«Христианин в современном мире». Сергей Волчков

У нас в гостях был певец Сергей Волчков.

Мы говорили о сочетании веры и творчества, а также об ощущении присутствия Бога в жизни.

Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева

---

И. Цуканов

— Добрый вечер, дорогие друзья. Это «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Как обычно, в это время у микрофона моя коллега Кира Лаврентьева...

К. Лаврентьева

— Здравствуйте.

И. Цуканов

— Меня зовут Игорь Цуканов. И сегодня у нас в гостях Сергей Волчков.

С. Волчков

— Добрый вечер.

И. Цуканов

— Добрый вечер. Певец, победитель второго проекта «Голос», в 2013 году который проходил. Очень много вы сейчас гастролируете, вот мы буквально за несколько минут до эфира это обсуждали.

С. Волчков

— Да, я недавно пытался посчитать, сколько городов я проехал...

И. Цуканов

— И сколько вышло?

С. Волчков

— Ну где-то за триста, наверное, сольных концертов.

И. Цуканов

— Сергей, вот ну я, если позволите, начну как бы сначала.

С. Волчков

— Давайте, конечно.

И. Цуканов

— Вы родились, как я понимаю, через два года после Чернобыля.

С. Волчков

— Да, в 88-м году.

И. Цуканов

— И вот город Быхов, где вы — это вот Могилевская область, он, как я понимаю, входил в зону ну вот заражения.

С. Волчков

— К сожалению, да.

И. Цуканов

— Когда люди живут в какой-то такой, ну ходят, скажем там, по грани, какой-то очень опасной, и иногда в них проявляются какие-то качества, разные, да. Это могут быть как какие-то отрицательные качества, так и, наоборот, может что-то лучшее просыпаться. Я просто думаю, что мы дальше поговорим, как вот вы стали верующим человеком, но вот повлияла ли вот эта окружающая обстановка?

С. Волчков

— Нет, я не могу сказать, что это повлияло. Повлияло, наверное, мои школьные годы — у нас первый преподаватель, ну до 5 класса, она пела на клиросе, то есть она чтецом была, и она пела. И она, конечно, это все прививала с 1 класса, и у нас в классе это все слышалось, про Господа Бога. А так как я жил на 5 этаже, она жила на 3 этаже, то я еще и ходил в воскресную школу, потому что меня пригласили, мне это очень понравилось.

И. Цуканов

— Воскресная школа была на 4 этаже, видимо.

С. Волчков

— Нет. Это у нас был небольшой храм в городе Быхове. И да, мне было интересно очень, и я ходил каждое воскресенье. Потом, когда уже начал взрослеть, как-то уже церковь оставалась не раз в неделю, а там раз в два месяца. Ну потому что выходные — футбол и все остальное, как все мальчишки. И я помню очень прекрасно, дома, когда не было таких возможностей трансляций на Пасху из Иерусалима — это сейчас мы можем посмотреть прямой эфир, и как это все снято. А раньше, я помню, у нас был видеомагнитофон, и вот Надежда Львовна, так ее зовут, она приходила, приносила видеомагнитофон, кассеты, мы собирались на Пасху и смотрели, значит, как Благодатный огонь сходил.

И. Цуканов

— Схождение Благодатного огня.

К. Лаврентьева

— Сергей, вот этот огонек веры, который поселился в вашем раннем детстве в вашем сердце, как он развивался в вашей жизни в переходном возрасте, в юношеские годы, в те годы, когда вы стали уже известным? Это все так или иначе все же кризисы.

С. Волчков

— Очень такой, знаете, отрезок: семь лет и 25 лет — это определенная была пустота. Ну не семь, десять лет. Потому что я всегда верил в Господа Бога, но в церковь мы забегали только на Пасху, либо еще на какой-нибудь большой праздник, на Вербное воскресенье. Всё. И в этот промежуток от восьми или девяти лет до 25 лет я не исповедовался и не причащался. Причем что с 21 года по 26 лет я работал в храме, я пел на клиросе, я был знаком с множеством батюшек, и с нашим Святейшим, с Патриархом тоже знаком, к великому счастью, и с многими владыками. Но нет, ну вот не было у меня внутри. Я как думаю: я в храме, я читаю молитву «Отче наш», перекрестился — вот, Господь со мной. А наступил такой момент в жизни переломный, когда я встретил свою супругу будущую в храме — я пел на клиросе, она была прихожанкой. Эту историю я рассказывал уже не раз. И она не заставляла меня, но мне в тот момент почему-то захотелось позвонить своему троюродному брату, помириться, своему другу, с которым там все детство, может быть, я был прав, а может быть, и не прав в той ссоре, но неважно, я хотел вернуть это. И исповедовался, через неделю нашего знакомства я исповедовался и причастился. И причем это является моим духовником отец Александр, он служит в Петра и Павла, и тот человек, с которым мне было легко, легко рассказать про все мои грехи. Потому что мне казалось, что если я пойду к другому батюшке, ну я не расскажу все то, что у меня есть. А багаж грехов у меня огромный за эти годы. И зачем тогда идти на исповедь, когда ты половину рассказал, а половину нет. И вот я пришел к этому. И, знаете, когда я пошел участвовать в «Голосе», каждый мой успех — я шел, исповедовался и причащался. И не зря, наверное, так вот Господь Бог мне дал, как я говорю, аванс в жизни — я стал победителем проекта в 2013 году. Это первое. Второе я хотел сказать, что и выходя на сцену теперь, я не могу выйти на сцену, не прочитав молитвы «Отче наш». И если иногда это все, мы торопимся, и я забываю, не представляете, какая у меня первая песня, у меня паника в голове. Потом я пытаюсь там отвернуться к барабанам, что-то сделать, но быстренько прочитать про себя молитву «Отче наш», перекреститься, и дальше продолжить свой концерт. Объясню: это не какой-то обряд, а это внутреннее понимание, что все будет хорошо, как бы ни было. Вот у меня в Питере выключился микрофон, но я нашел выход и обыграл это так, что это еще и был как отдельный номер, можно сказать. То есть вот я думаю, ответил вам, определенно. Сейчас мне 32 года, не могу сказать, что я сейчас каждый день в храме, я не являюсь, наверное, сейчас опять таким воцерковленным человеком, но у меня есть домашний вот этот храм, который Наташа, моя жена, ни одного воскресенья не пропускает, и дети всегда причащенные — это главное для нее, чтобы дети. Даже лето, мы сейчас, во время пандемии, очень ждали, для нее это была огромная потеря, что она не может детей причастить. И вот мы вчера даже разговаривали, говорит, я когда первый раз причастила детей и себя, я расплакалась, потому что так мне этого не хватало. И даже в Испании мы умудрились найти православный храм, где вот когда мы отдыхали раньше по три месяца в Испании, и там такая же история.

К. Лаврентьева

— Сергей, вы очень рано повзрослели, вы стали рано зарабатывать деньги на жизнь, вы стали довольно известным, да не довольно известным, известным, очень рано женились.

С. Волчков

— По нынешним временам, да, в 25 лет — это уже рано.

К. Лаврентьева

— И вы уже с Натальей создали малую Церковь, семью.

С. Волчков

— Но я вам открою тайну, что я женился второй раз. Ну первый раз это было все просто на бумажке, была красивая свадьба, мне был 21 год. Но венчался уже и полноценная свадьба с Натальей, да, это было 25 лет. По-моему, 25 а может, 24. Я все даты очень хорошо помню, но вот это было 2012 год.

К. Лаврентьева

— В 24 все-таки, ну в общем-то, да.

С. Волчков

— Все верно.

К. Лаврентьева

— И каково это, сохранять вот внутреннее памятование христианское, когда ты проходишь этап, ну если можно так выразиться, медных труб — когда ты знаменит, когда тебя узнают, когда у тебя явный успех? Он заслуженный, он заработанный, но тем не менее это все равно искушение для верующего человека — искушение славой, искушение узнаваемостью, людьми.

С. Волчков

— Опять же я вот скажу вам так: у меня есть очень много плохих примеров людей, которые возгордились и которые упали. Которые резко взлетели и поменялись вообще в корне. И я человек, иногда да, я, как и каждый из нас, учимся на своих ошибках. Но здесь такие явные были примеры, что я понимаю, что нельзя так — ну от тебя просто отвернутся самые близкие люди, и ты будешь потом говорить: да они все просто плохие, не понимают меня.

К. Лаврентьева

— Завидуют.

С. Волчков

— Ну грубо говоря, так. То что меня иногда заносило, но у меня есть Наташа, которая может сказать: э, стоп, стоп, стоп — она так. А ты же со стороны иногда не видишь свои поступки, что ты делаешь. И вот, наверное, это мне и помогло. Потому что, вы знаете, я благодарен Господу, Богу, я благодарен свои родителям, я благодарен своей жене и своим детям, что они рядом. И благодарен своим друзьям, благодарен людям, которые с которые со мной вместе очень долгое время. И лишаться этого — ну как бы это ну неправильно. И я это, мне кажется, собирал так долго. Мне 32 года, кто-то слушает: да у него вся жизнь впереди еще... Я вам скажу, ну я тоже не знаю, что, может быть через десять лет, может быть, у меня реально будет какое-то помутнение, которое мне скажут: ну все, Сергей стал не тем. Ну не хотелось бы стать другим. Лучше делать свое дело, заниматься музыкой. Как можно, взлетев, да, стать другим и приумножить свою аудиторию. Ну это невозможно. Нужно быть честным перед самим собой, перед своим зрителем, слушателем, перед своими вообще коллегами и людьми, которые рядом.

К. Лаврентьева

— В гостях у «Вечера воскресенья» Сергей Волчков, певец, музыкант, победитель проекта «Голос-2», лауреат международных конкурсов. У микрофона мой коллега Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева. Сергей, но все же в продолжение предыдущего вопроса. Тамара Ильинична Синявская в свое время сказала вам о том, что ваш баритон очень напоминал ей Муслима Магомаева, и она по этой причине не смогла стать вашим педагогом.

С. Волчков

— Вы знаете, это немножко когда-то интерпретировало другое СМИ. А я, чтобы на радио «Вера» уже было правильно...

К. Лаврентьева

— Да, давайте из первого источника.

С. Волчков

— Я вам скажу, когда я поступил в ГИТИС, она была в приемной комиссии. И сказали, чтобы мальчики, ребята, не писали в ее класс по желанию — ну было там пять педагогов, к кому мы хотели бы попасть. И я такой твердолобый иногда бываю, я написал все-таки: Тамара Ильинична Синявская, и больше другого варианта никакого из пяти педагогов. Потому что мне очень хотелось попасть. Мне казалось, чтоб она больше всего знает, как должен исполнять баритон, прожив всю жизнь с великим Муслимом Магомаевым. И что вы думаете, меня взяли в этот класс. Я был счастливым, я просто думаю: ну как это так? Оно так получилось, я пришел на первое занятие, а пришли все, ну кого взяли, там четыре девчонки и меня взяли, взяла Тамара Ильинична Синявская. И вот, значит, первое занятие, оно было совместное, каждый выходил, пел арию и было знакомство такое между собой. И я вышел, исполнил арию «Ich grolle nicht» — «Я не сержусь», которую, конечно же, исполнял Муслим Магомаев. Ну а мне очень тяжело что-то исполнить, что он не исполнял из баритонового классического репертуара. На что она опустила голову, и продолжилось как-то, я увидел реакцию: ей было очень...

К. Лаврентьева

— Болезненно.

С. Волчков

— Ну тяжело. Потому что это полгода после ухода Муслима, вот это вот все происходило. И потом она мне позвонила, я смотрю, номер, наверное, она улетела в Азербайджан. И в воскресный день она мне звонит и говорит: Сергей, нам нужно встретиться, и я тебе все объясню. Приди, пожалуйста, в понедельник. Я прихожу в понедельник в кабинет, она говорит: ты знаешь, я не смогу с тобой заниматься. Но я тебе нашла очень хорошего педагога — Петра Сергеевича Глубокого, из Большого театра. Он преподает в Консерватории, он будет приходить в мой класс (у нее отдельный класс) и будет преподавать здесь, чтобы тебе не обидно, и ты можешь всегда приходить на мои занятия. И чтобы ты понимал, мне будет просто тяжело заниматься. Ты не похож на Муслима, просто мне будет тяжело заниматься тем репертуаром, который пел Муслим Магомаев. И еще самый главный урок по жизни, я говорил, что и когда я уже уходил, она говорит: знаешь, Сереж, вот и никогда не старайся быть вторым Муслимом Магомаевым. Ты должен стать первым Сергеем Волчковым. И для меня это вот те слова — я сейчас действительно иногда слышу ребят там, баритонов, которые полностью там подражают, жесты и вот играют в это, программу точь-в точь, только в жизни, — и я всегда вспоминаю те слова. И я действительно, мне кажется, потихонечку становлюсь, я уже являюсь Сергеем Волчковым с детства, но я с каждым годом стараюсь приблизиться к большому артисту, чтобы тоже меня так полноценно уже: Сергей Волчков.

И. Цуканов

— Сергей, вот уже упомянули Тамару Ильиничну Синявскую, да, и вот про Петра Сергеевича Глубокого вы сказали. И было еще несколько у вас ведь преподавателей.

С. Волчков

— Да, я, вы знаете, иногда обидно, когда кого-то... Конечно, потом я учился, когда Петр Сергеевич ушел, у Мироновой Ольги Федоровны, которой безмерно благодарен.

И. Цуканов

— Ну вот мне хотелось спросить, помимо такого профессионального мастерства, вот было ли что-то, связанное, скажем, с мировоззрением, что вы у них переняли у кого-то из них?

С. Волчков

— Мировоззрение?

И. Цуканов

— Какой-то взгляд на жизнь. Ну так бывает, что ты учишься вроде бы одному, а потом как-то начинаешь и на мир смотреть тоже, когда человек симпатичен, как-то вот хочется.

С. Волчков

— Ну я вам скажу, что, конечно, я же не учился там в заборостроительном, где учили только строить заборы, и то там душа есть, чтобы построить забор. Так а в ГИТИСе это всегда присутствовало — педагоги передавали ту любовь, то отношение, иногда беседы были, как выйти из ситуации, например, в которой, неприятной. Да и вообще жизнь, она как-то, знаете, меня очень закаляла. И вот я сейчас анализирую и понимаю, что не только у педагогов учился, а вообще от ситуаций каких-то. Я в свое время хотел попасть в Сретенский хор. Я два месяца звонил Никону, у Никона не получалось, у них были гастроли, потом у них были службы. Потом он позвонил: ладно, говорит, приезжай...

И. Цуканов

— Никон — это тут надо, наверное, пояснить.

С. Волчков

— Никон Жила, дирижер Сретенского хора. Я приезжаю, значит, на прослушивание, и как-то утром все не звучит. Он: ну читка с листа, говорит, неплохая, но надо бы подтянуть. Ну я хоровое закончил до этого тоже, колледж. А вот солистов, говорит, у нас места нет, ну и у нас как-то так. Ну если что, звоните в сентябре. Ну и я, а это было где-то, наверное, апрель месяц. Ну я расстроился такой, сел в машину, думаю: а, так мечтал попасть в Сретенский хор, один из любимых моих хоров. Потом поехал — Центральный пограничный ансамбль ФСБ России набирал солистов. И я приехал туда, было три человека передо мной, потом вышел я, исполнил. Всем очень понравилось, как я исполнил, со мной сразу начали беседу. Трех человек тех не взяли, а меня, значит, в основной, все. Говорят: Сергей, супер, расскажите про себя. Говорю: ну я родился в Быхове, маленький город, Белоруссия. — Стоп, как так? И ты без гражданства? — Да. — Ну мы тебя не сможем взять, у нас полеты, у нас такая структура. И я еще больше расстроился. Это все, грубо говоря, в три-четыре дня все эти прослушивания. Думаю: ну что же такое, ну хочется что-то стабильное, работать. Говорят: ну не разочаровывайся, мы тебя возьмем в наш концерт, который будет в Кремле проходить 28 мая. И я помню, я исполнил тогда, 28 мая, «Синюю вечность» в Кремлевском дворце. Зал весь скандировал на бис, я ушел, еще минут пять, наверное, мне аплодировали. И я помню, я стоял, я был самым счастливым человеком. И я ухожу, и подбегает ко мне уборщица Кремля и говорит: Сергей, Сергей, как вы поете! Ну я надеюсь, что через несколько лет вы у нас, сольный концерт у вас будет. Я думаю: ну какой сольный концерт, какой, где я там, студент ГИТИСа, сольный концерт. Чтобы вы понимали, как жизнь повернулась. Два года назад я со Сретенским хором проехал больше двадцати городов, я был солистом. Понятно, что у них там есть и Мишка Миллер, и Миша Туркин. И я, Сергей Волчков, был приглашенным солистом Сретенского хора, ездил с ними вот так вот.

И. Цуканов

— Мечта ваша реализовалась.

С. Волчков

— Да, Центральный пограничный ансамбль ФСБ России шесть раз со мной играл на сцене БКЗ «Октябрьского» в Санкт-Петербурге — я их вывожу с собой целый вагон, они едут со мною. И два Кремлевских дворца, под управлением народного артиста Капралова Андрея, Центральный пограничный ансамбль работал со мной на этой сцене. Вот как в жизни: я не попал, но они всегда рядом со мной, и я понимаю, что вот так. А они всегда шутят, Никон говорит: вот, молодец, что не позвонил тогда, в сентябре. Может, все по-другому было бы. Я говорю: ну да.

И. Цуканов

— А вот как раз сейчас у нас есть возможность, Сергей, послушать одну из ваших песен. И ну, наверное, я хотел попросить вас представить, что это будет за песня и почему именно она.

С. Волчков

— Давайте кратенечко расскажу про нее. Ну так как мы затронули и Сретенский хор, и мы затронули тему ГИТИСа, я бы хотел, чтобы вы услышали песню, которую я пел и на госэкзамене, и которая вошла в мой диск романсов. И, конечно, песня, которая занимает определенное такое место в моей жизни, произведение, которое я безумно люблю. Называется она: Свиридов, «Богоматерь в городе».

К. Лаврентьева

— Давайте послушаем.

И. Цуканов

— Это была песня «Богоматерь в городе», Сергей Волчков. И мы вернемся в студию буквально через несколько секунд. Пожалуйста, не переключайтесь.

К. Лаврентьева

— Еще раз здравствуйте, уважаемые радиослушатели. «Вечер воскресенья» на радио «Вера». У нас в гостях Сергей Волчков, певец, музыкант, победитель проекта «Голос-2», лауреат международных конкурсов. У микрофона мой коллега Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева. Сергей, мы совершенно с замиранием послушали эту песню, никакие эпитеты здесь не подойдут, потому что потрясает до глубины души.

С. Волчков

— Спасибо

К. Лаврентьева

— Мощнейшая музыка, стихи и, конечно, ваш баритон. И здесь напрашивается вопрос: когда ты несешь такой талант (а иначе как несешь, ну наверное, не подойдет другое слово, другое выражение), когда ты несешь этот талант по жизни, тебе надо его взрастить, тебе надо его преумножить и отдать Богу, по-христиански, да, как Господь рассказывает притчу от талантах в Евангелии. Как правильно это сделать христианину? Как вы это видите для себя, эту задачу?

С. Волчков

— Как это все долгий период жизни пронести?

К. Лаврентьева

— Ну знаете, не искусство ради искусства, не искусство ради себя, не талант только себе на славу и на пользу, а Богу отдать.

С. Волчков

— Знаете, мне нужно быть, опять же повторю, быть честным. И самое интересное, вот если ты занимаешься этим делом, его любить, нести, как вы говорите. Потому что, как Александра Николаевна Пахмутова моя любимая, как она, мы часто встречаемся и разговариваем, она говорит: Сергей, как только ты поймешь, что ты работаешь ради денег только, что это только меркантильная вся история, и у тебя не будет этого огня — не продолжай ты, не занимайся этой профессией. Займись другой тогда. Ну этой профессией нужно жить. Вот я когда вижу Александру Николаевну Пахмутову, Николая Николаевича Добронравова...

К. Лаврентьева

— Добронравова, да. Такие люди.

С. Волчков

— Да, вот им 91, 92 года там, и я вам скажу, как они до сих пор живут своим любимым делом. Они принесут Господу Богу вот эту вот чистую, настоящую музыку, и в этой музыке, их музыка будет пропитана любовью. Так как и я хочу, чтобы мое творчество, оно несло любовь. В нашей жизни и так грязи очень много, от которой хочется помыться, отмыться и все остальное. Хочется нести что-то светлое, и чтобы люди верили вот в лучшее. Вот ну вот как-то я может неправильно ответил на вопрос, но вот мне кажется, вот такое мое видение: только любовь к этому делу, к творчеству, оно и приведет к высшему.

И. Цуканов

— Вот я как раз хотел задать вопрос на похожую тему. Вы помимо того, что поете, вы ведь еще и продюсер и, так сказать, режиссер собственных выступлений.

К. Лаврентьева

— Сам себе режиссер.

И. Цуканов

— Ну отчасти это такой бизнес, получается. Вот как не стать все-таки бизнесменом от музыки, как сохранить это живое чувство?

С. Волчков

— Отличный вопрос. И хочу сказать, что я являюсь, знаете, есть просто ребята, которые работают на продюсеров, которым говорят, что нужно делать, где спеть, что спеть, как выглядеть, как не выглядеть и все остальное. Здесь я решаю все сам.

И. Цуканов

— То есть это, наоборот, вам в помощь.

С. Волчков

— У меня всегда есть люди, с кем я советуюсь — это первое. Что касается бизнеса — у меня есть замечательный директор Тимофей, мой помощник, правая рука, директор, по-разному его можно называть — это человек, который рядом и решает вопросы. Потому что иногда мне разговаривать с организаторами и торговаться, либо там продавать себя, либо ну а иногда и организаторы не все такие открытые люди, и с ними ругаться — мне это не нужно. Потому что это будет отображаться на моем пении. Как-то, я отвлекусь, я записывал песню, буквально полтора-два года назад к фильму «Крепкая броня», песня называется «Курская дуга», и написала ее Александра Николаевна Пахмутова и Николай Николаевич Добронравов. Так вот в этот момент, когда мы репетировали, я приезжал, я делал ремонт в квартире, и у меня там две трубки не достает обоев, и там плитка, там что-то не получатся. Я приезжаю такой весь на репетицию, и я пою, и Николай Николаевич (а он знал, что я ремонт делаю), такой: Сергей, замечательно, но думаешь ты сейчас про обои. Я говорю: да. Он говорит: а надо вот... И тогда, когда я уже мысленно от всего, и он говорит: вот это теперь сейчас, как надо. То есть вот понимаете, о чем я говорю: если я буду думать, вот это мне нужно этому... Да, у меня очень много задач, но я их перегружаю, у меня есть брат родной, который занимается административными какими-то вещами, ресурсами, ведением моей группы, там в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) я сам личными страничками, и то никогда не успеваю всем ответить. Но каждый должен заниматься своим делом. И я занимаюсь своим делом. Если что касается глобальных каких-то проектов, записи дисков, то здесь я полностью контролирую, договариваюсь там с оркестрами. Но вся организационная часть, как даже вот сейчас я ехал на радио, он по телефону решил какие-то там вопросы, задачи, и я спокойно приехал, меня встретили, и я сижу сейчас в студии.

И. Цуканов

— Вот эта история, да, про то как перестать думать про обои, она ведь важна и для христиан в том числе. Потому что очень часто, мы когда молимся, например, мы тоже думаем «про обои», ну в кавычках.

С. Волчков

— Да, да.

И. Цуканов

— Вот, может быть, есть у вас какой-то там не скажу рецепт, конечно, но какой-то метод, как все-таки сконцентрироваться на главном, там будь то выступление, если у вас сейчас выступление, будь то молитва, будь то вот что-то еще, на чем нужно сконцентрироваться.

С. Волчков

— Но это опять же, понятно, что нужно абстрагироваться от всех вещей, которые, да, окружают тебя, и даже и внутренне вот это. Ну не знаю, я говорю, мне очень помогает молитва «Отче наш» перед концертом. И иногда за 15 минут до концерта что-то случается, какие-то там глобальные вопросы, там что-то отменяется или переносится, особенно сейчас, в эту пандемию, и у тебя настроение падает, а ты должен выйти на сцену. Как мой наставник, мой педагог в ГИТИСе говорил, что ну нельзя на сцену выйти, чтобы люди видели твою проблему, что тебя что-то заботит, ты должен, наоборот, выйти с таким, с температурой 40 градусов, и чтобы тебя прямо разрывало от этого — вот так должен выходить артист на сцену. А не то что я выхожу, ну у меня вот сейчас тут плохо. Я иногда, знаете, в таком состоянии, в больном, ну очень, и температура, и все, а я понимаю, что я не могу отменить этот концерт, я уже здесь, мне нужно выходить. И я выходил на сцену, мозги мои перебирались туда, когда мне было хорошо, и я пел. И знаете, я не только себя, я вспоминаю всегда Зельдина, и я видел, как он работал. Я когда его видел за сценой — ему было 98 лет, и я его видел, когда он сидел на стульчике за сценой — он выглядел очень больным, тяжелом человеком или ну взрослым, можно сказать, уже старичком таким. И как только объявляли его на сцену, ну его выход, так он выходил на сцену, как будто ему 50 лет — он танцевал, он пел живьем, он помнил все стихи и песни. Потом он возвращался опять за кулисы, и его под ручку тогда увели. Ну необъяснимо, это внутренняя какая-то...

К. Лаврентьева

— Самодисциплина.

С. Волчков

— Да, внутренне вот это вот собраться. И у меня так тоже, я не могу. Но в храме немножко по-другому, ты не можешь собратья: так, сейчас я буду... Здесь, наоборот, нужно успокоиться. Убрать уличный темпоритм и успокоиться. И сама молитва батюшки, пение в храме, оно тебя приведет туда. Ну то есть я, знаете, тоже помню, раньше пришел в храм, первый год, и меня попросили спеть «Утверди, Боже» — концерт там был. Я, значит, своим баритоном: «Утверди, Боже...» — ну это грубо говоря, меня там раздувает от эмоций, это все...

К. Лаврентьева

— Опера.

С. Волчков

— Только аплодисментов, грубо говоря, не хватало. И мне так батюшка пришел потом уже, в конце, говорит: Сергей, все очень хорошо, но очень много страсти. Это не сцена, это не концерт. И вот после того я уже понимаю, как петь духовную музыку. И хоть мне и хочется иногда после концерта так дать, на публику, как говорится, чтобы произвести впечатление, чтобы это все звучало. Но здесь другое, здесь молитва. И внутренне, в храм приходя, нужно переключить свою голову полностью, когда переступил вот порог.

К. Лаврентьева

— Творческий человек, человек, который поет такого плана песни, когда душа нараспашку, когда ты себя отдаешь полностью людям, ты живешь эти два часа в этих песня, в этих словах...

С. Волчков

— А то и три иногда.

К. Лаврентьева

— Высоченного какого-то полета, вот этих словах о любви, о чистоте, о целомудрии, о любви к родине — ты не можешь, наверное, оставаться при этом каким-то очень закрытым человеком, черствым, который может абстрагироваться от всего, чего угодно. Естественно, вы скорее всего чувствительный человек, я так думаю.

С. Волчков

— Во время пандемии, мне кажется, еще больше стал чувствительный.

К. Лаврентьева

— Вот. Насколько вам, как человеку творческому, чувствительному, наверняка эмпатичному, насколько вам удастся в жизни вот так взять себя в руки в сложные моменты, когда нужно, чтобы разум возобладал над чувствами. Очень часто это в семье необходимо, это с детьми необходимо. Насколько этот навык выхода на сцену, когда нужно забыть про свою температуру 40, и просто вот сейчас отработать, от всей души. Насколько это применимо в вашем ежедневном быту, в вашей бытовой жизни?

С. Волчков

— Ну как каждого человека, у артиста, когда ты выходишь на сцену, ты действительно должен максимально быть открытым. Понятно, что первые там произведения, они могут из-за волнения, человек видит, что ты еще как-то где-то подзажат. Понятно, что сейчас, когда ты ездишь уже из города в город, у тебя этого уже нету, ты с первой песни уже можешь открыться. Потому что, как говорила опять же Тамара Ильинична Синявская, можно глазами, можно улыбкой, можно мимикой человека обмануть, а вот тембром голоса — тембр не врет, там сразу слышно, где ты там. И также вот песня, ты должен полностью, и публика тоже не глупая, она чувствует это. Когда она чувствует эту отдачу, она тоже открывается, она дарит свои аплодисменты, крики браво, и вот эта эмоция идет из зала. А когда ты понимаешь, что вот усталость и не додаешь это, и ты также ответной вот этой реакции ждешь. А в жизни, в жизни нужно быть разным. На сцене нужно быть разным, как и в произведении, потому что не все же песни о любви, о патриотизме, есть и боль, драма, где-то лирика, где-то еще что-то. Так и в жизни бывает, бываешь в компании с друзьями — ты открыт, в компании незнакомых людей — ты закрыт. Дома ты совершенно другой человек, потому что дома тебя вообще любым поймут, примут и какой ты есть. А где-то, где ты понимаешь, что там начальство или что-то — волнение замкнутость. Ну то есть определенным нужно быть, как кто-то там говорил, да, что жизнь театр и все мы в ней актеры, но как-то тоже в этой есть фразе доля правды.

К. Лаврентьева

— Я поясню, почему я задала этот вопрос. Наверняка с творчески талантливым человеком очень непросто жить. И здесь я спрашиваю от женской половины человечества, насколько вам все же...

С. Волчков

— Непросто.

К. Лаврентьева

— Удается быть семьянином, удается ли вам так же собраться?

С. Волчков

— Полноценным семьянином я был, наверное, во время карантина. Это 24 часа, ну понятно, что некоторые люди на работу ходят и домой приходят, а когда на протяжении шести с половиной лет там я дома был очень редко, я летал. И Наташа, моя жена, она очень мудрая, и она очень прекрасно понимает и прекрасно понимала, за кого она выходит замуж. Потому что я всю жизнь, когда мы познакомились, она видела, что я хочу быть большим артистом. И понимание, что семья и творчество, это у меня они находятся на одной ступени. Что без творчества я не буду Сергеем Волчковым, но и без семьи я не буду Сергеем Волчковым, то есть вот это понимание, что мне это необходимо. Ну и начнем с того, что я же и не альтруизмом еще занимаюсь, а зарабатываю деньги — это быт, это уют, это жизнь. И она понимала, что это будет так. Так что я не думаю, что ей тяжело. Она когда познакомилась со мной, она испугалась, конечно, моей профессии, потому что она тоже всю жизнь связана с актерами, она работает на «Кинотавре». И когда она узнала, что я, и она очень долгое время убегала, наверное, от знакомства с артистами, а потом встретила меня и тут опять артист. Но я ее постарался убедить, что я не сумасшедший артист, а очень адекватный, стоящий на земле и понимающий, что я делаю. Так что я не думаю, что с артистами, многие пары есть примеры, и у вас, наверное, не раз был Дима Певцов — пожалуйста, вот вам пример, Дима Дюжев — вот вам пример, да и много можно говорить. А есть, наоборот, антипримеры. Но самое интересное, мне понравился Дима Дюжев, мы были еще, я был на канале «Спас» тоже, и у него спросили, говорят: ну а почему вот так много артистов, вот с ними нелегко, наверное, жить, они разводятся, вот посмотрите, куда ни глянь, вот артисты всегда разводятся. А Дима говорит: а вы про трактористов слышали, что они разводятся? Так они же тоже там разводятся, и другие, из другой сферы люди, просто их не показывают по телевизору, и СМИ не интересуются ими. А здесь, конечно, когда все выведено напоказ, вот там о нас и говорят, ну там об артистах. Так что все мы люди, и у каждого вот своя судьба.

К. Лаврентьева

— Как по-вашему, существуют какие-то незыблемые правила, ТОП-3 правил счастливой семейной жизни?

С. Волчков

— ТОП-3 счастливой семьи? Я думаю, что это первое — доверие, уважение... Ну даже не три, я бы много назвал. Конечно же, это все то, что я сейчас скажу, три — это и есть любовь. Вот по мне, как бы это составляющие любви. Любовь без доверия — ну это тогда какая-то влюбленность, вспышка. Там, например, без понимания — ну как не понимать, как, помните, песня: с полуслова, с полувзгляда понимать любимых надо — по-моему, так там звучит фраза из песни, которую пел Александр Борисович Градский. А вот, мне кажется, много есть вещей, которые вот так любовь. Но для меня вот, говорю, доверие — это очень-очень главное. Потому что, если ты не доверяешь человеку, постоянно засматриваешь за плечо там, в телефоне копаешься, как многие делают, разваливают себе потом семьи, еще много причин, которые иногда вот. В семье нужно вот так: спокойствие, вера, ну конечно, дети. Потому что дети — это счастье. Это счастье — детский смех, детские слезы, детская радость, первые слова, первые шаги. Ну это все, это семья.

И. Цуканов

— Я напоминаю, что это «Вечер воскресенья» на радио «Вера». И сегодня у нас в гостях Сергей Волчков, певец, музыкант, лауреат международных конкурсов и, в том числе, победитель проекта «Голос-2».

С. Волчков

— Да.

И. Цуканов

— Я хотел, Сергей, вас спросить, вот собственно говоря, когда мы все смотрели «Голос» вот тот, где вы участвовали, ну было очевидно как-то так, что вы такой, немножко другой. То есть вы очень сильно отличались, конечно, от тех, с кем вместе вот вы выступали в этом проекте. Ну и то как вы выглядели, и то как вы себя держали. И вот то, что вы накладывали крестное знамение перед тем, как выйти на сцену, это ну как-то вот бросалось в глаза. И я хотел спросить вас: вот сейчас, вы когда общаетесь с людьми, ну с коллегами, с какими-то вот людьми, с которыми вы общаетесь по роду вашей деятельности, вы как-то сразу даете им понять, что вы человек верующий, что для вас вот там важно, чтобы была возможность или нет?

С. Волчков

— Ни в коем случае. Я и тогда, когда я перекрестился, и это схватила камера, я тоже делал не то что...

И. Цуканов

— Не на камеру.

С. Волчков

— Все это видели, чтобы все это знали: вот я такой, пожалуйста. Нет, но многие знают. Кто не знает, ну...

И. Цуканов

— Тот не знает.

С. Волчков

— Тот не знает. Ну как бы у меня нет опять же пропаганды себя, либо что я вот, значит, вот такой, а вам нельзя вот это, потому что вас Господь Бог накажет или там вот поучениями я тоже не занимаюсь. Ну я могу со своими близкими друзьями, мы разговариваем иногда на эти темы. У нас иногда даже, вы знаете, любимые споры за столом — политика, вера — это всегда всю жизнь останется. И некоторые затрагивают эту тему, и у меня есть моя позиция, о которой я могу сказать, если речь зашла. Либо если меня спросили, я могу ответить свою позицию, как это все выглядит. И с женой у нас бывают иногда разговоры, она говорит про это, а я ей говорю про другое. И у нее правда, и у меня, правда. Но мы, Господь Бог, Он один, а вот есть моменты, которые там, например, ситуация, почему людей там отталкивает Церковь, а почему, наоборот, не отталкивает. Я говорю, потому что есть люди, которые делают это. Ну и все, вот это разговор — да. А так, чтобы это вслух — да нет, зачем это. Господь Бог в сердце, в моей вере.

К. Лаврентьева

— Сергей, я с самого начала нашей программы сразу запланировала задать этот вопрос. Сейчас очень модно говорить из каждого утюга о личных границах и о том, как важно соблюдать личные границы, как важно не позволять людям топтаться у тебя в душе, и это далеко не смирение и, в общем, как важно не путать понятия смирения и собственного достоинства, как это важно все не переплетать. И глядя на вас, на человека, вокруг которого постоянно люди, и наверняка кто-то постоянно хочет ворваться в ваше личное пространство. Но при этом вы христианин, и вы не можете агрессивно и гневливо себя вести. И вы воспитанный человек, вы в принципе, наверное, не можете просто вот взять и сделать так: ну давай, до свидания, мне сейчас вот неудобно или не хочу разговаривать, не походите там, не звоните, не пишите — это я сейчас совершенно с потолка беру примеры. Но это важный вопрос, особенно сейчас, в наше время, когда ну любой человек может задать тебе бестактный вопрос, дать непрошеный совет, спросить что-то, сказать ненужные вещи. И как, сохраняя в себе вот эту христианскую составляющую, в общем-то, держать свое личное пространство публичному человеку?

С. Волчков

— Главное в неудобные вопросы не включать агрессию, а относиться к этому с иронией. И вот иногда меня и оскорбляют какие-то вещи, и были какие-то и большие форматы, когда много журналистов задавали не по делу, задавали как-то меня, ну затрагивающие струны души там, и я всегда выходил, мне кажется, красиво из этой ситуации. Дело в том, что я либо с улыбкой переходил на другую тему. И когда я прихожу на другие радио, модные, как вы сказали — это мое самое нелюбимое слово, потому что, когда я делал ремонт, у меня стилист говорит: это модно. Я говорю: ну мне не нравится это, я хочу, чтобы это было красиво. — Нет, ты не понимаешь, это модно. Вот слово «модно» это, ну я говорю, просто оно мне уже, наверное, после ремонта режет слух. Потому что когда приходишь: вы не понимаете, это модно. Ну вот я понимаю, вот мне нравится красный — значит, мне нравится. Но это не модно в этом сезоне. Ну как не модно? Ну всю жизнь мне нравится красный цвет, ну что значит. И выходить из таких вот моментов, в которых неудобно, нужно делать это с достоинством, но при этом у тебя должен быть стержень. И человек, который задает этот вопрос, чтобы он не смог опять же как-то обойти. И я говорю, прихожу на радио, мне говорят: а какие вопросы вам не задавать, вот которые вы бы не хотели разговаривать? Вот у меня сейчас есть одна тема, но я ее не скажу. Если бы вы задали мне по этой теме, то я бы вышел бы из ситуации и как бы это все сгладил бы, и мы перешли бы на другую историю. Если бы мы продолжали говорить, и вы настаивали бы, ну я бы, наверное, сказал: ну не для этого вы меня звали. А мог бы просто встать и спокойно, тихонечко уйти.

И. Цуканов

— Сергей, вот вы несколько раз за сегодняшнюю нашу беседу уже упомянули о пандемии там и о этом периоде, когда все сидели по домам. И для вас это был, как я понимаю, период, в общем, даже отчасти радостный, потому что вы были дома с семьей.

С. Волчков

— Радостный...

И. Цуканов

— Ну, понятно, да, со всеми.

С. Волчков

— Ну что касается работы, конечно, радости мало, и когда у тебя близкие болеют, в разных стадиях, кто-то легко, а кто-то не очень, радости мало. Ну что касается я был все время дома, с семьей, и я понял, что такое прямо семья-семья, дети постоянно. И я понял, что это не все так просто.

И. Цуканов

— Вот я хотел спросить, какие вы для себя, ну может быть, даже для себя лично, может быть, сделали выводы из всей этой истории с пандемией. Ну потому что очень много разных мыслей, и просто интересны вот ваши размышления, ну как человека, как христианина, да, на что, на какие мысли навело.

С. Волчков

— Она, пандемия-то продолжается, и мысли иногда меняются. И когда с нами что-то происходит впервые, конечно, это ты начинаешь анализировать и ценить, что было раньше. Как некоторые говорят: а, это раньше было плохо? Ну шуток очень много по поводу и пандемии этой. И что лично меня, семьи — я понимаю, что быть мамой это не так просто и сидеть дома с детьми вот на протяжении 24 часов — это огромный труд. Огромный труд. Это и эмоционально, и вообще, и физически — эту тему, допустим, закрыли. Что касается пандемии — это ну вот эти ценности, потому что вот для моей жены, я привел пример, это храм, когда закрыли храмы. Ну она говорит: а как, как я без причастия? Для нее это было огромная паника. Ну мы не скрываем, у нас всегда законы иногда нарушают, и какие-то храмы пускали, и это хорошо, слава Богу, я не буду, конечно, выдавать, какие...

И. Цуканов

— Показывать пальцем.

С. Волчков

— Да. Но и это было счастье для Наташи, что ну что понятно, что это не во время прямо самого карантина, когда это начало спадать как бы и все остальное. Меня научило это, с одной стороны, знаете, я любитель планировать. Многие люди живут вот одним днем, я всегда живу как-то наперед — и на год вперед, и на полтора, это всегда было так. А сейчас я радуюсь сегодняшнему дню, я радуюсь, надеюсь, ничего не произойдет с такой этой историей, и тоже будет все хорошо. Да вообще все будет хорошо, то есть внутренне вот это. Раньше один концерт там по одним причинам отменялся — все, расстройство на целую неделю. А сейчас вот вчера отменили 14 концертов, перенесли в ноябре месяце, и я такой думаю: ну что...

И. Цуканов

— Дело житейское.

С. Волчков

— Как-нибудь справимся. И также брат мой реагирует. Когда брат мой, помню, у нас недобросовестный прокатчик появился там три года назад, у нас отменили шесть концертов. Не то что, они в продажу даже не вышли, просто даты были закрыты, потом он — раз, и пропал куда-то. И у нас была такая как-то, ну вообще просто камень, ну мы ходили, мне кажется, об этом еще говорили полгода. А вот сейчас вот, поверьте, я вчера, позавчера в Самаре я был — я разочаровался, а когда уже улетали, думаю: ну вот так вот. И никто уже ничего, паника, пандемия, наверное, нас как-то немножко в этом плане...

И. Цуканов

— Учитывать волю Божию учит.

С. Волчков

— Да, возможно.

И. Цуканов

— Приспосабливаться. Сергей, вы как-то сказали в интервью, что вот когда вы приходите в храм, то приходите не просить, а благодарить. А вот почему? Просить не о чем, или просить как-то неудобно о себе, или все-таки благодарность действительно перевешивает?

С. Волчков

— А что просить? Ну я благодарен Господу Богу, что мои родители живы, я благодарен Господу Богу за работу, за семью, за детей. Благодарен, что у меня брат, и что у нас нормальные человеческие с ним отношения, братские отношения, а не дележка, которыми некоторое занимаются при жизни еще даже своих родителей. Я благодарен, что у меня есть друг. Хотя у меня их много, но у меня, представляете, я еще счастливый человек, что у меня не один, а их много, которых я считаю своими настоящими друзьями, с которыми я могу поделиться. Ну я, конечно, говорю Господу Богу, что спасибо, не забирайте, пожалуйста, этого, то что имею, я буду стараться, я буду делать, я буду... Ну я благодарен, спасибо, спасибо. А все то, что попросить — я как бы сам стараюсь достичь, с Его же помощью.

И. Цуканов

— Сергей, спасибо большое за этот вечер воскресенья, проведенный с нами.

С. Волчков

— Вам спасибо.

И. Цуканов

— Мне кажется, мы закончили на какой-то очень важной и такой оптимистичной ноте.

К. Лаврентьева

— Жизнеутверждающей.

И. Цуканов

— Жизнеутверждающей, да. Но у нас есть еще время, чтобы послушать еще одну песню. И я хотел вас попросить рассказать несколько слов о ней.

С. Волчков

— Спасибо большое, что люди услышат сегодня ее на радио «Вера». Песня, которую я безумно полюбил, эта песня родилась... Если есть минутка, я расскажу: когда был у меня концерт в 18-м году, в Кремлевском дворце, на нем присутствовал Иосиф Давыдович Кобзон. Когда закончился концерт, я через два дня поехал к нему на дачу и хотел поговорить по поводу концерта. И то что он сказал, ну много чего, но он сказал: Сергей, в твоем репертуаре не хватает красивой песни о России. И я такой подумал, вот говорит, вот нужна. Через два года эта песня родилась, вот как будто он мне оттуда, Иосиф Давыдович, послал хорошую песню. И Валерий Парамонов написал песню «Я Россию люблю». Я ее исполнил на студии, записывал ее к 12 июня. Первый раз в жизни, когда я пел песню, и у меня слеза пошла просто по щеке. Я говорю: спасибо вам огромное за такое произведение. И буквально недавно я ее смог исполнить для людей на сцене. И очень надеюсь, и очень хочу, чтобы эта песня стала великой, хорошей о нашей стране, потому что там золотые слова. И там есть и слова, как: «Меня как-то спросили, где ты силы берешь? Я ответил: в России, если сердцем живешь». «Я Россию люблю». Давайте послушаем.

И. Цуканов

— Спасибо большое.

К. Лаврентьева

— Спасибо большое.

И. Цуканов

— Мы тогда слушаем песню «Я Россию люблю». Ну я напоминаю, что мы сегодня беседовали с Сергеем Волчковым, певцом, христианином, отцом двоих детей. И мы прощаемся с вами. Сегодня у микрофона, как обычно, моя коллега Кира Лаврентьева, меня зовут Игорь Цуканов. И песня «Я Россию люблю», Сергей Волчков.