«30-летие Синодального отдела по благотворительности». Василий Рулинский, Ирина Мешкова

У нас в студии были представители Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению: пресс-секретарь отдела Василий Рулинский и руководитель направления помощи бездомным Ирина Мешкова.

В 2021 году Синодальному отделу по благотворительности исполнилось 30 лет. Мы говорили об истории отдела, о том, кто и как его создавал, и чего удалось достичь за эти годы.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

А. Пичугин

— Друзья, здравствуйте. Это «Светлый вечер» на светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин. Рад вас приветствовать. У нас сегодня программа, посвященная замечательному событию. Наши друзья, люди, которые к нам приходят достаточно часто, ну, не обязательно в том составе, в котором мы сегодня собираемся в этой студии, но люди, которые из разнообразных проектов, которыми занимается Синодальный отдел по благотворительности, бывают у нас, слава Богу, часто. И вот сегодня в гостях пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви Василий Рулинский. Добрый вечер.

В. Рулинский

— Здравствуйте.

А. Пичугин

— И Ирина Мешкова, руководитель направления помощи бездомным Отдела по благотворительности. Здравствуйте.

И. Мешкова

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— И у нас замечательный повод собраться — 30 лет Отделу. Я так понимаю, что 30 лет назад, то есть в 1991-м году, когда будущий Отдел создавался, он еще не был Синодальным отделом, отделение произошло позже. Для людей, которые не совсем в курсе этих церковных разделений на отделы, можно сказать, что, переведя на светское понимание, Синодальный отдел — это что-то вроде министерства церковного. То есть Синодальный отдел по благотворительности — это такое своеобразное церковное министерство по делам милосердия и благотворительности. И сегодня люди, которые этим Отделом вплотную занимаются, здесь вместе с нами. Давайте с самого начала пойдем. Я понимаю, что вы в отделе не 30 лет работаете — ни вы, Ирина, ни вы, Василий.

В. Рулинский

— Всего 10.

А. Пичугин

— И вы тоже 10?

И. Мешкова

— Я чуть меньше, но я около 10 лет.

А. Пичугин

— Тогда хотя бы какая-то мифология — вы пришли, а люди, которые до этого работали еще 20 лет, рассказывали, что вот когда всё это начинали, начинали где, начинали как, начинали с кем, кто были люди, которые стояли у истоков, многие из них продолжают этим заниматься. Расскажите.

В. Рулинский

— На самом деле, конечно, всё, что делает Синодальный отдел по благотворительности, можно очень кратко описать: добрые дела Церкви, милосердие, служение ближним. Конечно, оно не нуждается в такой серьезной организации, систематизации. В 90-е годы это было невозможно, потому что тогда было необходимо просто помочь тем людям, которые попали в беду. Помочь всеми возможными способами, там было не до какой-то системной работы. Мы помним то время, было тяжело. Было тяжело и, конечно, в первые годы, когда был организован Синодальный отдел, он в большей степени занимался распределением тех посылок, продуктовой помощи, которая шла в том числе из-за рубежа, от наших друзей и коллег из других Церквей, и организацией такой помощи самым бедным людям. Но, конечно, многое изменилось в 2010-м году, после того как Святейшим Патриархом стал Кирилл...

А. Пичугин

— Раньше, в 2009-м году.

В. Рулинский

— Да, в 2009-м митрополит Кирилл стал Святейшим Патриархом. В 2010-м году он назначил владыку Пантелеимона, тогда еще отца Аркадия Шатова, председателем Синодального отдела. И несколько изменилась ситуация у нас в благотворительном секторе церковном — стало больше появляться церковных социальных проектов, эта деятельность стала приобретать характер общецерковный.

А. Пичугин

— То есть как раз 10 лет назад, когда примерно это происходило, вот тогда вы и пришли в отдел.

В. Рулинский

— Да, примерно так.

А. Пичугин

— А то, что предшествовало Отделу, это то, что не возглавлял отец Аркадий Шатов?

В. Рулинский

— Да, тогда возглавлял владыка Сергий Солнечногорский, сейчас он возглавляет Воронежскую епархию.

А. Пичугин

— Я-то помню его как управляющего делами.

В. Рулинский

— Да, он был управляющий делами, одновременно сочетал это с должностью главы Синодального отдела по благотворительности. Слава Богу, он тоже много сделал. Помните, в конце 2009-й года, когда Цхинвал, все эти события были, была организована помощь, даже несколько машин «скорой помощи» приобреталось для тех людей, которые пострадали, станции «скорой помощи» в Южной Осетии. Все эти события тоже происходили. Была какая-то организована помощь в чрезвычайных ситуациях. Но, конечно, много изменилось в 2010-м году. Может быть, Ирина не помнит в подробностях. Я пришел в 2010-м году в период разгара пожаров, лесные пожары были.

А. Пичугин

— Да, я тоже очень хорошо помню. Я как раз недалеко от них был.

В. Рулинский

— В Москве был смог, 40 градусов температура была, горела вся Центральная Россия.

А. Пичугин

— Да, во Владимирской области, где я тогда проводил лето, я прекрасно помню: ты стоишь в поле, и на тебя идет стена огня — дойдет она или тот холмик, который вас отделяет, остановит ее.

В. Рулинский

— К сожалению, много людей пострадало, горели целые поселки. Некоторые чрезвычайные ситуации в Москве незаметно проходят, а здесь это было очень заметно, потому что это и Москвы коснулось. Все это чувствовали, когда невозможно было даже дышать, такое было состояние. Слава Богу, все наши люди отозвались на эту беду и центром такой помощи, распределения и сборки такой помощи в Москве был наш Синодальный отдел по благотворительности.

А. Пичугин

— Да, я тоже хорошо помню, что в то время о нем активно заговорили в СМИ. Поскольку поводов до этого освещать у светских средств массовой информации церковную благотворительную деятельность, ну, они были, эти поводы, но тут они стали появляться, поскольку такими точками сбора стали храмы, и громко о себе заявил тогда и вот этот отдел, ваш отдел, который тогда реорганизовывался. Да, Ирина?

И. Мешкова

— Хотя я тогда не работала, но, конечно, я знаю про эту ситуацию, про пожары, конечно, я помню. Дело в том, что владыка, помимо того, что он является руководителем, возглавил Синодальный отдел по церковной благотворительности, он ведь и возглавляет православную службу помощи «Милосердие». И когда он пришел, то за ним, конечно же, пришла огромная команда, за ним пришла еще команда добровольцев.

В. Рулинский

— Это начиналось в 1991-м году, тоже, надо сказать, здесь в Москве.

А. Пичугин

— Вот, я хотел к этому вернуться.

И. Мешкова

— Поэтому так совпало.

А. Пичугин

— А сейчас, и это для меня неочевидно — для меня, для человека, который постоянно общается с «Милосердием» в рамках наших программ и с Отделом по благотворительности, — даже для меня неочевидно разделение «Милосердия» и Синодального отдела.

В. Рулинский

— Всё очень просто. Синодальный отдел по благотворительности — это та структура, которая координирует всё социальное служение Церкви на территории даже не только России. А служба «Милосердие» — это крупнейшая церковная социальная служба, она работает в Москве. Это, можно сказать, «руки» Синодального отдела в Москве, если образно выразиться. И обе эти организации возглавляет владыка Пантелеимон.

И. Мешкова

— А можно еще добавить?

А. Пичугин

— Да, конечно.

И. Мешкова

— Помимо того, что это «руки», как Вася заметил, «Милосердие», так уж исторически сложилось, что «Милосердие» стало такой площадкой, на которой отрабатывались технологии, которые с помощью Синодального отдела тиражировались по всей России. Например, «Дом для мамы». Когда-то об этом проекте никто не знал. И именно в «Милосердии» при партнерстве с Синодальным отделом...

В. Рулинский

— В здании Синодального отдела.

И. Мешкова

— Но это частность, это юридические тонкости, это частности. Но тем не менее в рамках службы помощи «Милосердие» был создан такой приют. И несколько лет руководитель и сотрудники с мамочками разбирались: как это должно работать, чтобы это было максимально полезно для тех, кто там проживает.

В. Рулинский

— Отработали практику и дальше ее тиражировали на всю страну. В 2011-м году был один приют для мам, в 2012- появился в Москве «Дом для мамы». А сейчас их 77. То есть мы видим рост в 77 раз, очень легко посчитать. За эти 10 лет.

И. Мешкова

— То есть это очень максимальная структура, которая позволяет тиражировать опыт. Например, из моей сферы: «Автобус милосердия», «Ангар спасения». То же самое.

А. Пичугин

— «Автобуса милосердия» сейчас как такового нет, этот проект получил свое продолжение в других.

И. Мешкова

— В Москве он получил продолжение в виде государственной службы...

В. Рулинский

— Да, государство взяло на вооружение этот опыт и сделало подобную инициативу, только собственную.

И. Мешкова

— И в других городах он прекрасно ездит. 16 автобусов уже.

В. Рулинский

— Даже в Бишкеке.

А. Пичугин

— Но не автобусы, эти замечательные «ЛиАзики», которые когда-то украшали Москву как рейсовые, я их уже в раскраске «Милосердия» часто видел около дома, поскольку живу как раз неподалеку от Курского вокзала. И их уже давно нет.

И. Мешкова

— Да, их давно уже нет. Он больше 9 или 10 лет по Москве не ездит, он свою задачу выполнил.

В. Рулинский

— Он свою миссию выполнил, потому что главное — помочь людям. Он, действительно, многие годы, когда не было ничего в Москве для бездомных, он зимой спас огромное количество жизней в буквальном смысле слова.

А. Пичугин

— А кто еще тогда занимался бездомными? Вот, хороший вопрос. Были частные инициативы, я помню те годы. Были частные инициативы нескольких храмов, где кормили бездомных, в частности, храм Успения на Успенском вражке, храм Космы и Дамиана, рядом они находятся, и общины там родственные. Наверняка еще какие-то московские приходы кормили. Был проект «Курский вокзал. Дети». Олег Ольхов, если не ошибаюсь. Он тоже с этим проектом к нам приходил. Человек просто работал шеф-поваром в ресторане неподалеку от Курского вокзала и считал, что детей надо как-то спасать. И когда он к нам тогда пришел, это было относительно недавно, и я спросил его, почему проект продолжается, а детей нет, он говорит: «А просто никого не осталось».

В. Рулинский

— Да, беспризорников в Москве уже нет.

А. Пичугин

— Но там было с той коннотацией, что те дети, которые тогда жили на Курском вокзале, в основном просто умерли. К сожалению. «НебомЖивы», по-моему, два проекта с таким названием есть.
В. Рулинский

— Вы сейчас говорите про московские организации. Наш Синодальный отдел — это вся страна и даже больше — другие страны, где есть Русская Церковь. Таких приютов для бездомных, мы считали, их на территории страны больше 90. Приютов. Мы сейчас не берем точки кормления. То, что вы сейчас называете, это в основном точки кормления. Их у нас в стране, по достаточно условным подсчетам, потому что здесь нужно системно считать, у нас пока нет таких ресурсов, это примерно больше 400 крупных благотворительных точек кормления. Понимаете, по своему масштабу это целая...

А. Пичугин

— Система.

В. Рулинский

— Да. Можно сказать, что Церковь — это крупнейший организатор благотворительности в России. Об этом мало говорят, с этим фактом, как-то, может быть, некоторым даже и неприятно, особенно людям, которые, может быть, к Церкви не очень расположены. Но это факт.

А. Пичугин

— Мы сейчас про это тоже поговорим, буквально через несколько секунд. Вы только напомните, затравка уже была в течение 10 минут, мы поняли, что социальный отдел Церкви занимается огромным количеством разных вопросов: благотворительность, милосердие, помощь всем, кому только можно. И это, кстати, признают люди, далекие от Церкви. Тот же пример с Артемием Лебедевым, мы об этом тоже, может быть, вспомним, раз у нас сегодня такая программа, в том числе и воспоминаний. Но и Отдел тоже нуждается в помощи наверняка. В какой?

И. Мешкова

— Отдел нуждается в разной помощи. В том числе Отдел собирает средства, чтобы помогать нуждающимся людям. И радиослушатели могут поддержать нас, отправить СМС на короткий номер 3443: слово «отдел», пробел и сумма рекомендованного пожертвования. Например: «отдел 300».

А. Пичугин

— А куда пойдут эти деньги?

И. Мешкова

— Эти деньги пойдут на...

В. Рулинский

— На уставную деятельность — то, что, собственно, позволяет нам работать.

А. Пичугин

— Друзья, сами понимаете, что затраты колоссальные, а помощь государственную вы не получаете. Или получаете?

В. Рулинский

— Церковь, в отличие от Греции, у нас не получает никакой зарплаты, на существование, на развитие — ничего такого не получает. Поэтому, конечно, это всё пожертвования.

И. Мешкова

— Пожертвования, гранты, если нам удается выиграть. Но гранты, как правило, идут на развитие. Мы проводим выездные съезды, конференции. То есть, как правило, это на организацию мероприятия, чтобы иметь возможность людей из других регионов привезти либо в Москву на съезд, либо провести выездную конференцию, чтобы максимально все эксперты могли выехать и максимально отработать, поделиться опытом на месте. То есть, как правило, грант на какое-то развитие.

А. Пичугин

— Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви; Ирина Мешкова, руководитель направления помощи бездомным Отдела по благотворительности, в программе «Светлый вечер» на светлом радио. Несколько секунд назад мы только что говорили про помощь Отделу. У кого-то может сложиться ошибочное мнение, что раз Синодальный отдел по благотворительности, то деньги каким-то образом аккумулируются, из воздуха получаются. И люди ни в чем не нуждаются. Но по опыту общения с представителями фондов, если мы хотим, чтобы эта система работала хорошо, чтобы эта система в принципе работала и была доступной и помощь эта была доступной, соответственно, там должны работать профессионалы. Профессионалы должны получать зарплаты. Зарплаты эти должны быть хотя бы насколько-то конкурентоспособными. И ваша возможная помощь Отделу идет в том числе на то, чтобы в этом отделе работали именно профессиональные люди, которые могли свою работу выполнять хорошо и таким образом делать наш мир лучше. Извините за банальное вступление.

И. Мешкова

— А можно добавить? Я хотела бы уточнить. Конечно же, эти средства пойдут не на увеличение зарплат сотрудникам, они действительно очень небольшие. А очень нужны средства на развитие, очень нужны средства. Например, банальный пример — наш Отдел проводит обучение, ежегодно проходят курсы обучения для социальных работников, священников из различных епархий, в основном новообразовавшихся. То есть, в переводе на русский человеческий язык — это люди, которые появились в разных городах нашей большой необъятной страны...

В. Рулинский

— Энтузиасты.

И. Мешкова

— Энтузиасты, которые поняли, что они хотят помогать, но еще не очень понимают, что именно они хотят делать и каким образом это делать, и способны ли они грамотно оценить свои возможности. И мы проводим такие обучения, курсы, вебинары. Они проходят в онлайне. И мы объясняем людям — там есть специалисты, спикеры. Но, допустим, для эффективности работы было бы неплохо, если бы мы могли снять небольшие обучающие ролики — хорошие, технологичные, — чтобы люди не только могли послушать, но и...

А. Пичугин

— Производство ролика стоит денег.

И. Мешкова

— В том числе да.

А. Пичугин

— Это к вопросу о зарплатах — то есть это не обязательно делают ваши сотрудники. Но, соответственно, понятно, что если вы хотите, чтобы ролик был хороший, соответственно, вы заказываете у профессионала. Профессионал берет какие-то деньги, пускай он вам скидку сделает, но ему надо кого-то кормить. Соответственно, я из фондов пример приведу, чтобы фонд работал, там есть какое-то количество, пускай небольшое совсем, несколько человек, но это квалифицированные, высококвалифицированные сотрудники, конкурентоспособные, которые могли бы получать конкурентоспособную зарплату, но они свои силы лучше будут применять в этом фонде — для того, чтобы помощь оказывалась людям в нужный момент.

И. Мешкова

— Да, всё так.

А. Пичугин

— Это то, о чем тоже надо говорить.

И. Мешкова

— Очень много планов, у нас очень много идей. У нас работают очень талантливые люди, которые отдают свое время...

В. Рулинский

— Ирина — кандидат философских наук.

И. Мешкова

— Вася тоже кандидат философских наук.

В. Рулинский

— Нет, исторических.

А. Пичугин

— Я помню, что в каких-то старых программах я вас представлял как кандидата исторических наук. Но мало ли, что-то меняется. Моя хорошая подруга защищала диссертацию по истории, должна была стать кандидатом исторических наук, но в последний момент стала философских.

В. Рулинский

— Такое бывает. Я как раз по кафедре философии в МГИМО занимался.

А. Пичугин

— А у вас наоборот получилось. Давайте вернемся к анонсированной теме. Люди, которые далеки от Церкви. Мне казалось, что сейчас все-таки в светских СМИ очень много говорится о проблемах благотворительности, есть пограничные издания, которые поднимают как светские, так и церковные проблемы, вопросы и которые много говорят о благотворительности — это и «Правмир», это и «Такие дела» и многие-многие другие. Там, наверное, целевая аудитория этих изданий в курсе. А люди, которые с церковной жизнью практически не встречаются, оказывается, они не знают. Мне казалось, что у нас сейчас очень много говорится о том, что Церковь делает в плане благотворительности. Но выясняется, что нет. И когда Артемий Лебедев несколько лет назад спросил: «А что Церковь-то делает?» — причем явно с негативной коннотацией.

В. Рулинский

— Обвиняя как бы нас, что мы ничего не делаем.

А. Пичугин

— Ну, да, обвиняя. Может быть, не совсем обвиняя, но, по крайней мере, с таким вот вызовом. Василий тогда пообещал Артемию провести экскурсию по проектам, которыми занимается Церковь. Экскурсия была проведена. И Артемий честно, спасибо ему за это, признал, что Церковь действительно делает очень многое. И, кстати, таким образом и своей аудитории рассказал.

В. Рулинский

— Да, я думаю, для его аудитории, люди, которые не привыкли про Церковь что-то хорошее читать и слышать, может быть, это было первое доброе слово про Церковь, которое они где-то узнали. Поэтому, конечно, это важно. Важно на все целевые аудитории транслировать нашу работу, опыт, делиться им. Мы не прибегаем к каким-то специальным технологиям, мы просто живем по принципу — мы просто занимаемся добрым делом. Если есть какие-то вопросы, пожалуйста, приходите и посмотрите. Мы открыты абсолютно — всё прозрачно. Не нужно нас обвинять в чем-то, что мы что-то не делаем. Конечно, мы тоже делаем ошибки, нам чего-то не хватает, в том числе умений, навыков и компетенции. Мы пытаемся над этим работать. Но, в целом, сказать, что мы ничего не делаем, конечно, так нельзя сказать. Буквально за последние 10 лет, я об этом тоже не перестаю говорить, сделано колоссальное количество прекрасных дел. Конечно, их надо расширять и увеличивать. Вот сегодня буквально каждый год создается как минимум 6 новых сестричеств милосердия, появляется несколько проектов помощи наркозависимым каждый год, появляется приютов для мам минимум 6-7. Проекты помощи бездомным — благодаря Ирине, она на связи со всеми регионами, — там запускаются автобусы милосердия, палатки, пункты обогрева, приюты. Это всё точечная работа буквально — на звонке, на телефоне. В последний год сколько было? Минимум штук 5 новых, да? И в Бишкеке Ирина помогает.

И. Мешкова

— Да, много проектов. Пандемия серьёзный такой толчок дала...

А. Пичугин

— Это важный вопрос, о котором мы сегодня тоже поговорим.

В. Рулинский

— Все инициативы на местах, все люди, кто хотят помогать, мы им всем стараемся дать эту возможность и поддержать их — где-то финансово, где-то советом, где-то это методическая поддержка. На каждое направление мы издали специальные пособия, где каждый может посмотреть: как создать службу добровольцев, как сделать приют для бездомных, как создать богадельню для одиноких пожилых людей — все эти шаги прописаны, все инструкции. Пожалуйста, только делайте. Мы готовы приезжать. В прошлом году наши сестры буквально всю страну объехали — на Камчатке, в Калининграде — везде они рассказывали, как заниматься уходом за пожилыми людьми. Ну, вы знаете, это особое служение, которое очень востребовано. И, к сожалению, не хватает в больницах компетентных людей, кто готов ухаживать, особенно если у человека нет денег на сиделку. Даже не все сиделки умеют нормально ухаживать, что уж говорить о тех людях, у которых нет денег ни на что. К сожалению, многие ставки младшего медицинского персонала у нас сокращены в больницах. И люди, даже если им хорошо операцию провели, они могут умереть от пролежней, потому что их никто не переворачивает, они обездвижены и помощи никакой. Там разные бывают ситуации, очень сложные и тяжелые. Наши сестры, можно сказать, это единственный выход для многих людей.

А. Пичугин

— Это то, что выросло из сестричества Свято-Димитриевского училища?

В. Рулинский

— В том числе. И не только в Москве, в Петербурге тоже были свои сестричества...

И. Мешкова

— Нельзя так приравнять...

В. Рулинский

— В 90-е годы они появлялись в разных регионах. Но, конечно, опыт по уходу Свято-Димитриевского сестричества в Москве признается лучшим, можно сказать, в России. И, конечно, нашим сестрам есть чем поделиться — нас приглашают специалисты Минздрава, Союз реабилитологов России, мы на профессиональном уровне. То есть приезжают сестры даже из других регионов, из других стран, из Финляндии были, из Швеции приезжали и говорили, что «мы так не ухаживаем, как вы».

И. Мешкова

— Да, я помню, это был полный восторг. А можно, пока мы еще сильно не убежали от Артемия Лебедева и от «Ангара», я хотела сказать, что такой позитивный отклик, кстати, я очень жалею, что меня тогда не было в «Ангаре», что я не познакомилась с Артемием. И, собственно, он посетил только один проект.

В. Рулинский

— Два. Он еще в «Дом для мамы» он зашел.

И. Мешкова

— Да. И такой у него позитивный отклик. Мне бы очень хотелось, если он такой харизматичный человек и так он открыто воспринял ту помощь, я бы хотела в эфире нашей программы пригласить Артемия познакомиться с другими проектами церковными. Возможно, может быть, какой-то тур ему организовать. То есть, конечно, нужно подумать, как это устроить, но было бы здорово, если бы мы показали ему и другим журналистам лучшие проекты наши церковные и познакомили...

А. Пичугин

— Я правильно понимаю, что у вас такие пресс-туры периодически проходят?

В. Рулинский

— Да, мы такие пресс-туры проводим. Пандемия, к сожалению, не позволила какое-то время их проводить,

И. Мешкова

— Но мы с удовольствием проведем еще раз для Артемия и его единомышленников.

В. Рулинский

— Мы выезжали в Петербург несколько раз, в Пензу ездили к Марии Львовой-Беловой, про которую многие знают. Замечательная матушка, она создала целых три проекта помощи людям с инвалидностью.

А. Пичугин

— Расскажите, раз уж о ней заговорили.

В. Рулинский

— Этот проект сопровождаемого проживания, альтернатива интернатам. Вы знаете, наверное, что государственная система предлагает людям с ментальной инвалидностью, одиноким людям, сиротам только один вариант — интернат на 300-400 человек, где у человека нет своего имущества...

А. Пичугин

— Или это непрозрачные какие-то проекты, про которые мы периодически страшилки слышим.

В. Рулинский

— В основном это государственные, их еще называют «гетто» и сравнивают с концлагерем, потому что там закрывают, в общем, всякие ужасные вещи там происходят. И фактически альтернативы нет. Таких людей, которые проживают в интернате, их больше 100 тысяч человек. Это очень большое число людей. И то, что мы можем дать — мы можем им дать любовь и поддержку, и для этого создаются проекты сопровождаемого проживания, малокомплектные. Это ключевой момент. Чтобы, скажем так, там не было такой скученности. И индивидуальное внимание к каждому человеку. При поддержке человек живет в домашних условиях, он развивается, он может получить образование, он создает семью, он живет нормальной жизнью. И эти проекты создает Мария Львова-Белова. Она сначала сделала «Квартал Луи» в своем доме в Пензе, отдала для таких ребят, они ментально без отклонений, у них просто есть какие-то нарушения физической активности, они приехали из интерната к ней. Потом появился «Дом Вероники» для людей с более тяжелой инвалидностью, епархия дала землю возле храма, она выстроила двухэтажный дом, тоже не зная, как это сделать, что делать — просто по принципу: Господь дал, я пошла. Потом, третий проект «Новые берега» — целое поместье для людей инвалидностью, вот здесь уже государство в большей степени помогало, мы тоже, конечно, Марию поддерживали. У нее сейчас три дома уже сданы для людей с инвалидностью со всей России — они приезжают туда и там организовано такое инклюзивное пространство для творчества. Конечно, таких замечательных уникальных проектов для страны, их, может быть, не четыре с половиной тысячи, не все наши церковные социальные проекты, не все четыре с половиной тысячи наших проектов настолько блистательные, как у Марии Львовой-Беловой. Но они есть, такие звездочки, и мы, конечно, стараемся их в большой степени поддерживать, помогать и показывать пример, чтобы другие люди вдохновлялись.

И. Мешкова

— А можно я с тобой здесь немного не соглашусь — по поводу того, что не все звездочки. Все люди, которые создают эти проекты, проекты это уже вторичное слово, которые начинают помогать людям, возле которых создаются такие инициативы, вырастают такие проекты — это прямо все звездочки. Просто, может быть, кто-то ярче, кто-то имеет менеджерские способности, еще какие-то таланты, более способен продвинуть свой проект. Но сколько я ни ездила по стране, просто приезжаешь в какую-то епархию, и думаешь, ну вот да, они что-то делают, сейчас пойду и всех научу. Приезжаешь и ты понимаешь, что это очень серьезно — это очень серьезная работа и может быть, им не хватает каких-то знаний для продвижения, но это все звезды.

А. Пичугин

— Мы буквально на минуту сейчас прервемся, у нас середина программы. Напомним про то, что сам Отдел по церковной благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви, коему исполняется 30 лет, тоже нуждается в помощи. И вот, как помочь отделу, у нас сегодня по традиции отвечает Ирина.

И. Мешкова

— Чтобы помочь Отделу, вы можете отправить СМС на номер 3443: «отдел», пробел, 300. Будем очень благодарны за помощь.

А. Пичугин

— Ирина Мешкова, руководитель направления помощи бездомным Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви, и пресс-секретарь Отдела Василий Рулинский в программе «Светлый вечер» на светлом радио. Мы через минуту вернемся.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, что сегодня у нас представители Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви, отделу 30 лет исполняется. Василий Рулинский, пресс-секретарь, Ирина Мешкова, руководитель направления помощи бездомным. А вы можете сказать, что сейчас во всех епархиях Русской Православной Церкви, то есть во всех регионах, не в одном городе сосредоточенные, есть какие-то проекты, которые курируются вашим отделом?

В. Рулинский

— Практически в каждой епархии есть социальные проекты, то, что мы называем активные точки, где можно получить помощь.

А. Пичугин

— У нас на территории России, если я не ошибаюсь, почти 200 епархий. Больше даже чуть-чуть.

В. Рулинский

— Возможно.

А. Пичугин

— Плюс-минус, около 200 епархий. Регионов у нас больше 80 в стране. В каждом регионе, как вы знаете или не знаете, примерно по две, три, четыре епархии. И в каждой, по идее, есть какое-то направление.

В. Рулинский

— Да, есть социальный отдел епархии — наши, можно сказать, коллеги, которые на епархиальном уровне этим занимаются.

А. Пичугин

— И кто самый активный?

В. Рулинский

— Хороший вопрос. Москва, наверное, один из лидеров.

А. Пичугин

— Если Москву и Петербург не брать.

В. Рулинский

— Екатеринбург, наверное.

И. Мешкова

— Калининград, Тюмень, Хабаровск.

В. Рулинский

— Наверное, если говорить про все разновидности такой социальной деятельности, например, и служба добровольцев, и сестричество милосердия чтобы было, и проекты помощи людям с инвалидностью, бездомным, чтобы приют для мам, чтобы все активности присутствовали...

И. Мешкова

— Ростов-на-Дону.

В. Рулинский

— Да, Ростов-на-Дону тоже очень сильная такая точка, можно сказать.

А. Пичугин

— А может ли такая ситуация сложиться, что вам придет жалоба, что, дескать, какие-то люди хотят что-то сделать в своем регионе, связав это с Церковью, какой-то социальный проект реализовать, проект действительно хороший. Может быть, один из проектов, который вы уже поддерживаете. И им люди, которые занимаются социальной деятельностью от лица Церкви в каком-то регионе или в какой-то епархии, говорят «нам это не нужно». Они могут вам на них пожаловаться?

И. Мешкова

— Я не поняла вопрос.

А. Пичугин

— Ну, смотрите. Может быть, таких ситуаций у вас не возникает. Но, к примеру. Где-то (я просто представляю, что такое возможно), в каком-нибудь регионе, из какой-то епархии вам пишут, что, уважаемый Василий, вот у нас в епархии есть социальный отдел. Мы хотели бы совместно с социальным отделом проводить такие-то мероприятия. Например, бездомных кормить, помогать бездомным. А нам говорят: нет, мы этим заниматься не будем.

В. Рулинский

— В смысле, говорят в епархии?

А. Пичугин

— Да.

В. Рулинский

— Вы знаете, это всегда личные отношения. Мы стараемся с каждой епархией, с каждым социальным отделом выстраивать такие отношения, большинство глав социальных отделов из епархий прошли у нас очную стажировку в Москве, мы с ними глубоко познакомились, хорошо друг друга знаем. И все, кто работают в нашей сфере, они все про нас понимают и знают, что мы только про то, чтобы поддержать человека и как-то его вдохновить и помочь. Конечно, могут быть разные ситуации. По каким-то причинам та или иная организация может епархии не понравится. Может быть, у нее есть основания. Например, есть такие форматы работных домов в сфере помощи бездомным, когда, скажем так, некоторые не очень хорошие люди пытаются прикрыться такой вывеской, что они вместе с Церковью работают...

И. Мешкова

— А на самом деле эксплуатируют людей.

В. Рулинский

— Людей эксплуатируют и рабский труд какой-то.

А. Пичугин

— Даже так. Но есть, я так понимаю, что и обратные примеры работных домов, когда это или связано с Церковью, или не связано с Церковью, но цели там преследуются благие.

И. Мешкова

— У Церкви нет работных домов, это не наш формат.

В. Рулинский

— Здесь важно понять, что мы всегда про помощь человеку, как главная цель. Там не может извлечение прибыли, как такая...

А. Пичугин

— А если прибыль идет тем людям, которые...

И. Мешкова

— Это очень тонкая грань.

В. Рулинский

— Тут надо разбираться в индивидуальном порядке.

И. Мешкова

— Это единичные случаи, когда проект действительно на благо людей.

В. Рулинский

— Конечно, человеку, который совсем лишен трудовых навыков, ему, конечно, надо дать возможность трудиться, чтобы он еще и чувствовал, что это ему идет на какое-то развитие. Но здесь надо быть очень внимательным к каждому конкретному проекту. Если возвращаться к вашему вопросу, конечно, могут быть разные случаи. Но все равно надо понимать, что Синодальный отдел по благотворительности, при том что, конечно, мы перед Святейшим Патриархом отчитываемся, перед Священным синодом, Высшим церковным советом, но все равно за всё отвечает в епархии архиерей епархиальный. Поэтому, в общем-то, в его ведении все вопросы, связанные с тем, с кем поддерживать отношения, с кем не поддерживать. Поэтому мы только можем рекомендовать.

И. Мешкова

— Дать экспертную оценку и высказать свое мнение.

В. Рулинский

— Да.

А. Пичугин

— Как пандемия и ковид в целом повлияли на работу Отдела?

В. Рулинский

— В пандемию, конечно, отдел значительно перестроил свою работу. Был создан уже в самом начале пандемии такой церковный штаб помощи здесь, в Москве, мы координировали эту деятельность по всей стране. И, слава Богу, очень многого удалось добиться. Одно из первых главных направлений, конечно, это пастырская помощь людям, которые лежат в больнице, которые лишены общения с близкими родственниками. Вы знаете, в реанимации у них нет телефона, и что там допуск даже самым близким людям к больным был ограничен, и вообще невозможно. И, конечно, в этой ситуации...

А. Пичугин

— Простите, что перебиваю. А сейчас у нас в больницах есть допуск, чтобы родственники навещали пациентов?

В. Рулинский

— Ничего не изменилось — по-прежнему, в ковидные отделения нельзя.

А. Пичугин

— Не в ковидные, в обычные. Например, человек ногу сломал, к нему...

В. Рулинский

— С этим еще есть трудности. Все равно есть трудности, связанные с карантинными ограничениями, от региона к региону ситуация может меняться...

А. Пичугин

— Простите, я вас перебил.

В. Рулинский

— И как раз для того, чтобы поддержать людей верующих, которые находятся, вы знаете, что, к сожалению, очень многие люди умирали, особенно когда врачи не очень понимали, что это за болезнь такая. И в этой ситуации нужно было их поддержать, чтобы хотя бы напутствовать человека перед его концом. Это очень важно, особенно для всех верующих людей. Это прямо беда была, что мы не могли прорваться к ним — наши священники, готовые выезжать, не могли к ним попасть, потому что врачи говорили, что они не имеют права пускать священников. Поэтому мы и в Роспотребнадзор обращались, на самом высоком уровне, в Минздрав, пытались этот вопрос решить. И, слава Богу, благодаря встрече Святейшего Патриарха с президентом удалось получить доступ в больницы, и практически во всех регионах эта проблема была решена. Наш Синодальный отдел организовал такую спецгруппу священников, которые готовы выезжать по первому вызову и днем и ночью. Закупили специальные средства защиты для них, и организовали работу бесплатного круглосуточного телефона для всех, кому нужна пастырская помощь — навестить, прийти. Сначала в Москве, потом распространили этот опыт на другие регионы — закупили средства защиты, отправляли, большинство епархий уже получили эти средства защиты от нас. Объяснили, как это делать...

А. Пичугин

— Это телефон, по которому можно позвонить и попросить священника прийти к больному?

В. Рулинский

— Да. Сначала мы это сделали в Москве. А потом в феврале, когда уже вторая волна в активной фазе была, мы сделали общий федеральный телефон, по которому можно позвонить за любой помощью по всей территории страны.

А. Пичугин

— При этом в больницы, насколько я понимаю, ходят все священники, которых туда зовут или которые сами хотят туда пойти.

В. Рулинский

— В каждой епархии это специально обученная группа священников.

И. Мешкова

— Специально обученная.

А. Пичугин

— То есть условный отец Павел решил пойти или его попросили пойти причастить больного коронавирусом в ковидном отделении, и он не является специально обученным человеком, его могут не пустить.

В. Рулинский

— Могут быть проблемы. Конечно, в каждом регионе может быть по-разному, потому что иногда это личные отношения священника с главврачом, такое тоже быть, что его пускают. Но в целом, да, скорее, это такая система, где от епархии выделяются конкретные люди, которые прошли обучение и готовы выезжать на такие вызовы.

А. Пичугин

— А в чем обучение заключается?

В. Рулинский

— Обучение в том, что мы проводили такие вебинары, на которых показывали, как, например, надевать защиту, как ее снимать. Снимать, кстати, сложнее и важнее, правильно ее снимать после выхода из зараженной зоны. Как совершать таинства в «красной зоне». Как вы понимаете, во время совершения таинства необходимо священнодействие совершать, при этом нельзя ничего потом забирать. Там же есть вопросы утилизации, как это всё делать. Это такие вопросы, с которыми за последние десятилетия Церковь полномасштабно не сталкивалась. Слава Богу, раньше такого не было. Это был новый опыт для нас, нужно было как-то его передать, нашу практику. И, конечно, не только пастырская помощь, мы организовывали и продуктовую помощь — мы понимали, что очень многие люди лишились средств к существованию, многодетные семьи, многих сократили на работе. И поэтому продуктовая помощь это то, что необходимо, особенно в маленьких городах и поселках, где с работой плохо. Поэтому мы организовали такой сбор средств на продукты. И, по-моему, уже больше 22 миллионов собрали.

А. Пичугин

— А если нас сейчас кто-то слышит из тех людей, кому необходима такая помощь, они как раз из-за ковида лишились работы, они куда они могут обратиться?

В. Рулинский

— Как раз благодаря деятельности нашего Отдела, практически в каждой епархии появились центры гуманитарной помощи. Это места, где любой нуждающийся может прийти и получить продукты питания, одежду, если мамочка с ребенком, коляску, кроватку, всё, что необходимо. И, конечно, продукты питания, сейчас это самое насущное. В каждой епархии практически есть такие центры. На сегодня их 211 — это такие точки, где можно получить эту помощь. Можно зайти на сайт епархии или позвонить, узнать, где это находится, либо позвонить по нашему телефону горячей линии, федеральной общецерковной социальной помощи: 8-800-70-70-222.

А. Пичугин

— 8-800-70-70-222. Но это мы говорим о том, как изменились в пандемию отношения в связи с больницами, в связи с обеспечением продуктами. Ирина, вы занимаетесь помощью бездомным. Тот же «Ангар спасения», еще какие-то проекты. Наверняка, когда мы все были закрыты, это всё продолжалось, потому что бездомных от этого на улицах меньше не становилось.

И. Мешкова

— Да. А можно, прежде чем ответить на ваш вопрос...

А. Пичугин

— Давайте, прежде чем вы ответите на наш вопрос, мы еще раз напомним, как помочь Отделу и прервемся на несколько секунд.

И. Мешкова

— С удовольствием. Помочь Отделу можно, отправив СМС на номер 3443 со словом «отдел», пробел, 300.

А. Пичугин

— Я напомню, друзья, что сегодня у нас в гостях пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви Василий Рулинский, и руководитель направления помощи бездомным Синодального Отдела по благотворительности Ирина Мешкова. Вопрос по поводу бездомных и пандемии.

И. Мешкова

— Я сейчас слушала Васю и думала, какие все-таки разные ощущения у мужчины и женщины. Когда Вася говорит, что мы сделали то, мы сделали это, и всё это в цифрах, я думаю, что я была бы неспособна так рассказать про работу в пандемию.

А. Пичугин

— Но Василий — пресс-секретарь, ему карты в руки.

И. Мешкова

— Да, понимаю. У меня совсем иное восприятие, оно, наверное, более чувственное. Я могу сказать, что в пандемию у меня было такое ощущение, конечно, и страх вначале был, от непонимания, что происходит, к чему это всё ведет. Но со временем, достаточно быстро укреплялось такое ощущение, вы знаете, прямо торжества православия — когда ты сквозь страх и свой личный и страх тех людей, которые с тобой рядом, наверное, не столько страха, а непонимания того, что происходит, от того, что ты идешь вслепую. И это знание, что с тобой Христос, оно очень сильно помогало. Мы связывались с епархиями, мы связывались с людьми и люди реально не понимали, что делать, но вот это знание и понимание, что если не ты, то... Они говорили: «У нас это закрыли, у нас то закрыли, у нас это нельзя. У нас точки раздачи еды для бездомных закрыли. А что нам делать? А можно мы будем продолжать?» То есть это люди, которые реально сквозь какой-то страх, сквозь какие-то угрозы, может быть, даже мнимые, они продолжали действовать, продолжали помогать людям. И это было, конечно, очень круто.

В. Рулинский

— Конечно, здесь надо сказать, что Ирина непосредственно по направлению помощи бездомным общалась, например, с Тюменью. Там у нас такой замечательный проект — приют для бездомных на 100 человек, там замечательный Андрей Якунин, врач-нарколог его возглавляет.

А. Пичугин

— Он бывал у нас.

В. Рулинский

— Он вместе с бездомными ушел на карантин и буквально жил с ними, хотя у него дома беременная жена была. И в ситуации, когда несколько человек заболели, он с ними находился. Потому что кто, кроме него?

И. Мешкова

— Кстати, он не заболел.

В. Рулинский

— Да, он не заболел. Много у него было испытаний. Или, например, наш Екатеринбург, замечательный екатеринбургский «Автобус милосердия» остался в городе единственной точкой кормления бездомных. Все остальные благотворительные организации закрылись. Представляете, да? Екатеринбург немаленький город, и все бездомные начали приходить сюда за помощью, за едой. В «Ангар спасения» в Москве до сих приходит 350 человек в день.

И. Мешкова

— До 400 человек.

В. Рулинский

— А до этого примерно 150 было.

И. Мешкова

— Порядка 100. И нам казалось, что это много. Каждый день.

А. Пичугин

— Приходят бездомные?

И. Мешкова

— Да, они бездомные. Но, вы знаете, состав тех, кто стал приходить в пандемию, очень сильно отличается от тех, кто приходил до пандемии. То есть добавилось много людей, кто в пандемию потеряли работу.

А. Пичугин

— Почему я спрашиваю. Ведь у нас само понятие бездомный тоже, наверное, претерпело некоторые изменения с 90-х годов. Я вот помню, в 90-е годы я жил в районе очень неблагополучном в этом смысле, «Электрозаводская», недалеко от трех вокзалов, метро, пересадочный узел. Я, утром из подъезда выходя, порой перешагивал на лестничной клетке через троих-четверых людей, которые там ночевали. Сейчас такую картину сложно себе представить. Кто те бездомные и где они обитают, которые к вам приходят в «Ангар спасения»?

И. Мешкова

— Ох... Те бездомные, которые к нам приходят сейчас, повторюсь, что это люди, которые лишились заработка в пандемию, но которые по-прежнему не уезжают в свои города, потому что там еще хуже. И люди продолжают оставаться здесь, в надежде, что...

А. Пичугин

— А где они живут? Есть какие-то ночлежки?

И. Мешкова

— Ну, вот смотрите. Просто давайте вместе рассуждать. Каждый день в «Ангар» приходит порядка 400 человек. Это совсем не одни и те же люди, это разные люди. В Москве общее количество мест — с государственными, с частными приютами, — я сейчас боюсь ошибиться, но я не думаю, что больше двух тысяч вот со всеми, со всеми. Из них бо́льшая часть, вот этих двух тысяч коек, она заполнена. То есть этим людям негде ночевать. А ночуют они, ну, кто где смог: кто-то в подъезде, кто-то в электричке. Сейчас потеплеет, кто-то на лавке будет.

А. Пичугин

— Но я не вижу такого количества людей, как в середине 90-х. Мне начинает казаться, что у нас заработала система ночлежек. Все-таки.

И. Мешкова

— Боюсь, что вам это кажется, потому система...

В. Рулинский

— Это одна из тех проблем, которую государство пока еще не может решить. Мы пытаемся тоже говорить с органами власти на тему того, чтобы перестроить принципиально всю систему помощи бездомным. Она осталась с советских времен, она не менялась — это государственные центры социальной адаптации. В больших городах плюс-минус 50 мест, в маленьких еще меньше. И они не заинтересованы в том, чтобы помогать людям обездвиженным, без ног, без рук, которые не могут сами себя обслуживать. Таких людей просто убирают на улицах, им не могут обеспечить социальную помощь — то есть восстановить документы не всегда возможно, связаться с родственниками, найти работу, всё это не делается. Часто даже у них нет социального работника в штате. Поэтому, конечно, о чем можно говорить — то, что делают НКО и церковные НКО, церковные организации, это на порядок выше по качеству помощи, чем государственные. Мы пытаемся этим опытом поделиться. Неслучайно мы с Ириной пару лет назад ездили в Берлин, смотрели лучшие проекты помощи, была международная конференция по помощи бездомным. Конечно, по сравнению с другими странами, с США, с Великобританией, с Европой, по помощи бездомным у нас уровень, можно сказать, очень низкий. Пытаемся вдохновить людей на то, чтобы изменить этот подход.

А. Пичугин

— А расскажите в двух словах, это же интересно. Я думаю, каждый из наших слушателей так или иначе с бездомными людьми встречается на улицах своих городов. Хотя, опять же, это мое наблюдение — в Москве, как в городе, который собирает огромное количество людей отовсюду, естественно, на улицах бездомных больше. На улицах условного Иванова я вряд ли так спокойно встречу человека без определенного места жительства, наверное. Но тем не менее они там тоже есть. Нас слушают в разных городах, но, наверное, больше всего в Москве. И люди встречают бездомных, но они совершенно не представляют, как обстоит дело за рубежом. В двух словах буквально. У нас не так много времени осталось, но мне кажется, что это важно проговорить.

В. Рулинский

— В двух словах. Может быть, Ирина меня дополнит. Акцент делается на индивидуальной работе. Если человек попадает в такой приют... Во-первых, за рубежом большинство организаций некоммерческие — это не государственные учреждения, но государство выделяет этим некоммерческим организациям финансирование.

И. Мешкова

— Очень хорошие средства.

В. Рулинский

— Очень неплохие средства. Мы, например, были в Берлине, смотрели такой проект — приют для бездомных. Там проживает человек 20.

И. Мешкова

— 24.

В. Рулинский

— И там в штате есть 7 психологов, то есть достаточное количество социальных работников, у них есть определенное время, когда они с ними работают, общаются, пытаются с ними взаимодействовать. Есть отдельная работа с зависимыми, собираются такие группы. Естественно, это еще работа по трудоустройству, поиску какого-то места для приложения своих сил. Нельзя сказать, что там они добились уже всего и некуда идти. Нет, конечно, у них тоже система не до конца выстроена. Например, сейчас активно развивается такая программа «Housing first», в Европе Европейский союз ее активно внедряет. Это программа, которая предполагает, что, для того чтобы системно и качественно помочь бездомному, прежде всего ему нужно выделить жилье. Понятно, что для нашей страны это вряд ли возможно на нынешнем этапе, когда у нас такое огромное количество семей, они никакие не бездомные, а люди, вполне социализированные, просто без жилья живут.

А. Пичугин

— Жилье можно выделить любому человеку в России, но только зачем оно ему там, где его можно выделить?

В. Рулинский

— Ну, вот тоже вопрос.

И. Мешкова

— Там большой минус в работе этой системы. То есть система направлена на то, чтобы убрать людей с улицы. Им предоставили жилье, а вот содержание работы — что делать с человеком, чтобы вернуть его к нормальной жизни, собственно, сам реабилитационный процесс перестройки, так сказать, мышления, он совсем не отлажен. Он совсем не отлажен и поэтому там форма — коробочка правильная, а вот содержание в этой коробочке...

В. Рулинский

— Денег достаточно много выделяется, это надо понимать, что это совершенно другие ресурсы. И, конечно, они во многом пошли вперед. Но эта начинка, что ли — то, что меняет человека, дает ему мотивацию, цели в жизни, дает ему новое стремление куда-то идти и развиваться — вот этого, и они это сами признают, этого им не хватает. И у них этого, в принципе, не появится, потому что это дает только Христос, только Церковь может дать смыслы.

И. Мешкова

— И мы в течение очень маленького времени, сейчас уже четвертый год мы разрабатываем, мы дерзнули на это, мы разрабатываем программу социальной реабилитации бездомных, которая заключается в миксе того опыта, который мы нашли за рубежом — это привлечение к восстановлению человека психолога, специалиста по работе с зависимостями, социального работника, священника, разумеется. Плюс мы взяли, посмотрели опыт в наших монастырях, где хорошо помогают людям такого плана. И мы пытаемся сделать этот микс. Мы очень просим молитв. Дорогие радиослушатели, чтобы у нас это удалось, это очень важно.

В. Рулинский

— В стране нет ни одной работающей реабилитационной программы бездомных — ни у государства, ни у некоммерческих организаций. Все крупнейшие некоммерческие организации все равно качественную реабилитацию не делают, они не могут предъявить результатов, они не ведут подсчет по количеству в устойчивой ремиссии. Процесс реабилитации бездомных — самый сложный процесс, если все категории людей взять...

И. Мешкова

— Включая алкоголезависимых и наркозависимых.

В. Рулинский

— Это самая сложная категория, потому что здесь сочетание обычно и зависимости, и долгого нахождения на улице. И того, что человек вообще не хочет жить с социумом, у него много психологических и даже психических проблем, это всё тяжело.

И. Мешкова

— И еще очень большой минус, который усложняет эту ситуацию, что у тех же алкоголезависимых и наркозависимых есть близкие — есть люди, которые любят тех людей, которые попали в беду и которые за них борются. А бездомные, как правило, очень одинокие люди — за них некому бороться. У них нет той соломинки, за которую они бы ухватились и которая бы их вытянула.

В. Рулинский

— Еще важный момент. Вся социальная приходская деятельность прежде всего должна исходить из любви в общине, в приходе. Как раз об этом недавно наша книжка вышла «От прихода к общине». Всё доброе, что есть в Церкви, это результат выражения нашей любви, которую мы получаем от Христа в таинстве Евхаристии. Помните, в молитве мы молимся, одна из молитв, которая завершает вечернее богослужение, мы призываемся к тому, чтобы тот мир, который мы получили, мы должны его нести миру. Мы должны им делиться с другими. И если в любой приходской общине есть эта любовь, там есть и социальная деятельность, там появятся любые проекты, все проекты. И это вовлечение бездомного человека в эту любовь только и может принести плоды, когда он отогреется и сможет получить стимулы к развитию и к активной жизни.

А. Пичугин

— Спасибо большое, мы будем уже заканчивать нашу программу. И напомните, так как у нас сейчас был такой важный разговор про бездомных последние минуты эфира. Я так понимаю, что часть денег, которые вы получаете в виде помощи, идут на поддержание этого проекта тоже.

И. Мешкова

— Да, в том числе. Буквально недавно на средства, которые были собраны Отделом, мы поддержали Магнитогорскую епархию. Один из последних автобусов милосердия, который у нас поехал, он 31 декабря прошлого года первый свой выезд совершил, там как раз бо́льшая часть средств на приобретение автобуса для бездомных была пожертвована из средств Отдела. Для тех, кто хочет нас поддерживать, кто хочет, чтобы добро процветало и тиражировалось, будем благодарны, если вы сможете отправить СМС на номер 3443 со словом «отдел, пробел, 300».

А. Пичугин

— Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности, Ирина Мешкова, руководитель направления помощи бездомным Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви, были у нас в гостях. 30 лет исполняется Отделу, с чем мы вас поздравляем.

В. Рулинский

— Спасибо.

А. Пичугин

— Надеемся, что проектов будет больше и возможностей для их исполнения будет больше. Но то, что уже есть, это бесценно.

И. Мешкова

— Нас поддержать и к нам присоединиться можно, конечно, не только финансово в виде пожертвований. Если вы хотите приобщаться к церковному социальному служению, вы можете стать добровольцем, проявить инициативу на любом приходе, сказать своему батюшке, священнику, настоятелю, что вы готовы каким-то образом участвовать в любой деятельности, в том числе добровольческой, таким образом вы присоединитесь ко всем нам. Мы будем вам очень рады.

А. Пичугин

— Спасибо. Всего доброго. До свидания.