У нас в гостях были активист Басманного района, координатор движения «SOS Кукуй» Алексей Егоркин и искусствовед, научный сотрудник музея архитектуры имени А. В. Щусева Владимир Поляков.
Мы говорили с нашими гостями о том, какие исторические памятники Немецкой слободы в Москве находятся под угрозой уничтожения, и как можно их спасти. Разговор шел о таких объектах культурного наследия, как "Дом Анны Монс"— единственный сохранившийся жилой дом Немецкой слободы, флигель усадьбы графини Головкиной, а также здание бывшей химической лаборатории, построенное по проекту архитектора Льва Кекушева.
Ведущий: Алексей Пичугин
А. Пичугин:
— Друзья, здравствуйте. «Светлый вечер» на «Светлом радио». Меня зовут Алексей Пичугин. Я рад вас приветствовать и с удовольствием представляю наших гостей. Сегодня у нас в программе в нашей студии вместе с нами и вместе с вами эту часть «Светлого вечера» проведут активист Басманного района Москвы, координатор движения «Sos Кукуй» Алексей Егоркин. Здравствуйте, добрый вечер.
А. Егоркин:
— Здравствуйте.
А. Пичугин:
— Искусствовед, научный сотрудник музея архитектуры имени Щусева Владимир Поляков. Добрый вечер.
В. Поляков:
— Добрый вечер.
А. Пичугин:
— Алексей, вы у нас уже не в первый раз, далеко не в первый раз. Мы вас теперь представляем как координатора движения «Sos Кукуй». Мне, как тоже жителю Басманного района искони, в общем понятно, что скрывается за таким достаточно странным названием «Sos Кукуй». Ну, «Sos» вроде спасение, что такое «Кукуй», не очень понятно. Давайте нашим слушателям поясним, почему так нетривиально названо ваше движение?
А. Егоркин:
— Ну, «Кукуй» — просторечное название Немецкой слободы, названо так по ручью Кукуй, который был природной границей Немецкой слободы. Ручей протекал по территории нынешнего, ориентировочно, по территории нынешнего Плетешковского переулка и впадал в реку Чечёру, где-то на границе с нынешней улицей Доброслободской и дальше, соответственно все это текло в Яузу и вот это вот естественная граница рек и была, повторюсь, границей Немецкой слободы, Новой Немецкой слободы. Почему «Sos Кукуй», такое название родилось в марте этого года в момент, когда начались сносы в Немецкой слободе. Такого беспредельного разрушения исторической застройки Москва не помнит, наверное, с семидесятых годов двадцатого века.
А. Пичугин:
— В одном районе единовременно, потому что мы помним Лужковские сносы, сносы девяностых годов и первой половины двухтысячных. Но они были точечными, как сейчас у нас точечная застройка, так и тогда были точечные сносы. Снесли Доходный дом, снесли усадьбу. Но при этом — ужасно, этому нет оправданий — но это происходило здесь, там, еще где-то. А в случае Немецкой слободы... Извините, что я тут немножко, потому что это касается меня тоже не в последнюю очередь.
В. Поляков:
— Большей частью в Лужковские времена эти сносы были в центре, мы всегда были на отшибе, мы всегда были на отшибе. Восток, в этом смысле нам везло. Эти границы, которые очертил Алексей между Яузой и Чечёрой, это просто был такой анклав на отшибе, не доходили сюда, и желающих инвестировать не было, сейчас пришло время.
А. Пичугин:
— Снесли в советские годы порядочно, но когда все девяностые и двухтысячные ты ходил, я бы даже так сказал, что где-то примерно в конце девяностых здесь прекратились сносы. На Бауманской улице снесли в девяносто седьмом году один из первых домов, который Федор Осипович Шехтель построил в Москве, прямо, кстати, напротив, неподалеку от дома Анны Монс.
В. Поляков:
— Там теперь другой такой же, красивый.
А. Пичугин:
— Там похожий красивый, но невозможно повторить. Все время это такой вечный спор, у нас сносят и нам говорят, что мы вам построим такой же точно.
В. Поляков:
— Это не спор, это спор, придуманный средствами массовой информации или какими-то людьми, спора нет, потому что это жутко, это страшные новоделы, которые никакого отношения не имеют к подлинным памятникам, но в обществе уже сформировался такой вкус, что зачем вам старый разрушающийся памятник.
А. Пичуги:
— С гнилыми, да-да-да.
А. Егоркин:
— С гнилыми балками и все, когда можно построить красивый, современный, с чистыми стенами, другое дело, что через десять лет этот памятник становится еще страшнее.
А. Пичугин:
— У нас есть классический пример. Это даже не дом на Бауманской, который на месте первого дома Шехтеля. Не дом, который на месте бывшего кабака «Разгуляй», который дал название всей площади, местности и вообще ввел в русский язык это понятие, там тоже новодел стоит. А дом, который стоит углом Спартаковской и Новорязанской улиц. В одном Москвореченском сообществе не так давно мы спорили, была опубликована архивная фотография ряда домов, где эти дома стоят, в том числе и дом, который был на этом месте.
А. Егоркин:
— Где Аркада вот эта?
А. Пичугин
— Да, да. И мы тогда спорили, местные жители, краеведы даже, люди, которые, ну не краеведы, но для которых это тоже не пустой звук — защита архитектурного облика, исторической среды. Они говорят: ну, вот, смотрите, как здорово, весь ряд домов сохранился. Я говорю: позвольте, я прекрасно помню, на углу Новорязанской улицы какое-то время был пустырь, потом начали строить на месте снесенного этого дома. И со мной начали спорить, что нет, никто не сносил, это тот же самый дом.
В. Поляков:
— Даже более европейский, чем был на самом деле.
А. Пичугин:
— Да.
В. Поляков:
— Это вот очень всех трогает. Я слышал это от ... не моей профессии, но филологов, гуманитариев, которые говорят, действительно ведь неплохо, что вы хотите, чтобы на этом месте была построена многоэтажка? Нет. Построено небольшое такое же абсолютно. И у меня ощущение, что это после девяностых годов, когда все ездили в Турцию и видели вот эти...
А. Пичугин:
— Подделки.
В. Поляков:
— Подделки, которые хлынули здесь в жилые дома, они перешли сюда, и у людей потерялся просто, ну, слушайте, а нет подлинников, на которые можно...
А. Егоркин:
— Ориентироваться.
В. Поляков:
— Ориентироваться и глаз как бы...
А. Пичугин:
— У Бориса Борисовича Гребенщикова «Турки строят муляжи Святой Руси за полчаса».
В. Поляков:
— Мне понравилось даже больше другое, Алексей сказал фразу такую: среднеазиатские реставраторы.
А. Егоркин:
— Мы были свидетелями на самом деле вот этой реставрации как раз в Фанагорийских казармах, когда в июле-месяце мы пошли туда с общественной инспекцией, прорвали оборону в лице охранников, которые проводят там сейчас так называемую реставрацию, снос и застройку в рамках реализации проекта технологической долины на Яузе. Мы, наверное, расскажем про эту историю всю.
А. Пичугин:
— Да, у нас такая долгая вводная часть.
А. Егоркин:
— Да. Так вот, в Фанагорийских казармах мы были свидетелями, как действительно представители рабочих из Средней Азии работали кувалдами и крушили мраморную лестницу парадную в Фанагорийских казармах.
В. Поляков:
— Потому что построим из турецкого мрамора лучше. И все.
А. Егоркин:
— Конечно.
А. Пичугин:
— Это не претензии и не вопрос к среднеазиатским рабочим.
А. Егоркин:
— Нет, безусловно.
А. Пичугин
— Им сказали делать, они делают.
В. Поляков:
— Так же они сделали и усадьбу Разумовского, министерство спорта. Красиво. И туристов водят сейчас.
А. Пичугин:
— Да. Водят сейчас?
В. Поляков:
— Водят. Сквозь решетку.
А. Егоркин:
— Там же музей спорта.
В. Поляков:
— В музей спорта надо как бы заранее, а это сквозь решетку я слышал несколько раз, рассказывает и что же...
А. Пичугин:
— Итак, подходим к основной части. Выяснили почему называется «Sos Кукуй», и опять же, и Чечёра, и Кукуй протекают, как протекали, только в трубе уже.
А. Егоркин:
— Они никуда не делись, действительно.
А. Пичугин:
— Посмотреть уже не можем, только их берега, вот эта береговая линия.
В. Поляков:
— Она осталась, несмотря на...
А. Пичугин:
— Как часть ландшафта.
В. Поляков:
— Конечно. Это естественная западная граница.
А. Пичугин:
— Кстати важно, что мы с вами встречаемся практически в немецкой слободе, здесь же рядом границы.
В. Поляков:
— Нет, нет, Токмаков переулок был...
А. Пичугин:
— Практически рядом.
В. Поляков:
— Токмаков переулок был одним из обходных путей для въезда в слободу.
А. Пичугин:
— Да.
В. Поляков:
— Это тоже очень важный момент
А. Пичугин:
— Да-да-да.
В. Поляков:
— Она отделена была еще изначально. Вот Алексей сказал вторая слобода. И первая при Иване грозном, и вторая при Алексее Михайловиче, это был такой уникальный анклав.
А. Пичугин:
— Город в городе
В. Поляков:
— Тут еще важно подчеркнуть в отличие от других районов, несмотря на все эти сносы, о которых вы говорите, сохранилась инфраструктура, которая позволяет себе представить, слушайте невероятно, принцип древнерусской Москвы.
А. Пичугин
— Кусок Бригадирского переулка, например, он когда-то назывался Голландским, потому что там была голландская реформаторская церковь.
В. Поляков и А. Егоркин:
— Нет, нет, это Денисовский.
А. Пичугин:
— Да, Денисовский, извините.
В. Поляков:
— А кусок Бригадирского, о котором вы сказали, до сих пор, не смотря на эти ужасные, там клуб какой-то открыли, и вот этот угол с Демидовским, это когда смотришь старые фотографии, это поразительный кусочек, ну где это же, знаете, в каких старых фильмах.
А. Пичугин:
— Клубу тридцать лет, кстати, на секундочку, это ж тоже часть истории нашего района.
В. Поляков:
— Вот этот клуб, которого, там раньше не было?
А. Пичугин:
— Я вам после эфира могу сказать, чтобы не было рекламы, это действительно тоже...
А. Егоркин:
— История.
А. Пичугин:
— Ребята которые делают, это тоже там часть того сообщества районного.
В. Поляков:
— Промолчу.
А. Егоркин:
— Кстати они нам помогали как раз летом, когда был пик противостояния такого по поводу сносов, и ребята в этом клубе нам деятельно помогали.
В. Поляков:
— Это здорово, хотя сейчас происходит то, что мы с Алексеем несколько раз сталкиваемся, скорость какая-то немыслимая. За день сносится, я успеваю увидеть площадку, говорю Алексею, вечером этой площадки нет, она уже обнесена стенами и закрыта, уже войти нельзя.
А. Егоркин:
— И все вычищено.
В. Поляков:
— И все вычищено.
А. Пичугин:
— Это в Бригадирском переулке?
В. Поляков:
— Да это в Бригадирском.
А. Егоркин:
— Буквально несколько дней назад был снесен, там небольшое строение какое-то было, никто не обращал внимание.
В. Поляков:
— Не занимался этим.
А. Егоркин:
— Но рабочие сказали, что там находили кирпичи с маркировкой, то есть это явно в основе какое-то старое строение.
В. Поляков:
— Это уже восстановить ничего...
А. Пичугин:
— Уже мы не узнаем.
В. Поляков:
— Понимаете, вот это поразительно, вдруг как бы это долгое время существовало на отшибе и вдруг, наконец, поняли, ну некуда больше расти, вот остался, это ж центр, ну, что пять минут от Садового кольца, по нынешним-то...
А. Пичугин:
— Я не могу не напомнить, мы на Радио «Вера» и я не могу не напомнить, что у нас одна из первых историй, один из первых кейсов, который здесь были, это снос училища принца Ольденбургского с церковью Александра Невского, мой прапрадед был ктитором церкви Александра Невского при училище принца Ольденбургского. У меня даже икона из этого храма дома хранится. Я всегда всех водил показывал, какая семейная гордость была. И когда я увидел сообщение архнадзора сначала, потом я пошел, на моих глазах просто, вот я стою, мы с Рустамом Рахматуллиным и Константином Михайловым стоим возле стены, и на нас экскаватор рушит фасад этого дома, который мне так близок по семейной истории. Давайте, мы с вами сегодня встречаемся, чтобы поговорить в первую очередь о судьбе двух памятников, за которые у нас сейчас болит сердце, на самом деле оно болит, конечно, за всю Немецкую слободу, и по возможности по оставшемуся времени мы еще поговорим о проблемных адресах. Вот сейчас обнажились две важные проблемы. Судьба одного здания, которое ценно для всей России, о котором все знают, которое много лет было скрыто от людских глаз. Это так называемый дом Анны Монс, или все-таки как его исторически более правильно называть, палаты Ван-дер-Гульстов, здание, которое с восемьдесят пятого года отсутствовало в городе, оно было закрыто корпусом уродливым, бетонным корпусом завода космического приборостроения. И вот этот корпус был снесен, буквально несколько месяцев назад начался снос, сейчас он закончился, и палаты вернулись в город. И как только они вернулись в город, москвичи увидели, что вернулись они в совершенно обезображенном состоянии. Во-первых, рядом идет стройка и каждую секунду палатам что-то угрожает, а во-вторых, просто состояние, в котором их закрывали от города тридцать пять лет назад и состояние, в котором они вернулись — это два разных здания.
В. Поляков:
— Просто идет ведь не стройка, идет разрушение, разрушение рядом стоящего отвратительного гадкого памятника, который грозит...
А. Пичугин:
— Не памятника, заводского корпуса.
В. Поляков:
— Постройки, которая никогда не использовалась, она просто устарела и это разрушение грозит самому памятнику. Я вам хотел, когда вы говорили, сказать: где-то в девяностые годы, в конце, наверное, мои знакомые публиковали путеводитель — тогда модно было, на каком-то языке — по Москве и попросили посмотреть, он уже готов был в печать, и я там, слушайте, обнаружил с радостью, что дом Анны Монс находится на... ну, имеются ввиду палаты Щербакова.
А. Пичугин:
— Это вот так было?
В. Поляков:
— Конечно, никто даже не представляют, все знают, что такое палаты Анны Монс, но их никто никогда не видел.
А. Пичугин:
— Ну, надо же что-то показать, там палаты, тут палаты.
В. Поляков:
— Нет, ну вот они, палаты, а чего же.
А. Егоркин:
— Просто показали палаты Щербакова вместо дома Анны Монс?
В. Поляков:
— Да, нет, просто было там написано вот дом Анны Монс, воспроизведены палаты, адрес палаты Щербакова. Ну, быстро, девяностые годы, быстро делали.
А. Егоркин:
— Ну понятно.
В. Поляков:
— А я не знаю, существует на Красноказарменной кабак?
А. Пичугин:
— Ресторан?
В. Поляков:
— Ресторан Анны Монс.
А. Пичугин:
— Вывеска висит, а что там внутри.
В. Поляков:
— Неважно, ну вот и там она жила.
А. Егоркин:
— Кстати, очень такой исторический факт по поводу этого ресторана и кондитерской Анны Монс на Красноказарменной улице. Многие люди, особенно молодое поколение, воспринимают дом Анны Монс именно как тот ресторан.
А. Пичугин:
-Да, там.
А. Егоркин:
— Потому что все читали Пелевина, а там как раз в...
А. Пичугин и В. Поляков:
— В «Дженерейшн Пи».
А. Егоркин:
— Да, описывается эта история о владельце этого ресторана фактически. И сейчас, когда открылся истинный дом Ван-дер-Гульстов — дом Анны Монс, многие пишут, я смотрю в соцсетях, да-да-да, там такие прекрасные эклеры раньше продавались. То есть у людей полная каша в голове.
В. Поляков:
— Слушайте, это все (...) поколение, а те, кто... но их же мало уже осталось.
А. Пичугин:
— Я напомню что в гостях у «Светлого радио» сегодня Владимир Поляков, искусствовед, научный сотрудник музея архитектуры имени Щусева, Алексей Егоркин, активист Басманного района, координатор движения «Sos Кукуй», движения, которое пытается спасти то, что осталось от Немецкой слободы, в общем, в центре Москвы от тотального разрушения в наши дни. Давайте об истории дома Анны Монс кто расскажет?
В. Поляков:
— Я бы хотел, ну история сейчас же это можно все прочитать, у нас есть Википедия, это основное...
А. Пичугин:
— В Википедии ничего про него не написано.
В. Поляков:
— Да нет, есть все переписано.
А. Пичугин:
— Тремя фразами.
В. Поляков:
— Все, а зато, что там написано это истина, а то, что ты будешь говорить.
А. Пичугин:
— Да, правда. Это уже наслоения. Знаете, как у Юрия Нагибина, последняя самая его книга «Всполошный звон» была посвящена Москве. Это такое итоговое произведение о любви к родному городу, он, тоже никогда не видев дома Анны Монс, пошел его искать, а так как это последняя книга, а Нагибина не стало в девяносто четвертом, то и поиски эти происходили, наверное, там на рубеже восьмидесятых и девяностых, когда корпус уже стоял, и он не смог его найти, но нашел дворничиху, которую он спросил про дом. Она говорит: Монс? Нет у нас таких монсов, и не было никогда.
А. Егоркин:
— Не живут.
А. Пичугин:
— Это к вопросу об эклерах.
В. Поляков:
— Ну увы, это к сожалению и история исследования этих палат, она ж минимальная. Найдены они были, открыты до войны, а только после войны началось какое-то более-менее исследование, архивное. Эта команда была совершенно небольшая, известный архитектор Рувим Подольский, у него небольшая группа, которая с ним работала, они работали в архивах, были найдены свидетельства. Тогда впервые решили это соотнести, большей частью были высказаны гипотезы, которые со временем превратились в (...) , они везде публикуются. Дело все в том, что палаты по времени это действительно самый ранний памятник второй Немецкой слободы, основанной Алексеем Михайловичем.
А. Пичугин:
— Это 60-70 годы 17 века.
В. Поляков:
— Видимо. Да, 17 века. Слобода была в 1652 году, естественно документов об именно этих палатах как таковых не сохранилось, но...
А. Егоркин:
— Первое упоминание 1706 год.
В. Поляков:
— Вот это из Википедии. Давным-давно уже были найдены документы о том, что Захарий Яковлевич Ван-дер-Гульст — как это у нас любили, он был с русским именем — получил этот дом в 1682 году, ему передали его из земского приказа.
А. Пичугин:
— Дом соответственно уже к этому моменту стоял, существовал.
В. Поляков:
— Естественно. И на заднем фасаде, южном, то есть мы из переулка видим северный.
А. Пичугин
— На противоположном.
В. Поляков:
— Противоположный, в который не войти, там сохранились, в пятидесятые годы было это вскрыто, там сохранились остатки наличников кирпичных в виде кокошников, типичные для эпохи Алексея Михайловича.
А. Егоркин:
— Следы их до сих пор ведь видны.
В. Поляков:
— Следы видны, да.
А. Пичугин:
— А те наличники, которые, если вы посмотрите, дорогие слушатели, в интернете или где-то, еще лучше пока есть возможность, мы надеемся, что...
В. Поляков:
— Уже нет, они заклеили все, нельзя обойти.
А. Пичугин:
— Обойти нельзя, но если вы приедете в Старокирочный переулок пока есть такая возможность, вы увидите.
В. Поляков:
— Сбоку где-то.
А. Пичугин:
— Ну, нет со стороны Старокирочного это восстановленные наличники как раз.
В. Поляков:
— Это восстановленные наличники, но что значит восстановленные. Они, были следы белокамен... То есть палаты расположены параллельно переулку, это одноэтажное здание с мощным подвалом, верхний мезонин пристроен уже в девятнадцатом веке. Он деревянный, его выносим за скобки. На нас смотрит северный фасад, в противоположную сторону южный. На северном фасаде были вскрыты слева, в левой части остатки трех наличников, причем окна все были растесаны, это ж коммуналки были.
А. Пичугин:
— Да-да-да.
В. Поляков:
— И комнаты были растесаны, окна были растесаны для соответствия комнатам. А в реальности, судя по архитектурным проектам реставрации, окна были сгруппированы по два, по три. И наличники так и идут. Вот остатки белокаменных наличников найдены на северной части, это типично для нарышкинского барокко, для конца 17 века. Петровское время молодой Петр как раз...
А. Пичугин:
— Все равно это слобода.
В. Поляков:
— То есть памятник уникален еще тем, что он дает представление и о петровском времени, но и о первоначальном времени постройки слободы, может быть, это одно из самых ранних строений слободы. Почему связали с Анной Монс, все-таки важно это сказать. Известно — я извиняюсь про Пелевина, но был еще Алексей Толстой такой, его тоже не помнят уже — там четко же все это было и гораздо интересней, так, как он это делал, это ж гений, так вот вживую, он же документами пользовался, но так оживить это, дух этот передать. Известно, что Петр построил для Анны Монс палаты у кирхи лютеранской, дом в восемь окон. У кирхи, то есть там, где сейчас находятся палаты. Вот почему естественно было связать открытые палаты с домом Анны Монс.
А. Пичугин:
— Да. А тут по идее, кстати, говоря, если уж мы тут переходим к изучению топографии, вот эти палаты Ван-дер-Гульстов и владения Монсов вроде бы находились по соседству. Но только кирха была чуть дальше, а сразу за теми палатами, о которых мы говорим, так называемом, домом Анны Монс, стоял Троицкий католический.
В. Поляков:
— Нет, Петропавловский.
А. Пичугин:
— Извините, Петропавловский, да-да-да.
В. Поляков:
— Все были Петро-Павловские — и голландская, и лютеранская церковь, и католическая. Лютеранская была деревянная вначале, несколько раз перестраивалась, но в девяностые годы лютеранская была в камне сделана, она занимала место, пяти- или шестиэтажный дом стоит на Второй Бауманской улице.
А. Егоркин:
— В условно готическом стиле которая?
В. Поляков:
— Не-не-не, вот такая.
А. Егоркин:
— Даже не хрущевка, а пятиэтажка.
В. Поляков:
— Пятиэтажка прямо напротив главного входа в Лефортовский дворец. По старым планам это видно. Там находилась, то есть довольно далеко от палат. Это получается с восточной стороны.
А. Пичугин:
— Скорее всего, владения Монсов были именно там.
В. Поляков:
— Ну, рядом... тут уже понимаете неважно, Ван-дер-Гульсты, есть такая теория, чтобы удобнее соединить, значит, что это дом принадлежал Ван-дер-Гульстам, потом перешел.
А. Пичугин:
— Или там еще я слышал городские легенды, они такие, что, дескать, Петр тайно встречался со своей фавориткой Анной Монс, конечно же, не у них дома, а в палатах Ван-дер-Гульстов.
А. Егоркин:
— Я ремарку небольшую сделаю по топографии. Потому что на самом деле мы говорим об этом месте, для понимания, здесь расстояния измеряются буквально метрами и десятками метров.
А. Пичугин:
— Это правда.
А. Егоркин:
— Здесь все в шаговой доступности, то есть Лефортовский дворец отстоит...
В. Поляков:
— Конечно.
А. Егоркин:
— От нынешнего дома Анны Монс двести метров, может быть меньше даже. Здесь очень плотно.
В. Поляков:
— Не знаю, хватит ли времени, предполагалось еще поговорить про Кекушевский дом, это постройка, которая рядом, на Второй Бауманской улице, и вот сохранились старые фотографии времен, когда Кекушев возводил химическую эту лабораторию. И там виден кусочек, знаете, что поразительно, Немецкая слобода славилась иноземными церквами...
А. Пичугин:
— Инославными.
В. Поляков:
— Инославными, в первую очередь, конечно, протестантские, католикам очень долго не давали разрешения, естественно всегда боялись этого и не зря, поскольку понятно, что цели иезуитские были вполне определенные. И католическая церковь была позже всех в девяностые годы в камне, тоже Петропавловская. И вот самое поразительное, существует такой чертеж, он плохо известен, он как раз в Лефортовском дворце — военно-исторический архив — там хранится этот чертеж, сделанный братом Баженова, Дмитрием Ивановичем Баженовым, в 1796 году, чертеж Немецкой слободы с росписью домов, кому что принадлежало — раз, и схематическим изображением как они выглядят. Там четко видно остатки этой церкви. Визуальных материалов нет.
А. Пичугин:
— Католической.
В. Поляков:
— И католической, и протестантской, и голландской, которую вы вспомнили. Визуально их нет, они после войны 1812 года пришли в упадок. И считается, что это протестантская, которая напротив Лефортовского дворца, она после войны двенадцатого года не возобновлялась, но вот на этой фотографии конца 19 века, где кекушевская эта постройка на месте нынешнего этого жуткого дома жилого, стоит здание квадратное, по-моему, даже с куполом, судя по фотографии. Ну, явно как в Москве всегда, оно на фундаменте той церкви.
А. Пичугин:
— Да, но у нас на фундаменте и голландско-реформаторская церковь, нынешний дом, возможно даже с какими-то включениями.
В. Поляков:
— Подвал точно.
А. Пичугин:
— Подвал точно, да. Так видите, у нас как получается. У нас получается, что мы сейчас боремся за спасение единственного сохранившегося до нас дома Немецкой слободы. Но если поскрести часть домов, владений, особенно в глубине, я один раз был в подвалах дома в Плетешковском переулке, который явно на несколько столетий предварял.
А. Егоркин:
— Палаты, в смысле своды.
А. Пичугин:
— Да-да-да, там своды замечательные своды, лестницы, там был магазин «Свет», а у магазина «Свет» выдача была в этом подвале. Многие, наверное, бывали. Если поскрести в этих зданиях, конечно наверняка можно найти следы...
В. Поляков:
— Когда мы говорим, что это единственная жилая постройка, это небольшое преувеличение, единственная в том смысле, что она наземная.
А. Егоркин:
— Сохранилась.
В. Поляков:
— Что она полностью визуально видна, а конечно на уровне ошметков каких- то есть и в Бригадирском, и в Денисовском, и в Новокирочном напротив училища одноэтажное здание. Знаете, мы упустили одну такую важную вещь. Мы говорим о Немецкой слободе, мы говорим об иноземных, «палаты Ван-дер-Кульстов», но ведь палаты имеют абсолютно древнерусский облик, вот что поразительно. Зная по воспоминаниям, что Немецкая слобода была деревянная, каменная — европейского типа дома, а реальные визуальные свидетельства подтверждают нам, что вовсе нет. Тогда возникла, кстати, когда проходили реставрационные работы пятидесятых годов, одна из сотрудниц группы Подольского предположила, почему здание сохранилось и было передано Ван-дер-Гульсту. Видимо там был какой-то административный центр Немецкой слободы, она более или менее автономна была. Она предположила Съезжие палаты. Гипотеза. Никаких документов нет. Сейчас вы везде найдете, что скорей же всего было... Вопрос же в том, что исследования не проводились, понимаете.
А. Пичугин:
— Да-да-да.
В. Поляков:
— Простите, Алексей, еще одна вещь. Если лютеранская церковь, вот мы выяснили, находилась чуть-чуть дальше, вот там метров двадцать, то справа, если смотреть с переулка с западной части, на плане очень четко видно, что палаты, о которых мы говорим, Ван-дер-Гульст, Анны Монс, напрямую примыкают к алтарю католической церкви.
А. Пичугин:
— Да.
В. Поляков:
— И благодаря тому, что это место было закрыто, сейчас это все чистенько, там наверняка же фундаменты остались, никто же не копал.
А. Пичугин:
Даже возможно, часть стен.
В. Поляков:
Неважно. Фундаменты, по которым все, можно восстановить планировку храма. То есть, говоря о палатах, мы все время, они какой-то центр, к которому цепляется вся инфраструктура района. И конечно, представить где бы это — про Америку молчу, ну да, у них там дальше двухсот лет ничего нет, чтобы из этого сделать можно было, какой центр — я уж не говорю про Лефортово, про Версаль на Яузе. Из одного этого микрокосмоса палаты вокруг можно сделать гораздо интереснее чем то, о чем Алексей будет говорить, как это называется Силиконовая долина.
А. Егоркин:
— Силиконовая долина.
А. Пичугин:
— Давайте, я напомню, что у нас в гостях сегодня Алексей Егоркин, активист Басманного района, координатор движения «Sos Кукуй», Владимир Поляков, искусствовед, научный сотрудник музея архитектуры имени Щусева, я Алексей Пичугин. Мы через минуту к нашему разговору вернемся.
А. Пичугин:
— Возвращаемся в студию «Светлого радио». Напомню, что сегодня мы говорим о спасении исторического района Москвы Немецкой слободы и говорим с Владимиром Поляковым, искусствоведом, научным сотрудником музея архитектуры имени Щусева и Алексеем Егоркиным, активистом Басманного района, координатором движения «Sos Кукуй», движения, которое пытается спасти то, что осталось от Немецкой слободы. У нас еще несколько объектов, о которых мы хотели поговорить сегодня, но вот надо, резюмируя про дом Анны Монс, все-таки рассказать об угрозах. Мы говорили о его историческом значении, но что ему сейчас грозит, Алексей?
А. Егоркин:
— Я расскажу, что происходит сейчас. Дело в том, что начиная с июля месяца, начался снос соседнего здания с вышеупомянутыми палатами — здания завода, которое простояло, повторюсь, тридцать пять лет бесхозным. И этот снос начался в интересах реализации проекта развития МГТУ имени Баумана, технологической долины на Яузе. К сожалению, снос заводского корпуса происходил незаконно и до сих пор этот снос и проходит незаконно. Почему незаконно, я это утверждаю? Перед тем, как должны были проходить демонтажные работы, их должна была предварять экспертиза, государственная историко-культурная экспертиза на демонтаж строения, которое примыкает и к объекту культурного наследия «дом Анны Монс», и к соседнему объекту культурного наследия усадьбы 19 века, которая находится в Старокирочном переулке, ориентировочный адрес Старокирочный, дом 5. Там целая застройка 19 века.
А. Пичугин:
— Там квартал.
А. Егоркин:
— Целый квартал, да.
В. Поляков:
— Прям напротив палат.
А. Егоркин:
— Соответственно, 19 век, это то, что наземная часть. И как выше говорилось в основе этих зданий лежат строения 18 века. Это уже доказано. Без этой экспертизы начались землеройные работы. Археолог, который должен был быть на объекте, не посещал объект. Были вскрыты культурные слои, а это объединенная охранная зона, на минуточку, и территория памятника, где режим охраны настолько строгий, что в принципе невозможно что-либо там производить без соответствующих экспертиз, повторюсь. Культурный слой был вскрыт при мне, то есть я сам видел рядом с домом Анны Монс кирпичные кладки, уже не относящиеся к дому Анны Монс, видел следы коммуникаций, колодцы, причем, далеко не бетонные, это кирпичные колодцы и, соответственно, все это происходило без согласования. В дальнейшем все-таки экспертиза была проведена. Если мы говорим о начале сноса — это 1 июля, экспертиза проходила с 25 июля по 11 августа. То есть экспертиза идет после того, как начались сносы, что само по себе незаконно. И до сих пор эта экспертиза не принята, хотя сносы вот этого заводского корпуса практически закончены. Осталось три оси заводского корпуса, которые вплотную примыкают к палатам, то есть фактически сейчас рабочие, я вот больше чем уверен, они просто не представляют, как можно их демонтировать, не повредив здание. Поэтому то, что мы сейчас проходим в Старокирочном переулке или по Второй Бауманской вокруг этого дома, мы видим, что вроде бы там ведется расчистка территории, все нормально. А вот этот кусок заводского корпуса так и нависает над домом Анны Монс, и с ним надо что-то делать. А что делать никто не знает.
А. Пичугин:
— Мне кажется, они еще не сносят потому, что это же все часть единой конструкции с действующим корпусом и как его еще тоже не повредить.
А. Егоркин:
— Не повредить соседний корпус, который прям стена к стене подходит. Соответственно, что мы сейчас сделали? Буквально вчера мы написали обращение в Прокуратуру по поводу подлога с экспертизой, которую пытается осуществить Департамент культурного наследия, с тем, чтобы попробовать в очередной раз вернуть ситуацию со сносами с реализацией вот этого проекта пресловутого технологической долины на Яузе хотя бы в правовое русло.
В. Поляков:
— Про него расскажите, в чем смысл, почему все это затевается, вот эти подлоги, почему Департамент, почему архитектор главный.
А. Егоркин:
— Кузнецов.
В. Поляков:
— Почему все... Такое ощущение, что мы обращаемся к простым людям, которые больше должны понимать, чем люди, которые профессионально обязаны сохранить этот уникальный памятник.
А. Егоркин:
— Все началось еще задолго до марта месяца, когда начались сносы. Проект несколько лет проходил обсуждение и т.п.
В. Поляков:
— Новое Сколково такое.
А. Егоркин:
— Новое Сколково, да, проект развития этой территории подразумевает расширении площадей института в Центральной части города Москвы на порядок практически, то есть двести тысяч квадратных метров дополнительной застройки в интересах МГТУ будет осуществлено на территории от Технического переулка и до Семеновской набережной, то есть это будет огромная площадь застройки.
А. Пичугин:
— И уже то здесь, то там, практически до Семеновской набережной открываются стройплощадки.
А. Егоркин:
— Да. Практически одновременно все это происходит. Срок реализации проекта три года максимум. То есть в 23-24 году они должны сдать этот проект.
В. Поляков:
— И начнутся научные выбросы, подъем.
А. Егоркин:
— По их мнению.
В. Поляков:
— Ну, да, чем больше мы захватим территорию, тем глобальней будет научная отдача.
А. Егоркин:
— Мы, конечно, ёрничаем сейчас, вы понимаете.
В. Поляков:
— А как не ёрничать, половина набережной, вся набережная Яузы, вот от Лефортовского моста до Семеновского занята зданиями МГТУ.
А. Пичугин:
— И надо сказать, что мы с большим уважением относимся к самому Бауманскому университету. Просто не очень понятно, почему? За домом Анны Монс, например, стоит, мы говорили про историческую застройку 18 века, там фабричная застройка заброшенная.
А. Егоркин:
— Почему ее не приспособить?
В. Поляков:
— Завод точных материалов, на территории которого находится палата Анны Монс, который до сих пор режимный, он не работает, и что там происходит?
А. Егоркин:
— Там пустуют огромные площади.
В. Поляков:
— Не пустуют, они сдают в аренду. Танцевальные залы, столовая, коворкинги. Туда проходят все, кому не лень по документам.
А. Егоркин:
— Дальше по набережной Яузы если посмотреть, Владимир мне буквально пару дней назад сказал КБ Туполева пустует.
В. Поляков:
— Не то, что пустует. Стадион по Елизаветинскому переулку, стадион «Сокол». Здание, которое идет вдоль, оно уже с выбитыми окнами. Огромный комплекс.
А. Егоркин:
— То есть в районе есть огромное количество площадей пустующих, которые можно приспособить под научные и образовательные.
В. Поляков:
— Это раз, вы говорите, я ёрничаю, поэтому я последний раз поёрничаю. Если вопрос в площадях они уже есть. А если вопрос в другом, что надо освоить выделенные деньги и построить никому не нужные здания, которые простоят как это, тридцать пять лет и потом непонятно будет, что с ними делать.
А. Пичугин:
— Дом Анны Монс стоит триста пятьдесят лет и, кстати говоря, в чем наши опасения. Изначально мне казалось, признаю свою ошибку, что в общем и целом максимум что грозит дому Анны Монс — это ужасно, хуже только снос — это полное забвение в очередной раз, потому что на месте снесенного корпуса будет возведен, пока по крайней мере по существующему проекту, такой же точно, но почему-то новый, да?
В. Поляков:
— Неземной красоты.
А. Пичугин:
— Я, теперь посмотрев на то, в каком состоянии дом Анны Монс, что из него куски стен просто вываливаются из-за этих бесконечных вибраций...
В. Поляков:
— Конечно.
А. Пичугин:
— Из-за разрушений, я беру свои слова обратно, я понимаю, что мы рискуем ни сегодня — завтра попросту этого памятника лишиться.
В. Поляков:
— Я боюсь того, что начнутся сейчас разговоры, что вы не волнуйтесь, мы внесем корректировки, вот это вновь построенное прекрасное здание, так же как было в восьмидесятые годы, оставим кусочек для того, чтобы вы могли видеть.
А. Егоркин:
— Проход и визуальная составляющая.
В. Поляков:
— Ни в коем случае на это нельзя соглашаться, потому что нужен только...
А. Егоркин:
— Открытое пространство вокруг.
В. Поляков:
— Только. Потому что только сзади дома, сзади этих палат стоит старое фабричное здание, оно мешает воспринимать в подлинном... Что его сносить, наверное, трудно?
А. Пичугин:
— Оно не так мешает, как эта застройка.
В. Поляков:
— Нет, оно мешает, оно все равно мешает по большому счету. Ну, слушайте, Анна Монс известно, занималась садоводством, ну это принято, немецко-голландское.
А. Пичугин:
— Ну, мы ж не будем сносить заводской корпус девятнадцатого века.
В. Поляков:
— Ну, нет.
А. Егоркин:
— Мы там разобьем розарий.
В. Поляков:
— Вы знаете, может быть. Честно говоря, к промышленной архитектуре тоже сейчас большой интерес и все. Но тут же на весах, что ценнее. Конечно бы, не говоря о том, что эти здания, существующие ныне, МГТУ-шные, они же полностью исказили старую перспективу. Яузы не видим.
А. Егоркин:
— Знаете, я по поводу вообще всего этого проекта. Мы говорим МГТУ, МГТУ, на самом деле нигде в проектах не фигурирует МГТУ.
А. Пичугин:
— А что это?
А. Егоркин:
— В интересах кого это вообще все происходит? Вот в чем вопрос.
А. Пичугин:
— Неизвестно.
А. Егоркин:
— Неизвестно, есть какая-то адресно-инвестиционная программа, которая предписывает реализацию некоего проекта по указанным выше адресам, и заказчиком этого проекта является одно из подразделений Департамента строительства города Москвы, развития спорта и что-то там чего-то. То есть заказчик основной — это развитие спорта, а не МГТУ вовсе. Не получится ли так, главное опасение, что МГТУ используют. Потому что все мы понимаем, что научная школа это великое достижение нашей страны, как бы переть, извините за вульгаризм, против науки никому не позволено.
В. Поляков:
— Начинается с науки, вы сначала кадры найдите.
А. Егоркин:
— Нет, я о другом, я говорю о том, что пытаются использовать сейчас МГТУ как некую операцию прикрытия, а в дальнейшем это все будет реализован некий коммерческий проект, потому что такое огромное строительство.
А. Пичугин:
— Под жилье.
А. Егоркин:
— Под жилье, под торговые центры, под бизнес центры.
В. Поляков:
— То, что вот сейчас Artplay, площадки, так называемые.
А. Егоркин:
— Artplay. Другое дело, где Artplay находится и отстоит, всегда промзона там была. Здесь же все-таки жилая застройка переплетается и с учебными корпусами, и промзона здесь. То есть здесь реализовывать какой-то тупой проект хай-тека бесбашенного просто нельзя.
А. Пичугин:
— Давайте скажем, что дом Анны Монс, еще важно добавить, в частных руках, но владельцы дома Анны Монс люди адекватные и они как раз хотят сделать, я так понимаю, из дома Анны Монс какое-то коммерческо-общественное пространство. Ну, будь это художественная галерея. Один пример.
А. Егоркин:
— Да ради Бога.
А. Пичугин:
— Но они как раз за то, чтобы вернуть это городу.
А. Егоркин:
— Да, мы просто встречались с представителем собственника дома Анны Монс, и он подтвердил. Наше желание какое, жителей? Мы хотим оставить это пространство открытым, чтобы у жителей и у граждан России был прямой доступ к памятнику, как то предписывается 44-й статьей Конституции и соответственно разбить там сквер, сделать там музей, допустим, Немецкой слободы, Петра I, юбилей которого в следующем году мы празднуем все. И представители собственника дома Анны Монс нынешние за эту идею. В принципе со стороны собственника нет никаких противоречий нашей вот этой идеи.
В. Поляков:
— Может даже нужно связаться... Но у нас, к сожалении, что касается музейной структуры, чем заполнять этот новый музей?
А. Егоркин:
— А у нас есть «Басмания» — музей Немецкой слободы, который находится без крыши над головой. И если бы вот, допустим, его там разместить. Тем более экспонаты есть. Экспонаты музея Немецкой слободы находятся сейчас в районе чуть ли не на квартирах. Потому что ранее у них была крыша над головой в Лефортовском переулке, еще при жизни Стриженова это было.
А. Пичугин:
— Это очень давно.
В. Поляков:
— Там две комнаты были.
А. Егоркин:
— После этого соответственно экспонаты разошлись по рукам, часть экспонатов, я знаю, находится в 354-й школе Карбышевской и вот, повторюсь, на квартирах.
В. Поляков:
— Потом это пространство могло быть использовано для выставок из музейных организаций Питера, ну как Царицынский музей.
А. Егоркин:
— И это может быть и должен быть коммерческий проект.
В. Поляков:
— Если резюмировать, что Алексей сказал, получается ценность палат, нет смысла доказывать. А опасения вызывает непонятность происходящего. И быстрота, с которой это происходит.
А. Пичугин:
— Я напомню, что в гостях у «Светлого радио» Алексей Егоркин, активист Басманного района, координатор движения «Sos Кукуй», движения по спасению Немецкой слободы, Владимир Поляков, искусствовед, научный сотрудник музея архитектуры имени Щусева. Еще два важных объекта, о которых — у нас осталось меньше пятнадцати минут — надо успеть сказать про Кекушевский корпус химфакультета и про усадьбу Головкиной.
А. Егоркин:
— Да, я просто немножечко вернусь в начало, скажу, что с марта месяца снесено уже одиннадцать зданий исторической застройки в Немецкой слободе и до конца года будет снесено еще девять зданий. Среди которых предположительно один из флигелей усадьбы Головкиной вышеупомянутый и то, о чем вообще нигде не говорится, на территории Слободского дворца внутри охранной зоны на территории памятника находился и находится сейчас, слава Богу, молельный дом, ориентировочно 19 век, и он тоже попадает под снос. Об этом вообще никто не говорил.
В. Поляков:
— Потому что доступа нет.
А. Егоркин:
— Туда нет доступа, и поэтому никто не знает, что там вообще.
А. Пичугин:
— А где это, еще раз?
А. Егоркин:
— Это Слободской дворец внутри территории.
А. Пичугин:
— А прям Слободской дворец.
В. Поляков:
— Училище само.
А. Пичугин:
— Да, и там внутренний двор
В. Поляков:
— Внутренний двор.
А. Пичугин:
— И это тоже идет под снос скорей всего.
А. Егоркин:
— Да, скорей всего.
В. Поляков:
— Ведь здание, которое выходит на Яузу, советское пятидесятых годов, оно же закрыло внутренний, мы же не видим.
А. Пичугин:
— Домовый храм.
В. Поляков:
— Тот фасад дворца, которым он смотрел на Яузу. И надо сказать, что и Слободской дворец и Лефортовский, они же на бровке, и они спускаются, каждый из них имел сад, пруды, парк, который спускался к Яузе и потом переходил плавно в нынешний Лефортовский парк, Голицынский. Яуза оказывалась как бы внутренней речкой в этом огромном ансамбле. Это все сейчас исчезло.
А. Пичугин:
— А флигель и усадьба Головкиной, о которых мы говорим — это усадьба, которая переходила из рук в руки в разные годы, она принадлежала графине Головкиной, она принадлежала Голицыным когда-то, эта усадьба когда-то принадлежала — ну кому она собственно только не принадлежала в разное время. Воронцовым принадлежала.
В. Поляков:
— Нет, Воронцовым соседняя. Головкина, урожденная Шувалова, и потом перешла к Шуваловым и потом в 19 веке как всегда купцам. Почему осталось имя Головкиной, потому что именно с ее временем концом 19 века связана история с Пушкиным. Ведь на одном из этих флигелей висела табличка, считалось, что там родился Александр Сергеевич Пушкин.
А. Пичугин:
— Два флигеля, один из которых 19 века, после пожарный, один из которых явно до пожарный. И вот до пожарный как раз тот флигель, который идет под снос. Если мы стоим лицом к нему, то правый, если наоборот, то левый.. Тот флигель, который непосредственно примыкает к Фанагорийским казармам. На старых фотографиях в какой-то очередной период реставрации этого флигеля в восьмидесятые годы прям на фотографиях видны переложенные своды, то есть это видимо то, что после пожара восстанавливали, и здание само в камне было построено еще в 18 веке.
В. Поляков:
— На старых планах оба флигеля всегда существовали, потому, я думаю, и в левом тоже есть основания предполагать, что он восходит к 18 веку.
А. Пичугин:
— По крайней мере, тот, за который мы больше всего переживаем, потому что он уже определен под снос в декабре этого года. Я не знаю, какое чудо должно произойти, вот мы с вами здесь об этом говорим. Дорогие слушатели, вы надеюсь тоже сейчас узнаете из нашей программы про ситуацию в Немецкой слободе, ну не знаю, ну как, ну вот что-то давайте вместе.
А. Егоркин:
— Надо писать.
В. Поляков:
— Притом, что именно правый флигель — это внутренний двор, это со двора.
А. Пичугин:
— Вот я показываю просто Владимиру фотографию, можете на Free Cam тоже ее посмотреть, дорогие радиослушатели, вы тоже можете посмотреть. Тут видите, вот есть переложенные своды.
А. Егоркин:
— Это со двора?
А. Пичугин:
— Это со двора, да.
В. Поляков:
— По нынешней-то обстановке правый флигель приведен в какой-то божеский вид и там какие-то решетки.
А. Пичугин и АЕ
— Комендатура.
В. Поляков:
— А левый флигель выкрашен идиотской этой бирюзовой краской и производит впечатление сарайной постройки.
А. Пичугин:
— Хотя...
В. Поляков:
— Хотя именно на нем и была эта табличка, и надо сказать, что она потом переехала на домик, который рядом с метро Бауманская, где сейчас школа.
А. Егоркин:
— Школа пушкинская.
В. Поляков:
— Голова Белашовой.
А. Егоркин:
— Бюст.
В. Поляков:
— Долго считалось... Потом Романюк нашел документ. Проблема была в том, что домоправитель Головкиной, друг Сергея Львовича Пушкина, и в документах в книге Елоховской церкви было указано, что родился в семье во дворе Скворцова, вот этого домоправителя. На тот момент он был домоправителем Головкиной, и все посчитали, что он жил во флигеле, который сдавал семье Пушкина. А вот где-то в восьмидесятые годы Романюк нашел документы, что у Скворцова было еще одно владение на углу Малой Почтовой и Госпитальной.
А. Пичугин:
— Сейчас вот почему-то Малая Почтовая приоритетный адрес.
В. Поляков:
— Да. Вот вы очень точно сказали — приоритетный, хотя в Википедии пишут, что только так. Именно приоритетный, и то, и то — гипотезы. Понимаете. А если у него было несколько владений, которые он сдавал, а жил...
А. Пичугин:
— А еще было чуть-чуть дальше Лефортовского переулка, да, собственно.
В. Поляков:
— Сдавал, а жил там. Более того, когда мы Пушкина-то самого читаем, он знакомым всем рассказывал, что он на Молчановке родился.. Вы понимаете, поэтому так вот смело... Это уникальный памятник. И кстати, именно левый флигель, благодаря тому, что там висела табличка, остался его визуальный материал. И когда эти старые фотографии мы смотрим, он же — совершенно прекрасное двухэтажное здание. Сейчас нижний ярус заложены окна.
А. Пичугин:
— Заложен.
В. Поляков:
— Там великолепные окна, с замковыми камнями украшены. Внешне он выглядел, ну, Александровский, Николаевский дворец.
А. Пичугин:
— Старые фотографии?
А. Егоркин:
— Это можно все восстановить в любом случае.
В. Поляков:
— Да, элементарно. Да вы сейчас подойдете там элементарно видно сквозь штукатурку.
А. Егоркин:
— Проем.
В. Поляков:
— А верхний этаж наличники сохранились, а полочки были над окнами и полочки, знаете, чередовались одна с другой. Но это ничего не стоит вообще реставрировать, это дело каких-то двух месяцев.
А. Егоркин:
— Другое дело, что статус у этого здания есть, охранный статус, это объект культурного наследия федерального значения.
В. Поляков:
— Благодаря тому, что здесь когда-то висела табличка.
А. Егоркин:
— А вот у правого флигеля нет.
А. Пичугин:
— Хотя он более старый.
А. Егоркин:
— Да.
В. Поляков:
— Даже неважно это, ансамбль. Это невозможно, представляете ворота, вы левую часть снесли, а правую оставили — глупость.
А. Егоркин:
— Абсолютно.
В. Поляков:
— И это уникальный памятник классического архитектурного...
А. Пичугин:
— Неужели он приговорен все-таки?
А. Егоркин:
— Ну, есть официальные ответы, что все это девять зданий под снос до конца этого года определены и один из адресов указан вот этот флигель.
В. Поляков:
— А за... так получилось, что флигели остались, а главный дом, который в глубине...
А. Егоркин:
— Не сохранился.
В. Поляков:
— Он еще в 19 веке был разрушен, и купцы его там строили, сдавали. А сейчас там какой-то военный...
А. Пичугин:
— Там плац.
В. Поляков:
— Нет, еще стоит...
А. Пичугин:
— А, советское здание стоит.
В. Поляков:
— Советское здание стоит, его нельзя?..
А. Егоркин:
— В стиле конструктивизма. Оно тоже идет под снос.
А. Пичугин:
— Даже не конструктивизма.
В. Поляков:
— И на его месте построится точно такое же.
А. Егоркин:
— Ну, фактически.
А. Пичугин:
— И вот в последние минуты, сколько там пять-семь минут осталось, про Кекушевский корпус химического факультета.
А. Егоркин:
— По Второй Бауманской улице не один Кекушев, там три здания.
А. Пичугин:
— Кекушева, да, одно сильно перестроенное.
А. Егоркин:
— Лев Кекушев был сотрудником ИМТУ и соответственно в интересах ИМТУ он и построил один из корпусов химической лаборатории, который в дальнейшем перепрофилировался во Второй Московский химико-технологический институт, а потом после революции был отдан Красной Армии и там образовалось химическая академия, которая просуществовала до 2006 года.
В. Поляков:
— И вот когда ее вывели, оно стало бесхозным.
А. Егоркин:
— Оно стало бесхозным. И когда в прошлом году я услышал, первое, о чем я услышал, что корпус передается МГТУ имени Баумана, я был крайне рад, потому что я понимал, что восстанавливается история. Это их лаборатория и в интересах МВТУ там будет, по-моему, так же профиль меняться не будет, там что-то с химией будет связано. Так вот был крайне рад. Потом когда я увидел весь этот проект, который — и мы об этом не сказали еще не слова — фактически проект не утвержден. У нас есть документальные подтверждения о том, что вся стройка, которая уже ведется, несогласованна потому что проекта нет. В 21 веке в Москве в центре города, столицы нашей страны ведется стройка по проекту, которого нет.
В. Поляков:
— Он в проекте. Проект в проекте.
А. Егоркин:
— Проект в проекте, да. То есть вот такая получается у нас история. На сегодняшний день этот корпус — единственный из трех зданий Кекушева по Второй Бауманской со статусом объекта культурного наследия регионального значения. Его ректор Александров, путаясь в терминах, говорил то мы его реконструируем, то мы его реставрируем. На минуточку, это два разных понятия, потому что памятники можно только реставрировать. В конечном итоге определились с терминологией, будут реставрировать, но на тех визуализациях, которые мы видим, то приспособление, которое они хотят там осуществить, это дичайшая реконструкция будет.
А. Пичугин:
— С марта уже сколько месяцев прошло, а у корпуса только крыша исчезла.
А. Егоркин:
— Да. В июле месяце со здания исчезла крыша, на все наши запросы в ДКН они говорят, что процесс под контролем, ведется подготовительная работы в рамках реставрации. То есть мы сейчас наблюдаем реставрацию, когда сносится крыша, на дворе дожди, через две-три недели пойдет снег с дождем, снег, морозы.
В. Поляков:
— При том, что кекушевские постройки, особенности его подчерка архитектурного, его вклад в московскую, во-первых, Кекушев, все Шехтеля, конечно помнят.
А. Пичугин:
— Кекушева тоже помнят, конечно же.
В. Поляков:
— Меньше, к сожалению, меньше. Хотя Кекушев один из первых...
А. Пичугин:
— Секторов московского модерна.
В. Поляков:
— Модерна, да. Но самое главное другое. Кекушевские постройки всегда отличались невероятной добротностью, это особенность его архитектурного бюро, поэтому так много было заказчиков. Ну и потом он преподавал там, естественно, что к нему обратились. Надо сказать, что в самом здании, я это не видел, видел только на фотографии, в самом здании часть корпусов, во-первых, он флигель надстроил им, и часть корпусов по его проекту переоборудовано в самом здании, там сохранились фотографии.
А. Пичугин:
— Слободского дворца, да?
В. Поляков:
— Слободского дворца. Сохранились сверху великолепные деревянные кронштейны на потолках, в стилистике модерна. Вот это здание, о котором вы говорите, которое химлаборатория, дворцовая постройка, она простояла не знаю, сто лет еще, великолепно на возвышении, учтено, что она расположена напротив дворца, поэтому там минимум таких, хотя элементы модерна, такого начинающего, она ведь по времени это...
А. Егоркин:
— Конец 19 века.
В. Поляков:
— В 1898, это первые памятники модерна стали появляться в Москве. И там есть лестница двумаршевая, если посмотреть ее украшения, они в виде таких грубоватых брусков металлических вот такие уже первые, хотя облик сам — абсолютно классические здания.
А. Пичугин:
— И резюмируя, уже время нашей программы подходит к концу. Резюмируя то, о чем мы сегодня говорили, чего больше всего боятся защитники Немецкой слободы? Это утраты дома Анны Монс — палаты Ван-дер-Гульстов, это действительно то, что может произойти, если даже не полностью, то большей его части, потому что стены уже начали осыпаться. Это то, что дом, наконец-то, опять, если даже и сохранится, может быть опять скрыт на долгие годы от человеческих глаз. Утраты флигеля на Бауманской улице, бывшей усадьбы Головкиных. Кто-то может посмотреть фотографию или пройти мимо и сказать, что флигель невзрачный, он вполне себе «взрачный», только его нужно расчистить как положено, и откроется удивительный памятник до пожарной Москвы. Если уж говорить о каких-то компромиссах, вся территория уже отдана Бауманскому университету под застройку, под технологическую долину, ну отодвиньте чуть-чуть проект от этого флигеля, пусть он сохранится, ведь это же часть нашей истории, часть Немецкой слободы. Мы в этом году (в 1721 году) отмечаем трехсотлетие провозглашения Российской империи, эта империя формировалась в сознании Петра I здесь, в Немецкой слободе. Часть этих зданий есть, но мы можем их потерять. Мы отмечаем трехсотлетие Российской империи тем, что ломаем остатки ее фундамента. Мы отмечаем, празднуем, вспоминаем юбилейный год Александра Невского тем, что сносим храм, посвященный Александру Невскому. Ну, вот как это все можно увязать в голове, я не понимаю.
А. Егоркин:
— Я, к сожалению, тоже не понимаю, тем более, повторюсь, в преддверии трехсотпятидесятилетия Петра I, в которое подписан Указ президентом Владимиром Владимировичем Путиным о праздновании юбилея Петра I и место празднования выбрано — Санкт-Петербург и Ленинградская область. Только. А вот про Немецкую слободу, про Москву...
В. Поляков:
— С которой Петербург и начинался.
А. Егоркин:
— Да, почему-то вообще ни слова. Такое ощущение, что мы...
А. Пичугин:
— Версальский сад — первый регулярный парк.
В. Поляков:
— Вы знаете, на самом деле даже речь не о палатах Анны Монс...
А. Егоркин:
— А вообще об атмосфере.
В. Поляков:
— А речь о непонятности того, что происходит, ни мы, ни общественность не знает реально, что будет происходить, что останется и почему это все.
А. Егоркин:
— Почему вымарывается история государства Российского, огромная ее часть.
В. Поляков:
— Может быть, приведенные в порядок флигели Головкинские больше дадут этим мифическим будущим научным деятелям для их взглядов, для их формирования.
А. Егоркин:
— Кстати, инженерная школа — это же не только технологии, это же широкий кругозор.
В. Поляков:
— Яркий пример — Кекушев. Он же почему приехал в Москву? Он в Питере не мог...Он не Академию художеств заканчивал, он заканчивал институт гражданских инженеров.
А. Пичугин:
— Он фактически инженер.
В. Поляков:
— Конечно, инженер, и именно поэтому постройки такие добротные.
А. Пичугин:
— Спасибо вам большое за то, что пришли к нам сегодня. Спасибо. Я благодарю Алексея Егоркина, активиста Басманного района и координатора движения «Sos Кукуй», движения, которое пытается спасти Немецкую слободу, Владимира Полякова, искусствоведа, научного сотрудника музея архитектуры имени Щусева. Давайте еще раз напомним, что Кукуй, если кто-то нас не с начала слушает, такое забавное покажется кому-то название — это ручей, который впадал в речку Чечёру, которая в свою очередь впадала в Яузу, и это все было здесь возле Немецкой слободы.
В. Поляков:
— И это практически синоним Немецкой слободы. Говорили: сослать за Кукуй, то есть в Немецкую слободу.
А. Пичугин:
— Или же Анна Монс — Кукуйская царица. Спасибо, прощаемся.
В. Поляков:
— Спасибо.
А. Егоркин:
— Спасибо. До свидания.
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.