«Историческое наследие Новгорода». Сергей Брюн

У нас в студии был генеральный директор Новгородского государственного музея заповедника Сергей Брюн.

Разговор шел об истории Великого Новгорода и о сохранении культурного и исторического наследия этого города.

Этой программой мы завершаем цикл из пяти бесед, посвященных истории, культуре и святыням Великого Новгорода.

Первая беседа с Натальей Шашковой и Анатолием Оксенюком была посвящена восстановлению новгородских храмов после ВОВ; (эфир 09.06.2025)

Вторая беседа с Натальей Шашковой и Анатолием Оксенюком была посвящена особенностям исторического городского пространства Новгорода; (эфир 10.06.2025)

Третья беседа с Анатолием Оксенюком была посвящена святыням Новгорода; (эфир 11.06.2025)

Четвертая беседа с Юлией Ратомской была посвящена архитектуре Новгорода. (эфир 12.06.2025)

Ведущий: Алексей Пичугин

---

Алексей Пичугин

— Друзья, здравствуйте! Это «Светлый вечер» на Светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин. Я рад вас приветствовать. Напоминаю, что в это время в эфире, как обычно, в рамках наших программ «Светлый вечер» циклы: мы посвящаем пять программ одной теме, и на этой неделе мы говорим об архитектуре, об истории Великого Новгорода. О Великом Новгороде, как о важнейшем историко-культурном пространстве России, и приурочены наши передачи тому, что в музее архитектуры имени А.В. Щусева проходит замечательная выставка, она называется «Восстаёт во славе», и будет она проходить до 27 июля. Кто слышал наши предыдущие программы, уже знает, и я напомню или кому-то расскажу, что выставка эта посвящена истории изучения и послевоенного восстановления памятников архитектуры Великого Новгорода, которые были разрушены во время войны. Это три замечательных храма: Спаса Преображения на Нередице XII столетия, Успения Богородицы на Волотовом поле XIV века и ещё один — Спаса Преображения на Ковалёве тоже XIV века. Мы говорили в наших программах об истории этих церквей, говорили о выставке, говорили о Новгороде, как о музеефикации городского пространства. Говорили об архитектуре Великого Новгорода. И, конечно же, мы не можем обойти своим вниманием замечательный Новгородский государственный музей-заповедник. И сегодня у нас в гостях Сергей Брюн, генеральный директор Новгородского государственного музея-заповедника. Здравствуйте!

Сергей Брюн

— Здравствуйте.

Алексей Пичугин

— Благодарю вас, что вы к нам пришли сегодня. Замечательная возможность поговорить, во-первых, продолжить говорить о Новгороде, а во-вторых, поговорить о Новгородском музее-заповеднике, просто потому что это один из таких крупнейших и важнейших исторических, культурных музеев нашей страны. У него очень богатая история, так ведь?

Сергей Брюн

— История богатая, хотя, конечно, относительно древности Новгорода мы кажемся относительно молодыми.

Алекснй Пичугин

— Мы все, кажется.

Сергей Брюн

— Да, да. У нас, на самом деле, только что 18 мая был день рождения. Новгородскому музею-заповеднику исполнилось 160 лет. Поэтому это, конечно, не старейший, уступая там Кунсткамере или Оружейной палате, но один из старейших музеев России. И, конечно, когда...

Алексей Пичугин

— Старее Исторического?

Сергей Брюн

— Да, да, да, это безусловно. И когда смотришь сейчас на масштабы Новгородского музея, потому что, знаете, когда меня чуть больше 20 месяцев назад назначали на эту должность, отправляли в Новоград. Меня раздражало очень две формы поздравления. Первое, то, что мне все поздравляли с назначением в Нижний Новгород, потому что путаница Великого и Нижнего Новгорода, или Горького и Новгорода, как мы называем, она продолжается у населения.

Алексей Пичугин

— Горе-море, чего уж!

Сергей Брюн

— Конечно, это во-первых. А во-вторых, то, что поздравляют и представляют как директора Новгородского Кремля. А ведь Новгородский музей-заповедник, он не то, что больше Новгородского Кремля, он больше Великого Новгорода. Сегодня это 135 объектов, из них 116 объектов культурного наследия, то есть объединенных так, примерно в 48 площадок, открытых сейчас, у нас сейчас будет их больше. Это усадьбы Некрасова, его охотничий домик в Чудово. Это дом, где Фёдор Михайлович Достоевский обрёл своё семейное счастье в Старой Руссе, где он писал «Братьев Карамазовых» и до этого заканчивал «Бесов». Это усадьба Суворова в Кончанском, откуда он уходил в свои последние италийские и швейцарские походы из ссылки. Это огромное совершенно число коллекций, это более 930 тысяч экспонатов.

Алексей Пичугин

— И настолько разных хронологически!

Сергей Брюн

— Хронологически абсолютно разные.

Алексей Пичугин

— Это и домонгольское...

Сергей Брюн

— Да!

Алексей Пичугин

— Почему-то, да, действительно, когда говоришь музей-заповедник, Новгородский музей-заповедник, ты сразу... Опять же, может быть, это у меня какой-то там такой профессиональный любительский слом, поскольку меня всегда интересовало домонгольское искусство, домонгольская архитектура. А Новгородский музей-заповедник — заповедник домонгольской архитектуры. И для меня всегда казалось, что это домонгольское. А вы говорите, что у вас такое количество всего.

Сергей Брюн

— Нет, мы недавно даже думали-думали и вели такой даже слоган, что приезжайте к нам, чтобы узнать, познать тысячелетия русской истории, тысячелетия русского слова, условно говоря, от берестяных грамот и граффити средневековых до Достоевского, Некрасова, Успенского — тысячелетия русского искусства. Потому что опять же от древнейших, сохранившихся до нас домонгольских икон святых Петра и Павла второй половины XI века, извините, до современного искусства — до авангарда, до Судейкина, до Фалька, и даже буквально до современного искусства. У нас колоссальные коллекции художественно-исторические.

Алексей Пичугин

— А это так сложилось из-за того, что в Советском Союзе была, кстати, очень интересная система распределения, или это связано с тем, что люди, чьи произведения вы храните, они как-то связаны с Великим Новгородом?

Сергей Брюн

— Далеко не всегда. Далеко не всегда связано напрямую с Великим Новгородом. На самом деле это такой, знаете, странный музейный океан, который вырвался из фантазии и неравнодушия беспокойного новгородского протоиерея, отца Николая Гавриловича Богословского. Это основатель нашего музея. Это такой, знаете, беспокойный новгородский очень просвещенный священник, который в этом спящем губернском городе стал выезжать как любитель на раскопки, искать там могилу Гостомысла, стал обивать пороги губернских и синодальных, и имперских инстанций, доказывая, что в этом спящем, провинциальном, на тот момент в глубоком благостном сне пребывающем, Новгороде, в древнейшем русском городе, в древнейшем русском Кремле кровно необходим музей —музей древности. И ему, он написал там больше двухсот писем, он вывозил великих князей — младших сыновей Александра II, и Константина Константиновича (К.Р.) с братом на раскопки, они потом немножко денег ему дали на музей. Он добился права создания маленького музея при губернском статистическом комитете в Новгороде, в Новгородском Кремле — и это был начало.

Алексей Пичугин

— Я так понимаю, что его все замыслы, они упали в достаточно благодатную почву, поскольку 1865 год, и вот этот рубеж — середина XIX века, рубеж 50-х, 60-х годов — это вообще самое начало расцвета интереса к древностям. Алексей Сергеевич Уваров, который в Владимирской губернии начинает масштабные раскопки. Это начало масштабных работ в Новгороде. Вот, собственно, о чем мы и говорим.

Сергей Брюн

— Конечно, конечно.

Алекснй Пичугин

— За три года.

Сергей Брюн

— Меньше чем за три года. В сентябре 1962-го, на три дня Новгород провозглашается столицей Империи, когда идёт освящение в присутствии императорской семьи и Александра II замечательного памятника — «Тысячелетие России» Михаила Микешина. Нет, это, конечно, очень...

Алексей Пичугин

— Просто не совсем благостно, не совсем пребывающий в благостном сне город?

Сергей Брюн

— Нет, город-то как раз пребывал в благостном сне, тем не менее. Это правда, это видно по документам, по всему. То есть первое пробуждение уже шло, да, по стране, но преодолевать приходилось самые разные препятствия, чтобы получать вот этот отклик. Да, зачастую там просвещенных людей или людей, готовых что-то делать, иногда меньше, чем хотелось бы. Сейчас много, но тем не менее. Вот, и на самом деле это как бы вот начало. Чуть позже, уже на заре XX столетия, архиепископ Арсений Стадницкий, один из трех кандидатов будущих на патриаршество, самый строгий наш архиерей, он также велел создать древнехранилище при Новгородской епархии, который тоже занимался поиском и спасением замечательных наших совершенно сокровищ церковных. Был частный музей замечательного Передольского. И потом, после революции, эти три собрания, плюс картинная галерея стали сливаться воедино, потому что, конечно, нужно было продолжать искать памятники — замечательные произведения, которые, ну, какие-то были в хорошем состоянии, какие-то медленно погибали от такой, знаете, ну, служебной, благостной такой вот... служебного, благостного немножечко
потребительского отношения, такого имперского периода очень характерного для этого времени. А дальше нужно было спасать многие вещи от перегибов советской эпохи.

Алексей Пичугин

— Но до советской эпохи, давайте еще чуть-чуть вернемся назад, потому что если мы говорим про домонгольскую архитектуру, то интерес к ней и попытки её изучения, исследования, та же Нередица. Это всё вот такой предреволюционный период как раз — это начало XX века.

Сергей Брюн

— Это конец XIX, начало XX века, здесь Нередица на самом деле — церковь Спаса Преображение на Нередице, поставленная на самом исходе XII века, в 1198 году князем, княжевшим в Новгороде — Ярославом Владимировичем, не путайте его с Ярославом Мудрым, из другого столетия. Для наших слушателей, это был один из Смоленских Рюриковичей, который трижды княжил в Новгороде. Он ставит в виду своей резиденции этот храм, так что на самом деле топография чем-то похожа даже на то, как до него Андрей Боголюбский ставит ... в виду Боголюбова Покрова на Нерли.

Алекснй Пичугин

— Но там спорят, почему так произошло, и никаких очевидных версий на сей счёт нет.

Сергей Брюн

— Насчет Боголюбова или ...?

Алексей Пичугин

— Насчет Боголюбова, да.

Сергей Брюн

— Насчет Боголюбова, да.

Алексей Пичугин

— А здесь они специалисты!

Сергей Брюн

— А здесь нет, здесь на самом деле, долгое время считалось, что это было в память о сыновьях, пока не найдено было граффити, который говорит, что сыновья умершие, князя Ярослава Владимировича — они умерли раньше. То есть, когда уже храм стоял.

Алексей Пичугин

— Это вот в...?

Сергей Брюн

— Нередица, Нередица, да. На самом исходе XII века, в 1199 году, церковь была расписана.

Алексей Пичугин

— Также считается, что и Покрова на Нерли, построенный в честь — в памяти о погибшем сыне Андрея Боголюбского. Когда храм строился сын еще был жив.

Сергей Брюн

— Жив, да-да-да, но это традиционно, мемориальный характер переписывается, потом выясняется, что там была совершенно у ктитера другая мотивация вот. Нередица — она первая на самом деле вырывается, потому что уже в 1867 году, в Новгородском музее, тогда два года, на Всемирной выставке в Париже акварельные копии фресок Нередицы, вот этих замечательных фресок 1199 года, они были привезены, и они были показаны как уникальное сокровище достижения России — одно из
на Всемирной выставке в Париже. Почему у нас вот на этой выставке, нашей замечательной, которую мы делали в музее архитектуры, там даже можно увидеть медаль, которую Наполеон III как бы присудил, и фрескам Нередицы тоже. Хотя я не думаю, что здесь нужно перегибать палку и говорить, что, допустим, кто-либо из двух императоров, что Наполеон III, что Александр II проявляли лично большой интерес к Нередице. Один занимался... Оба занимались своими делами, скажем так, в Париже, но то, что это была манифестация глобального интереса, не только российского, но глобального интереса — начало глобального интереса к русскому средневековому искусству не только в России, но и в Европе, это да, один из таких поворотных пунктов. И Нередица первая к 1904 году обрела вновь свой исторический облик. Это один из ранних опытов архитектурной реставрации, когда храму был возвращен его исконный домонгольский образ.

Алексей Пичугин

— Я напомню, друзья, что в гостях у Светлого радио сегодня Сергей Брюн, генеральный директор Новгородского государственного музея-заповедника. У вас, помимо тех трёх храмов, которые представляют на выставке в музее архитектуры имени А.В. Щусева в Москве, ну вообще, друзья, мы, конечно же, вам рекомендуем приехать в Великий Новгород. Я понимаю, что Радио ВЕРА вещает в огромном количестве городов России, и порой от Великого Новгорода эти города отделяют часовые пояса, но при возможности, будете ли вы где-то в Центральной России, а может быть, вы живёте где-то в Москве, но уж из Москвы или Петербурга до Новгорода доехать несложно, туда стоит приехать! Я очень не люблю слово «надо», «обязательно надо», но по возможности туда приехать стоит, просто потому что сам город — это не только музей, а и сам город — это такой большой заповедник. Несмотря ни на что, несмотря на войну, несмотря на позднейшие советские перестройки, всё равно нигде такого количества очень интересной архитектуры, архитектурной традиции мы, наверное, не найдём.

Сергей Брюн

— Я бы тогда сразу хотел добавить, спасибо за это приглашение, мы всех ждём! Но два слова в защиту советского периода, при всех эксцессах 20-30-х годов, когда музей спасал наши сокровища древнерусского искусства, но музей, опять же, там, с покровительством Луначарского, там, потом, да..

Алексей Пичугин

— Ну, естественно, конечно, да, и... Седовой (Н.И. Седова-Троцкая, жена наркома по военным и морским делам, председателя Реввоенсовета РСФСР Л. Д. Троцкого; В течение десяти лет Н. И. Седова-Троцкая возглавляла Отдел по делам музеев и охраны памятников искусства и старины Народного комиссариата просвещения (Музейный отдел Наркомпроса), — первый советский государственный орган, связанный с защитой памятников и исторических мест — прим.ред.).

Сергей Брюн

— Конечно, конечно. Нет, ну, даже когда музей атеизма у нас был.

Алексей Пичугин

— Ну, конечно.

Сергей Брюн

— В Софии, ну, это был предлог, чтобы сохранять эти сокровища, да. Здесь важно отметить, что это все-таки было именно решение, которое пролоббировал Алексей Викторович Щусев после войны, когда Новгород был нацистами обращен в пустошь.

Алексей Пичугин

— Ну, почти в пустошь.

Сергей Брюн

— Практически, практически полностью, да. Чудом, я говорю, каждый раз, когда я приезжаю смотреть на фрески Феофана Грека в Спаса на Ильине, смотришь в этот купол, где его Пантократор с ангелами, с ветхозаветными пророками, смотришь на лик Христа, и ты понимаешь, каким чудом этот купол избежал артиллерийского удара немецкого, когда утюжили всю торговую сторону, и были вот эти перестрелки и так далее, в которых и погибли, в общем-то, Нередица, Волотово, Ковалево. Важно, что Игорь Грабарь, он выступал сугубо за консервацию Новгорода, как такой руины.

Алексей Пичугин

— У них был клинч с Щусевым.

Сергей Брюн

— У них был очень жёсткий клинч, и Щусев победил, который отстаивал идею того, что Новгород должен быть не просто восстановлен, а восстановлен как город-музей под открытым небом — зелёный город, малоэтажный город, где доминантами были бы храмы! Где доминантами были бы храмы, воссоздаваемые в их исконной архитектурной форме, которых он-то при жизни не видел, он их предполагал, кроме Нередицы, условно говоря. И он проложил путь, он не дожил, естественно, до начала даже серьезных работ, но он проложил путь к такому возрождению Новгорода, и это решение было поддержано Сталиным, и это решение было поддержано Совмином. Поэтому здесь у Новгорода было на самом деле исключительное положение на фоне там других каких-то историй. Да, был действительно долгое время только один действующий храм — это храм апостола Филиппа, вот до возвращения собор Софии, буквально там накануне ГКЧП. Но Новгород был возрожден как город, где доминантами служили храмы.

Алексей Пичугин

— Но я, когда говорю про советский период, я, конечно, говорю, и тем более, что у нас уже в предыдущих программах мы это тоже затрагивали, и, конечно, говорили много о работах Щусева. Я говорю про поздний советский период, уже скорее даже не Хрущёвский, а Брежневский, когда всё равно, как бы ни было задумано, и Новгород тоже затронуло вот это пусть малоэтажное, но достаточно своеобразная застройка.

Сергей Брюн

— Да, но, к счастью, исторические центры все равно в своей массе, ну, таких совсем неинтересных домов там вот на фоне исторических улиц не так много, там город красивый. И, конечно, город очень сильно раскрылся за последние годы, где-то с 2017 года, потому что кто приезжал до этого, и у Новгорода была такая аура... Я безумно люблю Новгород, это мой теперь второй родной город, я тем более люблю новгородцев, но была всегда такая, знаете, красивая печаль вокруг него, то есть он такой вот красивый, с отдельными храмами, но в таком легком тумане, в такой лёгкой печали... Новгород действительно ожил и раскрывается очень ярко.

Алексей Пичугин

— Тут я вынужден признаться, что я последний раз был в Новгороде, я в Новгороде был, конечно же, не единожды, но последний раз я был в Новгороде с коллегами из Радио ВЕРА, это был 15-й или 16-й год. То есть это было до 17-го года — это было 10 лет назад. И вот это моё упущение, я признаю.

Сергей Брюн

— Приезжайте, много интересного покажем!

Алексей Пичугин

— У нас в последние годы что-то происходит с городами, и действительно они раскрываются по-новому. Вот если вы говорите, что вас поздравляли с назначением в...

Сергей Брюн

— Нижний Новгород! (С улыбкой.)

Алексей Пичугин

— Я в Нижнем Новгороде был на днях буквально, а до этого я тоже не был там 10 лет. И вот Нижний Новгород, конечно расцвёл! Говорят, что после чемпионата по футболу, но он действительно расцвёл, и вот это что-то совершенно непохожее на то, где я был там 10 лет назад. А можно тогда сразу личный вопрос? До того, как вас назначили, вот уже почти 2 года прошло, да.

Сергей Брюн

— Ну, ещё меньше даже.

Алексей Пичугин

— Ну, чуть меньше, когда вас назначили в Новгород. Насколько часто вы там бывали и насколько вы были хорошо знакомы с его архитектурой?

Сергей Брюн

— Ну, я там был достаточно подробно, там подробнее всего в семнадцатом году, прямо когда вот так действительно можно было наконец-то дорваться, поездить там по храмам, посмотреть. Так что это было такое, с одной стороны, эпизодическое, с другой стороны, очень как бы фундаментальное знакомство, потому что все-таки я занимаюсь византийским и древнерусским искусством, поэтому и памятники, именно древнерусские фрески были все как бы хорошо достаточно известны. Другой момент, конечно, что когда обсуждалось это назначение, и когда мне поставили как бы, ну, сделали предложение туда переехать, пришлось очень долго садиться и изучать все другие замечательные площадки, объекты, литературные музеи, усадьбы, художественные коллекции, там, литературные коллекции и так далее, потому что это просто, знаете, это как у Мандельштама: «Бессонница. Гомер. Тугие паруса.// И список кораблей прочёл до середины:..»

Алексей Пичугин

— Список до середины можно прочесть только в первый, наверное, несколько месяцев объектов.

Сергей Брюн

— Да, конечно, конечно. Поэтому город за эти 20 месяцев стал абсолютно родным, и главное, что музей стал родным. Там очень хорошая команда музейщиков работает. Никого не пришлось тащить из Москвы.

Алексей Пучугин

— Что важно, кстати. Но было бы странно, если бы в Новгороде была какая-то другая ситуация, поскольку всё-таки это та команда, которая собиралась, та команда, которая живёт в русле традиций Новгородского музея, самого Новгорода. Я вот с музейным миром, хотя и с детства знаком, но с новгородским не очень, но с археологическими раскопками, когда детство проходит в экспедициях, по неволе ты всё время встречаешься с людьми, волей-неволей, которые работают в разных экспедициях. Конечно, через Новгородские проходило огромное количество знакомых, и поэтому, конечно, именно из Новгорода приходят какие-то очень важные традиции, которые там зародились, которые по всей стране потом распространяются и в музеи, и в экспедиции. И просто вот в виде человеческого ресурса, извините, это плохое слово, словосочетание, но вот именно в виде людей, которые делают другие музеи, другие города.

Сергей Брюн

— Я согласен, я честно вам скажу, что поскольку я влез в музейный мир и в науку через форточку, хотя там уже как-то, видимо, немножко заслужил право там находиться. Я всегда завидовал безумно тем ребятам, тем коллегам, кто выезжал на практику археологическую в Новгород — кто копал. У меня никогда не было такой возможности. Поэтому, когда меня перебросили в Новгород, и у нас была вся такая большая эпопея с Троицким раскопом, на месте которого сейчас строится Национальный историко-археологический центр имени академика Янина, когда у тебя задача за два года раскрыть кризисно, то есть не я подписывал условия, это не вина Министерства культуры, раскрыть без копейки на копателей — колоссальный просто пласт одного из важнейших раскопов истории русской археологии, где нашли там древнейшую русскую книгу до этого, да, там Новгородскую псалтирь, где совершенно фантастическое количество находок. Вот это вот прекрасное погружение, это огромная радость, когда можно взаимодействовать просто, ну, с лучшими археологами, там, от Николая Андреевича Макарова до... Не до, а как бы следом прям можно Ольгу Альбертовну Тарабардину, главу нашего Центра археологических исследований, упомянуть. Блестящая совершенно команда из Московского и с Новгородского университетов, и сделать все возможное, чтобы это качественно, да, в сжатые сроки, но руками — бережно. Я, в том числе, в отпуск там уходил немножко покопать, именно когда дорвался. Но все это рассказывать, когда это видишь...

Алексей Пичугин

— Но все равно руки-то должны погрузиться в землю.

Сергей Брюн

— Да, это счастье, правда, мы с дочкой сели не на том участке, потому что мы радостно доставали там керамику в основном, какой-то разбитый горшок XII века, а прямо рядом на соседнем квадрате, что мне особенно больно, как медиевисту, который в основном все-таки крестовыми походами занимается нашли потрясающий XII века воинский вещевой клад. То есть, за вот эти два года у нас было, ну, за сезон 2024 года и начало мы в законсервированном ангаре утепленном продолжали еще там раскрывать слои, дошли как раз до 950-х годов, то есть, до самого начала фактически Новгорода в той части, где уже нет усадеб, где уже нет княжеских печатей, где уже нет романских, там византийских всех историй, где, в общем-то, сводится все к деревянным постройкам, аббасидскому серебру, молоточкам Тора. Ну вот быть просто сопричастным этому на правах хотя бы там невольного завхоза и координатора, коим являются директоры, за одно, хоть немножечко, вот просто вот спускаться, смотреть, общаться, это огромная радость. У нас еще радость, что у нас наконец-то за 160 лет истории Новгородского музея-заповедника впервые главным хранителем стал археолог. Очень уважаемый, хороший.

Алексей Пичугин

— Да, неужели, этого не было?

Сергей Брюн

— До этого никогда не было! Алексей Андреенко замечательный совершенно археолог. Копал на Рюриковом городище, но тоже вот приехал копать и остался много лет назад.

Алексей Пичугин

— Да, мы прервёмся буквально на одну минуту. Я напомню, что у нас в гостях сегодня Сергей Брюн, генеральный директор Новгородского государственного музея-заповедника, а мы сегодня общаемся не просто про Новгородский музей-заповедник, не просто про Новгород, но мы ещё и внутри цикла программ о Великом Новгороде, о культуре Великого Новгорода, о городском пространстве, о его развитии. И программы эти приурочены к замечательной выставке, которая называется «Восстаёт во славе». Она будет в музее архитектуры имени Щусева в Москве проходить до 27 июля. И выставка эта посвящена истории изучения и послевоенного восстановления памятников архитектуры Великого Новгорода, которые были разрушены во время войны. Это храм Спас Преображения на Нередице, храм Успения Богородицы на Волотовом поле и Спас Преображения на Ковалёве. Замечательные храмы, и вот есть возможность побывать ещё, успеть сходить на эту выставку в музей архитектуры в Москве и, конечно же, всегда очень здорово приехать в Великий Новгород. Ну а мы с Сергеем Брюном продолжим буквально через минуту. Никуда не переключайтесь.

Алексей Пичугин

— Возвращаемся в студию Светлого радио, друзья, и напомню, что у нас в гостях Сергей Брюн, генеральный директор Новгородского государственного музея-заповедника. И мы говорим о музее, мы говорим о городском пространстве, об истории музея в Новгороде. И вот до этого перерыва вы сказали, что впервые археолог стал хранителем, главным хранителем.

Сергей Брюн

— Да-да-да, Алексей Андреенко впервые, вот он замечательный археолог. Впервые за 160 лет истории музея стал, наконец, главным хранителем, чему мы очень рады!

Алексей Пичугин

— Это профессиональный археолог, но огромное количество людей, я вот помню, когда мы с коллегами приезжали в Новгород, и нам проводил экскурсию замечательный новгородский экскурсовод, я не помню, как его зовут, но один из множества хороших новгородских экскурсоводов, и он тогда сказал такую фразу, ну тут сложно поспорить, но это надо себе представить, что практически каждый житель Новгорода, родившийся в Новгороде, так или иначе участвовал в археологических экспедициях. Кто-то там, не знаю, ведра с землей относил, кто-то там приходил, смотрел, из школы приводили, хотя бы на 5 минут погружал руки в землю. Но так или иначе все были причастны. И вот с одной стороны, вот это его фраза, а с другой стороны, у меня есть хороший друг, мне кажется, я его мнение тоже приводил. Он археолог, сотрудник Суздальской археологической экспедиции. Наверное, единственный сотрудник Суздальской экспедиции, родившийся в Суздале. Молодой совершенно парень, 26 лет. Я его помню с детства, с его, он ещё маленьким приезжал. И вот так он вырос, закончил школу, институт. И мы с ним постоянно общаемся. Я говорю, слушай, ну вот, хорошо, у них школу в Суздале перенесли на окраину города. Там было несколько школ, все объединили и вынесли на окраину. Он возмущался: «Вот как так можно? Я был маленький, я ходил в школу через весь город, через все храмы, через музей, через Кремль. И вот я напитывался этим, и поэтому, — ну, так немножко смело про себя сказал, — Стал вот кем стал. А вот у них не будет такой возможности. Они из своих новостройок пойдут в новостройку!» И вот в этом есть какая-то на самом деле правда. В Новгороде, наверное, потому и существует, мне кажется, вот эта традиция, поскольку каждый человек Новгородом гордится. Человек, родившийся в Новгороде, он может уехать оттуда в Москву или Петербург, за границу уехать, куда угодно, но он может гордиться Новгородом, что он родился в городе, который вот такой, который был столицей фактически и не фактически. Город, который подарил
во многом России государственность, там Киев, Новгород, ну что, это два таких центра.

Сергей Брюн

— Сначала Новгород, потом Киев, да, вполне логично.

Алексей Пичугин

— Да, естественно. И здесь вот каждый житель Новгорода, он всё равно так или иначе, кем бы он ни стал, даже если он будет совсем, ну, его жизнь сложится не так, как бы хотелось, всё равно вот что-то там вот останется от этой культуры. Вы как думаете?

Сергей Брюн

— Я думаю, что Новгород... Я думаю, что Новгород, он тем и ценен, что, с одной стороны, это действительно начало Руси, да. Это город, с которым связана просто вот эта вот плеяда преемственных, разных, потрясающих совершенно памятников. Потому что, опять же, это город, где мы можем увидеть тысячелетия, допустим, если мы любим византийское древнерусское искусство. Вот, правда, тысячелетия, буквально. От первых фресок в Софии до Знаменского собора, который уже вот это вот совсем уже, да, конец русского средневековья, да, с Феофаном и волотовским мастером там, шедеврами XII века, как там Нередица или Аркажи там посередине. Новгород ценен тем, что это сокровище, которое мы едва обрели, потом должны были потерять навсегда. И, казалось бы, потеряли из-за войны, из-за немецкого разорения. Один новгородский музей как бы больше 30 тысяч памятников потерял. Но это возрождённое чудо, которое мы продолжаем ещё раскрывать! Вот там работы на самом деле очень много. Это касается действительно, вот как я сказал, эпопеи с Троицким раскопом, который в итоге вместо медиа-скандала нам дал 14 тысяч уникальных совершенно находок за один сезон фактически, в том числе одно из древнейших — печать Владимира Мономаха, 40 берестяных грамот. Это касается обретения памятников, которые мы ищем, на самом деле, мы ищем по всему миру. За прошлый год мы смогли вернуть в дом графини Орловой-Чесменской из Франции портрет ее отца.

Алексей Пичугин

— Это то, что ушло в 40-е годы?

Сергей Брюн

— Нет, это то, что ушло в 90-е годы.

Алексей Пичугин

— Ааа, это в 90-е, а это была другая волна, это совсем другая история!

Сергей Брюн

— Да сейчас мы получили, Новгородский музей впервые получил, стал лауреатом Национальной музейной премии имени Дмитрия Сергеевича Лихачева в номинации «Национальное достояние» за возвращение краденной нацистами как раз иконы «Распятие» с Волотова поля. Это один из величайших шедевров не просто новгородской, а русской иконописи XV века. Памятник, считавшийся погибшим. Вот мы провели сложнейшую операцию по его возвращению с 2023 года. Вот в мае 2024 мы радостно его ввезли домой в Новгородский музей. И сейчас она, кстати, на выставке, о которой мы говорим, она вместе со своими сестрами, с вот этими потрясающими «Волотовскими праздниками». Она привезена в Москву, это мы смогли сделать только благодаря поддержке министра культуры, лично Ольги Борисовны Любимовой и министерства, и благодаря нашему попечительскому совету, Максиму Станиславовичу Орешкину, который возглавляет, ныне замглавы администрации президента. Ну и здесь, конечно, вот когда ты видишь вот эти обретенные сокровища, тем более когда ты соучаствуешь, ты понимаешь, что Новгород еще предстоит только раскрывать, раскрывать и раскрывать в его красоте, в его потенциале, да, где-то прекрасно смотреть на руину на восходе или закате, или там посреди, или на такой милый запустевший храм, да, там.

Алексей Пичугин

— Вот на закате или на рассвете приезжаете в Рюриково Городище?

Сергей Брюн

— Ну Рюриково Городище, оно теперь, конечно, совсем по-другому выглядит. Там был большой реставрационный проект, о нем можно спорить, я не считаю его во всем удачном, но, тем не менее, это было там до меня. Это вот как раз было после 2017 года. Но огромная как бы сейчас реставрационная работа идёт и на Ярославовом Дворище, и как раз в Спасе на Ковалёве. Вы детей упомянули, вот это вот ощущение приобщения к чему-то из детства. На самом деле, это и да, и нет, потому что, с одной стороны, как трудовой мигрант в Великом Новгороде, из Москвы переведённый, я вижу, как действительно этот город тебя в хорошем плане поглощает своей вот этой величественной красотой, своими ландшафтами, своими памятниками, своей тишиной, своими людьми, но при этом, конечно, всегда остается вот эта проблема, когда мы живем рядом, мы зачастую этой красоты не замечаем. Сейчас у нас в прошлом году был большой очень проект, который мы делали, сделали архитектурную подсветку на храме Спаса на Ильине, при этом еще поменяв... там же замечательное есть не Феофана, она чуть более поздняя, но XIV века, наружная потрясающая фреска Богоматери «Одигитрия». Скорее всего, какой-то балканский мастер писал, которая называлась Богоматерь «Холерная», потому что она была закрыта побелкой в 1831 году во время холеры. Там неожиданно кусочек с нее упал этой штукатурки, ее раскрыли, в этот момент отступила холера от города. Вот она у нас была под разбитым стеклом, извините, там я ее вот когда приезжал всегда в предшествующие годы, все уже знают, что там это 20 лет практически, но больше 15 лет. Когда ты меняешь вот эти вот какие-то даже мелочи, казалось бы, сделали архитектурную подсветку, и улица по-другому зажила, памятник по-другому зажил. И точно также у нас рядом наш замечательный совершенно храм Фёдора Стратилата на Ручью — это шедевр, в котором переплетается новгородское зодчество с Византией и с готикой, с потрясающими фресками XIV века. Внутри современник Феофана, но не Феофан, совершенно другого толка, крайне такой ... крайне экспрессивный мастер, у которого, знаете вот, все время какие-то... когда вам кто-то будет рассказывать, что в православном искусстве, в византийском искусстве нет движения, приезжайте к нам в Новгород, посмотрите на работы византийских иконописцев XIV века, что волотовский мастер, что вот эти фрески Спаса на Ручью.

Алексей Пичугин

— Византийские мастера XIV века — это уже такой предел расцвета. Ну, потом падение Константинополя, но это самый предел расцвета, потому что это я вот помню хорошо по Стамбулу и Хоре. Снова можно туда попасть, слава Богу.

Сергей Брюн

— Но это другое!

Алексей Пичугин

— Это другое, да. Хора это мозаики.

Сергей Брюн

— И нет, там и фрески есть, почему, там в приделе есть, да, конечно.

Алексей Пичугин

— Есть, но всё-таки в основном мозаики.

Сергей Брюн

— Да, в основном мозайки.

Алексей Пичугин

— Но это вот уже самый-самый такой пик.

Сергей Брюн

— И это такой финальный яркий закат такой, да, когда солнце светит всеми красками. Здесь другое, а здесь это какое-то удивительное поколение таких, знаете, византийских экспрессионистов, по сути дела, вот, явно невероятно интеллектуально развитых, с потрясающим совершенно художественным мышлением. Работы которых чудом сохранились не на Балканах в основном, не в Константинополе, они не сохранились. Они сохранились на севере византийского мира — в Новгороде. И вот наш храм Фёдора на Ручью тоже, там прямо рядом школа. И вот для меня было принципиально, потому что все гуглят только... вот приезжают в Новгород. Мы вас сейчас звали, нашу аудиторию в Новгород. Приезжают в Новгород, гуглят, где посмотреть Феофана Грека. Радостно приходят, смотрят Феофана Грека, и с галочкой уходят. Рядом напротив там Знаменский собор, рядом Фёдор на Ручью. Мы сейчас стали делать и QR-коды, и объявления, и вообще все там, и с Яндексом взаимодействуем, чтобы были вот эти навигаторы, чтобы человек вообще мог понять, какие сокровища рядом, и если ему это интересно, чтобы он мог там перейти на соседнюю улицу и увидеть еще один памятник, совершенно другой, но раскрывающий эту же тему на самом деле, эту бесконечную красоту византийского искусства. И вот в этот храм — замечательного Фёдора на Ручью ходило в 20 раз народу меньше, чем в Спаса на Ильине смотреть на Феофана Грека, потому что мастер безымянный. Бренда такого, прости Господи, вокруг него не создано. Это никто сейчас не оспаривает гениальность Феофана.

Алексей Пичугин

— Ну, знаете, как с Рублёвым. Что у нас верифицировано на сто процентов, что это Рублёв? Там «Троица», «Спас» и ещё пара.

Сергей Брюн

— Успение на Городке и Успение во Владимире (Храм Успения Божией Матери на Городке, г. Звенигород; Свято-Успенский Кафедральный собор, г. Владимир — прим.ред.)

Алексей Пичугин

— А всё остальное... да, и роспись Успенского собора.

Сергей Брюн

— Росписи, да, да.

Алексей Пичугин

— А всё остальное — это круг Рублёва, Звенигородский чин, ученики. Но принято считать, что это Рублёв. А на самом деле, ну, это вот школа.

Сергей Брюн

— Поколение.

Алексей Пичугин

— Да, поколение.

Сергей Брюн

— Потрясающих мастеров. Да-да-да, то же самое. Вот, и когда мы делали... И принципиальным для меня было создать красивую архитектурную подсветку для этого храма, причем наружную и внутреннюю, для Фёдора на Ручью. Когда ты добавляешь правильный свет, мы вообще во всех храмах сейчас свет меняем, вместо серо-коричневых таких вот фрагментов, которые ты видишь, разлилось вот опять же таким византийским закатом — фиолетово-золотым, эти росписи, и опять же стоит храм, рядом с ним школа. Храм стоит в кромешной темноте на фоне освещенной улицы. И вот отношение ребенка, тем более когда ты живешь в городе, где полгода очень темно зачастую, ты ходишь мимо еще одной древней церкви в школу: мало ли у нас этого добра, или ты приходишь рано с утра, когда темно, или уходишь, когда уже темно, в каком-то декабре, и этот храм физически тебе скрашивает день — потому что он светится, он тебе дарит тёплый красивый цвет, он сияет перед тобой красотой своей архитектуры. Это важный на самом деле не только эстетически, но и миссионерски.

Алексей Пичугин

— Это важная возможность, потому что я почему-то уверен: есть люди, которые эту красоту могут увидеть, а есть люди, которые в чём-то другом, наверное, талантливы, и, скорее всего, они раскроются в чём-то другом и могут раскрыться. Но они будут ходить мимо него десятками лет и не обращать внимания. К сожалению, это так. Но эта возможность для тех, для кого это действительно важно, кто по натуре такой, кто вдруг увидит, как этот косой луч света падает на барабаны, и как играет солнце закатное на отблеске там креста, или как там фреска изнутри подсвечивается. Хотя это не фреска, мы каждый раз говорим, что стенопись.

Сергей Брюн

— Стенопись, да.

Алексей Пичугин

— Но, не важно.

Сергей Брюн

— Фрески настоящей у нас на Руси практически нет.

Алексей Пичугин

— Да, конечно, конечно. Но это вот возможность раскрыть этот потенциал, как для молодого археолога из Суздаля.

Сергей Брюн

— Да, но мы должны звать. Мы должны звать людей! У нас, кстати говоря, тоже такая большая сейчас программа идет, когда нет высокого сезона. Сейчас очень много людей приезжают, очень счастливые, все смотрят. Все-таки вот когда наступает там такой спящий февраль или ноябрь, усиленно работать с местным населением — бесплатные дни делать. И вот мы видим, как люди тянутся.

Алексей Пичугин

— Вы делаете?

Сергей Брюн

— Мы стали это делать для всех, определенные дни и так далее. И люди стали приходить, потому что, опять же , я могу работать в магазине рядом с тем же Фёдором на Ручью, я могу работать там где-то в конторе и ходить всегда мимо там Дворянского собрания, где у нас потрясающая коллекция русского искусства там XVIII и XX веков. Стоит человека пригласить: нет — нет, не придёт тысяча человек. Придёт десять человек, но на следующий раз их будет тринадцать, на следующий раз их будет пятнадцать, по чуть-чуть, но люди... Мы видим даже как там город уютный небольшой, пошли вот эти слова, что мы уже планируем неделю под ваши вот эти бесплатные дни. Кто с подругой, кто с внуком, кто с...

Алексей Пичугин

— И придут обязательно.

Сергей Брюн

— И приходят. И это нужно делать. В больших и малых городах.

Алексей Пичугин

— Друзья, напомню, что в гостях у Светлого радио сегодня Сергей Брюн, генеральный директор Новгородского государственного музея-заповедника. Когда вы приехали почти два года назад в Новгород, я думаю, что у вас уже были какие-то планы, вы видели, как это должно происходить, как это должно развиваться. Думаю, что они скорректировались за эти два года. Но вот что сейчас вы видите перед собой первостепенной задачей по развитию музея?

Сергей Брюн

— Ну, знаете, это как у Хемингуэя.

Алексей Пичугин

— Какие ваши творческие планы?

Сергей Брюн

— Да, да, это хорошо. Это как у Хемингуэя: ни одна битва никогда не идёт по плану, и это нужно всегда понимать.

Алексей Пичугин

— Естественно.

Сергей Брюн

— Или как у Крайтона: жизнь вносит свои коррективы.

Алексей Пичугин

— Вы говорите, что вот бесплатные дни для новгородцев — это очень важно. Но это же комплекс каких-то очень важных действий.

Сергей Брюн

— Значит, на самом деле, уже сколько там будет Господом отпущено, я не знаю, я хотел бы, чтобы как можно дольше, потому что, опять же, нам только предстоит, как я сказал, в полной мере раскрыть потенциал красоты этого места. Конечно, я во многом начал с храмов, меняя освещение, сейчас меняя экспозиции потихонечку, чтобы ничто не мешало, ни технические приспособления, которые до сих пор в некоторых храмах лежат, мы их там выметаем, до плохого освещения, чтобы они не мешали созерцанию действительно вот этих же мчужин, да, новгородской земли. Есть совершенно потрясающая экспозиция, есть лучшая команда на самом деле выставочная, но при этом есть то, над чем надо работать. Вот пока за эти 20 месяцев мы открыли три новых постоянных экспозиции, три новых музея: музей Великого моста, дом графини Орловой, и после реставрации как раз сейчас открыли третий по древности наш храм Богородицы — Рождественский собор. Меня перевели в музей, когда 14 объектов средневековых были на реставрации одновременно. Где-то эта реставрация закончена, где-то она будет продолжена.

Алексей Пичугин

— А где-то она только начнётся.

Сергей Брюн

— А это следующая история, потому что действительно у нас есть аварийные объекты, за которые мы бьёмся, и мы очень благодарны здесь прежде всего и министру культуры и попечителям: нашему губернатору и ушедшему и нынешнему региона за поддержку, потому что есть юнесковские памятники наши, которые в аварийном состоянии, внутри Великого Новгорода, с фресками, в том числе, как храм Рождества Христова на Красном поле. Есть две падающие башни Новгородского Кремля, за которые мы бьемся. Поэтому, на самом деле, работы очень много. Новгородский музей формировался как такая уникальная действительно музейная экосистема, которая охватывает там и пять музейных площадок в Старой Руссе, и три музея на Валдае, и музей в Боровичах, и усадьбу Суворова в Кончанском. Что-то вот, я говорю, за 20 месяцев, пока открыть три новых музея, закончить два больших национальных проекта, побить рекорд по посещаемости, возродить издательскую деятельность. У нас за это время больше 40 новых изданий и для детей, и профессиональных, и каталоги выставок, и коллекции, и так далее. Благодаря нашим двум благотворителям мы колоссальный, много-много-миллионный проект сделали по возрождению, без копейки госсредств, усадьбу Суворова, чтобы это выглядело не как такой упадочный... Как-то с каким-то акцентом сказал, упадошный.

Алексей Пичугин

— Упадошный, говорите упадошный, по-московски. (Смеются.)

Сергей Брюн

— Упадошный перестроечный такой парк, в котором, да, очень миленькая экспозиция, а чтобы действительно он преобразился в вид усадебного парка, где был Суворов. Очень много работы, на самом деле. Я говорь, есть экспозиции совершенно потрясающие, унаследованные, сделанные много лет назад или несколько лет назад. Есть вещи, которые, пока ну ты приезжаешь, ты приехал в 1974 год, не в лучшем смысле. Но с такой командой можно горы двигать! И вот мне хочется, чтобы добиться вот этой равномерности и раскрытия каждой из площадок, не просто открытия, а раскрытия для людей и так далее, чтобы все от входной зоны до сувенира, до того, как свет падает на памятник, на икону, на картину, чтобы драматургия экспозиции жила. Но учитывая, что у нас 135 объектов...

Алексей Пичугин

— Вот это следующий вопрос был. Вы начали с этого, что у вас 135 объектов, некоторые из них достаточно удалены. И это не только российская проблема, это я в разных странах видел, когда какой-то объект принадлежит конкретному музею, а центр может находиться там в 10, 20, 30 километрах. И в России такого много. И так близко, и так иногда далеко.

Сергей Брюн

— Мне до филиалов на Валдае и в Боровичах, и в Кончанском ехать два с половиной часа в одну сторону.

Алексей Пичугин

— Вот я как раз о логистике. Мне почему-то сейчас пришёл в голову этот вопрос, я никогда об этом не задумывался, потому что иногда ты приезжаешь куда-то: а ещё у нас есть наш филиал — такая-то усадьба, ну вот она правда, там как-нибудь доберётесь до неё — 40 километров, из них 20 от электрички. Я вдруг подумал, но ведь это же тоже задача музея сделать так, чтобы эти объекты были какой-то транспортной системой соединены.

Сергей Брюн

— Конечно. Во-первых, это очень видно, я говорю, внутри самого Великого Новгорода, где потрясающие памятники в пешеходной доступности, или там в очень краткой автомобильной доступности, допустим, друг от друга, но люди не едут, потому что они это не знают. Нам удалось это поменять. Когда потрясающие красоты памятники, как Знаменский собор, а это уже совсем-совсем конец русского Средневековья, это такое преддверие Северной войны, фактически уже начало. Имею в виду фрески, сам собор 80-х годов, XVII века. Или там Симеона Багоприимца, изящнейшая церковь, последний храм Новгородской республики, до нас дошедший, тоже с феноменальной росписью. До них люди не доезжали. Сейчас там посещаемость взлетела больше, чем там на 90-100%, потому что люди хотя бы знают, что как бы и с ними люди разговаривают, что если вам это интересно, вот там посмотрите, вот QR-код, возможно, вам будет также интересно это — и эти вещи работают. Что касается филиалов, то сразу скажу, вот за последние годы мы сейчас много говорим о переменах. Вот команда последних двух губернаторов, сейчас нынешнего врио — Александра Дронова и до этого Андрея Никитина, кто с 2017 года у нас был, они добились просто переворота в плане хотя бы того же дорожного строительства, то есть, грубо говоря, кто думает, что, ну, для Боровичей и Кончанского это было очень видно, люди не могли доехать никуда, потому что просто элементарно дороги не было. Сейчас дороги зачастую лучше, чем во многих гораздо более центральных областях, допустим, и это важно. А задача музея — разрабатывать и придумывать программу, чтобы они зажили. То есть, когда я знаю, что у меня в том же Чудово для большинства наших слушателей, я уверен, что город Чудово на Севере Новгородской области — это «Чудово стейшн». (Улыбается.) Едем из Москвы в Петербург или обратно на Сапсане!

Алексей Пичугин

— А дальше еще на Ласточке.

Сергей Брюн

— Да, а здесь в Чудово у нас филиал, где у нас музей Некрасова и Глеба Успенского взлетел тоже больше, чем в два раза посещаемость за последние вот эти 20 месяцев. Людям интересно, если людей ждать, если работают с экспозициями, если работать с людьми, с людьми двояко, как с сотрудниками, так и с... Хотя команда, я говорю, очень хорошая у нас, очень преданная. Так и с посетителями.

Алексей Пичугин

— У нас уже не очень много времени остается, несколько вопросов. Кстати, вот вы сказали про Чудово. Это действительно остановка на пути в Петербург из Москвы или наоборот, а до Великого Новгорода быстрее всего из Чудово как добраться?

Сергей Брюн

— До Великого Новгорода, но это, считайте, чуть больше, там, часа, ну, час-полтора на машине. Там и такси ходят, и очень просто как бы доехать, это вообще не проблема. То есть это и очень хорошая дорога, причем дорога, это путешествие очень красивое, при этом очень такое горькое, потому что вы проезжаете как раз Мясной Бор — это одна из величайших трагедий Великой Отечественной войны.

Алексей Пичугин

— Я как человек, который раньше часто в Питер на машине ездил, через него и так всё время проезжал.

Сергей Брюн

— Ну вот, вот, вот, поэтому...

Алексей Пичугин

— Сейчас уже конечно дорога плотная.

Сергей Брюн

— Но это живописная, замечательная дорога, и всё это очень близко, это из Чудово.

Алексей Пичугин

— Вопрос-то к чему был задан? Люди приезжают в Новгород буквально на несколько часов. Понятно, что хорошо с полным погружением, но приезжают на несколько часов. Едут на машине, скажем, в Питер или, наоборот, в Москву или куда-то, но вот есть несколько часов. И куда, в первую очередь, нужно пойти, чтобы вот это краткое посещение дало или импульс для какой-то дальнейшей большой поездки, ну или хотя бы человек мог сказать, что я кратко, но был в Великом Новгороде.
Сергей Брюн

— Ну, понятно, что нельзя не зайти в Кремль, потому что, опять же, здесь я нанесу ущерб, наверное, нашим музейным планам, потому что, конечно, любое путешествие в Новгороде должно начинаться со Святой Софии. Где Святая София, там и Новгород — сердце Кремля. Посмотреть Софию, памятник Тысячелетию, зайти в Грановитую палату. Если будет время, посмотреть наши удивительные выставки и сокровища в Присутственных местах Кремля — это главная наша площадка, это место, где крупнейшая, это для наших слушателей, наверное, актуально, крупнейшая в России и, соответственно, в мире экспозиция икон — 14 залов от XI до XIX веков. Сокровища Грановитой палаты, где византийские, древнерусские просто шедевры золотого и серебряного дела, которых, опять же, многих нет ни в Оружейной палате, ни в Эрмитаже, при всем уважении к нашим великолепным коллегам, ни в Метрополитен, ни в Британском музее, ни в Топкапы, ни в ризнице Сан-Марко в Венеции. Нет именно таких вот аналогий, таких вещей. И, конечно, посмотрев Дворянское Собрание, опять же, замечательное наше, но очень стоит, конечно, либо вырваться в Витославлицы погулять, но туда все едут. Это потрясающий музей деревянного зодчества, это наш самый посещаемый.

Алексей Пичугин

— Но это не несколько часов в Новгороде.

Сергей Брюн

— Это не несколько, нет. Ну смотрите, хотя бы два часа потратить на Кремль, а дальше, дорогие мои, если вы всё-таки рванёте на торговую сторону, и там погулять, и посмотреть Феофана. Но не только Феофана! Посмотреть Фёдора на Ручью, доехать до Спаса на Нередице, если вы на машине — Волотово поле.

Алексей Пичугин

— А вот уже и два часа, три часа и прошло.

Сергей Брюн

— И вот оно и прошло. Тем более сейчас мы в этом году должны открыть больше пяти новых экспозиций, потому что постепенно, вот с 12 июня у нас открывается шаг за шагом на протяжении нескольких месяцев основные экспозиции на Ярославовом Дворище, из тех, что готово.

Алексей Пичугин

— У любого человека, который работает долго в каком-то месте или живет, есть какое-то место, куда вы всегда придёте. У Сергея Брюна это что за место? Просто вот прийти, вот без этого невозможно. Я в Суздале такое могу назвать для себя.

Сергей Брюн

— Много, но честно вам скажу, что важнее всего, наверное, я очень люблю... Я сейчас не буду называть ни одной музейной площадки.

Алексей Пичугин

— Это может быть абсолютно не музейная площадка. Это может какой-то быть абсолютно...

Сергей Брюн

— Знаете, для меня это одна точка, где очень хорошо ощущаются масштабы Новгорода и масштабы музея. Это ровно выход из Пречистинских ворот Кремля, когда ты выходишь к Волхову, и вот у тебя с одной стороны Кремль, а с другой стороны Ярославово Дворище сияет крестами. В одну сторону повернешься, зная, что там купола Антониева монастыря, а прямо через Ильмень озеро, ну, то есть в сторону Ильмень озера, до него ещё Рюриково Городище, а с другой стороны, за лесом, где Юрьев монастырь, там живёт Витославлицы, а за Ильмень озером Старая Русса, а в другую сторону Чудово, туда, там дальше Валдай, и ты ощущаешь, это такое какое-то средоточие, тем более ты стоишь на пути из варяг в греки, буквально — ты видишь городище, как шутят, да, зачастую это хорошая археологическая шутка: мы не знаем, был ли Рюрик, но его крепость, кстати, датированная 859-862 годом по дендрохронологическому анализу, она там найдена вот. А здесь за моей спиной вот этот новый город, который древний, который наша колыбель — вот эта точка ровно выход из Пречистинских ворот на Волхове. Самое лучшее, где это как сказочный хоровод, как Божие благословение, вот даже сейчас после Пасхи, после ночной службы, вышел из Софии, просто вот в этой тишине стоишь, дышишь. В любое время года, летом, осенью, даже когда вот у нас наступает такой февраль или ноябрь, когда всё в таком красивом сером тумане, это одно из самых красивых мест в России.

Алексей Пичугин

— Я запомнил, и когда, я надеюсь, что вскоре доберусь до Новгорода, я встану и попробую, хотя бы малую часть из того, что вы сейчас поведали, ощутить. Спасибо вам большое...

Сергей Брюн

— Спасибо огромнейшее.

Алексей Пичугин

— ... что вы к нам сегодня пришли. Я напомню, что программа наша вот эта завершила цикл из пяти передач, которые были посвящены Великому Новгороду, его архитектуре, его традиции, его пространству как великого города. И, конечно же, ещё эти программы были приурочены к замечательной выставке, которую вы успеете посетить, если будете в Москве или живёте в Москве, до 27 июля она будет проходить. Называется она «Восстаёт во славе» и посвящена истории изучения и восстановления после войны замечательных новгородских церквей: Спаса на Нередице, Успеяние на Волотовом поле и Спаса на Ковалёве. Это всё храмы XII, XIV века. Приходите и приезжайте в Новгород. Благодарю вас, Сергей Брюн, генеральный директор Новгородского музея-заповедника! Я, Алексей Пичугин, прощаемся с вами. До свидания, до новых встреч.

Сергей Брюн

— Спасибо.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «14-е воскресенье по Пятидесятнице. Церковное новолетие». Прот. Федор Бородин
• «Границы дозволенного». Протоиерей Александр Никольский
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов