В сентябрьском номере журнала «Новый мир» за 1989 год (это было время открытий и возвращений эпохи «перестройки и гласности»), вышла необычная публикация под названием «Дань живым»: в России впервые публиковались стихи нескольких крупных поэтов-эмигрантов первой волны. Их близкими соседями по номеру оказались Александр Солженицын с очередными главами «Архипелага ГУЛАГа», Андрей Платонов с рассказом из наследия, Виктор Астафьев с новой прозой...
Открывал новомировскую публикацию профессор-филолог в отставке, яркий представитель «незамеченного поколения» той самой первой волны эмиграции — Игорь Чиннов. И тогда, и теперь о Чиннове принято говорить, как о последнем поэте «парижской ноты» — литературного течения 1930-х — 1950-х годов с нарочито простым, даже аскетичным устройством поэтики и напряжённой тягой к самым главным, «последним» вопросам: Бог, смысл жизни, любовь, тайна смерти.
Этот круг тем для Чиннова никогда особенно не менялся, а поэтика — менялась, и даже очень: «чистая» лирика постепенно начала соединяться с гротеском, исповедальность — с иронией и сарказмом. Расширялся и личный словарь поэта, изысканное соседствовало в нём с приземлённо-житейским, — однако никогда не в ущерб нарастающей музыкальности, которой Чиннов придавал большое значение.
В новомирской публикации 1989 года, с которой я начала свой рассказ, меня сразу притянул монолог из последнего эмигрантского сборника Игоря Чиннова. Эти стихи начинались характерной строфою:
Нет, не капризничай, не привередничай,
Скажи Создателю спасибо.
Не будь, душа, упрямой поперечницей,
Взгляни смиреннее на небо...
А теперь я прочитаю вам очень любимое мною стихотворение Чиннова, которое вошло в его книгу 1976 года «Пасторали», где, как говорил сам поэт, «...нет никаких гротесков, но есть красота мира с горьким чувством обречённости и краткости нашей земной жизни...»:
То то, то другое, то то, то другое,
А хочется озера, сосен, покоя.
Среди ежевики, синики, черники —
И голос души, словно тень Эвридики.
И я очутился в той роще осенней,
У берега детских моих впечатлений.
И больше не прибыль, не убыль, не гибель,
А лист, пожелтелый, на водном изгибе
И жук, малахитовый брат скарабея,
Жужжащий в траве, от неё голубея.
Там, словно под тенью священного лавра,
Корова лежит с головой Минотавра,
Египетским богом там кажется дятел
И я наблюдаю, простой наблюдатель,
За уткой, которая в реку влетела,
Как в небо — душа (только более смело?).
Игорь Чиннов, «То то, то другое...». Из книги 1976 года «Пасторали» (парижское издательство «Рифма»). Первая публикация в России: журнал «Новый мир», сентябрьский номер за 1989 год.
В последние годы жизни (Игорь Владимирович отошел к Господу в 1996-м), поэт сумел побывать на родине, успешно выступал с чтением стихотворений и даже немного пожил в Подмосковье. В России он успел обрести верных друзей.
На рубеже веков в столичном издательстве было издано собрание его сочинений, в Институт мировой литературы из-за океана перевезли объёмный архив.
Прах стихотворца был захоронен в Москве, на Ваганьковском кладбище.
Эмигрантская поэзия Игоря Чиннова оказалась долгожительницей.
Все выпуски программы Рифмы жизни
Псалом 124. Богослужебные чтения

Вы никогда не задумывались, почему горы — такие манящие? Причём любые: и совсем невысокие, до километра, и пятитысячники — не говоря уже о самых высоких, недостижимых для неподготовленного вершинах. Как сказал поэт, «Сколько слов и надежд, сколько песен и тем // Горы будят у нас — и зовут нас остаться!» 124-й псалом, который сегодня звучит в храмах за богослужением, многократно обращается именно к глубокой символичности гор для верующего человека. Давайте послушаем этот псалом.
Псалом 124.
Песнь восхождения.
1 Надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек.
2 Горы окрест Иерусалима, а Господь окрест народа Своего отныне и вовек.
3 Ибо не оставит Господь жезла нечестивых над жребием праведных, дабы праведные не простёрли рук своих к беззаконию.
4 Благотвори, Господи, добрым и правым в сердцах своих;
5 а совращающихся на кривые пути свои да оставит Господь ходить с делающими беззаконие. Мир на Израиля!
Нет ничего удивительного в том, что уже на самой заре человечества гора воспринималась как особое, священное пространство, где происходит соприкосновение небесного и земного. На горе Синай Моисей получает от Бога заповеди; на горе Фавор преображается Христос перед учениками; да и про Олимп как не вспомнить.
Сама по себе гора очень многозначительна: с одной стороны, её огромное, мощное основание — «подошва» — придаёт ей устойчивость, непоколеблемость. С другой стороны, тонкая, словно игла, вершина, буквально впивается в небо. Тот, кто хотя бы раз в жизни стоял на такой вершине, никогда не забудет абсолютно ни с чем несравнимого ощущения одновременной устойчивости — и воздушности, невесомости — когда перед твоим взором открываются величественные горизонты.
Удивительная вещь: казалось бы, когда мы летим на самолёте, мы видим ещё более далёкий горизонт — а всё же это вообще не то: только стоя ногами на вершине, ты испытываешь исключительный, всеобъемлющий восторг особого предстояния перед бытием.
Для многих древних культур гора — это axis mundi, космическая ось мира, соединяющая высшие и низшие миры. И именно поэтому на вершинах гор строились храмы, организовывались те или иные святилища.
Если мы вспомним самые древние жертвенники, о которых повествует книга Бытия, — это тоже будут «микро-горы», сложенные из камней — на вершинах которых и совершались жертвоприношения.
Прозвучавший сейчас 124-й псалом ещё глубже развивает тему символизма горы: он говорит о том, что «надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек». Гора для верующего становится не только внешним образом духовного вдохновения, но и наглядным примером того, как может ощущать себя сам человек, когда его голова, его мысли — всё то, что и отличает его от животного, — устремлены к Небу. И неспроста греческое слово «ἄνθρωπος» — состоит из двух основ: ἄνω означает «вверх» и θρώσκω — «смотреть, устремляться, прыгать». Смотря на гору, мы словно бы снова и снова задаём себе вопрос: а есть ли во мне задор подняться на вершину — или я всего лишь хочу так и остаться распластанным у её подножия?..
Псалом 124. (Русский Синодальный перевод)
Псалом 124. (Церковно-славянский перевод)
Псалом 124. На струнах Псалтири
1 Надеющиеся на Господа подобны горе Сиону; не поколеблются вовеки те, что живут в Иерусалиме!
2 Горы осеняют их, и Господь осеняет людей своих отныне и вовеки.
3 Ибо не дает Господь грешникам власти над праведными, да не протянут праведные рук своих к беззаконию.
4 Даруй, Господи, блага тем, кто добр и праведен сердцем!
5 А людей развращенных и творящих беззакония покарает Господь. Мир Израилю!
9 мая. Об особенностях богослужения в День Победы в Великой Отечественной войне

Сегодня 9 мая. Об особенностях богослужения в День Победы в Великой Отечественной войне — игумен Лука (Степанов).
Празднование Дня Победы оказалось 9 мая не сразу по завершении Великой Отечественной войны. Уже во времена послесталинские, когда потребность напоминать народу и молодому поколению о великом подвиге нашего народа была особенно ясно ощутимой. А в 1994 году уже решением Архиерейского собора было установлено совершать, начиная с 1995 года, по всем храмам Русской Православной Церкви особое богослужение после Божественной литургии, где за ектенией сугубой и сугубое прошение об упокоении душу свою положивших за свободу нашего Отечества. А вот после литургии совершается благодарственный молебен за от Бога дарованную победу, и после нее заупокойная лития. Подобная традиция упоминать почивших воинов и со времен преподобного Сергия Радонежского в нашем Отечестве, когда и на поле Куликовом сражавшиеся и погибавшие наши воины были тоже мгновение поминаемы святым старцем, видящим препровождение их душ на небо ко Господу. И всегда о своих героях молилось наше Отечество и Русская Церковь.
Все выпуски программы Актуальная тема