Поделиться
У нас в гостях был руководитель волонтерского проекта по возрождению храмов Севера "Общее дело", настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве священник Алексей Яковлев.
Разговор шел о том, какие затерянные храмы удается находить и возрождать во время волонтерских поездок проекта "Общее дело", а также о том, как можно принять участие в этих поездках на Русский север.
А. Пичугин
— В студии светлого радио приветствую вас я — Алексей Пичугин. В ближайший час эту часть «Светлого вечера» вместе с нами и с вами проведет священник Алексей Яковлев — настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве, руководитель проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера». С отцом Алексеем, я думаю, наши постоянные слушатели знакомы. Он время от времени приходит к нам в программу, и мы обсуждаем, что же такое «Общее дело», как возрождаются храмы Севера, как можно во всем этом поучаствовать. Здравствуйте!
Священник Алексей Яковлев
— Здравствуйте, дорогие друзья!
А. Пичугин
— А для тех, кто не знает, кто впервые слушает нашу программу с отцом Алексеем и не знаком с этим проектом, давайте напомним, чем же занимается «Общее дело», и как же так получилось, что именно Север, Архангельская область, леса, в общем, довольно трудно доступные места нашей дорогой и необъятной вами охватываются?
Священник Алексей Яковлев
— Как вы знаете, русская культура отличается двумя особенностями — это иконопись и деревянное зодчество. Если о Кижах знают все, то о подобных кижским десятках деревянных храмов, затерянных на Севере, фактически не знает никто. Эти храмы существуют и исчезают. По статистике в Архангельской области до 1917 года было 614 деревянных храмов. Храмы можно учесть, а часовни просто не поддаются счету.
А. Пичугин
— А их очень много было?
Священник Алексей Яковлев
— Да.
А. Пичугин
— Потому что их в одной деревне могло быть две, где-то в глухом лесу могла стоять еще одна, которая что-то означала. А, простите, сразу вопрос. Вы охватываете только Архангельскую область? Потому что понятие «Русский Север» начинается где-то на севере Ярославской области, которая граничит с Московской и дальше идет к Белому морю, а тут и огромная Костромская область, тут и Мурманск, тут и Архангельск, Карелия, тут, чего только нет.
Священник Алексей Яковлев
— Да, вы правы, мы охватываем и Архангельскую область, и Вологодскую, и Карелию, и Ленинградскую, и Коми. То есть мы охватываем все пространство, где есть деревянные храмы.
А. Пичугин
— То есть культурологическое понятие «Русского Севера» включает в себя вот эти несколько областей, которые для жителя большого города, если он взглянет на карту — это будет покрытое лесом, практически безжизненное пространство.
Священник Алексей Яковлев
— Почти так. А с другой стороны, это удивительное пространство, которое было очень густо населено. И известно, что в предреволюционные годы Русский Север не только кормил сам себя, Россию, но еще и поставлял хлеб за границу, несмотря на то, что земледелие там, как принято считать, достаточно убыточное. Так вот в Архангельской области было 614 деревянных храмов, в настоящий момент осталось — 225. В Вологодской области было 294 храма, осталось — 69.
А. Пичугин
— А это вы имеете в виду из тех, которые действуют или находятся в удовлетворительном состоянии? Или это те храмы, которые попросту сохранились как единица культурного наследия?
Священник Алексей Яковлев
— Последнее. То есть те, которые попросту сохранились. Я еще приведу две цифры. Например, в Карелии было 238 храмов, осталось 58, в Коми — 93 храма, осталось 38. И из этих храмов, которые я перечислил, 43% храмов находятся в аварийном состоянии, и возможно их утратить в ближайшие 2-10 лет.
А. Пичугин
— Да, может быть, даже и в ближайший сезон, потому что, к сожалению, но это факт: случаются лесные пожары, неосторожное обращение с огнем. Я где-то видел статистику (к сожалению, сейчас не помню где, и цифры), что ежегодно среди этих памятников, которые вы называете, несколько каждый год просто сгорают.
Священник Алексей Яковлев
— Да, так и есть. Собственно говоря, различные причины, но главная причина — это то, что эти храмы по факту никому не нужны, и о них никто не заботится. Поэтому и появился наш проект, который старается сохранить это культурное наследие для своих детей. Идея такая, что мы можем хотя бы законсервировать их, чтобы они дальше не разрушались, и чтобы, возможно, наши дети провели бы уже и реставрацию. Иногда получается проводить и реставрационные работы, но в первую очередь задача хотя бы просто сохранить эти храмы.
А. Пичугин
— Скажите, мне всегда было интересно: а могут ли быть открытия? Все ли храмы на этот день, которые находятся в лесах Архангельской, Вологодской областей, Карелии, известны? Или можно найти что-то совершенно еще не атрибутированное исследователями, историками?
Священник Алексей Яковлев
— Каждый сезон мы находим новые храмы. Потому что есть храмы, которые известны Министерству культуры, а есть храмы, которые, когда мы приезжаем, нам рассказывают о них местные жители, что у них «где-то там в лесу» есть еще часовенка. И после определенных поисков мы находим эту часовню, и оказывается, что действительно есть неизвестная ранее часовня, которая дошла до наших дней. И дальше мы уже стараемся ее сохранить.
А. Пичугин
— Причем это же затерянный мир!
Священник Алексей Яковлев
— Вообще, Русский север становится больше похож на древний город из мультфильма о Маугли по Киплингу. То есть в принципе наша русская земля постепенно становится вот именно такой. Но вместе с тем она удивительно красива, и интересно то, что люди, которые туда отправляются, в этой красоте находят сами себя. Вот почему количество участников экспедиций регулярно увеличивается. В этом году мы отметили десятилетие нашего проекта. За эти 10 лет было проведено 240 экспедиций, обследовано порядка 240 храмов, а в 127 храмах проведены противоаварийные работы. Вот только в прошлом году было больше 500 человек на Русском Севере, как правило это жители Москвы, они обследовали 46 храмов (это первоначальный сбор сведений, определение того, что нужно сделать, в какой последовательности, начало разработки проектной документации) и провели работы в 27 храмах. Если говорить о том, что это значит, то это фактически почти ничего, потому что безусловно нужно, чтобы несколько тысяч человек бы ездило на Русский Север каждый сезон и возвращались бы оттуда счастливыми, с пониманием того, что они что-то сделали.
А. Пичугин
— Искусанные комарами!
Священник Алексей Яковлев
— Комары ощущаются первый день, может быть, два…
А. Пичугин
— А потом становится всё равно.
Священник Алексей Яковлев
— Нет. Потом, знаете, появляется такой, может быть, иммунитет или комары признают за своего, но что-то происходит такое, что комары становятся не страшны — это общее такое свидетельство людей, которые бывают. Кроме того, безусловно, помогают всякие средства от комаров, и первые 3-4 часа, как бы ни было страшно, они всё равно держат, даже где-то в болоте и т.д. То есть средства помогают.
А. Пичугин
— Я, конечно же, шучу, потому что я сам бывал на Русском Севере и не знаю ни одного человека, который бы туда съездил единожды, даже в самый комариный сезон, а потом не мечтал бы туда вернуться, или вернулся недовольный в первую очередь условиями, комарами, болотами и всем прочим.
Священник Алексей Яковлев
— Да. Люди, которые отправляются на Русский Север, собственно говоря, зачастую заново рождаются. Говоря о Русском Севере можно сказать о том, что… Я повторюсь, я говорил об этом раньше. Дмитрий Сергеевич Лихачев говорил, что если в Италию он ездил для того, чтобы поправить здоровье, то на Север — для того, чтобы исцелить душу. Вот один из примеров. Девушка, её предприятие ликвидируют, она должна остаться одна на всё лето на огромном закрытом предприятии, отвечать на звонки, параллельно ещё какую-то работу делать. И вот она едет в экспедицию, и из экспедиции, в которой она как следует потрудилась несколько дней, возвращается с прекраснейшим настроением: живая, бодрая, сильная, так что потом эти два месяца, которые от лета остаются, пролетают как один день, при том, что она успевает подготовить серьезную научную работу и прочее. То есть Север действительно дает и силы, и заряжает энергией, и как бы «прочищает» сознание. На Севере появляются ответы на те вопросы, которые здесь в Москве, не решались, и ты даже этих вопросов как бы не замечал, не видел, а на Севере появляются не только ответы, но еще и решимость на то, чтобы исполнить то, что ты придумал в направлении, которое ты выбрал. То есть Север действительно действует оживляюще.
А. Пичугин
— Потому что Архангельская область — это не пляж, где у моря можно полежать. Хотя для каждого всё по-разному: у кого-то эти ответы на повседневные вопросы появляются где-нибудь на пляже у моря, когда две недели лежишь и ни о чем не думаешь, а кому-то для этого надо уезжать в Подмосковье. Это всё очень индивидуально. То есть я вполне себе допускаю, что кто-то поедет на Север и не поймет его, и он для него пройдет мимо. Но я еще раз повторю, что я таких людей не знаю.
Священник Алексей Яковлев
— Вот в этом и тайна, что, с одной стороны, это не курорт. Когда ты едешь на курорт, то там всё обычное: киоски, галька, песок, возможно кораллы и т.д. — ты это всё уже раньше видел. А каждая поездка на Север — это кусочек жизни, который никогда не повторится, это настолько яркое открытие, что помнится всю жизнь. Тот же Дмитрий Сергеевич Лихачев первый раз побывал на Севере в возрасте 14 лет и говорит о том, что это событие…
А. Пичугин
— Правда, к сожалению, потом у него севера не очень хорошо в жизни сказались.
Священник Алексей Яковлев
— Да.
А. Пичугин
— Потому что Соловецкий остров, который ему поневоле пришлось посетить — это, наверное, на всю жизнь с ним осталось.
Священник Алексей Яковлев
— Но эта радость… Ещё знаете, интересно то, что он оценил красоту жизни северных людей, их трудолюбие, их любовь к труду, радость от труда. Это такие слова, которые сейчас как-то кажутся не реальными, но радость от труда и любовь к труду — это то, что было и сохраняется у русских людей на Севере. Безусловно, можно говорить о разных примерах. Когда люди отправляются на Русский Север, то зачастую с нашей подачи они отправляются для того, чтобы познакомиться с теми людьми, которые там живут в этих деревнях. В этом плане Север выступает таким учителем. Мне хотелось бы привести пример из миссионерских писем святителя Николая Сербского: «Молодому учителю, спрашивающему о том, есть ли сейчас истинные христиане». Он говорит о том, что много пришлось бы потратить бумаги, и пришлось бы много читать учителю, если бы он стал излагать, рассказывать о встречах с этими замечательными людьми. Но вот в частности он рассказывает об одной женщине в одном маленьком сербском поселке. Эта женщина каждый день приходила на вокзал, и когда он её увидел, стоя на железнодорожной станции, то понял, что эта женщина — Божья, потому что определенный такой лучистый, яркий, теплый свет был в ее лице. Он спросил: «Что ты делаешь здесь, сестра?» Она говорит: «Жду, кого Господь пошлет». Это начало XX века, не самые легкие времена для Сербии. И оказывается, что эта женщина видела бедных людей и принимала их в свой дом, кормила, угощала, давала возможность переночевать. И каждый день она это делала для того, чтобы как-то этим бедным, нуждающимся людям помочь. Святитель Николай хотел похвалить ее за гостеприимство, на что эта женщина сказала, что мы все здесь путники на этой земле, и не за что ее благодарить. И соседи отозвались о ней как о женщине, которая ходит в храм, читает Евангелие, молится, и как о женщине святой. И вот святитель Николай Сербский заключает свои слова этому молодому учителю следующим: «О милостивая и сладкая душа народа! Мой молодой друг, если назовешься учителем народа, часто можешь оказаться посрамленным, но если назовешься учеником народа, никогда не посрамишься». И в этом плане как раз наши поездки — это поездки для того, чтобы научиться у нашего народа, для того, чтобы познакомиться и пообщаться с этим народом.
А. Пичугин
— Напомним, дорогие слушатели, что в гостях у нас сегодня священник Алексей Яковлев — настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве, руководитель проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера». Говорим о проекте «Общее дело» и о том, как отец Алексей и его товарищи ездят и находят, возрождают, и возвращают нам уникальное деревянное зодчество. Вы закончили рассказом святителя Николая Сербского, а дальше? Как это связано с Севером и с вашими поездками в первую очередь?
Священник Алексей Яковлев
— Святитель Николай Сербский говорил о сербском народе, но очень близко это и к нашему народу. Мы ездим на Русский Север для того, чтобы с этими людьми познакомиться, чтобы их увидеть, чтобы с ними пообщаться, можно так сказать, коснуться, дотронуться до этих людей. Потому что люди эти удивляют. Вы знаете, что жизнь нашего народа совсем не была безоблачной и много пришлось пережить, очень много, так, что нам даже не сниться, как тяжело было этим людям, и при этом эти люди остались очень веселыми, жизнерадостными.
А. Пичугин
— А примеры какие-то можете привести?
Священник Алексей Яковлев
— Пожалуйста. Вот родоначальник нашего проекта: Александр Порфирьевич Слепинин — дедушка, которому сейчас уже далеко за 80 лет. Он десять лет назад начал восстанавливать крышу у своей колокольни.
А. Пичугин
— Сам?
Священник Алексей Яковлев
— Да.
А. Пичугин
— Я помню, вы рассказывали.
Священник Алексей Яковлев
— И вместе с ним работали односельчане, им выделили какую-то сумму денег, но эта сумма где-то потерялась. И в результате огромнейший объем работ, который продолжался два месяца, они делали втроем где-то, наверное, за 10-12 тысяч. Его не понимали. Молодежь из соседнего рабочего поселка, которая обычно пила на колокольне, даже избила его однажды, когда он ругался за то, что они разломали крышу, вылезли туда и там танцевали. Но он продолжал свой труд, и результатом стало то, что этот труд вдохновил в том числе и нас, нашу семью. А мы уже дальше стали рассказывать нашим ближним, друзьям, и появился наш проект.
А. Пичугин
— А я знаю, что вы как-то через супругу к Русскому Северу сами пришли.
Священник Алексей Яковлев
— Да. Она — художник, и очень любит Русский Север. Фактически она объездила его весь, в прямом смысле слова. И когда она была в этой деревне, то как раз поднялась к этому дедушке на колокольню. Очень редко можно было услышать стук топора над каким-то храмом, фактически ничего не делалось, всё разрушалось, но это было исключение. Дедушка ее отругал за то, что было очень опасно, ещё не было там никаких перил, еще не успел он сделать всякие системы безопасности. Он сказал, что можно спуститься к его бабушке, попить чайку. И так моя супруга познакомилась с Александром Порфирьевичем, его супругой — Изабеллой Ефимовной. И мы стали помогать им находить средства на строительные материалы. Так вот Александр Порфирьевич — человек с удивительным юмором, абсолютно бескорыстный, абсолютно чистый, и человек, который живет исключительно не для себя, а для других. Вы знаете, это надо увидеть, потому что передать это нельзя.
А. Пичугин
— А вы его в Москву привозите на встречи с людьми, которые могли бы к вам присоединиться?
Священник Алексей Яковлев
— Да, он был у нас, но не в этом году. В этом году он плохо себя чувствовал. А в прошлом году он у нас был на общей встрече. Мы приглашали его, но очень сложно северных людей, особенно пожилых, из их деревни привезти в Москву. И вот когда моему старшему сыну, первенцу было меньше 40 дней, мы покрестили его в Москве и поехали на дачу в Ярославскую область, но не смогли там усидеть и поехали дальше, несмотря на то, что до Русского Севера 1500 километров, в машине, летом, в жару…
А. Пичугин
— С ребенком!
Священник Алексей Яковлев
— Да! Тем более первенец. Потому что мне очень хотелось, чтобы Александр Порфирьевич подержал его на руках, и я мог бы потом ему рассказывать, какой человек его в руках держал. Слава Богу, Александр Порфирьевич жив, ребенку старшему уже 8 лет.
А. Пичугин
— И Александр Порфирьевич не раз держал его на руках видимо! (Смеется.)
Священник Алексей Яковлев
— Не раз, и общаются они, да! Вот поучиться у русского народа, который, может быть, за счет красоты природы или особенностей Русского Севера, там еще такой, какой, возможно, был и раньше.
А. Пичугин
— А много там осталось таких александров порфирьевичей?
Священник Алексей Яковлев
— Не много! Поэтому и времени как раз очень мало. В принципе, фактически, как говорят, что не стоит деревня без праведника. Так или иначе в любой деревне можно найти тех людей, у которых очень многому можно поучиться. И все наши волонтеры, которые возвращаются из экспедиций, как раз этим и делятся, о том, какие там люди. Знаете, есть замечательная притча о старце Паисии Святогорце. Он говорит, что над полем пролетела муха и могла рассказать о том, где какие нечистоты на этом поле находятся, а потом пролетела пчела, и она рассказала о том, где какой цветок и как много там прекрасного нектара. И вот то же самое каждый человек может найти в Русском Севере. Но, безусловно, нектара и красоты над этим прекрасным, святым для русских людей местом — Русском Севере, гораздо больше. Так что люди, которые отправляются туда, с одной стороны, встречаются с Богом, потому что это естественный процесс богопознания через природу, через окружающий мир, а с другой стороны, еще и встречаются с удивительными людьми с очень непростой жизнью, но с замечательными выводами, которые они сделали за свою жизнь.
А. Пичугин
— Мне на Русском Севере разные люди встречались. Я не могу сказать, что все они настолько безоблачны, праведники. И более того, встречались люди довольно опасные.
Священник Алексей Яковлев
— Вы знаете, когда я первый раз поехал на Русский Север с супругой, то я «шерстил» интернет, чтобы узнать, как следует себя вести в случае, если какие-нибудь бандиты, шпана будут приставать, что нужно делать, где ставить палатку. И я читал в интернете, что надо ставить палатку подальше от деревень, чтобы им было не интересно…
А. Пичугин
— Подальше от деревень тоже всякое случается. Мой очень хороший знакомый, в начале 90-х вернувшийся из армии, как раз занимался тем, что атрибутировал для Министерства культуры памятники Русского Севера. И тогда еще много их было — непонятно где находящихся, не атрибутированных, какие-то числились, какие-то надо было искать. Они ходили целыми днями по тайге с коллегой, и вот как-то раз они попросту вышли на беглых «зеков», которые к чести беглых «зеков» (не знаю, можно так сказать или нет) не стали с ними ничего делать. Они просто поделили их продукты. Соответственно, они оставили моему товарищу и его коллеге столько продуктов, сколько необходимо, чтобы им добраться до ближайшего жилья. А там можно по тайге идти и день, и два, и три (вам ли этого не знать?), а всё остальное забрали себе, но не тронули.
Священник Алексей Яковлев
— Вы знаете, я после первой же поездки понял, что абсолютный профан, и всё совершенно по-другому. Гораздо больше беглых «зеков» в Москве, чем на Севере.
А. Пичугин
— Конечно. Но всё равно прогулка по тайге — это не подмосковный лес, где с костерком, с шашлычками можно пойти, сказать, что я был в лесу, даже грибы пособирать. А там совершенно другое. Там лес!
Священник Алексей Яковлев
— У нас на Русском Севере за 10 лет побывало больше 3000 человек. И знаю про каждую экспедицию, что кроме позитивных моментов общения с местными жителями, они ничего с собой не привозили.
А. Пичугин
— А местные жители хорошо относятся к тому, что приезжают москвичи? Говорят ли они: «Опять понаехали из этой Москвы, что-то у нас собираются делать»? Или у них есть полное осознание того, что вы приехали спасать их наследие?
Священник Алексей Яковлев
— Изначально была настороженность. Это было традиционно. Они вообще не понимали, кто приехал, зачем приехали. А когда начинаются работы, например, в том или ином храме или часовне, начинают разбирать завалы, начинают оттирать надписи, наводят порядок, латают какие-нибудь дыры в крыше, работают очень интенсивно и, в общем-то, фактически весь не только световой день, но еще и кусочек белой ночи, то сначала в качестве интересующихся приходят дети местных жителей, потом за детьми приходят уже и родители. И 100% всегда бывает так, что когда уезжает экспедиция, местные жители уже сплотились вокруг этого дела восстановления своего храма или часовни. И по уезду экспедиции они продолжают этим заниматься. То есть так было 10 лет назад, а сейчас другая ситуация. Сейчас уже, когда приезжает в ту или иную деревню экспедиция, там, как правило, люди уже знают, что надо включаться и помогать. И бывает очень трогательная забота со стороны местных жителей о тех, кто приехал. Кто-то трудится вместе с нами, кто-то приносит разные продукты (молоко, грибы и прочее). Даже бывает так, например, что храм находился на другой стороне реки от аэропорта, и объем работ, который нужно было сделать за 5 дней, был достаточно велик, и люди работали всё время, какое могли работать...
А. Пичугин
— Средняя продолжительность — 5 дней?
Священник Алексей Яковлев
— Да, средняя продолжительность экспедиции — 5 дней. Это деревня Верхняя Золотица Приморского района Архангельской области. А для того, чтобы улететь (потому что попасть туда можно фактически только самолетом), нужно было зарегистрироваться на рейс. То есть билеты были, а регистрации не было.
А. Пичугин
— Как это так?
Священник Алексей Яковлев
— Ну, это особенности наших «кукурузников» и таких «кукурузных» линий.
А. Пичугин
— Я знаю, что в Архангельске есть даже специальный аэропорт местных воздушных линий. Но давайте продолжим наш с вами разговор через минуту. Напомню, что священник Алексей Яковлев — настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве, руководитель проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера» в гостях у радио «Вера». Я — Алексей Пичугин. Через минуту снова здесь!
А. Пичугин
— Мы возвращаемся в студию светлого радио. Алексей Пичугин, священник Алексей Яковлев — настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве, руководитель проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера». Пять дней, оказывается, средняя продолжительность экспедиций. И вы рассказывали о том, что сложно не просто улететь оттуда, но сложно еще и прилететь, потому что билеты на маленький самолетик местных воздушных линий есть, а зарегистрироваться на рейс нельзя. Как это?
Священник Алексей Яковлев
— Нет. Это уже нужно было ребятам улетать из деревни, то есть нужно было заранее подойти и зарегистрироваться, и на следующий день должен был бы быть самолет. Но они, собственно говоря, не успевали и поэтому директор аэропорта приехал к ним сам и сказал дословно следующее: «Ребята, давайте ваши билеты, сделаем сейчас регистрацию, чтобы вы могли сразу к вылету подойти. Я знаю, что у вас работы еще много, каждая минута дорога». И вот была такая регистрация «на дому».
А. Пичугин
— А у меня тут же вопрос возникает. А всегда ли такое отношение? А к своим такое же отношение? Готов ли директор аэропорта прийти к тем, кто нуждается в том, чтобы улететь из этого села из этих жителей, и если он не может зарегистрировать его? Подход один ко всем? Или к гостям так вот, а к своим, как придется?
Священник Алексей Яковлев
— Я думаю, что вообще люди в небольших деревнях друг друга прекрасно знают и стараются друг другу помогать. То есть на Русском Севере нет замков у дверей, там не забирают мотор и бензин из лодок, потому что все, в общем-то, друг друга знают и насколько возможно друг другу помогают, потому что без этого на Русском Севере, как раньше нельзя было выжить, так же нельзя выжить и сейчас. Поэтому я думаю, что, конечно, в разных ситуациях люди друг друга выручают. Но если там это является нормой, то для нас это является чем-то необычным. И к нашим людям, которые туда приезжают, относятся, с одной стороны, сначала как бы с опаской, а потом с уважением и благодарностью. Вот в этом плане хотел бы еще один случай рассказать про то, как меняются местные жители. Вот приехала наша экспедиция, трудилась над восстановлением храма, и приходил взрослый человек: сначала что-то принес из инструментов, потом стал помогать, и его мама (уже бабушка) провожала его словами: «Ну вот, опять пошел к своим монашкам!» А там девчонок было больше, чем парней, трудящихся в этой экспедиции. Когда уехала экспедиция, постепенные процессы, которые начались в душе у этого человека, продолжались. И, например, он пошел потом в этот храм и понял, что доску, которую он унес из храма в магазин, чтобы мешки с мукой накрывать, на самом деле это, вообще-то, была икона. И он пошел в магазин, достал эту доску, понял, что это половина иконы. Он нашел вторую половину иконы.
А. Пичугин
— В храме?
Священник Алексей Яковлев
— Да, в храме на чердаке. Соединил, объединил их. И то, что появляется вера у тех людей, которые ее не знали… Потому что, представьте себе, чтобы унести половину иконы и даже не подумать о том, что он делает?
А. Пичугин
— А это именно вера появляется? Или это появляется осознание того, что что-то не так делал до этого?
Священник Алексей Яковлев
— И то и другое. Появляется вера, но она появляется не так вот «ба-бах и всё», а постепенно, потихоньку. Но в этом и заключается, в общем-то, чудо, потому что ведь это же самое большое, что один человек может дать другому человеку — это знание Бога, это вера, потому что она меняет всю человеческую жизнь, и она делает человека не только земным, но и небесным. Другой пример. Та же деревня, о которой я говорил, Верхние Золотицы Приморского района Архангельской области. Вместе с нашей экспедицией приехал священник, который фактически там, может быть, один раз был в этой деревне, потому что храм — недействующий, разрушенный. И вот один мальчик десятилетний, который приехал отдыхать на лето, очень упрашивал своих родителей, чтобы его покрестили. Наша экспедиция связалась с этим священником…
А. Пичугин
— А почему десятилетний мальчик в таком, в общем-то, совсем детском возрасте так хотел креститься?
Священник Алексей Яковлев
— Это надо, конечно, у мальчика спросить. Оказывается, что он и в городе многократно родителям говорил, что хочет покреститься, но было недосуг и прочее. И вот договорились со священником, мальчика покрестили. На следующее утро наша экспедиция завтракает, стук в дверь, и приходит мальчик с молитвословом в руках и говорит: «Я был в храме, а храм закрыт». Они ему говорят: «Так рано еще! Мы сейчас покушаем и придем». Он говорит: «А можно я ключи возьму, пойду, помолюсь?» Ну, дали ему ключи, он пошел молиться в этот храм. И люди, которые сидели за столом, так на этого мальчика посмотрели. Вот вроде бы обычный советский мальчик…
А. Пичугин
— Ну, теперь уже не советский, а российский. (Смеется.)
Священник Алексей Яковлев
— Да, мальчик из обычной городской семьи, но в то же самое время и необычный: уже какие-то другие глаза, другая радость, другая какая-то чистота в этом мальчике. И вот хотя это не является каким-то таким сверхъестественным чудом, но в то же самое время это и чудо, потому что так постепенно души людей открываются, и вера потихонечку возвращается, как к тем людям, которые там находятся, так и к тем людям, которые туда приезжают. Поэтому еще непонятно, кто кому больше оказывает благодеяния: те ли, которые там живут, или те, которые к ним приезжают.
А. Пичугин
— Вы уже два раза в этом году ездили, что меня удивило, потому что у нас еще апрель не закончился, только-только майские праздники на горизонте, а вы уже два раза на Север съездили. А когда и куда?
Священник Алексей Яковлев
— Было уже четыре экспедиции!
А. Пичугин
— О, четыре! Простите!
Священник Алексей Яковлев
— Две экспедиции были исследовательские. Просто было удобнее попасть по замерзшему льду к тем местам, в которых находятся храмы. То есть так было проще. Одна экспедиция была уже фактически трудовая. У нас произошло очень радостное событие. На севере Москвы, в районе Медведково, Святейший Патриарх освятил храм преподобного Серафима Саровского в Раеве, настоятелем которого я являюсь, и после освящения храма он освятил два купола, которые мы изготовили для северных храмов. И один из этих куполов, которые освятил лично предстоятель Русской Церкви, уже отвезен на Русский Север. Так тоже было удобнее зимой его туда отвезти.
А. Пичугин
— А как это? Какими-то большими трейлерами, фурами или на чём? Может, он разбирается, а потом собирается?
Священник Алексей Яковлев
— Этот разбирается, а потом на месте уже собирается. Это такие деревянные купола, которые покрыты такими чешуйками, которые называются «лемех».
А. Пичугин
— Да, конечно. Кстати, насколько я знаю, что когда говорили «Русь златоглавая», то имели в виду не позолоченные купола, а именно этот лемех, который, когда он свежий, когда он только выструганный, то он на солнце бликует, как золото. И это исстари пошедшее выражение «Русь златоглавая» как раз про деревянные главки храмов.
Священник Алексей Яковлев
— Вот один купол там, а второй купол для Архангельской области пока еще у нас, но тоже готовится к отправке. А еще два купола собираются. У нас при храме действует школа плотницкого мастерства, в которой любой желающий может получить основы плотницкого искусства. Помимо основ плотницкого искусства у нас есть еще основы реставрации для тех, кто закончил курс. Мы реставрируем амбар XIX века, который был передан в музей-заповедник «Коломенское» здесь, в Москве, и изготавливаем главки. На курсах плотницкого мастерства сейчас занимается 40 человек, а за прошедший год их закончило больше 100 человек. Это при том, что обучение продолжается 4 месяца, занятия проходят по два раза в неделю. И, конечно, очень радостно то, что такое происходит. Кроме того, мы открываем сейчас еще и столярную мастерскую, причем сами наши участники ее оборудуют, делают. И мы будем изготавливать иконостасы для северных храмов, где уже прошли первоначальные консервационные, противоаварийные работы, а в некоторых случаях и реставрация. Так что проект живет! Мне лично было очень приятно, что Святейший Патриарх сказал, что он следит за развитием нашего проекта в последние годы. И когда Патриарх освятил храм, он шёл в трапезную, и по дороге в шеренгу стояли наши волонтеры. Мы рассказывали на плакатах, что происходит, что делается. И хотя было очень холодно и ветрено, но Патриарх всех выслушал, каждого благословил, хотя это вызывало недовольство некоторых людей, потому что всё-таки Святейший уже немолодой человек, и погода была самая неблагоприятная для того, чтобы на улице что-то слушать или о чем-то расспрашивать, говорить. Но такое очень доброе, искреннее, благожелательное отношение Святейшего, безусловно, и для наших участников очень знаковое, и это очень приятно.
А. Пичугин
— Вы говорите, что проводите не только консервационные работы, но еще и реставрацию. Соответственно, с вами должны ездить какие-то квалифицированные реставраторы. Это люди, которые непосредственно участвуют в вашем проекте? Или вы привлекаете специалистов? У нас же в советские годы была очень хорошая Госреставрация, которая, к сожалению, в 90-е годы свои позиции утратила и сейчас находится не в лучшем состоянии. Где вы берете специалистов? Потому что специалистов по деревянному зодчеству вообще раз-два и обчелся.
Священник Алексей Яковлев
— Фактически мы знакомы со всеми специалистами по деревянному зодчеству. За эти 10 лет накопились контакты. Мы подписали договор о сотрудничестве с музеем-заповедником «Кижи». И очень приятно, что директор музея и сотрудники музея называют себя нашими волонтерами. Потому что в свое рабочее время они обязаны заниматься музеем-заповедником, но в свое свободное время, в выходные они занимаются тем, что помогают нам в той же Республике Карелия. Есть среди наших волонтеров и профессиональные архитекторы-реставраторы, с одним из которых вы знакомы — это Андрей Борисович Бодэ.
А. Пичугин
— Да, он приходил.
Священник Алексей Яковлев
— И Игорь Николаевич Шургин. Это те люди, которые бесплатно делают проекты, помогают всем, чем возможно. Есть среди наших волонтеров и директора предприятий, имеющих лицензию на проведение противоаварийных, консервационных, реставрационных работ. Но вместе с тем мы, конечно, привлекаем и специалистов в этой области. Потому что для того, чтобы проводить работы не только на памятнике федерального значения, но даже и регионального значения, необходимо, чтобы был подготовлен проект противоаварийных работ, утвержденный Министерством культуры соответствующего субъекта федерации, и лицензированная организация, которая бы выполняла эти работы. В этом плане мы привлекаем специалистов и помогаем в их работах уже непосредственно в храмах и часовнях. Поэтому надо сказать, что мы нуждаемся в этих людях, специалистах, и это очень важно, потому что фактически получается, что стоимость подготовительных работ сравнима, а иногда даже и больше, чем стоимость непосредственно работ, которые проходят в храме или часовне.
А. Пичугин
— Как с вами связаться людям, которые, может быть, слушают наш эфир, и которые действительно знают свое дело в плане реставрации, подготовки документации, архитектуры и всего прочего (сами прекрасно понимаете, кто тут требуется)?
Священник Алексей Яковлев
— Есть сайт: http://obsheedelo.ru. Вот там вся информация.
А. Пичугин
— Раздел «Контакты»?
Священник Алексей Яковлев
— Да.
А. Пичугин
— Никита Александрович Сенькин. Он тоже бывал в этой студии, я помню. Он координатор вашего проекта, и я так понимаю, что он фактически ваша правая рука?
Священник Алексей Яковлев
— Лидия Сергеевна Курицына — тоже моя правая рука.
А. Пичугин
— У вас две правых руки? (Смеется.)
Священник Алексей Яковлев
— Она — координатор проекта. На самом деле, я считал, наверное, лет 5-6 назад и насчитал семь правых рук. (Смеется.)
А. Пичугин
— Как же вам живется-то хорошо? (Смеется.)
Священник Алексей Яковлев
— Слава Богу! Единственный способ, чтобы можно было что-то делать — это находить помощников. Иногда они лучше тебя в разных вопросах ориентируются и выполняют свои задания.
А. Пичугин
— Священник Алексей Яковлев — руководитель проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера» в гостях у программы «Светлый вечер». А много ли народа вообще вам помогает? Можно ли говорить, что у вас сложился «костяк» волонтеров, людей, которые вне зависимости от времени года, погоды, других каких-то жизненных условий могут в любое время, когда у вас экспедиция, сорваться из Москвы и поехать вместе с вами?
Священник Алексей Яковлев
— Да, людей, которые помогают много. Уже сейчас на сайте есть экспедиции, в которых можно принять участие. Уже у некоторых определено время, а у некоторых — нет.
А. Пичугин
— Кстати, давайте поговорим о том, а какие будут ближайшие сейчас? Когда вы едете в следующий раз, и что за экспедиция, к которой пока еще можно присоединиться?
Священник Алексей Яковлев
— Всё это можно посмотреть на сайте: http://obsheedelo.ru, потому что за лето бывает 67 экспедиций (так было прошлым летом), и одновременно на Севере находилось 5-6 экспедиций в разных уголках Русского Севера.
А. Пичугин
— И вы конечно же не во всех принимаете участие?
Священник Алексей Яковлев
— В прошлом году я принял участие в двух экспедициях, а еще в нескольких экспедициях приняли участие священнослужители. Многие экспедиции проходят без участия священнослужителей. Просто священников физически очень мало, и им сложно вырваться.
А. Пичугин
— А это история платная? Соответственно, если человек хочет с вами поехать, он должен какие-то деньги заплатить? Или ему оплачивается дорога, проживание, питание?
Священник Алексей Яковлев
— Изначально у нас было так, что мы оплачивали дорогу, проживание, питание. Это было по такому принципу: в начале года мне давалась какая-то сумма денег, например, одним из моих знакомых, к примеру, сто тысяч. И проходило 5-7 экспедиций, и в конце года оставались те же сто тысяч, потому что так вот они набирались. То есть, если у человека есть возможность оплатить свой билет, то он оплачивает, если нет возможности — мы оплачиваем ему билет. Сейчас такая практика, что фактически экспедиции сами себя финансируют. Если у кого-то есть какая-то проблема с оплатой, то без всяких вопросов можно обращаться, потому что, если люди едут трудиться, то очень приятно этим людям в этом помочь. Мы стараемся сейчас оплачивать не билеты, а мы стараемся оплачивать стройматериалы, труд тех людей, которые подготавливают чертежи, берут на себя согласования с Министерством культуры. Мы оплачиваем профессионалов, которые едут с экспедицией. Ну, например, даже если нужно что-то сделать, к примеру, поставить леса, то для этого нужен хотя бы один профессиональный плотник, который будет рассказывать, как и что делать. Вот в этом плане мы стараемся в первую очередь находить средства и оплачивать вот этих профессионалов.
А. Пичугин
— А остались ли ещё люди на Русском Севере (я понимаю, что это очень обширное понятие), которые знают, как рубится храм, как поставить дом? Или уже эти традиции утрачены, и они ушли с Севера?
Священник Алексей Яковлев
— Есть такие люди, которые знают, как поставить дом.
А. Пичугин
— Но которым не по 80 лет, которые в расцвете сил?
Священник Алексей Яковлев
— Эти люди есть. Слава Богу, что с появлением проекта мы полностью загружаем их работой. И чем дальше, тем больше таких людей появляется. Конечно, те, которые знают, как поставить храм, таких людей просто единицы — это остатки от древней организации ВООПИиК. Она и сейчас существует, но 30 лет назад ее молодые люди ездили на Север.
А. Пичугин
— Ну, это городская история Петра Дмитриевича Барановского, московская в первую очередь. А на местах-то сохранились? Я догадываюсь, что артелей, которые ходят и что-то строят уже нет, хотя еще 25 лет назад последние были. Наверное, есть дети, есть наследники, которым что-то передалось?
Священник Алексей Яковлев
— Есть мастера, потому что люди живут в деревянных домах, а как правило, на Русском Севере лучшими домами являются те дома, которые были построены до 1917 года. То есть они — самые крепкие, самые теплые, самые просторные, в общем, самые лучшие.
А. Пичугин
— Не колхозные!
Священник Алексей Яковлев
— И так как эти дома было необходимо поддерживать в хорошем состоянии, то эти люди сохранились. То есть у них всегда была работа. То есть всегда нужно поднять дом там-то, там-то, так что в принципе таких людей еще можно найти, такие люди еще есть.
А. Пичугин
— Возвращаясь к экспедициям… Здесь на сайте есть раздел «График экспедиций», и пока у большинства ваших поездок на этот год сроки не установлены, но из того, что я вижу, из грядущих: это Лахома (храм Илии Пророка 1710 года постройки) — с 17 июля по 2 августа вы туда поедете. Это совсем где-то затерялось в районе Котласа, правильно?
Священник Алексей Яковлев
— Да, Северная Двина.
А. Пичугин
— И еще одна экспедиция, которая тоже в этом году должна пройти, у которой даты установлены: Красная Сельга (часовня Казанской иконы Божьей Матери) в Карелии — с 31 июля по 13 августа. А это где находится?
Священник Алексей Яковлев
— Сейчас, секундочку…
А. Пичугин
— Ой, в каком она ужасном состоянии, я открыл фотографию!
Священник Алексей Яковлев
— Да, вообще, когда ты смотришь на эти часовни даже на фотографиях, сразу появляется горячее желание потрудиться. И это абсолютно реально.
А. Пичугин
— К ней же опасно прикасаться! Кажется, что ее тронешь, и она окончательно развалиться.
Священник Алексей Яковлев
— Все экспедиции, которые выкладываются, заранее подготовлены. То есть первая экспедиция — это экспедиция разведки, куда едет, как правило, профессиональный человек вместе с участниками экспедиции. И сначала делаются обмеры, узнается в каком состоянии, что и как делать. Следующая экспедиция — это уже трудовая экспедиция, которая знает, что и как делать. Заранее привозятся строительные материалы. То есть, если что-то выложено, то есть уже и план работ, как и что делать.
А. Пичугин
— Везде написано, что открыт набор участников. Соответственно, можно обращаться на сайт, регистрироваться, там есть контактные телефоны. Но у вас наверняка проходят и внеэкспедиционные мероприятия в Москве в течение года, когда вы никуда не едите, а собираетесь, что-то делаете, обсуждаете, привлекаете людей. Наверняка это очень интересно. А что происходит?
Священник Алексей Яковлев
— Каждое воскресенье можно прийти к нам в храм в 12 часов дня для того, чтобы познакомиться с нашим проектом, более подробно оценить свои силы, куда бы вы хотели поехать, расстояния, условия, степень профессионализма и прочее, посмотреть, что делать при нашем храме. А у нас, я уверяю, есть, на что посмотреть. Это и работа плотницких курсов. Они непосредственно работают у нас и в субботу, и в воскресенье. И главки, которые сделаны. Также можно еще познакомиться с выставкой картин художника Татьяны Юшмановой, которая рассказывает о Русском Севере. Она расположена на двух этажах одного из корпусов нашего храмового комплекса. Так что, в принципе, можно звонить нашим координаторам, телефоны их есть на сайте, договариваться, и в воскресенье мы более подробно обо всем расскажем, и человек сможет принять какое-то решение, что-то выбрать.
А. Пичугин
— Судя по тому, что у вас написано на сайте, люди должны добираться до места, да и зачастую добираются, не централизовано. То есть вы не садитесь на Ярославском вокзале в поезд…
Священник Алексей Яковлев
— Нет, по-разному. Кто-то едет на машинах вместе. Едут, к примеру, 3-5 машин. Кто-то едет на поезде, потом на самолете, потом на лодке моторной и т.д. То есть по-разному.
А. Пичугин
— Надо понимать, что машины в данном случае — это не низкий седан, а что-то такое внедорожное, а еще лучше подготовленное.
Священник Алексей Яковлев
— По-разному, потому что, например, многие объекты находятся недалеко от дорог. И я, по своему опыту, на достаточно низкой машине фактически везде проезжал. Есть, конечно, особые места, где даже джипы, в общем-то, тонут при переезде через реки. И поэтому нам приходилось иногда даже строить мосты для того, чтобы добраться до одного или другого храма. То есть, представляете, сначала строится деревянный мост к великой радости жителей, по нему проезжают машины, завозятся материалы, а потом уже начинаются работы.
А. Пичугин
— Мост — это вообще великая вещь в русской провинции, потому что я сам часто сталкиваюсь с тем, что село начинает умирать ровно в тот момент, когда рухнул построенный 30-40 лет назад колхозом мост. Как только его не стало, жизнь в селе начинает медленно, но верно замирать. Потому что магазин чаще всего почему-то находится на другом берегу реки, чтобы добраться в райцентр надо через реку перебраться. И, соответственно, тут вы приезжаете и строите людям мост!
Священник Алексей Яковлев
— Вы знаете, я хотел бы сказать еще об одном направлении, которое мы начинаем. У нас есть положительный опыт: в 127 храмах проведены противоаварийные, консервационные работы. И этим летом мы надеемся начать еще направление и по каменным храмам, которых десятки тысяч, и кажется это совершенно неподъемным для того, чтобы что-то изменить. Но при этом при всем, как говорится: «Дорогу осилит идущий». И я хотел бы призвать слушателей радио «Вера» и вообще всех русских людей к тому, чтобы храмы в их деревнях, поселках, в которых жили их родители, может быть, бабушки, дедушки…
А. Пичугин
— Не обязательно на Севере.
Священник Алексей Яковлев
— Да. Хотя бы можно было бы собрать информацию об этих храмах, прислать нам на сайт: http://obsheedelo.ru, для того, чтобы мы могли бы посмотреть на эти храмы и попробовать объединить людей. Потому что, возможно, вы хотите восстановить свой храм, кто-то другой из вашей же деревни хочет это сделать, и таким образом, объединив заинтересованных людей, снабдив методической рекомендацией, согласовав работы с местными властями, с епархией и т.д., то есть можно было бы как-то этот процесс хотя бы начать.
А. Пичугин
— Вопрос у меня знаете какой в данном случае? Он, скорее, не как к священнику, а как к человеку, который постоянно занимается восстановлением храмов в тех местах, откуда люди уходят. Я честно признаюсь, что я не очень верю в слоган, который иногда можно увидеть где-нибудь над восстанавливаемым храмом: «Восстановим храм — обустроим жизнь!» Да это даже и подтверждается словами покойного Патриарха: «Будет приход — будет храм». Тут его вполне можно понять, потому что люди из деревень, из сел уезжают — это такая повсеместная тенденция, и даже не только российская. А для кого мы это восстанавливаем? Даже если абстрагироваться от Русского Севера, даже если посмотреть на какие-то отдаленные оконечности Московской области и на соседние губернии, откуда люди действительно валом уезжают… Вот для кого? Вот стоит прекрасный, красивый храм, очень жалко, что он еще 100 лет простоит, конечно, если с ним ничего не делать, но потом-то всё, и судьба его не завидна. Вот для кого мы будем это восстанавливать?
Священник Алексей Яковлев
— Вы знаете, во-первых, есть прекрасный пример наших эмигрантов. Иван Ильин писал свои работы не для современников, а рассчитывал на будущие поколения. Новомученики умирали вообще в абсолютно враждебной обстановке, не имея никаких шансов, а теперь мы строим храмы в честь новомучеников. И поэтому мы, собственно говоря, не многое-то знаем. Мы знаем в пределах своей жизни, но как бы толком не знаем, что будет завтра. Кроме того, я тоже, поверьте, не мало был на Русском Севере, и могу констатировать, что там, где восстанавливается храм, где начинается церковная жизнь, количество людей, которые уезжают, становится меньше, а, вообще, в целом жизнь, может быть, и затухает в рамках всех процессов по всей стране, но в то же самое время она в чем-то и возрождается. Я могу сказать про свою деревню… Потому что у меня идея такая, что если распределить храмы на Русском Севере между заинтересованными людьми, чтобы у каждого храма был бы хоть один человек, который бы о нем заботился, то в этом случае можно все эти храмы спасти. Идею эту подал Иван Ильич Глазунов — он купил дом в Великом Устюге и помог храму, стоящему напротив. И, собственно говоря, когда у меня ездят экспедиции, я стараюсь, чтобы люди, которые съездили в экспедицию, потом бы как-то поддерживали связь. И так оно и происходит — люди продолжают заботиться о тех храмах, в которых они потрудились, в которых были. И вот по своей деревне Ворзогоры… Я могу констатировать, что мы восстановили там (может быть, это громко сказано) три храма, провели противоаварийные работы. И сейчас эта деревня без нас была признана красивейшей деревней страны, выделены уже государством средства на то, чтобы сделать там общественные туалеты, сделать место, где могли бы встречаться путешественники и прочее. То есть эти процессы уже идут без нас. Мы сделали то, что мы сделали: мы отреставрировали храмы, насколько это в наших силах было возможно. А процессы продолжаются уже как бы без нашего участия.
А. Пичугин
— Спасибо большое! Я надеюсь, что мы с вами будем и дальше встречаться, обсуждать ваш замечательный, очень важный, как я считаю, для нашей страны, для нас для всех проект «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера», просто потому, что если их не будет, то не будет какого-то большого куска нашей идентичности (простите, за банальные слова). Отец Алексей Яковлев — священник, настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве, руководитель проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера» был гостем программы «Светлый вечер». Спасибо! Я надеюсь, что до скорых, новых встреч здесь у нас, на волнах светлого радио. Я — Алексей Пичугин. Будьте здоровы!
Послание к Евреям святого апостола Павла
ПоделитьсяЕвр., 322 зач., IX, 24-28.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Христианская традиция существует уже около двух тысяч лет. Для её изучения созданы целые институты. Как же простому человеку, который хочет жить в согласии с правилами Православной веры, не потеряться в этом объёме информации? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 9-й главы послания апостола Павла к евреям, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 9.
24 Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие,
25 и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью;
26 иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира; Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею.
27 И как человекам положено однажды умереть, а потом суд,
28 так и Христос, однажды принеся Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение.
В только что прозвучавшем отрывке апостол Павел сравнивает Иисуса Христа с ветхозаветным первосвященником. Однако служение Спасителя качественно отличается от того, что делает при помощи религиозного ритуала человек. Если священник входит для совершения жертвоприношения в рукотворный храм, то Спаситель, по слову апостола Павла, вошёл в самое небо. То есть совершённые Христом действия имели мгновенный отклик от Бога-Отца. Хотя были совершены вне храмовой постройки. Всё, что сделал Господь, происходило в присутствии Небесного Родителя, с Которым у Иисуса Христа была теснейшая связь. Если священник приносил в жертву кровь животных, то Спаситель окропил жертвенник собственной кровью. Наконец, если священник по закону Моисееву был вынужден совершать жертвенный обряд каждый год, то жертва, принесённая Христом, совершилась один раз. И этого было достаточно, чтобы искупить грехи всех людей, которые когда-либо жили и будут жить на этом свете. На Голгофе Спаситель вновь открыл человеку путь к Богу. Открыл его раз и навсегда. Теперь дело только за нами. Мы призваны принять этот дар, чтобы благодать спасения и любви Божией поселилась в нашем сердце.
Весь вопрос — как это сделать? Казалось бы, ничего проще: вступи в церковную общину, посещай богослужения, принимай участие в таинствах Церкви, молись, держи пост, одним словом, соблюдай церковный устав, не отступай от благочестивых обычаев. Однако бывает, что даже самое дотошное исполнение этих очевидных предписаний, которые освящены временем и авторитетом православной традиции, не даёт сердцу удовлетворения. Будто что-то важное, чем обладали святые, ускользает от нас. Будто в общей картине нашей религиозной жизни постоянно не хватает какого-то важного пазла. Всё делаю, а покой на сердце не приходит. И бывает даже так, что традиция благочестия ложится на меня тяжким грузом, а порой и невыносимым бременем. Что же это за недостающая деталь?
Приглядимся к образу Спасителя. Он не просто Небесный Первосвященник, для Которого существует мир и Который правит Вселенной. Он вместе с этим и смиренный служитель, Который существует для мира и является нашим Вечным Слугой. Нам кажется это странным, парадоксальным. Но в этом-то и беда. Ведь это означает, что у нас просто нет опыта подобного служения. Если мы служим, то или по необходимости, словно тянем лямку, или преследуя свои собственные цели и увлечённые собственными идеями. Евангелие же говорит нам, что дар спасения усваивает тот, кто всю свою жизнь организует так, чтобы служить Богу и людям. Бескорыстно. Во всех своих делах. В любых ситуациях. На ежедневной основе. Это и есть та самая недостающая деталь. Именно сознательное и бескомпромиссное служение — тот ключ, который запускает весь сложный, формировавшийся столетиями комплекс, который мы именуем церковная традиция. Для того, кто служит, она оживает. Она становится лёгкой и прозрачной. Всё в ней оказывается на своём месте. Не важно, кто я и какой у меня опыт, она очень органично усваивается моим умом, моими чувствами и моими сердцем. Во мне словно открывается источник благодати. И душа обретает долгожданные мир и покой.
«Cохраните любовь, и этого будет достаточно для вашего спасения»
Поделиться
Апостол Иоанн Богослов дожил до ста лет. И когда у него уже не было сил посещать церковь и церковные собрания, его приносили туда на руках ученики. От старости апостол не мог много говорить и проповедовать. Все другие апостолы к тому времени уже погибли от руки гонителей. И только Иоанн Богослов ещё был жив. На него смотрели и слушали с особым вниманием. Апостол только повторял: «Детки, любите друг друга». И когда у него спрашивали: «Почему ты часто это повторяешь»? Иоанн Богослов отвечал:
«Cохраните любовь, и этого будет достаточно для вашего спасения».
Все выпуски программы Слова Святых
Прийти утром первым в храм или как православные болгары просят Бога о помощи?
Поделиться
Фото: Alexandr Bormotin / Unsplash
Русская Православная Церковь до сих пор находится в стадии восстановления после крайне непростых для нее семидесяти лет коммунистической власти в нашей стране. Схожая по сложности история имеется у Болгарской Православной Церкви. В Болгарии, хоть и не было столь жестоких гонений за веру, как в Советском Союзе, но и здесь последствия антирелигиозной пропаганды до сих пор видны.
Выражаются они, эти последствия, в том, что на современном этапе многие болгары, считая себя православными, тем не менее, по большей части являются людьми нецерковными. Они редко посещают богослужение, еще реже участвуют в церковных таинствах. Даже на богослужениях главы Церкви, Патриарха Болгарского, молящихся крайне немного.
Чаще всего, приход того или иного жителя Болгарии в храм обусловлен какими-то несчастьями, неприятностями, которые с ним приключились. Случилось подобное событие — человек идет просить Бога о помощи. В общем-то, картина привычная и для нашей страны. Но — в Болгарии на протяжении столетий существует обычай, который местные православные христиане стремятся исполнить, если хотят, как они верят, чтобы молитва их была Небом услышана.
Обычай этот состоит в том, что желающий получить от Бога помощи православный болгарин берет на себя обет — в течение какого-то времени исполнять обязанности церковного сторожа. Не в полной мере. Человек обещает приходить в храм раньше всех и отпирать церковные двери.
Данному человеку вручаются ключи от церкви. И он в течение нескольких дней рано утром отпирает храмовые двери, зажигает лампадки, свечи. Делает все необходимое, чтобы подготовить церковь к началу утреннего богослужения. Отпирая двери, зажигая лампады и свечи, взявший на себя обет человек в это время молится Богу и просит Его помочь в решении волнующего вопроса.
Естественно, что подобный обет может исполнять человек, священнику знакомый. Бывали случаи, что данной традицией пользовались люди бессовестные, которые под предлогом благочестия просто обворовывали тот или иной храм, получив от него ключи.
Кто-то может спросить — а что такого трудного в том, чтобы прийти в храм раньше других? В чем подвиг? Отвечать на этот вопрос нужно, зная особенности болгарского менталитета. Современные болгары, как и многие южане, люди неторопливые, живущие по принципу «один день — одно дело». Для них это действительно труд — понудить себя встать с утра пораньше и прийти в храм.
Здесь еще нужно учесть и такую вещь. Каким бы маленьким ни был труд, если он совершен во имя Бога, никогда он без ответа не останется. Господь потрудившегося ради Него человека без своей помощи не оставит.
Все выпуски программы Вселенная православия
