«Дело жизни — история Царской семьи». Александр Ренжин

15.07.2024

Поделиться

Гостем рубрики «Вера и дело» был директор музея императора Николая Второго, коллекционер, реставратор Александр Ренжин.

Мы говорили с нашим гостем о том, как работа в области искусства привела его к изучению жизни последнего Российского императора и что ему дает соприкосновение с подлинными предметами, связанными с Царской семьей.

Ведущая программы: кандидат экономических наук Мария Сушенцова

М. Сушенцова

— Добрый светлый вечер, дорогие радиослушатели! С вами Мария Сушенцова и это программа «Вера и Дело», в рамках этого цикла мы разговариваем с предпринимателями, чиновниками, деятелями культуры о христианских смыслах их деятельности. И сегодня нашим гостем будет Александр Васильевич Ре́нжин — художник, иконописец, реставратор, директор музея Императора Николая II. Добрый вечер, Александр Васильевич.

А. Ренжин

— Добрый вечер.

М. Сушенцова

— Александр Васильевич, вы уже достаточно частый гость в нашей студии и прошло примерно полгода, как мы выяснили, с последнего вашего визита к нам, и хотелось бы начать с того, какие новости в вашем музее, посвященном царской семье? Учитывая, что остается два дня до памяти святых царственных страстотерпцев, хотелось бы и начать с этой темы.

А. Ренжин

— Наверное, очень важно отметить, каким для нас был год минувший, 2023 — это был год 110-летия знаменитого паломничества государя императора Николая II по древнерусским городам. И этому событию было решено посвятить выставку в одном из этих городов, пожалуй, самом ярком, может быть, на этом пути государя — это Ростов Великий. Там, в Кремле, вот уже третий год нас любезно принимают и предоставляют Ферапонтовскому обществу попечение о древнерусском иконописании, которое я совозглавляю, предоставляют возможность делать выставки икон. Этот год тоже не исключение, в 2024 году, вот мы сейчас открыли роскошную совершенно выставку, на которую мы все приглашаем, вот фонд императора Николая II был инициатором создания такой выставки, которая посвящена убранству русской иконы, это киоты, оклады, и сам музей имеет возможность показывать вещи, которые на самом деле трудно было ему показывать, поскольку экспозиция на ремонте. И двадцать коллекционеров со всех концов страны, да плюс ещё из-за рубежа, предоставляют на эту выставку роскошные совершенно иконы в драгоценных окладах, в киотах, это и лампады всевозможные, то, что является таким красивым антуражем в украшении наших икон, то есть знаками благодарности иконе за ту или иную поддержку человека в духовной его жизни. Вот это впервые, может быть, вообще за всю историю мы показываем под руководством самого музея Ростовского Кремля, вот фонд императора Николая II такую выставку сделал, это сейчас идёт. То, что в 2023 году было, эта выставка была организована «Елисаветинско-Сергиевским просветительским обществом», которое возглавляет Анна Витальевна Громова. Они взяли главный груз, главную нагрузку по созданию этой экспозиции, где было выставлено более 850 предметов музейных высочайшего уровня, которые повествовали о паломнической поездке императора Николая II по древнерусским городам. Так что вот мы как бы отчитываемся сейчас, что выставка удалась во всех отношениях, более двадцати тысяч человек посетило эту выставку, в том числе не менее пяти тысяч детей, что для нас особенно важно. И в этом году мы продолжаем эту линию, поскольку главной иконой на нынешней выставке 2024 года является тоже царская икона, она принадлежала отцу Иоанну Сторожеву, это последний духовник императорской семьи. Это икона, перед которой молилась, может быть, в последний раз вся царская семья. Икона прекрасно украшена бисером, тончайший бисер красоты необыкновенной! Всех приглашаю побывать на этой выставке в Ростове Великом.

М. Сушенцова

— Александр Васильевич, спасибо большое. Мы теперь знаем, куда прокладывать наши маршруты за культурным и духовным просвещением этим летом. Поскольку наша передача призвана затрагивать и хозяйственные аспекты деятельности, то хочется задать вам такой, может быть, несколько необычный вопрос, связанный с вашей музейной деятельностью: скажите, пожалуйста, насколько я понимаю, этот музей частный, это ваша личная коллекция, вот как музей функционирует с хозяйственной точки зрения, какова его экономическая модель, каким образом он существует и развивается?

А. Ренжин

— Музей полностью существует на ваши пожертвования, на пожертвования тех людей, которые почитают, помнят государя и его семью. И на этом пути с нами наши прекрасные попутчики — это фонд, который называется «Мои друзья», его любезно нам предоставила та же самая группа замечательных инициаторов и культурных деятелей, которые поддерживают радио «Вера». И совместно с фондом императора Николая II, который возглавляет Анна Садриева, мы сделали вот такую форму сосуществования, в которой нас поддерживает вот именно этот самый фонд, поддерживает радио «Вера», информационную поддержку мы очень ценим, и каждое наше выступление на радио обязательно отзывается новыми и новыми посетителями, новыми открытиями. Люди жалуются на то, что о музее мало кто знает, но выйти, скажем, на центральное телевидение вечная проблема — не формат. Там популярного артиста какого-нибудь — с удовольствием, а вот музей императора Николая II — не формат, к сожалению. Но мы будем, конечно, преодолевать эти все препятствия благодаря вам и фонду «Мои друзья», и радио «Вера». Мы все-таки продвигаем наш проект, и музей императора Николая II, к счастью, благодаря пожертвованиям и благодаря тому, что люди все-таки узнают про нас все больше и больше, мы, собственно, и существуем.

М. Сушенцова

— Спасибо большое. Для тех радиослушателей, кто, может быть, впервые слушает эфир с вами, мне хотелось бы сейчас повернуть нашу беседу в несколько более автобиографическое русло и спросить вас, мне кажется, на этот вопрос вы ещё не давали ответа, почему вы выбрали для себя путь художника-иконописца, что вас вот к этой сфере привлекло в вашей юности?

А. Ренжин

— Строго говоря, я иконописцем не являюсь, я являюсь реставратором икон. В этом году исполняется сорок пять лет моего уже рабочего стажа на этом поприще. Я эксперт Министерства культуры до определённой поры был по древнерусскому искусству, но главное — это реставрация древних икон, их исследование, причём научное исследование с помощью сложных технических приёмов. За всем этим стоит опыт такой большой практической работы именно как реставратора, который руками сделал не одну тысячу икон. Как это получилось: на моём жизненном пути встречались люди, просто потрясающие по своим характерным данным, по своим талантам и в частности, вот на заре моей юности Юрий Иванович Рогозин, который, к сожалению, в прошлом году ушёл из жизни, ему было девяносто семь лет. Это выдающийся художник, он был главным художником издательства «Правда», вот он вокруг себя тогда, в годы моей юности, собрал детскую студию художественную, она так и называлась: «Художественная студия издательства «Правда». Издательство «Правда» огромное было, и студия, конечно, тоже насчитывала не один десяток вот таких юных дарований, мне удалось попасть в круг его подопечных, скажем так. Юрий Иванович занимался нашим воспитанием, не только уча нас рисунку, композиции, живописи, он всё-таки в первую очередь нас воспитывал как людей, умеющих видеть красоту, природу, он вывозил нас в Звенигород, в те же древнерусские города, где он нас сопровождал, и везде мы работали на этюдах, это было такое главное художественное воспитание, которое я получил. Пройдя определённый период своей жизни, который был связан со службой в армии и даже я поработал на Московском радиотехническом заводе, получив там радиотехническое образование, но впоследствии, встречаясь с моими друзьями, с которыми мы в студии «Правды» учились, я понял, что, конечно, радиотехника —☺ дело интересное, но не моё. И я вернулся к этому самому художественному делу, ни секунды об этом не жалею, и Юрий Иванович Рогозин всю мою жизнь меня сопровождал именно как наставник. И надо сказать, что все практически ребята, которые учились с нами в художественной студии издательства «Правда», все чего-то добились на художественном поприще. И тут я могу сказать, что Всесоюзный институт реставрации тогда, который сейчас ГосНИИР называется, принял меня в свои объятия именно тоже как молодого специалиста, которому удалось, вот так мне повезло — работать в кругу высочайших специалистов реставрации русских икон, это Ольга Владимировна Леликова в первую очередь, Виктор Васильевич Филатов, Юрий Иванович Рогозин тоже сопровождал, но он всё-таки смотрел на нас как художник, а как реставратора, меня, конечно, в большей степени воспитывала именно среда реставраторов-практиков. Во Всесоюзном институте реставрации я освоил практически все направления в исследованиях древнерусского искусства и посему заболел этим на всю оставшуюся жизнь, это мой и хлеб, это мой крест. Вот удалось собрать хорошую коллекцию икон. Но и попав в эту самую около антикварную среду, я сумел своё вот это пристрастие к древнерусскому искусству ещё обернуть в сторону всё-таки собирания осколков Империи, которые так или иначе связаны с почитаемым мною государем императором Николаем II, поэтому в музее императора Николая II вы увидите целый ряд икон, непосредственно происходивших из семьи государя императора или бывших с ним связанных непосредственно. Причём даже не только Николая II, но и предыдущего императора Александра III, и даже Александра II. Поэтому два вот этих направления в развитии моём, они идут рука об руку вот по сей день.

М. Сушенцова

— Я напомню, что это программа «Вера и дело» и сегодня наш гость Александр Васильевич Ренжин — художник, иконописец, реставратор, директор Музея императора Николая II. Александр Васильевич, в одном из ваших интервью вы как-то сказали о том, что несмотря на то что древнерусское наше искусство было под огромным влиянием византийского искусства, тем не менее у нас выработался свой неповторимый стиль, свои особенности сформировались. И я хотела бы вас попросить, может быть, сформулировать, мне это очень самой интересно, в чём особенности нашего древнерусского искусства наряду с византийским, таким, как вы говорили, более назидательным, более, может быть, суровым.

А. Ренжин

— Надо сказать, что это, наверное, во всех творческих проявлениях русского человека было заметно. Получая ту или иную воспитательную информацию или какую-то просветительскую информацию из-за рубежа, русский человек легко адаптировал это к своей среде, и не было, конечно, исключением и вот это вот художественное направление. Да, действительно, византийское искусство, может быть, более строгое, в чём-то более суровое, оно здесь обрело формы более светлые, открытые. Может быть, отчасти это связано с характером русских людей. И если вы посмотрите наши иконы периода Андрея Рублёва, Дионисия, они все напоены светом и цвет в них — абсолютная гармония. Это та самая гармония вселенская, которую мы видим в полях, когда вот разнотравье цветёт, когда мы видим вокруг себя лес дремучий, в котором где-то просвечивает луч солнца, и за всем за этим русский человек видел вот это воплощение своего отношения к Богу. Именно таким художественным взглядом отличаются работы наших великих иконописцев, скажем, пострублёвского периода. То, что Андрей Рублёв нам дал в светописи, мы увидели в воплощенном уже даже и в барокко, например. Русское барокко гораздо более яркое, эффектное, в нём есть проявление какой-то тонкости, нежности, и за всем этим самобытность русского характера проявилась.

М. Сушенцова

— Вы знаете, вы такие образы сейчас нарисовали яркие, что мы, мне кажется, с радиослушателями вместе перенеслись и в наши леса замечательные, в наши поля. Благо, что сейчас лето и есть возможность действительно этим пропитаться. Скажите, пожалуйста, а вот если бы вы порекомендовали человеку познакомиться с древнерусским искусством, куда бы его в первую очередь отправили? Может быть, вы могли бы назвать три места, которые это знакомство на наиболее глубоком уровне могли обеспечить?

А. Ренжин

— В первую очередь, конечно, отчасти это моя альма-матер, — в Кирилло-Белозерский музей-заповедник. Лежит он в стороне от железных дорог, а потому, может быть, в советский период иконоборчества удалось сохранить в этом монастыре, который, кстати говоря, по площади в два раза больше, чем Троице-Сергиева лавра, на его территории четырнадцать храмов. И вот в этом монастыре сохранилась, наверное, самая полная, самая многогранная по своим характеристикам коллекция древнерусского искусства. Там мне с 1979 года доводилось работать практически, там в экспозиции есть вещи, которые отреставрированы моими руками, руками моих друзей, коллег, и вы увидите там самые, может быть, лучшие, и по сохранности в первую очередь, сохранившиеся древнерусские образцы. Конечно, в первую очередь, это ансамбль Успенского собора 1497 года, созданный столичными, московскими мастерами, он является эталоном сохранности икон XV века. Удалось раскрывать их в довольно поздний период, начало их раскрытия, конечно, ещё в довоенное время, но основной объём был раскрыт всё-таки в 60-е, 70-е и 80-е годы, когда мне тоже довелось поработать с ними. Это иконы потрясающей красоты и, ещё раз подчеркну — потрясающей сохранности. Почему я это подчёркиваю? В большинстве наших музеев, прекрасных музеев, таких как, например, Русский музей, множество икон XV-XVI века, но многие из них пострадали не в силу того, что во времени они каким-то подверглись серьёзным изменениям, разрушениям, а в первую очередь, от несовершенства приёмов реставрации. И фактически, до конца 70-х годов, к глубочайшему сожалению, вот так стопроцентно гарантировать, что реставратор не повредил живопись при её расчистке, было крайне трудно. И вот под руководством, в первую очередь, Ольги Владимировны Леликовой, выдающегося реставратора, Царствие ей Небесное, была внедрена система раскрытия древних икон под микроскопом, с контролем под микроскопом. Да, конечно, сложнее намного и по времени дольше, но это фактически гарантировало качественное раскрытие древней живописи из-под поздних наслоений. Ведь иконы XV-XVI века находились, и находятся очень многие ещё нераскрытые иконы, под поздними наслоениями, это поздние слои живописи. Темнела олифа, которой первоначальную живопись покрыли. Ну, сама олифа темнела, это понятно, но ещё осаждение копоти от свечей и лампад приводило к тому, что древние образы были совсем тёмные, порой до полной черноты. И вот тогда их поновляли, то есть писали поверх, повторяя то самое изображение, уже новые мастера новых поколений. Проходило ещё сто лет, и то изображение, которое сверху, тоже покрывалось таким тёмным слоем олифы, и опять приходилось поновлять. И на иконах XV-XVI века мы порой видим пять, шесть даже слоёв поздней живописи. И с одной стороны это, конечно, общий образ разрушало, мы не могли, не раскрыв эту икону, представить себе, какой она красоты и какой сохранности, кстати говоря, но это с одной стороны. А с другой стороны, такая вот подушка наслоений поздних закрывала, как бы консервировала ту самую древнюю живопись. И задача художника-реставратора была такая же, как у такого же человека, который исследует древние какие-то памятники — нужно удалить поздние наслоения, как вот в архитектуре, мы знаем это, или при раскопках, например, тоже нужно удалить верхние слои с тем, чтобы добраться до подлинных слоёв, которые нас интересуют. И вот в живописи это был очень сложный момент, и решить это технически удалось только в 70-е годы, микроскоп в этом смысле отвечал уже на все вопросы. И мы сейчас видим ансамбль Кирилло-Белозерского монастыря, где иконы и XV-XVI века, и иконы более поздние XVII века — раскрыты прекрасно, и мы видим эталонные памятники древнерусского искусства, которые всех приглашаю посмотреть. Ну и, разумеется, наши знаменитые музеи, Русский музей, основанный государем императором Александром III, это его личная коллекция была. Что ещё можно отметить — конечно, Великий Новгород, там прекрасная коллекция древнерусского искусства, всем это нам известно. И, пожалуй, ещё с десяток можно назвать мест, в числе которых, конечно, и Ростов Великий Ярославский, и сам город Ярославль, где XVII века потрясающей красоты живопись сохранилась. Всё это призываю вас смотреть, видеть, ибо мы сейчас можем сказать, какое главное художественное наследие русского человека — это, в первую очередь, древнерусская живопись, живопись церковная, то есть иконы. Ну и, конечно, стенопись, то, что мы называем порой фресками, но это не всегда фрески, это росписи настенные. Мы сейчас можем сказать, что мы обладатели гигантского художественного наследия, которое даже осознать трудно! Я в стенах вашей студии уже произносил иногда цифры, связанные с тем, какое всё-таки в объёмах художественное наследие мы получили, но могу повториться ещё раз. Вот, смотрите, около 140 миллионов человек было православных на территории Российской империи к 1917 году, и даже если у мужика был просто земляной пол и совершенно нищая изба, у него хоть одна икона в доме обязательно была. Покрепче крестьянин имел, конечно, уже в углу целый ряд икон, которые связаны с венчанием, например, с рождением ребёнка, это так называемые «ростовые иконы» на момент рождения, и таким образом накапливался какой-то определённый комплект этих самых икон. А если же крестьянин зажиточный, у него был так называемый «красный угол» — это фактически домашний иконостас, содержавший иконы своих предков, иконы, которые-то приобретались по тем или иным событиям в семье, это всё очень важно отметить. То есть по такой прямой статистике мы можем сказать, что только в частных руках находилось как минимум, подчёркиваю, как минимум — 140 миллионов икон. А ведь были ещё монастыри, древлехранилища, православные церкви, старообрядческие и, собственно, храмы, монастыри и всё прочее. Уж там-то как минимум в два раза больше было икон. Ну вот считайте, видите, какое гигантское художественное наследие? То есть мы от своих предков получили, может быть, самое большое художественное богатство, которого нет ни в одном государстве мира. И несмотря на иконоборческий период, который мы можем считать с 1917 года вплоть до конца 80-х годов, у нас было уничтожено, может быть, там девять десятых этих самых икон, но сохранившаяся десятая часть, вы понимаете, это 45 миллионов единиц. Если мы сейчас посмотрим, сколько описано нашими искусствоведами, реставраторами, сколько приведено к единому состоянию музейному — не так много, около 500 тысяч икон всего. И мы можем сказать, что ещё нам открывать и открывать наше художественное наследие, тем более в крупнейших музеях, таких, как Кирилло-Белозерский музей, в запасниках ещё тысячи нераскрытых икон, а это значит, нас ждут тысячи открытий, причём среди них иконы и древние, XV, XVI и XVII века тоже могут быть необычайной красоты и интереса открытий.

М. Сушенцова

— Спасибо. Я напомню, что это программа «Вера и дело», у микрофона Мария Сушенцова, в рамках этого цикла мы говорим с предпринимателями, деятелями культуры, чиновниками о христианских смыслах их деятельности. Сегодня, я напомню, наш гость Александр Васильевич Ренжин — художник, иконописец, реставратор, директор Музея императора Николая II. Мы вернёмся после короткой паузы.

М. Сушенцова

— Добрый светлый вечер, дорогие слушатели. У микрофона Мария Сушенцова. Это программа «Вера и дело», в рамках этого цикла мы говорим с предпринимателями, деятелями культуры, чиновниками о христианских смыслах их деятельности. Я напомню, что сегодня у нас в гостях Александр Васильевич Ренжин — художник, иконописец, реставратор, директор Музея императора Николая II. Александр Васильевич, наша встреча приурочена к приближающемуся дню памяти святых царственных страстотерпцев и теперь мне хотелось бы плавно перейти к делу вашей жизни, насколько я знаю, вы собирали коллекцию вашего музея тридцать пять лет, то есть колоссальный отрезок вашего жизненного пути. И хотелось бы такой вопрос вам задать: что особенно вам близко в образе государя императора Николая II и, может быть, какая ипостась его многогранной личностью с вами особенно резонирует?

А. Ренжин

— Чтобы плавным был переход от предыдущей темы, я должен сказать, что государь император Николай II в 1901 году учредил «Общество попечения о древнерусском иконописании», и сам это общество возглавил. Будучи довольно талантливым художником, он, кстати, был автором целого ряда полотен, в основном это были городские пейзажи, как правило, этот пейзаж включал обязательно храм, причем Питер он не писал совершенно, он писал Москву, и к глубочайшему сожалению, в 20-е годы эти полотна были уничтожены, они хранились где-то в ГИМе, но даже то, что осталось, вот несколько его акварелей, одна гуашь, по-моему, но это все в частных коллекциях, говорит о том, что он был очень талантливый художник. Ему, конечно, близко было наше художественное наследие, недаром он был инициатором создания энциклопедии, которая до сих пор является таким основополагающим трудом — это «История русского искусства» Игоря Грабаря. Было открыто финансирование для этого прекрасного издания. Игорь Эммануилович Грабарь во главу угла поставил, конечно, древнерусское искусство, первый том как раз и был посвящен русским иконам. Всему этому был инициатором сам государь император Николай II. Ну и вообще художественному воспитанию в семье придавалось очень большое значение, все девочки и наследник цесаревич, все получили начальное художественное образование. Да, оно домашнее было, но лучшие художники страны их обучали и рисунку, и композиции, и живописи. В музее у нас, например, показываются акварели младшей дочери государя императора Анастасии Николаевны, очень талантливые акварели, девочка в свои восемь-десять лет целый альбомчик сделала набросков акварельных, просто очень талантливых. Равно и другие девочки, мы знаем, они тоже все рисовали, у них не сказать, что был какой-то выдающийся талант, но способности их и трудолюбие, которое мама прививала с раннего детства, это всё дало свои плоды. Ну, что ещё можно сказать, переход вот этот вот мы осуществили от одной темы к другой, у государя императора было ещё своё представление о том, что нужно в первую очередь для духовного воспитания своего народа — обращение к православию, и тому как раз пример 1913 год, о котором я упоминал, когда была совершена паломническая поездка государя императора по древнерусским городам. И на что он в первую очередь обратил внимание — конечно, на иконы, святыни, которым поклонялись его предки Романовы. Триста лет Романовых, для него это не пустой звук был. Это триста лет православия, его развития, такого православия, которого, может быть, мы и не увидим в других странах, оно было настолько органичным, я бы даже его дерзнул назвать «народным православием», потому что в нём проявились и лучшие черты того языческого художественного наследия, которое было у нас, и вот это творческое начало русского народа, которое жило и живёт, я надеюсь, до сих пор у нас внутри. Посмотрите, уже в IX веке мы строим каменные храмы, а ведь только-только что крестили Русь, значит, это благодатное семя художественного творчества, пришедшего из Византии, нашло здесь такую же благодатную почву, и получило своё развитие. Наша архитектура так же самобытна, как и живопись, она получила своё национальное развитие, имеющее совершенно узнаваемые черты. За всем этим государь император видел то, что русскому народу обязательно необходимо развиваться именно как православной державе, а значит, православной художественной державе, в том числе.

М. Сушенцова

— Спасибо большое. Да, действительно, слушая вас, я вспоминала собственные впечатления, которые, я думаю, многие наши соотечественники разделяют, что когда путешествуешь по древним нашим русским городам, даже если ты далёк от художественного высокого воспитания и образования, бросается в глаза колоссальное различие между домонгольской архитектурой, с узорами тончайшими, высеченными на камне на наших соборах Переславля-Залесского, Владимира, знаменитый Успенский собор, и после уже, постмонгольский период, когда мы пытаемся будто бы к этому вернуться, к этой высокой ноте, но уже не получается, это действительно бросается в глаза.

А. Ренжин

— Я бы и не сказал, что это недосягаемый для нас уровень, это, скорее, пройденный этап. Тогда, конечно же, опираясь на высочайшие достижения византийского искусства, мы взяли новые рубежи, мы за всем этим увидели своё, особое, окрашенное национально, если хотите, искусство, и в нём проявилась как раз душа, характер русского человека, то, о чём мы с вами говорили выше.

М. Сушенцова

— Александр Васильевич, вот таким размышлением хотела с вами поделиться и направить, может быть, какое-то моё вопрошание к вам. Я заметила, когда готовилась к интервью, что вы действительно восприняли личность государя во многом с такой вот эстетической стороны, и поскольку вам, как художнику, близок этот эстетический канал восприятия, то через него, может быть, насколько я поняла, совершился ваш приход к этой теме, к собиранию коллекции музея. И я хотела бы поделиться: моё знакомство с личностью государя Николая II начиналось как бы с другой стороны, с исторической, поскольку я, когда училась на экономическом факультете МГУ, специализировалась по кафедре истории народного хозяйства и экономических учений, мы много проходили вот этот период нашего предвоенного подъёма, как у нас там складывались экономические преобразования, и в тот период я заинтересовалась личностью государя, читала мемуары великих князей. Впоследствии, я ещё тогда не была воцерковлённым человеком, обратилась уже к дневникам самого Николая II и его жены, а также Елизаветы Фёдоровны, и вот, знаете, я помню, что меня мучило такое вопрошание, я бы хотела им с вами поделиться, возможно, кому-то из слушателей оно тоже покажется близким. В чём оно состоит: у меня возникло на основе этих источников несколько такое двойственное восприятие личности государя: с одной стороны, высочайший уровень чести, достоинства, благородства, замечательный семьянин, с другой стороны, именно из чтения дневников, и в том числе, самого Николая II, у меня возникало ощущение, может быть оно ложное, но оно возникало — некоторой дистанцированности от решения внутригосударственных вопросов насущных, которые назревали. И я бы хотела подкрепить своё личное вопрошание известной записью в дневнике святого праведного Иоанна Кронштадтского, которую он сделал за два месяца до своей кончины, это известная молитва, которую он записал, когда уже такая смута пришла на наше Отечество. Он записал такие слова, в частности: «Господи, да воспрянет спящий царь, переставший действовать властью своею». Получается, здесь мы видим, как один святой направляет некое вопрошание к другому святому, то есть к царю Николаю II. И вот мне хотелось бы спросить, как вы воспринимаете вот эту сторону деятельности государя Николая II, как вы, может быть, для себя на этот вопрос ответили?

А. Ренжин

— В первую очередь, я бы отметил, что мы часто (я тоже не исключение), впадаем в такую ошибку: когда мы читаем дневники, не забывайте — дневники написаны для себя. Ну уж в крайнем случае, для самых ближайших людей, которым можно было бы дать их почитать. Поэтому у нас есть крен такой в суждении о государе императоре, что он чуть ли не весь был замкнут в своей семье и о государстве не заботился и так далее — это ложное впечатление, ещё раз подчёркиваю, проистекающее из того, что дневник — вещь интимная, и она характеризует человека именно в этой части его жизни, деятельности, чем он живёт и мыслит для себя, что называется, дома. Отсюда такой вот крен восприятия. Но я вам хочу сказать, что есть прямые факты, которые ваши сомнения, я думаю, сейчас развеют. Вот смотрите, за время правления государя императора Николая II, он правил двадцать три года, с 1894 по 1917 год, было построено 46 тысяч километров железных дорог, при этом самую большую в мире, никем более не превзойдённую Транссибирскую магистраль, стройку которой возглавлял сам лично император Николай II, сначала ещё будучи наследником цесаревичем, он от отца это поручение получил и достроил в рекордный срок: без малого 10 тысяч километров, построено за 16 лет! Невероятно просто, при том развитии техники, которая была, одних только мостов было построено более тысячи, из них более 300 мостов сложной инженерной конструкции. В горах и в сопках 39 тоннелей было прорублено. Я уже не говорю про инфраструктуру, то есть о том, что были так называемые, как сейчас называют, вылетные магистрали, из всех тех точек, из тех городов, которые вдоль этой самой железной дороги были построены, и вели шоссейные дороги как на юг, так и на север, то есть инфраструктура колоссальная, еще раз подчёркиваю, 46 тысяч километров. Просто для справки: с 1917 года по сегодняшний день построено у нас в стране всего 22 тысячи километров. Байкало-Амурскую магистраль начал строить еще император Николай II, из-за начавшейся войны ему, конечно, не удалось завершить это строительство, так до сих пор она еще не достроена, стыдоба. Потом, всем известный план ГОЭЛРО, Ленин просто самым наглым образом присвоил его себе, никакого отношения советская власть к плану ГОЭЛРО не имела, разве что к разрушению этого плана. Дело в том, что план этот был задуман в 1903 году государем императором Николаем II, и к 1914 году был полный комплект документации на то, чтобы осуществить полную электрификацию Российской империи, при этом не должно было остаться самого удаленного уголка в России, который не был бы электрифицирован к 1950 году. А вот, смотрите, мы с вами живем в 2024 году, у нас есть целые города, которые живут на автономном электропитании, не включенные в единую систему. Я уж не говорю про поселки и деревни, в которых до сих пор электричества нет, вы можете себе это представить? А к 1950 году, по плану ГОЭЛРО, который задумал император Николай II и осуществить должен был, вся страна должна была быть электрифицирована. Нам дуют в уши псевдоисторики про какую-то «лампочку Ильича» — чушь, бред! В 1896 году, иллюминация была в Москве, так было сотни тысяч электрических лампочек, которые украшали весь город. Лампочек электрических на Спасской башне было столько, что от их нагрева даже кровля загорелась. За всем этим стоит колоссальная коммунистическая пропаганда, плоды которой мы пожинаем до сих пор, и эту грязь, вот как мы, реставраторы, от поздних наслоений расчищаем подлинную, настоящую, чистую живопись, так же эпоху последнего императора Николая II нам нужно очищать от этих поздних грязных наслоений. Вот поэтому я призываю вас все-таки побольше интересоваться историческими фактами из литературы, которая сейчас публикует подлинные документы, там картина совершенно другая будет. Государь император не просто заботился о государстве — он возложил на плечи все тяготы подъема промышленности. Обязательно, конечно, и развитие сельского хозяйства. Нам большевики, опять же, эти псевдоисторики, вот сейчас сто лет смерти Ленина было, по всем каналам телевидения просто пели славу дедушке Ленину, а это просто был кровавый диктатор. Благодаря ему — отчасти и Троцкому, конечно, еще неизвестно, кто большую роль сыграл в государственном перевороте 1917 года, — сотни миллионов людей пострадали, и десятки миллионов просто умерли от голода, это в период правления Троцкого и Ленина. За всем этим нужно видеть конкретные исторические документы, которые, к счастью, нам удается сейчас добыть из архива. Кстати говоря, архивы неохотно расстаются с этими своими документами, дают их в пользование, а там просто картина колоссальных разрушений, которые были в первые двадцать лет советской власти, которые, конечно же, вуалируются тем, что «вот государь император, он только о семье и думал, любил свою жену, любил своих детей, и всё, о государстве и не думал» — еще как думал. А самая стабильная в мире золотая система валютная была введена именно при императоре Николае II, когда можно было до начала войны прийти и обычную бумажку сторублевую разменять, не заплатив ни одной копейки, никакой комиссии, и получить чистый размен так называемый — десять монет золотых червонцев. Такого в мире не было никогда и думаю, что уже и не будет. Эту самую стабильную систему создал государь император Николай II.

М. Сушенцова

— Я напомню, что это программа «Вера и дело» и у нас в гостях сегодня Александр Васильевич Ренжин — художник, иконописец, реставратор, директор Музея императора Николая II. Сейчас такие животрепещущие темы мы затронули для истории нашего Отечества, и я, Александр Васильевич, хочу разделить с вами, безусловно, эту точку зрения, поскольку я, как экономист, изучала этот период, его даже называют «русским экономическим чудом», он как раз совпал и предшествовал правлению Николая II. Собственно, он начался с Александра II, с дедушки Николая II, и продолжился до конца правления Николая II. Все мы знаем знаменитую фразу Столыпина: «Дайте России двадцать лет спокойной жизни, и вы ее не узнаете». И даже по оценкам историков-экономистов, они сходятся во мнении, что, если бы наша Российская империя продолжала поступательно развиваться, мы были бы совсем на других показателях, на гораздо более высоких показателях экономического развития, чем мы оказались после всех кровавых переворотов и переделов. Здесь я, безусловно, с вами согласна, и мне также кажется важным подчеркнуть роль блестящих реформаторов и деятелей-сподвижников Николая II, которые его окружали, это, конечно же, Столыпин, это, конечно же, Витте, который сделал рубль конвертируемой валютой, чего мы до сих пор не можем достичь, это тоже важно отметить, и что, собственно, позволило нам экспортировать зерно, железо и другие продукты нашего производства, что и обусловило подъем нашей экономики. А в целом, мне тоже кажется, что тема русской революции, она совершенно точно еще не до конца изучена и требуется глубокий анализ с глубоким профессиональным историческим погружением в корни, истоки того клубка, который заварился, объективного, в преддверии тех событий трагических, которые произошли. Вы знаете, я, готовясь к интервью, читала статьи историков и людей из наших духовных учебных заведений, и мне запомнилась и заинтересовала одна цитата генерала Мосолова, служившего как раз при императоре, который так сформулировал вот эту проблему, приведшую к этим трагическим событиям, что царь наш, государь Николай II, был окружен стеной вокруг него, которую воздвигла, с одной стороны, бюрократия, а с другой стороны — интеллигенция. И мы знаем, и вы об этом говорили, что СМИ развернули войну против царской семьи, известно, что многие предали его, из его ближайшего окружения, то есть он был действительно окружен ложью и предательством. И как вы считаете — а в принципе, мог ли хоть какой-то смертный человек вот эту стену преодолеть? Может быть, действительно, ситуация пришла, по объективным историческим закономерностям, к такому раскладу, который было не под силу развернуть в какое-то мирное русло никакому человеку? Здесь, может быть, даже дело не в личности царя, а в трагизме той ситуации, которая сложилась сама по себе, как вы считаете?

А. Ренжин

— Ну да, затёрты эти слова про сослагательное наклонение, понятно. Но для того, чтобы судить без этого самого сослагательного наклонения, нужно всё-таки в первую очередь получить исчерпывающую информацию из наших архивов. Поверьте, они сохранились, но мы и десятой части этих архивов не знаем, они недоступны для наших историков. Вот сколько уже сломано копий по поводу царских останков, а вы знаете, к каким выводам приходят сейчас историки, которые занимаются непосредственно царской семьёй, что в архивах Комитета государственной безопасности, НКВД, ГПУ и так далее, есть документы о том, кто давал непосредственное указание о расстреле царской семьи, и есть документы, которые могут точно это всё освидетельствовать. И пока молчит эта часть нашего общества, пока мы не открыли эти самые архивы, объективно судить о том, что же произошло на самом деле, нам без ошибок будет крайне трудно. Во-первых, я категорически против того, чтобы были какие-то радикальные суждения по поводу екатеринбургских останков, одни говорят «нет, они не подлинные», другие говорят «нет, все останки подлинные», и опять же, уже сложился целый пул настоящих историков, но вот пока не выйдет книга, где это будет разложено всё по полочкам, я просто не имею права это анонсировать, но имейте в виду, что эта книга готовится, в которой будет изложен третий путь, что дети и останки слуг — это мы можем только утверждать на девяносто процентов, — скорее всего, подлинные останки. Но останки государя императора и наследника цесаревича — фальсифицированы. И приводятся абсолютно неопровержимые факты, пока их не опровергнут, отвечать на вопрос, подлинные или не подлинные, просто нельзя, мы не имеем права об этом судить, поэтому сейчас радикально утверждать одно или другое мнение мы просто не имеем права. Говорят: «Ой, уже всё освидетельствовано, экспертизы проведены, уже всё известно» — не всё, смею вас уверить, предстоит ещё ответить на целый ряд вопросов. И главные ответы, всё-таки ещё раз подчёркиваю, хранятся в архивах НКВД, КГБ, пока их не откроют, пока нам на этот период времени общение Троцкого, Ленина не будет обнародовано, потому что все эти документы сохранились, то, как они с Екатеринбургом общались, переписывались, там на каждый день десятки телеграмм было и так далее. Такая вот подбрасывается нам версия уже, который год, что это вот местные большевички решили расстрелять, и расстреляли их. Ничего подобного. Такого предпринять ни один большевичок по собственной инициативе не мог и не смел.

М. Сушенцова

— Конечно.

А. Ренжин

— Поэтому, когда мы увидим эти документы, когда нам их всё-таки предоставят, тогда будем иметь полное право судить так или иначе.

М. Сушенцова

— Да, это удивительно, прошло столько лет, а до сих пор эта тема вызывает такое неравнодушное отношение, так как есть какие-то мотивы, вероятно, нераскрытия этих документов. И будем с нетерпением ждать появления новых научно обоснованных работ на эту тему, потому что, мне кажется, для нашего самосознания, для нашей самоидентичности, как русского народа, крайне важно понять и докопаться до истины касательно этой эпохи. Эта часть нас, эта часть нашей идентичности, кто мы такие и в каком обществе мы живём, совершенно здесь разделяется.

А. Ренжин

— Да, и по времени самая ближайшая к нам часть той эпохи, эпохи настоящей монархии, но она самая оболганная часть. И государь император, как никакой государь, оболган. И чем больше мы узнаём, чем больше в наши руки попадает документов, фотографий и так далее, тем больше нам раскрывается он и как личность, и как государственный деятель. Мы о нём знаем гораздо меньше, поверьте, чем даже об Александре III и Александре II. За всем этим стоит большая ещё научная работа, и вот на этих путях у нас есть замечательный попутчик по науке — Константин Геннадьевич Капков, который просто вот возложил себя на алтарь Отечества в этом смысле, работая с тысячами документов подлинных, фотографий и так далее. Он ведёт именно исследовательскую работу и делает выводы только на основании подлинных архивных данных.

М. Сушенцова

— Александр Васильевич, вы знаете, хотелось бы, приближаясь уже к финалу нашей беседы, вот такой вопрос задать: осмысливая ту трагедию величайшую, которая произошла тогда, началась с 1917 года, а в отношении царской семьи произошла в 1918 году, вот какие выводы вы бы хотели, чтобы сделали наши потомки на основании тех данных, которые есть уже сейчас? Понятно, что мы знаем не всё и так далее, но в частности, ведь и ваш музей, вы наверняка тоже вкладываете в него такую миссию, чтобы в назидание потомкам было, и нам, разумеется, самим, для осмысления, и всё-таки потомкам. Вот как вы видите себе эти выводы, которые вы бы хотели транслировать, в том числе, за счёт вашей музейной экспозиции?

А. Ренжин

— В первую очередь — возвращение правды о нашем последнем царе. Ведь я счастливый человек, понимаете, я уже как-то говорил в интервью, что мои два дедушки, по папиной и по маминой линии, крестьяне Вятской губернии, они ровесники XX века, они оба дожили до девяноста лет, пройдя огни и воды, и я застал их уже в довольно взрослом возрасте, я в свои тридцать лет с ними общался, и они мне рассказывали, какою Россия была до революции, и это информация из первых уст. Мне не надо никаких учебников, каких-то специальных знаний академических, я имел информацию, что называется, из первоисточников — Россия была развивающейся цветущей страной, у которой было прекрасное будущее впереди. И это вятские крестьяне, один из них был неграмотный, Гребнев Иван Евстигнеевич, другой, Ренжин Иван Антонович, он был человеком и грамотным, и таким, как сейчас бы сказали, продвинутым, у него конюшня была своя, но он был обыкновенный крестьянин. Вот у них деревня была в сорок два дома, в каждом доме были кони, по числу замужних баб было дойных коров, телят никто не считал, а стадо овец было общее, понимаете? Из него брали овец сколько хотели. Это вот просто один штрих, то есть земли было столько, что вот сколько ты можешь обработать, столько и обрабатывай. Еще одна ложь коммунистическая, которая до сих пор нам навязывается, вот я сейчас в связи со 100-летием смерти этого кровопийцы Ленина обнародую: шестьдесят процентов крестьян были собственниками земли, которую у них большевики отняли, а к 30-м годам в планах государя императора Николая II было, чтобы все, кто хотел обрабатывать землю — землю получили бесплатно абсолютно в собственность! И что мы получили в итоге, да? Вот как я себе представляю, зачем нам музей: я вот, как Плюшкин, собираю предметы материальной культуры: стекло, фарфор, ткани, документы, книги — это прямые свидетельства, которые опровергнуть нельзя! Вы видите эти вещи, и они сами за себя говорят, какой была эта эпоха, какими были люди, создавшие эти вещи, не нужно лишних комментариев, иди и смотри, как сказал один известный художественный деятель.

М. Сушенцова

— Замечательно, на этих высоких словах я предлагаю завершить наш эфир. Напомню, дорогие слушатели, что у микрофона была Мария Сушенцова, это программа «Вера и дело», в которой мы рассуждаем с предпринимателями, чиновниками, деятелями культуры, о христианских смыслах их деятельности, и сегодня нашим гостем стал Александр Васильевич Ренжин — художник, иконописец, реставратор и директор Музея императора Николая II, чью память мы будем праздновать через два дня. Спасибо вам большое, Александр Васильевич, что вы нашли время разделить с нами часть этого дня и поговорить на столь важную для каждого из нас тему. Я убеждена, что это наш культурный код, с которым все мы должны поближе познакомиться.

А. Ренжин

— Спасибо и вам в свою очередь, драгоценное радио «Вера», вы всегда нас поддерживаете идеологически, информационно. И всех приглашаю в очередной раз в Токмаков переулок 21, Музей Государя Императора Николая II.

М. Сушенцова

— Спасибо большое, до новых встреч.

Все выпуски программы Вера и дело

• «Вера и дело». Антон Кузьмин
• «Вера и дело». Павел Клочков
• «Вера и дело». Елена Николаева