Поделиться
Однажды ночью игумен Волоцкой обители Иосиф молился у своей любимой иконы Успения Пресвятой Богородицы. Вдруг он услышал подозрительный шум из монастырской житницы. Отец Иосиф подошёл к кладовой, осторожно, чтобы не скрипнула, приоткрыл тяжёлую дверь. Неверный свет луны заплясал на сгорбленной фигурке, быстро-быстро ссыпавшей монастырское зерно в мешок. Вот воришка пытается взвалить его на плечи, но не выходит: грабитель такой худой и обессиленный от голода, что не способен поднять высоко тяжёлый тюк с зерном. Игумен подошёл к нему, положил руку ему на плечо: вор чуть не умер от страха, ожидая неминуемой кары за своё преступление. Иосиф же отсыпал немного зерна для облегчения ноши и взвалил мешок бедняге на плечи. Затем тихо молвил: «Впредь не воруй. А если в чём недостаток будет, приходи ко мне. В беде не оставлю».
Будущий преподобный Иосиф, в миру Иван Санин, принял постриг в Покровском Боровском монастыре, расположенном на Калужской земле. Его духовным наставником стал сам настоятель — преподобный Пафнутий. Вскоре отец Иосифа, Иван Григорьевич Санин, также стал монахом Боровской обители. Когда у Ивана Григорьевича отнялись руки и ноги, сын заботливо ухаживал за ним как за младенцем. Видя, как хорошо у него это получается, старые и больные монахи упросили игумена, чтобы Иосиф ухаживал за всеми больными обители. Так он стал ещё и монастырским лекарем. Трудами и молитвами отца Иосифа многие иноки, готовившиеся к смерти, поднимались на ноги и продолжали своё служение в монастыре.
После смерти преподобного Пафнутия Иосиф стал игуменом Боровской обители, а потом и основателем Иосифо-Волоцкого монастыря недалеко от города Волоколамска. Он считал, что личная бедность монахов должна сочетаться с богатством монастыря, которое будет распределяться на помощь обездоленным, устроение богаделен и приютов. Ежедневно в Иосифо-Волоцкой обители получали пропитание семьсот бедняков. А на престольный праздник главного собора монастыря — Успенского — сюда приходило до тысячи нищих и калек.
Многие из местных крестьян шли к игумену за советом и за помощью, считая его своим отцом и покровителем. Никогда отец Иосиф не отказывал в помощи нуждающимся: некоторым давал семена для посева, другим — деньги для покупки инвентаря и домашнего скота.
В тысяча пятьсот пятнадцатом году случился страшный голод: жалко было смотреть на худых и измученных крестьян, питавшихся корой и листьями. Для пропитания семи тысяч голодающих настоятель отворил все монастырские житницы. Через некоторое время келарь доложил Иосифу, что закончилась рожь и нечем уже кормить и саму братию: монастырская казна пуста. Тогда отец Иосиф распорядился занять денег и купить достаточно хлеба для пропитания голодающих. Некоторые из монахов возроптали на настоятеля: «Безрассудна такая милость! Нас переморишь, а всех голодных не прокормишь», но игумен уговаривал братьев потерпеть ради ближних. А сам усилил молитву Пресвятой Богородице, чтобы Господь смиловался над нищими и алчущими. И внезапно в обитель пожаловал великий князь Василий Третий. Узнав о том, что Иосифов монастырь был вынужден влезть в долги ради прокормления голодающих, Василий приказал доставить из своих житниц столько ржи и овса, сколько потребно.
В этот голодный год местные жители стали приносить своих детей к воротам обители: им просто было нечем кормить малышей. Преподобный Иосиф построил для них дом у входа в монастырь и принял более пятидесяти детей на содержание обители. Этот приют с устроенной церковью Введения во храм Пресвятой Богородицы получил название Богарадного монастыря и обратился в постоянное убежище, где находили себе пищу и кров бедные сироты.
Преподобный Иосиф Волоцкий всю жизнь жил так, как учил в своём известном труде под названием «Просветитель»: «Будь праведным, мудрым, утешителем скорбящих, питателем нищих, принимай странников, защищай обижаемых, будь щедр и милостив».
Все выпуски программы Имена милосердия
Единственная
Поделиться
В давние времена жили в деревушке две семьи. В одной был сын— звали его Шан, в другой — дочь по имени Мэйли, что значит «прекрасная слива». Дети дружили с малолетства, а когда выросли — полюбили друг друга и поклялись никогда в жизни не разлучаться.
Пошёл Шан в дом к любимой девушке свататься, но родители отказали юноше из-за его бедности. Хотелось им отдать дочь с выгодой, за Вана-богача.
Наступил день свадьбы. Громко заиграли трубы, носильщики подняли украшенный цветами свадебный паланкин и понесли Мэйли к дому жениха. Сидит она в паланкине, горько плачет. Полпути прошли, вдруг что-то зашумело, засвистело, поднялся сильный ветер, паланкин с невестой в воронку закрутило, и унесло неведомо куда.
Узнал об этом Шан и решил во что бы то ни стало найти Мэйли.
— Зачем тебе чужую невесту искать? Как бы самому не пропасть, — уговаривали его друзья, — В деревне и других красивых девушек много...
— Мэйли для меня — единственная, — сказал Шан, и отправился в дальний путь.
Много дорог он прошёл, но никто нигде не слышал о пропавшей девушке. Печаль одолела однажды юношу: сел он у дороги и заплакал.
Вдруг откуда ни возьмись явился перед ним белобородый старец.
— Отчего ты плачешь, юноша? Кто тебя обидел?
Рассказал ему Шан про свою печаль, а старец ему в ответ:
— Пойдем со мной. Я знаю, где она.
Шли они, шли, и повстречали ещё одного путника. Спрашивает его старец:
— Кто ты и куда путь держишь, юноша?
— Зовут меня Ван Лан, я ищу свою невесту, которая исчезла в день свадьбы.
— Идём с нами. Я знаю, где она, — сказал старец.
Пошли они дальше втроем: Шан, Ван Лан и белобородый незнакомец. Привёл старец юношей к большому дому и пригласил войти, чтобы немного подкрепиться и передохнуть.
Хозяйка дома для гостей богатый стол накрыла, усадила всех за стол, и говорит:
— Хочу я с вами заодно, юноши, об одном деле потолковать. Муж мой давно умер, живу я вдвоём с дочкой. Вот и решила я в дом зятя принять, чтобы кормил меня на старости лет. Кто из вас двоих хочет здесь остаться?
Вышла из-за ширмы девушка — нарядная, красивая как цветок ириса. Понравилась она сразу Ван Лану, да и богатый дом приглянулся.
— Я останусь, — обрадовался он. — Такая невеста мне подходит.
— А я должен свою Мэйли найти, — сказал Шан.
Говорит ему тогда белобородый старец:
— Иди домой, там тебя твоя невеста ждёт. Тысячи лет живу на земле, а всё никак не могу к человеческим слезам привыкнуть... Уж так она в паланкине слезами обливалась, что я её похитил, чтобы проверить, кто из вас её по-настоящему любит...
— Кто ты, дедушка? — спросил Шан.
Но волшебник ничего не ответил и исчез. Зато он помог соединиться двум любящим сердцам.
(по мотивам китайской сказки)
Все выпуски программы Пересказки
Псалом 124. Богослужебные чтения
Поделиться
Вы никогда не задумывались, почему горы — такие манящие? Причём любые: и совсем невысокие, до километра, и пятитысячники — не говоря уже о самых высоких, недостижимых для неподготовленного вершинах. Как сказал поэт, «Сколько слов и надежд, сколько песен и тем // Горы будят у нас — и зовут нас остаться!» 124-й псалом, который сегодня звучит в храмах за богослужением, многократно обращается именно к глубокой символичности гор для верующего человека. Давайте послушаем этот псалом.
Псалом 124.
Песнь восхождения.
1 Надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек.
2 Горы окрест Иерусалима, а Господь окрест народа Своего отныне и вовек.
3 Ибо не оставит Господь жезла нечестивых над жребием праведных, дабы праведные не простёрли рук своих к беззаконию.
4 Благотвори, Господи, добрым и правым в сердцах своих;
5 а совращающихся на кривые пути свои да оставит Господь ходить с делающими беззаконие. Мир на Израиля!
Нет ничего удивительного в том, что уже на самой заре человечества гора воспринималась как особое, священное пространство, где происходит соприкосновение небесного и земного. На горе Синай Моисей получает от Бога заповеди; на горе Фавор преображается Христос перед учениками; да и про Олимп как не вспомнить.
Сама по себе гора очень многозначительна: с одной стороны, её огромное, мощное основание — «подошва» — придаёт ей устойчивость, непоколеблемость. С другой стороны, тонкая, словно игла, вершина, буквально впивается в небо. Тот, кто хотя бы раз в жизни стоял на такой вершине, никогда не забудет абсолютно ни с чем несравнимого ощущения одновременной устойчивости — и воздушности, невесомости — когда перед твоим взором открываются величественные горизонты.
Удивительная вещь: казалось бы, когда мы летим на самолёте, мы видим ещё более далёкий горизонт — а всё же это вообще не то: только стоя ногами на вершине, ты испытываешь исключительный, всеобъемлющий восторг особого предстояния перед бытием.
Для многих древних культур гора — это axis mundi, космическая ось мира, соединяющая высшие и низшие миры. И именно поэтому на вершинах гор строились храмы, организовывались те или иные святилища.
Если мы вспомним самые древние жертвенники, о которых повествует книга Бытия, — это тоже будут «микро-горы», сложенные из камней — на вершинах которых и совершались жертвоприношения.
Прозвучавший сейчас 124-й псалом ещё глубже развивает тему символизма горы: он говорит о том, что «надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек». Гора для верующего становится не только внешним образом духовного вдохновения, но и наглядным примером того, как может ощущать себя сам человек, когда его голова, его мысли — всё то, что и отличает его от животного, — устремлены к Небу. И неспроста греческое слово «ἄνθρωπος» — состоит из двух основ: ἄνω означает «вверх» и θρώσκω — «смотреть, устремляться, прыгать». Смотря на гору, мы словно бы снова и снова задаём себе вопрос: а есть ли во мне задор подняться на вершину — или я всего лишь хочу так и остаться распластанным у её подножия?..
Псалом 124. (Русский Синодальный перевод)
Псалом 124. (Церковно-славянский перевод)
Псалом 124. На струнах Псалтири
Поделиться
1 Надеющиеся на Господа подобны горе Сиону; не поколеблются вовеки те, что живут в Иерусалиме!
2 Горы осеняют их, и Господь осеняет людей своих отныне и вовеки.
3 Ибо не дает Господь грешникам власти над праведными, да не протянут праведные рук своих к беззаконию.
4 Даруй, Господи, блага тем, кто добр и праведен сердцем!
5 А людей развращенных и творящих беззакония покарает Господь. Мир Израилю!
