«Фестиваль „Песнопения христианского мира“ 2019». Светлый вечер с Ольгой Сахарук и Алексеем Вульфовым

У нас в гостях были директор фонда культурного развития общества «Песнопения христианского мира» Ольга Сахарук и член Союза композиторов России, писатель, журналист Алексей Вульфов.

Разговор шел хоровой музыке, сохранении традиций хорового пения в России и о Патриаршем Фестивале «Песнопения христианского мира».

Ведущая: Елизавета Горская

---

Л. Горская 

— Здравствуйте, в эфире программа «Светлый вечер», в студии с вами Лиза Горская. И сегодня у нас в гостях: Алексей Борисович Вульфов — член Союза композиторов России, эксперт, член жюри Патриаршего международного фестиваля «Песнопения христианского мира; и Ольга Сахарук — директор фонда культурного развития общества «Песнопения христианского мира». Здравствуйте! 

А. Вульфов 

— Здравствуйте. 

О. Сахарук 

— Здравствуйте. 

Л. Горская 

— Ну и как уже понятно, речь пойдёт о музыке, в первую очередь о церковной музыке. Мне хочется поговорить о проекте «Песнопения христианского мира». 

А. Вульфов 

— Это замечательная идея. 

Л. Горская 

— Мы о нём уже говорили, но тем не менее, я думаю, много воды утекло с тех пор, уже почти год, по-моему, прошёл с момента нашей последней встречи с вами. Расскажите. 

О. Сахарук 

— Проект «Песнопения христианского мира» ведёт своё начало с 2013 года. Фестиваль проводится по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. И сейчас он уже проводится под эгидой Церковно-общественного совета при Патриархе Московском и всея Руси по развитию русского церковного пения и, конечно, при активной поддержке Подворья Патриарха Московского и всея Руси Кафедрального соборного Храма Христа Спасителя города Москвы. Организаторами фестиваля являются Патриарший хор и художественный руководитель фестиваля Илья Борисович Толкачёв, и фонд культурного развития общества «Песнопения христианского мира». В этом году нам есть чем похвалиться, порадоваться, потому что конкурсы, которые проводит фестиваль, получили грантовую поддержку, и региональные отборочные туры прошли в Перми и Владимире, с использованием гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов. И конечно же для нас это большая радость и большая своеобразная удача, потому что тем самым мы, с помощью проведения региональных отборочных туров, мастер-классов, благотворительных концертов Патриаршего хора смогли привлечь регионы, более широко охватить конкурсом все слои населения, начиная от детско-юношеских коллективов, их преподавателей, родительского сообщества. То есть у нас произошло такое очень широкое и очень большое мероприятие, чему мы бесконечно рады. 

Л. Горская 

— А регионы какие участвовали? 

О. Сахарук 

— Очные отборочные туры прошли в Пермском крае и во Владимирской области. Пермский край был представлен практически всеми своими городами — коллективы оттуда были. И для участия в отборочном туре во Владимире приезжали даже из других областей коллективы. Поскольку конкурс у нас тематический, у нас конкурс — это рождественские и пасхальные песни народов мира. Основная задача конкурсантов была представить материал на конкурс в соответствии с тематикой. И это является основной сложностью, потому что по большому счёту что петь на Рождество и на Пасху светские коллективы зачастую и не знают. То есть поскольку в фестивале могут принять участие как светские коллективы, так и церковные, церковные коллективы лучше справляются с поставленной задачей, а вот у светских, конечно, есть проблемы. Хотя наибольшее количество участников, что самое интересное, это светские коллективы. То есть настолько заинтересованы и преподаватели, и сами учащиеся принять участие в этом конкурсе. А вот что петь? — это всегда вызывает сложность. 

Л. Горская 

— Я не знаю, к кому этот вопрос, наверное, к Алексею Борисовичу: можно сказать, что за последние годы, за последние пять лет, репертуар в этом отношении расширился, не без вашего участия? 

А. Вульфов 

— Здесь даже не в репертуаре дело, я бы сказал. Благодаря Рождественскому фестивалю образовался такой своеобычный очень, самобытный поток вообще в культуре России, в современной  культуре. И поток этот уникален и самобытен тем, что это высокое искусство, это духовное искусство. И в чём особенность Рождественского фестиваля — в том, что он представляет не на словах, не на декларациях, а музыкальными концертами и конкурсами, что этот поток полнокровен и что он эстетически, я подчёркиваю, эстетически совершенен. На фоне происходящего просто трудно переоценить важность этого. Здесь даже дело не в том, какую именно музыку поют — светскую, духовную, литургическую или народные песни, псалмы и так далее, — здесь дело в том, что в принципе это делают, причём удивительно многообразно. Я, например, как член жюри был поражён, когда в Перми было представлено 19 коллективов на конкурс — это среди сотни отобранных ещё по области, по краю; во Владимире — 20 коллективов. То есть говорить о том, что в современной России нет певческой культуры — это неправильно, с точки зрения фактов. Как же её нет? Здесь дело не в том, что её нет, а дело в том, что она укрывается по сути дела властями. Евангелие обозначает «Благая весть», «Евангелие» переводится не буквально там «Слово Божие» или «Слово о Боге», оно переводится «Благая весть». Главный смысл Евангелия в том, что оно до каждого из нас доносит Божье слово, а не просто содержит в себе Божье слово. Это очень важный момент. Может быть тысячу раз какое-то серьёзное, полноценное, крупное явление, но его просто не услышат, так получается и здесь. Все эти коллективы очень часто превращаются уже или в область такого чисто детского затвора, или в область старой традиции, которая ещё каким-то чудом жива, по какой-то инерции, за счёт того, что она этому краю, этой области зарабатывает какие-то места на областных, районных конкурсах — ещё это не загубили совсем, эту ветвь культурной деятельности детей, юношей, юношества, поэтому ещё как-то это по инерции существует. Так или иначе и этому бы наступил конец, потому что никто бы не стал это финансировать. А здесь вот такой Рождественский фестиваль, особенно для регионов, это как Олимп такой, как вершина такая, которая показывает: вот поднимайтесь на нас. И не просто показывает, а даёт возможности для этого. То есть люди видят, что и они сами нужны — вот эти коллективы — и нужны в Москве, и где нужны? — на патриаршей сцене храма... Ведь это кафедральным храм России, можно сказать, Москвы — Храм Христа Спасителя. И когда предлагают тебе из Владимирской области или из Пермского края приехать в этот храм, то это огромная не просто награда или победа в конкурсе, это стимул огромный к дальнейшей деятельности. Это огромное такое духновение энергетики творящей, то есть тебе хочется этим заниматься, ты видишь, что тебя слышат, тебя видят — благая весть доходит до кого-то. Так же, как композитор, — мало написать гениальное сочинение: ну, не было роялей, не было бы пианистов — ну что толку было бы от «Лунной сонаты» Бетховена? — ну никакого толку. А тут важно-то то, чтобы услышали, потому что наш век, к сожалению... мы должны это понимать — в чём ещё особенность и ценность этого фестиваля: вот эта благая струя, я не хочу говорить, что идущая вопреки, вообще довольно этого слова уже «вопреки», хватит уже вопреки, хватит, по-Божьему уже нужно, не надо уже вопреки ничего, не надо этого высокомерия, этой ложно понимаемой борьбы. Борьба — это молитва. Не вопреки, а параллельно с очень дурными, конечно, потоками современной жизни, а именно массовая, глобальная потеря, в частности в музыке. Ещё раз напоминаю, что музыка — это вид искусства, музыка должна быть благозвучной, какая бы она ни была, о чём бы она ни была. Это, конечно, не надо понимать примитивно, это не значит, что она должна быть только сладкая, земляничная, радостная, малиновая, клубничная и кондитерская музыка — она всякой может быть: может быть и эпизод нашествия из Седьмой симфонии Шостаковича, это может быть трагическая музыка Вагнера «Гибель богов» или трагическая музыка Баха, это может быть очень жёсткая для слуха музыка Шостаковича из других симфоний каких-то, это может быть музыка крупнейших композиторов, трагиков тоже, таких, как, например, некоторые авангардисты так называемые, как Шнитке, скажем. Может быть трагическая, жёсткая для слуха музыка, но она ведёт нас всё равно к радости, ведёт нас к Богу. Всё равное главное что? — ведёт ли дорога к храму или не ведёт. Здесь нельзя не помнить об этом. А сейчас произошла глобальная потеря благозвучия вообще в современной звуковой среде. 

Л. Горская 

— Это как? Можно пояснить? 

А. Вульфов 

— Ну нету музыки красивой просто. Если раньше каждый день что ни день, то «Под городом Горьким, где ясные зорьки», да «Давайте немного, давайте вполголоса», да давайте того же Свиридова «Метель», да давайте «Бременские музыканты», да давайте «Гляжу в озёра синие, в полях ромашки рву» — и так каждый день! Это казалось как-то нормальным: а чего? — у нас советские композиторы талантливые. Я вообще не говорю про девятнадцатый век — каждый день шедевр: то Глинка какой-нибудь романс напишет, то Бородин, то ещё кто-то — что ни день, то какое-то событие. Можно для интереса календарь разложить любого года и посмотреть: каждый день что-то где-то музыкальный шедевр создан. Наконец, советская песня, и так длилось до начала 90-х годов, мы были привычны к этому благозвучию, мы были привычны к народной основе этих песен, а главная народная основа русской песни, как известно, это распев, и в частности внутрислоговой распев — это красиво, это благозвучно. И нам казалось: как песня может быть неблагозвучной, что за ерунда такая? А уж тем более, если 30 лет назад кто-то кому-то бы сказал: «Да что вы, братья, скоро вообще музыки не будет, останется один ритм!» Это же просто засмеялись бы и сказали: «Вы что говорите-то такое? Вы понимаете вообще, что такое музыка? Музыка — это гармония, метроритм, лад, тембр, мотив. Как то есть без мелодии?» — а так (Напевает, постукивая в ритм.): «А ты пришла ко мне, а я пришёл к тебе, а ты пошла туда, а я пошёл сюда...» — вот и всё. 

Л. Горская 

— Тумба-юмба. 

А. Вульфов 

— Тумба-юмба, а тем не менее она реальность — это то, что есть, то, что получили, что реально имеем мы, хочется, не хочется, но это факт. 

Л. Горская 

— Алексей Борисович Вульфов, член Союза композиторов России, эксперт, член жюри Патриаршего международного фестиваля «Песнопения христианского мира»; и Ольга Сахарук, директор фонда культурного развития общества «Песнопения христианского мира» и соорганизатор фестиваля — у нас в гостях. Звуковая среда — это же не только музыка, точно так же, как и визуальная среда — это не только живопись и не только кино, это вообще пространство, в котором мы живём. 

А. Вульфов 

— Правильно, но мы сейчас говорим с вами о музыке. Естественно, нас интересует в первую очередь вопрос музицирования. Вот это утраченное благозвучие — это первое. Второе, что утрачено, к сожалению, раз уж вы говорите о всей среде, о всём обиходе, это утрачено, увы, целомудрие. Я говорю о неком высшем целомудрии. Сейчас, к сожалению, — вы сказали об обиходе — и в обиходе, и в быту, как известно, это очень сильно утрачено. И третье, что потеряно, это лирика, лиризм. Раньше не стыдно было писать песню о девушке, о которой: «Если б гармошка умела всё говорить, не тая, русая девушка в кофточке белой, где ж ты, ромашка моя? Где ты, откликнись!» Эти песни учили любить, главным образом любить. Ну что теперь предаваться ретроспекциям — вот мне как раз и нравится фестиваль «Песнопения христианского мира» тем, что там не словесным декларациями, вот как я сейчас, а конкретным делом, молитвой, и как можем, так и делаем. Да, получаем грант, да проходим все стадии рутины, да, но мы это делаем. 

Л. Горская 

— И делаем уже пять лет. 

А. Вульфов 

— И делаем не только уже пять лет, а, в общем, с большим успехом по России. Мы даём вот этим детям, которые хотят не только рэпа или чего-то ещё, возможность раскрыть себя в главном, в большом, мы это делаем. А в Евангелии сказано, что «жатва велика, делателей мало». И в этой связи, в этом смысле то, что делает Илья Борисович Толкачёв, величайший подвижник и трудник, и то, что делает Ольга Сахарук, она берёт на себя самую тяжёлую часть работы — это организационно-административную, самую неблагодарную, тяжёлую, незаметную, самую необходимую часть из всех. Потому что концепция и идеология — это всё замечательно, но надо их воплотить. Это очень тяжёлый труд, особенно по нашим отписочным, переписочным временам, таким — творящим бумажный эпистолярий в больших количествах. Конечно, это великое, благое дело, но мало кто знает, что Илья Борисович и великий, я считаю, выдающийся композитор наших дней. Что лишний раз доказывает то, что при желании, опять же, человек не глядит ни на какие времена, он просто параллельно делает то, что нужно и всё, не анализирует происходящие события, он просто делает то, что Бог налагает какие-то обязательства — по душе. 

Л. Горская 

— Ну почему? Я думаю, многие знают, что он композитор. Я даже какое-то время назад была свидетельницей забавной сцены, когда человек узнал, что оказывается, Толкачёв жив, потому что в его представлении это был какой-то композитор синодального периода — такой уже... — «Как, это наш современник?» 

О. Сахарук 

— Многая лета Илье Борисовичу! 

А. Вульфов 

— Я рассказывал уже на радио «Вера» об этом сочинении — «Опыт гармонизации обихода». Я много очень сейчас говорил, прошу меня простить. Я предлагаю немножко прервать поток мыслей моих и речей, а лучше послушать музыку Ильи Борисовича. Вот «Ангел вопияше...» — из такого произведения «Опыт гармонизации обихода». А потом пару слов, когда оно прозвучит, о нём скажем. 

(Звучит песнопение «Ангел вопияше...».) 

А. Вульфов 

— Может нравиться, может не нравиться эта музыка, как и всякая другая, но она оригинальна и самобытна. На мой взгляд, после песнопений и молитв Свиридова произведения Ильи Борисовича — это следующий шаг в развитии русской хоровой певческой традиции. Это сочинение должно быть оценено Россией, оценено всем народом, все должны понять, какая огромная выразительная, в первую очередь музыкальная, сила в этом произведении заложена. Это для меня было открытие, откровение просто совершенно необыкновенное именно по своеобычию звучания — это какая-то обращённая в будущее звучность, мне кажется, в этом главная её целость. Она как бы для людей будущего, новых каких-то людей, светлых, конечно, не тёмных, которые должны это воспринять, как мы сейчас воспринимаем Баха, или как мы воспринимаем откровения каких-то композиторов, те же канты восемнадцатого века — как что-то такое причудливое. И конечно, эта музыка молитвенная. В этой связи хочется, чтобы всё-таки была премьера этого произведения устроена. И она должна быть представлена как общественное явление. У каждого концерта должен быть один критерий, который является, я бы сказал, главным силовым ключом фестиваля «Песнопения христианского мира» — это событийность. Если концерт не событиен, какая-то концертная акция, считайте, что этого концерта не было. Как Свиридов Георгий Васильевич спрашивал, когда ему говорили: «Георгий Васильевич, у нас был концерт...» — он спрашивал: «Скажите, пресса была?» — «Нет, не была». — «Телевизор был?» — «Нет, Георгий Васильевич, не был». — «Тогда вашего концерта не было!» 

Л. Горская 

— Строго! 

А. Вульфов 

— Строго, но зато толково. 

О. Сахарук 

— Ну это абсолютно правильно. Мы стараемся, чтобы все наши концерты, которые даёт Патриарший хор, а он даёт именно концертов достаточно мало, действительно. Потому что регулярная работа в церкви не оставляет так много времени для того, чтобы делать что-то более дополнительное. Мы стараемся, чтобы концерты фестиваля всегда были записаны, то есть архив концертов есть. Большим спросом оказались благотворительные концерты, которые прошли в Перми и во Владимире, даже у региональных телевидений пользуется спросом. Почему? Потому что они вызвали большущий интерес. Во-первых, они были благотворительные, и жители этих областей смогли увидеть, как поёт Патриарший хор, реально это увидеть — залы были полные, билетов не хватало. Очень жалко, что Владимирская филармония — это всего навсего 609 мест, потому что желающих было много, стояла очередь на входе, чтобы ещё как-то зайти. Записи концерта показаны телеканалом «Губерния», телеканалом «Союз». Мы очень этому рады, потому что тот звук, который даёт Патриарший хор, та мелодия, о которой говорит Алексей Борисович, это безусловно важно, чтобы это заполняло эфирную сетку телевизора. Ведь всё равно у нас сегодня телевизор остаётся экраном, который постоянно практически во многих домах включён. И действительно важно, чтобы дети, да и взрослые, не забывали о том, что есть тот звук, который необходим нам в сегодняшнем шуме, бесконечном шуме современного мира, который нас окружает. И знаете, как радостно, общаясь с конкурсантами, лауреатами уже, которые приезжают на фестиваль, их наблюдать. Действительно работа педагогов огромна, потому что, даже перемещаясь от точки до точки по Москве на экскурсиях, дети поют. Они заходят на обед в кафе — они поют, то есть это очень удивительное явление и очень как-то нехарактерное для сегодняшнего времени, и поют хорошо. То есть какая-то там заминка, ждём автобуса, либо какой-то кусочек времени — дети поют. И это педагоги так настраивают детей: любая секунда — поют, поют хором. Это в основном у народников очень хорошо распространено, развито — это радует. Это настолько сегодня странно видеть. 

Л. Горская 

— Алексей Борисович Вульфов, член Союза композиторов России, и Ольга Сахарук, директор фонда культурного развития общества «Песнопения христианского мира», в программе «Светлый вечер». Оставайтесь с нами, мы вернёмся через минуту. 

Л. Горская 

— «Светлый вечер» в эфире радио «Вера». С вами в студии Лиза Горская. У нас в гостях: Алексей Борисович Вульфов, член Союза композиторов России, эксперт, член жюри Патриаршего международного фестиваля «Песнопения христианского мира»; и Ольга Сахарук, директор фонда культурного развития общества «Песнопения христианского мира» и соорганизатор фестиваля. Я уже рассказывала в нашем эфире, вам не рассказывала — расскажу вкратце насколько я преисполнилась зависти, если у этого слова есть хороший смысл, то в хорошем смысле, когда к нам приезжали наши польские коллеги для обмена опыта, и в какой-то момент, на третий день всяких воркшопов, мастер-классов, они после чая застенчиво спросили: «Извините, а у вас можно петь?» Мы такие: «Ну да, можно». Они говорят: «Слава Богу! А то мы поселились в гостинице, где нам петь не разрешают», — петь нельзя. И третий день — и они уже не могут, потому что это их привычная форма досуга и общения. 

О. Сахарук 

— Форма досуга и общения. Вы понимаете, это действительно очень важно. Ведь в момент, когда идёт подготовка к конкурсу, когда отыскивается репертуар, преподаватели проводят огромную работу, пытаясь найти что-то подходящее для конкурса, и все заняты этим делом, все: дети напевают, родители заинтересованы, рады, что ребёнок занят пением. Вы представляете, насколько сегодня это просто редкость. Музыкальными школам ведётся, безусловно, огромнейшая работа, и безусловно то, что дети находятся в нормальной классической музыкальной среде, это даёт им огромнейшее развитие, интеллектуальное, культурное, это их социализирует. Но им всегда очень важно видеть результат своей работы, а результат своей работы — это возможность выступления на региональном отборочном туре, это возможность выступления — вот правильно Алексей Борисович сказал — на концертных площадках. Концертная площадка Зала Церковных Соборов Храма Христа Спасителя — это отличное место для этой тематики, которой и посвящены эти концерты. Приходите, пожалуйста, снимите репортажи о наших лауреатах на Рождественском концерте. Дети очень заинтересовано рассказывают о том, какую работу они проделывают, как им это всё интересно, как они рады тому, что они видят вокруг, как они видят Храм Христа Спасителя, какие там проводятся экскурсии. С большим удовольствием дети смотрят экспозицию патриарших икон, которые выставлены в Храме Христа Спасителя. Это очень всё развивает и двигает детей в нужном направлении. 

Л. Горская 

— А помимо всех культурных, образовательных аспектов, пение же ещё терапевтично очень. 

А. Вульфов 

— Да, конечно. 

О. Сахарук 

— Да. У нас приходят коллективы, в которых участники — это дети с нарушением речи. И какая работа педагогов: через музыку, через пение исправлять эту проблему. И дети поют, дети с радостью поют, и у них прогресс. 

А. Вульфов 

— А ещё Ольга сказала, что очередь стояла — действительно, аншлаг полный. Люди просто истосковались по хорошему уже. 

Л. Горская 

— Во Владимирской филармонии, да? 

А. Вульфов 

— И во Владимирской, и в Перми огромная филармония, напоминающая чем-то уменьшенную копию зала Кремлёвского Дворца съездов — такая, знаете, идеальная для проведения партийных съездов, громадная. Хорошая акустика была — звукорежиссёры там сделали. Полон зал, битком, один восторг. Патриарший хор сегодня — это, конечно, эталонный коллектив, это один из лучших хоров России и мира по звучанию, это великолепнейшие молодые голоса. А самое главное, что люди истосковались — вот такое у меня было впечатление — по доброму, светлому и творящему, не убивающему так или иначе, не затюкивающему человека разными способами, а творящему. Этот момент лично для меня очень важен. И очень важно то, что есть — вот я говорю о лирике, о благозвучии, о целомудрии, обо всём остальном — очень важно, что всё-таки всё это проходит под флагом Православия, в лоне Православия. И люди видят, что где Православие, там до сих пор творится добро, там до сих пор поют родные напевы, там до сих пор поют — на минуточку! — на несколько голосов, что уже, к сожалению, разучилась делать Россия в обиходе. Единственное место, где на практике осталось пение на несколько голосов — это Православие, это клирос, больше нигде. Уже практически самодеятельные хоры поют так очень мало, если они и есть, то, как правило, народного характера. Конечно, я смотрел на фольклорные коллективы, обливаясь слезами, просто обливаясь слезами умиления, вёл себя неприлично там, подпевал, особенно рождественским песнопениям — «Небо и земля ныне торжествуют...» — когда детки это всё поют. Вот в Екатеринбурге не забуду — «Уралочка»... что-то они, правда, все сговорились, какие-то названия у них: «Уралочка», «Канареечка» во Владимире — совершенно восхитительная канареечка из Юрьев-Польской школы искусств, это вообще последние пристанища культуры в России — эти школы искусств, колледжи. Но какие-то название такие канареечные, как-то, мне кажется, надо было бы всё-таки посолиднее что-нибудь придумать. «Уралочка» — волейбольная команда такая. Но фольклор есть фольклор — просто бессмертный, неутопимый филармонизм. Фольклор — это гарантия успеха стопроцентная. Никакие синтезаторы, рэпы, попса — ничего в жизни не перебьёт никогда эффект воздействия от фольклорного концерта, особенно от ярких каких-то произведений. Например, во Владимире последними на конкурсе были совершенно умопомрачительные песни, я сейчас назову, как называется, потому что очень много коллективов и это радует: хор «Русской песни» — он так и называется — Владимирского областного музыкального колледжа. И вот они пели «Подарил Боженька нам дороженьку» — ну мне-то понятно, железнодорожнику, это очень близко всё, но дело не в этом, просто такая мощь творящая, вот не просто творение красоты, не просто радостотворение, а созидание: каким должен быть концерт любой, любой спектакль, любая книга, любое музыкальное произведение — чтобы человек, соприкоснувшись с этим, стал капелюшечку лучше, как вот от молитвы, от покаяния, от исповеди — чуть лучше. Понятно, что он не может так: «Девятую симфонию» Бетховена послушал, сделался святой — понятно, что нет, просто чуточку получше. А здесь такой выплеск света, да ещё всё это юные голоса, юные существа. Когда хор под управлением Натальи Криницыной — вот будет на концерте западную музыку, ведь не только русскую... что мне ещё нравится в этой идее — что нет сужения в чисто православную традицию культуры. Это есть и западные произведения — греческие, есть и чисто западные — просто католические произведения, всё равно это христианская музыка. Замечательно, целомудренно — как пели детки из этой самой «Уралочки» в Перми «Небо и земля ныне торжествуют» — это жить хочется, это просто одна радость. И когда присутствуешь на всём этом, то сам себе говоришь: «Слушай, да никакого зла нет, вообще не существует зла в мире — что ты? Одно добро. Какое там зло? Одно добро — купайся вон, сколько хочешь!» Правда, как только переходишь порог какого-то здания, выходишь на улицу, сразу наступают реалии. Но тем не менее... И в этой связи, конечно, то, что делают Илья Борисович с Ольгой — спасибо за патриаршие благословение, спаси Господи, владыку за то, что вообще это всё реальность и всё это в принципе происходит; за предоставление площадки этой. Ведь каждое дело сделать — это массу вопросов решить, массу проблем. Ты попробуй простую вещь: шкаф в доме переставить — и то целая задача. А здесь такой огромный, простите за нерусское слово, комплекс — этот фестиваль же комплекс. Это надо и отобрать эти коллективы, найти, прилететь, билет на самолёт взять — огромное количество рутины совершить. Что организаторы великие в русском искусстве, такие, как Владимир Васильевич Стасов, Балакирев Милий Алексеевич, кстати, Бортнянский Дмитрий Степанович, который был отцом своим певчим, который знал, у кого дров нету, кто заболел, у кого сын родился — отец был родной. Как всякий настоящий хоровой дирижёр — это всегда родной отец. Я, когда прихожу  в Патриарший хор, у меня постоянное ощущение, что это семья, во главе с папенькой Ильёй Борисовичем Толкачёвым, потому что там абсолютно родственные взаимоотношения — один восторг. То есть гармония дела, которое они творят, совпадает с гармонией вот этой поведенческой. Какое-то особенное это явление — Патриарший хор. Вот Свиридов всю жизнь искал эти особенные явления. У него главный вопрос был неизменный при каждом разговоре, он спрашивал: «Алексей Борисович, что нового?» После чего говорил: «Что хорошего?» — уточнял он. «Плохого не говорите, говорите только хорошее!» — он всё время искал новое. Вот в Патриаршем хоре новизна какая-то присутствует. И новизна не просто рутинная: сделать так, как раньше никто не делал, ради этого петь вниз головой, подвешенные за ноги к потолку — а настоящая новизна, от глубины понимания происходящего, от глубины стремления к тому, к чему стремятся дирижёр и певцы. 

Л. Горская 

— Но вот вы сказали про необычное, что-то новое... 

А. Вульфов 

— Молодое что-то, свежее страшно... 

Л. Горская 

— Да, но это как-то странно звучит, когда речь идёт о репертуаре, который в принципе уже устоялся и существует давно. Может быть, давайте поговорим об этом? 

А. Вульфов 

— С удовольствием, это важная тема! 

О. Сахарук 

— Репертуар устоялся, но Илья Борисович постоянно вводит в обиход церковного пения новые произведения. К слову сказать, они первые, кто на богослужении исполнили Свиридова. Илья Борисович очень много работает с современными композиторами, и это очень важный момент, во-первых, с современными композиторами, которые пишут духовную музыку, а на сегодня это, опять же, редкие люди остались в этом направлении — духовную музыку, близкую к Церкви. Концерт во Владимире был построен таким образом, что использовалось очень много произведений современных композиторов, таких, как: Андрей Микита, Антон Висков. Там исполняли Свиридова... 

А. Вульфов 

— И потом, там исполняли вообще всю музыку начала двадцатого века. Она, во-первых, уже оригинальна и самобытна: Николай Семёнович Голованов, великолепный совершенно; Александров... То есть это ещё и программа была составлена очень интересно для людей — очень много музыки свежей тоже, необычной такой. 

О. Сахарук 

— А работа с современными композиторами в том числе и их поддерживает, и их направляет, они также видят результаты своего труда, они видят, насколько народ в этом нуждается — да и не скажешь другого такого слова. Специально для учащихся, для педагогов в рамках фестиваля были изданы нотные сборники Антона Вискова с песнями для детей. Это «Рождественская тетрадь» была издана — нотный сборник; и нотный сборник «Всё вокруг такое». Вы не представляете, с каким интересом это было встречено у педагогов, то есть вот буквально... 

Л. Горская 

— Нарасхват. 

О. Сахарук 

— Да, нарасхват. Я вот хотела сказать, что «вырывали из рук», но это неправильная формулировка. И даже те, кто по каким-то причинам не принял участие в отборочных турах (не слышал, не знал — такие тоже были) потом нам звонили и спрашивали: «А где ещё взять ваши сборники? Где это можно взять?» Потому что это, во-первых, очень удобно, во-вторых — это новый репертуар, который позволяет постоянно использовать это в работе педагогов — это тоже очень важно. И это просто красиво — это красивая музыка, которая очень подходит для хоров, для работы. Мы получили большие слова признательности за то, что это было нами в том числе организовано. 

Л. Горская 

— Но это произведения, которые так просто не возьмёшь и не исполнишь, грубо говоря в среднестатистическом хоре среднестатистического храма России. Они сложны в исполнении, да? 

О. Сахарук 

— Нет, некоторые сложны, а некоторые достаточно лёгкие. Простите... 

Л. Горская 

— Тема животрепещущая! 

О. Сахарук 

— Рождественская музыка — обработка колядок — она не является настолько как бы, может быть, совсем уж сложной, академической музыкой, она всё-таки более лёгкая. Поправьте меня, если я... 

А. Вульфов 

— Нет, конечно это так. Просто уже сказал про это классик: «Чтоб музыкантом быть, так надобно уменье». Вы сейчас очень важную тему затронули. Наш век, особенно после изобретения синтезатора, он сделал возможным и не иметь никакого умения, и считать себя музыкантом. Вот все говорят: «Музыкант группы такой-то...» 

Л. Горская 

— Да не только музыкантом, я вас заверяю, — кем угодно! 

А. Вульфов 

— Да вот постепенно-то в обстановке всеобщей инфантилизации, увы, это коснётся, к сожалению, и стоматологов, и шофёров, не дай Бог — уже началось. То есть инфантилизация — процесс небезобидный совсем. Ладно там музыканты, ну, одурела нация, а уже когда убивать людей и калечить будут — это уже хуже, от неумелости просто, от непрофессионализма. Да, это мир академической музыки, а слово «академическая» подразумевает «академик», то есть учёный. Естественно, что же тогда, если уж совсем-то двумя пальцами — так тогда и не надо ничего. Но вообще, действительно, я с Ольгой абсолютно согласен, что рождественская музыка, колядки, она настолько бессмертна, свежа и светла, особенно классические образцы, что действительно почти каждый может это спеть, с одной поправочкой: при желании. Как и во всём остальном — было бы желание. Есть желание у людей — они возьмут и научаться летать из Москвы в Иркутск, как в 1956 году, за семь часов, и всё — потому что желание было. Так и здесь: это лишь бы хотеть бы — это самое главное. А когда желания нет, тогда уж, как у Островского... Много говорят: «Как быть клиросам современным, вот что делать, чтобы церковная традиция не исчезала? Как сделать?» Я отвечу на это вопрос одним словом: делать. Не надо это обсуждать. А конечно, когда сокращается число певчих в хорах на клиросах, когда батюшкам по большому счёту некогда, когда они не занимаются, чаще всего, этим вопросом, вообще относятся к пению как к чему-то... «Вы там войте что-нибудь, главное, чтобы слова были». 

Л. Горская 

— Ни разу такого не видела. 

А. Вульфов 

— Да этого сколько угодно: пойте, только тихо — главное, чтобы тихо и чтобы только слова не нарушать, не заботьтесь там: малая терция, большая терция — главное, чтобы вот только слова... что никак это не финансируется, программы никакой нет. А я вот не поленился с собой захватить интересный документ, ведь всё это было определено, как надо делать, и Церковь Православная об этом всегда заботилась. Вот у меня документы Поместного Собора Православной Русской Церкви 1917 года — это июль, незадолго до катастрофы. Из материалов отдела «О богослужении и проповедничестве, и храме», докладчики: священник Иваницкий, священник Виташинский. И резолюции постановлений, я некоторые прочитаю: «Для хорового исполнения таких-то распевов отдел, — то есть вот тот отдел, который я назвал, — считает наиболее приличествующим такое изложение их, в котором сохраняется неизменяемая основная мелодия распева, соблюдаются все законы осмогласия, обрисовываются наличные черты национального церковно-песенного искусства». Или, например, какими словами люди не стеснялись говорить, на каком русском языке: «Отдел выражает горячее желание, чтобы песнотворцы и певческие деятели прониклись усердием и отнеслись с полным пониманием и вниманием к музыкальной обработке и исполнению за церковными службами изменяемых песнопений». Вот какая штука — с полным вниманием относились и прониклись усердием. «Вместе с тем, через изъятие из церковных служб изменяемых песнопений, составляющих главное содержание богослужебных книг, утрачивается для верующих огромная доля многовековой православной поэзии, исчезают дары творческого вдохновения великого сонма святых песнотворцев». Если не так высокопарно, то «в силу вашей лени и косности, так как вы поёте 50 лет одну и ту же «Херувимскую», ничего не хотите знать: ни в библиотеку пойти, ни «Богогласник» тот же взять, ни разных стилей, ни разных веков, — чуть что у вас сразу: «Ой, мы молимся, нам это не нужно, мы не академики», — ну и оставайтесь, как говорится с тем, что... со своим академизмом», прости меня, Господи. Хотя, конечно, естественно, я, как вы понимаете, не против Божьего слова, его главенства. Кстати, здесь написано: «Отдел разрешает употребление за церковной службой духовно-музыкальных сочинений, при условии: чтобы они были проникнуты строго молитвенным настроением, не нарушали цельности и логического смысла текстов церковных песнопений, и общим характером своих мелодий и музыкальных построений отвечали бы изложенным музыкально-техническим требованиям богослужения; чтобы в практике клироса им предпочиталась обработка осмогласных и вообще церковных распевов». И далее: «Отдел совершенно запрещает исполнение в храмах концертов, написанных в свободном стиле западной светской музыки, в формах, неизвестных до конца восемнадцатого века русскому народному пению. Концертные произведения могут исполняться вне храма как наглядное пособие к лекциям по истории русского церковного пения и для других просветительских целей». Пожалуйста, занимайся концертной деятельностью — всё благословляется. «Отдел совершенно запрещает для церковно-певческих произведений прямые заимствования мелодий и музыкальных оборотов мирской песни. Отдел вменяет в непременную обязанность приходского духовенства, руководителей пения в народной и начальной школе и всех церковно-певческих организаций, как приходских, так и окружных, всемерно заботиться о развитии и самом широком распространении в народе произведений религиозно-народного творчества, как то: псалмы, канты, колядки, духовные стихи, песнопения «Богогласника» западнорусских изданий, алтайской «Лепты», демественное народное пение». Видите как? Как раз, между прочим, то, чего так много исполняли примеров на конкурсе и в Перми, и во Владимире, именно этих самых западнорусских изданий. «Вопрос об употреблении этого рода песнопений в храме и вне храма, в зависимости от местных обычаев, предоставляется решению церковно-певческих советов при правящем епископе». Видите, как регламентировано всё? Это мне очень напоминает наши железнодорожные инструкции — так и должно быть, потому что люди не шуткой занимаются. «Исполнение песнопений за церковной службой может поручаться как особым хорам, состоящим из певцов-специалистов, так и всем присутствующим в храме молящимся». И последнее: «Признавая общенародное пение за церковной службой могущественным средством привлечения молящихся к действенному участию в совершении богослужения, отдел настоятельно предлагает епархиальным епископам принять соответственные меры к повсеместному введению в практику общенародного пения за церковными службами», — вот так вот! Поэтому изобретать велосипед не нужно — всё изобрели за нас уже деятели Русской Церкви, к сожалению, незадолго, повторяю до катастрофы 17-го года. Напоминаю радиослушателям, что я читал фрагменты материалов Поместного Собора Православной Русской Церкви 1917 года. И вот деятельность Патриаршего хора — это и есть как раз то самое, о чём я прочитал, потому что вот не на словах, а на деле они и делают то, чему отцы святые, наши предки великие, учили нас задолго и что у них регламентировано и чётко расписано. Честь и хвала, что люди занимаются таким благородным, величественным, я бы даже сказал, трудом параллельно целым потокам, конечно, другим. 

Л. Горская 

— Алексей Борисович Вульфов — член Союза композиторов России, эксперт, член жюри Патриаршего международного фестиваля «Песнопения христианского мира»; и Ольга Сахарук —   директор фонда культурного развития общества «Песнопения христианского мира» и соорганизатор фестиваля. Я просто увидела противоречия в том, что вы сказали. То есть, с одной стороны, мы говорили о каком-то сложном репертуаре, о том, что репертуар должен развиваться, должна вестись постоянная, усердная работа в этом направлении; с другой стороны — об общенародном пении, которое... 

А. Вульфов 

— Народ учат с голоса. Раньше же полхрама... вы вспомните у Гоголя: «Иван Иванович подпевал недурно на клиросе», Пётр Великий прекрасно пел на клиросе — это было на слуху, что называется. Но дело в том, что эталон-то для народа, чтобы красиво пели сами певчие. Ведь сами певчие собирались на спевки. Есть такой писатель-народник Слепцов, и у него рассказ есть, который так и называется — «Спевка», который описывает, как происходили спевки клиросных этих певчих. Я насчитал в Русском музее три картины, на которых представлены темы пения — это было очень популярно и распространено. И люди с голоса львовское четырёхголосие пели естественным путём. 

Л. Горская 

— Но сейчас-то? Я знаю несколько храмов в Москве, где пытаются это общенародное пение использовать во время Литургии. Но не могу сказать, что очень успешный опыт пока. 

А. Вульфов 

— Ну конечно... 

О. Сахарук 

— Вы же сами сказали, что они пытаются, и опыт не совсем успешный. То есть слава Богу, что пытаются. Но опыт не совсем успешный почему? Потому что эта традиция теряется, она практически потеряна. 

А. Вульфов 

— Конечно. Вообще, пение... вы не заметили, что вообще люди перестали петь? 

Л. Горская 

— Я поэтому вам с завистью про поляков и рассказывала, которые, между прочим, не певцы ни какие. А как они поют! И на разные голоса, главное. 

А. Вульфов 

— А как же! Потому что они находят в этом красоту. А когда мы читаем «Снегурочку» Островского бессмертную, то там Берендей, когда ему Бермята докладывают, что никто ни в кого уже не влюбляется, любовь уходит и всё, и говорит про людей, про берендеев: «Исчезло в них служенье красоте». Драматично пока ещё, я надеюсь, что не трагично, отсутствие мелодии, не отсутствие согласного пения, а отсутствие стремления людей к согласному пению и к мелодии, потому что это вышло из жизни. Попросту говоря, это покинуло жизнь. Россия — это страна номер один лирического пения, ведь не надо забывать, что, кроме клироса, в то время ещё народное пение какое было. 

Л. Горская 

— Были в Словакии весной — весь храм всю Литургию поёт хором, громко, но чисто. Но так громко, что с непривычки даже в ушах звенело, хотелось прям подкрутить звук, убавить. 

А. Вульфов 

— То же самое в Эстонии абсолютно, в Польше действительно: заходишь — орган. В Чехии я слышал в Праге — да, те, кто уже ходят в храм, поют громко, с удовольствием, и никто не считает это за какое-то нарушение каких-то законов целомудрия церковного. 

Л. Горская 

— Так наоборот — в этом единство. 

А. Вульфов 

— Единство в вере люди в этом выражают. Опять-таки, это не нужно обсуждать, это нужно делать, вот как делает Патриарший хор. Это все понимают — проблема понятна. Ты мне скажи — любой регент, любой священник, — ответь мне: что лично ты сделал для того, чтобы не дать затухнуть этому огоньку? Вот и всё. Ты последнюю бабушку прогнал, или ты пытался, как мог уговаривал, привлекал, думал об этом, помнил об этом и уважаешь музыку? Другой вопрос — тут тоже меру переходить не надо, никто и не позволит, — когда мы читаем святителя Филарета, то там чётко написано: «Музыкальные произведения для исполнения в храме могут писаться любым способом, как считает композитор, нормальным, не переходящим рамки, — я не точно цитирую, — но до той грани, пока эти произведения не начинают служить чисто музыкальной традиции». То есть когда начинается композиторское творчество, а не сочинение музыки для клироса, для пения в церкви, которое никогда не должно быть над словом. Это уже другой вопрос: почему я вот, например, ретроград и сторонник только монастырских распевов; и меня не любят за это очень мои коллеги-композиторы — очень мало музыки пишется авторской, соответствующей клиросу. Там именно начинается как раз служение чисто  музыкальной традиции: крещендо до трёх форте, кульминация, там — опера, там пошли какие-то крики души, что-то такое. Это что угодно, только, конечно, не церковное — это другой вопрос. Но надо изучать с людьми, нужно это пропагандировать, нужно с детками колядки эти петь, что и делают в приходских школах — я не говорю. То есть это надо делать, вот и всё. 

О. Сахарук 

— И я добавлю, что в этом моменте очень важна и интересна ещё одна работа, которую ведёт Патриарший хор. Это если у нас лауреаты из воскресных церковных школ, то проводится совместная Литургия с Патриаршим хором, когда лауреаты приезжают в Москву. И если бы видели, с каким интересом и усердием дети поют на Литургии, когда они знают вот тот самый репертуар, который подходит, и совместно с Патриаршим хором, то есть на два хора поётся Литургия. А как детям это важно, а какое у них стремление и желание! Так это же ещё надо рано встать, чтобы успеть на воскресную службу! 

А. Вульфов 

— Хочу сказать радио «Вера» огромнейшее спасибо, простое человеческое спасибо, спаси Господи за освещение этих замечательных дел, деяний, я бы даже сказал, таких благих, как деятельность Патриаршего хора, потому что мало этой благой вести доносится, и очень важно, что люди об этом знают, благодаря вашему замечательному радио. 

Л. Горская 

— У нас осталась буквально минута, давайте ещё раз проанонсируем предстоящий Рождественский концерт и послушаем музыку. 

А. Вульфов 

— Сейчас прозвучит, после того, как Ольга расскажет о концерте, ещё один хор из замечательного произведения, о котором с удовольствием рассказываю нашим радиослушателям — это опыт гармонизации обихода. То есть это опыт музыкальной аранжировки, музыкальной обработки обиходных песнопений замечательного регента и композитора наших дней Ильи Борисовича Толкачёва. 

О. Сахарук 

— Рождественский гала-концерт фестиваля «Песнопения христианского мира» состоится 11 января в 18 часов. Билеты у нас пригласительные на этот концерт, и они будут распространяться бесплатно. У нас уже приходят заявки на почту info@patrfest.ru с просьбой предоставить билеты. И ещё не были даже отобраны лауреаты, не были напечатаны билеты, а уже от разных людей и организаций поступают просьбы предоставить билеты на концерт. Поэтому мы приглашаем 11 января в 18.00 — в Зале Церковных Соборов Храма Христа Спасителя пройдёт концерт. 

Л. Горская 

— Вся информация о концерте, о том, как сделать заявку на билеты, наверное, на сайте есть? 

О. Сахарук 

— Она на сайте есть, пишете на почту, она есть на нашей странице на «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» — «Песнопения христианского мира». Все замечательные коллективы, о которых говорил Алексей Борисович, будут на концерте. Концерт будет наполнен не только коллективами из Перми и Владимира, ещё и московский коллектив, хор «Радость», у нас лауреат конкурса «Рождественские песни народов мира». И второе отделение концерта поёт Патриарший хор. Всегда концерты состоят из двух отделений, в первом выступают лауреаты, а во втором — Патриарший хор. Надо и детям участвовать, и детям слышать, как поёт Патриарший хор, и, соответственно, зрителям. Поэтому вот такое событие у нас будет, и приходите. 

Л. Горская 

— Я напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире радио «Вера» была программа «Светлый вечер». У нас в гостях были: Ольга Сахарук — директор фонда культурного развития общества «Песнопения христианского мира, соорганизатор одноимённого фестиваля; а также Алексей Борисович Вульфов — член Союза композиторов России, эксперт и член жюри Патриаршего международного фестиваля «Песнопения христианского мира». Всего доброго! 

(Звучит задостойник Рождества Христова.)