Поделиться
«Остановивший смерть» — так называли москвичи врача-эпидемиолога Симона Зеликовича Горелика. В 1939 году доктор ценой собственной жизни сумел предотвратить в столице эпидемию чумы.
Доктор Горелик, уроженец Бобруйского уезда Минской губернии, несколько лет жизни провёл за границей. В Париже окончил медицинский факультет Университета Сорбонна. В Швейцарии занимался бактериологией — особенно пристально изучал чуму, и даже опубликовал на эту тему несколько научных статей. А в 1917-м году, незадолго до октябрьских событий, 32-х летний доктор неожиданно вернулся в Россию. И остался на Родине даже после Октябрьских событий. В Гражданскую войну служил врачом в Красной Армии. В 1922-м получил должность ассистента на кафедре терапии Первого медицинского института в Москве. Одновременно работал в столичной Ново-Екатерининской больнице. Доктора Горелика любили пациенты и уважали коллеги за доброе, внимательное, человеческое отношение к каждому, с кем он общался.
В 1939-м году в Ново-Екатерининскую клинику поступил особенный пациент. Это был известный микробиолог Абрам Львович Берлин. Заместитель директора саратовского научно-исследовательского института «Микроб» и один из главных разработчиков вакцины против чумы, он приехал в Москву на коллегию Народного комиссариата здравоохранения. Незадолго до этого доктор привил себе экспериментальную противочумную вакцину. Инкубационный период благополучно миновал. И теперь испытатель спешил поделиться с коллегами уникальным опытом. Доклад Берлина встретили овациями. А после заседания, уже в гостиничном номере, ему вдруг стало нехорошо. Приехала скорая и диагностировала крупозное воспаление лёгких. Так Берлин попал в Ново-Екатерининскую больницу, к доктору Горелику — в ту ночь он дежурил по клинике. Симон Зеликович самым тщательным образом осмотрел пациента. Опытному эпидемиологу не понадобились даже результаты анализов — он сразу понял, что «скорая» поставила ошибочный диагноз. У Берлина не пневмония, а... чума! И велика вероятность того, что и сам доктор Горелик теперь заразился. Получалось, что в больничной смотровой образовался очаг эпидемии чумы. Покинь кто-нибудь один помещение, и зараза неминуемо распространится. Под угрозой окажется вся Москва. А значит, за пределы смотровой выходить нельзя — ни Берлину, ни ему самому.
В смотровой был телефон. Горелик позвонил в Наркомат здравоохранения. Начались срочные карантинные мероприятия. В считанные минуты больницу перевели на чрезвычайное положение. Быстро разыскали всех, с кем в тот вечер контактировал Берлин и поместили в спецкарантин. Было сделано всё, чтобы предотвратить распространение смертоносной эпидемии. Но главное сделал доктор Горелик — остался в добровольной изоляции вместе с больным. Берлину между тем становилось хуже. Симон Зеликович ухаживал за коллегой, стараясь облегчить его последние часы. Берлин скончался первым. Заболел и доктор Горелик. И остался в одиночестве переживать тяжёлые физические страдания, вызванные чумой. Коллеги в специальных противоэпидемических костюмах готовы были войти к нему, чтобы хоть как-то облегчить последние часы. Но Симон Зеликович наотрез отказывался от помощи — защитный костюм не гарантировал стопроцентную безопасность, а рисковать жизнями людей он не хотел. Спустя некоторое время болезнь забрала самоотверженного доктора Горелика.
Через несколько дней после событий в Ново-Екатерининской больнице собралась комиссия. Медики, силовики, представители власти долго и тщательно обсуждали и взвешивали факты. И сделали однозначный вывод: решение, которое в ответственную минуту принял Симон Горелик, было единственно верным и высокопрофессиональным. Врач пожертвовал собой, чтобы спасти город от страшной эпидемии. Он погиб, но сумел остановить смерть.
Все выпуски программы Жизнь как служение
Пётр Петровичев. «В церкви Спаса-Нередицы под Новгородом»
Поделиться
— Маргарита Константиновна, спасибо, что вы согласились отправиться со мной в этот небольшой древний храм на окраине Великого Новгорода. Я, признаться, так вдохновился историей этого места, что хотел поскорее здесь оказаться. Слава Богу, добрались! Так вот он какой — храм Спаса на Нередице 12-го века!
— Храм не действующий, как я вижу... Пока только стены восстановлены... и кое-где сохранились росписи. Но как здесь благодатно! И название какое красивое, летописное — «Спас на Нередице»... А что оно означает, Андрей Борисович?
— Место, где построена церковь, было на удалении от Новгорода, «не в ряду», то есть не в черте города. Отсюда и название церкви — На Нередице.
— А как вы о ней узнали?
— Я и раньше о ней слышал. А вот месяц назад я был в Ярославском художественном музее и там обратил внимание на одну любопытную работу — рисунок художника Петра Петровичева, который так и называется «В церкви Спаса-Нередицы под Новгородом».
— Интересно... А можно найти рисунок в интернете?
— Так я же распечатал его и взял с собой. Вот, посмотрите, пожалуйста. Казалось бы, небольшая зарисовка росписей храма, изображения святых, кое-где требующие реставрации... Буквально эскиз в красках.
— Какая искренняя, светлая работа! Синие, золотистые тона храмовых фресок. Они не яркие, приглушённые. Но будто высвечены солнечным светом, льющимся из окна.
— И обратите внимание, как правдиво художник передаёт пространство церкви. Видите, вот здесь в правом верхнем углу рисунка, кое-где фрески утрачены, но для мастера важно сохранить каждую деталь, не обновляя, не реставрируя её в своей работе.
— Но как я вижу, сейчас на стенах храма, в котором мы находимся, этих фресок нет...
— К сожалению. Картину «В церкви Спаса-Нередицы» Петровичев написал в 1911 году. А спустя 30 лет во время Великой Отечественной здесь, под Новгородом, шли ожесточённые бои. В 1941 году храм Спаса на Нередице был практически разрушен немецкой артиллерией. Но благодаря замечательным новгородским реставраторам в конце 50-х годов он начал возрождаться — и сегодня он почти полностью восстановлен.
— Но, как я понимаю, работы продолжаются до сих пор. Посмотрите, леса стоят, инструменты, специальное освещение...
— Да, здесь работают специалисты Новгородского музея-заповедника, частью которого является церковь. Они восстанавливают внутреннее покрытие стен.
— Как вы хорошо осведомлены, Андрей Борисович!
— Да, я подготовился перед поездкой. Мне удалось выяснить, что в хранилищах музея-заповедника находятся тысячи кусочков штукатурки с древними росписями. Их собирали вручную местные жители и реставраторы при разборе руин ещё в сороковых. Неспешно, по крупицам в реставрационной мастерской из этих осколков возрождаются образы святых, которые когда-то смотрели со стен храма.
— Это удаётся, в том числе, благодаря таким художникам, как Пётр Петровичев, который зафиксировал для истории часть стены с бесценными изображениями.
— Слава Богу, некоторые образы уже удалось восстановить. Давайте попробуем найти их на стенах храма. Вот, например, изображение новгородского князя Ярослава Владимировича, который основал церковь в 1198 году. На фреске показано, как он вручает макет храма сидящему на престоле Христу. А вот святой Тимофей, ученик апостола Павла. Посмотрите, какие светлые лики!
— Андрей Борисович, а что это за надписи нацарапаны на стене справа? Неумело, будто кто-то учился писать.
— Это древние граффити 12-13 века. Реставраторы считают, что в этой части храма был скрипторий, то есть место, где дети учились писать прямо на стенах.
— Посмотрите, вот здесь многократно повторяются начертания буквы Б — большие, с засечками, кое-где украшенные узорами.
— Полагаю, дети учились писать слово «Бог». А вот, посмотрите, на стене неумелой детской рукой начертан православный крест. А вот ещё один — побольше, с орнаментом!
— А здесь, глядите-ка, кто-то нарисовал фигурку богатыря с мечом! И вся стена исписана буквами, линиями, рисунками... Маленькое живое свидетельство того, как жили новгородцы семь веков назад.
— Хорошо бы удалось полностью восстановить фрески в этом храме. И, конечно, полноценно возродить богослужения... Давайте обязательно вернёмся сюда снова.
— Да, непременно приедем. И побываем в Ярославском художественном музее, где находится работа художника Петра Петровичева «В церкви Спаса-Нередицы под Новгородом», которая так вдохновила вас!
Картину Петра Петровичева «В церкви Спаса-Нередицы под Новгородом» можно увидеть в Ярославском художественном музее.
Все выпуски программы: Краски России
Исаак Левитан. «Одуванчики»
Поделиться— Так вот почему вы так стремились в Чебоксары, в Чувашский художественный музей, Андрей Борисович! Здесь экспонируется полотно вашего любимого художника, Исаака Левитана!
— Вы проницательны, Маргарита Константиновна! Я действительно хотел увидеть своими глазами картину «Одуванчики». Посмотрите, сколько в ней очарования!
— И вместе с тем простоты! Цветы стоят в глиняном кувшине. Кроме белых, созревших бутонов, здесь и жёлтые медовые солнышки, и нераскрывшиеся головки.
— В букете нет тщательности, его как будто ребёнок собирал. Зато есть свежесть, которая особенно заметна на тёмном невзрачном фоне.
— «Одуванчики» великолепны! Даже не хочется называть этот шедевр натюрмортом. Термин переводится с французского как «мёртвая природа», а в произведении гениального мастера столько жизни!
— Да, такое вот парадоксальное явление — живой натюрморт. Левитан не так много работал в этом жанре. За всю жизнь он написал не больше трёх десятков картин с цветами. «Одуванчики» — одна из первых.
— Какой это год?
— Счастливое лето 1889-го года. Художник тогда жил в Плёсе на Волге, большую часть своего времени проводил на пленэрах. А возвращаясь по вечерам, собирал полевые букеты и рисовал их до поздней ночи. Через девять лет этот опыт пригодился Левитану для преподавания в Московском училище живописи, ваяния и зодчества.
— Он учил студентов писать натюрморты?
— В основном, конечно, пейзажи. Но после занятий на природе мастер непременно велел собирать цветы для этюдов. Один из учеников Левитана, Борис Липкин, вспоминал позднее, насколько это было потрясающе. Мастерская превращалась в подобие оранжереи. Левитан расставлял букеты в простых горшках и таких же вот глиняных кувшинах, как на картине «Одуванчики». И давал задачу сложную, как само искусство.
— Это какую же?
— Он говорил, что писать нужно так, чтобы от картины пахло не красками, а цветами.
— Сам Левитан умел это делать. Подходя к полотну «Одуванчики», почти физически ощущаешь горьковатый запах травы. А ещё невольно задерживаешь дыхание, чтобы невесомые соцветия не разлетелись самолётиками.
— Да, Исаак Ильич гениально показал хрупкое очарование одуванчиков. Смотришь и понимаешь, что через несколько секунд порыв сквозняка может растрепать незатейливый пучок. И осознаёшь неповторимость мига, который запечатлел художник.
— В этом особый талант Левитана! В каждом его полотне скрыт призыв ценить мгновения.
— И благодарить Творца, который их подарил нам. «Одуванчики» Левитана — свидетельство о том, насколько прекрасен мир, в котором мы живём. Здесь самые скромные полевые цветы достойны стать произведением искусства.
Картину Исаака Левитана «Одуванчики» можно увидеть в Чебоксарах, в Чувашском государственном художественном музее.
Все выпуски программы: Краски России
Брянск. Преподобный благоверный князь Олег Брянский
Поделиться
Одним из небесных покровителей города Брянска считается благоверный князь Олег Романович. Святой родился в тринадцатом веке. Он был внуком Михаила Черниговского — великого Киевского князя, принявшего мученическую смерть в Золотой Орде за отказ поклониться идолам. Олег унаследовал от деда глубокую веру в Бога. Он щедро подавал милостыню, строил храмы. Из летописей известно, что в 1274 году благоверный князь вместе со своим отцом, Романом Брянским, участвовал в походе против Литвы. Что случилось с Олегом на поле сражения — доподлинно неизвестно. Но сразу после сражения он принял иноческий постриг в Брянском Петропавловском монастыре, который сам учредил. Князь провёл остаток дней в аскетических подвигах ради Христа и непрестанной молитве. Вскоре после кончины он был прославлен Церковью в лике преподобных. Мощи князя Олега хранятся в кафедральном Троицком соборе города Брянска.
Радио ВЕРА в Брянске можно слушать на частоте 98,2 FM
