У нас в гостях были руководитель фестиваля «Русское поле» Маргарита Железнова и президент "Федерации Мужских Хоров и Ансамблей", художественный руководитель и главный регент праздничного хора Данилова монастыря, участник фестиваля "Русское поле" Георгий Сафонов.
Мы говорили о том, как сегодня сохраняются национальные традиции и культурное наследие различных регионов нашей страны, а также о смыслах и программе творческого фестиваля славянского искусства "Русское Поле", который приурочен к празднованию 875-летия Москвы.
Ведущий — Константин Мацан
Константин Мацан:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, здравствуйте, уважаемые друзья, в студии у микрофона Константин Мацан, время летнее, время разнообразнейших и прекрасных фестивалей, мы нередко об этом на радио ВЕРА говорим, вот от таких мероприятиях, которые проходят и которые в наш век смотрения в телефонные экраны, дают возможность куда-то прийти и увидеть людей, увидеть природу, что-то интересное узнать и как-то вырваться из виртуальной жизни в пространство реальное, Вот об этом обо всём мы сегодня поговорим, а повод у нас информационный замечательный — 27 августа пройдёт межрегиональный творческий фестиваль славянского искусства «Русское поле», пройдёт на территории музея-заповедника Коломенское. И мы об этом каждый год на Радио ВЕРА говорим. В прошлом году тоже говорили, но в прошлом году фестиваль был в силу реалий пандемических онлайн, а вот в этом году возвращается в свой традиционный формат живого гуляния на территории Коломенского. О содержании фестиваля, о смысле, о том, что нас ждёт, мы сегодня поговорим. У нас в гостях Маргарита Железнова — руководитель фестиваля «Русское поле», режиссёр и постановщик — добрый вечер!
Маргарита Железнова:
— Добрый вечер.
Константин Мацан:
— И Георгий Сафонов, президент федерации мужских хоров и ансамблей, художественный руководитель и главный регент праздничного хора Данилова монастыря, участник фестиваля, добрый вечер!
Георгий Сафонов:
— Добрый вечер!
Константин Мацан:
— Ну я не ошибся, да? Возвращается фестиваль после паузы в свой офлайн формат?
Маргарита Железнова:
— Да, вы абсолютно правы, два года проведения фестиваля в онлайн из-за пандемии, конечно, сказались на нём. Люди очень хотят его увидеть в живом формате, ощутить, потрогать, потанцевать, погулять именно на природе. И наконец-то мы приходим опять в Коломенское, там, где нас любят и ждут именно зрители, приходить и смотреть, и гулять целый день на нашем фестивале. Обычно приходят они семьями с утра до вечера. Весь фестиваль у нас идёт всегда очень бурно, проходит работа, все площадки, все с удовольствием ходят и смотрят.
Константин Мацан:
— Но при этом в пресс-релизе я читал, что традиция онлайн подключений, онлайн секции какой-то останется. Или совсем отказались?
Маргарита Железнова:
— Нет, не отказались и как раз сейчас решаем этот вопрос именно подключения там, на площадке, чтобы вывести для тех, кто не сможет попасть на фестиваль, мы уже традиционно обещали на сайте, в соцсетях, все мы это разместим, где у нас пройдёт прямая трансляция уже ближе к фестивалю, на какой площадке, платформе можно будет нас посмотреть, потому что подведя итоги двух лет онлайна, мы увидели насколько вырос интерес, насколько вообще большой интерес к нашему фестивалю не только в России но и во всём мире. Вот в 20-м году нас посмотрело, прямую трансляцию в онлайне три с небольшого миллиона человек, а в прошлом году уже около четырёх с половиной миллионов смотрело из 112 стран мира. Мы пытались географию посмотреть, вот примерно вместе с Россией 112 стран мира. Поэтому мы понимаем, что русскоязычных много людей, которые интересуются, и вот они смотрели наш фестиваль. Каждый выбирал, что интересно ему. А направлений на фестивале много.
Константин Мацан:
— Вы расскажете об этом. Георгий, хор Данилова монастыря — известный коллектив, и на Радио ВЕРА мы с вами общались, и про него тоже разговаривали. С какой программой он в фестивале участвует?
Георгий Сафонов:
— Мы с радостью приняли предложение по участию в этом замечательном фестивале «Русское поле». Мы уже были участниками одного из фестивалей. Выполняли свои прямые функции, то есть мы участвовали в освящении храма, пели потом свою концертную программу, потому что наш хор не только монастырский, но и концертный. Поэтому, когда мне сказали, что фестиваль будет посвящен юбилею Москвы очередному, 875-летию Москвы, я понял, что как раз одна из наших любимых программ, которые есть в нашем репертуаре, носит название «Дорогая моя столица», и мы поем там только песни о Москве, начиная с каких-то древних совершенно песен и напевов о Москве, притом это не всегда церковные напевы, а такие вот духовные стихи, которые монахи сочиняли, священнослужители в свое время, которые пели об этом прекрасном городе, в котором они служили, который они любили всем сердцем. И не только московские и подмосковные священнослужители, но и по всей России сочиняют песни о Москве. И, конечно же, огромное количество песен, которые сочинили русские, советские и современные российские композиторы и продолжают сочинять о нашей прекрасной столице. Поэтому мы собрали такой концерт, который в двух отделениях, мы собрали этот репертуар. И когда я услышал, что будет посвящение нашему прекрасному городу, мы, конечно же, приняли предложение и будем петь наши любимые песни о красавице Москве.
Константин Мацан:
— А как ещё отражено в программе фестиваля будет то, что он посвящён 875-летию столицы?
Маргарита Железнова:
— У нас до 1 августа мы принимали заявки от коллективов, исполнителей на тему «С юбилеем, Москва», мы назвали так конкурс. Надо было прислать заявку с видео песни, записанной, о Москве. И сейчас, 1 августа, уже началось голосование народное на сайте за песню и за исполнителя, кого зритель считает самым лучшим, самое удачное исполнение песни. Помимо этого, работает жюри, они тоже уже посмотрели всех участников, кто прислал. И победитель вот этого конкурса «С юбилеем, Москва» споет на... традиционно вот у нас проходит гала-часть, в которой принимают участие все участники, все коллективы региональные выйдут. Это называется «Большой русский хор», мы споем песню о Москве, и в том числе победитель этого конкурса исполнит песню вместе с «Большим русским хором». Вот как раз на главной сцене. Помимо этого, с 1 августа в социальных сетях мы запустили флэш-моб «Песня о Москве». Здесь может принять участие любой желающий. И помимо песенного направления у нас ещё на нескольких площадках будет посвящение Москве. Реконструкторская площадка, вот с одной стороны, она посвящена, мы в этом году празднуем 350-летие Петра Первого, но в то же время Коломенское именно как само место очень тесно связано с именем Петра Великого. На территории Коломенского есть и голландские и архангельские домики Петра, сохранились, и воссоздан дворец царя Алексея Михайловича, во многом воссоздан благодаря Петру. Там будет реконструкторская большая площадка, там будет ставка Петра Первого, преображенцы. Это тоже можно считать посвящением Москве. Помимо этого, у нас наш партнёр — это комитет по туризму города Москвы — ставит очень большую и интереснейшую бренд-площадку туристическую, то, чем гордится Москва, что можно посмотреть в Москве, для всех будет представлена их новое, всё, что комитет по туризму сейчас предлагает на этом рынке, чтобы людям, приезжающим в Москву, было интересно. Помимо того у нас есть новая площадка, которая в прошлом году, конечно, из-за пандемии мы её провели только в усеченном формате, мы только конкурс показали. В этом году мы приготовим рекордное количество каши.
Константин Мацан:
— Да, это важная завлекательная тема для слушателей, для потенциальных гостей фестиваля.
Маргарита Железнова:
— Да, по очень древнему, скажем так, рецепту, который все наши повара-историки кулинарии искали. Понятно, что ни в одной летописи прям оригинального рецепта никто тогда не писал, это понятно, но читая летописи, мы можем прочитать о том, а что же подавалось на пиру, например, Юрия Долгорукова вот тогда-то, тогда-то. Или: а что ел боярин Кучка, например? И вот так по отрывочным данным, из тех продуктов, которые были, что подавали. Вот самое интересное, что каша подавалась всегда, каша была главным блюдом на столе. И вот мы попробовали воссоздать рецепт, но, естественно, немножко добавим современных пряностей, чтобы это было поинтереснее, повкуснее. Кстати говоря, в прошлом году у нас проходил конкурс «Российская каша — мать наша». 10 участников было, победила днепровская, но среди победителей была и каша очень приближенная по рецепту как раз к той, которую мы будем готовить. Так что можно сказать, что традиционная каша московского региона, которую ели тогда, мы будем готовить в большом количестве, в очень большом количестве.
Константин Мацан:
— А сколько? Есть прогноз?
Маргарита Железнова:
— Прогноз? Прогноз заключается в таре. Мы ожидаем самую большую в мире кастрюлю в Москве, которая находится, находилась в Турции. И вот ожидаем, что всё-таки к фестивалю она доедет до Москвы.
Константин Мацан:
— А сколько там объем?
Маргарита Железнова:
— Ой, ну, естественно, столько мы не сможем приготовить.
Константин Мацан:
— Главное, чтобы потом съесть смогли.
Георгий Сафонов:
— Съедят с удовольствием.
Маргарита Железнова:
— И потом, кастрюля она, под завязку не будешь готовить. Там же её не помешаешь. Вообще кастрюля массой 4,5 тонны литров. Мы, конечно, столько готовить, потому что это невозможно, её не сварить, это тогда двое суток только...
Константин Мацан:
— Нужно будет её экскаватором мешать.
Маргарита Железнова:
— Конечно, да. Ну называется то, чем будут мешать — это называется весёлки. Ну или вёсла по-другому, вот как в лодке обычные, вот такого размера вёсла, и повара там будут мешать. Я надеюсь, что если у нас все получится, мы-то вначале планировали 1147 кг каши, но, может быть, у нас получится и в два раза больше. Здесь сложно предугадать, но пока мы исходим из... какой у нас сейчас год? 2022? Вот 2022 кг вот это и вот рецептура, примерно года основания Москвы. Вот это мы попробуем сделать. В любом случае по тем ингредиентам, которые готовят повара наши, а это Международный альянс профессиональных кулинаров, повара оттуда, они уже много рекордов сделали, я надеюсь, она будет вкусная, насыщенная, так что приходите.
Константин Мацан:
— Маргарита Железнова, руководитель фестиваля русское поле и Георгий Сафонов, президент федерации мужских хоров и ансамблей, художественный руководитель и главный регент праздничного хора Данилова монастыря сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер», и мы говорим сегодня о фестивале «Русское поле». Ну вот название фестиваля очень точно сформулировано: межрегиональный, творческий фестиваль славянского искусства «Русское поле». Расскажите, что такое славянское искусство и чем оно от неславянского отличается.
Маргарита Железнова:
— Можно я начну, а Георгий продолжит? Вот здесь понимаете в чем дело? Когда начинался он 11 лет назад, там были представлены только регионы центрального федерального округа, это только славянские были, русские коллективы, русские производители, русские ремесленники, но он за эти годы настолько полюбился россиянам, что у нас уже очень давно принимают участие все национальности Российской Федерации. И поэтому название уже поменять сложно, но приезжают у нас все: и татары, и башкиры, и якуты, славянами их как бы сложно назвать, но это представители России. В то же время наш фестиваль давно перешагнул международный уровень. И к нам приезжали и другие регионы, они не только славянские, в этом году у нас будут принимать участие из Узбекистана очень хороший коллектив прилетит, турецкие участники будут, поэтому мы уже не называем, что это только славянский, но, в принципе, практически все участники они все равно, понимая, что «Русское поле» — это славянское искусство, но вот стараются либо в промыслах представлять российское, славянское, либо песни исполняют не только на своём родном языке для жюри, но и на русском языке. Вот, теперь Георгий расскажет.
Георгий Сафонов:
— Да, это очень интересно, но это не важно, что принимают участие другие конфессии, и люди, может быть, каких-то других взглядов и национальности, но корнем этого фестиваля являлась Россия, то есть русское поле. И вообще, русское поле ассоциируется с некой традицией консолидации всех вокруг. Все выходят на это русское поле и дружат, не воюют на этом поле, а наоборот, радуются вот этой широте, радуются красоте русской природы и так далее. То есть поле, оно всегда для русского человека, вот сколько песен о нём сложено, в этих песнях, в этих словах, сказана вся любовь к России, она высказана именно через русское поле. Замечу, не через озёра, моря, реки и горы и леса, а именно через русское поле.
Константин Мацан:
— Интересно, а почему так сложилось? Как вы думаете? Это что за символ такой — поле?
Георгий Сафонов:
— Ну вот потому что поле для русского человека ... так как мы были ограничены в свое время выходами к большим морским просторам, это потом уже Пётр Первый открыл нам, так сказать, просторы и Балтики и Чёрного моря, Азовского моря, а потом за ним открылось и Чёрное море, и потом мы расширили границы и вышли к другим морям — океанам, а первоначально человек выходил из дома, и его взору открывалось поле, засеянное пшеницей, рожью, которая его кормила, которые радовала глаз и которое было настолько безграничным, что у человека сразу рождалось очень много интересных мыслей и, самое главное, творческих каких-то начинаний, потому что это известно, это известно, что если человека замкнуть в каком-то пространстве, он не будет творить. Но если человеку дать свободу и выпустить его куда-нибудь на просторы, он очень много сотворит интересных различных стихов, прозы, песен, картин нарисует много, поделки интересные сделает, в этом был смысл для русского человека, именно в этом просторе русского поля. И оно действительно собирало, собирало вокруг себя.
Константин Мацан:
— Ну поле, пространство, там где можно всем собраться и объединиться.
Маргарита Железнова:
— Все правильно, и ещё я хочу добавить, что, когда Москва стала уже великим княжеством, она всегда собиралась. Помните, московские ярмарки, которые были? Ведь в Москву всегда стекались со всей Руси. Правильно? И когда мы говорим между собой: ну почему поле? Мы называем так: Москва — русское поле талантов, Москва — консолидирующее такое место.
А где собирались? Ну всё равно в начале, когда первые ярмарки, они же практически у Москвы были, не внутри Кремля, они были у Москвы, Красная площадь, чуть дальше, там поля были. Вот русское поле талантов. Вот в этом году такой для себя у нас негласный слоган, девиз: «Москва — русское поле талантов России».
Константин Мацан:
— Мне рассказывала один профессор из Венгрии, славист, которая переводила русскую религиозную философию на венгерский, Флоренского, Булгакова, и много читала само собой русской литературы, это была её специальность. И она рассказывала, что её, как и многих, поражает повесть Чехова «Степь», когда человек в эту бескрайнюю ширь выходит и почему-то кричит: «Тоска, тоска!» Вот мало, с одной стороны даже этого пространства, оно огромное и дает представление о бескрайности этого мира, в котором русский человек живёт. Действительно пространство от океана до океана. И одновременно и этого мало, потому что есть больше. Вот тоска о Небе, о потерянном рае, это даже больше этого гигантского поля. И вот эта профессор филологии говорила о том, что у нас в языке нет даже адекватного слова, чтобы вот это чеховское «тоска» перевести. Это не просто грусть, это что-то другое, это только в русском языке существует. Вам эти коннотации понятны, а у нас их нет. Я все время это вспоминаю, когда мы говорим об этих просторах. И вот Левитан «Над вечным покоем», тоже ведь поле, вот маленький храмик и гигантское поле вокруг, и красота, и понимаешь, что это вот и есть русская культура.
Георгий Сафонов:
— Ну это говорит о той широте русской души, которую, собственно говоря, пытаются понять все во всём мире. Они стремятся это сделать. Те, кто прикоснулся к этому — счастливые люди, те, кто не может этого понять, пока ещё находится в поисках, во тьме ходящие. А мы как раз иногда недооцениваем именно эту широту своей души, поэтому нам иногда не хватает чего-то, отсюда эта тоска, какие-то думы появляются. Русский человек все время думает, он не такой стремительный, не такой быстрый, как, может быть, тот же европеец, который несётся в своем техническом прогрессе вперёд, и уже упёрся в тупик. А мы ещё сзади где-то ползём, потихонечку догоняем технический процесс, и, слава Богу, что мы не увлекаемся им, а мы действительно отдаемся всей душой вот этой природе русской души. В общем-то, славянский мир он весь такой. Неважно, что там маленькие страны славянские, они такими же и остаются, они по своему происхождению, в общем-то с нами схожи, и особенно три братские страны: Украина, Белоруссия и Россия, они все равно, как бы там ни было, какие -то обиды, нестроения, но они всё равно остаются вместе, остаются по своей широте души на том русском поле объединяющем. В этом отношении, конечно, фестиваль, носящий в своем названии слово славянский, он выигрывает. Потому что обычных фестивалей много, а фестивалей вот славянского искусства их раз, два и обчелся.
Константин Мацан:
— Какие ещё мероприятия ждут тех, кто посетит фестиваль. Вот вы сказали про кашу, про реконструкции, что будет для детей, например?
Маргарита Железнова:
— Традиционная площадка «Детские забавы» она всегда привлекает, там всегда очень много народу, разные русские игры, конкурсы, там очень много всего будет происходить, детская площадка. Традиционно у нас площадка называется «Площадь регионов». Это где будут представлены лучшие мастера, ремесленники, товаропроизводители со всей нашей России. Впервые в этом году приезжает к нам Калининградский янтарный комбинат со своими уникальными изделиями. Приезжают наши замечательные подмосковные промыслы народные. Приезжают с других, палехская роспись, ну то есть самое уникальное, что есть в России из таких товаров, производителей и мастеров оно всегда представлено. Этим интересна «Площадь регионов», тем, что ты пройдись по этой замечательной зоне и ты увидишь, ты попадаешь в уголок Ярославской области, вот тебе Тверская губерния, вот тебе Рязань с её колоритом, тут у тебя Ростовская область, там Саха Якутия представлена республика. Они всегда очень интересные делают стенды и очень интересные привозят изделия, и у них тоже всегда много народу. Это площадка, мне кажется, тоже очень интересно, гости фестиваля не просто могут посмотреть, купить, они ещё смогут пощупать и поучаствовать в мастер-классах. Потому что очень многие везут мастер-классы.
Константин Мацан:
— Мы вернёмся к этому разговору после небольшой паузы, я напомню, что сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» Маргарита Железнова, руководитель фестиваля «Русское поле» и Георгий Сафонов, президент федерации мужских хоров и ансамблей художественный руководитель и главный регент праздничного хора Данилова монастыря. Хор участвует в фестивале, о котором мы сегодня говорим, у микрофона в студии Константин Мацан, мы скоро вернёмся, не переключайтесь.
Константин Мацан:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается, ещё раз здравствуйте, уважаемые друзья, в студии микрофона Константин Мацан. У нас сегодня в гостях Маргарита Железнова, руководитель фестиваля «Русское поле» и Георгий Сафонов, президент федерации мужских хоров и ансамблей, художественный руководитель, главный регент праздничного хора Данилова монастыря, мы сегодня говорим об 11-м межрегиональным творческом фестивале славянского искусства «Русское поле», который пройдёт 27 августа в Москве на территории музея-заповедника Коломенское, посвящен он, как мы в первой части программы говорили, 875-летию Москвы. Есть ещё одно посвящение году текущему, вот расскажите об этом.
Маргарита Железнова:
— Да, год Народного творчества не материального культурного наследия народов России. Ну вот как раз площадь регионов, которая представлена на «Русском поле» всегда массово, всегда много, много желающих туда попасть, она очень интересна, она представляет то действительно, чем гордится наша страна, то достояние, которое производилось, и те уникальные вещи, которые производились испокон веков. Ведь у нас традиции народных промыслов они очень хорошо сохранились в России. И очень многие люди приезжают, мастера, с ними разговариваешь: «Как-то вот у вас интересно, как вы делаете, какая-то технология, интересно?» Они говорят: «А вы знаете, это технология нам от бабушек, прабабушек передается». Вот, например, дивеевская игрушка. Тоже уникальная технология Нижегородской области. Тоже глиняная игрушка дивееевская, а ведь обычно мы знаем игрушку дымковскую керамическую, каргопольскую, а это дивеевская. Вот она совершенно другая, она не расписывается, но она очень интересная и самобытная. Потом очень интересная площадка в этом году будет. Мы, кстати, в этом году туристическую площадку объединили вместе со сказочными представителями, потому что это все равно туристическое направление, парки сказок, места, куда можно приехать. И поставили, у нас очень было много просьб, писем приходило в оргкомитет, вернуть площадку «Модный двор».
Константин Мацан:
— «Модный двор»? А что это такое?
Маргарита Железнова:
— «Модный двор» — это наша мода. Этническая, современная, с элементами народности, с элементами каких-то, того, что осталось, русских народных, национального, это народные костюмы, одежда, которую сохраняют, берегут. Некоторые участники приезжают со своими театрами.
Константин Мацан:
— Но это всё-таки старинные костюмы?
Маргарита Железнова:
— Не совсем.
Константин Мацан:
— Или это современный костюм, какая-то современная одежда, которая тем не менее выдержана в стиле, в духе, в тональности славянского искусства, того, как одевались раньше.
Маргарита Железнова:
— Там есть и костюмы, которые выдержаны и сохранены именно все традиции славянского костюма, и с элементами, и в стилистике, и современные. То есть там будет представлено много вариантов. Но самое главное, что вот эта народность региона, она всё равно прослеживается в каждом костюме. И вот я просто, конечно, очень сочувствую жюри, которое будет оценивать и выбирать лучший оригинальный костюм, которые сохраняют наследие и традиции. Ну посмотрим, что будет. Там будет представлено много, но, конечно, основа на старинные народные, в основе лежит. А дальше уже, как дизайнеры это интерпретируют. Мне кажется, их дефиле, участников, и показ костюмов будет также пользоваться популярностью в этом году. Очень интересно, если мы вернёмся на национальную кухню, я о каше сказала, а у нас, на самом деле, новая площадка, которая называется «Национальная кухня». И даже номинация, которая называется «Лучший гастрономический бренд». Это представители регионов приезжают и знакомят со своими брендами, то, что в их крае, в их регионе. Там можно будет продегустировать, попробовать, что-то купить. Поэтому очень будет вкусно и интересно. Помимо этого, на этой же площадке у нас будет конкурс поваров. В прошлом году каша, в этом году исполняется 475 лет со дня первого упоминания слова «солянка».
Константин Мацан:
— Вот это да! Знаково! Это целое национальное событие!
Маргарита Железнова:
— Да. И мы решили конкурс поваров посвятить именно солянке. Ведь на самом деле: вы какую солянку предпочитаете?
Константин Мацан:
— Ту, которую вкусно приготовили.
Георгий Сафонов:
— Хороший ответ.
Маргарита Железнова:
— Нет, ну как первое или как второе блюдо?
Константин Мацан:
— Ну я и то, и то люблю, но давайте начнём с супа.
Маргарита Железнова:
— Да, ну то есть солянка как сборная, как суп, а на самом деле, первая солянка она не была супом, она, может быть, была вот как раз густой. И туда добавлялись разные ингредиенты. Вот у нас приезжает повар с Ямала, к ней все туристы, которые прилетают на Ямал, в Салехард, к ней в чум едут, то есть их туда возят, она всех кормит настоящей ямальской едой. Вот она приезжает, будет готовить солянку по-ямальски.
Константин Мацан:
— Звучит аппетитно.
Маргарита Железнова:
— И везёт все ингредиенты, которые она добавляет в свою солянку. У нас приезжает повар из Смоленска, которая нашла что-то уникальное. Просто, на самом деле, не хочется все секреты раскрывать. Уникальное что-то будет добавлено, это будет то, чем гордилась Смоленская губерния многие — многие века. Вот она нашла этот ингредиент, и она его будет представлять. Приезжают из других регионов повара, каждый везёт что-то свое, даже турецкий повар будет готовить турецкую солянку. Ну вот представьте, какое многообразие будет видов солянки и насколько можно будет посмотреть всё это и оценить, и даже мы очень надеемся, мы просили, вот сейчас повара думают, кто проведёт мастер-классы по приготовлению. Какими-нибудь секретами поделится. Так что хозяйкам это тоже будет очень интересно.
Константин Мацан:
— В общем, и сердцу, и уму, и телу, и поиграть, и музыку послушать, и песни попеть, и поесть вкусной национальной еды можно будет на фестивале «Русское поле». А я вот Георгий, хотел бы к вам обратиться, вы рассказали немножко о программе, которую, как я понял, хор Данилова монастыря будет исполнять, эта программа, посвящённая Москве, и там будет такая стрела времени, самые разные песни от древних до современных. И вот в этой связи я о чем вспомнил, много лет назад, я ещё когда учился в институте, к нам приезжал выступать хор одного московского монастыря, это было очень интересно, и в начале выступления вышел один из артистов, чтобы объявить, что в первом акте вы услышите духовные песнопения и песни советских композиторов. И я помню, что меня, тогда ещё неофита, это даже кольнуло: такое соседство, приехал монастырский хор, который будет петь песни советских композиторов. С одной стороны, что тут такого? С другой стороны, вот не ожидаешь, что для церковного хорового коллектива это так легко в одном ряду уживается. Может быть, это такое достаточно стереотипное мнение и неверное или слишком поверхностное, вот как вы на это смотрите?
Георгий Сафонов:
— Вы знаете, этот вопрос задают постоянно, потому что он интересует, как, например, мы можем спеть знаменный распев и тут же переключиться на Эшпая, на Хренникова, на Матвиенко, Трофимова и других современных исполнителей и композиторов. Я в свое время этим вопросом занимался вплотную, когда писал дипломную работу в Гнесинской академии. Это было ещё в конце восьмидесятых, дипломная работа моя была немножко не в стиле времени, это только началась перестройка, ещё не все двери открылись, но тем не менее работа моя называлась: «Знаменный распев как памятник русского певческого искусства с 9 по 20-й век». И я пропустил начальный период, я описал вкратце, что я не буду рассматривать этот период, потому что он рассмотрен многими известнейшими исследователями. А я буду изучать в своей работе знаменный распев, вот период как раз Петра Первого, такой период, в которых знаменный распев немножко отошел в сторону, забыт из-за многоголосья, которое к нам пришло. И самое главное, что последняя часть моей работы была посвящена знаменному распеву в творчестве советских композиторов.
Константин Мацан:
— Так.
Георгий Сафонов:
— И вот Борис Григорьевич Тевлин, ныне покойный, уважаемый профессор, который очень был увлечён всегда современной культурой, и его хор молодёжи и студентов великолепно пел современные произведения различных композиторов и в том числе советских. Он обратил на эту часть моей работы внимание и написал свою рекомендацию на этой работе: «Для изучения педагогами и студентами кафедры». Поставил оценку отлично, и я понял, что я попал в точку. И вы знаете что я узнал? Я узнал, что наши уважаемые советские композиторы проводили очень много времени в запасниках российской национальной библиотеки Государственного исторического музея. Я почему знаю, потому что я не мог никак попасть для сбора информации для своего диплома, я не мог попасть в Государственный исторический музей, и какие письма только ни писали, и от Минкульта писали, естественно, от ректората Гнесинской академии. Я спрашивал: почему? Мне говорили: вы знаете, у нас доступ ограничен, у нас только очень такие вот уважаемые люди. Я спросил: «Кто? Ну так по секрету». Мне сказали: Хренников сидит, Эшпай, Соловьёв-Седой, вот. Я говорю: «А что они там делают?» «Они изучают древние рукописи». И когда потом я приступил к изучению этого момента, я понял, что Александр Александров, например, регент по своему образованию, ставший, буквально, мановением пальца указательного Иосифа Виссарионовича Сталина, ставший руководителем ансамбля Александрова знаменитейшего, который сейчас у нас существует, но будучи регентом и придя туда, кстати, Иосиф Виссарионович сказал, что нужно поставить у руководства этого хора человека церковного или воцерковленного, лучше регента. И они нашли.
Константин Мацан:
— А почему?
Георгий Сафонов:
— Сталин считал, что эта культура именно хорового пения, именно церковной культуры, она богатейшая и богаче её нету. И он был прав.
Константин Мацан:
— Квалификация регентов.
Георгий Сафонов:
— Как любитель церковных напевов, он сам их пел. И вот как раз гимн Советского Союза, в нём вы найдёте попевки знаменного распева. У Свиридова огромное количество знаменного распева в его творчестве. Практически у любого известного советского композитора, Щедрин, например, Хренников, у них тоже можно найти их песни, у Соловьева — Седова в военных песнях, можно найти попевки знаменного распева. Я это написал своей дипломной работе. И Тевлину это понравилось, потому что это действительно так. И они именно что делали, они брали богатейший мелодический материал, который заключён в наших древних песнопениях, и устраивали его в песне, которые потом стали достоянием народа. Я всегда говорю, что если знаменный распев — это закодированная национальная музыка, это, как я говорю, национальный код, в него заложена душа наших предков. Если это попало в советскую песню, то значит советская песня была, есть и будет. Она вечная, потому что она уже своего рода закодирована.
Константин Мацан:
— В ней этот ген есть.
Георгий Сафонов:
— Её будут петь с удовольствием, её должны петь все, невзирая на то, что это хор церковный. Очень много красивых, лирических интересных и патриотических песен о Москве, о России, вообще о человеческой душе, о состоянии человека и о положении человека на этой земле именно заложены в тексты советских песен.
Константин Мацан:
— Например, что вам первое на ум приходит? Что откликается? Какие тексты, каких песен?
Георгий Сафонов:
— Например, знаменитая «Гляжу в озёра синие», «Течёт река Волга», у Соловьева-Седова вообще весь его спектр военных, я уж не говорю про «Подмосковные вечера». Мы, кстати, будем заканчивать нашу программу этой песней. У меня спросил редактор: «А почему „Подмосковные вечера“ в юбилей Москвы?» Я говорю: «А как без „Подмосковных вечеров“ для Москвы?» И потом он говорит: «А вы видеоряд выставили, вы поете „Подмосковные вечера“, а показываете вечернюю Москву». А я говорю: так в этом же и есть смысл, понимаете? Мы можем находиться где угодно, в далёком Подмосковье, в ближнем Подмосковье, но вечерняя Москва она прекрасна. И не показывать её, поя совершенно шикарные слова Матусовского, это просто, в этом есть некая такая изюминка творчества. Да, вот показали картинку и спели о ней. А вот ты покажи какую-нибудь картинку и спеть так, чтобы человек задумался, так, чтобы у него мысль работала. Вот, наверное, для этого и существует наша культура, и слава Богу, что наконец-то после всех пандемийных перипетий, этих вот закрытий-перекрытий, наконец-таки мы обратили первое внимание после вот этих вот барьеров, первое внимание мы обратили на нашу культуру, на наше культурное наследие. Потому что как бы там ни шел вперед технический прогресс, какие бы ни совершались там события, криминальные и не криминальные, различные события в мире и в нашей стране, всё равно двигателем процесса, всего процесса, и гастрономического, и астрономического, технического всё равно является культура. Человек, не умеющий говорить, не умеющий думать национально, человек, не умеющий петь национальные песни, не может строить ракеты, какое-то оборудование, не может выращивать хлеб, растить детей и нести что-то в мир такое доброе, вечное, разумное, если он культурно не образован. Вот в этом отношении, конечно, год Культурного наследия какую-то определённую роль играет. Я очень надеюсь, что фестиваль «Русское поле» — это один из тех двигателей нашего культурного наследия, такой мощный достаточно двигатель. И хотя один день, но за этот один день можно, в общем, всё.
Константин Мацан:
— Маргарита Железнова, руководитель фестиваля «Русское поле» и Георгий Сафонов, президент федерации мужских хоров и ансамблей и художественный руководитель, главный регент праздничного хор Данилова монастыря сегодня с нами и с вами в программе светлый вечер. Маргарита, расскажите, во сколько фестиваль начинается, к какому времени приезжать, что с парковкой, в конце концов?
Маргарита Железнова:
— Ну с парковками, с парковками в Москве, как всегда, сложно. Лучше приезжать на метро, тем более, что музей находится рядом с метро Коломенское, поэтому идти недалеко. Нет, ну все городские парковки они работают в обычном режиме, поэтому, кто хочет, конечно, поискать место, он будет искать это место, гостей у нас обычно много приезжает на фестиваль из года в год.
Константин Мацан:
— А сколько, каков порядок цифр?
Маргарита Железнова:
— Ой, вы знаете, сложно сказать. 18-19-й — это порядка 200, 150 — 200, но все ещё зависит от погоды, конечно. Если погода хорошая, то это 200 000, плюс минус. Если дождливая погода, порядка 150 000 зрителей. Но вот в 15-м году 370 000 зрителей было, это по рамкам, то, что мы могли официально увидеть. А так интерес большой, и действительно очень многие приезжают. Я знаю, что приезжают из Подмосковья, из близлежащих регионов, именно попасть на этот фестиваль, за нами следят, мы смотрим сколько входов, сколько на сайте, в социальных сетях вопросов к нам приходит, поэтому действительно зритель будет. Сейчас самое главное, чтобы у нас хорошо прошла подготовка, чтобы мы все успели, потому что времени осталось мало. И чтобы всё у нас случилось.
Константин Мацан:
— Чтобы погода была хорошая.
Маргарита Железнова:
— Да, и самое главное, чтобы была хорошая погода, это точно.
Константин Мацан:
— Во сколько начало фестиваля?
Маргарита Железнова:
— Начало фестиваля так официально мы начинаем, официальное такое открытие, когда жюри даст старт фестиваля — это 11 утра. И закончится фестиваль традиционно праздничным фейерверком в 22 часа.
Константин Мацан:
— Весь день можно провести.
Маргарита Железнова:
— Да, да. Ну с 11 до 22 — это работа главных сцен, но и то мы уже всех вместить туда не можем, у нас будет работать параллельно четыре сцены.
Константин Мацан:
— Какие коллективы там будут?
Маргарита Железнова:
— Да разные. У нас три номинации для коллективов: инструментальные коллективы, хореографические коллективы и хоровые коллективы. У нас нет сольных исполнителей по положению фестивале. И вообще, в принципе, фестиваль задумывался как хоровой фестиваль. Но со временем мы добавили уже коллективы хореографические и инструментальные. И все будут выступать. Жюри уже отработало, у нас заявок всегда очень много, больше, чем мы можем вместить и принять. Поэтому часть, кого-то не допустили до участия в финале фестиваля в Коломенском, кто-то прошел, из разных регионов здесь, даже всех не перечислить. Все регионы. Но основные — это, по-моему, и Приволжский, и Поволжье, И Сибирь, и Коми едет, едут отовсюду, с разных сторон, и Краснодарский край.
Константин Мацан:
— Ну вот фестивалю 11 лет, 11-й фестиваль, и вот мы сегодня много очень важных смысловых вещей называем: про культурную образованность человека, про какую-то консолидацию общества, про понимание славянского единства, как единства не отделяющего себя от других, а как приглашение всем объединяться вокруг какого-то мощного смыслового центра, как и строилась всегда русская культура. И понятно, что миссия фестиваля — это быть таким средством, инструментом созидания всего этого. То есть цель на самом деле амбициозная, чтобы общество менялось. Ну вот за 10, за 11 лет фестиваля вы получаете разные отклики, вы видите, какие процессы вокруг происходят, в принципе, вы участвуете в культурной жизни Москвы и России. В какой мере, по каким плодам мы можем видеть, что фестиваль свою миссию достигает?
Маргарита Железнова:
— Ну, наверное, самый главный плод — это когда в регионах начинают ценить коллективы, которые выступили на фестивале, они приезжают и говорят: А знаете, а нам вот репетиционную студию увеличили.
Константин Мацан:
— Это хороший, очень большой результат.
Маргарита Железнова:
— Это результат, я считаю. Или в регионе добавили после участия, вот у нас победили в фестивале, они приехали со своими наградами, и как-то вот преподаватели в регионе в этом доме народного творчества что-то параллельно ещё какие-то направления стали развиваться.
Мне кажется, что именно такого плана достижения, вот они существенны, потому что понятно, что на фестиваль приезжают обычно лучшие из лучших. Ну как бы стараются регионы отправлять лучших. А ведь очень много любительских коллективов, которые не достигли какого-то уровня. Я, например, знаю у нас есть такие коллективы, которые за 10 лет приезжают, они любят, для них и Москву посмотреть, приехать, поучаствовать, и себя показать. И вы знаете, за эти годы они не просто выступили в конкурсной программе перед жюри, спели с большим хором, походили, погуляли, получили удовольствие и уехали, нет. Руководители фестиваля в процессе фестивального дня они после своего выступления стараются пообщаться с жюри, узнать, почему такая оценка, а вот что не так, а на что им обратить внимание? Они смотрят и следят за выступлениями других коллективов своего направления, они учатся, они растут. И вот коллективы некоторые, я наблюдаю, которые действительно приезжают, кто три, кто четыре раза уже был, кого я хорошо запомнила, и они действительно растут, они не стоят на месте, они действительно с каждым фестивалем у них какой-то новый уровень, новый виток. А если новый виток, то коллектив когда-то был средний возраст там выше среднего, а сейчас очень много добавилось молодёжи. Это же тоже хорошо, это же тоже показатель развития и популяризации вот этой нашей песенной культуры, русской культуры, в танце, в песне, в исполнительском мастерстве. Очень хороший у нас в прошлом году победил коллектив, очень самобытный с Сахалина. Я вообще не слышала, чтобы вот так пели. Молодёжь, они все ребята молодые.
Константин Мацан:
— То есть новые имена открываются.
Маргарита Железнова:
— Да, как потрясающе, а ведь Сахалин, а мы Москва. Они так жалели, что тогда всё-таки это было в онлайн, но им прилететь ... вот таких самородков — ребят, нужно, конечно, смотреть, показывать, чтобы они участвовали, чтобы больше людей с ними знакомились. Хотя кто-то как бы замирает на каком-то уровне и не стремятся. Опять — таки все идёт от руководителей, от того, как они идут, от регионов, от министерств культуры регионов, как они на это вообще смотрят и какой посыл дают. Если поддерживают — да, развитие идёт. Если где-то что-то в спокойном режиме, скажем так, то и процесса — то особо нет. Ну мы вот поем.
Константин Мацан:
— Георгий, как вам кажется, в какой степени, в какой мере хоровое искусство сегодня нуждается в популяризации?
Георгий Сафонов:
— Оно всегда нуждалось в популяризации. Хоровое искусство в общем-то начиналось с княжеских дружин, потому что вот мы служим в обители благоверного князя Даниила Московского, хозяина Москвы, как мы его называем, и как многие его называют, у него была своя дружина, дружина, которая пела и на службе, и застольные песни могла исполнять. И князь это любил. Он это всё и продвигал дальше. Потом с течением времени у нас так немножко замылились отношения между руководящими структурами и исполнительскими структурами. Особенно на это повлияли различные мировые катаклизмы, но хоровое пение оно всегда было таким собирающим вокруг себя. Один из государственных деятелей сказал интересную фразу: «Хор — это некое подобие общества, в котором все думают одинаково и выполняют одно дело, но не тянут одеяло на себя». Вот это очень интересное выражение человека государственной структуры. И я могу сказать, что когда проводится такой фестиваль, когда приезжают коллективы. Вот они выступили, приехали в свой регион, а рядышком находится регион, в котором, может быть, не было такого коллектива. И губернатор посмотрел, услышал, до него долетела информация, он посмотрел: а что, у нас нельзя сделать такое? И дает распоряжение, а давайте сделаем, и у него начинают возникать такой коллектив, а вокруг этого коллектива ещё различные коллективы. Было бы желание и такие форумы, как «Русское поле», которые рождают к жизни бриллиантики, которые потом, приезжая в свои регионы, начинают светиться так, что вокруг них в других регионах, в их регионе расширяется именно вот это культурное движение по либо воссозданию, либо по организации каких-то новых интересных коллективов. И в этом и есть смысл проведения таких фестивалей, таких форумов.
Константин Мацан:
— Спасибо огромное, всех радиослушатели ещё раз мы приглашаем на фестиваль «Русское поле», который, напоминаю, пройдёт 27 августа накануне Успения, на территории музея-заповедника Коломенское в Москве, а руководитель фестиваля «Русское поле» Маргарита Железнова и Георгий Сафонов, президент федерации мужских хоров и ансамблей, художественный руководитель, главный регент праздничного хара Данилова монастыря, который будет принимать участие в этом фестивале, сегодня были с нами и с вами в программе «Светлый вечер». У микрофона был Константин Мацан, спасибо и до свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
Радио ВЕРА из России на Кипре. Ο ραδιοφωνικός σταθμός ΠΙΣΤΗ απο την Ρωσία στην Κύπρο (08.05.2024)
Деяния святых апостолов
Деян., 5 зач., II, 22-36
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Есть ли в наше время люди, подобные апостолам? Или же это служение — атрибут исключительно древней Церкви? Ответ на этот вопрос содержится в отрывке из 2-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 2.
22 Мужи Израильские! выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами и знамениями, которые Бог сотворил через Него среди вас, как и сами знаете,
23 Сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, вы взяли и, пригвоздив руками беззаконных, убили;
24 но Бог воскресил Его, расторгнув узы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его.
25 Ибо Давид говорит о Нем: видел я пред собою Господа всегда, ибо Он одесную меня, дабы я не поколебался.
26 Оттого возрадовалось сердце мое и возвеселился язык мой; даже и плоть моя упокоится в уповании,
27 ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тления.
28 Ты дал мне познать путь жизни, Ты исполнишь меня радостью пред лицем Твоим.
29 Мужи братия! да будет позволено с дерзновением сказать вам о праотце Давиде, что он и умер и погребен, и гроб его у нас до сего дня.
30 Будучи же пророком и зная, что Бог с клятвою обещал ему от плода чресл его воздвигнуть Христа во плоти и посадить на престоле его,
31 Он прежде сказал о воскресении Христа, что не оставлена душа Его в аде, и плоть Его не видела тления.
32 Сего Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели.
33 Итак Он, быв вознесен десницею Божиею и приняв от Отца обетование Святаго Духа, излил то, что вы ныне видите и слышите.
34 Ибо Давид не восшел на небеса; но сам говорит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня,
35 доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих.
36 Итак твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли.
Книгу Деяний апостольских иногда называют Евангелием воскресения. С такой силой в ней делается акцент на том, что Иисус Христос действительно умер и восстал из мёртвых. Эта мысль выходит на первый план не столько благодаря многочисленным рассуждениям, сколько деяниям апостолов. Другими словами, если бы не было Пасхи Христовой, ученики Спасителя не смогли бы совершить тех дел, о которых говорится в книге. Они не пошли бы проповедовать Евангелие. Скорее всего они просто перестали бы существовать как группа. Разбежались бы. Каждый пошёл бы по жизни своей дорогой.
Вместо этого мы видим небывалый энтузиазм и воодушевление. Не слишком образованные, провинциальные, без всякой финансовой и административной поддержки, вопреки запретам сильных мира сего, не обращая внимание на угрозу потерять свободу, здоровье и саму жизнь, апостолы говорят о Христе. О том, что Он воскрес. Само по себе это действие — яркое свидетельство истины их слов. Это яркое свидетельство того, что их вера живая. Её подпитывает мощный источник. Сердце апостолов будто наполнено огнём, жар от которого чувствуют и они сами, и о окружающие. Это энергия божественной благодати. Она побуждает учеников говорить о Своём Учителе, а людей слушать их и принимать всё сказанное с доверием.
Бог устроил человеческое существо таким образом, что, если Божественная благодать наполняет наше сердце, её невозможно скрыть. Её невозможно спрятать от окружающих и сделать своим личным достоянием. Она жаждет излиться наружу — побуждает нас делиться этой радостью с другими. И этому позыву невозможно противиться. Даже если существует угроза физической расправы или смерти, сила Божия такова, что её невозможно удержать. Древний пророк Иеремия очень красноречиво свидетельствует об этом: «Ты влёк меня, Господи, — и я увлечён; Ты сильнее меня — и превозмог, и я каждый день в посмеянии, всякий издевается надо мною... И подумал я: не буду я напоминать о Нём и не буду более говорить во имя Его; но было в сердце моём, как бы горящий огонь, заключённый в костях моих, и я истомился, удерживая его, и не мог». Не мог пророк не говорить о Боге своим соплеменникам. Несмотря на то, что они смеялись над ним и гнали его. Как говорил Христос в Евангелии, «Никто, зажегши свечу, не ставит её в сокровенном месте, ни под сосудом, но [ставит её] на подсвечнике, чтобы входящие видели свет».
Важный духовный принцип следует из этого. Если мы Божии, если Его благодать живёт в нас, мы не можем не свидетельствовать о Нём. Это не означает, что мы должны с каждым встречным говорить о Боге, доказывая истинность христианства. Внешне наша жизнь может быть волне обычной. Работа, семья, бытовые обязанности. Однако если человек стремится, подобно апостолам, не просто говорить о Евангелии, но исполнять Его, жить им, искать волю Божию и служить своим ближним, даже самые привычные и рутинные дела, которые он совершает, преображаются. Господь наполняет каждую нашу мысль, каждое наше слово и поступок светом Своей благодати. И так делает нас живыми свидетелями и проповедниками Своего Небесного Царства.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Путь к священству». Иеромонах Давид (Кургузов)
У нас в студии был клирик Вознесенского мужского монастыря в городе Сызрань иеромонах Давид Кургузов.
Наш гость рассказал о своем пути к вере и о том, как после работы программистом и эстрадным режиссером пришел к решению стать монахом и священником.
Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.
Константин Мацан:
— Христос Воскресе, дорогие друзья! С праздником Святой Пасхи. Это «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. В студии приветствуем вас мы, Кира Лаврентьева.
Кира Лаврентьева:
— Добрый вечер.
Константин Мацан:
— И я Константин Мацан. Добрый вечер. А в гостях у нас сегодня иеромонах Давид (Кургузов), клирик Вознесенского мужского монастыря в городе Сызрань. Добрый вечер.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Здравствуйте.
Константин Мацан:
— Я вам, отец Давид, напомню и нашим слушателям, что в этой программе, которую мы по вторникам в восемь вечера с Кирой на волнах Радио ВЕРА ведем, мы говорим со священником о его пути к вере и в вере, о том, какая цепь событий привела к тому, что человек, мужчина, дерзает служить алтарю и видит это своим главным и единственным служением. Это всегда, как нам кажется, путь вопросов, путь поиска, иногда сомнений или преодоления каких-то сомнений. И, наверное, на этом пути есть не только вопросы, но и ответы. Какие размышления, какой опыт о Боге, о жизни, о церкви на этом пути возникал, это очень интересно. И нам представляется, что это может войти в резонанс с теми вопросами о жизни, которые есть у наших слушателей. А они разной степени церковности, кто-то уже ходит в церковь, кто-то, может быть, только присматривается к религиозной традиции со стороны. Вот об этом поговорим. Мы до начала нашей программы с вами начали уже о вашей биографии рассуждать, вы стали рассказывать. Там виражи крутые, достаточно сказать, что по первому образованию вы программист, а по второму — режиссер эстрады, вы закончили ГИТИС эстрадный факультет как режиссер. Если переход из программирования в творчество в принципе не такой уж редкий в нашей жизни, то ваш следующий переход после эстрадного факультета ГИТИСа через какие-то, видимо, этапы к священству и к монашеству — вот это уже вираж. Это уже само по себе интересно. Расскажите, как это получилось, каким путем вы в этом смысле шли, на какие важные, может быть, вехи и этапы этот путь для вас распадается.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Наверное, в конце обучения, это был четвертый-пятый курс, всего пять лет всего мы учились...
Константин Мацан:
— В ГИТИСе.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Да. Четыре года актера и пятый год режиссера. И на четвертом курсе как-то так сложилось, что я стал замечать явно, что Бог принимает личное участие в моей жизни. Встречались какие-то люди, появилась одна театральная постановка по христианским мотивам. Мой друг, тоже выпускник этого же факультета, Читрани Николай поставил с нами по книге «Школа для дураков» Саши Соколова спектакль, «Те, кто пришли» мы его назвали. Он длился четыре часа, три отделения, ни разу не уходишь со сцены, такой современный был спектакль. И там было очень много христианских смыслов, там были даже цитаты из апостола Павла. И уже стал, я помню, о чем-то задумываться и стал видеть, как совершенно из ниоткуда в моей жизни появляются люди точно, как мне нужно. Совершенно ясно я понимал, что это невозможно, я не мог бы это сделать сам по какому-то заказу. В очередной раз сел и крепко задумался, что, наверное, я бы хотел с Богом как-то познакомиться.
Константин Мацан:
— А до этого вы никакого отношения к религиозному мировоззрению не имели?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— До 27 лет я абсолютно трезво считал, что все священники это толстые негодяи на больших черных джипах, которые обирают народ, а церковь это какая-то организация по тому, как этот весь отъем денег у населения официально оформить.
Кира Лаврентьева:
— Сейчас многие у радиоприемников стали прислушиваться особенно к дальнейшему ходу нашего разговора.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Это была ясная формулировка, это был ни какой-то стереотип. Понятно, что, может быть, из интернета, но тем не менее. Некое воспитание, конечно, большей частью заложила мама. Когда я задумывался, я думал, что что-то, наверное, есть. Были какие-то маленькие попытки всяких практик, думал, читал какие-то книжки, может быть, больше про восточную религиозную традицию. Но когда уже сел и понял, что Бог лично принимает участие в моей жизни, я крепко задумался, и сложилось несколько важных вещей. Первое: мама все детство нас возила по Золотому Кольцу, хочешь — не хочешь два раза в год мы ехали во Владимир, Суздаль, Переславль-Залесский. Очень забавно, как она все время вспоминает: помнишь, когда тебе было два года... Я говорю: мама, это невозможно вспомнить, когда мне было два года. Видимо, это пространство храма, иконы. Мы раз в год обязательно ходили смотреть иконы Рублева в Третьяковскую галерею. Это было обязательно.
Кира Лаврентьева:
— Интересно.
Константин Мацан:
— То есть мама была человеком церковным?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Она воцерковилась позже.
Кира Лаврентьева:
— Она была культурным человеком.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Она все время искала, всю жизнь, и всю жизнь, что она живет в Москве, даже еще в Подмосковье когда жила, она ездила смотреть иконы Рублева. Это у нее была такая тяга, просто она была не оформлена, но этот культурный аспект вообще не был никаким препятствием. Когда я первый раз зашел в храм, чтобы в каком-то смысле молиться Богу, у меня не было какого-то препятствия от обстановки. Немножко стыдно было перекреститься по первой. А иконы, архитектура — совершенно никаких проблем. Потом эти христианские смыслы и спектакли. А потом я понимал, что я крещенный человек, в шесть лет меня крестили в 91-м году. Один из ста я был крещенных.
Константин Мацан:
— У меня та же история в том же году.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Храм Всех святых на Соколе, довольно известный храм, я помню, что мы с братом, ему было одиннадцать, мне шесть, вышли во время крещения, потому что ничего не понимали, идет совершенная не ясная процессия. И когда пришло время окунать в купель, бежали за нами на улицу, чтобы нас забрать. Это сыграло свою роль. И эти встречи. Еще была такая мысль, что Церковь на Руси существует тысячу лет и уже неоднократно ее пытались каким-то образом разрушить, то внешними, то внутренними силами. Я подумал, что, наверное, надо с Церковью познакомиться поближе. И первое, что я сделал, я начал поститься. Проходил Великий пост, и как человек высокоорганизованный, я решил согласно монастырскому календарю пройти этот пост. Открыл его записал, надел крестик, церемониально, заходя в какое-то кафе, спрашивал, есть ли у вас постное меню, пожалуйста. Когда увидел у какого-то моего собеседника крестик на шее, а он ел что-то непостное, я очень акцентировано делал ему замечание. Ужасное фарисейское поведение. Посередине поста даже умудрился попасть первый раз на богослужение, это была литургия Преждеосвященных Даров на Подворье Троице-Сергиевой лавры на Цветном бульваре, шесть часов, ничего не понятно, очень долго. Я то сидел, то стоял, то выходил, то еще что-то, но мне понравилось. Может быть, кстати, я понимал, что происходит что-то мне близкое. Я понимаю, что вообще богослужение в православной церкви выросло в чем-то из каких-то античных мистерий, в том числе. Мне понятна механика, как режиссеру.
Константин Мацан:
— А смотрите, важный момент. Вы так легко сказали, что в какой-то момент события стали легко происходить, все одно к другому как будто подходит, и это дает идею, мысль того, что Бог здесь действует. Но можно же все это и без Бога было бы проинтерпретировать. То есть была, видимо, настроенность сознания на то, чтобы, через идею Бога, через участие Бога это объяснить. Ведь это вовсе не обязательно. Или и в правду что-то заставляло вас подумать, поверить, что именно Бог, Личность здесь действует, что это не стечение обстоятельств? Или это чувствовалось как-то, что возникает кто-то новый в жизни, а не просто стечение событий?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— На тот момент я могу так вспомнить, мне кажется, я стал потихонечку встречаться с отдельными частями Евангельского учения. И их высота показалась мне совершенно невозможной и безличностной. Не может человек подставить другую щеку, исходя из каких-то будущих выгод. Я вот сейчас смирюсь, и вселенная мне пошлет...
Кира Лаврентьева:
— Вселенная.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Да. Она же такая добрая, пошлет что-то, что мне поможет в жизни. То есть эта высота, которую я не встречал нигде и никогда, противоречила всему, что происходит вокруг. Как это вообще возможно? Зачем это делать? И я понимал, что это безличностно невозможно. Это только возможно в каком-то общении человека с Богом. Я тогда никак не мог его называть, даже боялся как-то обратиться. И этот первый пост я не обращался к Богу, вообще никак не молился, ничего не делал, даже не крестился — ничего. Я просто соблюдал определенные правила питания. Наверное, эта мысль была самая главная. Самое главное событие, которое произошло, которое вообще все перевернуло — это была Пасха.
Константин Мацан:
— После того первого поста.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Совершенно верно. Я все время жалею, что много людей приходят к Богу оттого, что у них произошла какая-то трагедия, болезнь, утрата близкого, что-то такое. Наверное, Бог видит мое малодушие и привел меня в церковь через радость. Не было никаких событий. Когда люди узнают, что я монах, священник, особенно раньше, когда я был чуть-чуть моложе, говорят: а что случилось? Все прекрасно. Я пришел на первую Пасху, подумал, что я постился, мне надо как-то завершить этот пост. Как-то. И решил, что надо сходить на ночную службу в храм. Это Благовещенский храм в Петровском парке покойного отца Дмитрия Смирнова. Я первый раз в жизни его тогда увидел. С точки зрения обычного человека это было ужасно, было душно, много людей, ходила какая-то бесноватая между людьми, заглядывала всем в глаза в широкой шляпе с белыми полями. Все плохо.
Кира Лаврентьева:
— Как режиссер вы все это, конечно, тонко заметили?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Ну, конечно, я же смотрю, кто где движется, что делается. Это автоматически происходит, даже сейчас, может, даже к сожалению. Но в конце, даже в середине этого процесса, а во время службы отец Дмитрий вышел и что-то грозно с амвона всем говорил, я, к сожалению, не слышал, далеко очень стоял, но я вдруг понял одну мысль, самую главную, — я дома.
Кира Лаврентьева:
— Потрясающе.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И я даже хотел дерзнуть пойти причаститься Святых Христовых тайн, ничего не понимая, три раза вставал в очередь, складывал ручки на груди, пытался петь тропарь Пасхи, не понимая до конца, что там за слова, и три раза выходил, думая, что-то я не то делаю. И понял, что там истина, там Тот, с Кем я хочу быть, мне надо туда. И дальше этот процесс пошел как по маслу.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, мы еще раз поздравляем вас с праздником Светлого Христова Воскресения. Христос Воскресе! Сегодня у нас в гостях иеромонах Давид (Кургузов), клирик Вознесенского мужского монастыря в городе Сызрань. У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Как символично мы сегодня в нашем разговоре тоже подошли к Пасхе и к входу в лоно святой Церкви отца Давида, и это действительно чудо. Как дальше продолжался ваш путь? К причастию, как я понимаю, вы не подошли?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Нет. Слава Богу, не дерзнул. Причем, там были знакомые мои люди, это было в районе, где я вырос практически. Метро Динамо, а я вырос на метро Аэропорт.
Кира Лаврентьева:
— Это где отец Дмитрий Смирнов покойный как раз был?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Конечно, он самый. Самый ближайший храм это был для меня. Потом у меня встал вопрос, что делать дальше, он встал ребром. Я думал, все я понимаю, что дом здесь, что нам делать? Естественно, пошел разговор о том, как первый раз исповедоваться. Мой друг подсказал, есть такой священник отец Александр Борисов, он на протяжении лета, или может быть не только лета, вечером в пятницу принимает всех желающих, доступный батюшка, кто с вопросом, кто с исповедью. Так как, наверное, не было больше никаких вариантов, я в один из пятничных вечеров, предварительно что-то почитав, написав небольшой списочек, к нему пришел. Он совершенно не пытался никак меня вразумить, просто сказал: вот это надо читать. После этого была первая подготовка ко причастию. Наверное, я не могу сказать, что это было какое-то особое впечатление, потому что Пасха уже была до этого, потом это стало некой нормой. Причащаться я стал практически сразу каждое воскресенье, это стало чем-то совершенно необходимым в жизни. Без этого невозможно было жить.
Кира Лаврентьева:
— Как на все это ваше окружение отреагировало?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Так как человек, который быстро воцерковляется, пытается всех окружающих заставить заняться тем же самым, некоторые мои друзья хотели отвести меня к психиатру либо к какому-то такому специалисту, говоря, что ты в секте, все с тобой понятно, надо тебя лечить. Потому что ты начинаешь всем эту радость пытаться передать и говоришь достаточно резко. Ты же познал истину, надо всем ее донести. В той сфере, в которой я тогда работал, а это организация, режиссура мероприятий частных, больших, разных, это достаточно контрастно выглядело, везде ты начинаешь искать повод заявить что-то из того, что ты узнал.
Константин Мацан:
— Помиссионерствовать.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Конечно. И поэтому первый год прошел с боями. Мама моя, тогда еще не воцерковилась, она не очень приняла то, что происходило. Она через год-два воцерковилась и тогда...
Кира Лаврентьева:
— То есть вслед за вами.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Да, но я не повлиял никакими своими словами. Наверное, сам факт повлиял как-то на нее, что это произошло. И, наверное, она из-за этого задумалась, в разговоре это звучит так, по крайней мере. И потом постепенно сами собой стали шаги складываться. Естественно, когда молодой мужчина, тогда мне было 28 лет, встает вопрос о семинарии, наверное, ты сможешь стать священником. Практически все молодые мужчины или ребята, все такого возраста, скажем, старше восемнадцати, и, наверное, до пятидесяти, задают себе вопрос: наверное, ты сможешь стать священником. Потому что священников у нас нехватка в Русской Православной Церкви.
Константин Мацан:
— А этот вопрос для вас изнутри рос, или человек, попадая в окружение, молодой верующий...
Кира Лаврентьева:
— Горящий неофит.
Константин Мацан:
— Да, горящий, почему бы не в семинарию, не в священство. Сразу по умолчанию предполагается, а куда еще, только туда.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Это с двух сторон. С одной стороны, об этом говорят, а с другой стороны, появляется некая тяга к богослужению. Я практически сразу в себе это обнаружил, я очень быстро научился читать на церковно-славянском языке. Следующий пост меня потерпели мои, как назвать этих любезных людей — клирошане. Я-то не был, а они были, они давали мне читать псалтирь на Великий пост, но это было ужасно. Но они меня терпели пару недель, потом достаточно быстро стало все получаться. Тяга у меня точно сразу появилась, она до сих пор не остывает, это, наверное, это был один из поводов задуматься о монашестве серьезно. Эта тяга с одной стороны, непосредственно каким-то предметом, потому что хочется быть перед престолом Божиим, какое-то необъяснимое желание, хочется находиться внутри этого пространства, когда оно не наполнено ничем, кроме славословия Бога, молитв покаяния, спокойствием людей, их личной молитвой, соединенной с церковной. Все это, наверное, одно из лучших дел, которые по моей душе. Наверное. И плюс об этом говорят, напоминают тебе все время: ой, наверное, был бы хороший батюшка. И в этом ты находишься все время. Поэтому мысль сама собой появляется.
Кира Лаврентьева:
— Тут отец Давид, какая грань, у вас же очень хорошая профессия была. Вы же уже были состоявшимся человеком, вам не было ни 17, ни 18, вы не думали о выборе жизненного пути.
Константин Мацан:
— Даже не 19.
Кира Лаврентьева:
— Выбор жизненного пути, как некая проблема, вообще не стояла в вашей жизни на тот момент.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Совершенно.
Кира Лаврентьева:
— Поэтому вот тут-то и вся загвоздка, как вы отошли от такой хорошей успешной профессии, в которой вы были не последним человеком, как вы отошли от этого, полностью отказались? И мало того, что вы стали священником, вы же монахом стали — вот гвоздь нашего вопроса, нашей программы сегодняшней?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Кстати, как интересно, когда отказываешься от этой профессии, от жизни в Москве, достаточно сыто живешь, и приходишь в православную церковь, и вдруг твой стереотип, что все священники богатые, толстые негодяи на больших черных джипах...
Кира Лаврентьева:
— Развеивается моментально.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Абсолютно разбивается.
Кира Лаврентьева:
— Особенно, если по России поездить, посмотреть, как живут священники, с поминального стола питаясь, и собирая по копейке на ремонт храма.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Да. Наверное, внутри работы произошел такой перелом. Так как режиссер эстрады и вся эта профессия подразумевает большое количество неоправданного праздненства, это постепенно стало так неинтересно. Я все время в этом что-то искал, я помню, что пытался наполнить смыслом какие-то эстрадные постановки, праздники. Но когда ты с начала октября по конец февраля какого-то года каждую неделю говоришь: с Новым 2013 годом! Или что-нибудь такое. А потом ты приходишь на литургию или открываешь Евангелие или молитвослов, и там какой-то смысл, а здесь он не очень находится. Наверное, это постепенно стало вытеснять, и я просто перестал понимать, что я делаю и зачем, и деньги перестали играть какую-то роль. Был какой-то страх, как же я откажусь от работы. Именно поэтому так получилось, что я оказался в Сызрани, потому что я не мог отказаться от работы. Московские духовные школы на заочное брали только либо уже священников, либо монашествующих. А я вроде и молодой, мог бы поучиться на очном, но я не стал, поэтому поехал учиться в Самару по знакомству. Наверное, нет такого красивого момента, что я отказался от всего. Просто мир стал терять свой смысл: а зачем? Зачем слушать вот эту музыку. Мне иногда попадается, что я слушал в студенчестве, думаю: зачем я вообще этим занимался? Все так неинтересно. На страницах Евангелия, внутри богослужебных текстов, в участии в социальных делах, в участии в каком-то чужом горе столько насыщенности, столько наполненности. Например, люди спросят: смотрите вы какой-нибудь сериал? У нас монастырь в городе, каждый Божий день к нам приходит какой-то человек с совершенно тупиковой ситуацией, полностью. Зачем мне какие-то выдуманные истории, если я постоянно нахожусь в том, что у людей такие проблемы.
Константин Мацан:
— Это как-то, по-моему, одного митрополита пригласили посмотреть филь Николая Досталя «Монах и бес» про жизнь монаха в монастыре, и митрополит ответил: да нет, я смотреть не пойду, я этот фильм и так каждый день смотрю у себя в монастыре просто по жизни — монах и бес.
Кира Лаврентьева:
— Так и есть. Мы, конечно, не будем спрашивать о тайнах внутреннего выбора, Промысла Божия.
Константин Мацан:
— Ну, а все-таки спросим.
Кира Лаврентьева:
— Прикровенная история. В нашей программе крайне сложно иногда эту черту соблюсти, не переборщить с вопросами. Отец Давид, этот выбор радикальный действительно осуществился потому, что кроме Христа и церкви вам перестало быть что-то интересным. Правильно я понимаю наш разговор?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Это было бы смело так говорить.
Кира Лаврентьева:
— Зато это правда.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Что насколько святоотеческим был выбор. Наверное, толчком был следующий эпизод. Почти когда мне исполнилось 30 лет, на тот момент я уже уехал из Москвы к другу священнику в Подмосковье, чтобы помогать ему восстанавливать приход, был там три года. Я уже учился в Самарской семинарии на заочном, ездил на учебу и все время задавал себе вопрос, надо как-то определиться, либо жениться, либо монашеский путь. Достаточно утомительно, появляется на приходе какая-нибудь молодая барышня в длинной юбке, глазки в пол, такая кроткая. Тогда я еще не знал, что, по святителю Василию Великому, миловидность обманчива, а красота суетна — эту истину надо юношам вешать над выходом из дома или из своей комнаты обязательно. Ты все время, раз в несколько месяцев ты влюбляешься или какие-то переживания романтические испытываешь. Мне это очень надоело, и я сказал: давайте этот вопрос как-то решать, надо понять, либо жениться, либо все-таки монашество.
Константин Мацан:
— Вы сказали это кому?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Священнику, у которого я был, который мне помог в Самарской семинарии, меня туда наставил, что мне надо туда. Он помог, сказал: хорошо, давайте решим тогда, что надо попробовать монашескую жизнь. Я же не был до этого ни разу в монастыре, не жил, не послушался. И меня отправили в Сызранский монастырь, месяц побыть, посмотреть, что как. И оказалось, что это опять что-то родное и опять же дома, и все замечательно. Не в смысле, что какой-то курорт. Ты самый последний человек, тебе надо со всем смиряться, вроде как ты образованный из Москвы, такой весь умный. Сызрань. А это дом. И это очень повлияло на выбор.
Константин Мацан:
— Мы вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» иеромонах Давид (Кургузов), клирик Вознесенского мужского монастыря в Сызрани. У микрофона Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Не переключайтесь.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Дорогие друзья, Христос Воскресе!
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Воистину Воскресе!
Кира Лаврентьева:
— У нас в гостях иеромонах Давид (Кургузов), клирик Вознесенского мужского монастыря в городе Сызрань. У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Мы сегодня говорим о пути к священству и к монашеству отца Давида, и разговор этот необычайно интересен, как нам кажется.
Константин Мацан:
— Как мама среагировала на такое увлечение монашеством?
Кира Лаврентьева:
— Радикальное увлечение.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Я не ставил ее в известность, если честно.
Константин Мацан:
— Серьезно?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Принимая иноческий постриг, я ее не предупредил. Я знал, что я не готов к этому разговору. На тот момент она уже была воцерковленным человеком, она вообще стала очень верующим человеком. Но я понимал, что для нее это очень тяжелое решение. Тем более представлял себе картину, что все, мы расстаемся навсегда. Сейчас я стараюсь ее достаточно часто навещать по разным поводам, то Рождественские чтения, то еще что-то. Поэтому она говорит потом, что я чувствовала, что что-то происходит, но разговор состоялся после. И это какая-то радость сквозь слезы, катарсис, выражаясь театральным языком. То есть она это полностью приняла сейчас, естественно, немножечко хвалится этим в среде своих друзей церковных, что вот у нее сын священник, монах. Но это был процесс. Когда был переход, она восприняла это с трудом, но с радостью.
Константин Мацан:
— А был момент, когда первые неофитские розовые очки спали и начались?.. Как сказал один мой знакомый священник про другого молодого на тот момент, только-только рукоположившегося священника, который по сорок минут исповедовал каждого к нему пришедшего. И опытный священник на это сказал: это пройдет, у него еще просто поповские будни не начались.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Да. Я не помню этого момента. Я сейчас сравниваю с тем, что ты испытываешь в начале священства. Есть разные воззрения на то, что Бог дает какую-то излишнюю благодать, чтобы ты мог нестись, летать и все делать. Я думаю, что Господь очень доходчиво мне объяснил, что надо немножечко сбавить болезнь спины и поэтому нет никакой возможности исповедовать людей целыми сутками, надо себя немножко беречь, потому что можно потом и не встать. Я думаю, это такой технический у нас с Ним был разговор, Он знает, что я человек конкретный и мне надо конкретно объяснять: это делай, это не делай. И Он меня так вразумил, это, может быть, не духовный момент был, но, мне кажется, очень доходчиво.
Кира Лаврентьева:
— Кстати, отец Давид, в этом смысле сразу у меня вопрос возник один. Вы сказали, что вы вообще принимали решение о монашестве, я так понимаю, что это был ваш духовник, с человеком, который помогал вам устраиваться в Самарскую семинарию. Мы знаем, что есть несколько разных видов окормления, есть Лаврская традиция отца Кирилла Павлова, есть еще разные традиции, есть строгие, есть нестрогие. Вы так упомянули, что вы человек конкретный. Получается, что вам ближе конкретные благословения, конкретные указания? Или нет? Или вам скажут, делай, как делал отец Кирилл Павлов. Его спрашивают: батюшка, как мне поступить? А он говорит: а ты как хочешь поступить? Вашей душе, как ближе и как ближе вашей пастве, которая ходит к вам на исповедь? Какая традиция ближе вам в исповеди других людей? Что логично?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Думаю, что и мне и людям, которые считают, что я могу что-то посоветовать, все-таки надо давать свободу. Наверное, в этой конкретике, скорее, это мои личные отношения с Богом, не в смысле, что я требую от Него что-то конкретное.
Кира Лаврентьева:
— Я понимаю, о чем вы говорите.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Но этот разговор наш с Ним происходит через конкретные события. В течение жизни, когда я сейчас вспоминаю, что происходило, я понимаю, что все событийно.
Кира Лаврентьева:
— Все очень четко.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Режиссер, что поделать, профессиональная деформация. Но в разговоре с человеком нужно давать свободу. Когда я думал, что я хочу в монастырь, отец Иоанн Депутатов из Шатуры не говорил, что я выбираю тебе, благословляю, такого не было. Мы думали, даже был какой-то жребий, думали, в какой монастырь. Но как-то так случилось... Я помню, он меня сам спросил, вы мне доверяете, если я вам скажу, куда ехать? И мой был выбор, доверять, не доверять. Я мог сказать, что нет, я хочу в Оптину, там такие старцы, меня всему научат. Он меня спросил, я помню этот разговор: вы доверитесь моему выбору. Я сказал, что да, я доверюсь. И доверился. У нас почему-то такая есть школа, что должна быть какая-то инструкция, что священник это человек, который тебе дает пророчество, что не священник это человек, который эти пророчества должен воспринимать и выполнять. Это очень часто происходит.
Кира Лаврентьева:
— Знаете, отец Давид, все-таки тут традиция исихии, которая церкви нашей не чужда, стала основополагающей.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— В монашестве.
Кира Лаврентьева:
— Вспомним отца Иосифа Исихаста, у него настолько было все строго. Читаешь «Моя жизнь со старцем Иосифом» архимандрита Ефрема Катунакского, у тебя просто волосы встают дыбом. Но на самом деле ты видишь в этом тоже благодать, «дай кровь, прими дух», это тоже некоторая соль земли горстка его послушников. В итоге они разошлись по миру и основали множество монастырей, принесли огромный, сторичный плод за свое окормление строжайшее. То есть все-таки кому-то, возможно, это нужно.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Конечно. Абсолютно. Но у каждого креста свой размер, нельзя взваливать на человека крест. Кому-то, например, нужно читать Иосифа Исихаста, а кому-то, например... Мы с друзьями-священниками сделали в телеграмме канал «Соборяне», и мы просто делимся кружочками, обсуждаем какие-то нас волнующие тему. Многие люди пишут, что мы слушаем ваших соборян и сами начинаем о чем-то думать. То есть человек должен думать, смысл пути исихаста не в том, что это обязательная дорожка, которая тебя гарантированно приведет.
Кира Лаврентьева:
— Приведет к спасению.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— А в том, что ты будешь смиряться. Ведь смирение не в том, что человек должен себя в рубище одеть. Самый простой путь смирения это семья, в этом послушании. В монастыре та же самая семья. Когда я приехал в монастырь, у меня был такой искус, наверное, редкий из опытов исихии, когда садишься в электричку Самара-Сызрань после сессии в семинарии и уезжаешь в Сызрань, как бы навсегда, вроде бы. Я садился в эту электричку, и мне внутренний голос, понятно, от кого, говорит: какая Сызрань, ты москвич, у тебя два высших образования, ты зарабатывал такие деньги, Сызрань. Я вцепился руками в сумки, просто вцепился, сел в эту электричку, и как только двери захлопнулись, все пропало. Всё, я спокойно поехал. Такой опыт тоже нужен. Но ты приезжаешь, ты с образованиями, а там монастырь провинциальный, и ты там последний человек, смиряйся, иначе ты просто без Бога ходишь там, нос подняв, что эти все ничего не знают, по-славянски толком не читают, что они там знают. Нет, будь добр смиряйся, если ты хочешь любить, смиряйся.
Кира Лаврентьева:
— Получается, что истинное смирение для монаха понятно, в монастыре, а для семейного человека, в семье. Вопрос усмирения собственной самости, о том, чтобы отойти от ветхого человека в общении с каким-то строгим или нестрогим духовником, для семейного человека не стоит. Правильно? При правильном подходе человек и сам от собственной самости освободится, если он будет служить ближнему своему. Так ли это?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Не сам. Бог точно определяет человека.
Кира Лаврентьева:
— Конечно, все это с помощью Божией, естественно.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— У нас в монастыре сейчас четыре священника монаха, игумен и трое иеромонаха. Мы очень разные, один строгий, серьезный такой; один мягкий; один просто ничего не говорит на исповеди никому; один пытается добиться результата психологически. Мы очень разные.
Константин Мацан:
— А вы какой? Кто вы из этих трех?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Не буду рассказывать. Мы меняемся периодически.
Константин Мацан:
— Ротация происходит.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И получается, что когда Великий пост или какой-то промежуток, человек решил, что ему надо попасть на исповедь, я вижу, как человек двигается, куда ему нужно, как Бог его двигает, я видел это много раз. Человек пришел... Мне сами говорили люди, что они пришли, знают, что вот этот строгий и не хотели к нему попадать, хотели к мягонькому, чтобы он по головке погладил и все простил. А так выходит, что к нему надо, как-то и не стояли туда, но что-то кто-то ушел, кто-то застрял, и надо к нему идти, и они идут и потом счастливы, говорят: это то, что мне было нужно. Это и было для меня самое главное открытие, что Бог не набор правил, не книга, Он Личность, Он с нами общается, Он с нами взаимодействует, ты только руку протяни. Я помню, как я сидел под Сикстинской капеллой в Риме и смотрел на эти нестыкующиеся пальцы Адама и Бога полчаса, потом только понял, что это и есть то место, когда человек выбирает Бога или грех. И это самая важная иллюстрация. Мой выбор, я выбираю, моя свобода, но я могу не выбрать. Если эту свободу отнять, то не имеет вообще ничего смысла. А приобретение этих качеств — путь, вы сказали все правильно, и в семье можно и на работе, и в армии, и где угодно, куда Бог тебя поставит. Если ты сам пришел, напросился на крест... Как детям, хороший фильм «Мой крест», напросил себе крест, ну, извини, пожалуйста, попробовал, лучше свой, какой у тебя есть. Самый желанный и любимый крест тот, который на тебе.
Константин Мацан:
— А то, что вы рассказали про искушение, когда какой-то голос, понятно, что не чувственный, не физический голос вы в себе слышали, а мысль приходит, куда я еду, у меня два высших образования, я состоявшийся человек — и Сызрань. Даже слово в этом контексте не привлекательное, какое-то провинциальное. Так можно почувствовать, понятно, что замечательный город и тут нет никаких иных коннотаций. А как определить, что этот голос не сверху, а снизу? Кто-то скажет, что это же здравый смысл?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— У меня такой критерий выработался. Я не могу быть на первом месте. Как только мой внутренний голос или мои собственные мысли или то, что я делаю, является тем, где я на первом месте, это точно не от Бога. Потому что я не может быть первым, это невозможно.. Мы может быть вместе с Богом, а я невозможно. И Сызрань действительно замечательный город, прекрасные люди там.
Константин Мацан:
— Здесь никаких сомнений.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Особенный юмор, я убеждаюсь, что юмор это что-то Божественное. Полюности я шутил над тем, что Сызрань это в глубине глубинки.
Константин Мацан:
— Серьезно?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Конечно.
Кира Лаврентьева:
— Сейчас жители Сызрани не поняли, конечно.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— С жителями Сызрани мы с большинством знакомы, у нас небольшой город, всего сто пятьдесят тысяч.
Константин Мацан:
— Есть города, у которых в самом названии есть что-то ироничное.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Ну, да, да. Если вы помните, какое-то количество лет была Караганда из анекдота, потом еще что-то, а потом в начале, в середине нулевых по телевизору в КВН, если хотели про глубинку сказать, стали говорить Сызрань. Мы это подхватили. И о чудо, именно Сызрань стала тем городом, где я подвизаюсь. Это Божественно, это почти как жираф или гиппопотам, настолько же здорово и Божественно.
Константин Мацан:
— Иеромонах Давид (Кургузов), клирик Вознесенского мужского монастыря в городе Сызрань, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Помню, была на позднем советском телевидении программа «Веселые ребята», которую делал Андрей Кнышев. В тот момент везде гремела песня «Комарово», и авторы этой программы, как бы пародируя жанр соцопроса на улицах, подходили к какому-то человеку на улице, который, само собой разумеется, был актером, это не скрывалось, это была игра. И человек говорил: что из каждого утюга Комарово, Комарово, Комарово, что, нет других городов, я вот, например, из Сызрани. Я помню, что это название города меня тогда вдохновило, я тогда впервые его услышал и запомнил. Какие в этом смысле особенные искушения преодолевает священник и монах? Вы рассказали о первом искушении, ехать — не ехать, и мы заговорили о розовых очках, которые спадают. В чем вы сегодня не равны себе десять лет назад, как священник и христианин.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Наверное, одно из самых тяжелых искушений для священника и монаха это не вдаваться сильно в какие-то утешения.
Константин Мацан:
— Это как?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Ну, например, я знаю, что я очень сластолюбив. У меня даже есть такая маленькая болезнь, если я открываю шоколадку и начинаю ее есть, следующее, что я помню, как я доедаю последний кусочек.
Кира Лаврентьева:
— О, точно.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И поэтому надо не открывать шоколадку. Это для священника и монаха довольно тяжело, потому что народ у нас очень добрый. Сызрань — город, наполненный верующими людьми, которые хотят подбодрить и сладкое приносят, каноны у нас наполнены сладостями, и сладкое в доступе. Если его даже чуть-чуть каждый день есть — это катастрофа, это достаточно тяжело. Хочется как-то утешиться, ты наслушался за день чужих проблем, включился в какие-то всем сердцем, в какие-то не всем сердцем. Потом...
Константин Мацан:
— Эндорфины нужны.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Нужны не эндорфины, а дофамин, который лучше, да?
Кира Лаврентьева:
— Там целая система.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Наоборот дофамин это легкий, который шоколадки, а эндорфин это занятия спортом, еще что-то, которые лучше.
Кира Лаврентьева:
— Они вырабатывают серотонин, гормон счастья.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И поэтому надо себя понуждать каждый день не скатываться в это простое утешение. Оно может быть и разным для церковных людей и это легко: побольше поспать, с кем-то побольше поговорить, поболтать. Постоянно ты с этим сталкиваешься, потому что хочется облегчить вроде, а на самом деле это иллюзии. Каждодневный труд, сизифов труд, наверное, одно из самых сложных искушений. Как отец Дмитрий Смирнов, мой очень горячо любимый человек, мы с ним немножко были знакомы, говорил, что из ста людей тебя услышат двое, ты увидишь это собственными глазами. Почему многие священник перестают так активно проповедовать, проводить длинные беседы? Потому что действительно из ста человек тебя услышат только двое. За пять лет огласительных бесед, последний год я не так интенсивно их веду, а четыре года я вел в монастыре огласительные беседы. Монастырь у нас один в городе, крестим мы треть людей в городе. Соответственно, я посчитал, за четыре года я побеседовал на огласительных беседах где-то с тремя с половиной — четырьмя тысячами людей. Как вы думаете, сколько из них я еще видел в храме?
Кира Лаврентьева:
— Ну да.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— По пальцам рук, ног, чуть больше, то есть меньше одного процента. Руки могут опуститься, и все время приходится себе напоминать, что ты делаешь это не для того, чтобы у тебя показатели росли, а потому что Бог тебе сказал это делать. Он сказал: делай, ты можешь говорить, говори, можешь молиться, молись, делай. Не важно, что будет дальше. Это для священника, наверное, самое сложное испытание.
Константин Мацан:
— Мне кажется это вообще универсальный рецепт для любой деятельности по жизни. Делай дело Божие, а Бог сделает твое дело. Кто-то об этом тоже часто говорит, что надо прилагать усилие, делать свое дело, а результаты, количество просмотров и прослушиваний оставить Богу.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Да, если ты на себя трезво взглянешь... Я знаю, что я человек тщеславный, потому что в ГИТИСе это все разрослось, это профессиональная болезнь актерствующих и творческих людей.
Константин Мацан:
— И режиссерствующих.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И режиссерствующих и поющих.
Кира Лаврентьева:
— И говорящих.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И я через день на неделе слышу: а, отец Давид, какой у вас голос замечательный. Могу на службе что-то такое спеть из Византийского, мы перешли как раз. Если ты понимаешь, что ты тщеславный, то ты понимаешь, что Бог, любя тебя, не пошлет смотреть на твой результат, потому что ты его примешь на свой счет: я провожу огласительные беседы, храм наполнился, я молодец. Зачем это? Поэтому, видя свои недостатки, ты понимаешь, как Бог действует. Вроде как простые слова, звучит слишком просто, но это очень помогает, каждый раз взбадриваться, что Бог работает, и ты работай.
Кира Лаврентьева:
— Это очень интересно. Правда. Отец Давид, а есть ли такой момент, когда люди приходят в монастырь и хотят поговорить с вами, не как со священником, которому нужно приносить по сути свои грехи, может быть, спрашивать каких-то духовных советов, а на часы пытаются развести с вами психологическую беседу, по сути дела, бесплотную совершенно, как мне кажется. И что вы советуете в таких случаях другим священникам, может быть? И что бы вы посоветовали молодым священникам, семинаристам? Тут же тоже две крайности. Одна это младостарчество, когда нам кажется, что мы вообще все знаем, синдром молодого специалиста, как говорит Костя, исповедь на сорок минут. Ты с любовью ко всем, тебе кажется, что именно ты сейчас послан этим людям, чтобы наставить их на путь истинный. Это потрясающее, наверное, тоже состояние. А другая крайность, когда кажется, я вообще ничего хорошего тут сказать не могу, я буду молчать, прости, благослови, иди, больше не греши. Где здесь грань преломления? Знаю еще, что некоторые духовники и священники на исповеди, когда совсем не знают, что нужно человеку, что ему посоветовать, что сказать, просто стоят и за него молятся. И как показывает их практика, это самое эффективное средство коммуникации с человеком, между духовником и человеком на исповеди.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Доброе слово серебро, а молчание золото однозначно. Святой человек сказал. Промолчать всегда хорошо, лучше даже промолчать. Я поначалу, когда был молодым священником, ой, стыдно даже как, пытался все всем объяснить, второй неофитский был период. А потом я понял такую вещь, что человек из разговора с тобой вынесет, скорее всего, одну мысль. Да, не факт, что тебе нужно ее только сказать и больше ничего не говорить, так только такие подвижники духа, как в будущем, скорее всего, канонизированный Иоанн (Крестьянкин) тоже так делал, как его называли «скорый поезд со всеми остановками». Он всем говорил одну вещь и всё. Сравнивать нельзя и поэтому больше приходится что-то говорить. Очень важно, мне кажется, любому священнику понимать, что Бог через него действует. У меня был такой случай. Когда я вспоминаю его, убеждаюсь, что мои слова Бог в ушах другого человека исправит на нужные, если я не буду при этом пытаться повлиять на мир. У меня знакомая, я из общения с ней знаю, что она очень чувствительна на запахи, очень сильно. В каком-то разговоре несколько лет назад она мне стала жаловаться, что вот, я никак не могу выйти замуж, в этом то не так, в этом сё не так. Я тогда, еще будучи обычным мирянином, сказал ей: если тебе Бог пошлет такого жениха, в котором все будет как надо, как ты мечтала, но у него будут ужасно пахнуть ноги, пойдешь ты за него замуж или нет? И она задумалась. Проходит три года, и она мне пишет, тогда я уже стал священником: отец Давид, я так тебе благодарна, помнишь, мы с тобой говорили, что если мне Бог пошлет жениха, а у него все будет прекрасно, только у него будут кривые зубы, смогу ли я выйти за него замуж? Так вот я решилась, и он за месяц до свадьбы пошел и все зубы переделал, спасибо тебе. Я точно помню, что я говорил про один недостаток, она точно помнит, что я говорил про другой. Вот так. Смысловых слов в нашем мире два: Христос Воскресе. Все остальное это комментарии. В этих комментариях, мне кажется, Господь способен нас немножечко подправить.
Константин Мацан:
— Как-то была на Радио ВЕРА и не раз в программе замечательная психолог, заслуженная, очень опытная учитель и педагог Татьяна Воробьева. Всегда с потрясающими советами. Из последнего общения с ней я запомнил, она подсказывала родителям, как общаться с детьми, и мне кажется, это универсальный совет вообще для общения с людьми. Она говорит: не говорите долго, мысль свою выскажите кратко, дети долго не слушают, не воспринимают и не запомнят. Сказал два слова, повторил и забыл. Не повторяй еще раз, не разжевывай, не комментируй, без подробностей. Это может остаться где-то в сердце, в памяти, в душе. Это первое. А второе, что все обязательно с любовью. Начинать любой разговор с ребенком, как я ее услышал: слушай, что я тебе сейчас скажу, потому что я тебя люблю и я хочу, чтобы тебе было лучше, удобнее, благо. Эту мысль можно выразить разными словами, но главное, чтобы посыл был, а дальше коротко свою мысль. И всё, отстаньте от ребенка. Мне показалось, что это универсальный совет для общения со всеми людьми.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И детей точно приобнять надо при этом, сто процентов. В воскресной школе, у меня миссия такая, я ее руководитель, но я понимаю, что я прихожу туда для того, чтобы их обнять и послушать, это самое главное. Остальное само собой получается, разговоры и какие-то важные истины. Но это самое главное.
Константин Мацан:
— Последний вопрос, время наше подходит к концу, но очень интересно спросить. Вы как режиссер какое-то особое измерение богослужения видите? Потому что складывается ощущение, что человек, который ставил на сцене спектакли, потом и Богослужение созерцает как действие, но священнодействие, и видит, грубо говоря, в том некий архетип для любого театра вообще, но все-таки священный архетип.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Поначалу, когда воцерковлялся, я немножко все делил, само таинство меня очень сильно вдохновляло. Евхаристия стала важнейшим элементом жизни, но при этом все было немножко отдельно. Я расстраивался из-за того, когда священник ошибался в богослужении, делал даже замечания, такой был ретивый. А потом со временем это стало единым целым. Безусловно, есть вечернее богослужение, есть литургия, есть великопостное богослужение, но это стало каким-то единым и неделимым. Вроде можно выделить отдельно, есть иконы, есть текст, есть пение, есть возглас, есть ответ народа, лик, который сейчас заменяет хор. Но оно стало совершенно неделимым, единым целым. Мы же с вами знаем, что богослужение на земле совершается непрерывно, целый день. А спектакль, постановка, фильм имеет начало и конец, драматургия, развитие, потом схождение. В богослужении, если его понимать, если в нем немножко разбираться, если это твоя форма общения с Богом в том числе, она тебе близка, то нет начала и конец. Оно прерывается на время для того, чтобы мы могли не сойти с ума, и чтобы ноги наши выжили, мы могли на них стоять. Всё. А остальное всё непрерывно, единое целое.
Константин Мацан:
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Иеромонах Давид (Кургузов), клирик Вознесенского мужского монастыря в замечательном городе Сызрани был сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии у микрофона была Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Христос Воскресе!
Кира Лаврентьева и Иеромонах Давид (Кургузов):
— Воистину Воскресе!
Константин Мацан:
— До новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
Все выпуски программы Светлый вечер