"Фильмы о русских за рубежом". Светлый вечер с Сергеем Зайцевым и Павлом Мирзоевым (03.11.2016)

А.Пичугин

— В студии светлого радио приветствуем вас мы — Лиза Горская.

Л.Горская

— Алексей Пичугин.

А.Пичугин

— Сегодня у нас в гостях люди непосредственно связанные с кинематографом — Сергей Зайцев — президент фестиваля «Русское зарубежье», режиссер, директор киностудии «Русский путь». Здравствуйте!

С.Зайцев

— Здравствуйте!

А.Пичугин

— И режиссер-документалист Павел Мирзоев. Здравствуйте!

П.Мирзоев

— Добрый вечер.

А.Пичугин

— Мы встречаемся в этой студии чаще, по крайней мере с Сергеем, но получается, что раз в год — каждый раз, когда открывается вновь фестиваль «Русское зарубежье», а нынешний уже будет десятый, юбилейный. Казалось бы, совсем недавно Вы у нас были, однако прошел целый год. Давайте напомним слушателям, может быть кто-то не знает, кто-то к нам присоединяется, понятно, что все не могут уследить, что же это за мероприятие такое — фестиваль «Русское зарубежье». Где он проходит? 10 лет, кстати с 2007 года в Москве.

С.Зайцев

— Ну я напомню, что-то могу упустить конечно, но я должен сказать, что прежде всего — это кинофестиваль, то есть это кинофорум, это форум, который посвящен русскому изгнанничеству. Это фестиваль картин о русском зарубежье, причем о всех волнах русского зарубежья, начиная с первой, второй, третьей и в программах нашего фестиваля участвуют фильмы о жизни русских за рубежом сегодня. Действительно мы в десятый раз будем открываться в один и тот же день 7 ноября. Мы выдержали этот график, мы открываемся 7 ноября. Всегда фестиваль длится 8 дней — закрывается 14 ноября. Ну, почему седьмого, вы, наверное, понимаете, потому что для русского зарубежья — это конечно безусловно, мягко говоря, памятный, а в общем-то, трагический день, потому что залп Авроры привел к рассеянию... По последним данным около трех миллионов русских людей оказались в эмиграции так, или иначе. Я думаю, что даже больше трех миллионов, если учесть, что эмиграция началась во время Гражданской войны и длилась до конца 1930-х годов и так далее. Люди, которые уезжали, в 1920-1930-е годы, их около трех миллионов.

А.Пичугин

— И только около трех миллионов тех, кто уехал непосредственно до Второй мировой.

С.Зайцев

— До Второй мировой, да. А потом эмиграция продолжалась, те, кто попал в плен — это вторая волна, третья диссидентская волна и так далее, и так далее.

А.Пичугин

— А вторая волна, мы считаем — это те люди, которые как-то оказались за пределами России, Советского союза именно из-за событий военных?

С.Зайцев

— Да, но не только, конечно. Но из-за событий военных, как Вы говорите — очень много людей. То есть, это пленные, которые выжили, которые не могли вернуться в Россию. А были и такие, кто возвращались, попадали в ГУЛАГ и после ГУЛАГа ухитрялись, допустим в 1960-х годах опять оказываться на Западе.

А.Пичугин

— Вот это интересные истории о них мы как раз практически не знаем. Тем паче, что еще неделю назад был день памяти жертв политических репрессий, что тоже немаловажно, хорошо, что какие-то сейчас мероприятия начали проходить в Москве по крайней мере.

С.Зайцев

— Я хотел сказать еще, что наш кинофестиваль тематический — это просветительский тематический форум, то есть, поэтому для нас не имеет значения, в каком году была сделана картина та, или иная. Если она по каким-то причинам прошла мимо нас, допустим, но ей уже 10-5-7 лет, и если это хорошая картина, то мы берем ее в конкурс с огромным удовольствием. Хотя в нынешней программе очень много и новых картин 2015-2016-2014 года.

А.Пичугин

— И в частности картина Павла Мирзоева.

С.Зайцев

— Да.

А.Пичугин

— Мы поговорим об этом позже.

С.Зайцев

— Я с удовольствием представлю Павла сам, потому что Павел Мирзоев — замечательный режиссер-документалист, участвовал в нашем фестивале в 2011 году, когда фестивалю исполнялось пять лет и тоже с фильмом о Науме Моисеевиче Коржавине. И стал лауреатом нашего фестиваля, больше говорить не буду — это его тема.

Л.Горская

— Вы так сказали, как будто его здесь нет.

П.Мирзоев

— Нет, я есть.

С.Зайцев

— Наоборот, я с удовольствием.

А.Пичугин

— 13 ноября в воскресенье в 16.30, по крайней мере, судя по той программе, которая передо мной лежит, выйдет картина Павла Мирзоева. Она называется «Наум Коржавин. Время дано», картина новая, 2016 год заявлен, все верно, да?

П.Мирзоев

— Да, все правильно. Мы эту картину делали к 90-летию Наума Моисеевича, которое как раз праздновалось в прошлом году 14 октября, но так вышло, что картина еще только приближалась к своему финалу в тот момент и премьера ее прошла как раз в этот день — 14 октября в «Доме русского зарубежья», где будет фестиваль. Я, наверное, немножко может быть отвлекаясь от самого фильма, хочу вспомнить этот день — это был совершенно чудесный вечер. Вы понимаете, я, как режиссер-документалист знаю, что такое сейчас в стране нашей прокат документального кино — найти полный зал почти трудно. В провинции иногда собираются полные залы, вот в Екатеринбурге прежде всего на фестивале «Россия», но в принципе — это большая редкость. Здесь зал был заполнен до отказа, люди сидели не только в проходах, они даже смотрели трансляцию за пределами зала. Вот таков интерес к Коржавину.

А.Пичугин

— Это именно Коржавин?

П.Мирзоев

— Это была премьера фильма «Наум Коржавин. Время дано». И это был прекрасный день.

А.Пичугин

— Тут надо напомнить, наверное, еще, кто такой Наум Моисеевич Коржавин. Я вспоминаю, как когда-то давно в детстве мне в руки попалась книга — антология русской поэзии, только-только начинали печатать, разрешили печатать некоторых поэтов. В том числе Коржавин, который был представлен, как один из двоих поэтов, что в 1930-е годы открыто читали свои стихи, которые, в какой-то мере были направлены против того, что происходило, против Сталина. И я до сих пор помню это стихотворение, которое начинается... А второй поэт — это Осип Эмильевич Мандельштам. Я до сих пор помню это стихотворение, которое начиналось словами:

Гуляли, целовались, жили-были...

А между тем, гнусавя и рыча,

Шли в ночь закрытые автомобили

И дворников будили по ночам.

Давил на кнопку, не стесняясь, палец,

И вдруг по нервам прыгала волна...

Звонок урчал... И дети просыпались,

И вскрикивали женщины со сна.

Как-то оно впечаталось так. Оно программное, оно одно из самых известных у Коржавина, но тем не менее.

П.Мирзоев

— Да, но если Вы позволите, я Вас поправлю, для Коржавина — это конечно были не 1930-е годы. В 1930-х он был ребенком. Это для Мандельштама скорее верно. А Коржавин действительно, когда он приехал в Москву в 1944 году, он работал на заводе здесь после армии и многие в своих мемуарах, воспоминаниях говорят о том, что это конечно было поразительно, что этот мальчик, этот, в общем, такой нескладный, неуклюжий, кажется внешне слабый человек, открыто читает эти вещи. Читает это людям не своего круга, не где-то там в интеллигентском кругу, а читает это людям, открыто совершенно. В общем, на самом деле чудо, что его не убили — это поразительно просто, тут его Господь спас.

А.Пичугин

— А первый фильм, в чем разница, чем отличаются фильмы?

П.Мирзоев

— Фильмы очень отличаются конечно, потому что первый фильм — это такое «cinéma vérité», это я после ВГИКа, закончив мастерскую Вадима Абдрашитова поехал в Америку и мы снимали Наума Моисеевича, нам хотелось показать трагедию художника, оторванного от своей страны. Тоскующего по ней, который не может вернуться в нее. И там мы видели Коржавина... мы практически ничего не знали о нем, мы видели только его, как личность, как человека, существующего здесь и сейчас. Вот этот фильм, это совсем другого рода работа, можно ее назвать более форматной, она биографическая, она делалась с той задачей, чтобы рассказать, в общем, жизненный и творческий путь Коржавина людям, чтобы в какой-то степени его имя немножко актуализировать что ли, и в этом смысле — это две совершенно разные формы. Конечно мне, как режиссеру интереснее первая, но с другой стороны, мы когда ее делали, у нас была такая изначально идея, что мы будем делать кино, абсолютно открытое зрителю, где будет все зрителю понятно, где будет все открыто и так далее. И результат — то есть, таких призов, как за этот фильм я не получал до этого, ни за одно кино. Простите, что есть какой-то, наверное, элемент хвастовства в этом.

А.Пичугин

— Нет, почему же.

П.Мирзоев

— Я просто должен сказать, мы получили на фестивале «Литература и кино» в Гатчине гран-при, обыграв все игровые картины. Это нам Сергей Урсуляк вручил этот приз — это впервые за 20 лет существования этого фестиваля. Это конечно фигура Коржавина, но это еще и наше желание повернуться лицом к зрителю.

А.Пичугин

— И важно, что это фильм о человеке, который не просто стал... прошел через несколько очень важных вех советского времени, но жив до сих пор, слава Богу, правда я так понимаю, что он не может приехать уже конечно же из Штатов в Россию по причине преклонного возраста.

П.Мирзоев

— Да, к сожалению, это уже вряд ли возможно, у него несколько лет назад умерла жена. Конечно, когда он приезжал, он в последний раз был здесь в 2009, или в 2010 году, до этого приезжал каждый год. Конечно это все было в большой степени усилиями его жены — она его привозила, потому что он уже очень много лет слепой человек, он инвалид со сложными обстоятельствами. После того, как она скончалась, он переехал к дочери в Северную Каролину и там он живет достаточно жизнью такой уединенной и уже конечно никуда приехать не может. Хотя все время говорит об этом, когда мы созваниваемся, или когда какие-то мои родные, или близкие ему звонят, он всегда говорит одно и то же — как он хочет вернуться, как он хочет снова приехать сюда и так далее.

А.Пичугин

— Давайте вернемся к обсуждению фестиваля самого в общих чертах. Какие критерии отбора фильмов?

С.Зайцев

— Вы знаете, хорошее кино, Алексей, просто хорошее кино.

А.Пичугин

— Документальное, игровое?

С.Зайцев

— Да, и документальное, и игровое, но я повторюсь, потому что, наверное, в прошлом году мы этого касались, игровое кино, мы с большим трудом программу игровых фильмов набираем, потому что игрового кино практически на тему русского зарубежья не делается сейчас, хотя иногда что-то попадается. И мы даже немножко расширили, мы расширили критерии отбора, мы показываем фильмы и документальные, и игровые, которые касаются, скажем, Первой мировой войны, Гражданской войны — всего того, что предшествовало русскому рассеянию, такому огромному русскому рассеянию. Поэтому в этом году у нас участвует фильм о Гражданской войне — это игровой фильм Сергея Снежкина «Контрибуция», и фильм Игоря Угольникова «Первая мировая война», он так и называется. А что касается фильмов документальных, ну, прежде всего, я повторюсь, это хорошее кино, а во-вторых, иногда мы просто поразившись какому-то факту, тому, что мы не знали, мы берем из-за темы просто в программу этот фильм. Если он не очень с точки зрения кинематографической сильный, так скажем, то мы просто показываем его во внеконкурсной программе, у нас колоссальная внеконкурсная программа, чуть ли не такая же, как и конкурсная. У нас где-то примерно около 20 фильмов во внеконкурсной программе, может быть чуть меньше 18, или 19 фильмов, сейчас не помню точно. И в конкурсе почти 20 картин.

А.Пичугин

— Сергей Зайцев — президент фестиваля «Русское зарубежье», кинорежиссер, директор студии «Русский путь». И режиссер-документалист Павел Мирзоев — гости программы «Светлый вечер» на светлом радио. Подавляющее большинство игровых фильмов — это короткий метр?

С.Зайцев

— Нет, почему? У нас в этом году участвует четыре картины полнометражных, очень даже полнометражных и всего одна игровая корометражка из Франции «Завещание». Мы как раз... причем она участвует вне конкурса, в конкурсе только полнометражные картины — все должно быть справедливо. Короткометражка все-таки не может тягаться с полным метром, для этого нужно было бы специальный конкурс делать короткометражных картин. Но, мы опять-таки этого сделать не можем, потому что она одна у нас в программе, вот и все. Но и не показать мы ее не можем, потому что это хорошая картина. В общем-то, мы просто собираем хорошее интересное кино.

А.Пичугин

— А что за фильм, сразу у меня взгляд падает — 8 ноября во вторник в полдень будут показывать фильм «Отец» СССР-Австралия, 1978-2016.

С.Зайцев

— Да, это потрясающая совершенно история, я в этом году побывал в Австралии в нескольких городах, прилетели мы в Брисбен и так получилось, по предварительной договоренности, но с людьми были с этим не знакомы, нас пригласили к себе и поселили у себя Токмаковы — такая кинематографическая семья. Федор Токмаков — режиссер, который закончил, когда-то ВГИК, в 1978, или в 1979 году он закончил ВГИК и он вдруг мне стал рассказывать про своего отца. Федор Токмаков родился в Шанхае в 1945 году и в возрасте двух лет его увезли в СССР, отец решил вернуться в родные края, и Федор вырос в Перми, поступил во ВГИК, закончил ВГИК операторский факультет и фильм «Отец» — это была его курсовая работа, в которой он рассказывает о жизни отца, о судьбе отца. А судьба отца совершенно поразительная, потому что он из семьи забайкальских казаков, которые ушли в Маньчжурию, из Маньчжурии в Шанхай, кто-то потом вернулся в СССР, кто-то дальше подался через Филиппины в Австралию. Но Федор сам жил всегда в СССР и он уехал в Австралию к родственникам, к той части семьи, которая так и не вернулась, он уехал только в 1992 году, когда кинематографом стало невозможно заниматься в России, когда все развалилось. И вот он там сейчас порядка 25 лет уже живет и в конце 1980-х он снимал родственников отца.

А.Пичугин

— Отца уже не было?

С.Зайцев

— Отца уже не было и он снимал родственников отца, которых он в Брисбене, еще где-то в Австралии успел застать, сейчас их уже тоже никого нет естественно на свете. И буквально в этом году, он из этих интервью смонтировал продолжение к своей курсовой ВГИКовской работе 1979 года. Такая интересная получилась 44-минутная лента. Из которых 22 минуты — это тот самый фильм, который он сделал в 1979 году и 22 минуты — это новые материалы, ну так сказать, смонтированные материалы, снятые в конце 1980-х уже. Да, и такое бывает. Поэтому в программе справедливо написано СССР-Австралия 1979-2016 год.

П.Мирзоев

— Интересно.

С.Зайцев

— Интересно, действительно. И сам он потрясающий человек, потрясающий рассказчик. Отец его пел в Шанхае в различных кабачках, ресторанчиках не нескольких языках и в своей работе 1979 года Федор Токмаков это показал, там его отец показывает, как одна и та же песня звучит на нескольких языках. Очень интересно! У кого будет возможность посмотреть — посмотрите — приходите, посмотрите эту работу.

Л.Горская

— А он сейчас сам на каком языке разговаривает?

С.Зайцев

— Федор естественно по-русски разговаривает, он и по-английски говорит, как человек, живущий в Австралии, конечно он выучил английский язык.

А.Пичугин

— Ну да, уехав в 1992 году, вернувшись, вернее за границу.

Л.Горская

— Я просто почему спрашиваю, я несколько раз, особенно в течение последнего года сталкивалась с точкой зрения, что российская эмиграция первой и второй волны, о которой мы сейчас говорили, она уже в принципе растворилась в зарубежной среде, ее как таковой нет.

С.Зайцев

— Нет.

Л.Горская

— Вот, расскажите.

С.Зайцев

— Нет, я просто могу сказать... ну там надо рассказывать какие-то, наверное, конкретные истории, я думаю, что такие истории где-то в загашнике есть у всех, и у Павла может быть, но я могу сказать просто в общем, что в тех семьях, в которых культивировался русский язык, до сих пор ни язык, ни культура не забыты. И таких семей оказывается было очень и очень много. Мы с эмиграцией тесно работаем, потому что я все-таки работаю в «Доме русского зарубежья имени Александра Солженицына» и мы постоянно общаемся с русскими за рубежом. И масса примеров, когда люди сохранили чистейший прекрасный русский язык. Например, в этом году в жюри конкурса игровых фильмов приедет работать такой Александр Александрович Ильин 1945 года рождения, ему 71 год, он из Мельбурна, он из семьи, которая ушла в Харбин, потом попала в Австралию. Он говорит по-русски как мы с вами, без акцента абсолютно, потому что в семье это культивировалось. Но это один пример из многих-многих, поверьте мне. То есть люди так хотели вернуться домой и в общем, извините меня за такой простой пафос, так любили родину, что они детей воспитывали в этой любви и сегодня это себя оправдывает, правда.

А.Пичугин

— Скажите, пожалуйста, как прийти на фестиваль — важный вопрос, потому что мы об этом еще не упомянули. Это билеты продаются, или вход свободный?

С.Зайцев

— Вход свободный, конечно. Я еще раз подчеркну, что мы просветительский форум и было бы совершенно нелепо еще брать плату за демонстрацию этих фильмов нашей программы. И вообще нас авторы очень поддерживают в этом. Мы существуем конечно скромно, потому что бюджет фестиваля небольшой. Ну как, просветительское дело всегда делается непросто, поэтому вход на все показы и все творческие вечера свободный — пожалуйста приходите.

А.Пичугин

— 10 числа будет презентация книги Шульгина 1920 год «Очерки. Три столицы». Это родственник того самого знаменитого Шульгина?

С.Зайцев

— Нет, это просто переиздание того самого Шульгина Василия Васильевича.

А.Пичугин

— А тот самый Шульгин, наверное, надо напомнить — это человек тоже удивительной судьбы, который прожил несколько жизней, наверное, сразу, человек, который принимал у Николая II отречение, человек, который уезжал из страны, возвращался в страну, проходил через лагеря и в итоге умер в 1960-е годы во Владимире, принимая постоянно на протяжении нескольких лет всю творческую интеллигенцию, которая к нему приезжала, как к такому гуру.

С.Зайцев

— Да, был бы я постарше, я бы обязательно к нему приехал.

А.Пичугин

— Да, я тоже про это думал.

С.Зайцев

— Но что есть, то есть, что имеем, то имеем. Я думаю, что очень интересный будет вечер, хоть это и переиздание книги, но там соберутся люди специалисты — биографы Шульгина, специалисты по русской революции и так далее.

А.Пичугин

— Родственников уже не осталось, которые могли бы приехать?

С.Зайцев

— Нет, насколько я знаю. Во всяком случае заявлено не было, что кто-то из родственников может посетить. Но вы знаете как, у нас бывает все очень неожиданно, вдруг оказывается чей-то родственник на каком-то показе, или на каком-то вечере и это такое чудо, которое случалось не раз за те годы, что мы проводим наш фестиваль «Русское зарубежье», бывало.

А.Пичугин

— Павел, а Вам сама тема русской эмиграции и заявленная тема фестиваля чем близка?

П.Мирзоев

— Во-первых, прежде всего, конечно я благодарен просто фестивалю за то, что в свое время, я в какой-то мере, наверное, тоже и с него стартовал, как режиссер, потому что это был один из первых фестивалей на который я попал со своим фильмом и на котором получил какой-то приз и так далее, и так далее. В принципе русское зарубежье само по себе... у меня особо родственников за границей нет, это только в связи с Коржавиным для меня эта тема, но дело в том, что Коржавин — это не просто один из поэтов про которого я снял кино, он по сути член семьи. Родственной связи нет, но на протяжении нескольких десятков лет, начиная с конца 1980-х, и в 1990-х, и в 2000-х, когда он приезжал в Россию, он жил у нас дома. Поэтому весь его эмигрантский... все его эмигрантские переживания, все его по этому поводу мысли — это все проходило у меня на глазах. И поэтому когда я приезжал в Америку, то я встречался соответственно с его друзьями — это тоже эмигрантская среда, вот здесь мои пересечения. Ну и вообще мне кажется, в принципе, если немножко отойти от темы Коржавина, то в принципе, на самом деле, если посмотреть, то в очень большой степени литература русская второй половины XX века, она в очень большой степени эмигрантская. Мы сейчас с вами начнем перечислять — Довлатов, Бродский и так далее, мы до завтра будем это делать. То есть она в очень большой степени литература настоящая, открытая, с каким-то даром, оказалась в изгнании и это трагедия тоже, и это интересно.

А.Пичугин

— А Вам не кажется — это сейчас вопрос не только к Павлу, но и к Сергею, не кажется ли, что в стране сейчас в принципе отношение к эмиграции, и имею в виду к эмиграции конечно же советского времени, оно разделилось. Мы безусловно принимаем и очень любим людей, которые уехали как раз в 1920-1930-е годы, а дальше такая непонятная история, когда в последнее время люди, которые покинули Советский союз в 1940-е, а потом, начиная с 1960-х годов, есть некое ощущение того, что в обществе культивируется мысль о том, что это в какой-то мере и предатели?

Л.Горская

— Ты хочешь сказать, что когда-то было однородным это отношение?

А.Пичугин

— Было более однородным в 1990-е, мне кажется.

С.Зайцев

— Это странно, эта тенденция, или я даже не знаю, может быть уже из тенденции в какое-то движение перерастает, но для меня это очень печально. Почему — потому что, если мы уроков не будем учить. Ведь люди же не просто так уезжали. Ведь есть такое понятие, которое появилось в 1990-х «колбасная эмиграция», вот нас, скажем, эта эмиграция не волнует, мы на нашем фестивале говорим о тех людях, которые что-то сделали, которые действительно, уехав туда, тосковали по отечеству и всячески и оттуда пытались что-то сделать, быть полезными отечеству своему. И такие люди и сейчас в большом количестве проживают в разных странах, я постоянно с ними сталкиваюсь. А что значит предать — ну, надо просто начинать... надо вообще все равно разбираться с... вы знаете, потом мы так можем прийти к тому, что и те, кто вырвались из-за железного занавеса в 1930-е годы тоже предатели, и предатели все те, кто участвовал в Гражданской войне на стороне добровольческой армии — то, что мы называем белых, на стороне белых. Это вообще на самом деле, на мой взгляд, это тенденция очень опасная.

П.Мирзоев

— Я, если позволите Сергей, добавлю, что вообще-то на самом деле из писателей ни один не уехал добровольно.

С.Зайцев

— Да, вот так взял и уехал.

П.Мирзоев

— Взял и уехал, потому что здесь что-то не то, ни Солженицын не уехал добровольно...

С.Зайцев

— Потому что колбасы не досталось.

П.Мирзоев

— Ни Бродский не уехал добровольно, ни Коржавин не уехал добровольно. Там разные были степени выдавливания, но это всегда выдавливание — это иногда буквально лишение гражданства, иногда — это не давали работать, не давали возможность печататься. А что делать поэту, если его не печатают? Как ему жить?

С.Зайцев

— Я хотел, Вы совершенно точно, еще в качестве примера для тех, кто может быть сегодня склонен этих людей считать в какой-то степени предателями, или вообще предателями. Вот у нас в программе участвует фильм о святом Иоанне Шанхайском и Сан-Францисском. В этом фильме протоиерей Александр Красовский из городишка Санта Роза под Сан-Франциско рассказывает такую вещь, что он говорит, что для нас здесь всех в эмиграции в советское время русские в советском союзе представлялись какими-то дикарями, забывшими Бога, которые только и мечтали, что бомбить нас, прилететь и бомбить Соединенные штаты. И когда в 1993 году, уже более 20 лет назад, впервые русские из России, он говорит, к нам приехали, мы стали им говорить, что вы представляете себе вообще, что такое путь эмигранта, мы стали им рассказывать — без родины, без знания языка, без знания культуры местной, без паспорта, без работы, без храма, без церкви — это потом уже храмы были построены. Вы представляете, что это? Они посидели, он говорит (я цитирую отца Александра Красовского): «И сказали: Да, действительно, вам было, наверное, здесь невыносимо, просто невыносимо тяжело. А потом добавили: А представляете, что в 1917 году священников, архиереев, монахов, вообще священства было около 180 000 в России и осталось 500 человек».

А.Пичугин

— Спустя всего лишь 20 лет.

С.Зайцев

— И отец Александр говорит: «И вот здесь началось понимание, мы стали друг другу открываться»

А.Пичугин

— Напомню, что сегодня в программе «Светлый вечер» участвуют президент фестиваля «Русское зарубежье», режиссер — Сергей Зайцев и режиссер-документалист Павел Мирзоев. Также Лиза Горская и я — Алексей Пичугин. Мы через минуту вернемся.

А.Пичугин

— Мы возвращаемся в студию светлого радио, где мы сегодня, я напомню, говорим о фестивале «Русское зарубежье». У нас в гостях президент этого фестиваля — Сергей Зайцев и режиссер-документалист Павел Мирзоев. Лиза Горская, я — Алексей Пичугин. Говорим мы в преддверии его открытия 7 ноября в понедельник в пять часов вечера он откроется на Таганке в «Доме русского зарубежья»

С.Зайцев

— В пять часов вечера начнется пресс-конференция и церемония открытия в семь.

А.Пичугин

— А программа, которая ожидается, он будет идти целую неделю со вторника с 10 утра будут на протяжении практически всего дня показаны фильмы и так до понедельника, когда в семь вечера пройдет церемония закрытия. И все это время будут идти фильмы, очень интересные фильмы, которые посвящены такой важной, не хочу говорить проблеме, такому важному периоду, наверное, в истории нашей страны, как эмиграция XX века. В связи с тем, что мы говорили об отношении общества современного российского к проблеме эмиграции, более поздней. Кстати говоря, мне кажется, что и к эмиграции 1920-1930-х годов тоже отношение сейчас складывается неоднозначное, к сожалению. Что можно предложить детям, которые учатся в школе сейчас? Ну, в институте они как-то уже сами формируют свою повестку, а вот в школе очень не хватает, как мне кажется, как человеку, который некоторое время работал в школе, в том числе и с историей, не хватает каких-то знаний что ли, об истории XX века и об эмиграции в первую очередь.

С.Зайцев

— В том то и дело, Алексей. Понимаете — это колоссальная проблема. Конечно человек волен сам для себя выбирать свою позицию и вообще по какой дороге ему идти, или катиться. И самое главное, что ничего нельзя запрещать, человек сам разберется. Но мы не можем замалчиваться. Сейчас говорят, сейчас носятся с именем Сталина и говорят, что количество репрессий сильно преувеличено — число репрессированных людей. Но вот смотрите, какая интересная вещь, когда в Париже случается теракт и погибает 152 человека — это трагедия земного шара, все скорбят. Когда разбивается самолет и погибает 220 человек — все скорбят, весь мир. А представьте себе, если бы, взяли 1000 человек, вывели их куда-нибудь в открытое поле, или на стадион и расстреляли, 1000, какая это должна быть трагедия?

Л.Горская

— У нас так было в недавней истории.

С.Зайцев

— Какая это должна быть трагедия, значит в пять раз более трагичная, более серьезная, чем гибель 150, или 200 человек?

Л.Горская

— Мне кажется, тут нельзя такое прямое соотношение использовать.

С.Зайцев

— Смотрите, я к чему говорю — я говорю к тому, что сейчас говорят, что сильно преувеличено количество репрессированных. 1000 человек — это трагедия, да какая мне разница, репрессировано было миллион человек, или два миллиона человек? Понимаете, ведь Сталину можно простить, что угодно, но репрессии против своего народа ему простить нельзя.

А.Пичугин

— Ну, Соловецкий камень, на котором изначально должно было быть написано «Жертвам войны против собственного народа», но в итоге никто не согласовал эту надпись. У него же читали списки, читали имена, вот эта акция «Мемориал»* «Возвращение имен»*, которая прошла 29 числа, накануне дня памяти жертв репрессий. Люди по несколько часов стояли, чтобы прочитать одно единственное имя у микрофона и, слушаешь, кто эти люди и понимаешь, что большая часть из них — это машинист метро, вагоновожатый, дворник, кондуктор — это не военные, это не работники органов госбезопасности — это обычные люди, которые просто ходили по этим улицам.

С.Зайцев

— Конечно, вот поэтому я считаю, что наш кинофестиваль — это еще и, в общем, такой, своеобразный, если так можно вообще сказать, что праздник, или не праздник, но это праздник памяти и меня сейчас, когда мы проводим фестиваль каждый раз в ноябре, я знаю, что меня мои репрессированные предки помнят, в смысле радуются, они видят это все и радуются, что мы напоминаем о той трагедии через которую Россия прошла в 1920-1930-е годы.

П.Мирзоев

— Я хотел бы добавить по поводу, влезть опять с Коржавиным в какой-то степени, когда в 1990-е годы он приезжал сюда и говорил всем одно и то же: «Мы не изжили Сталина, Сталин продолжает существовать, не произошло его полное согласованное обществом отторжение». Над ним смеялись его друзья — мощные интеллектуалы, цвет нашей интеллигенции над ним смеялись и говорили: «Все, все уже кончилось, все уже прочитали Рыбакова, прочитали Солженицына, больше ничего не нужно».

А.Пичугин

— А теперь чучело Солженицына вывешивают у музея ГУЛАГа.

П.Мирзоев

— А кто оказался прав в результате?

С.Зайцев

— Сколько должно пройти лет?

А.Пичугин

— Интересно, как понимают эту жизнь люди, которые в 1990-е, когда, казалось бы, что действительно нет причин для беспокойства, здесь понимали, что все может вернуться?

П.Мирзоев

— Это нужно прожить эту жизнь, наполненную этими перипетиями, взаимоотношениями с советской властью, чтобы понимать, что это может вырулить куда-то, куда сейчас вырулило.

С.Зайцев

— Но опять-таки, если мы уроки эти не будем учить, можно ничего не навязывать, просто почитайте, просто поинтересуйтесь, а дальше делайте выводы. Вот мы для этого проводим наш кинофестиваль, чтобы помнили. А дальше выбирайте, но не знать то совсем невозможно, замалчивать это

А.Пичугин

— А приходят люди, у которых другая точка зрения?

С.Зайцев

— Конечно приходят, споры какие-то возникают, особенно в кулуарах. Дело в том, что у нас программа такая плотная, что между показами в зале не поспоришь, там практически по 5-10 минут перерывы и фильм за фильмом, они идут-идут-идут. Но в фойе перед большим залом бывали такие микро баталии.

П.Мирзоев

— Но кстати, когда я был с первым фильмом о Науме Алексеевиче, Вы еще делали такие вопросы-ответы после показа и тогда я помню, в основном, была такая реакция, что вот, спасибо за фильм и так далее, но одна женщина встала и сказала: «Вы показали отвратительное лицо русской эмиграции». То есть, это...

А.Пичугин

— Это ее была точка зрения.

П.Мирзоев

— Это ее была точка зрения, она это увидела так и это было даже хорошо, возникла какая-то энергетика.

А.Пичугин

— Да, вы знаете, еще ведь сразу приходит в голову, что мы говорим «русская эмиграция», во-многом обобщая, уезжали совершенно разные люди. Другое дело, что фильмы снимают об определенных совершенно.

С.Зайцев

— Нет, почему, совершенно разные у нас, абсолютно. Например, фильм, я считаю, что, по-моему, даже с кинематографической точки зрения замечательный фильм, в данном случае я не хотел бы своим мнением давить на членов жюри конкурса неигровых фильмов. У режиссера Ирины Бахтиной фильм «В поисках рая» — о возвращении староверов в Россию. Прекрасная работа.

А.Пичугин

— Это речь идет о возвращении староверов, которые последние лет 10 приезжали из Южной Америки?

С.Зайцев

— Да, именно из Южной Америки, она там просто как раз рассказывает о том, как семья такого старообрядца Федора Килина вернулась на Дальний Восток. И поразительно, его сын, сын кажется, Алексей, просто смотришь на него на экране, такое ощущение, что он вообще никаким образом социума не касался — чистейший человек и он говорит, что мы здесь три года, мы приехали из Уругвая, здесь мы три года. А он родился, вырос там, он там до 40, или 40 с лишним лет жил там в Уругвае. И вот он говорит, что мы сюда приехали, здесь три года, хоть бы нотка какой-то тоски по Уругваю, хоть бы нотка. Им тяжело, не все там с документами в порядке, не все с арендой земли в порядке, то есть, они колоссальные трудности преодолевают, но они не хотят уезжать.

А.Пичугин

— А может быть, я вспоминаю историю другого человека, тоже старообрядца, вернувшегося сюда из Уругвая кажется тоже, которые в итоге, по-моему, уехали обратно, потому что не смогли они с современной российской действительностью как-то сосуществовать.

С.Зайцев

— Да, были, но именно, что это проблема в современной российской действительности, прежде всего в чиновника. Но Килины уезжать не собираются.

А.Пичугин

— А чем они здесь занимаются?

С.Зайцев

— Самое святое для старообрядца — это огород, сельское хозяйство. Им приходится все приспособления для того, чтобы ухаживать за этой землей, для того, чтобы на ней взращивать что-то, вести из Уругвая, у нас же ничего не достанешь, не купишь, все же с колоссальными трудами, или вообще этого не существует. Это смешно. Там есть какие-то действительно, просто удивительные...

Л.Горская

— Это новость, честно говоря.

С.Зайцев

— Вот он там даже говорит: «Это я из Уругвая привез», — я уж не помню, что там условно косилку мне пришлось на самолете... вот представляете, вот так вот. Глухие места, это целина. Вы даже не представляете, что это — это в том месте, я не помню, как местечко называется — это Дальний Восток и в округе там никаких поселений, ничего — это глушь, просто. И они влюблены в эту глушь.

Л.Горская

— Которую нам из городов даже сложно представить себе.

С.Зайцев

— Я не помню, я просто сейчас...

А.Пичугин

— Они и в Уругвае в глуши жили.

С.Зайцев

— Да, и в Уругвае жили в глуши. Но что-то в генах, понимаете, генетический зов — вернуться к благодатному источнику, вот что. И я не знаю, я прямо радовался, когда смотрел эту картину. Вообще не знаю, как там эту картину жюри... — это не важно, я просто чрезвычайно радовался. Я думал, надо же, есть такие люди, которые чувствуют этот зов. Может быть, потому что я сам его чувствую, я поэтому 10-12 лет назад нашел всех своих репрессированных предков, приехал на погост родовой, где нашел своего пять раз прадеда, которого звали очень просто — Иван Петрович Зайцев, пять раз — прапрапрапрапрадед, похоронен в селе Маврино — 65 км на северо-восток от Москвы.

А.Пичугин

— Это недалеко еще.

С.Зайцев

— Да.

А.Пичугин

— И сохраняются могилы.

С.Зайцев

— Некоторые да, могилы сохранились, я благодаря тому, что они так сохранились — нашел очень многих. Он был прапрадед Яков Агеевич Зайцев, он был старостой храма Владимирской иконы Божьей матери в селе Маврино, он достраивал там колокольню, он в вечном поминании там все время, он поминается «раб Божий Яков», он убранством храма занимался и кстати один священник из села Маврино прославлен среди новомучеников, кто пострадал за веру в 1930-е годы.

А.Пичугин

— Напомним, что в гостях сегодня у светлого радио Сергей Зайцев — президент фестиваля «Русское зарубежье» и режиссер-документалист Павел Мирзоев.

Л.Горская

— У меня, наверное, к Павлу вопрос. Сергей говорил о том, что в этой тематике русского зарубежья игровое кино редкость, его почти нет сейчас. А Вам не кажется, что это в принципе документальная история? И если игровое кино, какое оно может быть, если вдруг станет сниматься широко? Я даже, честно говоря, не могу представить себе.

П.Мирзоев

— Да почему, легко все можно представить. Я же на самом деле заканчивал игровое и планы такие есть по-прежнему и рассчитываю...

А.Пичугин

— И семейная еще история тоже.

П.Мирзоев

— Да, и семейная история тут работает отчасти, рассчитываю еще к этому прийти, просто это довольно непростая вещь. Но мне кажется, что никаких здесь не может быть препон — это очень интересная тема.

Л.Горская

— Так я не спорю.

П.Мирзоев

— Связи между культурами, эмигрантская тематика и так далее. Другое дело, что сейчас вообще есть определенные трудности вообще с какими-то вот такими тематиками при прохождении в Министерстве культуры.

А.Пичугин

— Вот о чем мы говорили.

П.Мирзоев

— Я не могу сказать, что это прямо запрещено, или что-то — конечно нет.

Л.Горская

— Просто не в приоритете.

П.Мирзоев

— Это вряд ли приоритет. А денег мало и распределяются они с трудом и поэтому... такие вещи упираются в сценарий.

А.Пичугин

— А без господдержки это практически нереально сделать?

П.Мирзоев

— Это маловероятно, сейчас практически ничего не окупается.

А.Пичугин

— А в 1990-е годы?

П.Мирзоев

— И в 1990-е не окупалось. С тех пор, как рухнул прокат. Он на самом деле рухнул еще до развала СССР, он рухнул с видеосалонами в середине 1980-х были отдельные эпизоды, когда что-то проходило, какие-то комедии, связанные с ТНТ, или что-то, а так это в общем наша общая трагедия документалистов, что никакого нет выхода. Невозможно сделать кино, чтобы оно окупилось — потому что нет зрителя.

А.Пичугин

— Исключительно фестивальная история сейчас. А это российская история, или на Западе примерно такая же?

П.Мирзоев

— Нет, на Западе по-другому. На Западе есть документальный прокат и довольно серьезный. Конечно он несопоставим, естественно, с игровым, но он есть и есть кинотеатры, которые показывают, да даже, я хочу сказать, например, взять, далеко ходить не нужно на Запад, в Петербурге есть кинотеатр «Родина» в котором показывают документальное кино и там собираются залы. Продаются билеты. А в Москве, я не знаю, нет такого кинотеатра.

А.Пичугин

— У нас была в гостях директор «Музея кино» нынешняя и она говорила, что когда все это заработает в полную силу, там возможно будет отдельный зал для документальных фильмов.

П.Мирзоев

— Дай Бог.

С.Зайцев

— Это Лариса Солоницына?

А.Пичугин

— Да. А кто целевая аудитория документального кино в России? Я понимаю, что документальное кино — это очень размытое понятие, может быть любая совершенно тема, но как я вижу — это, в основном молодые люди до 30, студенты, гуманитарии, которые по складу, наверное, ума все-таки ходят на такие вещи часто. Ищут в интернете, находят, на фестивали приходят.

П.Мирзоев

— Понятно, что это нишевая история. Никогда документальное кино не будет массовым, никогда не будет собирать миллионы. Но интерес этот есть и на фестиваль к Сергею ходят всегда люди и на все фестивали на которых я бываю по России, и в Екатеринбурге, и в Выборге, и в Гатчине — всегда зритель ходит. Это вопрос того, что... я не знаю, может быть, я сейчас какую-то грубоватую вещь скажу, но мне кажется, что у нас прокатчики считают нашего зрителя идиотами. Это заложено в том, что прокатчики считают, что показывать кино нужно только исключительно глупое и тогда... понимаете, это же сразу не сработает, нужно в долгую играть. Это нужно начать сейчас показывать его, пусть с небольшими залами, а через пять лет они будут полными. А если мы хотим прямо сейчас, чтобы это было, ну тогда это конечно...

А.Пичугин

— Ну все же хотят деньги отбить.

С.Зайцев

— В том то и дело, а в долгую то играть — это сложно.

Л.Горская

— Это общая наша болезнь.

С.Зайцев

— Общая наша болезнь, безусловно. То есть нас, во-первых, отучили смотреть документальное кино. Все-таки худо-бедно, еще в 1980-х как-то люди имели представление о том, что такое неигровое кино. Именно благодаря тому, что может быть перед сеансами игровыми новости дня шли, «Фитиль» отчасти. В любом случае, документальное кино по телевизору показывалось, не было же понятий формат и не формат, все равно люди имели представление, что такое документальное кино. Вот те, кто к нам приходят на фестиваль, или те, кто к нам приходят на показы в наш киноклуб «Русский путь», который уже 11 лет как работает, люди среднего и старшего поколения, им не надо объяснять, что такое документальное кино, им не надо объяснять, что это интересно, что это как минимум любопытно. Они приходят, смотрят, для них даже во многом это интереснее, чем кино игровое. Потом еще я хотел сказать, вот Вы сказали, что русская эмиграция — это исключительно тема для неигровых фильмов, да ничего подобного. Действительно, Павел прав, все зависит от сценария. Интереснейшая вещь, интереснейшая. Вот у нас в программе этого года участвует фильм «Чужие города», он наполовину игровой. Игровые эпизоды перемешиваются... он в разделе документальных фильмов, потому что там в общем-то в основу положено интервью дочери героини фильма. Была такая Лидия Борисова, которая вышла замуж за японца и вообще тяжелейшая у нее жизнь была и удивительная совершенно биография. Она пианистка, переводчица. И там наполовину фильм сделан игровыми средствами. Уж как это сделано... понятно, что у режиссера не было больших средств, но тяга к этому есть. Он хотел это реализовать, я представляю себе, что, если бы это было не на минимальные деньги сделано, как у него. Мы показываем, не потому, что это какое-то особенное кино, в нашей программе, а потому что это просто интересная судьба. Ту же судьбу Лидии Борисовой положи в основу игрового сценария — захватывающий, прекрасный, интереснейший фильм получится. А какие там звучат просто интереснейшие факты. Там дочь этой Лидии Борисовой рассказывает о том, что сначала, когда мать вышла замуж за японца, они жили в Харбине, а потом переехали в какой-то другой город, сейчас не помню его названия, в 115 км от границы советской и говорит, что мои сверстники так хотели попасть домой в Россию, так хотели, что... Россия была видна, если подняться на сопку 115 км, и они бегали туда в эту Россию, перелезали через колючую проволоку, конечно все попадали в ГУЛАГ, кто-то сразу погибал, кто-то долгие годы потом сидел с подросткового возраста в тюрьме. Или еще, например, интересный факт она рассказывает. Ведь не посмотришь этот фильм, документальный, который, в общем мало кому известен, то и не узнаешь, но для меня это совершенно потрясающе. В 1945 году, когда советские войска заняли этот городок Муданьцзян, по-моему, он называется, в 115 км от границы СССР, летчиков не предупредили о том, что наши войска уже заняли этот город. Летчики прилетели и разбомбили все.

А.Пичугин

— И погибли и наши...

С.Зайцев

— В основном наши и погибли. Почему мы это должны не знать, вот скажите мне?

А.Пичугин

— Не знаю, нет ответа на этот вопрос. Вернее, он наверняка есть, но он в каких-то других плоскостях кроется совершенно.

С.Зайцев

— Да, я считаю, что мы должны это знать и передавать из поколения в поколение, иначе мы придем к тому, что когда-то уже... Если мы урок не выучим, то хорошо Наталья Дмитриевна Солженицына сказала в интервью Познеру, она сказала, что в обществе можно любить, не любить власть, разные времена бывают, но страх в обществе жить ни в коем случае не должен.

А.Пичугин

— Возвращаясь к теме именно документального кино. А за рубежом наши документалисты известнее, чем на родине?

П.Мирзоев

— За рубежом наши документалисты известнее гораздо, чем, кстати, игровые режиссеры, потому что наше неигровое кино пользуется большим спросом на международных фестивалях и оно успешно там выигрывает призы. Я даже знаю один пример того, что есть такая замечательная картина, не имеет отношения к эмиграции «Камчатка. Лекарство против ненависти» — доброе прекрасное кино, которое не взяли у нас на наш главный документальный фестиваль «Артдокфест», а потом этот фильм выиграл главный международный фестиваль IDFA в Амстердаме, получил главный приз.

А.Пичугин

— «Артдокфест» и то там стараются показать то, что в общем не пошло бы в прокат 100%, но хотя бы как-то, чтобы люди увидели.

П.Мирзоев

— Они замечательное дело делают, тут никаких вопросов нет, я просто к тому, что на Западе наше документальное кино очень любят и ценят его. Другое дело, что есть определенные вопросы к тому, что, знаете, в документальном кино — это всегда тема, «кино бедных и больных» так его иногда называют, не очень по-доброму. Потому что конечно, довольно просто брать какие-то такие темы, или остросоциальные, или давящие на жалость и использовать их, как какой-то инструмент получения зрительского внимания. Есть такая проблема. У меня мой предыдущий фильм, он называется «Земляки», он посвящен детям, которые живут на малой родине Тарковского, Шпаликова и Норштейна — это маленькие места по России, крошечные деревни, или городки. Я с этим фильмом был в Польше на фестивале. А фильм не направлен абсолютно на какую-то социальную критику — это такое лирическое исследование, антропология своего рода. И фильм был принят в штыки прямо, на меня кричали даже из зала.

А.Пичугин

— А почему?

П.Мирзоев

— Потому что не привыкли видеть... им привозят другое документальное кино из России, они привыкли видеть, как плохо, они лирическую интонацию про нас не воспринимают.

А.Пичугин

— Они не верят уже.

П.Мирзоев

— Они просто не верят, им кажется, что это ложь.

А.Пичугин

— Но для них наверняка говорят имена Норшейна, имя Тарковского, Шпаликов, наверное, в меньшей степени.

П.Мирзоев

— Шпаликова точно не говорит, Норштейна — самым продвинутым, Тарковского — всем. Но тем не менее, это же не про них, это про детей, которые сейчас там живут. И я был удивлен и эта проблема есть. Наши документалисты они успешны и на Западе в первую очередь это кино принимается, потому что игровое наше часто... оно как бы сказать, более доморощенное, а неигровое идет в ногу со временем, оно улавливает эти тенденции мировые, которые на западных фестивалях...

С.Зайцев

— Ну и потом, я хочу добавить, что все-таки наши режиссеры-документалисты, режиссеры неигрового кино, они и были, и остаются художниками, большими художниками. Понимаете, я думаю, что стоит эти наши имена даже назвать современные — Андрей Осипов, он как был художником, так он и остается художником большим. Его документалистом то не назовешь — это просто режиссер художественного неигрового кино. Или Борис Селезнев, или Наталья Гугуева — это все большие мастера, которые, наверное, сколько будут живы, столько будут делать хорошее кино. А что, Запад, не Запад, художника то видно издалека всегда — художник это, или не художник, или это просто репортажник какой-то. Россия славилась всегда художниками и до сих пор славится.

А.Пичугин

— Ну что же, спасибо большое. Осталось нам напомнить только, время наше подходит к концу, что 7 ноября в понедельник открывается фестиваль «Русское зарубежье» в семь вечера. Торжественная церемония открытия на Таганке в «Доме русского зарубежья будет». И целую неделю можно будет смотреть фильмы там же в «Доме русского зарубежья» — очень интересные, все они посвящены эмиграции. Сергей Зайцев — президент фестиваля «Русское зарубежье», режиссер и директор киностудии «Русский путь» был у нас в гостях. Павел Мирзоев — режиссер-документалист. Спасибо вам большое, что пришли. Еще раз напомним, что 7 ноября в понедельник открытие фестиваля. Лиза Горская.

Л.Горская

— Алексей Пичугин.

А.Пичугин

— Всего хорошего!