Распахивается дверь, и розовощёкий отрок заходит домой. Быстро сбросив холодную куртку и разувшись, он что-то тихо под нос бормочет. Последний урок литературы никак его не отпускает.
В гостиной сидит отец, что-то читает на планшете. Увидев сына, улыбается и приветливо кивает.
«Па, а ты маму любил?»
Отец чуть не подпрыгивает на диване от неожиданности. Отлипнув от планшета, с подозрением смотрит на сына.
«Что, опять двойка?»
«Не. Ну правда! Скажи, ну хоть когда-нибудь, давным-давно?»
Отец в растерянности. Он вообще не понимает, что происходит и как реагировать.
«Иди-ка ты уроки делать, нечего тут умничать. Мал ещё!»
Мальчишка перемещается на кухню.
«Ма, а тебя папа любил когда-нибудь?»
Высокая, стройная женщина на мгновение замирает — поворачивается с улыбкой к сыну и ласково трепет его за непослушные, неподдающиеся никакой укладке, вихры.
«Как же ты у меня большой стал, садись сюда, я тебе этот кусочек положу, здесь начинки побольше!»
Отрок с размаху плюхается на стул. Свежевыпеченный пирог, похоже, его не особо интересует.
«Знаешь, однажды... — и тут мать с улыбкой посмотрела в окно, где фонари жёлтыми струями света разрезали опустившуюся сизую морозную мглу — однажды он пришёл на свидание и принёс цветок!»
«И что в этом такого?» — дожёвывая кусок, с недоумением буркнул сын.
«Так это же самый мороз был! И знаешь, как он его принёс? Спрятал под пальто! А я и не знала! И тут вдруг — раз — и передо мной — такая нежная розочка! Так неожиданно! И так было приятно!»
Мать снова аккуратно отрезала кусок пирога, где много начинки.
«А ещё...» — и её речь потекла, как полноводная река, захватывая внимание мальчика своим глубоким течением.
«А потом, представляешь!...»
«А однажды, ну это просто смех!...»
Когда пятый кусок пирога оказался на тарелке, сын попытался осторожно ввернуть: «Ма, я уже наелся, больше не могу, спасибо! Может, я за уроки, а?»
«Уроки? А, ну да, конечно, иди...»
Выходя из кухни, отрок встречается глазами с отцом, который продолжает сидеть на диване. Планшет рядом, но закрыт. Удивлённо ухмыльнувшись, с лукавым прищуром мальчик чуть слышно говорит: «Ну надо же! Никогда бы не подумал!...»
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.