«Христианское служение мирян». Прот. Федор Бородин, Сергей Цыбульский, Егор Назаренко

В этом выпуске настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин, учитель истории Сергей Цыбульский и журналист Егор Назаренко размышляли о том, каких действий ждет Христос от верующих в Него и каким может быть христианское служение для мирянина.

Ведущая: Наталия Лангаммер

---

Н. Лангаммер

— Добрый вечер, дорогие наши радиослушатели и наши зрители, программу «Клуб частных мнений» теперь можно смотреть на всех площадках в соцсетях Радио ВЕРА, на сайте https://radiovera.ru/. Мы сегодня в «Клубt частных мнений» обсуждаем интересную тему про служение христианское. Чуть подробнее я про нее расскажу, а пока представлю гостей. У нас в гостях отец Федор Бородин, настоятель храма святых бессребреников Косьмы и Дамиана на Маросейке. Добрый вечер, отец Федор.

Протоиерей Федор

— Добрый вечер.

Н. Лангаммер

— Сергей Цыбульский, учитель истории в школе «Золотое сечение», лауреат конкурса «Учитель года Москвы — 2014». Добрый вечер, Сергей.

С. Цыбульский

— Добрый вечер.

Н. Лангаммер

— И журналист Егор Назаренко, который, собственно, эту тему и предложил. Добрый вечер, Егор.

С. Цыбульский

— Добрый вечер.

Н. Лангаммер

— И я так сразу в бой. Давайте послушаем программу, которую записал Егор, потому что у нас в «Клубе частных мнений» мы всегда обсуждаем «Частное мнение» кого-то из наших авторов, которое прозвучало в утреннем эфире на Радио ВЕРА. И вот эта программа как раз станет для нас поводом для вечернего общения. Послушаем.

"Когда-то я хотел стать священником. Мне нравилось все связанное с Церковью — пение, богослужение, облачения, воспринимал все через эстетику, очень поверхностным взглядом. Однако, взрослея, я задумался на тему служения, задавал себе вопросы: разве только одни батюшки служат? А что же тогда делают остальные, просто молятся? Эти вопросы зрели во мне, но я никак не мог найти на них ответ. Нужен был пример служения вне церковных стен. Оказалось, он был у меня под носом. Как-то раз приехала к нам в город группа паломников, они хотели не только помолиться, но еще пообщаться со старожилами наших приходов. Так получилось, что я их сопровождал. Они пригласили на встречу матушку Ольгу, вдову священника, которого я не застал. Группа приготовила трапезу, чай, пришла наша гостья. Так ее образ и стоит перед глазами: скромная дама, именно дама, с подчеркнутой интеллигентностью, в шляпке, светлой праздничной одежде. Паломники спрашивали про ее супруга — как они вместе жили, какие сложности проходили. Он был музыкантом, но потом оставил в советские годы филармонию и принял сан. Тогда было скандалом, если интеллигентные люди связывали себя с Церковью. Но мне здесь было все понятно: был призыв к служению — стал священником. Зацепил другой факт: матушка сказала, что почувствовала в себе желание служить Богу (тут-то я и навострил уши) и она ответила на этот зов тем, что решила пойти работать санитаркой в реанимацию. Там она мыла полы, убирала за больными. Но самым главным для нее было то, что она могла провожать их в последний путь: утешала тех, кто умирал, испытывал страх, одиночество и молилась за каждого из умерших. Это была ее помощь людям и своего рода аскеза, духовное делание, чтобы учиться проявлять милосердие, сострадание, любовь. Это и было служением без жертвенника, облачений, пения, а только одной молитвой и словом, обращенным к нуждающемуся. Меня очень вдохновила эта история. Она все время меня ободряла, когда я служил на альтернативной службе: когда уставал, когда хотелось роптать на нелегкую долю, я вспоминал ту историю матушки Ольги и знал, что ее служение должно быть для меня примером«.

Н. Лангаммер

— Вот. Егор рассказал о своем размышлении о том, что такое служение не у жертвенника, не у престола. Я помню, когда мы с тобой делали эту программу, как раз вот ты мне объяснял, что ты хочешь сказать, что а какое-то же оно, мужское служение, если не священническое. Ты с этим же вопросом сейчас пришел?

Е. Назаренко

— Да, это очень животрепещущий вопрос для молодого православного человека. Потому что, когда я был подростком, меня, как было в тексте, что пленяла эта красота и хотелось стать священником, но у меня не было другого примера именно мужского служения, какого-то иного. Все сужалось до конкретной роли как пастыря. И вот на примере матушки Ольги это немножечко приоткрылось как альтернатива. Но мне хотелось бы обсудить это еще шире.

Н. Лангаммер

— Еще варианты.

Е. Назаренко

— Еще варианты, да.

Н. Лангаммер

— Ну во-первых, я тебя поздравляю с дипломом — то есть ты получил диплом журналиста, и уже немножечко путь становится понятней. Или все равно ты колеблешься между пастырством и каким-то светским, да, служением?

Е. Назаренко

— Все куда интереснее и куда сложнее, потому что пока я думаю, возможно, о научной сфере, связанной с религиоведением и вообще изучением. Ну возможно, и журналистика здесь пригодится, синтез получится неплохой.

Н. Лангаммер

— Почему позвала Сергея. Потому что для меня — просто вот снимаю шляпу, учитель мужчина, мне кажется, это самое правильное, что может быть. Учитель мужчина, учитель истории. И теолог. Вот для вас это служение, Сергей?

С. Цыбульский

— Ну во-первых, да, могу сказать, что вот в обществе очень много обсуждений разных вопросов, что такое вот педагогика, там служение, не служение там, от Бога или же это просто мы даем уроки там и, в общем, так же зарабатываем деньги, как и все остальные. Но я бы хотел немного в сторону, может быть, отойти и вернуться вот к нашему сегодняшнему разговору. У меня тоже такой же вопрос всегда стоял. И мне очень понравилось в этой передаче, то что ты поднимаешь сейчас вопрос не просто там батюшки, который стал или мужчина, который думал стать, а именно о женщине, которая матушка. Вот мы все время роль женщины тоже забываем. Хорошо, кто она, да? Вот это самая актуальная проблема, проблемища сейчас, наверное, в храмах, в Церкви нашей, и не только, и за границей очень много вопросов уже давно встает. А женщина, она как себя может проявить, если у престола стоит только священник мужчина, и мы очень часто сводим это только к рождению детей или воспитанию детей. Стоп, а другие варианты есть какие-то, может быть? И то, что слова Христа вот она выполняла идеально, досконально — вот и накормить, и напоить, и в тюрьме посетить. И вот это вот Он тогда говорит: это вы Мне сделали. Конечно, этот вопрос стоит и передо мной, и перед моими учениками очень часто вставал. Когда я преподавал в православной школе, это видно было, дети думали: ну как, либо священником, или не священником, а кем тогда? Ну вот не знаю, вопрос для меня, он раскрылся, знаете, когда я уже получал богословское образование, мне было очень интересно и все понятно, а потом куда эти знания девать, как раз я стал преподавать в воскресной школе — это раз. Вариант. Я слушал лекции прекрасных педагогов в Свято-Тихоновском университете, а потом шел в воскресенье преподавал детям, адаптируя свои знания. Ну а дальше-то что? И вот работа в храме Христа Спасителя — уже на протяжении более двадцати лет я там работаю, — это не только воскресная школа, это и миссионерская работа, это и катехизаторская, то есть подготовка людей к принятию крещения. Об этом говорит и Собор Русской Церкви 2011 года, да, и Патриарх Московский Кирилл всегда обращается и говорит о том, что нужно этим заниматься. И мне кажется, вот мы создали больше десяти лет назад уже при храме такую группу, которая занимается катехизацией, катехизаторскими беседами. И у меня и девушки, и женщины, и мужчины, и юноши приходят и проходят эту школу, и беседуют с людьми, и учат вере. И это очень важно, они находят себя в этом. Они получили знания, и они могут передать эти знания, знания как быть христианином. Не просто как прийти в церковь, свечку поставить там, облачение — вот этот вот внешний антураж, внешние какие-то атрибуты нас иногда сбивают. Мы считаем, что христианство заключается вот во внешних каких-то обычаях, традициях, проявлениях — там хор, свечи, пение. А мы теряем, что христианская этика-то, она в другом заключаются, не только в этом, не только во внешнем, а в отношении друг к другу. А Церковь-то — это и есть мы, люди прежде всего, во главе которых стоит Сам Христос.

Н. Лангаммер

— А если это не теология, не православная информация, а если это просто обучение детей истории, это служение Богу или нет?

С. Цыбульский

— Вот интересно, знаете, я, честно говоря, когда послушал вот то, что нам сегодня предложили, вспомнил социальную концепцию Русской Православной Церкви, потому что там очень много об этом говорится. Вот в 2000 году, в августе был принят этот документ, он для нас для всех. Но, как обычно, у нас православные христиане редко читают Евангелие, а уж концепцию Православной Церкви тоже очень редко, я думаю, единицы. А там это очень конкретно все сказано — и про работу, и про все. И, в частности, сама по себе работа не является целью, написано в концепции, работа может быть разной. В конце концов киллер тоже работу выполняет. А вот если работа соработничество Богу, если вы работаете во имя Господа, и плюс ко всему, выполняя Его какие-то заповеди, правила, и в рамках этики христианской себя держите, и передаете это, то в таком случае получается, что вы как бы соработник Богу, и вы проявляете себя как христианин. Конечно, во время своих уроков я пытаюсь показать, именно рассказать и раскрыть те факты, те какие-то события и моменты истории, которые вот для светской истории иногда закрыты и непонятны. Ну чуть больше уделяю внимания иконописи, рассказываю о том, как это происходило, как это формировалось, да, чтобы в параграфе про историю культуры нашей страны — ну как-то там какие-то соборы, храмы, фрески, чтобы было понятно, почему именно такие соборы, почему такой праздник, как для людей прошлого это, какую роль играло, и как сыграло для нас, для тех, кто сейчас живет. Потому что собор святого Василия Блаженного —это не совсем Василия Блаженного, то что для Ивана Грозного это целый мир там, Иерусалим там новый и так далее. А что такое Иерусалим, почему шествие на осляти в XVII веке. Вот понимаете, какие-то такие моменты, которые вроде бы как просто красивые какие-то такие иллюстрации. А с другой стороны, это то, что помогает раскрыть, может быть, какие-то основы, и в том числе понимания христианского, христианского осознания истории нашей страны. Да, наверное, вы правы, что-то в этом, такое служение у меня, наверное, присутствует, я бы мог сказать.

Н. Лангаммер

— Отец Федор, а для вас однозначно было, что ваше служение священническое? Или тоже когда-то вы стояли перед этим выбором?

Протоиерей Федор

— Я стоял перед выбором. Я все детство хотел быть художником, я рисовал с утра до вечера, с вечера до утра. Но мне кажется, что мы должны, может быть, немножко разделить тему. Если мы говорим о служении в Церкви, то сейчас, помимо священнического служения, приходская жизнь дает огромное количество вариантов служения. Просто подходите к своему настоятелю и говорите: у меня есть там два дня, допустим, в месяц, в которые я хочу помогать кому-то. Вам предложат: вот есть пожилые люди, вот есть многодетная семья, вот есть хоспис, вот есть раненые — что вы можете? Вот мы вас обучим при Пятой градской больнице, пожалуйста. Вот у меня сын пошел, прошел там курсы, ездит в госпиталя на новые территории и выкладывается там полностью. Так что служение в рамках прихода, в рамках общины — приходы стали общинами очень многие, и там действительно очень много служения. Это первое. А второе, мне кажется, что христианин — это человек, который ту деятельность, которую ему предложил Бог в его жизни, должен обращать в служение. Ну, например, вот разговор о журналистике. Вот Соломон говорит (я бы, знаете, над каждым журфаком сделал бы такой баннер): «Иной острослов разит как мечом, а язык мудрого врачует».

Н. Лангаммер

— И я напомню, что в эфире программа «Клуб частных мнений». Мы обсуждаем тему служения христианского в этом мире, мужского служения, которую предложил Егор Назаренко. У нас в гостях отец Федор Бородин и историк Сергей Цыбульский. Отец Федор, и все-таки журналист может быть христианином? Спросила я, сидя на Радио ВЕРА.

Протоиерей Федор

— Конечно, безусловно. Вот если вы разите как мечом для того, чтобы покрасоваться и собрать побольше там лайков и денег, то вы не сделали это христианским служением. А если ваше слово врачует, если вы мудры в библейском лексиконе, то ваша журналистская деятельность стала служением. Служением может быть деятельность врача, таксиста, пекаря, управленца, там бизнесмена, кого угодно. Если она основывается на вашем желании служить Христу через ближних. Вот то, о чем сегодня Сергей говорил, да, служить Христу через ближних. У вас есть какой-то ресурс, у вас есть обязанности. Допустим, содержать семью. Если вот матушка Ольга, которая упоминалась в начале программы, если она уже вырастила детей, и они все уже держатся за эту жизнь сами — да, она может посвятить себя этому служению. Если она овдовела, прошла вот через это горе, горе связано еще и с тем, что забота о детях ложится на нее одну, то пока она не может. Значит, она должна идти работать, чтобы содержать их. Если человек работает и часть из получаемых ресурсов уделяет во имя Христа кому-то, вот служа тем, как говорит апостол Петр: служите друг другу тем даром, который получили, — вот то тогда все, что он делает, становится служением. Понимаете, это принцип жертвы: «Господи, ты мне подарил сто снопов пшеницы. Вот я один приношу Тебе в жертву, через это я освящаю все остальное, точнее я прошу Тебя освятить», — и смысл придается всему остальному. Допустим, вот преподаватель математики. Преподаватель истории ближе к нам сегодняшним, да, вот он приходит, приводит детей в воскресную школу, если, я понимаю, что вы преподаете в воскресной школе?

С. Цыбульский

— В том числе.

Протоиерей Федор

— Ну например, он привел. Пока дети занимаются, он может взять подростка из многодетной малоимущей семьи приходской и позаниматься с ним бесплатно. Вот он работает репетитором и преподавателем, а в воскресенье часть этого труда, часть этого своего ресурса, который он приобрел там двадцатью годами самообразования и получения образования, он возвращает Богу в качестве жертвы. Тогда вся его деятельность становится служением. То есть не обязательно выделять что-то отдельно.

Н. Лангаммер

— Ну то есть такая форма десятины, только не в деньгах, а в действиях.

Протоиерей Федор

— Да. В каком-то смысле, да. Например, вы можете, сколько у нас женщин, у которых некому повесить полку дома в приходе, там пожилых людей.

Н. Лангаммер

— О да.

Протоиерей Федор

— Есть мужчина с руками и шуруповертом, понимаете. Он раз в месяц объезжает прихожанок, например, и помогает. Учит их там сыновей маленьких этому. Ну вот папы нету там, например. То есть в принципе, повторюсь, служение в общине — это сотни вариантов сейчас. Подойдите к старосте, к настоятелю, он вам скажет, что вы можете и в каком режиме: вот, пожалуйста, вот это, вот это. И служение просвещения, между прочим. Есть зал, где читают лекции, куда приходят люди. Денег там у прихода платить нет. Вы можете убрать этот зал раз в месяц, вымыть пол — вы участвуете в просвещении. То есть это вот и внутри храма, если я церковный человек, и вся моя деятельность, вот слова апостола Павла, да: вот все что вы делаете, словом или делом, делайте во имя Господа Иисуса Христа, благодаря через Него Бога и Отца. То есть вообще все, кроме грешного — ну есть профессии, которые не могут быть служением, но все что вы делаете, вы можете делать во имя Господа Иисуса Христа, то есть все может быть служением.

Н. Лангаммер

— Егор, я так понимаю, что у тебя вопрос больше не про то, где можно потрудиться, да? Я пытаюсь просто понять. А в чем у тебя вопрос? Потому что все что мы сейчас услышали, в принципе, на этом можно прощаться и расставаться в этой программе. Я так понимаю, ты больше про призвание говоришь.

Е. Назаренко

— Собственно, про призвание в том числе. Мне, возможно, было бы еще интересно поднять такую тему, что служение — понятно, мы как христиане призваны к служению, это высокая наша, можно сказать, миссия. А не мешает ли осознание вот этой миссии, вот эта вот позиция, что мы какую-то миссию выполняем в нашей духовной жизни? То есть может ли она возгордить нас или же как-то создать такую ненужную турбулентность в нашей жизни, когда мы ринемся куда-то служить, но при этом какие-то важные аспекты христианской жизни просядут?

Протоиерей Федор

— Вы знаете, я один раз как-то так задумался остро: а почему все апостолы разбежались, кроме Иоанна Богослова, после ареста Христа, а мироносицы остались? Почему они были у Креста, почему они были у гроба, и почему им первым Христос явился? И это при том, что роль женщины в архаичном мире, она очень сильно сужена. При том что они слушали Христа урывками, потому что они служили Ему — ходили там, что-то стирали, готовили, ходили, договаривались о ночлеге. И могли слушать Христа там в пять, в шесть раз меньше, наверное, чем апостолы, и самые сокровенные вещи Он им не говорил, на Тайной вечери их не было. Но тем не менее вера их была крепче. Потому что у них были практические занятия по христианству, они занимались служением, понимаете. А служение укрепляет вашу веру. Служение — это вот пока вы совсем маленький, вас надо учить. А потом уже вы что-то можете делать руками, понимаете, в семье, в доме там. Вот это такое делание, которое делает вашу веру крепкой, делает вас настоящим учеником Христовым. «Ибо Сын Человеческий пришел, не чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу для спасение многих», — говорит Он о Себе. То есть вы возрастаете в подражании Христу, вы уподобляетесь Ему. Больше того, я скажу, что, если в определенный момент уверовавший человек, прошедший там период неофитства, не начинает регулярного, постоянного служения, вера его терпит ущерб, безусловно. То есть служение это вот та самая десятина, о которой вы сегодня сказали, это возвращение Богу в каком-то виде, это есть признак устойчивого взрослого христианства человека. Без этого... А то, что может это надмить? Ну это, знаете как: «Батюшка, я когда даю милостыню, я очень сильно горжусь. Благословите не давать милостыню. — Нет, дочь моя, ты милостыню давай и не гордись». Понимаете, ну что здесь сказать.

Н. Лангаммер

— А что ты имеешь в виду под турбулентностью? Вот я тоже сейчас пытаюсь понять. Как, в чем проблема-то? В том, что ты осознаешь, что ты сейчас несешь служение, а не делаешь это органично, само собой?

Е. Назаренко

— Возможно, вот как раз про органичность, это вопрос об органичности. Потому что служение, оно, не знаю, лично у меня такое представление, что вот как в Евангелии было. Христос обращается: вы напоили Меня, накормили Меня. А мы и не знали, Господи, что мы что-то там для Тебя делали. Вот не есть ли в таком вопросе, когда мы задумываемся, вот чем мы можем послужить, вот это вот отсутствие этой спонтанности, когда Господь нам скажет, что вы не знали.

С. Цыбульский

— Я тебя не просил.

Е. Назаренко

— Да. Я тебя не просил.

Н. Лангаммер

— Я, может быть, сейчас тоже присоединюсь к вопросу Егора. Потому что дела любви, вот надо делать дела любви. Но если я делаю дела любви, и мне вот говорят: Наташа, ты там нам так помогаешь. А я как бы об этом не думаю. А если я начинаю думать, что так, надо сделать сегодня дела любви. Будут ли это дела любви, отец Федор?

Протоиерей Федор

— Конечно, а как иначе.

Н. Лангаммер

— Осознанно или неосознанно, это будут дела любви. Или это будет мое намерение сделать что-то?

Протоиерей Федор

— Ну и прекрасно, пусть оно будет. Это же хорошо. Нам Христос сказал это делать. Мы должны идти и это делать — хочется, не хочется.

Н. Лангаммер

— Ну просто мотивация какая: пойти сделать или я это делаю само собой, не замечая?

Протоиерей Федор

— Мотивация? Христос сказал: Я вам умыл ноги, и вы должны умывать ноги друг другу. Все. Христос все за нас решил, понимаете, о чем тут думать. Надо обязательно, я даже, знаете, мотивацию вам, давайте, повыше предложу. В 20-й главе Книги Деяний апостол Павел говорит слова, так называемую аграфу, Христа, которые не вошли в Евангелие: «Блаженнее отдавать, чем принимать». Вот это «отдавать» — это и есть в тысячах видах возможность служить, кто что может, кто как может. И это блаженнее. Вот мы обычно проскакиваем это. А что такое блаженство? Блаженство — это состояние всеблагого Бога, это состояние блаженного святого человека, это счастье, которое не стыдно показать Богу. То есть если ты отдаешь, ты получаешь блаженство. Поэтому мотив может быть таким: я хочу счастья в Боге, я хочу радости, я хочу мира, я хочу покоя. Да, там ко мне сразу начинает враг приставать там с тщеславными помыслами, это так, он пытается украсть у меня плод — с этим тоже надо бороться. Поэтому обязательно. Дела любви, знаете, даже я вам скажу так, что дела любви рождаются для того, чтобы достичь любви.

Н. Лангаммер

— А, то есть сначала делаем, обратный запуск.

Протоиерей Федор

— Да, и они ее дают. Понимаете, вот если посмотрите древнюю монашескую литературу, там есть такое часто употребляемое присловье: «Брат, сотвори любовь, принеси мне воды». Там или: «Наколи дров старцу, сотвори любовь». Понимаете, то есть сотвори дела любви. А дальше вступает в дело такой закон, я для себя его называю «закон старых «Жигулей». Ну вот кто водил машину в советское время, тот знает. Ну вот ты вышел, а он все, аккумулятор сел в мороз, машина не заводится. То есть должен двигатель крутить через трансмиссию колеса и машина ехать. А ты заводишь двигатель через трансмиссию — тебя толкают, машину или заводят с троса, понимаете?

Н. Лангаммер

— Толкают — и заводится.

Протоиерей Федор

— Понимаете, и твое сердце заведется, и оно загорится любовью, когда ты от ума будешь делать дела любви. Тебе Господь даст это как блаженство, понимаете. Потому что мы же не только сердца, и вера наша — это не чувства, понимаете. Интересно, что я как священник часто очень слышу, на исповедь приходит человек в ужасе и говорит: «Батюшка, я не люблю Бога. — Как так, сестра, ты что вообще, о чем ты? Тридцать лет живешь по-христиански. — А я ничего не чувствую». А где в Евангелии написано, что надо что-то чувствовать? Господь говорит: сотвори заповеди. «Любящий Меня заповеди Мои сотворит». Вот иногда сердце молчит, оно ничего не чувствует. Ты идешь и делаешь то, что нужно, и сердце оживает. Причем интересно, знаете, такой эпизод. Молодой муж, жена, дети. И вот это муж, он рассказывает своему другу и говорит: «Я с утра просыпаюсь и смотрю на нее и думаю: что эта женщина делает в моей постели вообще, в моем доме и в моей судьбе? Почему она? И я иду, завариваю кофе, режу сыр с яблоком, как она любит, приношу, целую ее в щечку, ставлю кофе. И через час я ее люблю так же, как когда делал предложение». Понимаете, то есть дело, да. Вот у тебя чувства нет — мотор заглох. Сделай дело — оно оживет.

Н. Лангаммер

— Ну тоже какая-то, знаете, так уж если совсем честно, есть мера, да. Бывает так, что приезжают люди, а тебе вот вообще их не хочется принимать. Но ты постелил постель, ты накрыл стол, ты там с ними возился, куда-то провожал, что-то показывал. А вот чего-то как-то потом особой радости нет. Остается какой-то, может быть, осадок — раздражения, усталости, зачем я это делала. Ну я так вот сейчас пытаюсь фантазировать, да.

Протоиерей Федор

— Ну турбулентность, как мы сегодня.

Н. Лангаммер

— Турбулентность, да.

Протоиерей Федор

— Терпеть надо, да.

Н. Лангаммер

— Почему я пытаюсь фантазировать? Потому что Егор работал в больнице, и он как бы много чего делал, вот этих дел любви. Но что-то не завелось. Колеса ехали, а вопрос у него остался, да? Мы сейчас прервемся на небольшую паузу. Я напомню, что в эфире программ «Клуб частных мнений», у нас в гостях отец Федор Бородин, Сергей Цыбульский, историк, и Егор Назаренко, журналист. Не переключайтесь.

Н. Лангаммер

— И мы возвращаемся в студию Светлого радио. Напомню, что в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы сегодня обсуждаем тему христианского служения. И в гостях у нас отец Федор Бородин, настоятель храма святых бессребреников Косьмы и Дамиана на Маросейке. Сергей Цыбульский, учитель истории в школе «Золотое сечение», лауреат конкурса «Учитель года Москвы — 2014». И Егор Назаренко, журналист, который и предложил эту тему. Егор, так почему не запустилась у тебя вот эта вот история любви такой? Почему остался вопрос? Вообще вопрос о том, ты мне даже так формулировал: а нужно ли вообще это служение христианина? Почему?

Е. Назаренко

— Да, собственно, по моему опыту в работы — ну надеюсь, там и был элемент все-таки служения, в больнице, в силу того что она была в какой-то мере вынужденная, потому что это все-таки служба внешняя, альтернативная служба, шел вместе армии, приходилось находить какую-то мотивацию. Все-таки два года это все пережить — незнакомая среда, тяжесть какой-то адаптации, и по первости это, наверное, турбулентность, как, собственно, у самолета она бывает на одном пути движения, а потом более-менее гладко. У меня случались такие эпизоды, когда ты сначала видишь какую-то осмысленную свою деятельность — я работал уборщиком, и уборщик, это деятельность такая, Сизифов труд, когда, с одной стороны, ты моешь, а с другой стороны, уже кто-то топчет. Ну и приходилось помогать как санитар. И когда ты помогаешь как санитар, вроде что-то щелкает внутри тебя, что ты как бы по Евангелию поступаешь, помогаешь непосредственно человеку, который страдает. А с другой стороны, когда вот примеры с мытьем полов — что в больнице, что в лектории, уже мотивация становится меньше, уже кажется это не так актуально и важно. Хотя понятно, понятна вся глубина важности особенно чистоты в больнице. Ну вот, наверное, проблема служения появляется там, когда ты не всегда соприкасаешься с человеком. То есть помогая человеку, ты чувствуешь себя как служащий, а где ты...

Н. Лангаммер

— Не видишь глаз, которые на тебя смотрят.

Е. Назаренко

— Да, где ты не видишь глаз, где ты от него в отдалении — ну такая безликая работа уборщика, там уже...

Н. Лангаммер

— Нет искры.

Е. Назаренко

— Нет искры, да.

Н. Лангаммер

— Сергей, вас это удивляет?

С. Цыбульский

— Ну слушайте, вспоминается какая-то старая такая история из древнего патерика — ну все, наверное, это знают. Помните, когда старец сказал своему послушнику ходить поливать корягу там какую-то старую. И вот он ходил, ходил, старец умер. А потом он думал: поливать, не поливать. Пошел, поливал, и эта коряга расцвела там в дерево. То есть здесь я не знаю, в чем у тебя возникли сложности, такие глубокие размышления, когда Господь сказал: иди и делай. Все, что тут думать, тебе сказали. Тут проблема-то в том, что мы принимаем Христа и Его заповеди, и вот эту этику христианской жизни, да, и мы должны так поступать. И в какой-то момент, когда перед нами встает вопрос: так или так, направо пойдешь или налево пойдешь, — мы выбираем, как христиане, тот путь, который является путем, который Христос предлагает, а не тот, который мы хотим там еще выбрать, вариантов полно. Тебе сказали: иди и делай. И служи, и принимай, и радуйся этому. Ну потому, что ты это делаешь во имя любви, добра, во имя Господа, потому что так ты помогаешь людям. А если каждый наш шаг, мне кажется, рассматривать там под лупой и думать: так, ну ладно, а это, может быть, не очень христианская такая история, потому что здесь я ничего хорошего не сделаю. Ну или там глобально так это. А просто помою ступеньки, там от снега подмету. Ну и, слушай, это же вот и есть служение. Вера без дел мертва. И очень почему, мне кажется, это очень важная тема, правда. Отец Федор говорит про приход. Но, к сожалению, у нас очень мало таких храмов, где есть реально уже собравшиеся такие приходы, где люди друг друга понимают, помогают и так далее. Ну ко мне вот на катехизаторские беседы приехал один юноша из Подмосковья — такой не очень далекий город какой-то, не будем называть. И он, когда увидел возможность беседы с людьми перед крещением, и закончив Школу православного миссионера, значит, он хотел применить свои знания, и он у нас попробовал это, и я когда с ним беседовал, он говорит: как же это круто, здорово, я могу с людьми поговорить. Я говорю: ну так у тебя же приход есть. Он говорит: ну у нас священник запрещает и говорит: не надо ни с кем ничего беседовать.

Н. Лангаммер

— Почему?

С. Цыбульский

— Крестим и все. Не лезьте сюда со своими этими новшествами какими-то. Там сто лет крестили просто там и крестим. Это нарушение, но люди, вот воспитано уже целое поколение людей, которые хотят реально себя проявить и на приходе в том числе, да, и полы помыть, ну прямо реально. Но зачастую мы сами этого не даем на приходе. Это во-первых. Во-вторых, мне кажется, почему тема актуальна, потому что для многих вера сводится к хождению в храм, исповедь, причастие, свечка там, не знаю, там все.

Н. Лангаммер

— И записки.

С. Цыбульский

— И такое впечатление, что ты христианином становишься, когда ты подходишь к храму, переходишь порог такой, помолился — ты христианин. Вышел — ты уже не христианин, ты просто светский человек и побежал делать свои дела какие-то, вообще не связанные с заповедями Христа, которые Он просит делать. Как это так? Это не работает. Поэтому и никогда не будет у вас, мне кажется, так, чтобы вот ты шел, делал, и все получалось, вот как Господь говорит. У тебя каждый раз выбор — это, во-первых. А во-вторых, что ты хочешь? Что ты здесь хочешь, святым стать?

Н. Лангаммер

— Что ты хочешь, Егор? У тебя есть сейчас послушания какие-то, так назовем их, служение какое-то у тебя сейчас есть?

Е. Назаренко

— Сейчас как раз у меня служения нет. Но тем и актуально, что я присматриваюсь к жизни, и вот было сказано о том, что куда поставил Господь. Вот сейчас я в положении такого небольшого вакуума, когда меня еще Господь никуда не приткнул, где бы я нужен. И приходится выбирать, и вот выбор...

Н. Лангаммер

— Между чем и чем?

Е. Назаренко

— Ну пока выбора мало.

Н. Лангаммер

— Нет, ну нормально, мало. Тебе сейчас перечислили целую палитру вариантов. Или не хочу просто?

Е. Назаренко

— Возможно, не хочу. Это более такой уже глубокий вопрос, что, возможно, в глубине, когда поднимается вопрос: а служу ли я? Встает вопрос: а хочу ли я служить?

Н. Лангаммер

— Так. Тогда, мне кажется, уже плоскость не человек — человек, а человек —Христос как бы. Для тебя Господь-то авторитет или ты вообще к Нему как бы...

Протоиерей Федор

— Зачем вы такие вопросы задаете? Конечно, авторитет. Ну раз человек на Радио ВЕРА пришел. Конечно, авторитет.

Н. Лангаммер

— Христос же сказал, что надо служить, вот о чем мы говорили.

Протоиерей Федор

— Я думаю, что здесь вот действительно мы уходим в какую-то такую глубокую очень, духовную оценку служения. А давайте немножко по-другому взглянем. Смотрите, вы приходите в храм и хотите помочь какой-то семье малоимущей. Вы подходите к настоятелю, он говорит: да, спасибо вот у нас есть там семь детей в такой-то семье, а папа там инвалид получился из-за травмы. Вы подходите, вы даете деньги или что-то покупаете. И вас благодарят. Еще раз. Потом батюшка вам говорит: а скажи, пожалуйста, сестра, а ты не могла бы раз в месяц давать сумму, которую ты сама решишь? И вы говорите: да, хорошо. Вот такую сумму. И когда походит там четвертый месяц, и вы к 15-му числу должны дать эту сумму, вас это начинает раздражать. Вы уже не испытываете никакой радости от этого, понимаете. И это служение как часть жизни взрослого христианина обнажает во мне проблему. Понимаете, вот то, о чем вы сказали, что вот я мою полы, никого нет, это служение или нет. Я не вижу там благодарности, я не слышу ее, нет конкретного адресата вроде бы, начинают сразу топтать, это исчезает. Повторюсь, служение взрослит меня как христианина. Я хожу верой, как апостол Павел говорит, я верю в то, раз мне мой Учитель так сказал, я это буду делать. И постепенно, когда там пятый год вы помогаете этой семье, там или там третий, к вам снова возвращается радость. И она может иногда и вернуться. Ну вот давайте я вам такой замечательный пример. Женщина на приходе пожилая, достаточно обеспеченная, вышла на пенсию. Все у нее есть, внуков нет. Вот там дети живут своей жизнью. Она приходит: что мне делать? Ну вот приходит на исповедь, там были аборты в большом количестве. Я говорю: ну вот знаете, вот, наверное, если были аборты, вам надо послужить тому, кто несет вот крест многодетности. Вот вам семья. Давайте вы туда поездите, там борщ сварите там на неделю, картошку почистите, зажарку сделаете. Маму отпустите гулять, а она когда вернется, кухня будет прибрана, и будет обед уже на столе стоять. Давайте так. Раз в неделю можете? Могу. Она ездит, потом два раза в неделю. А потом проходит какое-то время, семья эта живет далеко, и в храме они встречаются. И вот эти дети, они вдруг подбегают, начинают ее обнимать, целовать, как родную бабушку, и говорят там: тетя такая-то, — вот они рады, понимаете. Она стоит, плачет. Вот Господь даст, служение вернется радостью, вот этим блаженством, ощущением действительно, что вот это состоялась, родилась эта любовь. Ты сотворил дело любви — она родилась. Ну не всегда так бывает. Ну а что вы думаете, вот священник, например, с чего мы начали. Вот эта бесконечная исповедь, одни и те же вопросы. Ты вроде строишь, строишь, а с другой стороны все разрушается. Ну ты ради Христа это делаешь, тебе дали это служение. Вот пришел человек, а ты уже захлебываешься от общения, бывает и такое, что просто не можешь уже. Ты говорил там, допустим, восемь часов ты говорил с людьми. Восемь часов. И ты должен включиться в это сердце, но ты не можешь это делать поверхностно и формально, иначе кто ты такой вообще, иначе священническое служение перестанет быть служением, понимаете. Но ты это делаешь. Господи, помоги. Вот я не знаю, что сказать этому человеку. Господи, дай мне силу, дай мне принять, его дай мне сказать ему. И так все, понимаете. Вот учитель. Вот я бесконечно уважаю служение учителя. Потому что для меня два учителя в моей школе, еще советской — истории и литературы, особенно литературы, моя любимая учительница, с которой мы поддерживаем общение, которая приходит в храм иногда, и вот я хожу в родную школу. Это человек, который открыл мне просто мир с какой-то стороны, который был для меня там в свое время закрыт. Поэтому это служение. Можно относиться формально к ученикам? Можно. Врач может формально относиться? Он даже может в жуткий цинизм закрыться, мы все знаем: «Доктор, я буду жить? — А смысл?» Вот эти все анекдоты, они же отсюда родились, понимаете. А он может иметь сострадание, может иметь открытое сердце и просить на это помощи у Христа, понимаете. Вот поэтому, да, мы иногда не получаем. А вы знаете, вот, например, ты 15 лет исповедовал человека, ты переживал за него, молился, за все там, что приключалось в его семье, с его родными. А он ушел. Он ушел в другой храм, он поменял тебя, как дантиста, понимаете. А ты привязан к нему, когда ты молишься за человека, ты начинаешь его любить. Если ты это делаешь. Ну Господи, я же не для себя это делал, это было служение. Он нашел лучшего духовника. Может, он переехал или что-то еще. Может, он умер, я не знаю, координат нет. Но тем не менее, вот ты говоришь, понимаете, наверное, самое главное. Когда тебе дается возможность служения, ты благодари за это Бога: Господи, я сейчас буду спасаться той возможностью, которую Ты мне дал.

Н. Лангаммер

— И я напомню, что в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы обсуждаем тему христианского служения. И в гостях у нас отец Федор Бородин, учитель истории Сергей Цыбульский, и Егор Назаренко, журналист, который эту тему и предложил. Егор, я неслучайно тебя так, знаешь, подкалываю — там авторитет ли для тебя Христос, а зачем для тебя служение. Потому что я просто знаю немножко Егора, я знаю, как много он делает во Христе на самом деле. И отец Федор, может, это какой-то такой этап у Егора, да, вот что действительно наступает какой-то момент охлаждения. Помните, как вы говорили, да, там сколько-то месяцев ты даешь эти деньги, а потом тебе это надоедает. Как из этого выйти? Если уже много сделано, уже человек столько и для Церкви, и для людей делал, и потом — раз, и мы к этому вопросу приходим.

Протоиерей Федор

— Ну все живет, вы знаете, вообще любые растения растут и плодоносят на грядке, если их поливать. Все что тебе дал Христос делать, если ты трудишься, помимо всего остального, в молитве, вот если ты молящийся человек, то все у тебя живет, все оживает, на все будут силы. Все-таки помимо служения, помимо работы там, всего, должно быть возрастание в молитвенном опыте у христианина. Вот, допустим, врач, заходит пациент — сотвори за него молитву, если ты молящийся человек, ты привык к этому. Учитель, у тебя есть сложный ученик. Если ты помолишься за этого человека или я, как священник, помолюсь там за какие-то сложности, то Господь дает ключи от этой души, понимаете. Там класс тяжелый или там что-то произошло. Просто ты такое, знаете, слово, оно немножко смешное, я его встретил, как одна монахиня в миру пожилая, еще с советского времени, она так столкнулась с проблемой, говорит: надо это проблему промолить. Хорошее выражение, да? Помолись. И ты принесешь Богу это, и ты скажешь: Господи, Ты сделал меня учителем, Ты призвал меня к этому служению. А служение без харизмы не бывает. Если Ты дал мне служение, то я смею, я имею дерзновение просить у Тебя дар Святого Духа на него. Помоги. Ты доверил мне этих учеников, Ты доверил мне там этих людей в храме, Ты доверил мне этих читателей как журналисту, понимаете, или слушателей. Дай слово, помоги. И Господь дает.

Н. Лангаммер

— Сергей, у вас были такие моменты кризиса какого-то, вот как у Егора, что уже не хочется, не могу, ученики не слушаются, уходят, плодов нет?

С. Цыбульский

— Нет, ну такая тема всегда у любого учителя возникает. Это, знаете, мы же вложения делаем на долгосрочную перспективу, да, и мы не видим своих зачастую тех всходов, которые появятся когда-то там. Мы готовим почву, мы взращиваем, мы помогаем, мы раскрываем там всякие возможности, помогаем ребенку раскрыть его потенциал, его навыки какие-то, чувства. А дальше институт, а дальше семья, а дальше — и что с ним происходит, очень сложно узнать иногда. Только если ты, конечно, поддерживаешь отношения или встречаетесь потом, какие-то классы. Вот недавно выпускники этого года — я уже перешел в другую школу, пригласили меня, уже после выпускного, и мы очень душевно посидели, поговорили в кафе и пообщались. Им был интересен я, и мне интересны были их какие-то действительно дела, которые я уже не видел, но которые были заложены еще тогда, когда я был классным руководителем. И вот то, что отец Федор сказал, это реально работает. Когда у меня были проблемы с классом, очень тяжелые и сложные, и родители, подливали кто-то масла в огонь, кто-то, наоборот, пытался помочь, и вот сложности и так далее. Мы поехали с этим классом в Псков и пришли в Успенский храм Псково-Печерского монастыря, и начался ливень, дождь какой-то, и мы остались в этом храмике маленьком. И никого нет, и какие-то будни, и вот уйти нельзя, потому что ливень льет. А проблемы действительно очень серьезные у детей были, все эти новшества, через интернеты и соцсвязи распространяемые, да. И я увидел какого-то старца, который, ну пожилой священник сидел там на табуреточке. И я спросил: а кто это? И мне назвали старца, который, там вот к нему обычно люди подходят, а вы вот так вот оказались рядом. И я стоял и думал, подойти не подойти. Ну как-то глупо, с какими-то вопросами своими. А потом думаю: нет. Собрал их всех, подвел к батюшке. Подошел к нему, встал на колени перед ним и сказал: вот у меня такие-то сложности. Вот дети, которые должны, просят какое-то наставление, скажите что-нибудь им, — и он беседовал с нами минут десять, наверное, пятнадцать. И это сыграло, и я думаю, это сыграло свою роль. Потому что наверняка по-разному, но в сердцах этих детей как-то потом это все отразилось, каждый пережил это. И вы знаете, поменялись абсолютно кардинально, реально. Вот ты, Егор, говоришь о том, что я не вижу, что вокруг, там еще что-то. Но для Бога нет времени и пространства. Вот мы сейчас с тобой в этом моменте сидим, живем, там что через год будет, мы не знаем, мы какие-то испытываем какие-то сложности. Для Бога вообще это секунда прошла, да, и Он даст тебе что-то интересное, новое и совершенно другое. Просто ищи, жди и служи, делай. И делай, что должно и будь, что будет. Ну так получается, реально. Если бы я тогда, например, класс оставил, думаю: ой, ну столько сложностей с этим всем, зачем мне это нужно. И, наверное, может быть, что-нибудь и в моей жизни по-другому было бы, и у меня бы такого опыта не было.

Н. Лангаммер

— Промолить проблему.

Е. Назаренко

— Это, кстати, очень важно. Потому что я прямо вспомнил ту самую встречу с матушкой Ольгой. И я не помню, в тексте я это как-то обозначил или нет, но она прямо большой акцент уделяла молитве. И это я вспомнил только сейчас, что она целенаправленно, ну кроме, понятно, физической помощи больным, пациентам, она старалась за каждого молиться. И это вот, например, перемолить то самое.

Н. Лангаммер

— Ты еще какие-то ответы сегодня получил? Потому что у тебя такой запрос витиеватый, да, мы все пытаемся тебя понять всю программу. Сам скажи.

Е. Назаренко

— Да, часто все упирается в молитву. Вот как бы не было, не показалось бы кому-то со стороны, что ну, православные, у вас все в молитву упирается. На самом деле как будто бы так и есть.

Н. Лангаммер

— Егор задумался. Отец Федор, подытожите программу все-таки. Вот если случаются такие кризисы, такие мысли, и где-то у нас чего-то, то хвост вылезет, то голова завязнет, то молитвы нет, то горения нет. С чего начать?

Протоиерей Федор

— Вы знаете, нести служение долго и системное служение тяжело, конечно. Есть у владыки Иоанна Сан-Франциского, князя Шаховского, у него есть письмо учительнице — найдите, Сергей, его обязательно, — где он говорит о трагедии, на которую человек соглашается, становясь педагогом. Трагедия в том, что только малая часть из детей, которые перед тобой сидят в классе, осознает когда-то потом, сколько ты в него вложил или вложила. Ребенок, вырастая, становясь юношей и девушкой, он считает, что все, чем он обладает, это его, он сам этого добился. Он не помнит, сколько в него вложили. Может быть, он это поймет, когда будет вкалывать и вкладывать в своих детей: ох, ничего себе, чем я обладаю. Вот я играю на скрипке, а бабушка меня водила-то через пургу там двенадцать лет, понимаете. А так он сам играет не скрипке. И в этом есть, ты отпустил человека: Господи, это Твой человек. Ты дал мне радость послужить ему, я Тебя благодарю за это. В конце концов мы этим спасаемся, вот этим делом, да, служением. Так что это радость, это счастье, это милость Божия, когда у тебя есть возможность служить другому человеку. И когда-то, когда будут служить уже тебе — «ин тебя пояшет, и ведет, аможе не хощеши», да? — ты вспомнишь и благодаришь Бога, что у тебя была такая возможность. И это будет большой радостью и утешением.

Н. Лангаммер

— Егор, а потом по этим ступенькам вытертым кто-то пройдет и не поскользнется.

Е. Назаренко

— Да.

Н. Лангаммер

— Спасибо большое за этот разговор. Напомню, что в эфире была программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. И в гостях у нас сегодня был отец Федор Бородин, настоятель храма святых бессребреников Косьмы и Дамиана на Маросейке. И учитель истории в школе «Золотое сечение», лауреат конкурса «Учитель года Москвы — 2014», Сергей Цыбульский. И Егор Назаренко. Спасибо большое.

С. Цыбульский

— Спасибо вам.

Протоиерей Федор

— Спасибо большое. До свидания.

Е. Назаренко

— До свидания.

---

Все выпуски программы Клуб частных мнений

• «Дети в церкви». Священник Тихон Худяков, Ольга Цой, Ольга Кутанина
• «Восприятие веры разными поколениями». Протоиерей Михаил Потокин, Сергей Комаров, Павел Чухланцев
• «Принятие жизненных неприятностей и трудностей». Священник Антоний Смирнов, Яна Капаева, Дионисий Петров