«Воспитание мамой сына». о. Александр Терпугов, Яна Зотова, Марина Пичугина

В этом выпуске программы «Клуб частных мнений» священник Александр Терпугов, учитель начальных классов Марина Пичугина и музыкант Яна Зотова размышляли о том, как мамам строить отношения с подрастающими сыновьями, особенно если в семье нет отца.

Ведущая: Наталия Лангаммер

---

Н. Лангаммер

— Добрый вечер, дорогие радиослушатели, в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Сегодня воскресенье, вечер, и мы, как обычно, в этой студии обсуждаем важные для нас темы, которые подняли в утреннем эфире авторы программы «Частное мнение». Тема сегодня такая совсем непростая и очень локальная в чем-то, но неслучайная сегодня, в канун Успенского поста, — тема отношений мам и сыновей. Для меня это абсолютная аллюзия к Пресвятой Богородице и Сыну Ее, Господу нашему Иисусу Христу. Будем разбираться в этой теме, как складываются такие отношения. В гостях у нас священник Александр Терпугов, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке.

Иерей Александр

— Здравствуйте.

Н. Лангаммер

— Марина Пичугина, учитель начальных классов, мама троих сыновей, старший из которых уже диакон. Добрый вечер, Марина.

М. Пичугина

— Добрый вечер.

Н. Лангаммер

— И Яна Зотова, музыкант, певица, преподаватель музыки.

Иерей Александр

— И певчая.

Н. Лангаммер

— Певчая в храме, да, отец Александр, и даже регент местами. И мама четверых детей, две девочки и два младших мальчика. Добрый вечер, Яночка.

Я. Зотова

— Здравствуйте, рада видеть вас.

Н. Лангаммер

— И вот сначала мы послушаем, наверное, программу Яны, а потом она объяснит, о чем хочет сегодня именно поговорить.

«Волей Всевышнего мы с подругой очутились однажды на молебне у чудотворной иконы „Неупиваемая Чаша“ в городе Серпухове прямо в день празднования этого образа Пресвятой Богородицы. Разумеется, народу было очень много. Перед этой иконой молятся об исцелении от недуга пьянства и подобных зависимостей. Много исцелений даровал Господь по молитвам Пресвятой Богородицы, и много людей идут к Ней за помощью. Вот и в этот солнечный день храм был наполнен людьми — одни шли благодарить, другие просить. По моим наблюдениям, чаще приходят родные просить об исцелении своих близких зависимых. Сами зависимые, страждущие, приходят реже. Вдруг мы с подругой почувствовали характерный запах, вернее букет неприятных запахов от человека, который вошел в храм и встал за нами. Оглянувшись, мы окинули его недовольным взглядом, но тут же переглянулись между собой — нам внезапно стало неловко за такую реакцию. Без слов мы поняли, что чувствуем одно и то же. В нашем взгляде было осуждение. Осуждение. Не любовь, не сострадание, а осуждение. Как же хорошо, что он нашел в себе силы прийти сюда, как трудно ему было это сделать. Нам ведь неизвестно, какие причины довели человека до этого состояния. А теперь у него появился шанс исцелиться с Божией помощью. Очень надеюсь, что тот мужчина не успел заметить нашего недовольства. После этого случая стараюсь не спешить реагировать, если что-то не нравится. Господи, прости нас грешных и помоги ему».

Н. Лангаммер

— Вот такое «Частное мнение» про осуждение, но мы неслучайно его выбрали. Потому что когда Яну спросила, что тебя тревожит, Яна сказала, что тревожит, что я сразу думаю самое худшее, когда что-то не понимаю в поведении почти взрослых сыновей. Яна, я правильно транслирую?

Я. Зотова

— Да, абсолютно точно ты сказала, Наташ. Мне понравилось, что ты связала эту тему с Богородицей. Потому что это такой удивительный пример, лучше которого не придумаешь, как себя правильно вести. Вот я сегодня в Евангелии как раз нашла эту главу, где рассказывается, как Она подошла к храму с братьями и сказали, что Иисусу передали, что ждет вас мама. И Он говорит: нет, братья и сестры — вы, кто исполняете закон Божий. И вот мне стало интересно, что Она в этот момент почувствовала.

Н. Лангаммер

— Вот мне тоже всегда этот момент был интересен.

Я. Зотова

— Вот нам ничего не сказано. Понятно, что наверняка это было какое-то смирение, принятие такой ситуации. Вот если перевести на нашу жизнь, вот как в таком случае, если сын там тебе отвечает, что нет, мам, ты, мне сейчас не сейчас не до тебя или как-то да, вот как это...

Н. Лангаммер

— Или ты себя не так повела. Как, отец Александр, это толковать?

Иерей Александр

— Ну я думаю, что дело в том, что Пресвятая Богородица, Она ни разу, заметьте, не позвала на помощь, Она ни разу не выступила против воли Божией. И даже более того, Она ведь считала Себя недостойной вообще быть матерью Спасителя. Но когда Ей сказал ангел Гавриил, то Она сказала: «Се Раба Господня», — то есть Я предаю Себя в руки Божии. Поэтому это, конечно, величайшее смирение, но оно, как бы тут тяжело, наверное, говорить о том, что может ли любая мать так себя повести. Потому что Пресвятая Богородица, ведь Она одна.

Н. Лангаммер

— Ну как эталон для нас.

Иерей Александр

— Да, как эталон, как такой горизонт, к которому мы должны идти, это да. Да, согласен абсолютно.

Н. Лангаммер

— Интересно, как Она с маленьким Своим Сыном общалась. Она сказала: «Дитя, что Ты сделал с нами? Мы искали Тебя». И Он, как взрослый отвечает: «А где Мне еще быть? Это дом Отца Моего». И опять же мы нигде не читаем Ее реакции, да? То есть Он пошел, был в послушании, но на этом разговор был завершен, я так понимаю, да? Вопрос, кто у кого должен был быть в послушании тогда.

Иерей Александр

— Ну да. Он вовремя Ей напоминает, когда Она немножко забывается и на Себя берет роль матери. И Он Ей напоминает, что Я ведь Сын Божий, и это видно по всему, да.

Н. Лангаммер

— Яна, если вернуться к нашим земным проблемам. Послушные мальчики, алтарничают, какие могут быть с ними проблемы? Ну так, я, типа, не понимаю и не знаю, задам вопрос.

Я. Зотова

— Ну да, проблемы есть. Потому что существует окружение, которое не всегда принимает их выбор. Вот старшему мальчику уже семнадцать, и он, к сожалению, перестал сейчас ходить в храм так часто, как раньше ходил, да, у него сейчас другие знакомые. И я, в общем-то, встала перед проблемой вмешиваться или настаивать на том, чтобы он шел в храм или оставить ему свободу действий. Поняла, что надо оставить свободу действий. Вот опять же, читая Евангелие, понимаю, что в какой-то момент нужно предоставить Богу решать эти вопросы, потому что я сама не в состоянии. Тем более что у них нет примера, у них нет отца. Отец отошел ко Господу, и я не могу взять на себя роль главенствующего какого-то человека в семье, несмотря на то что да, я принимаю какие-то решения. И здесь вот, скрепя сердце, оставляешь все на волю Божию, то есть как-то стараюсь аккуратно что-то сказать ему, свое мнение, что вот почему так произошло или так произошло, вот ты в храм не сходил там, и что-то случилось нехорошее. Там вот сейчас он на костылях, ногу сломал, и все вот какие-то такие моменты. Он вроде бы соглашается, но бывает, что перевешивает погулять, и вот что-то такое модное, новомодное. Может быть, он стесняется ходить в храм. Не знаю даже.

Н. Лангаммер

— Марин, сколько твоим? Трое сыновей.

М. Пичугина

— Старшему сыну двадцать восемь, среднему девятнадцать, а младшему пятнадцать лет. У меня тоже, конечно, такая проблема есть. Конечно, средний мой сын тоже не ходит в храм как бы мне хотелось бы, например. Вернее, не как мне хотелось бы, как я это вижу. Но я в свое время вот эту фразу услышала и поняла, что по-другому быть не может: «Невольник — не богомольник». Толку от того, что я ему скажу, он туда придет, но сердце его не там? Ну не будет толку от того. Ну отстоит, чтобы я не поворчала. Ну помнется, пожмется там, уйдет. А толку-то никакого.

Н. Лангаммер

— Это правда.

М. Пичугина

— Когда человек встретится с Богом, он придет все равно. Этот навык есть, то есть все детство прошло в храме. И по-другому мы не мыслили, мы только так их воспитывали. Пускай сейчас пройдет время, пусть пройдет что-то, пускай они своих шишек набьют, пускай они эту жизнь свою увидят и узнают. Тем более это мальчишки. Мне кажется, это неминуемо, что они вернутся туда.

Н. Лангаммер

— А как у тебя было со старшим, который выбрал путь священства, он сейчас диакон, у него был момент отхода от храма?

М. Пичугина

— Ну это вообще какая-то история, которая, это я здесь вообще ни при чем. Это как-то с Богом все связано, это именно Он нами руководил, и все это было так устроено. Наверное, я могу рассказать эту историю даже в эфире. У нас средний сын заболел менингитом в младенчестве, год и семь ему было. И это был как гром среди ясного неба для нас и вообще для всей семьи. Ребенок чуть не умер. А старшему сыну на тот момент было одиннадцать лет. И мы пришли в храм именно вот в этом возрасте. Вот старшему уже одиннадцать лет, младшему год и семь, но у нас все — мир перевернулся, и мы как жили раньше, мы уже так жить не могли, а как жить дальше, еще пока не знаем. Но именно в храм, дорога в храм у нас была и никакой другой. Ребенок остался жив, вот все так произошло, и воцерковление было у всей семьи, и у ребенка старшего тоже. Я не знаю, как это произошло, но вот так произошло, что что он выбрал именно эту стезю и пошел по ней, и вот сейчас он уже диакон.

Н. Лангаммер

— То есть у него моменты колебаний, отхода от веры?

М. Пичугина

— Были какие-то моменты колебаний, были моменты вот такие вот перед особенно рукоположением, это все было. Но они были не настолько, чтобы прямо уйти, а вот как-то более такой уже глубокий, глубинный смысл у него был этого понимания себя и уже как священнослужителя себя. Просто человек, из человека священнослужитель. А такого, чтобы отойти — нет, об этом речи быть не может.

Н. Лангаммер

— А Илья, младший?

М. Пичугина

— Ну, Илья... Илья — не могу я пока сказать про Илью, что у него будет дальше.

Н. Лангаммер

— Пятнадцать все-таки, да?

М. Пичугина

— Пятнадцать лет возраст. Я считаю, что это шальной возраст, я даже по-другому его назвать не могу. Нет, он ходит в храм, он здесь, и мыслит он как-то категориями верующего человека. Но что будет дальше, не знаю.

Н. Лангаммер

— Да, отец Александр.

Иерей Александр

— Тут у меня есть мысль такая. Вот недавно, знаете, у меня на исповеди был как раз пятнадцатилетний мальчишка. Вот он был с мамой. И когда мы с ним разговаривали, когда он мне исповедовался, он сказал, что вот мне тяжело. Я говорю: ну смотри, ведь каждый мужчина, каждый мальчик хочет, вот выражаясь молодежным языком, показать себя крутым. И, я говорю, что может быть круче, если все ругаются матом, а ты — нет. Если все вот ходят как попало и делают все, что им не попало, а ты говоришь: нет, это меня не интересует.

Н. Лангаммер

— Я так решил.

Иерей Александр

— Я говорю, круче этого не может быть. Он так посмотрел на меня — точно, говорит. И надеюсь, что он меня услышал. Потому что он, вот в тот момент у него глаза загорелись. Понимаете, вот очень важно молодому человеку показать, что вот попробуй противостоять всему окружению своему. Вы знаете, когда вот у меня сына я воспитывал, я ему говорю: ты знаешь, ты человек православный, поэтому тебе будет очень тяжело. Во-первых, ты должен быть очень сильным, потому что тебя будут стараться обидеть все. А ты должен быть христианином очень сильным. Я отдал его в самбо, все. И вот у него на протяжении жизни, когда его вдруг начинают что-то ему говорить, и говорить, что а вот ты там вот иди, помолись. Он говорит: да, помолюсь. А ты чем-то недоволен? Если хочешь, давай, я тебе покажу, что я из себя представляю. Очень серьезно. И когда вот он учился в такой молодежной, он в суворовском училище учился, и там были дети мажоров, и они все в основном вели себя очень нагло. Но через некоторое время они сказали: тебе бы только драться. Потому что они пытались на него наседать, даже несколько человек, а он с ними разбирался. Вот это я думаю, что нужно юноше сказать, что ты должен быть очень сильным, ты должен уметь отстаивать свое мнение. И не уходить от него, не просто идти на поводу у кого-то, а именно доказать, что это единственно верное. Вот это вот, я думаю, что и с Колей все нормально будет.

М. Пичугина

— Надеюсь.

Иерей Александр

— В этом я даже не сомневаюсь.

Н. Лангаммер

— Напомню, что в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы сегодня обсуждаем тему отношения мам и сыновей подрастающих, уже взрослых сыновей. В гостях у нас отец Александр Терпугов, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке, Марина Пичугина, учитель начальных классов, мама троих сыновей, и Яна Зотова, музыкант, которая предложила нам эту тему. У Яны две взрослые дочки и два сына в юношеском возрасте. Собственно, поэтому мы разбираем эту тему. Вот, отец Александр, вы так рассказали, а мы тут восхитились, как папа воспитал мальчика. А вот как же маме воспитать мальчика, когда она одна? Ясно, что нужен какой-то авторитет, какой-то мужчина, на которого он будет равняться. Мы как бы это за скобки вынесем. Все-таки отношения, личные отношения мамы и подрастающего мужчины, может влиять на его духовное состояние? Я вот уже так кошусь в сторону Марины, потому что я знаю, что у Артема именно с мамой были духовные разговоры. Вот как вы думаете?

Иерей Александр

— Ну я могу ответить словами отца Дмитрия покойного, Смирнова, потому что это, во-первых, наш настоятель и, во-вторых, он был непререкаемым авторитетом для меня. И он часто говорил об этом. Он говорил о том, что вот сейчас женщины воспитывают мальчиков под себя, чтобы им комфортно было с этими мальчиками, а результат потом выплывает наружу.

М. Пичугина

— Плачевный.

Иерей Александр

— Да, плачевный. Потому что эти мальчики, они не могут ни поступить по-мужски, не могут ни постоять за себя, они не могут ни принять хорошего решения. Надо просто выбрать, вот отец Дмитрий говорил, выбрать авторитет мужской. Но вот у нас был авторитет — отец Дмитрий.

Н. Лангаммер

— Но отец Дмитрий вырос сам в семье, три мальчика. Он вырос изначально таким мужчиной-мужчиной.

Иерей Александр

— Да, во-первых. А во-вторых, ведь он же еще в такое, как бы послевоенное время это было такое, и шпана была. И он рассказывал, что пришел боксом заниматься именно потому, что ему пришлось за младших своих, защищать их. И он пошел заниматься боксом и достиг там кандидата в мастера. Это серьезно, это при его тяжелом весе, и он такой парень был бывалый. И вот он говорил, что вот я, например, всегда, когда ко мне приходила вот мать-одиночка и говорила, что вот как мне воспитывать. Я говорю: ну вот покажи и скажи, что вот надо быть похожим на отца Дмитрия. Он ведь очень такой был серьезный. И однажды был такой момент, когда он защитил... Я уже в воспоминаниях об отце Дмитрии как-то говорил, что он ехал на причащение какой-то прихожанки старенькой, и вез его прихожанин. И вдруг он увидел, как на улице мужчина обижал женщину. Он остановил машину, вышел из машины, поговорил. Тот свидетель, он не знает, о чем они поговорили. В общем, отец Дмитрий приложился, тот упал. Он сел в машину и говорит: поехали. Все. Это мужской поступок. Потому что, очевидно, не было возможности как-то донести до человека.

Н. Лангаммер

— По-другому.

Иерей Александр

— Да, по-другому. Вот он был, он ярко выраженный мужской вот такой вот, мужчина, с которого можно было пример брать. Может быть, кто-то со мной не согласится.

Н. Лангаммер

— Нет, мы все согласны. И бесконечно люблю отца Дмитрия, я как раз в его приходе была и с ним лично общалась много. И, конечно, кроме восхищения ничего это общение не оставило в памяти.

Я. Зотова

— Да, в беде никого не оставлял.

Н. Лангаммер

— А кстати, твои мальчишки знали отца Дмитрия?

Я. Зотова

— Да, он их благословил на алтарничество как раз, поэтому...

Н. Лангаммер

— Они помнят о нем?

Я. Зотова

— Меньше, чем я, но помнят, да.

Н. Лангаммер

— Ну и все-таки, когда мальчик сходил на бокс, пришел домой, остался наедине с мамой, какой формат отношений должен быть у мамы и уже подросшего юноши, сына?

Иерей Александр

— Уважительный. Она ни в коем случае не должна пытаться как бы доминировать, а должна апеллировать больше к тому, что он должен вести себя как мужчина. На мой взгляд.

Н. Лангаммер

— Ну тоже, знаете, такая история у меня. Был случай у знакомых, когда из мальчика делали лидера в семье. Мальчик, остальные девочки. Ну и как бы, если это не сопровождалось, наверное, какой-то ответственностью реальной, какой-то задачей, невыполнение которой посулило бы проблемы, не получилось. То есть получилась больше такая барская история.

Иерей Александр

— Нет, тут ответственность, на мой взгляд, должна быть очень. Потому что вы знаете, но вот у нас как бы, вообще я рода казачьего, и поэтому у нас ведь, у казаков, был такой педагогический конвейер. Каждого мужчину воспитывали мужчины в округе. Если отец погиб, то воспитывали все, и они требовали, чтобы он вел себя по-мужски. Женщину воспитывали тоже. Но вот особенно на мужиков, вот их не ломали там, а пытались донести, что мужчина должен вести себя вот так вот. Не как-то как попало. Вот я вот старший и все. Нет. Если ты старший, то, значит, ты должен вести себя как папа, если папы нет. Если мамы нет, то, значит, старшая дочь, она должна вести себя как мама. И тогда у человека появляется ответственность. На мой взгляд, так вот нужно, наверное.

Н. Лангаммер

— То есть уважать... Ян, как ты это понимаешь? Уважать подросшего мужчину, сына?

Я. Зотова

— Ну смотри, если возникает какой-то вопрос, в случае которого я считаю так, а он считает по-другому, я не должна настаивать на своем. Я могу объяснить все свои доводы, по которым я считаю, что нужно поступить именно так, а не иначе. Но я должна выслушать его, не крича, там не поднимая голос, послушать, попробовать понять и оставить ему принятие решения. Сказать: вот такой вариант, вот твой вариант, давай, думай. Мне кажется, вот так. Но это сложно сделать, потому что чаще всего знаешь, что последует ошибка дальше какая-то.

Н. Лангаммер

— И ты даешь ему право на эту ошибку. Марина, ты согласна? Как у тебя?

М. Пичугина

— Ну я помимо того, что мама, я еще учитель и вижу детей, мальчиков и девочек, которые приходят ко мне из других семей. И очень часто я затрагиваю этот вопрос на родительских собраниях, когда почему-то всегда адресуется к мамам. именно к мамам. Когда мы ищем себе мужей, вот когда мы уже выросли, и мы ищем мужа, мы ищем, чтобы он был ответственный, чтобы он принимал решения, нам так этого хочется. Но чтобы вырос мальчик, который умел принимать решения, ему надо давать принимать эти решения.

Я. Зотова

— Абсолютно точно.

М. Пичугина

— Не делать за него все. И вот этой гиперопекой не душить и не давить, а дать возможность вырасти человеком, который сможет принять решение, который не побоится принять решение, у которого будут навыки, чтобы принимать эти решения. Они же не из головы все это. Это же не падает с неба, вернее.

Н. Лангаммер

— Это опыт.

М. Пичугина

— Это же нужно принимать, да, что-то уметь нужно для этого, какие-то должны быть навыки. Поэтому для меня все время это очень важно. Уважаемые мамы, давайте дадим возможность детям стать самостоятельными людьми.

Н. Лангаммер

— С какого возраста?

М. Пичугина

— С рождения. Самостоятельность нужно давать с рождения. То есть нет, вот ты делай так, как я тебе говорю. Ну почему же?

Н. Лангаммер

— То есть надо объяснить.

М. Пичугина

— Нужно познакомиться со своим ребенком, нужно узнать, что это за личность. И почему он именно так принимает решение. Вот в нашей семье очень было всегда важно, чтобы мужчина умел владеть какими-то мужскими навыками. Вот у нас очень охота, рыбалка, это все.

Н. Лангаммер

— Ну у вас папа такой.

М. Пичугина

— Построить, да. Без отца вообще ничего невозможно сделать.

Н. Лангаммер

— Мужчина-мужчина.

М. Пичугина

— Ну правда, это очень тяжело. Яна, правда, это очень тяжело. Они очень близки были всегда ко мне, мальчишки, но наступает такой возраст, когда мнение отца, авторитет отца, слово отца. Вот батюшка сказал сейчас: я сказал сыну. Вот когда отец сказал — это совершенно по-другому воспринимается. Совершенно по-другому. Так или иначе, у нас женский взгляд, мы мамы, мы мягче все равно. Ну у нас по-другому сердце за них даже болит. Но отец, когда... Я никогда не забуду, когда мы отвезли Артема, старшего ребенка, в Давыдово, в православный лагерь с особыми детьми, и он там волонтерил. И вот я: ой, заберем, потому что там дождь, комары, и давай, все, надо быстрее... Он: не сметь. Оставь и не трогай. Это было отцовское слово, за которое нам Артем, наш сын, говорит спасибо, что, слава Богу, не забрали, а дали возможность чему-то научиться, дали возможность посмотреть на эту жизнь, самостоятельно совершенно как-то там пожить.

Н. Лангаммер

— А папу, вот авторитет папы, делает в том числе мама.

М. Пичугина

— Однозначно.

Н. Лангаммер

— Да, отец Александр?

Иерей Александр

— Да. Ну вот, знаете, конечно, кто о чем... Ну вот у меня такой пример есть. Вот, знаете, я вырос с отчимом. И вот у меня мама, она мне всегда говорила так: ты можешь поступить так или иначе, но я бы поступила вот так. И я раз попал в такую неприятную ситуацию, второй раз попал. И мне поневоле начало, я шишки набил свои, я набил две шишки — мне достаточно было. Я подумал, что нет, я буду прислушиваться. И еще знаете, что характерно? Вот очень интересно. Поведение женщины, оно очень важно и по отношению к сыну. И вот я думал всегда: какой у меня мудрый отчим, ведь он такие принимает решения семейные. До тех пор, пока не стал жить с мамой. Я понял, что решения-то это не его, это ее решения. То есть она ему подкидывает решение, она его хвалит за это, она всем говорит, что это его решение. И я, сын, я даже понятия не имел, что это все мамино. Представляете, то есть какая мудрость. Вот я думаю, что нужно женщине всегда учиться этому. Не просто сказать, что вот раз сказала — значит, так вот и делай. Нет. А сказать, что вот папа бы сделал вот так вот. И вот там, допустим, вот лидер тот, мужчина, которого ты выбираешь. Если у тебя нет мужа, нужно сказать, что вот это вот так вот нужно делать.

Н. Лангаммер

— Вот он бы сделал так.

Иерей Александр

— Да.

Я. Зотова

— Хорошая фраза, запомню.

Н. Лангаммер

— А есть ли какой-то альтернативный вариант какого-то авторитета в вашей семье?

Я. Зотова

— Ну вот я так обращаюсь к святым. Там Александр Невский, который там в 18 лет войска водил, да, в бой. Но сейчас это трудно, конечно, с нашим временем совместить. Сейчас совершенно другие какие-то возрастные рамки, получается. Но вот пока только так.

Иерей Александр

— Морфогенез задерживается на двенадцать лет. Это лобные части, и они не сформированы. А это ответственность, это принятие решения. Это самая важная вещь.

Н. Лангаммер

— А задерживается почему?

Иерей Александр

— Ну из-за многих причин. Вы понимаете, ведь человек... Компьютер создан по принципу человека, и он должен получить информацию, он должен ее обработать и как бы присвоить эту информацию. А информация постоянно поступает, и он не успевает.

Н. Лангаммер

— Поток.

Иерей Александр

— Да, поток такой, что он просто не успевает. И поэтому сейчас вот видно, что тридцатилетние мужчины — это вообще, как дети ходят. Ходят и говорят: мама, купи мне шоколадку.

Н. Лангаммер

— Я напомню, что в эфире программа «Клуб частных мнений». Мы обсуждаем тему отношений мамы и взрослых, подрастающих сыновей. В гостях у нас отец Александр Терпугов, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке, Марина Пичугина, учитель начальных классов, мама троих сыновей, и Яна Зотова, музыкант, мама двоих сыновей подрастающих и двух дочек старших. Мы сейчас должны прерваться на небольшую паузу. Пожалуйста, не переключайтесь.

Н. Лангаммер

— И мы снова в эфире, мы снова в студии Светлого радио, продолжаем наш разговор об отношениях мамы и сына взрослого или сыновей. Меня зовут Наталья Лангаммер. В гостях у нас священник Александр Терпугов, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке, Марина Пичугина, учитель начальных классов, мама троих сыновей, и Яна Зотова, музыкант, которая и предложила эту тему. Потому что Яна мама двоих подрастающих сыновей и в особой ситуации, когда папы нет. А что мама должна сделать, чтобы выросли мужчины? Вот давайте тогда разграничим. А что же может мама, что она может дать такому сыну, юноше? Отец Александр, как думаете?

Иерей Александр

— Я думаю, что она должна апеллировать просто вот к тому образу мужчины и говорить, что а вот мужчина поступает вот так вот. Вот ты поступил некрасиво.

Н. Лангаммер

— Это замена папы, да, как бы мы поняли, что мы выбираем какой-то образец. А что-то еще, если там в младенчестве мама кормила грудью, ну родила, да, потом кормила грудью, потом нянчила, обеспечила безопасность. Для тринадцати, пятнадцатилетнего ребенка мама это что, Марин, в вашем случае?

М. Пичугина

— Я думаю, что это безграничная любовь.

Н. Лангаммер

— Принятие.

М. Пичугина

— Любовь вопреки. Вопреки. Вот любовь, которая не может пройти и которая не может закончиться. И даже неважно...

Н. Лангаммер

— Прав он или не прав.

М. Пичугина

— Прав или не прав, и что будет дальше, правильное решение он принял или нет, или как-то там повернул куда-то не туда. Но любовь должна быть абсолютной и безграничной. Мне кажется, вот эта уверенность в жизни у человека, который рос в такой любви, мне кажется, ему жить легче, точно совершенно зная, что его любили бесконечно. Просто вот без остатка. Такого, какой он есть.

Н. Лангаммер

— Где же такую потом жену найти, Яна?

Я. Зотова

— Да, жену найти трудно. Но вот про любовь верно сказали, совершенно точно. Я как-то Коле сказала, что Коля, что бы ты ни сделал, какую бы ты ошибку ни совершил, пожалуйста, говори, если я тебе нужна. Я постараюсь тебя не ругать, выслушать, и мы попробуем найти вместе какое-то решение. И, слава Богу, вот он почти не врет. Бывают, конечно, моменты, когда он скрывает там что-то — про курение или что-то такое, но это я уже оставляю на его как совести, пускай...

Н. Лангаммер

— А ты будешь ругаться, если узнаешь?

Я. Зотова

— Я ему сказала, что, пожалуйста, не дома, если это происходит. Потому что я сама бросала. Я 24 года курила и с трудом бросила. Я знаю, насколько это трудно, когда вся компания курит. В общем, он знает, что он меня может спровоцировать каким-то образом, он уважает это. И если там я его засекаю где-то, он там прячется: мам, прости, прости. Ну, в общем, как-то...

Н. Лангаммер

— Это педагогические маневры или ты просто так...

Я. Зотова

— Кто его знает, как-то оно само получалось.

Н. Лангаммер

— Такие договоренности. Марина, у тебя были такие договоренности с сыновьями?

М. Пичугина

— Ну, конечно. Конечно.

Н. Лангаммер

— О которых папа не знал?

М. Пичугина

— Да много чего было. Все было. Ну, кстати, вот по поводу мата. У нас все время было такое объяснение детям. Мы им сразу сказали, что эти слова знают все, абсолютно все. Но это не тот язык, на котором нам бы хотелось друг с другом общаться. Это не язык для семьи, это не язык для любящих людей друг друга. Это все знают, но это совершенно не обязательно в своей жизни применять. Вот такое у нас было. Ну курение. Курение сейчас мы все проходим, конечно же. Это тоже есть.

Н. Лангаммер

— Татуировки?

М. Пичугина

— Татуировка у среднего сына уже есть, да.

Н. Лангаммер

— Как ты отреагировала?

М. Пичугина

— Ну как я могу отреагировать?

Н. Лангаммер

— Сказала: красиво?

М. Пичугина

— Нет, я не сказала: красиво. Мне не очень это нравится, но да, я понимаю, что из-за того, что у него есть татуировка, он не стал другим человеком. Он не другой человек. Да, возможно, это ошибка. Возможно, это поступок неверный. Но это его жизнь.

Н. Лангаммер

— Ты дала ему этот комментарий, он это услышал от тебя?

М. Пичугина

— Да. И я бы еще, знаете, это какая-то определенная смелость. Я не знаю, может быть, я не права, но мне тоже кажется, что когда вот в семье вот все как-то так, пойти против всех, да, что-то такое сделать — возможно, это же какой-то подростковый, точно совершенно, протест и самореализация. Возможно, что он именно так хочет выделиться и стать кем-то другим. Или вообще стать самим собой. Такой, какой он есть. Возможно, он потратит потом еще в пять раз больше денег, чтобы свести эту татуировку, но это будет его жизнь и его история.

Н. Лангаммер

— Да, но он сделал так, как он...

М. Пичугина

— Он сделал так.

Н. Лангаммер

— Он принял решение.

М. Пичугина

— Он сделал так, да.

Н. Лангаммер

— Это то самое право на ошибку, получается, да, отец Александр?

Я. Зотова

— А что там, след от татуировки на руке?

Иерей Александр

— Да, это как раз тот случай, про который Марина рассказала. Это было дело в том, что, понимаете, у меня всю жизнь мне говорили, что ты сын интеллигентных родителей, тебе нужно вести себя так.

Н. Лангаммер

— И это рамки были.

Иерей Александр

— И в конце концов мне захотелось сделать. И когда я себя покрыл, то мама посмотрела, говорит: да, ну что тебе могу сказать? Ну это твоя жизнь. Я думаю, что ты это сделал зря. И вот когда я понял, это в 24 года, я тогда бросил курить и свел татуировку. Я был тогда на Кубе, и мне врач говорит: заживать будет очень тяжело. Я говорю, сказал: режь.

Н. Лангаммер

— Прямо режь?

Иерей Александр

— Да, он вырезал мне. Но я понимал, что мне нужно было пострадать за мою глупость. И ничего. У меня, правда, четыре месяца заживала, но зато я на всю оставшуюся запомнил. И когда я говорю, то со знанием дела объясняю, что вот вы зря это делаете, потому что это резьба по дереву, но не более того. Потому что нужно как бы голову включать. Через некоторое время вы будете немножко пожилыми, а потом и старыми. И как вы себе представляете, вот в таком виде, как вы вообще будете, что вы внукам будете говорить, вы только представьте себе. И народ вообще понимает, проникается, особенно вот такие моменты.

Н. Лангаммер

— А как вы воспринимали, то что мама предупреждала или мама оказалась права, для мальчика это как?

Иерей Александр

— Как? Ну как раз вот с учителями. Вот хочется сказать, у меня была такая учитель, которая знала очень хорошо моих родителей и все время, вот не было урока, чтобы она мне не напомнила, что я веду себя не так, как хотели бы родители. И мы с ней так очень, в конце концов закончилось это тем, что она была преподавателем географии и истории, а мама у меня была библиотекарем, и я стал брать книги по ее предмету и готовиться к ее следующим урокам, и задавать ей вопросы.

Н. Лангаммер

— Неудобные.

Иерей Александр

— Да. В результате она начала готовиться к урокам как надо, соответственно.

Н. Лангаммер

— Провокатор.

Иерей Александр

— Да нет, я просто как бы тоже нашел, что, в общем-то, мне потом помогло.

Н. Лангаммер

— Вот видите, какое-то, получается, все-таки легкое противостояние, да?

Я. Зотова

— Ну есть такое, да.

Н. Лангаммер

— А у меня просто сейчас близко знакомые, вот мы сейчас начали общаться, соседи по даче, там тоже мама и пятнадцатилетний сын. И я когда вот с этим человеком познакомилась, с этим молодым человеком, меня совершенно потрясло его желание делать добро. Вот я не знаю, как, мама или папа, кто засеял это зернышко. Но я не знаю, стоит это подчеркнуть, не стоит? Потому что я знакомая мамы, он контактный мальчик, но имею ли я право что-то сказать, восхититься его чертами характера, вот этой отзывчивостью. Я понимаю, что если так все пойдет, то это будет прямо завидный муж для кого-то, да, вот такой добрый, отзывчивый человек. Человек, как бы не ребенок, да. И мне кажется, это важно уже для пятнадцати лет, что он взрослый, ну почти мужчина.

Иерей Александр

— Я могу сказать свое мнение.

Н. Лангаммер

— Давайте.

Иерей Александр

— Я бы, знаете, очень уважительно сказал, что мне очень приятно, что...

Н. Лангаммер

— Что мы познакомились?

Иерей Александр

— Да. Ты себя ведешь как мужчина. А это так редко в последнее время. Это на самом деле так.

Н. Лангаммер

— И это правда так, да.

Иерей Александр

— Да, и он, я думаю, что он и оценит. А с другой стороны, это ведь не похвала.

Н. Лангаммер

— А что вам было приятно слышать от мамы от вашей, отец Александр?

Иерей Александр

— Когда она мне говорила: вот это вот по-мужски.

Н. Лангаммер

— Это мотивировало к новым поступкам?

Иерей Александр

— Ну конечно. Конечно. Ну я, может быть, делал вид, что мне это все равно, но я, конечно, отмечал. Я видел, что мне ее мнение было очень важно.

Н. Лангаммер

— Ее мнение и мнение отчима, что важнее было?

Иерей Александр

— Ну больше ее, конечно, мнение. Потому что так вот отчим вел потом себя не очень хорошо, и как бы так. Вот как раз начало передачи у нас было о людях пьющих, и поэтому, конечно, тут оставляло желать лучшего его поведение. Поэтому для меня важнее была, конечно, оценка мамы.

Н. Лангаммер

— А то, что он закладывал в вас, когда вы поняли, что он не очень себя ведет, оно подверглось критической оценке или осталось для вас как некие правила?

Иерей Александр

— Ну я рано ушел из семьи, в общем-то, и отчасти из-за него. Я поступил в мореходное училище и уехал смолоду. И потом только наездами был.

Н. Лангаммер

— И как отношения с мамой складывались уже потом?

Иерей Александр

— С мамой тяжело как-то до тех пор, пока я не стал христианином. Потому что были какие-то претензии к ней. И только когда я стал православным, я понял, что, во-первых, я не имею права ни на какое осуждение и ни на какие претензии к ней — это раз. А во-вторых, я понял, что для меня очень важно, чтобы рядом со мной был человек, который меня может смирить как никто другой. И поэтому я ее взял к себе жить и в конце концов она стала православной женщиной, ну а я стал смиренным. Прости меня, Господи. Постарался быть смиренным. Простите.

Н. Лангаммер

— Вот есть же какой-то, наверное, как педагоги там, психологи, вы можете с Мариной сказать, что есть наверняка какой-то период, момент во взрослении мальчика, когда он перестает маму воспринимать как вот снизу-вверх и где-то начинается и какая-то опека ответная, да, как женщину хрупкую. Вот это в какой момент происходит, как думаешь? И происходит ли вообще?

М. Пичугина

— Мне кажется, когда у них семья своя появляется.

Н. Лангаммер

— Только тогда?

Иерей Александр

— Я не согласен.

Я. Зотова

— А у меня гораздо раньше получилось.

М. Пичугина

— Я не могу сказать, что у меня дети не заботятся и вот не опекают. Нет, это все есть. А вот такое глубинное осознание, вообще, мне кажется, вот именно уже когда появляется, не знаю, мне кажется, все-таки семья.

Н. Лангаммер

— Когда родилась внучка у тебя, да, Артем как-то по-другому стал себя вести?

М. Пичугина

— Да они как-то все у меня добрые очень. Не могу тут, прямо в этом плане я, наверное, не эксперт. Я только могу одно сказать, что я, чем больше живу, чем старше становятся сыновья, я понимаю, что мне научиться надо не сказать что-то, а именно не сказать, промолчать.

Н. Лангаммер

— И услышать.

Н. Лангаммер

— Напомню, что в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы сегодня обсуждаем тему отношений мам и взрослых, подрастающих сыновей. В гостях у нас отец Александр Терпугов, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке, Марина Пичугина, учитель начальных классов, мама троих сыновей, и Яна Зотова, мама двоих сыновей и дочек, которая предложила эту тему. Отец Александр, вы тоже хотели сказать по этому поводу свое мнение.

Иерей Александр

— Вы знаете, так получилось, что по благословению мне пришлось закончить вот вуз психологический. И единственное, что бесспорно помогает вот сейчас вот в священнической практике, это знание поведения подростков. Вернее даже не о подростках будем говорить, а вообще о детях. Потому что есть такой букварь, который называется «возрастная психология».

Н. Лангаммер

— Выготский?

Иерей Александр

— Лучше не Выготского, там можно сейчас получше найти. Но я сейчас уже, да, Выготский — это классик наш, но я не о Выготском, я о возрастной психологии, в которой сказано, что при определенном возрасте, вот с вступления ребенка мальчика, да и девочки тоже, в общем, в подростковый возраст, для них авторитет родители не представляют, а представляет авторитет только сверстник. Поэтому нужно это помнить, и если ты хочешь, чтобы ребенок у тебя остался в приличном состоянии, то нужно попытаться ему подсказывать в выборе друзей. Потому что это очень важно. Потом опять же мы говорили о морфогенезе — то есть вот лобные части, они поздно формируются и, соответственно, этот возраст, он удлиняется надолго, поэтому он вас слушать не будет. Нужно апеллировать или к его друзьям, и вот сказать, что вот выбрать из него хорошего человека: скажи, вот как ты думаешь? И увидите, что для него он авторитет, а мы — нет.

Н. Лангаммер

— Это надо сделать заблаговременно, до наступления.

Иерей Александр

— Об этом нужно подумать. Потому что, понимаете, вот чем возрастная психология очень важна? Это тем, что, допустим, в полтора года ребенок, родители молодые, не знающие, они его тянут к детям играть, а он хочет один играть. Ему нельзя пока с детьми, потому что ему интересно одному. Через некоторое время он уже тянется к детям, а мы его пытаемся заставить одного играть — ему неинтересно это. И вот так вот все эти вот...

Н. Лангаммер

— Ошибки, ошибки, ошибки.

Иерей Александр

— Ошибки. Потому что не образованы мы. А надо почитать, это каждый может. Возрастная психология.

Н. Лангаммер

— А что сейчас почитать Яне?

Иерей Александр

— Яне — молиться.

Н. Лангаммер

— Яне — молиться. Ты хотела сказать, что твои начали мальчишки тебя и раньше опекать.

Я. Зотова

— Младший начал, старший — нет. А младший — да, он с возраста, наверное, первого класса начал как-то проявлять заботу и подарки какие-то, копил, дарил. Какие-то там небольшие деньги ему дарили, он оставлял, мне приносил что-то, покупал. Нужное, не просто какую-то ерунду, а знал, что маме нужно это — купил это. Там проявлял какую-то такую мужскую сторону характера. А со старшим так не получилось пока. Поэтому здесь я уже согласна с вами, что, может быть, взрослая жизнь его изменит. Но вот здесь, кстати, со старшим у меня как-то случайным образом получилось правильный ход сделать. Мы уехали на Соловки с младшим, и был вопрос, где же оставить Колю. Мама не хотела, чтобы он остался у нее в квартире, боялась, что придет весь народ со двора, и там все разнесут. Но я рискнула и разрешила ему пожить у нас там на другой квартире.

Н. Лангаммер

— Одному?

Я. Зотова

— Одному, да. Я оставила ему ключ, каждый день переводила по 300 рублей, чтобы не особо шиковал, но чтобы покушал. И вы знаете, это произвело положительный эффект. Небольшой беспорядок, конечно, был, но такой, умеренный. Он научился экономить, он покупал себе там какие-то макароны, сосиски, чтобы уложиться в эту сумму. И я приехала и говорю: ну как тебе взрослая жизнь? Он говорит: ты знаешь, мама, мне так понравилось. Я один, никто меня не ругает. Но очень, говорит, не нравится посуду мыть.

Н. Лангаммер

— Жена нужна.

Я. Зотова

— Да, нужна действительно.

М. Пичугина

— Посудомойка — и все решаемо.

Я. Зотова

— Тоже вариант.

Н. Лангаммер

— Все решаемо. А работать не хочет он, попробовать заработать?

Я. Зотова

— Хочет. Но вот сейчас третий курс, пока он все стремится, чтобы его отпустили работать, но у него трудность, что он утром плохо просыпается. И поэтому если он даже устроится, я боюсь, что он эту работу быстренько потеряет. Если вот он научится с утра вставать, тогда шансы есть.

М. Пичугина

— Кстати, это тоже про ответственность.

Я. Зотова

— Да.

М. Пичугина

— Если денег никто не дает, а их надо заработать, то встанешь и пойдешь.

Я. Зотова

— Точно. Абсолютно точно.

Н. Лангаммер

— Ну 300 рублей пока.

М. Пичугина

— А если хочется посудомойку, то можно встать и заработать на посудомойку.

Я. Зотова

— Да.

Н. Лангаммер

— Это как про кружки мытые, немытые. Помнишь, как у тебя, когда ты рассказывала, что должны быть всего там, сколько, пять человек — пять кружек. А не стаканчик с компотом, там бокальчик, не знаю, с какой-нибудь газировкой, еще чем-нибудь, и все это в раковине. Получилось?

М. Пичугина

— Да, я: что же у меня так много посуды-то постоянно — и чашки, и тарелки, и вилки? Говорит: слушай, знаешь, надо пять ложек, пять вилок, пять тарелок, пять чашек. Если, говорит, захочешь — помоешь.

Н. Лангаммер

— Ты это ввела?

М. Пичугина

— Да, было дело. Очень хорошо помогали, мы ездили, мои дети были с братством православных следопытов, Дмитрий Першин тогда был, вот Крутицкое подворье. Вот там походные лагеря были шикарные, просто прекрасные православные, откуда они вынесли огромное количество умений. И на байдарках они там ходили, и костры разводили, узлы вязали, и вся эта походная жизнь, которую они изучали. Это очень было здорово, и они прямо оттуда такие заряженные приезжали, прямо все хотели делать. И вот опять же Давыдово наше любимое, где устраиваются православные лагеря, они туда ездят волонтерами. Как раз там особенные лагеря для особенных детей, а они волонтерят там. Это тоже очень хороший взгляд, что на самом деле люди разные есть. Разные. На этой земле живут очень разные люди.

Н. Лангаммер

— И помогать — это правильно?

М. Пичугина

— Да, это правильно. И кто-то не может сам жить, кому-то надо помочь, и по-другому никак. И, бывает, кому-то намного больнее, чем тебе. Если тебе кажется, что у тебя проблемы твои — это центр вселенной, какая-то там местечковая ерунда, а тут бывает совсем все иначе. И вот вроде как тут и ерунда... Это я сейчас сказала: ерунда — может быть, для подростка это как раз глобальная вещь. То она становится ерундой, глядя на что-то другое, когда расширяется угол зрения и видишь немножечко другую жизнь.

Н. Лангаммер

— Ну ты вообще своих мальчиков как бы не ограждала от реальной жизни. И я помню, кто-то устроил то ли взрыв, то ли что-то в школе...

М. Пичугина

— Алексей, да. Петарды взорвал за спиной учителя. И это была смешная история.

Н. Лангаммер

— И последовало наказание.

М. Пичугина

— Очень была смешная история.

Н. Лангаммер

— Вот расскажи, как ты отреагировала тогда.

М. Пичугина

— Ну что, пошли к директору с Валерой. Нас вызвали, мы сидели, нам все было смешно.

Н. Лангаммер

— Валера — это папа?

М. Пичугина

— Валера — это папа, да.

Н. Лангаммер

— Это мужчина-мужчина такой.

М. Пичугина

— Да, нам было очень смешно, конечно, от этого взрыва. Но там такие истории, какие они объяснения дали, им, по-моему, лет десять было тогда. Это смешная была больше история, чем про взрыв какой-то там страшный. Нет, это было смешно. Они испугали учителя физкультуры, которому они за спиной петарду взорвали. Из-за этого там началась просто паника, катастрофа.

Н. Лангаммер

— Но ты знала, что будет наказание, и как ты вышла?

М. Пичугина

— Нет, ну нам директор говорит, что я бы хотел... Ну он смотрит на нас тоже, понятное дело, что мы сидим, он говорит... Мы говорим: мы бы хотели, чтобы было наказание, потому что за свои поступки надо отвечать.

Н. Лангаммер

— Вы хотели бы, родители?

М. Пичугина

— Да, он говорит: ну, может быть, давайте так... Нет, давайте как положено.

Н. Лангаммер

— По всей строгости?

М. Пичугина

— Как положено, да. Потому что вот ты совершаешь поступок — ну, думай, что ты делаешь. Вообще у нас эта фраза вот звучит. Вот я особенно как-то вот к этому стала относиться, если говорить про воспитание первого ребенка и третьего, вот эта фраза: «Думай, пожалуйста, что ты делаешь». Не решение давай примем, а слушай, давай подумаем. Вот давай подумаем: так, хорошо, ты делаешь так — что из-за этого будет дальше? Какие последствия? Какие для этого ресурсы нужны? Какие решения ты сам примешь? Давай подумаем, что ты делаешь. Не просто вот с бухты-барахты принимай решение, а ты думай, голову включай свою. Мне вот это вот часто хочется сказать. И в школе, когда я, мне тоже. А можно? Можно. Давай подумаем: ну почему? Вот так, так, так. Вот поэтому. Нельзя. Почему? Потому что вот так, так и так.

Н. Лангаммер

— И как Леша тогда отреагировал на это наказание?

М. Пичугина

— Со смирением.

Н. Лангаммер

— А вы как ему это преподнесли?

М. Пичугина

— Ну я думаю, мы как-то открыто об этом говорили. Мы сказали честно все, как было. Мы сказали, что был такой разговор, и мы вот так вот приняли решение, чтобы это было все так, чтобы ты запомнил, что каждый поступок, который ты делаешь, за него нужно ответить.

Н. Лангаммер

— То есть и школа наказала, и вы, получается, наказали, да, встали на эту сторону. Или вы поддерживали его тогда?

М. Пичугина

— Нет, мы его поддерживали. У нас была вот история, я часто ее сейчас вспоминаю, особенно когда у моих там друзей, сейчас одиннадцатиклассники, когда ЕГЭ сдают. У нас Алексей сдавал ЕГЭ, вот средний как раз ребенок. И он сдал русский на очень хорошие баллы, там 93 балла русский. Следующая математика, у нас 85+ вот надо нам так было, такой был план «А». И он сдает там на 67, по-моему.

Н. Лангаммер

— Ух ты.

М. Пичугина

— Все. Он приходит домой — и все. Все, жизнь ушла из-под ног. Я говорю: слушай, подожди. Ну и что? Ну во-первых, ты живой, здоровый, с руками, с ногами — это раз. Два — ты как был любимым сыном, так им и остался, и ничего не произошло. И третье — у тебя впереди еще один экзамен. Пожалуйста, соберись, и давай вот этот весь путь мы пройдем до конца с полной вот отдачей и ответственностью. План «А» сорвался. Значит, сейчас будет план «Б». Но есть еще и «В», и «Г», и «Д», и так далее. Планов-то, они могут меняться. Поэтому давай ты собирайся и вперед. То есть у него тогда прямо все.

Н. Лангаммер

— Мир рухнул.

М. Пичугина

— Мир рухнул. Вот мне кажется, вот тут вот любовь, вот эта вот такая уверенность взрослого человека, она должна как раз поставить на место — что нет, мир-то не рухнул. Произошла просто история, которую можно как-то по-другому, эту проблему можно решить. Мы думали, что будет так, но нет. Мы сейчас примем другое решение. У нас есть очень много каких-то... У нас есть выбор, как это можно еще сделать, и есть ресурсы, как это сделать. Так что давай-ка, нет, не сдавайся, а собирайся и вперед.

Н. Лангаммер

— Это все ты говорила?

М. Пичугина

— Я говорила.

Н. Лангаммер

— Или Валера?

М. Пичугина

— Нет, мы как-то вдвоем. Потому что мы прямо даже переговорили с мужем, прежде чем вообще этот разговор состоялся. Мы прямо вот все эти аргументы для нас были важны. Давай вот это еще скажем, вот это тоже давай...

Я. Зотова

— Молодцы.

М. Пичугина

— Да, чтобы вот прямо в полном объеме. Говорила я, но это была прямо вот такая собирательная речь такая нас двоих. И отец рядом сидел, в глазах которого была полная уверенность и понимание того, что да, все хорошо. Спокойно, успокаивайся. Все прекрасно, все хорошо.

Н. Лангаммер

— Яна, рецепты какие-то ты для себя сегодня насобирала? Мы уже заканчиваем.

Я. Зотова

— Я прямо сейчас приду и запишу. Сначала отец Александр сказал, как эта фраза? Сейчас сначала с вашей скажу. Вы сказали: думай, что делаешь. Вы сказали: есть план «А» и есть план «Б». Это я тоже намотала на ус. И отец Александр сказал, что это очень важно еще...

Н. Лангаммер

— Молиться.

Я. Зотова

— Молиться. До этого еще было, в самом начале программы.

Н. Лангаммер

— Уважать.

Я. Зотова

— Придется спросить после передачи или послушать еще раз.

Н. Лангаммер

— Нет, спроси сейчас. Что там было?

Я. Зотова

— В самом начале был какой-то рецепт очень важный, да. Забыла.

Н. Лангаммер

— Ну тогда придется тебе переслушивать эту программу.

Я. Зотова

— Мне очень понравилось, да. Столько важного всего.

Н. Лангаммер

— Вот переслушаешь и вынесешь, да. Я напомню, что нашу программу можно не только слушать, но и смотреть на всех ресурсах Радио ВЕРА — на сайте https://radiovera.ru/, ВКонтакте у нас можно смотреть видеоверсию. Присоединяйтесь к нам, подписывайтесь. А на сегодня наш лимит времени исчерпан. Спасибо огромное за мудрость, отец Александр. Вот оно это слово — мудрость. Да, спасибо, Мариночка. Мне тоже есть о чем подумать, я тоже для себя какие-то рецепты услышала. Наверное, в первую очередь — я это так понимала, но это прямо до слез: уважать мужчину. Уважать вот этого подрастающего мужчину, не доминируя, да. Все-таки это какая-то, Яна, мудрость, наверное, да, быть женщиной рядом.

Я. Зотова

— Да, вот когда отец Александр как раз говорил, что мама говорила, что это очень, делала так. Вот этот момент.

Н. Лангаммер

— Что засеивать, а там пусть прорастает, да, как-то в мужской душе. Спасибо огромное. В эфире был «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. А мы на сегодня будем сейчас прощаться. Я расскажу снова, что в гостях у нас был священник Александр Терпугов, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке. Марина Пичугина, учитель начальных классов, мама троих сыновей. Яна Зотова, автор программы «Частное мнение», которая легла в основу нашего вечернего разговора, музыкант, мама двоих мальчиков и двух девочек, которая вынесла сегодня какие-то важные для себя знания.

Я. Зотова

— Спасибо всем.

Н. Лангаммер

— Прощаемся с вами. У микрофона была Наталья Лангаммер. Всего доброго. До свидания.

М. Пичугина

— До свидания.

Иерей Александр

— До свидания.

---

Все выпуски программы Клуб частных мнений

• «Насколько христианин должен быть современным?» Священник Олег Осадчий, Лидия Рой, Светлана Чехова
• «Материнская молитва». Священник Алексей Авдюшко, Светлана Зайцева, Яна Капаева
• «Воля человека и воля Бога». Протоиерей Алексей Батаногов, Екатерина Архипова, Екатерина Каштанова