это было очень смешно. Но он сказал, я понял, что тебя разыграли, потому что ты, очевидно, совершенно не понимала ни уровень этого слова, ни ужаса этого слова. Ты просто спросила. Эта история вошла в семинарские, конечно, потом байки, это потом рассказывали. Это действительно смешно, потому что понимание того... он говорит, я просто понял в тот момент, насколько ты чистая девочка. Вот насколько у тебя, то есть уровень твоей чистоты.

Кира Лаврентьева

— София, вы знаете, я вот хотела ненадолго прерваться и прерваться в плане изложения вот вашей биографической истории и спросить, вот о чем. Вы регулярно говорите о важности молитвы. То есть мы сейчас не будем развивать эту тему, потому что это нужно отдельную программу посвящать. Но почему-то я обратила внимание, что вы критически, опытно относитесь к молитве. И вам очень важно, чтобы люди сейчас немножко с каких-то внутренних рефлексий, бесконечных психотерапевтических, в частности, тоже, переключались на вот это внутреннее делание духовное. Вы можете сказать, почему так много именно этой? Конечно, это самая главная тема, но вы действительно очень много уделяете внимание, и чувствуется в этом ваш личный опыт, ваша личная заинтересованность. С чем это связано?

София Мошура

— Ну, вот не просто, да, я рассказывала про и монастыри, и старца Ефрема. Действительно, когда ты видишь живые плоды молитвы, вот, когда ты не просто вычитал это из книг, а ты видишь результат, да, вот человек всю жизнь посвятил молитве, богослужению. Ты видишь, что это абсолютно другой уровень, глубже в разы, чем любой психологический, этот душевный, да, вот как еще говорят, внешнее сердце, эмоциональная составляющая, что просто мы люди, мы достаточно эмоциональные, и мы можем вот на этой душевности зациклиться и остаться в этом пласту, в таком душевном на всю жизнь. Это опасно. Все-таки надо искать глубже, надо идти глубже именно таинство, участие в богослужениях, и нужна молитва. Ну, знаете, вот я уже говорила раньше, но вот эта ужасная поговорка, которую в девяностые придумали, такая насмешка, молись, постись и слушай радио «Радонеж», что на самом деле это столбы. Ну, первые два. Вот.

Кира Лаврентьева

— И слушай Радио ВЕРА.

София Мошура

— Вот это два столба, которые на самом деле держат любую христианскую жизнь. Потому что вот как бывает, что встречаешь людей, которые всю жизнь в церкви, и прочищаются таинствами, и участвуют, но они особо-то не меняются. И нет в них какой-то... Мы не знаем, как бы они были без этого, без таинств. Это тоже другой вопрос, тонкий, и лучше уж так. Но надо же все-таки другие инструменты подключать духовного делания, которые нам были даны в Евангелии. И у нас есть заповедь в Евангелии призывать имя Божье постоянное. И пост это что? Это воздержание. Учиться во всем, мне кажется, для современного человека момент поста крайне важен, потому что мы не воздержаны в очень многом. У нас все-таки комфортнее гораздо жизнь, чем у наших бабушек, прабабушек, это надо признать, у на си темпы ускорились и требования и так далее, но комфорта стало больше и это нас тоже размягчает. Я, конечно, не за то, чтобы мы себя загоняли в какой-то... Знаете, вот я просто, когда ведешь блог...Ты знаешь заранее, какие к тебе будут к твоим словам уже вопросы и претензии. И самое частое, что я встречаю, люди сразу берут какое-то хорошее понимание и возводят в крайность. И этим самым обесценивают то, что ты говоришь. В крайность нельзя это. Всего вообще православие — это невероятно, такой путь рассудительный. Вот отец Иоанн говорил, рассуждение с советом. Всё с такой... и с любовью, и с пониманием всего, и вообще духовное делание — это настолько сложная вещь. Это настолько глубоко, что когда там говорят, что тут какие-то необразованные бабушки, христиане, верят в Бога и православные, мне просто... Аж руки опускаются иногда, потому что я понимаю уровень.

Кира Лаврентьева

— Потому что мне кажется, да, это как-то странно говорить, такие образованные люди ходят в храм. Да, да.

София Мошура

— Ещё такое мнение, к сожалению, встречается. Поэтому, а чтобы наша вера была жива, они просто вот, мы начитались много книг, мы в субботу-воскресенье ходим, должна быть молитва, потому что это живое общение с Богом. Я вот недавно слышала мнение, что при таких... при унынии, да, или как говорят, есть разные стадии депрессии. Ну вот при первой, да, вот такой стадии такой немедикаментозной, да, легкой, что даже молитва не помогает. Но это же неправда. Вот это, к сожалению, не так. Я встречалась летом с женщиной из Пскова-Печерского монастыря, которая потеряла единственного сына. Был трагический случай, мальчику 10 лет. И вот она удивительная, такой радостный, солнечный человек. Хотя это случилось 3 года назад, но я с ней так поговорила хорошо, говорю, что вас вообще вытащило, как вообще это, он говорит, знаете, никакие психологи, никогда такая боль, такого уровня, не было. Вот потеря единственного ребенка, любого ребенка, она говорит, только Христос, только таинство, только молитва, только вот живое, вот такое живая вера, вот ж, да, сейчас любят об этом говорить, правильно только это.

Кира Лаврентьева

— Спасибо огромное, София. Ну, давайте тогда окончательно, значит, осветим историю вашего знакомства и главное, замужества. Смотрите, вы же фактически пошли против воли родителей. Святые отцы, конечно, не благословляют так делать, и поэтому не могу не спросить, как вы это осмысливаете внутри себя.

София Мошура

— Ну, я сразу хочу сказать, что формул не бывает. Сейчас мы любим... такое время. Время формул. Расскажите нам формулу любви, успеха и так далее. Все хотят получить. 2 × 2 = 4 — и все так легко и просто. Это касается вообще всех сфер. И воспитание детей, и выбор супруга или супруги. В общем, я хочу сказать, что это наша личная история. Вот, как в хрониках Нарнии говорит, Аслан говорит. А уже эта история другая, это не твоя история. Поэтому это был... Я так понимаю, что нас так Господь свел, и это было важно, видимо, моему супругу видеть, что я с ним до конца. И мне это было важно, пройти вот это взросление. Потому что я была, повторю, домашней девочкой. Я общалась, у меня были близкие друзья американцы, и в обществе. Но все равно я выросла в достаточно закрытом приходе, при маме с папой, с братьями, в общем, достаточно была закрытой. И это не то, что, знаете, я как бы, ну, пошла во все тяжкие, оторвалась, нет. Я, конечно, совершенно не то. Мы ходили каждый день к преподобному Сергею после занятий. Я очень молилась опять-таки и просила преподобной, если вот воля Божья, ну, дай мне силы это все выдержать, потому что для меня это было очень тяжело. Вот сейчас, конечно, сразу скажу, чтобы зрители всегда, читатели всегда спрашивают, что вот, а как вы сейчас с родителями? Сейчас все прекрасно. Папа с мамой приезжают и общаются, и все, как будто и не было. Но...

Кира Лаврентьева

— София, ну, я почему так тщательно об этом спрашиваю? Не потому, что я тут хочу какую-то изюминку обострить специально. Нет. Знаете что? Вот порой ты чувствуешь волю Божию о себе очень четко. И если это правда воля Божия, она испытана и какими-то периодами искушений, и какой-то борьбой, и, скорее всего, там это всё с благословения какого-то священника, которому ты открываешь душу, происходит. То есть если ты чувствуешь, что вот воля Божия быть тебе где-то или служить тебе где-то порой, иногда, нашим близким это действительно не всегда по душе, особенно первое время. Потом они могут смириться. Вот это вот первая волна сопротивления. У нас был миллион случаев, когда приходят люди и говорят о том, что батюшки приходят и говорят, что, когда они хотели поступать в семинарию, далеко не всегда родители говорили, ну хорошо, иди. Или, например, когда хотели стать монашествующими, уж понятно, там вообще родители, конечно, иногда порой очень сильно переживали, но потом все смирялись. И вот где вот эта вот тонкая грань? Вы же чувствовали, получается, что вы должны быть с этим человеком? Это же не блажь была. Это была твердая уверенность, что это ваш человек. Вот как вы сейчас уже, оглядываясь назад, смотрите на всю эту ситуацию?

София Мошура

— Ну вот сейчас, оглядываясь назад, я, конечно, могу сказать, что я родитель своих тоже понимаю.

Кира Лаврентьева

— Естественно.

София Мошура

— Что если тогда долгое время у мне было непонимание вообще, как они меня не могли услышать. Но всё-таки я всегда за диалог с детьми. Это очень важно. Нельзя вот так вот нет и всё. Особенно в возрасте...

Кира Лаврентьева

— Как-то взрослые ребята.

София Мошура

— Да, конечно. Вот. Но я понимаю, как им тоже было странно и неожиданно. И, ну, действительно, если я ехала с абсолютной такой уверенностью, что я учусь, потом возвращаюсь в Штаты, там, в свою вот эту...

Кира Лаврентьева

— А они уже были в России.

София Мошура

— Да, мы уже... 2006 год, мы уже все переехали.

Кира Лаврентьева

— Но вы должны были вернуться в Штаты.

София Мошура

— Ну, я так, конечно, хотела. Вот, мы так и планировали, и... В общем, я так и планировала. Но я хочу сказать вот по поводу обстоятельств. Это вот важная вещь, что это очень... Я тоже так боюсь говорить, потому что это очень много факторов сложилось в одно. Бывало вообще, да, родители против, а вот мама супруга — за. Она нас очень поддержала, без нее не смогла бы. Допустим, мой священник, к которому я ходила на исповедь в Штатах, он как раз в тот год в Россию приезжал, когда началось наше общение, он был тоже против, хотя человек, к которому я ходила на исповедь, ну не духовник, но близкий нашей семье, он был против. А потом мы поехали с отцом Богданом, мы еще тогда, естественно, встречались, мы поехали в Псково-Печерский монастырь к схииродиякону Андронику (Шаруда). Это известный был в Печорах был человек удивительный, просто удивительный старец. При мне он предсказал, ну я видел, как он говорил ребятам то, что потом произошло, и это, и муж мой тоже испытал, он к нему неоднократно ездил, ну и вообще... А он благословил. Вот он меня сразу обнял, вот, и сказал, дал важное напутствие в жизни, которое я следую по сей день. Вот, и поэтому вот опять такой момент этого чутья, ну мне кажется все-таки были общие молитвы, потому что очень тоже легко ошибиться, потому что мы знаем случаи, когда и в семинарии женились, и потом распадались.

Кира Лаврентьева

— Легко ошибиться, очень большой риск.

София Мошура

— Да, и браки, это очень, да, такая тема сложная. Но еще тут совокупность, потому что сейчас я понимаю, что моего супруга же тоже благословил в семинарию не просто отец Иоанн Крестьянкин. Моего супруга после училища его звали в Санкт-Петербург, он мог учиться в консерватории, и, представляете, там его все носили на руках, а тут он едет в семинарию, где дежурные помощники смиряют, и вокруг одно смирение, где там смиряют, везде смиряют. Но батюшка благословил, и он рассказывает, он рассказывал раньше в программе, что он ехал в поезде и просто лил горючие слезы. Но он понимал, что он выполняет благословение. Это очень тяжело. Да, одно дело, когда вокруг, а представьте, вот вы внутри сами боретесь с собой. И вот это, конечно, такой высший пилотаж, когда ты просто настолько доверился человеку, и что удивительно, что отец сам благословлял, все потом у людей в жизни складывалось и шло по-Божьему. А вот люди, которые... тоже знаю эти случаи, мне и супруг рассказывал, когда шли против благословения старца, что у них происходило. Это я некоторые истории видела своими глазами. Поэтому это тоже тонкие, много таких вот духовных нитей, которые переплелись вот в этом во всем. И, ну, конечно, еще его поддержка, его мамы. Вот, потом, она удивительная женщина, которая выросла в послевоенном детском доме, вот, и не озлобилась после такого крайне сложного, даже бы сказал, страшного детства. Вот это тот момент, да, вы знаете, сейчас в психологии любят говорить, травмы детства и так далее, злые родители. А что тогда, получается, кем она должна была стать, потому что выросла в таком ужасе. И вот она настолько была любящим человеком, от нее вот эта невероятная любовь. И она как раз к отцу Иоанну в итоге из Днепропетровска они переехали, тоже мы в 90-е переехали в Америку, они переехали в Печоры. Вот представьте, после Днепропетровска, города миллионника, Печоры. Ну, про маму это отдельную вообще надо бы программу записывать. И, конечно, отец Богдан вообще хорошо бы рассказал. Но это был уникальный, удивительный человек. Она была мне другом, действительно, самым настоящим другом, когда вот она отошла в 2015 году. Это было очень тяжело всем, но она отошла в монашестве. Она приняла монашество перед смертью.

Кира Лаврентьева

— Слава Богу. София, давайте знаете еще о чем вас спросим? Совсем немножко времени у нас остается. Где вы черпаете источники радости?

София Мошура

— Источники радости. Знаете, мне... Конечно, это семья, в первую очередь. Ну, многие знают моего супруга. Он такой, конечно, человек-оркестр.

Кира Лаврентьева

— Да, это правда.

София Мошура

— Удивительный в плане жизнелюбия. Он, наверное, в этом учитель, потому что, я понимаю, если бы я вышла замуж за какого-то, как я рисовала своей голове, мистер Дарси с гордостью предубеждения, мы бы там просто померли вдвоем от уныния и скорби вселенской. А он настолько жизнелюбивый человек, вот, и вижу дети, когда вот с ним и общаются, и делятся. Конечно, папа — это такая масштабная личность в их жизни, это очень здорово. Он, конечно, мне пример. Первый пример был, конечно, и свекровь, такого вот жизнелюбия, несмотря ни на что, но у нее было такое чувство юмора, мы постоянно смеялись. У нас было просто очень хорошо, нам было весело и радостно. Несмотря на огромные скорби своей жизни, она сохранила это жизнелюбие. И отец Богдана действительно от нее это перенял. Я это вижу воочию каждый день. Это правда. Я замужем 16 лет, и если я это говорю, это уже правда точно. Поэтому, конечно, в нем дети дают. Мы абсолютно счастливые люди, что мы в церкви. У нас такое бездонное сокровище, которое, мне кажется, каждому человек предстоит открывать, открывать новые пласты просто с каждым годом. Это удивительно. Мне в прошлом году я сознала, что очень сложно даже было из страстной, из вот этой абсолютной скорби переходить в радость. Но радость тоже нужна. Она очень нужна. Но это такая радость, когда это через скорбь, она другая. Это не эйфория бездумная. Это не там, я ищу ощущения, да, от того, как там весь мир такой... Нет, мы должны все осознавать в этом мире, все понимать, но это такая глубинная радость, что, несмотря на вот эту всю страшную скорбь, у нас все равно конечный итог радости, потому что с нами Бог, с нами Христос. И мы, правда, счастливые люди, я бы очень хотела, чтобы мы это ценили, чтобы мы благодарили Бога и радовались за то, что у нас есть церковь.

Кира Лаврентьева

— Действительно, там, где крест, там всегда и Пасха. Огромное спасибо за этот разговор. София, хотелось бы, еще-еще продолжать с вами дальше разговаривать. Надеюсь, вы еще к нам придете в гости. В гостях у вечера воскресения была София Мошура, жена священнослужителя, переводчик, блогер, преподаватель. Меня зовут Кира Лаврентьева. До встречи в следующее воскресенье. Всего вам доброго и до свидания. До свидания, София. Спасибо вам огромное.

София Мошура

— До свидания, спасибо.

---

Все выпуски программы: Вечер Воскресенья

• «Народные традиции пения и колядок». Анастасия Кузнецова
• «Вера и творчество». Павел Сметанкин
• «Память о новомучениках». Кирилл Алексин