«Иконопись для всех». Светлый вечер с прот. Павлом Великановым и Марией Гончаровой (10.04.2018) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Иконопись для всех». Светлый вечер с прот. Павлом Великановым и Марией Гончаровой (10.04.2018)

* Поделиться

У нас в гостях были настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой лавры, доцент Московской духовной академии, главный редактор научного-богословского портала «Богослов.Ru» протоиерей Павел Великанов и руководитель школы иконописи для людей с ограниченными возможностями «Журавли» Мария Гончарова.

Мы говорили об идее и истории создания школы, об её учащихся и их успехах, а также о духовной пользе иконописи.


А.Пичугин:

— В студии светлого радио приветствуем вас мы — я, Алексей Пичугин...

К.Мацан :

— ... и я, Константин Мацан. Добрый светлый вечер!

А.Пичугин:

— Сегодня здесь, в этой студии, вместе с нами и с вами этот светлый вечер проводят протоиерей Павел Великанов, настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой Лавры в Сергиевом Посаде, главный редактор портала «Богослов.ру»... здравствуйте!

О.Павел:

— Добрый вечер!

А.Пичугин:

— ... Мария Гончарова, руководитель школы иконописи для людей с ограниченными возможностями. Школа называется «Журавли». Здравствуйте!

М.Гончарова:

— Здравствуйте!

А.Пичугин:

— Очень интересная история у нас сегодня. Мы будем говорить про иконопись, мы об этом говорим периодически в наших программах «Светлый вечер». А вот сегодня совсем необычная история, которую мы уже в представлении обрисовали — это курсы... ну, это — школа, вернее даже, целая школа для людей с ограниченными возможностями, которые хотят научиться писать иконы. Я так понимаю, что люди приходят уже подготовленные, потому что с нуля научить человека писать икону, как мне представляется — это, может быть, я и не прав совершенно — невозможно. Человек должен уже овладеть какими-то азами рисунка, правильно? Нет?

М.Гончарова:

— Наверное, всё-таки, стоит мне тут не согласиться, потому что...

А.Пичугин:

— Не соглашайтесь!

М.Гончарова:

— ... изначально люди, конечно же, приходят, не имея никакого навыка. Максимум, что, может, кто-то когда-то заканчивал какую-то школу, или ходили где-то учились рисовать, и чаще всего — в далёком детстве.

А.Пичугин:

— Вы возглавляете эти курсы. Курсы имеют какое-то отношение к Академии Акварели Сергея Андрияки. Сергей Андрияка довольно часто бывает у нас в гостях. Мы говорим о его проектах, о его выставках. Получается, это такой вот даже совместный проект с радио «Вера». Давайте, тогда начнём с того, как всё это начиналось, и как во всём этом оказались Вы.

М.Гончарова:

— Изначально, я сама пошла обучаться иконописи. Мне сначала хотелось просто рисовать. Когда я пошла обучаться рисованию, что-то мне не хватало. Я поняла, что я чего-то недополучаю. И я стала в себе разбираться: если мне нравится рисовать, но мне не нравится рисовать то, что мы рисовали на кружке по рисованию...

А.Пичугин:

— А куда Вы пошли?

М.Гончарова:

— Буквально, самое ближайшее — в соседнем подъезде, в какой-то квартире какие-то учащиеся института преподавали рисование. Мне всегда нравилось это, но я никогда не училась, и никогда не умела это делать. И я подумала: «Ну, что мне куда-то ездить? Вот, в соседнем подъезде...» Я пошла на это обучение. И вот, буквально, 2-3 раза сходила, порисовала — вроде бы, и рисовать нравится, но что-то не то. И тогда я стала в себе разбираться, и думать, почему мне нравится рисовать, но вот то, что мы там рисуем, не нравится. И я поймала себя на мысли, что я бы хотела писать иконы. Но я тогда думала, что только в далёких монастырях где-то этому обучают. И тогда просто пошла в лавку...

О.Павел:

— Носители некоего тайного знания.

М.Гончарова:

— Точно! И я тогда пошла просто в лавку и купила книгу по иконописи матушки Иулиании Соколовой — это очень известный и почитаемый иконописец — и стала зубрить, читать, пытаться что-то понять... ну, в общем, я ничего не поняла, потому что эта книга пестрила терминами или какими-то обучающими процессами — как пальцем растирать в ложке пигменты, и так далее. Тогда я поняла, что всё-таки сама я это познать не смогу, и стала искать, где я могу этому обучиться. И нашла школу, пошла туда каким-то чудом — не знаю, как так получилось. Думала, хоть бы там протянуть месяц, а за месяцем — два, три, год, другой, и я поняла...

А.Пичугин:

— Сколько же лет Вы уже занимаетесь?

М.Гончарова:

— Да не много... года четыре.

А.Пичугин:

— Не много! Но уже порядком.

М.Гончарова:

— Да даже жизни мало, чтобы научиться. Потому что каждый последующий год ты понимаешь, что всё равно ты недостаточно хорошо это делаешь. Ты больше узнаёшь, больше погружаешься...

О.Павел:

— Меры совершенства, конечно же, нет. Но, с другой стороны, вот, я слушаю Вас — очень интересно, и я ловлю себя на мысли, что всё-таки в деятельности Вашего центра — что первично? Это — дать возможность людям реализовать своё желание рисовать иконы, либо достичь высот профессионализма? Мне кажется, что всё-таки это не вполне тождественные мотивы. И вот почему я ловлю себя на мысли — потому что, если более или менее понятно, где можно получить профессиональное образование, чтобы стать настоящим иконописцем, то, с другой стороны — а почему мы должны запрещать людям, которые не имеют достаточных художественных способностей, в принципе, заниматься иконописанием? И вот, я пытаюсь найти какие-то основания для этого.

А.Пичугин:

— А Вы сами занимались иконописанием?

О.Павел:

— Да, но я, всё-таки, учился в «художке», и занимался с художником. То есть, какая-то предварительная история всё равно была.

А.Пичугин:

— А это ещё старая история, до священства?

О.Павел:

— Это история, параллельная с учёбой в Семинарии. Тогда, как раз-таки, ещё оставался тот иконописный кружок, созданный некогда матушкой Иулианией Соколовой, из которого впоследствии, в 1991 году, образовалась уже иконописная школа, которая и по сей день действует и является, наверное, одной из лучших школ именно подготовки профессиональных иконописцев. Так вот, что я хочу сказать? Мы немножко криво смотрим на сам процесс иконописания, когда для нас продукт является самым важным. Мы смотрим на иконописца как на производителя некоего итогового продукта. Вот, мы должны получить икону — вот, это является целью иконописания. Но ведь, на самом деле, любой процесс — он ещё и самоценен. И я прекрасно помню это ощущение себя, когда ты входишь в этот глубинный внутренний диалог с тем изображением, с тем святым, которого ты пишешь, с теми людьми, которые некогда писали этот образ, и ты пытаешься понять его логику, логику его линий, логику композиции, логику тех материалов, которые он использует. Почему он здесь использует вот такую охру, а вот здесь — он мог бы её использовать, а он почему-то её решается чем-то заменить другим. Так вот, мне кажется, что эту сторону иконописания — её надо бы как-то немножко вывести на поверхность. Почему мы не можем относиться к процессу иконописания как к очень важному процессу самому по себе, вне зависимости от того, насколько приятен или не очень приятен нам результат? Ведь, смотрите. Вот, давайте доведём ситуацию до абсурда. Человек, который плохо рисует, берётся нарисовать икону. В процессе рисования этой иконы, он выстраивает какие-то новые отношения с тем, кто изображён на этой иконе — будет ли это Спаситель, Божия Матерь, святые — это плохо или это хорошо? При этом, икона, с нашей точки зрения, она — ужасна. Я молиться на неё не буду. Потому что для меня это никакой не Спаситель, не Божия Матерь, не святой, это... ну, это... как чаще всего, вы знаете, иконописцы, когда начинают писать, всегда пишут сначала самих себя, они пишут автопортрет — естественно, они проецируют себя вот в таком образе. Я понимаю, что это почти портрет того, кто писал. Но, а давайте посмотрим с точки зрения пользы духовной. Человек получил какую-то духовную пользу от того, что он написал эту икону, что он, вместо того, чтобы сидеть часами перед телевизором, или не знаю чем там, он включился в процесс созидания? Да, у него получилось не то, что мы от него ожидали. Точно так же, как у детей получается совсем не то, что от них ожидают взрослые. И — что? Что в этом плохого-то? Мы же не говорим, что: «Раз на этой иконе ты написал буковки ~IС~ХС, а изображено непонятно что — это великий грех, святотатство и так далее». Стоп, стоп, стоп — подождите! Если мы говорим о святыне, то любая святыня, она появляется как процесс соприкосновения двух вещей — это обращённая от человека к Небу, вспоминаем Мирчу Элиаде, его понятие иерофании, и ответное движение Бога к человеку — теофания. Вот, там где они пересекаются, там, где они встречаются, мы получаем святыню. Но даже если нет очевидной теофании, если через эту икону не начинает действовать явным образом благодать Божия, это не значит, что это просто кусок доски, который можно выкинуть в мусорку, потому что мне это изображение не нравится. Стоп, стоп, стоп! Человек вложил в это изображение свою душу, это было искренне, это было сделано настолько, насколько он это мог сделать, для него это — уже святыня, понимаете?

А.Пичугин:

— Но это справедливо, наверное, для любой картины, не только для иконы. Мы сейчас икону берём как максимум духовный, но это же справедливо и для человека, который написал красивый пейзаж с полем и закатом.

О.Павел:

— Да, конечно! Конечно, это универсально! Да любой рисунок ребёнка, там три...

А.Пичугин:

— Тем более, рисунок ребёнка.

О.Павел:

— Понимаете, тут нет разницы. Хоть ребёнок, хоть старый человек... всё то, во что человек вкладывает себя, то, что он от себя отрывает — оно достойно внимания, любви и почитания. И уважения.

К.Мацан :

— Мария, а вот эта очень глубокая концепция, которая сейчас отцом Павлом была изложена, она как-то вот... для Вас актуализируется, в Ваших занятиях? Вот, Вы же с очень особенными людьми работаете. У Вас же школа для людей... для детей с ограниченными возможностями.

М.Гончарова:

— Да, отец Павел очень правильно заметил, что те люди, которые приходят на обучение — они не являются художниками изначально, не имеют художественного образования, и поэтому, возможно, то, что они делают — это не произведения искусства. Но они, действительно, вкладываются по максимуму, они ждут этих учебных занятий. Самое главное, что это обучение — оно разработано для людей с ограниченными возможностями, и это позволяет им, во-первых, выйти из замкнутого пространства, не сидеть дома — вот, правильно отец Павел сказал — не смотреть телевизор, а действительно делать что-то гораздо более интересное. То есть, они выходят из дома, они куда-то идут, они приходят к нам, они общаются, у них уже свои какие-то интересы общие. Они даже вместе уже начинают на какие-то выставки ходить, на какие-то мероприятия — в Храмах вот часто устраиваются. И, действительно, то, что они делают, возможно, на данный момент, это не высокий профессионализм, но самое главное, что для них это очень важно. Они не просто пытаются изобразить святых, они также, вместе с этим, и воцерковляются, гораздо глубже узнают Православие и христианские традиции, если так можно сказать.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Мацан :

— Протоиерей Павел Великанов, настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой Лавры в Сергиевом Посаде, главный редактор научного портала «Богослов.ру» и Мария Гончарова, руководитель школы иконописи для людей с ограниченными возможностями под названием «Журавли» сегодня проводят с нами этот «Светлый вечер».

А.Пичугин:

— И вот мы пока так и не узнали про то, как всё начиналось. Как Вы набирали людей, кто к вам приходит, кто ваши подопечные?

М.Гончарова:

— Изначально, идея была в том, что мне почему-то очень важно делиться всеми знаниями, навыками, а самое главное — иконопись мне очень нравится, я этим живу, я каждый день во всём в этом. И, с каждым днём, чем больше узнаёшь, багаж знаний растёт, безусловно растёт, пусть по крупице, и безумно хочется этим всем поделиться, хочется всем рассказать, как это интересно. И тогда я подумала о том, что, может быть, помимо меня, кому-то тоже будет это так интересно, как и мне. И тогда я в социальных сетях запустила пост, писала о том, что: «Ребята, вот как вы думаете, интересно ли вот обучение иконописи для людей с ограниченными возможностями?» Очень много людей откликнулось, многие проявили интерес, желание участвовать, кто-то хотел просто как-то способствовать, помочь. Многие хотели и обучаться. Тогда мы провели собеседование, набралась группа, и, собственно говоря, очень быстро как-то это закрутилось. Идея возникла, и через месяц уже обучение началось.

К.Мацан :

— Каким образом Вы взаимодействуете с Академией акварели и изящных искусств Сергея Андрияки?

М.Гончарова:

— Сергей Андрияка и Академия нас поддержали путём предоставления помещения, где изначально мы проводили наше обучение. Также нас очень сильно поддерживает радио «Вера», собственно говоря, без вас мы — никуда...

К.Мацан :

— Стараемся.

М.Гончарова:

— ... и Фонд «Мои друзья». За счёт Фонда собираются средства, на которые потом мы и закупаем все необходимые материалы — это пигменты, кисти, ну и всё остальное, что нам необходимо.

А.Пичугин:

— Мне очень понравилась история о том, что название такое трогательное «Журавли» ваша школа получила, благодаря Григорию Журавлёву, который жил больше 100 лет назад... ну, 100 лет назад, был инвалидом детства — у него не было ни рук, ни ног, но он писал замечательные иконы, держа кисть зубами.

М.Гончарова:

— Да, меня эта история очень тронула, когда я о ней узнала. И, собственно говоря, она являлась вдохновением для создания именно такого проекта. Собственно говоря, поэтому и родилась идея именно обучения для людей с ограниченными возможностями. Я также вышла на отца Анатолия, который сейчас живёт в селе Утёвка, откуда, собственно говоря, сам Григорий Журавлёв...

А.Пичугин:

— Да. Оренбургская область, если не ошибаюсь, да?

М.Гончарова:

— Самарская. И я ему сказала об идее создания вот такого проекта. Ему было очень приятно, что имя Григория Журавлёва не забывается, что о нём ещё где-то помнят, упоминают, и вот — он тоже дал своё благословение, пусть и немного заочно.

К.Мацан :

— А вот, те люди, которые к вам приходят, кто они? Сколько у вас сейчас людей обучается? И мне, всё-таки, интересно: Вы, как преподаватель и как иконописец, Вы работаете с необычными людьми в этом смысле как с учениками. Чего от Вас это требует, и как этот процесс строится? Ведь, нам со стороны кажется, что те, кого мы называем людьми с ограниченными возможностями — с ними, вообще, трудно. Трудно общаться. Те, кто с ними реально работают и общаются, знают, что это не так. Или — так? Я не знаю. Вот, как Вы это переживаете?

М.Гончарова:

— Вообще, обучать оказалось катастрофически сложно. То есть, когда рождалась идея, я не осознавала, насколько это всё сложно. И, уже через пару месяцев обучения, я побежала к отцу Филиппу из Оптиной Пустыни — он тоже иконописец, собственно говоря, который и благословлял меня на создание этого проекта. Я говорю: «Батюшка, пожалуй, я уже устала, я не могу, моральных и физических сил нет. Я не понимаю, почему я такая измождённая после занятий. Можно, я уже закончу?» — на что он мне сказал: «Я знал, что так оно и будет, поэтому — нет! Начала — значит, веди до конца». Безусловно, он меня тоже поддерживает, даёт очень много учебных материалов, советами также поддерживает. Вообще, процесс обучения — он очень сложный. Потому что ты и сам всё время обучаешься, когда обучаешь кого-либо. Я бы не делала акцент именно на том, что «люди с ограниченными возможностями», потому что здесь мы отбирали людей с сохранным интеллектом. То есть, наши учащиеся понимают задачи, они их выполняют. Просто кому-то даётся это сложнее, за счёт, действительно, каких-то ограниченных возможностей. Допустим, как наш Антон, которому 12 лет, и у него ДЦП, ручки, развёрнутые в обратном направлении, и ему приходится прилагать гораздо больше усилий, чтоб удерживать кисть в руках и делать правильные какие-то движения — в Божией помощью.

А.Пичугин:

— У нас есть сейчас возможность послушать Ваших воспитанников. Среди них — до эфира Вы рассказывали эту интересную историю — вместе с Антоном пришла его мама, которая, поначалу, просто помогала Антону на занятиях, но потом так втянулась, что уже сама — полноправный участник Вашей студии, школы, и... как Вы говорили... она боится, как бы... как? Напомните.

М.Гончарова:

— Значит, история заключается в том, что Наталья — она привела своего сына Антона на это обучение. Поначалу она просила разрешения просто посидеть рядом, ему чем-то помочь, на что я сказала: «А зачем же Вы будете просто так сидеть? Вот Вам все материалы, будете участвовать во всём вместе с нами». Она была очень приятно удивлена, и, так как у нас изначально был пилотный проект, и небольшое количество учащихся — до 10 человек, то потом она подошла с вопросом: «Мария, а когда у Вас будет очень много учащихся, и мне не будет места, Вы же меня не исключите из школы?» Я говорю: «Ну, конечно, нет, Наталья! Куда же мы без Вас?» То есть, сейчас уже почти год, как мы встречаемся, продолжается обучение, и, действительно, для неё это стало нечто очень серьёзное. Она сама говорит: «Раньше я не знала, что я буду делать, когда мой сын вырастет, женится, уйдёт, а теперь я точно знаю, что я буду делать». То есть, её это настолько захватило и поглотило, что она хочет гораздо больше уделять этому времени и внимания.

А.Пичугин:

— Давайте, послушаем небольшое интервью, которое записал наш продюсер, Арсений Фёдоров. Как раз Наталья и рассказывает и о своём опыте, и об опыте своего сына Антона:

«Наталья:

— Когда мы пришли в первый раз — ну, это был, в общем, такой, пробный... и я смотрела за его реакцией. Меня очень удивило, что в первые дни ему очень это стало интересно, и он очень терпеливо, внимательно... занятие длилось 3 часа, и он, совершенно наравне с взрослыми, добросовестно всё делает и, в общем-то, ни в чём не отстаёт от нас, даже лучше нас делает! Вот, Мария очень гордится своим учеником, и часто нам говорит, что вот „Антон сделал лучше“. Ему очень нравится. Ему задают вопрос часто: „Антон, а кем ты хочешь быть?“ — вот, он, как раз, отвечает, что он хочет быть иконописцем. То есть, он это видит как свою будущую профессию.

Ну, вот я пришла на занятия иконописью — у меня был очень большой промежуток в рисовании, со школьных лет, более 40 лет я не рисовала, и вот здесь вот я начала рисовать заново. Мне очень, очень нравится, и у меня получается. Мария нас хвалит. Она у нас, вообще, молодец, и здесь всё — просто замечательно!

В моей жизни вот иконопись сделала столько открытий — ну, во-первых, творчество — что я могу, и мне это очень нравится, но самое главное ещё, что Мария — она не только учит нас технике иконописи, она учит нас ещё истории иконописи. Сейчас у меня огромный интерес именно о школах иконописи, мы рассматриваем детали, мы ходим в музеи. То есть, это настолько стало интересно и такую огромную часть моей жизни стало занимать и разнообразить! ...»

А.Пичугин:

— Мы напомним, что это вот — небольшое интервью, которое записал наш продюсер, Арсений Фёдоров. Здесь Наталья, мама мальчика Антона, мальчика с ограниченными возможностями, учащегося иконописной школы «Журавли» рассказывает и о своём опыте, и об опыте своего сына — как они пришли, и вот чем они занимаются в школе «Журавли».

Отец Павел, у Вас при Храме — напомним, что отец Павел — настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой Лавры в Сергиевом Посаде — у Вас при Храме существует Воскресная школа. Там детей учат рисованию. Есть такое дело?

О.Павел:

— Ну, как-то Вы прямо так всё свели до Воскресной школы с рисованием... на самом деле всё гораздо серьёзнее!

А.Пичугин:

— У Вас серьёзней? Подождите... у Вас серьёзней есть — Русский Дворец интересов!

О.Павел:

— Да! Целый Дворец, целый Дворец!

А.Пичугин:

— Вы про него даже как-то рассказывали.

О.Павел:

— Да, это целый проект. И, кроме того, что мы занимаемся и с детьми, и со взрослыми, у нас уже не первый год работает отдельное направление, связанное с благотворительностью — мы проводим занятия, еженедельные занятия с детьми с ограниченными возможностями, которые приезжают к нам из пригорода Сергиева Посада. Это школа «Оптимист», и, главным образом, эти дети занимаются в гончарной мастерской, и, конечно, надо видеть эти радостные, счастливые лица, когда они уезжают — кто на колясках, кто своим ходом. Почему мы поняли, что это очень важно, это нужно делать? Понимаете, вот у нас ценность ручного труда — она постоянно куда-то размывается, уходит. Мы привыкаем к гаджету с этим минимумом функций со стороны человека и максимумом функционала со стороны самого гаджета. Происходит какая-то... вот... знаете... не то, что растождествление, но прерывается включённость человека в эту жизнь, в этот мир. Знаете, я как-то видел, как маленький ребёнок с удивлением тыкал в журнал пальчиком, и не мог понять, почему он не перелистывается. Он привык вот тыкать в экран планшета — и другая страничка появлялась, другая картинка, а тут, оказалось, обычный журнальчик — это было в самолёте. Я так удивился, и думаю: «Ну, надо же так!»

А.Пичугин:

— Вы знаете, я как-то поймал себя на том, что я держу в руках газету или журнал, я не помню, дочитываю большую статью до конца, и пытаюсь найти, где здесь можно откомментировать.

О.Павел:

— Да, то есть, у нас происходит изменение отношения к жизни. И, конечно, для нас, может, это не столь важно, не столь критично, потому что мы, всё-таки, росли в более или менее относительно адекватной среде. А для нынешних детей это уже может оказаться и таким, весьма меняющим само качество их включённости в жизнь. Поэтому, вот — чем мы можем помочь людям с ограниченными возможностями, которые и так неизбежно ощущают себя не такими, как все остальные? Так вот, мне кажется, что очень важно дать им возможность ощутить себя полноценными творцами. Вот, если он видит себя не как какого-то ущербного человека, а видит, что, несмотря на свою ущербность в чём-то одном, он является мастером в чём-то другом. Тот же самый герой, про которого Вы рассказывали, иконы которого у нас в ЦАКе, в том числе, присутствуют. Да, у него не было рук и ног, и — что?

А.Пичугин:

— Григорий Журавлёв, да?

О.Павел:

— Григорий Журавлёв, да. И — что? Сколько иконописцев с руками и с ногами сегодня никому не известны, и про них все давно забыли! А он... понимаете, он смог не замкнуться вот в этой своей боли — это же, всё равно, боль, это всё равно ощущение какой-то неполноценности и своей ущербности — а он смог прорваться через это. А через что? А вот... это тоже же вера, это ж тоже доверие Богу, что раз вот тебя Господь Бог в этот мир таким привёл — это значит не то, что родители твои согрешили ( помните, как в случае с исцелением слепорождённого? ), а для того, чтобы явились на тебе дела Божии. Ты в чём-то ущербен? Да, будем честными. Но это значит, что, точно так же, у тебя открыты колоссальные возможности в другом, что ты можешь открыть, если захочешь. Я вспоминаю, у нас в Кисловодске, где большую часть времени до поступления в Семинарию я провёл — ещё в то время, и сейчас, насколько я понимаю — есть школа для слепых, где учат массажистов. Так вот, слушайте — но это просто какая-то мистика, как эти слепые ощущают тело другого человека, что они с ним делают! Так, я думаю, мягко говоря, не всякий сугубо профессиональный зрячий массажист это может. Почему? Да потому, что именно у них всё работает по-другому. Да, Господь дал вот им такое особое призвание, особый путь. Да, отношения их друг с другом тоже инаковые, чем у обычных людей. Так это ж прекрасно! То есть, с одной стороны, нам даётся возможность учиться любить тех, кто не такие, как мы, кто требует большего внимания, большей какой-то поддержки, большего душевного тепла. С другой стороны, для них это тоже огромное благо! Они могут раскрыться так, как не всякий «полноценный» человек может раскрыться. Да, потом, слушайте — да какие мы с вами полноценные? Я вас умоляю! В душу человека заглянешь — так там инвалид на инвалиде сидит и инвалида погоняет! Только это, может, внешне как-то не проявляется, а так-то... ну, мы все очень похожи, да.

К.Мацан :

— Я напомню, сегодня в программе «Светлый вечер» с нами Мария Гончарова, руководитель уколы иконописи для людей с ограниченными возможностями под названием «Журавли», и протоиерей Павел Великанов, настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой Лавры в Сергиевом Посаде, главный редактор портала «Богослов.ру». В студии мой коллега, Алексей Пичугин, и я, Константин Мацан. Мы прервёмся, и вернёмся к вам буквально через минуту.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Пичугин:

— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомним, что сегодня здесь мой коллега, Константин Мацан, и я, Алексей Пичугин. И вместе с нами — протоиерей Павел Великанов, доцент Московской Духовной Академии, главный редактор портала «Богослов.ру», настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой Лавры в Сергиевом Посаде, Мария Гончарова, руководитель школы иконописи для людей с ограниченными возможностями — школа называется «Журавли».

Мария, как можно к Вам обратиться в школу, если вдруг вот среди наших слушателей есть люди, у которых есть родственники, близкие, знакомые или они сами понимают, что вот им — именно к Вам? Что нужно сделать? Куда-то позвонить, или приехать? Как Вас найти?

М.Гончарова:

— Мы всех желающих приглашаем присоединиться к нам. Мастерская у нас находится в Москве — м. Динамо. Можете связаться с нами, позвонив по телефону 8-985-563-13-35.

А.Пичугин:

— Там специально обученные люди, или Вы сами отвечаете?

М.Гончарова:

— Я, лично. Поговорю с каждым.

К.Мацан :

— Специально обученный человек.

А.Пичугин:

— Специально обученная Мария Гончарова.

К.Мацан :

— Мария, вот Вы когда рассказывали, в самом начале, про то, что Вы пошли в какую-то школу учиться живописи, и поняли, что рисовать нравится, но не нравится рисовать то, что предлагалось в этой школе — вот, тогда пришла мысль, что хочется рисовать, писать иконы. Вот, меня это, честно говоря, очень заинтересовало, зацепило. А как человеку приходит идея писать иконы? Почему именно иконы? Почему, там, не графика, не книжная иллюстрация, а вот именно... что так привлекало, и что привлекает именно в иконописи, по сравнению с просто другими жанрами, скажем так? Вас, лично.

М.Гончарова:

— Честно?

К.Мацан :

— Честно.

М.Гончарова:

— Я не знаю, как ответить Вам на этот вопрос! Потому что я этот момент запомнила на всю жизнь, как — просто вот я почувствовала это. Я не знаю, как это объяснить. И тогда я быстро побежала в книжный, чтобы узнать об этом больше.

К.Мацан :

— Отец Павел, это — какой-то призыв, может быть, был Божий?

О.Павел:

— Вы знаете, я попробую ответить на Ваш вопрос...

М.Гончарова:

— Да.

О.Павел:

— ... поскольку для меня это тоже был яркий момент...

М.Гончарова:

— Вашей жизни.

О.Павел:

— У меня было, с чем сравнить, да.

К.Мацан :

— Когда Вы захотели иконописью заниматься?

О.Павел:

— Я прекрасно помню такой эпизод, когда... Кисловодск, март месяц, солнышко выглянуло после вчерашнего мощного снегопада. Я выхожу из дома, направляюсь в школу, потом сам себе говорю: «Вот, что моё сердце хочет сейчас? Оно хочет бросить этот портфель, взять этюдник и пойти в парк для того, чтобы включиться в это Таинство бытия, которое сейчас пред моими глазами происходит!» И я, действительно, возвращаюсь домой, беру этюдник, иду... и понимаете, вот, когда человек пишет, он ведь, на самом деле, что делает? Он ощупывает мироздание. Он выстраивает совершенно другой диалог между собою... между «я» и «всё, что вокруг меня окружает». Я и этот мир, который создал Бог. Вообще, в то время я был совершенно неверующим человеком — далёко всё совершенно, не моё было. Вот. И вы понимаете, это своего рода деятельная медитация. Это — другое качество включённости в бытие. Вот, ты прощупываешь его, у тебя что-то не получается, ты расстраиваешься, что-то получается — ты начинаешь радоваться... это некое измерение такого... точнее, не измерение — это некий формат отношений, который по-другому выстроить невозможно. Так вот, это была предыстория. А теперь — история. Так вот, иконопись — это всегда молитва. Не тогда, когда у Вас уже образ появился, а когда Вы просто внутри себя носите Того, Кого Вы хотите изобразить. И вот сама технология проявления изображения, когда сначала у Вас просто белая залевкашенная доска, потом у Вас появляется образ, появляется вот эта прорись — уже становится что-то узнаваемо. Потом начинается постепенное выявление изображения, да? То есть, мы идём, как бы вот, всё дальше, дальше, дальше, дальше... потом последние какие-то штрихи, пробелы, идут линии ассиста — вот это, на самом деле, некое священнодействие. Причём, это священнодействие, в отличие от просто нашей обычной молитвы, оно ещё имеет некую высокую степень овеществлённости.

А.Пичугин:

— А всё, что Вы сейчас перечисляете, обязательно ли осознаёт художник-иконописец?

О.Павел:

— А как он может не осознавать, когда он это делает?

А.Пичугин:

— Вот! Смотрите, я думаю, что и у Вас есть...

О.Павел:

— Нет, если он это делает механически, «просто так» — это называется «производство».

А.Пичугин:

— Но и, наверное, у Вас... Не обязательно! Можно с Вами не согласиться? Вы, наверняка, тоже встречали, как и я, художников, и, практически, любой современный художник когда-то хотел обратиться к иконописи. Ну, это не обязательно какие-то его внутренние, религиозные искания, богословские. Это, возможно, просто попытка попробовать себя в каком-то новом направлении. Я знаю таких художников. Или, например, когда человек далёк от христианства, у него какие-то там собственные представления отношений с Высшим Разумом (как он это представляет и называет ), и он пишет что-то похожее на икону — это может быть слияние нескольких вообще религиозных практик. Но, тем не менее, это вот, при определённом рассмотрении, может быть иконой. А может быть — это вполне себе каноническая икона, но при этом человек никак себя не соотносит с христианством...

О.Павел:

— И?

А.Пичугин:

— И — вот, смотрите! Вы сейчас перечислили определённые состояния человека, которые вот прохо... как Вы, как священник, может быть, с этим сталкивались... проходит ли любой иконописец, или человек, который это... не обязательно для которого это «производство» — для которого это большая внутренняя работа, но это для него не более, чем портрет, выполненный в такой технике?

О.Павел:

— Я бы не стал здесь связывать очень жёстко те или иные этапы создания изображения и какие-то внутренние переживания, потому что, по большому счёту, это всё вторично. Первичен — тот диалог, который всё-таки выстраивается между изображаемым и тем, кто это изображает. Будет ли это природа, будет ли это портрет... А что, Вы думаете, когда художник рисует портрет — это у него не ведётся диалог с тем, кто перед ним находится, или кого он хочет изобразить? Конечно, то же самое происходит! Или... Да мы возьмём любую сферуискусства — будет ли это музыка, будет ли это литература, будет ли это художественный образ, который создаёт писатель, и который, в какой-то момент, начинает вдруг жить самостоятельной жизнью — и он уже сам не понимает, думает: «Боже, кого я создал? Я ж хотел сделать такого замечательного, милого героя, а вышел у меня просто какой-то монстр!» И он понимает, что он уже с этим монстром ничего сделать не может, уже этот монстр начинает над ним довлеть, он уже ему рассказывает, какой сюжет дальше будет. Это вещи, которые, боюсь... какие-то рамки... вот такой формализации... ну, просто не подлежат. Но что я хочу сказать — вот, в завершение вопроса по поводу иконописи. Иконопись — тем она и замечательна, что она делает молитву опредмеченной. Вы по-другому относитесь к тому, кого вы изобразили на иконе. Вы его уже знаете не просто, как бы, внешне, а вы его, как бы, знаете... ну, простите меня — изнутри. Вы своей кисточкой ощупывали его лик, вы вашей кисточкой создавали его одежды, вы с ним боролись, когда он получался не таким, каким вы хотели, чтобы он получился. И, что самое главное, вы, когда начинаете молиться перед этой иконой, вы тоже её воспринимаете совершенно по-другому. Меня, в своё время, удивило, когда я узнал, как в одной из Поместных Церквей — в Греческой — происходит освящение икон. Что там это не просто обряд: покропили святой водой, почитали молитву... А там — принципиально другой подход. Свеженаписанную икону — её просто приносят в Храм и ставят рядом с Иконостасом. Ставят туда, куда... молятся люди, куда Церковь молится. И через определённый период — там, 40 дней, что ли... ну, какой-то — я уже не помню, может быть, я путаю... какой-то период проходит времени — и после этого эту икону признают каноничной. То есть, если перед этой иконой Церковь — народ Божий — может молиться — это, значит, икона. Нормальная. Если говорят: «Слушайте, уберите, пожалуйста, уже на это смотреть невозможно, и, тем более, молиться!» — ну, значит — всё, значит — провал, как бы, не получилось... Так вот, вот эта церковная рецепция народом Божиим достоверности изображённого — мне кажется, очень важный элемент... ну, своего рода, некий сертификат качества самого иконописца. И поэтому, здесь вот наша «каноничность», наши эти все требования — они настолько условны. Да, конечно, нам приятно, «с точки зрения устойчивости церковной системы» иметь такую вот, строгую... строгий коридор, по которому мы можем идти, для того, чтобы все наши изображения соответствовали тому духу, тем подходам, которые мы считаем наиболее правильными. Никаких вопросов нет. Но — бывают и исключения.

А.Пичугин:

— Мария, я знаю, что Вы ждёте волонтёров ещё, к тому же, в вашей работе. Кто эти люди? Эти люди должны уже иметь какие-то навыки иконописания, или рисования, или в чём-то другом они вам могут быть полезны?

М.Гончарова:

— Мы приглашаем вообще всех желающих — и это могут быть люди абсолютно разных профессий. Я думаю, что для каждого найдётся дело по душе. То есть, это могут быть и фотографы, которые могут фотографировать учебный процесс. Потом, мы можем издавать какой-то учебный материал, опять же, с поэтапными какими-то процессами. Это могут быть видеооператоры — мы может также снять видеоуроки, которые можем также распространять, допустим, в какие-то деревни, где ещё нет, допустим, подобных учебных учреждений, где люди могут напрямую обучиться. То есть, это могут быть, безусловно, и художники, и иконописцы. Это могут быть просто рабочие руки, которые будут помогать левкасить иконные доски, шлифовать, полировать их, или покрывать лаком. То есть, все желающие как-то поучаствовать и соприкоснуться с нашим проектом, приходите к нам, для вас всегда найдётся дело.

А.Пичугин:

— Давайте напомним, что Мария возглавляет школу иконописания, которая называется «Журавли». В ней обучаются люди с ограниченными возможностями. У нас есть ещё одна небольшая запись — интервью с одной из Ваших подопечных. Давайте, послушаем:

"... Надо сказать, что я рисовала всю жизнь, но — так, для себя. Так — почеркушки на тетрадях, какие-то зарисовки, шаржи. Иконопись — это совершенно другое. И... вот, как раз только утром мы говорили с Марией о том, что мне приходится себя дисциплинировать. Иконопись требует дисциплины, поскольку есть правила, совершенно чёткие каноны, которых нужно придерживаться во всём — и в форме, и в цвете, и в порядке, в котором всё-всё идёт, и это очень дисциплинирует. Приходится держать в руке свою руку, которая хочет что-то сделать по-своему. Вот. Но этого нельзя делать. Это нужно... нужно делать всё по канонам. Поэтому в этом — для меня вот лично — в этом есть какая-то сложность, конечно. Ну, и потом, это всё — новое. Уже на те же иконы я смотрю совершенно по-другому. Я вижу детали, которых раньше не видела, я понимаю, почему эта деталь здесь, и почему это такого цвета, или такой формы. То есть, кроме того, что мы приобретаем какой-то навык для руки, это, конечно — это целая наука. Это обучение — это очень здорово! Я могу сказать только о себе, конечно. Когда я год назад узнала в Интернете об этих курсах, я не ставила себе такой целью — заниматься иконописью так, чтобы это стало моим делом. Но не потому, что я прям вот не уверена в своих силах — Мария, как раз, очень сильно нас настраивает на то, что мы всё можем, а просто потому, что, кроме того, что это рисование, всё-таки, нужно сказать, что это духовное дело. Я рисую не просто картинки, и то, что это так важно и так глубоко именно в духовном смысле — это заставляет меня тоже сомневаться... ну... способна ли я, достойна ли я. Только вот в этом смысле. Но, мне кажется, что такой опыт — он просто интересен, даже если это не будет моей профессией, то... или моей, или чьей-то профессией... то это просто очень интересно как опыт, как знание. Это меняет просто свой взгляд на иконопись. Я надеюсь, что это влияет на духовную жизнь тоже. Ну, не знаю, насколько глубоко грешны мы, и поэтому вот... ну, я надеюсь. Конечно, духовная составляющая во всём этом процессе — она важна. Я, кроме того, чтобы учиться иконописи, я хожу на какие-то ещё разные курсы — как пользоваться акварелью, маслом, ещё что-то, но это совершенно другое. Другое состояние на этих уроках, совершенно другое отношение«.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Пичугин:

— Напомним, что сегодня здесь, в нашей студии Мария Гончарова, она руководит школой «Журавли» — в ней обучаются иконописи люди с ограниченными возможностями, и отец Павел Великанов, настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой Лавры, доцент Московской Духовной Академии.

К.Мацан :

— Отец Павел, Вы очень интересно в начале программы говорили о том, что в процессе писания иконы важен... важно не столько качество художественного результата в конце, а сам, может быть, процесс как некое духовное делание для человека. Но вот это, мне кажется, очень высокая планка. Когда человек, ребёнок или не ребёнок, приходит учиться, и желание у него есть вот — писать иконы, насколько важно такому человеку... вот, если я, например, захочу это делать — я вообще не умею рисовать, а захочу это делать — насколько сразу, с первых шагов важно понимать, что икона — это не картина, это что-то другое, важно помнить эти все истории про великих иконописцев, которые 40 дней постились перед тем, как писать икону, потому что готовились к этому духовному деланию. Или, всё-таки, приступить к этому может любой, вне зависимости не только от наличия или отсутствия художественного опыта, но и опыта духовного?

О.Павел:

— Понимаете, ведь вопрос в том, каков мотив у человека, который хочет заняться иконописанием. Если мотив — написать икону, которую он потом будет показывать всем окружающим, и говорить: «Слушайте, видите — я иконочку написал тут, вот — я уже иконописец! Я сейчас вам отнесу её, освящу — и вот, я уже могу, там... продавать даже эти иконы!» — это одна история. Другая история, если человек увлекается стихией пространства иконописи, и, как Мария рассказывала, настолько увлекается, что хочет просто в ней... ну... чуть не сказал «потонуть», но, по крайней мере, научиться хорошо плавать. И он именно в эту среду хочет погрузиться. Да, конечно, он, начиная погружаться, будет делать ошибки. Да, конечно, из-под его кисти будут выходить далёкие не то, что от совершенства, но, может быть, даже от допустимого использования в церковном обиходе, в церковной среде изображения. Но я в этом не вижу никакой большой проблемы, почему? Потому, что и даже в нашей Иконописной школе то, что начинают делать иконописцы на втором курсе, когда уже начинают писать личное — оно, конечно, далеко от совершенства. Но, что здесь очень важно? Мне кажется, очень важно, чтобы рядом с человеком, который хочет начать прикосновение к иконописи, был грамотный Старший. Грамотный педагог, который может позволить выстроить определённую методику вхождения в этот мир. И тут не надо ничего придумывать. Икона — это очень сложный, очень такой многоуровневый мир и целая Вселенная. И вот, конечно, каждый хочет сразу начинать... ну, как минимум, начать с Владимирской иконы Божией Матери, ну а следующую взять, там, «Троицу» Рублёва. В принципе — ну, да, это, конечно...

К.Мацан :

— И чтобы сразу чудотворная получилась.

О.Павел:

— Конечно, да, конечно! Вы понимаете, если уж ориентироваться, то уж, конечно, на шедевры. А вот если рядом с человеком будет грамотный наставник, он скажет: «Ну, ты пока погоди. Вот, давай, посмотрим, какие... посмотри, какие чудесные горки вот на этой иконе Усекновения главы Иоанна Предтечи. Посмотри, как они красиво сделаны. Посмотри, сколько в них света, сколько в них вот этой живости, и как мы ощущаем эту Палестинскую фактуру грунта — как там всё это есть! Посмотри, какими скупыми средствами это всё передаётся». И там тебе не надо быть мастером с хорошо поставленной рукой, который может любое изображение, портрет, там, за 3 минуты нарисовать. Да он еле-еле может кисточку держать, но там и не требуется, понимаете, от него чего-то такого выдающегося, чтобы, там, зрачок на треть миллиметра вправо-влево — и получается уродское изображение, нет! Ну, будет чуть вправо, чуть-чуть влево, чуть-чуть косо... Как говорят иконописцы: «Здесь не криво — это очень живо!» Ну, вот, он нарисует такую живую горку — он получит огромное удовольствие и большое удовлетворение внутри себя, потому что он смог это сделать. И он сделал не просто какой-то мирской пейзаж, на который посмотрят и скажут: «Ну, нет... ну, это ерунда какая-то, ни на что не похоже...» — он, действительно, написал некий фрагмент иконы. И потом, постепенно двигаясь в этом направлении, там — начинает горки, потом начинает какие-нибудь палатки, дома, потом включается растительность разная, включаются какие-нибудь зверюшки, и — так далее, так далее и так далее...

К.Мацан :

— Ну, вот, Вы сейчас тоже говорите о художественной стороне процесса создания иконы.

О.Павел:

— Так.

К.Мацан :

— Я, может быть, долго и непонятно спрашивал — сейчас спрошу очень конкретно. Атеист может икону написать?

О.Павел:

— Да может, конечно.

К.Мацан :

— Это будет вот для Вас, как для священника...

О.Павел:

— Вы знаете, я скажу так. Вот, смотрите...

К.Мацан :

— Каково будет Ваше отношение к такой иконе?

О.Павел:

— Да. Если атеист — абсолютно уверенный, стопроцентный безбожник, взялся писать такую икону, написав которую, я могу стать перед этой иконой, помолиться и ощутить Божественный ответ, я ему скажу: «Дорогой мой, поздравляю, ты теперь уже не атеист!»

К.Мацан :

— Потрясающе!

О.Павел:

— «Потому что, хочешь ты или не хочешь, но то, как ты сонастроился этому изображению, которое ты делал — у меня язык не повернётся сказать, что ты атеист. Другое дело, если он не напишет такую икону, или напишет такую икону, перед которой я скажу: «Нет, слушайте, ребята... ну, конечно, да... вообще-то, похоже... но всё-таки, это, конечно, не Христос Спаситель совсем».

А.Пичугин:

— Да. «Потому что у него глаза злые». Вот, копировал, копировал человек Владимирскую икону, Тихвинскую, «Троицу» Рублёва, фрески копировал, и при этом позиционировал себя как человека неверующего. Ну, и потом решил: «А что — ну, и я напишу» — взял и написал. И ничего у него внутри не дрогнуло.

О.Павел:

— Ну, написал — и прекрасно. А понимаете, в чём дело, Алексей...

А.Пичугин:

— А, может быть, так и не бывает, я не знаю.

О.Павел:

— Алексей, понимаете, в чём дело: любое наше творчество — это всегда слепок с себя самого. Хотим мы этого, не хотим — мы всё равно рассказываем сами себя. Мы изображаем сами себя. Мы свидетельствуем вовне то, что у нас есть внутри. Если он смог засвидетельствовать вовне то, чего у него нет — ну, значит, либо он какой-то... я даже не знаю, какими словами это описать — это просто невозможно. Мы всё равно транслируем тот дух, ту тональность, в которой мы живём. Вы не можете... Вот, вам приведу живой пример. Если вы приходите заниматься на гончарном круге, и вас кто-то внутри раздражает, у вас ничего не получится. Ваша глина будет сбрасываться — в одну сторону, в другую, вы никак не можете её оцентровать, вы... то есть... Но, что я хочу сказать? Есть ещё и обратная сторона. Вы приходите немного раздражённым, и тут, в этот момент, вы понимаете, что у вас ничего не получается. И вот вы перед выбором: «Так, стоп! Либо я отпускаю свою обиду и успокаиваюсь, и начинаю пробовать, всё-таки, сконцентрироваться на том, что я делаю и это дело полюбить, переключить вот этот фокус внимания с меня обиженного, несчастного на то, что я хочу сделать своими руками...» — и глина отзывается. Она начинает вам помогать. Она начинает вас... условно говоря, вытягивать из вас эту боль — не в каком-то там эзотерическом смысле, а именно в смысле переключения фокуса внимания, и, делая что-то, вы неизбежно сами становитесь другим. Точно так же, я уверен, что изображая, например, бесов, демонов, какие-то там страшные баталии, какую-то порнографию... послушайте — ну, естественно, это всё накладывает отпечаток и на самого человека, и его тональность — она становится такой же. Не потому, что он плохой, а потому, что он этим занимается, он это делает. Изображая святые лики, даже если он человек... ну, так скажем, далёкий от святости, он всё равно будет становиться другим неизбежно! Это же — та самая среда, которая вот... она энергетически влияет, она перенастраивает человека на другой лад.

К.Мацан :

— Мария, Вы это чувствуете?

М.Гончарова:

— Я это, естественно, чувствую, потому что я лично с этим столкнулась, когда я пришла в иконопись. Безусловно, я ходила в Храм, я частично участвовала в жизни Церкви, но то, что сейчас — это в корне отличается от той, какая я была сколько-то лет назад. То есть, я мало того, что очень много чего узнала — я сама изменилась. И, конечно, в первую очередь, внутренне. Начинаешь гораздо... гораздо по-другому смотреть на себя внутри, и совсем... совсем... совсем, в общем, совершенно другая жизнь становится. И меняется круг общения. Теперь уже, думаете, мне интересно слушать, кто кому что сказал, кто о ком что подумал, кто, в чём, куда пошёл? Вообще — я порой сижу, думаю: «О чём, о чём они говорят? Ведь можно, вообще... ведь столько всего интересного! Можно столько всего делать — восстанавливать Храмы, монастыри, писать иконы, можно много чего помогать, благотворительность, да... куча всего!» — и, соответственно, у меня изменился круг общения, и интересы. Поэтому люди, приходящие в иконопись — они могут быть с одним багажом... ну, прийти с одним, а выйти совершенно с иным. И даже яркий пример: наше обучение начиналось — было человек 25, желающих начать обучение. На собеседование все пришли — все горели желанием, смотрели на картинки того, что мы будем делать. Я рассказывала, что мы начинаем — вот, как Вы сказали правильно — с горок, водичку, палатки, архитектуру, там, пальмы и так далее. В общем, на первое занятие пришло — половина. А ещё после 10-ти занятий осталось человек пять. Я была в недоумении — что же я делаю не так? А просто, если это не его, и ему это не близко по духу, по духовной какой-то составляющей — ему очень тяжело будет заставить себя это делать. И пока, действительно, дойдёт до написания иконы — уже, конечно, слилась очень большая масса людей, и остались, действительно, те, которым это близко, которые этим живут так же, как и я. И эти люди, действительно, ходят в Храм, и даже, если изначально что-то мешало им придти — вот, кто-то на собеседование три раза не мог попасть, та же вот Наталья с Антоном, и я не понимала, как они могут три раза уезжать в другой конец Москвы, три раза подряд — но они всё-таки пришли, и вот сейчас они с нами. Или та же Татьяна. Почему-то первое занятие у нас отменилось, и всем сообщили, кроме этой Татьяны...

А.Пичугин:

— Другой бы обиделся, а она — ходит.

М.Гончарова:

— Она так обиделась! Она кричала, звонила, 100 грозных смс я получила! А я была в полном недоумении — как? Я же всем сказала!

А.Пичугин:

— Ну, так бывает, так случается, да.

М.Гончарова:

— Но она укрепилась в своём понимании, что ей это надо. При том, что она в тот день ехала чуть ли не из Твери, у неё проблема с ногами, она ходила с палочкой, еле двигалась. То есть, она почти день потратила, чтобы доехать, а оказалось, что занятие отменилось. То есть, другой бы человек сказал: «Ой, да зачем мне это надо?» — а она ещё больше укрепилась в понимании того, что, всё-таки, ей это надо, и сейчас тоже с нами. То есть, люди идут, возможно, и не много понимая в этом, но если... отец Павел правильно заметил, что нельзя...

К.Мацан :

— Нельзя выразить то, чего у тебя внутри нет.

М.Гончарова:

— Точно.

К.Мацан :

— Ну, вот, для меня прямо вот лозунг нашей всей программы — это Ваши слова о том, что человек в иконопись приходит одним, а выйти может... не совсем выйти до конца...

О.Павел:

— Ну, да, не до конца выйти...

К.Мацан :

— ... а вот как-то...

М.Гончарова:

— Меняется...

К.Мацан :

— ... преобразиться, и напитаться чем-то другим, стать немножко другим в этом процессе, и продолжить становиться другим.

М.Гончарова:

— Да, наполнить свой внутренний мир.

А.Пичугин:

— Давайте, ещё раз напомним контакты, по которым с Вами можно связаться. Вы называли телефон — назовите его ещё раз.

М.Гончарова:

— 8-985-563-13-35. Всех желающих, да, мы приглашаем к нам.

А.Пичугин:

— А у вас, может быть, есть ещё сайт какой-то, портал, где можно увидеть работы Ваших подопечных?

М.Гончарова:

— У нас сайт сейчас в разработке...

А.Пичугин:

— Вот. Но, тем не менее, мы надеемся, что сайт заработает. А все желающие, которые сегодня услышали нашу программу, и, если есть кто-то из ваших, дорогие друзья, знакомых, родственников, кто мог бы, как раз, подойти вот под категорию людей, которым помогает Мария, наша сегодняшняя гостья, то звоните — все телефоны есть, и есть информация также на нашем сайте radiovera.ru. Спасибо большое говорим мы Марии Гончаровой, руководителю школы для людей с ограниченными возможностями "Журавли«— эта школа обучает иконописи, и протоиерею Павлу Великанову, доценту Московской Духовной Академии, главному редактору научно-богословского портала «Богослов.ру», настоятелю Пятницкого подворья Троице-Сергиевой Лавры. Я — Алексей Пичугин...

К.Мацан :

— Я — Константин Мацан. Спасибо. До свидания!

А.Пичугин:

— Всего доброго!

О.Павел:

— Всего доброго!

М.Гончарова:

— До свидания!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА».

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем