У нас в гостях был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.
Разговор шел о том, как доступно говорить с ребенком и подростком о Евангелии, о том, как церковная жизнь может стать для детей осмысленной, а также мы говорили о новой книге нашего гостя «Возрастай с Евангелием».
Ведущие: Алексей Пичугин и Марина Борисова
А. Пичугин
— Здравствуйте, дорогие слушатели! «Светлый вечер» на светлом радио. Поздравляем вас с замечательным праздником Вознесения Христова. Праздник завтра, но начинаем мы его уже сегодня отмечать, потому что напомню: все церковные даты отсчитываются по предыдущему дню, по вечеру. Итак, мы начинаем нашу программу. В студии светлого радио я — Алексей Пичугин...
М. Борисова
— Марина Борисова.
А. Пичугин
— И сегодня у нас в гостях протоиерей Фёдор Бородин — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке. Добрый вечер.
Прот. Фёдор Бородин
— Здравствуйте, добрый вечер.
М. Борисова
— Отец Фёдор, у вас недавно вышла книга под таким, довольно длинным, заголовком — «Возрастай с Евангелием. Как воспитать ребёнка в евангельском духе», и с пояснением, что речь идёт о притчах евангельских. Это уже ваша вторая книга, а о чём была первая?
Прот. Фёдор Бородин
— Первая была о воспитании детей и называлась она «Сотвори любовь». Вообще «сотвори любовь» — это знаменитое такое присловье монашеское древнее. Например, брат говорил брату: «Сотвори любовь — поделись со мной обедом, — или, — помоги построить келью». «Сотвори любовь» — это значит сделай какое-то конкретное дело ради Христа, то есть что-то такое сделай буквально руками, чтобы любовь стала материальной. Мне кажется, поскольку главное в воспитании — это именно научить ребёнка жить в пространстве любви, творить вокруг себя это пространство, отогреть его на всю последующую жизнь, то показалось, что это название подходит. А у второй книги уже маркетологи искали созвучное название, и оформлял тот же художник, поэтому вот решили назвать тоже таким императивом.
А. Пичугин
— Красиво очень оформлена. Тут даже прямо на выходных данных написано: художник Екатерина Ватель.
Прот. Фёдор Бородин
— Вы знаете, это потрясающая совершенно женщина, наша прихожанка давнишняя, школьная подруга моей жены, которая стала нашей прихожанкой. Удивительные рисунки у неё, она много сотрудничает с разными издательствами. Сам рисунок, как некая притча такая — очень красиво сделано. Но это было моё условие, что мы сотрудничаем. Когда «Никея» предложила выпустить книгу, я сказал, что буду вот с этим художником работать, и они согласились.
М. Борисова
— Отец Фёдор, хотелось бы понять, почему в последнее время довольно много наших гостей в частности вот на радио «Вера» стараются суммировать свои проповеди или, скажем, лекции, именно выпуская книги. В то же время наши коллеги по медиа сообществу всё чаще и чаще утверждают, что книжный формат не работает. И не только книжный формат не работает, но люди уже вообще даже и «Гуглом» не пользуются, а пользуются, скажем, «Ютубом», то есть ищут наиболее компактно упакованную информацию. Почему же у наших священников такая тяга к архаичному книжному формату? Он вообще работает на аудиторию, это проверяется как-нибудь?
Прот. Фёдор Бородин
— Вы знаете, вот первая книга — уже разошлось три тиража, неожиданно совершенно и для меня самого. Дело в том, что я не искал того пути, который вы обозначили, — что суммировать, сложить. Ко мне обратилось издательство с просьбой сделать текст на определенную тему — о воспитании детей, поскольку у меня восемь детей, в приходе очень много многодетных семей. Вот издательство посчитало, наткнувшись на мои статьи на разных сайтах, что, возможно, это будет интересно. У меня такой принцип, что я сам никуда не лезу. Если меня приглашают, то я воспринимаю это, как некое призвание Божие, что вот можно мне выполнять своё, в общем-то, служение священническое, в том числе слово идти проповедовать, в том формате, в котором меня приглашают, — приглашают в таком. Значит, если хотят издать книгу, дают хорошего редактора, которая тоже стала нашей прихожанкой, кстати, — совершенно замечательная Татьяна Коршунова с семьёй, теперь это наши любимые, дорогие прихожане... то почему бы нет?
А. Пичугин
— Я как человек, который часто в этой студии сталкивается с тем вопросом, который подняла Марина Борисова, по поводу ухода книги в вечность. Всё-таки позволю себе небольшую речь, маленькую совсем, кратенькую, много времени не отниму. По поводу ухода книги, мне кажется, так как мы этот вопрос здесь постоянно поднимаем, я много на эту тему думал, чего-то читал, пытался изучать этот вопрос и понял: когда мы говорили, что Советский Союз был самой читающей страной в мире, мы все это говорили с оговорками, потому что у нас всегда, и в советское время, естественно, были разные совершенно социальные группы — в некоторых как не читали, так и не читают. Да, действительно, у нас книжных магазинов практически не осталось в небольших городах. Это вообще проблема — если в городе живёт меньше ста тысяч человек, вы там не найдёте книжного, как не ищите.
Прот. Фёдор Бородин
— Он просто не окупится.
А. Пичугин
— Не окупится, конечно, да. В советское время они там были, но вопрос: насколько они были востребованы. Они могли быть там в плановом режиме, а вот насколько там расходились тиражи — это большой вопрос. Так же и сейчас: если мы возьмём какой-то определённый социальный срез, мы увидим, что там не читают действительно. Если мы возьмём людей, чьи родственники, родители, бабушки, дедушки в советское время читали, скорее всего, мы увидим и сейчас, что это люди книжные. Другой вопрос в формате, если мы сейчас говорим о книге «Возрастай с Евангелием» отца Фёдора, то такие книги как выходили в бумажном варианте, так они и будут выходить, и будут покупаться. Если мы говорим о художественной литературе, то скорее всего, да, часть уйдёт в электронный формат, а часть всё равно будет раскупаться в бумаге. А если мы говорим о каких-нибудь путеводителях — да, раньше не было иного формата, кроме как бумажного, и люди ездили куда-то, брали с собой красивое глянцевое издание. Сейчас, конечно, всё перекочевало в смартфоны, глупо с собой тащить в чемодане ещё дополнительно бумажный путеводитель, когда всю эту информацию можно запихнут в телефон, тем более что память сейчас большая в основном сейчас и проблемы никакой не составляет скачать, а потом удалить. Вот такие книжки, конечно, уйдут в прошлое. Но если мы говорим о книгах таких, которые мы сегодня презентуем, — напомню, что это книга «Возрастай с Евангелием» отца Фёдора Бородина, нашего сегодняшнего гостя, — я думаю, что они как выходили, так и будут выходить, и будут востребованы именно в бумажном виде.
М. Борисова
— Отец Фёдор, а какая-то обратная связь есть? То есть вам какие-то пишут читатели вашей первой книжки, может быть, какие-то свои истории рассказывают? Или это только издано и всё ушло?
Прот. Фёдор Бородин
— Есть обратная связь, конечно. Дело в том, что парадокс вообще для меня в том, что в книге о воспитании «Сотвори любовь» вообще нет ничего нового, это просто набор каких-то семейных банальностей на самом деле. Но с семьёй в стране такая катастрофа, что для многих людей эти прописные истины являются просто открытием. Действительно, у нас почти девять разводов на десять браков, то есть мы перестали уметь строить семью, мы, как люди, которые перестали уметь строить дома, мы живём в шалашах, поэтому они всё время рушатся. И этот какой-то положительный опыт, который я попытался собрать, — и отрицательный, и положительный — он действительно людям помогает. И самое удивительное, что меня очень утешило, это такой случай — это висит отзыв в «Лабиринте», мне кинула наша как раз редактор ссылку. И там женщина приехала на Соловки, и ей эту книгу рекомендовал монах — иеромонах, понимаете. Надо сказать, что это такая похвала, потому что, конечно, это совсем не монашеская книга и не на монашеские темы. И обычно монахи очень строго относятся ко всем семейным проблемам, а она не строгая — эта книга. Но это мне было очень радостно.
М. Борисова
— Если вернуться к книге, о которой мы говорим сегодня, она адресована родителям подростков, я так понимаю, или непосредственно подросткам.
Прот. Фёдор Бородин
— Она адресована подросткам через родителей. Потому что подростка завлечь в чтение очень трудно. Потому что ему, конечно, легче смартфон и «Ютуб» — это понятно. Вот взрослого человека трудно завлечь в чтение, если в детстве эта культура не привита, о чём Алексей сейчас говорил.
А. Пичугин
— Мне кажется, сейчас новое поколение, которым сейчас по 16-20 с небольшим, это как раз то поколение, для которого характерно как чтение книг, так и полное овладение «Ютубом», чем угодно — всеми новыми появляющимися электронными возможностями, никакого клинча не происходит.
Прот. Фёдор Бородин
— Для меня просто удобнее работать, конечно, с бумажным текстом. То есть я, допустим, готовлюсь к беседам, лекциям своим, я даже прошу сына скачать и распечатать мне из интернета — я так лучше усваиваю. Может быть, потому что я в прошлую ещё эпоху воспитан — докомпьютерную. Но мне кажется, что вообще бумажный текст, когда он перед тобой, легче усваивается.
М. Борисова
— А в чём вообще специфика проповеди именно среди подростков? Чем именно подростковая аудитория отличается от всех остальных — от детской, от взрослой, — что в ней такого специфического?
Прот. Фёдор Бородин
— Ребёнок бесконечно доверяет взрослому, почти любому, родителям — безусловно. Он целен, он такой, что Христос нам сказал быть, как ребёнок, потому что Богу отвратительно лукавство в человеке и лицемерие — то, чего в ребёнке мало или пока совсем нету, он что думает, то и говорит, как видит, так и говорит. И в этот период он хорошо слушает, если ему интересно. Если ему неинтересно, то это сразу будет понятно, что вы его не увлекаете. Я, кстати, ходил 17 лет в общеобразовательные школы, с 92-го года — то, что потом мы назвали ОПК, — и преподавал в разных классах. Я там понял, что 45 минут держать класс, чтобы классу было интересно, особенно если подростки, это такая сложная интеллектуальная задача. То есть их всё время надо переключать с чего-то глубокого на шутку, на какие-то примеры из жизни, надо кого-то поднимать, задавать какие-то вопросы, то есть это целое искусство.
А. Пичугин
— Если важно у детей до определённого возраста, когда это именно ребёнок, удержать внимание, то у подростков важно стать для них авторитетом, например.
Прот. Фёдор Бородин
— А это как раз самая трудная часть задачи, потому что подросток — это кто такой? Это человек, который отринул все авторитеты. Вот он вошёл в переходный возраст — он должен стать отдельной, свободно живущей личностью , это в него Богом вложено, это нормально. Но сделать это по-настоящему, то есть с ответственностью, с красотой взрослого человека, он не может. Что сделать проще всего? Проще всего плюнуть на асфальт, выругаться матом, выпить пива, закурить.
А. Пичугин
— Это дешёвый авторитет.
Прот. Фёдор Бородин
— Да, но ты считаешь в 14 лет, что ты взрослый уже, потому что можешь себе это позволить.
А. Пичугин
— Ну это дешёвый авторитет, и очень быстро такие люди в качестве авторитетов исчезают.
Прот. Фёдор Бородин
— Когда ты сам себя ведёшь, ты выбираешь какую-то модель поведения, которую ты можешь скопировать. А вот почему это происходит? Потому что все авторитеты под вопросом. Если тебя с детства водили в храм, то храм тоже под вопросом. Система ценностей родителей вся под вопросом...
А. Пичугин
— Это их система ценностей...
Прот. Фёдор Бородин
— Да, совершенно верно, вы правы абсолютно. И вера, и всё под очень большим вопросом. Поэтому ты ему всё объяснил, вроде бы он вчера всё понимал, а сегодня он вошёл в этот возраст и отвергает всё абсолютно. Он покрасил волосы в яркий розовый цвет, повесил себе серьгу — и это какой-то совершенно другой человек, хотя полгода назад до этого взрыва ещё ничего не было. И тебе надо через это всё прорваться как бы и достучаться до его глубины. Этим работа с подростком сложнее всего остального, потому что его сознание находится в больном состоянии.
А. Пичугин
— Я напомню, что в гостях у светлого радио сегодня протоиерей Фёдор Бородин — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке.
М. Борисова
— Отец Фёдор, а вот на опыте своих собственных детей — вот мы говорим о том, что подростки, растущие в церковной семье, начинают ниспровергать авторитеты, в частности своё отношение к Церкви они тоже пересматривают. Вы через такую проблему у себя проходили?
Прот. Фёдор Бородин
— Я лично — нет, потому что я не в церковной семье вырос.
М. Борисова
— Нет, я имею в виду ваших детей, поскольку они растут в семье священника.
Прот. Фёдор Бородин
— Вы знаете, пока никто из них веру под сомнение не ставил. Но это, может быть, нам с моей очень мудрой супругой удалось найти какую-то меру — мы не давили. Вот нельзя давить с постами, мы просто поняли, что надо отпускать: есть вещи, в которых надо настоять, а есть вещи, в которых надо умолчать. И понимаете, подросток — если мы вернёмся к рассмотрению этого феномена, то что мы поймём? Что мы обязаны его научить пользоваться свободой правильно, то есть, как говорит Иоанн Лествичник, он говорит, что сын познаётся в отсутствии отца. То есть наша задача воспитать их так, чтобы когда нас не будет, они поступали правильно — не потому, что мы рядом, а потому, что их воля срослась с этим вектором действия. Для этого ребёнку-подростку надо обязательно давать какую-то свободу. Нельзя воспитать его... чтобы он реализовывал какое-то действие, если ты не даёшь ему этого пространства. Поэтому какая-то свобода у ребёнка должна быть, и эта свобода должна всё время возрастать в объёме. То есть ему надо ставить задачи, заранее принимая возможность неправильного решения, видимо, ограничивать его свободу какими-то вещами, которые могут разрушить его судьбу, — здесь не давать. Вот это так очень сложно — сложно в чём? Сложно в том, что вот эта болезнь подросткового переходного периода действительно реализуется в том, что человек неадекватен — он, правда, неадекватен. Он с утра может быть неадекватен, вечером может быть стыдно. А вот остальные дети на это смотрят и не понимают. Знаете, когда большая семья, то один уже прошёл и успокоился, ему, допустим, 22, у него уже всё нормально. Следующий выходит, третий в пике самом и с ним вообще невозможно разговаривать, четвёртый входит. А малыши смотрят и говорят: «Папа, а почему ему так можно с тобой разговаривать, а нам нельзя?» а я понимаю, что когда подросток в переходном возрасте, его надо останавливать один раз из пяти — только самое откровенное хамство. Потому что если, так сказать, на всё с ним ругаться, то будет просто сплошная ругань и сердечная связь разорвётся. В переходном периоде вот этот канат от сердца к сердцу натягивается до струны звенящей — чуть-чуть и порвёшь, и всё. А вот надо, чтобы она сохранилась.
А. Пичугин
— Всё, что мы говорим, применимо сейчас к храму, к истории с храмом, с Евангелием, вообще с верой человека. Мы затронули чуть-чуть вот эту важную, как мне кажется, тему, пошли дальше, не остановились — надо бы остановиться. Потому что действительно до поры до времени... я наблюдаю это в приходах, вижу, что вот ходят дети в храм — там пять, семь, восемь, девять лет, их там водят — это пока ещё задача родителей, наверное, как они её себе представляют. Потом 14-15 — это уже, скорее, плохо... ну часто бывает, что из-под палки. А потом уже лет с 16-и ребёнок предоставлен сам себе и решает, что в церковь он ходить не будет. Всё совершенно логично, потому что тогда это была вера родителей. Часто можно услышать «какая у нас прекрасная семья — вот и детишки все в церкви вырастают, и все они такие верующие, хорошие». Но вот наступает какой-то переломный момент, эти верующие хорошие детишки начинают задумываться о том, что же там происходит за церковной стеной, и для чего им вообще всё это нужно. И приходят к выводу, вполне, наверное, для их возраста логичному, что, как им кажется, не нужно, что ничего такого уж сверхважного нет. Я читал рассуждения одного человека, который долгое время находился в зарубежном приходе каком-то, я не знаю, каком, где он просто постоянно наблюдал эту картину, что юноши и девушки до 16-17 лет ходят в церковь. Потом начинается их взрослая самостоятельная жизнь, они куда-то исчезают, растворяются, и только по прошествии довольно долгого времени, когда они все женятся, выходят замуж, рождаются дети, они потихоньку, большинство из них, начинают возвращаться. И это для и священников, и для прихожан какая-то такая логичная история: ну, был, не был — слава Богу, вернулся. Часто приходится ещё видеть, когда дети уже в 15 лет — ну из-под палки это практически происходит. И вот здесь для меня нет какого-то логичного, внятного ответа на вопрос: нормально или нет? Я склоняюсь к тому, что уж пусть человек, наверное, скорее думает своей головой, потому что логическое мышление — это всё-таки великий дар, и рассуждение — тоже, и решает, как ему лучше поступить.
Прот. Фёдор Бородин
— Мне кажется, что здесь даже речь не о логике, всё-таки вера — это выбор конкретной отдельной личности, который совершается на самой её глубине, там, где коренится Богом данная свобода. Есть такие очень любимые мной слова у одного древнего святого, у аввы Алония, он говорил: «Если не скажет человек в сердце своем: «Есть только Бог и я», — не может спастись». Понимаете, вот Бог, вот я. Вот человек это может сказать в сердце своём, а может не сказать. Он может быть воспитан в семье святых, как, например, дети пророка Самуила, а сказать он может: «Мне эта связь не нужна. Мне хватает жизни без моего предстояния Богу», — и ничего невозможно сделать.
А. Пичугин
— И ничего не изменится.
Прот. Фёдор Бородин
— Да, и ничего не изменится, но что может дать ему общение в церкви до этого? — опыт, вкус благодати. Понимаете, когда он будет сравнивать: вот здесь мы сидим курим, дерёмся, пьём, гуляем и прочее в 25-24-23-и года, в 28, например, со студентами, своими друзьями; а вот там у меня был такой опыт, а там как было тепло, а там меня любили.
А. Пичугин
— Это важно очень.
Прот. Фёдор Бородин
— Да, спасибо. Это самое важное, понимаете. То есть что такое воскресная школа? Опять — это место, где ребёнок должен почувствовать, что храм — это место, где я нужен. Я нужен батюшке — вот не для «галочки», не для отчёта. Понимаете, вот он мной занимается, потому что он — отец. Тогда ему будет, куда вернуться. Ведь вот эта притча знаменитая, великая притча о блудном сыне, она о том, что отношения с отцом могут восстановиться на другой совершенно глубине и мере ответственности после ухода. Вот как Пётр: он предал Христа — он был прощён, и только после этого он становится первоверховным апостолом окончательно. А без этого опыта, может быть, он и не мог бы им стать — ему нельзя было доверить первенство, потому что он не падал, он был в себе уверен. Так и здесь: вот этот уход — он очень важен. У меня был такой эпизод замечательный в жизни: когда я вхожу в храм (там есть время до службы, часа за полтора), сидит девушка на стульчике в храме и плачет. Я подхожу, спрашиваю, что, может быть, чем-то помочь. И она рассказала свою историю: она в 90-е годы ходила в воскресную школу к одному очень известному, уже покойному священнику, замечательному духовнику, росла в ней. Потом ударилась во все тяжкие — девушка такая видная, умная, красивая, и пошла жизнь, как у всех. Шла она мимо нашего храма — так получилось, что нашего, — и вдруг её что-то позвало, и она вернулась, и она стала нашей прихожанкой. В том храме, наверное, её кто-то помнит и думает: «Где она сейчас?» Понимаете, она вернулась в Церковь ко Христу, к Отцу-то она вернулась, но в другой форме уже. И таких людей, которые возвращаются в Церковь, много. Когда мы говорим, что мы теряем подростков — мы не теряем, может быть, это временный этап в их жизни. И здесь очень важно успеть до того, как у них начнётся вот это буйство всё, рассказать им о том, кто такой Бог по отношению к ним, кто они по отношению к Нему. Поэтому почему притча? Потому что если брать притчу о блудном сыне, то это как раз притча о том, кто я Богу и кто Бог мне, какие наши отношения — чтобы он знал, что его ждут. И вот если рассказать, это зёрнышко падает и живёт там своей жизнью. Надо ещё всё-таки очень чётко понимать, что когда человек начинает жить благодатной жизнью... а ребёнок из чистого сердца, даже если умом он пока веру не выбрал, её выбрали родители, он всё-таки открыт для благодати Божьей. Это действие двоих, то есть это не только человек перед какой-то безликой стеной, это Господь, который со Своей стороны сказал: «Ты пришёл ко Мне, Я тебя буду воспитывать, я тебя жду. Да ты можешь уйти на 15 лет из Церкви, на 20-30, можешь». Но что такое для Господа 30 лет? «Яко день вчерашний», понимаете, — Он ждёт, Он ведёт к Себе человека. Сколько в 90-е годы мы, священники, причащали умирающих людей на смертном одре и видели такие примеры покаяния: люди, которые в комсомольской молодости своей ещё до войны рушили храмы, отрекались от веры, — крещённые люди. Вернулись тысячи людей. Не надо считать, что они не вернутся, не надо за них совершать этот выбор.
А. Пичугин
— У известного поэта Леонида Губанова была такая строчка: «Как будто некрещёных миллион к крещёным возвращаются печально».
Прот. Фёдор Бородин
— Да, это прекрасные слова. Но вот надо сказать, что надо успеть в них вложить, они должны понимать, что вера Христова — это интересно, красиво, радостно. Вот это задача их воспитания в воскресной школе, и конечно, в семье, прежде всего. И поэтому когда мы делали наши приходские лагеря, я понимал, что нам нужны не только ролевые игры, историческое фехтование, какие-то сказки, общие занятия, а нам, конечно, нужно говорить о Христе. И в один год мы, допустим, брали и обсуждали Заповеди блаженств, в другой год мы обсуждали 10 заповедей. А потом в один год я подумал: давайте поговорим о притчах. И с утра мы читали притчу на утренней молитве, вечером после вечерней молитвы мы садились на ковры в храме (это было в монастыре, в Шаровкиной пустыне — это 30 километров от Оптиной пустыни) и там разговаривали о притчах. И надо сказать, что это было очень интересно, это были очень интересные разговоры. И вообще с детьми разговаривать интересно, и когда ты с ними разговариваешь, и тебе удаётся прорваться через вот это первое такое «пфе», ты понимаешь, почему Господь... Он не сказал детям: «Будьте как взрослые», — скорее взрослейте.
М. Борисова
— У вас есть опыт общения с подростками, которые не из церковных семей, которые своим движением души приходят в храм из тех семей, где этого нет?
Прот. Фёдор Бородин
— Чтобы подросток один пришёл — это большая редкость. Всё-таки его воскресное времяпрепровождение контролируют взрослые. И если в неверующей семье ребёнок пойдёт в храм, они это очень быстро пресекут, если они против. Подростку трудно. У меня был друг — священник, у которого отец и мать были высокопоставленными очень в Советском Союзе людьми. Отец был страшным циником-атеистом, мать — личной переводчицей у одного из членов Политбюро. Отец любил хоровую оперную музыку, имел большую коллекцию пластинок, которые мать привозила из-за рубежа. Он повёл сына на Ордынку послушать хор Матвеева, и сын уверовал. Отец его избивал, запирал, сын связывал простыни, привязывал их к батарее, удирал с третьего этажа на Всенощную, когда приходил — отец его лупил. Но он стал священником.
М. Борисова
— Просто как Феодосий Печерский, которого мать на цепь сажала, чтобы тот в монастырь не убежал.
А. Пичугин
— Отец смирился?
Прот. Фёдор Бородин
— Вы знаете, наши судьбы разошлись давно. На тот момент — нет.
А. Пичугин
— Давайте продолжим разговор через минуту. Я напомню, что сегодня в гостях у программы «Светлый вечер» настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Фёдор Бородин.
А. Пичугин
— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомним, что здесь моя коллега Марина Борисова, я — Алексей Пичугин; и отец Фёдор Бородин, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке.
М. Борисова
— Я сейчас хочу начать с двух цитат. В своей книге вы пишите: «У всего Евангелия задача — не дать нам успокоиться. Закон, который был дан до Евангелия, можно выполнить и успокоиться, а Евангелие выполнить нельзя — нам даны невыполнимые заповеди. У Бога задача нас разбудить, чтобы мы не спали, беспокоились и думали о том, что угодно Богу». И вторая цитата: «Очень хочется уложить Евангелие в схемы, спрятать в футляры, обезопасить себя. Но Евангелие острое, оно, как апостол Павел говорит, острее всякого меча обоюдоострого. О него можно порезаться, пойдёт кровь и будет больно, потому что там слова, которые нас обличают. Христос говорит их нарочно, чтобы разбудить нас и привести к себе». Но вот не опасно ли давать такую острую книгу подросткам, у которых и так всё обнажено, которых и так всё ранит, даже то, что ранить в принципе не может?
Прот. Фёдор Бородин
— Вы знаете, проповедник часто
очень забывает о том, что он только проводник — я по себе это знаю. Вот эти
бесконечные часы, проведённые в общеобразовательных школах, были для меня
самого очень большой школой — вот 9-е, 10-е классы, вот завоевать интерес,
стать авторитетом, но не ради авторитета, а ради того, чтобы они что-то
услышали. И я достаточно быстро понял, что у меня ничего не получается, если я
уверен, что сейчас у меня получится, и если я тщеславлюсь, когда получилось. Поэтому
я для себя составил такую как бы молитву-прошение, что «Господи, дай мне слово,
чтобы коснуться сердца этого человека или этих людей, и убереги от тщеславия».
Вот я считаю, что это два молитвенных прошения, которые должен человек
обязательно произносить (неважно, священник он или нет) перед проповедью тому,
кто готов слушать о Христе. А дальше действует Бог — вот этого не надо
забывать. Потому что это мы не к себе приводим — это Он создал такую ситуацию,
что сейчас вот эти люди готовы услышать. И если вы сами об этом не забываете,
не мешаете Ему, не гордитесь, не тщеславитесь, то всё получится. Вот мы же люди
верующие, значит, мы верим в Бога, Который действует. И иногда могут
подействовать какие-то самые совершенно неожидаемые слова — что они подействуют.
У меня были такие примеры в жизни, когда я очень долго разговаривал о том, что
хватит жить в блуде, надо жениться и вообще возвращаться в Церковь, с одним
известным певцом, у которого родители живы, есть, но его воспитывала бабушка —
они тоже концертировали всё время. И он принял после нескольких бесед решение,
что он будет жениться, и даже венчаться. И так и состоялось, и слава Богу. И я
очень обрадовался, совершил Таинство венчания. Потом я еду в метро, смотрю
лежит газета телевизионная с интервью, я покупаю. И там корреспондент задаёт
ему вопрос: «В вашей среде это не очень принято, почему Вы всё-таки решили
пойти таким путём?» Он говорит: «Вы знаете, я разговаривал с одним священником,
и он со мной говорил теми же интонациями, что моя любимая бабушка в детстве. Я
понял, что он прав». (Смеётся.) То есть никогда не знаешь, что подействует,
потому что Господь зацепит этого человека.
А дальше нам не надо боятся, каков
Господь. Да, мы должны отталкиваться от культурных форм. Хорошо, если вы пришли
в школу и вы, допустим, объясняете, почему Ростовы скидывают все свои пожитки с
саней и грузят раненых воинов — когда вы говорите о милосердии. Это её
приданое, она имеет на это право, она может не сажать туда этих людей. И вы
можете уйти в культуру, но, понимаете, Христос — Он вот такой, какой Он есть,
Его трудно слушать. «Кто может это слушать?» — говорили Его слушатели. Не надо
Его прятать, не надо Его стесняться, Он настолько прекрасен, и Его личность
настолько завораживает, и продолжает завораживать человека за человеком, и
будет так до скончания времён, что этого не надо боятся, а надо говорить о том,
что есть. Формы, через которые вы входите в диалог, да, здесь, если вы
ориентируетесь в литературе, в культуре, то это очень помогает действительно,
потому что это цепляет первое внимание. А дальше вы должны показать Христа как
Он есть.
Я вам могу сказать, что у меня был класс в школе — это был 3-й московский
кадетский корпус, и там было три десятых класса у меня, и в одном было пять
мусульман, которые сидели группкой. Они сразу мне сказали, что они мусульмане,
но я это и так понял. Но надо сказать, что к моему удивлению, они были
невероятно внимательными и уважительными слушателями, никогда себе не позволяли
тех вещей, которые какие-то крещёные русские дети могли себе позволить,
некорректные по отношению к старшему человеку; задавали очень тактичные,
хорошие вопросы. Но я хочу сказать, что уроки были и удачные и не очень
удачные. Но вот однажды какая-то такая работа вокруг да около мне надоела, был
Великий пост, и я просто им стал рассказывать о Страстной седмице. Они сказали:
«Да-да, мы всё это у Гибсона смотрели». Но я говорю: «Вы знаете, давайте к
оригиналу...» — полная тишина, видно, как им это интересно. Вдруг они узнают,
что такое Голгофа, что такое Лобное место, нести крест, Иудин поцелуй,
предательство, тридцать сребреников — они где-то всё это слышали, и вдруг все
это начинается у них в голове укладываться, но они находят, почему это, как это
всё было. Такая тишина, такое внимание, что звонок звенит — так хоть бери и ещё
один урок проводи. То есть я хочу сказать, что Христос настолько прекрасен, что
Он, когда вы не мешаете ему своим тщеславием или какой-то любовью излишней к
себе, к своим словам, Он уже вступает в диалог со слушателем, и с подростком тоже.
Ведь, понимаете, один из пунктов этого подросткового бунта — это вообще «кому я
нужен, кто меня любит?» Разговор двух подростков: «Меня никто не любит». — «А
кто тебя никто не любит?» — вот я слышал такой диалог. Подростку это очень
важно.
А. Пичугин
— Но это же понятно, что если его не любит какой-то один важный для него человек, то уже «никто не любит».
Прот. Фёдор Бородин
— Да, конечно. Понимаете, и вдруг он узнаёт, что есть ещё Господь, и Господь близок, и Он меня любит. А какие это отношения? И вдруг он открывает для себя эту глубину, и душа человека узнаёт своего Творца. И вот это происходит Таинство — действие слова Божия. Как в притчи сказано, что сеющий слово Божие сеет. А мы знаем, что слово Божие — это и проповедь Христа, это Его учение, это и Сам Христос, мы Его называем «Словом Божьим». Вот это Слово Божие, Христос, как семя падает в душу человека, и дальше начинается таинственная жизнь.
М. Борисова
— Это всё абсолютно справедливо, я бы сказала, только, когда касается непосредственно личности Христа. У меня просто у самой был опыт — я пришла в Церковь и пришла к вере, когда мне было чуть за двадцать, но это не подростковый возраст, но тоже ещё недалеко от этого. И когда я для себя всё это открывала, там было два этапа: сначала я всё приняла. Это всё было замечательно, удивительно, потрясающе, и не было никакого отторжения, не было никакого вопроса «как это может быть?» или «нет, это мне не подходит». Но когда я поняла, что, чтобы дальше жить в Церкви, это нужно всё ещё и сделать своим: не просто неким знанием, которое мне открыли, а мне нужно ещё как-то вжиться в это и сделать это правилом своей жизни. И тут я начала читать Евангелие главу за главой, и абсолютно всё у меня вызывало недоумение и противление. То есть на моём тогдашнем уровне представления о добре и зле, понятия справедливости там вообще нету. Ну как это? — притча о разумных и юродивых девах. «Почему эти жадины, у которых осталось масло, не могли поделиться с этими дурочками, у которых масла не хватило? Ведь это же не по-христиански», — думала я себе тогда. И вот когда речь идёт именно о притчах, такие вопросы у меня на первом этапе возникали постоянно. Я всё время говорила себе: «Как же так? А где же справедливость, а почему так? Почему Господь так странно всё излагает?» Казалось бы, работники одиннадцатого часа — у меня это глубочайшее возмущение вызывало: почему люди, которые отпахали на жаре целый день, получают ровно такую же награду, как и эти лентяи, которые пришли на всё готовенькое, там в прохладце чего-то поделали в течение часа? И когда мы говорим, что проповедь в подростковой среде с помощью притч, вот у меня возникает вопрос: а готовы ли подростки воспринять содержание этих притч так, как нам бы хотелось? Или они так же, как я в юности, сталкиваться будут вот с такими вопросами?
Прот. Фёдор Бородин
— Почему вы сталкивались с
вопросами? Потому что притча заставила вас думать, беспокоиться, переживать,
потому что она стала, как в притче о закваске, переквашивать вашу душу, и вы
были с чем-то несогласны. Что такое переквашивание теста? Вот у него один
состав, а потом должен стать другой совсем — всё меняется. И вот эта вера
Христова переквашивала вашу душу. Притча поэтому так и построена: ты её
запомнил — это яркий образ — и дальше ходишь и через какое-то время к ней
возвращаешься. У тебя возникают вопросы в жизни, ты упёрся в какую-то стену, в
какой-то тупик, и ты вспоминаешь эту притчу. Поэтому мне кажется, что беседа с
подростками о притчах хороша тем, что это на долгое время. То есть ты им эту
притчу попытался объяснить, какие-то смыслы вы с ними вместе нашли. Я вообще
предполагал бы, чтобы эта книга была для совместного чтения родителя с
ребёнком. То какое-то небольшое объяснение, которое я собрал после притчи,
стало бы началом разговора, а дальше это может быть уже разговор с конкретным
человеком — ему, может быть, какие-то другие акценты интересны в этой притче.
Например, в притче о блудном сыне мы почти никогда не говорим о старшем сыне, а
ведь это такой же точно важный мир, как и блудный сын. И сейчас, когда тысячи
человек уже прожили 10-25 лет в Церкви, вопрос старшего сына всё острее и
острее: «Я вот прожил в Церкви... а я близок к Отцу или нет? Или я даже брата
не могу любить? Во мне что-то переквасилось или нет?»
Притча имеет такое долгоиграющее действие, поэтому мне кажется, что это, может
быть, и хорошо, потому что ребёнок будет к этому возвращаться. Ведь в конце
концов у него может возникнуть вопрос когда-то: «А я вообще нужен Богу? С
родителями я разорвал отношения, построил свою семью отдельную — может, не
разорвал, они иногда появляются. А вообще Творцу этого мироздания я кто? Я Ему
пылинка, я Ему песчинка, я Ему пешка? А вот мне когда-то говорили, что я Ему
сын. А ну-ка я подумаю, а ну-ка я помолюсь, а давай — попробую». Поэтому
притча... во-первых, это долгоиграющее действие, скажем, накопительный
эффект... А ещё у притчи такой кумулятивный эффект, то есть она за счёт своей
простоты пробивает, в том числе вот этот подростковый такой снобизм, цинизм
какой-то, отвержение, и дальше начинается вот такая работа с сердцем человека.
Что здесь очень важно? Вот в диалоге с подростками мы должны научиться
искренности в разговоре. Мы её боимся, мы её стесняемся, она уязвима...
А. Пичугин
— Вот искренность как раз, может быть, и неуязвима. Уязвим тот назидательный тон, который часто применяется, а потом уже, когда человек подрастает чуть-чуть, он понимает, что...
Прот. Фёдор Бородин
— Уязвимость — сердце искреннего человека. Потому что «искренность» от слова «открыть», «кремль», «кровь» — это то, что внутри у тебя скрыто. И ты это открываешь, а тебе туда могут плюнуть — вот я в этом смысле говорю про уязвимость. Вот хорошо, что вы упомянули о назидательном тоне — ребёнок в переходном возрасте вообще отключается сразу, если ему говорить, что надо так-то и так-то, потому-то и потому-то. Ему все об этом говорят, родители его «пилят», в школе его «пилят». А здесь он должен понять, что он интересен, что он драгоценен. Если вы чуть-чуть себе позволите неискренность, то вы потеряете его внимание. Это сложно и не всем доступно. И вообще надо сказать, что не все священники могут работать с детьми и с подростками, и это не значит, что они плохие священники. Просто у всех свои харизмы. Кто-то великолепно работает с пожилыми людьми — это тоже не всякий умеет.
А. Пичугин
— Вообще, универсальный пастырь дорогого стоит.
Прот. Фёдор Бородин
— Такие бывают, но это редко. Для того, чтобы работать с детьми, часть твоей души и часть твоего сердца должна остаться в сердце. А мы в себе все детство пытались закрыть, преодолеть и стать быстро-быстро взрослыми. Мне кажется, что сложнее всего даже не с детьми работать, а со студентами, потому что часть твоей души должна остаться студентом. Понимаете?
А. Пичугин
— Я напомню, что в гостях у светлого радио протоиерей Фёдор Бородин — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке. Со студентами вы говорите, что сложнее всего.
Прот. Фёдор Бородин
— Да, со студентами.
А. Пичугин
— Люди, спустя 10-15 лет после студенческой скамьи, наверное, уже совсем другие, они забывают, как это было. Вот я живу, например, возле трёх крупных вузов, и ежедневно перед моим домом проходят сотни молодых людей на лекции, с лекций — я постоянно это вижу. Я уже себя в них не замечаю. Наверное, это плохо, но не замечаю.
Прот. Фёдор Бородин
— Со студентами говорить сложнее, потому что они проверяют твой интеллект. У них есть такая самоуверенность, особенно у начальных — когда ты поступил куда-то в вуз, ты считаешь, что ты уже всё знаешь. Вот после вуза, когда ты попадаешь в какой-то коллектив, ты понимаешь, что очень мало знаешь. А в вузе у тебя есть такое, что сейчас мы разберёмся с любой проблемой. При этом есть ещё остатки детской цельности и искренности, и ты можешь ещё чем-то увлечься полностью, в тебе нет ещё какого-то такого снобизма, когда только часть тебя может чем-то увлечься, остальное уже устоялось. Но человек, который работает со студентами, проповедует им, он должен быть, с одной стороны, авторитетен интеллектуально в той сфере, в которой они учатся. А с другой стороны, он должен быть живой, искренний, с юмором, не давить на них — на них ещё меньше можно давить, чем на подростков, потому что они уже мыслят себя специалистами — это очень сложно. Но ещё раз хочу сказать, что искренность преодолевает почти всё, а всё преодолевает, как известно, святость. Вы заговорили об универсальном священнике, универсальный священник, который может работать со всеми — это святой, таких нету. Или есть, но мы их пока не знаем, или их очень мало. Но действительно, молящиеся люди могут значительно больше. Когда человек перед проповедью молится, Дух Святой начинает действовать неизбежно — это оказывает колоссальное влияние на слушателей.
М. Борисова
— А вам доводилось слышать какое-то неожиданное, интересное толкование, которое вам бы не пришло в голову, от тех подростков, с которыми вы притчи разбирали в этих детских лагерях?
Прот. Фёдор Бородин
— Да, такое было. Я сейчас, правда, не могу вспомнить, но иногда это так неожиданно, что мне прям хотелось побежать и записать, чтобы в следующем году на проповеди это обязательно вспомнить. Потому что действительно, если к ним пришёл Христос в этой притче и вступил с ними в диалог такой таинственный от сердца к сердцу, то, поскольку у всех свои дары и разные души, им может быть открыто то, что мне открыто. Он готов работать со всеми, а мы — ограниченные люди. Такое бывает действительно. И интересно, что если вот этот искренний, заинтересованный, уважительный обязательно какой-то с ними диалог, если они чувствуют, что ты их уважаешь — для них это очень важно. Потому что от родителей они обычно это не чувствуют и болезненно очень к этому относятся. Тогда они готовы и дальше тебя слушать — это важно. То есть надо себя с первой беседы как-то поставить — не так, как родители при своих ошибках. Но я как родитель могу сказать, что у тебя вот сегодня один ребёнок, прошло полгода — внешне он точно так же завтракает, обедает, ужинает, так же делает уроки, а вдруг он стал на целый уровень сложнее. И это вдруг обнаружится в каких-то двух-трёх словах, и ты понимаешь, что человек вырос стремительно, то есть он прошёл какой-то внутренний рубеж. И тебе надо всё отношение с ним перестроить, а ты думал, что со всем разобрался, сейчас с ним спокойно, ты продолжаешь с ним шутить или что-то ещё, а оказывается, нет. Или у него возникли какие-то жуткие проблемы, или ты его чуть-чуть как-то, как оказалось, не хотя этого, задел — а у него слёзы на глазах, потому что для него вот сейчас что-то происходит. Поэтому мы можем это проскочить, и это бывает очень тяжело — ты потом сам себя коришь: ну что же я как обычно? — а уже нельзя. Не открыто же нам всегда о наших детях всё.
М. Борисова
— А как вам кажется, вот разбирая евангельские тексты с подростками, что для них важнее: разговор со старшим — с некоторым лектором, преподавателем, священником; или попытка, между собой разбирая эти тексты, додуматься на уровне своих сверстников до чего-то?
Прот. Фёдор Бородин
— Наверное, второе должно следовать за первым — я бы так сказал. И то и другое хорошо — как лекция-семинар, допустим, но всё-таки надо привить некоторую культуру анализа священного текста. У нас был такой опыт, когда мы создали при храме евангельский кружок, и модератор этого кружка как бы тему пускала по кругу, и это превратилось вообще в непонятно что. То есть люди какие-то выжимали из текста темы, которые никакого отношения к Евангелию не имеют, толковали совершенно по-своему. То есть всё-таки мы говорим, что должно быть научение Слову Божьему или Апостольскому учению. Всё-таки Церковь — это место, где учат человека правильно понимать Христа. Когда вы привили хотя бы начатки этой культуры ребёнку, он уже может это правильно понимать. Такой комичный пример, как один боксёр мне говорил: «Значительно лучше давать, чем получать», — понимаете, вот он так применил слова Христа. (Смеётся.)
А. Пичугин
— Опыт — сын ошибок трудных.
Прот. Фёдор Бородин
— Понимаете, или ещё какие-то такие вещи — «не мир принёс Я, но меч» — Христос за войну. То есть мы должны привить культуру отношения, что евангельский текст нельзя вырывать из контекста, из того, что его окружает.
А. Пичугин
— Самое частое это даже «нет больше той любви, чем кто положит душу свою...» — и все трактуют это в пользу того, что, посмотрите, а на войне-то как.
Прот. Фёдор Бородин
— Да, это всё очень сложные такие вещи.
А. Пичугин
— А там Христос о Себе говорил.
Прот. Фёдор Бородин
— Он говорил о Себе, но всё-таки говорил для людей и о том, что, подражая Христу, человек, отдавая свою жизнь за другого... понимаете, я в этой книжке как раз пишу — я прочитал случай из блокадного Ленинграда, когда отец понимает, что все они не выживут, и начинает свой паёк отдавать детям, и медленно умирает. Но дети переживают блокаду — там как раз хватило этого небольшого запаса, чтобы они не умерли, а он умер. Но вот это же исполнение этих слов. Но обо всём надо разговаривать, что, с одной стороны, Евангелие надо понимать так, как оно написано, с другой стороны, есть вещи, которые нельзя принимать прямолинейно. Допустим, Христос одному человеку говорит: «Иди за мной», — тот говорит: «Можно я папу похороню?» — Он говорит: «Оставь мертвым погребать мертвецов», — потому что этому человеку нельзя возвращаться в семью, хотя он не просился в ученики, его Христос призвал. И тут же другой говорит: «Можно я пойду с тобой?» — Он говорит: «Нет. У лисиц есть норы, у птиц гнёзда...» — то есть он мягко отказал ему. Почему так? Но вот Христос же великий педагог, вот вы никогда не задумывались? Когда Христос идёт параллельно с Лукой и Клеопой в Эммаус, они Ему говорят: «Ты один, кто не слышал о том, что произошло?» Он говорит им: «О чём?» — Он что, не знает, что произошло? Конечно, знает. А зачем Он их спрашивает «о чём?» — чтобы они сформулировали, проговорили, то есть Он всегда педагог, с разными людьми по-разному.
А. Пичугин
— Точно так же, как несколько лет назад вышла книжка известной переводчицы Валентины Кузнецовой, кажется, она называлась «Смешное в Библии». Там она показывает очень наглядно на примере цитат, объясняя их, какое же неповторимое чувство юмора было у Христа.
М. Борисова
— Не знаю, есть взаимоисключающие подходы, на мой взгляд, может быть, я ошибаюсь. Вот, с одной стороны, мы углубляемся в анализ текста, ищем в нём какие-то новые стороны, толкуем его, в то же время всё чаще приходится слышать от священников о таком важном аспекте, как молитвенное чтение Евангелия. Как нам удержаться на грани, разбирая текст, детализируя его, не профанировать? Всё-таки это священный текст, всё-таки это текст молитвы. Где вот та грань, которую нельзя переступать?
Прот. Фёдор Бородин
— Не очень понимаю вас — почему это текст молитвы? Это текст, помогающий в созерцании Христа, в узнавании Его, в любви к Нему, это текст знакомства со Христом. Но всё-таки когда имеется в виду молитвенное чтение Евангелия — молитва до, молитва после. То есть услышать Слово Божие, перед этим в молитве стать трезвенно перед Господом — да. Потому что Евангелие, сколько бы раз ты его ни читал, продолжает оказывать таинственное действие, вот это Слово Божие входит в душу человека, но при этом оно остаётся всё-таки текстом. И мне кажется, что форматы, имеющиеся сейчас в храме, как раз очень хорошо подходят. Допустим, проповедь после Евангелия на Литургии — это как раз в контексте молитвы, изучения этого. А вот потом прийти и прочитать и разобрать текст как текст — это уже его изучение, это как бы другая грань Священного Писания. Мне кажется, что сейчас на приходах должно быть и то и другое. А третье — это когда человек дома читает Священное Писание. Ему вдруг что-то... в пятнадцатый раз прочитывая всё Евангелие подряд, ему вдруг какая-то строчка вот так засверкает и будет отнесена прямо к проблеме его сегодняшней жизни.
А. Пичугин
— Спасибо большое за этот разговор. Мы заканчиваем нашу программу. Напомню, что сегодня мы презентовали книгу отца Фёдора Бородина, она называется «Возрастай с Евангелием. Как воспитать ребёнка в евангельском духе». Вышла она в издательстве «Никея» совсем недавно. Спасибо отцу Фёдору, протоиерею, настоятелю храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, за этот разговор. Я — Алексей Пичугин.
М. Борисова
— Марина Борисова.
А. Пичугин.
— Прощаемся с вами.
Прот. Фёдор Бородин
— Спасибо большое. До свидания.
М. Борисова
— До свидания.
А. Пичугин
— До новых встреч.
Стать добровольцем - ремонтником и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.